Ладлэм Роберт. Наследие Скарлатти

   Джанет, совершенно рассвирепев, плюнула ему в лицо. Он стерпел и это и даже не вытер плевка.
   – Да, я раздобыл информацию, которая меня интересовала, и использовал ее, потому что именно за это мне платят. В моем отделе известно, что я покинул ваш дом около девяти часов, выпив два бокала виски. Единственное, за что они могут привлечь вас к ответственности, – это за незаконное хранение в доме алкоголя.
   – Я не верю ни единому вашему слову!
   – А мне начхать, верите вы мне или не верите! Для вашего сведения сообщу, что за вами ведется наблюдение уже несколько недель! За вами и всеми вашими собутыльниками... Вам, вероятно, нелишне будет узнать, что я намеренно опускаю куда более интригующие аспекты вашей весьма полнокровной жизни!
   В глазах Джанет появились слезы.
   – Учтите, я привык выполнять свою работу с предельным усердием и именно потому я не уверен, что вы, с точки зрения морали, вправе вопить: «Спасите! Лишают невинности!» Вы, вероятно, не догадываетесь, но ваш муж, или бывший муж, или черт знает как его назвать, быть может, очень даже жив. Знайте, что из-за него погибло – сгорело заживо! – много хороших людей, никогда в глаза его не видевших, десятки женщин, таких же, как вы, и молодых девушек! Были и Другие жертвы, но, возможно, они заслуживали такого конца!
   – Да что вы такое говорите!
   Он несколько ослабил хватку, но все еще не отпускал ее.
   – Тогда слушайте. Дело в том, что всего неделю назад я расстался в Лондоне с вашей свекровью после чертовски опасного путешествия через океан! В первую же после отплытия ночь кто-то пытался ее убить. Если бы это удалось, все, несомненно, представили бы так, будто она сама, снедаемая горем, решила свести счеты с жизнью и бросилась за борт. И дело с концом... Неделю назад мы дали сообщение в газетах, что она удалилась на время в Йоркский монастырь, есть такой в Англии. Спустя два дня там вдруг взорвалась отопительная система, погибло Бог знает сколько невинных людей! Несчастный случай, разумеется.
   – Не знаю, что и сказать...
   – Так мне продолжать или вы все еще хотите, чтобы я ушел?
   Жена Алстера Скарлетта попыталась улыбнуться, но вместо улыбки на лице у нее появилась болезненная гримаса.
   – Я думаю, вам лучше остаться... И рассказать все до конца.
   Они сидели на диване. Кэнфилд рассказывал. Он никогда прежде не говорил, как сейчас.

Глава 24

   Бенджамин Рейнольдс сидел в кресле, вырезая недельной давности заметку из воскресного приложения к «Нью-Йорк геральд». Собственно говоря, это была даже и не заметка, а подпись под фотографией в разделе светской хроники: Джанет Саксон Скарлетт на выставке собак в Мэдисон-сквер-гарден, в сопровождении «мистера Кэнфилда, агента по сбыту спортивных товаров». Рейнольдс усмехнулся, вспомнив последний телефонный разговор с Кэнфилдом.
   – Я могу стерпеть что угодно, только не эти чертовы собачьи выставки! Собаки -это либо забава для слишком богатых, либо утешение для слишком бедных. А я как раз посередине!
   Ничего, потерпишь, дружок, подумал шеф «Группы 20». Газетчики отлично делают свое дело. По приказу Вашингтона Кэнфилду предстояло задержаться в Нью-Йорке на десять дней сверх положенного срока единственно для того, чтобы наладить отношения с женой Алстера Скарлетта.
   Отношения были налажены, но Бенджамин Рейнольдс сомневался: а не перешли ли они границу, разделяющую служебные интересы и личные? Может, Кэнфилд по-настоящему увлекся Джанет? Легкость, с какой ему удалось склонить ее к сотрудничеству с Элизабет Скарлатти, располагала к подобным сомнениям.
   – Бен. – В кабинет ворвался Гловер. – Кажется, мы нашли! – Он плотно закрыл за собой дверь и подошел к столу начальника.
   – Что именно?
   – Я уверен, что все это связано с домом Скарлатти.
   – Дайте-ка посмотреть.
   Гловер разложил поверх расстеленной на столе газеты несколько страниц машинописного текста.
   – Недурное прикрытие, а? – сказал он, указывая на фотографию Кэнфилда и Джанет.
   – Ну что же, он действует по нашему приказу. Если он будет хорошо себя вести, то непременно достигнет успехов в светском обществе.
   – Кэнфилд молодец. Кстати, они уже отправились в Англию.
   – Да, я знаю. Они отплыли вчера... Так что там у вас?
   – Мы получили сообщение из Швейцарии. Под Цюрихом в течение одного нынешнего года приобретено четырнадцать поместий. Взгляните на карту: все участки граничат друг с другом. Это как бы государство в государстве. Огромная территория, сотни тысяч акров.
   – И что, один из покупателей принадлежит к клану Скарлатти?
   – Нет... Но одно из поместий приобретено на имя Чарльза Бутройда.
   – Вы уверены? Что значит «приобретено на имя»?
   – Это поместье приобрел тесть Бутройда, Томас Роулинс, для дочери и зятя. Он один из совладельцев страховой компании «Гудвин и Роулинс». А его дочь Сесил замужем, точнее, была замужем за Бутройдом.
   Рейнольдс взял список имен.
   – Кто эти люди? И как они между собой связаны?
   Гловер схватил две другие страницы.
   – Вот взгляните: здесь четыре американца, два шведа, три англичанина, два француза и три немца. Итого четырнадцать.
   – Справки на них есть?
   – Только на американцев. Мы уже запросили информацию на всех остальных.
   – И кто они?
   – Я уже говорил о Роулинсе. Далее следует Говард Торнтон из Сан-Франциско. Он занимается строительными подрядами. Два нефтепромышленника из Техаса – Луис Гибсон и Эвери Лэндор. Они вдвоем владеют большим количеством скважин, чем пятьдесят их конкурентов, вместе взятых.
   – Какие-нибудь связи между ними есть?
   – Пока непонятно. Мы сейчас как раз выясняем.
   – А как насчет других? Шведов, французов, англичан, немцев?
   – Пока мы знаем только имена.
   – И есть среди них знакомые нам?
   – Да, несколько. Например, Иннес Боуэн, англичанин, крупная шишка в текстильной промышленности. Француз Додэ владеет пароходными линиями. Немец Киндорф – большой босс из Рурской области. Уголь. Фон Шнитцлер представляет «Фарбениндустри». Остальных не знаю.
   – Да, между всеми этими господами есть определенное сходство...
   – Провались я на этом месте, если вы не правы. Все они богаты, как Астор ^[4]. Такие поместья под залог не купишь. Связаться с Кэнфилдом?
   – Непременно. Отошлите ему этот список курьером. И телеграфируйте, чтобы он, пока не получит, оставался в Лондоне.
   – Может быть, мадам Скарлатти знает кого-нибудь из них?
   – Я на это и рассчитываю... Но предвижу в связи с этим сложности.
   – Какие?
   – У старой леди может возникнуть соблазн отправиться прямо в Цюрих... И тогда ей конец. Жизнь Кэнфилда и Джанет Скарлетт тоже окажется под угрозой.
   – Неужели все так серьезно?
   – Разве вы не видите? Группа богатых магнатов скупила четырнадцать сопредельных поместий. Их, несомненно, объединяют какие-то общие интересы. Один из них – Бутройд, точнее, его тесть. Но именно Бутройд пытался убить мадам Скарлатти.
   – Совершенно верно.
   – Но старая леди жива, а Бутройд потерпел фиаско. Но обратите внимание: участок был куплен до покушения.
   – Следовательно...
   – Следовательно, если существует какая-то связь между Цюрихом и Бутройдом, значит, Цюрих заинтересован в устранении мадам Скарлатти.
   – Теперь же, – перебил его Гловер, – в Цюрихе поймут, что мадам Скарлатти наверняка узнала, кто такой Бутройд. Более того... Бен, кажется, мы зашли слишком далеко. Пожалуй, лучше протрубить отбой. Составьте отчет для министерства юстиции и отзовите Кэнфилда.
   – Пока рано. Мы подходим вплотную к чему-то очень важному. А ключ к этому – Элизабет Скарлатти. Мы постараемся максимально обезопасить ее.
   – Бен, я не отказываюсь работать, но ответственность за все ложится на вас.
   – Понимаю. В инструкциях Кэнфилду особо выделите следующее: он не должен появляться в Цюрихе. Ни при каких обстоятельствах он не должен ехать в Швейцарию.
   – Хорошо.
   Рейнольдс повернулся спиной к столу и стал смотреть в окно.
   – Да, и держите в поле зрения этого Роулинса, тестя Бутройда. Похоже, он допустил непростительную оплошность.

Глава 25

   В двадцати пяти милях от древней городской черты Кардиффа, в уединенной горной долине стоит монастырь Пречистой Девы, обитель сестер-кармелиток. Стены его белоснежны, как подвенечный наряд невесты, застывшей от восторга на пороге божественного Эдема, в котором нет места змию-искусителю.
   Кэнфилд и Джанет подъехали к монастырю. Кэнфилд подошел к парадному входу. Сбоку от массивной двери колокольчик, он дернул несколько раз за шнур.
   Через две-три минуты из-за двери послышался голос:
   – Что вам угодно?
   Майор достал паспорт, раскрыл его и поднес к окошечку в двери так, чтобы привратнице было удобно разглядеть, что там написано.
   – Меня зовут Кэнфилд, сестра. Я прибыл за мадам Элизабет Скарлатти. Со мной ее невестка.
   – Подождите, пожалуйста. Позвольте? – Она протянула руку за паспортом.
   Окошечко со стуком захлопнулось. Кэнфилд вернулся к машине.
   – Они очень осторожны, – сказал он, обращаясь к Джанет.
   – Что вы имеете в виду?
   – Она взяла мой паспорт, чтобы убедиться, что я – это я.
   – Хорошо здесь, правда? Так тихо...
   – Пока тихо. Хотя вряд ли так будет продолжаться, когда мы наконец встретимся с мадам.

* * *

   Мадам Скарлатти встретила Кэнфилда с невесткой бурной тирадой:
   – До чего же вы бессердечны! А на мое здоровье, не говоря уж о комфорте, вам просто наплевать! Вы что, не знали, на чем спят эти дуры? На солдатских раскладушках, дорогой мой!
   – Прошу меня извинить. – Кэнфилд едва сдерживал смех.
   – А вы знаете, чем здесь кормят? Отбросами, которые я не разрешила бы давать даже скоту.
   – Я слышал, что они здесь сами выращивают овощи, – вежливо заметил майор.
   – Да они едят только клубни, насыщенные удобрениями, а зелень выбрасывают.
   В это время раздался колокольный звон, сзывающий монахинь на молитву Святой Богородице.
   – И вот так гудят день и ночь! Я спросила эту чертову дуру мать Магри или как ее там, почему они начинают так рано трезвонить, и знаете, что она ответила?
   – Что, мама? – спросила Джанет.
   – "Так заповедал нам Христос!" А я ей тогда и говорю: «Что же это за Христос у вас такой несуразный!» Словом... Словом, это было нестерпимо. Но почему вы так задержались? Дерек говорил, что вы должны были приехать за мной еще четыре дня назад.
   – Мне пришлось ждать курьера из Вашингтона. Пойдемте, я вам все расскажу.

* * *

   Элизабет сидела на заднем сиденье «бентли» и просматривала цюрихский список.
   – Знаете ли вы кого-нибудь из этих людей? – спросил Кэнфилд.
   – Лично не знакома, однако мне известны имена и репутации почти всех.
   – Например?
   – Американцы Луис Гибсон и Эвери Лэндор – выскочки из Техаса. Мнят себя нефтяными королями. Лэндор, как я слышала, большая скотина. Гарольд Ликок, один из англичан, заправляет фондовой биржей. Лихой молодец! Швед Мюрдаль также хорошо известен на европейском рынке. Стокгольм, Стокгольм... – Элизабет подняла глаза и перехватила взгляд Кэнфилда в зеркальце заднего вида.
   – А кто остальные?
   – Тиссен, фриц Тиссен, сталелитейные компании Германии. Киндорф – уголь Рурской области. И фон Шнитцлер, теперь глава «И. Г. Фарбениндустри»... Один из французов, д'Альмейда, держит в своих руках железные дороги, если не ошибаюсь. С Додэ незнакома, но что-то о нем вроде бы слышала.
   – У него танкерный флот. Пароходы.
   – О да. А еще Мастерсон. Сидней Мастерсон. Англичанин. Компании по импорту, связан с Востоком. Не знаю Иннес-Боуэна, но имя опять-таки приходилось слышать.
   – Вы не упомянули Роулинса. Томаса Роулинса.
   – Я не думала, что надо. Фирма «Гудвин и Роулинс». Тесть Бутройда.
   – А четвертый американец, Говард Торнтон? Он из Сан-Франциско.
   – Впервые слышу.
   – Джанет говорит, ваш сын знал некоего Торнтона из Сан-Франциско.
   – В этом нет ничего удивительного.

* * *

   Когда они ехали по дороге, пролегавшей вдоль долины Ронта, Кэнфилд обратил внимание на автомобиль, маячивший в его боковом зеркальце. Он держался от них на почтительном расстоянии – жирная точка, не более того, отражалась в стекле, ни на секунду не исчезая из виду, за исключением тех моментов, когда дорога делала крутой поворот. И после каждого поворота, а их было много, эта точка неизменно снова появлялась в зеркальце, причем намного быстрее, чем можно было предположить, судя по расстоянию, которое их прежде разделяло. На прямых отрезках дороги таинственный автомобиль держался на значительном отдалении и даже позволял другим машинам обгонять себя.
   – Что случилось, Кэнфилд? – настороженно спросила Элизабет, заметив, что он не отрывает взгляда от бокового зеркальца.
   – Ничего.
   – За нами кто-то гонится?
   – Вряд ли. В этой части Уэлса слишком мало хороших дорог.
   Спустя двадцать минут расстояние между машинами заметно сократилось. Кэнфилд начал понимать, что замышляют их преследователи. На этом длинном и почти совершенно прямом участке дорога с одной стороны как бы вжималась в скалистые горы, а с другой круто обрывалась с высоты футов в пятьдесят к Уэлсскому озеру. И никаких других машин. Только эти две.
   Наконец дорога пошла под уклон, и Кэнфилд увидел в стороне от нее какую-то лужайку – то ли заброшенное поле, то ли пастбище. Он нажал на газ, бросая «бентли» вперед. Ему хотелось быстрее добраться до этой ровной, гладкой лужайки.
   Машина-преследователь тоже рванула вперед, быстро сокращая разделявшее их расстояние. Она держалась правой стороны, ближе к скалистому склону. Кэнфилд понимал, что стоит преследователям поравняться с «бентли», и они без труда оттеснят его влево и столкнут вниз, в отвесную пропасть. Они вместе с «бентли» окажутся на дне озера. Кэнфилд давил на педаль, стараясь не позволить преследователям нагнать их и вклиниться справа.
   – В чем дело? Что случилось?! – воскликнула Джанет, упершись обеими руками в панельную доску.
   – Держитесь крепче, изо всех сил!
   Кэнфилд по-прежнему мчался вперед, чуть подавая машину вправо всякий раз, когда преследователи приближались к ним на опасное расстояние. До лужайки оставалось совсем немного. Каких-нибудь сто ярдов.
   Машина-преследователь два раза ударила «бентли», раздался пронзительный скрежет. Джанет взвизгнула. Мадам Скарлатти хранила молчание. Она обхватила сзади плечи девушки, помогая ей удержаться на сиденье.
   Наконец они достигли лужайки. Кэнфилд резко взял влево, перескочил через забрызганный грязью бордюрчик, и колеса «бентли» коснулись спасительной зеленой травы.
   Машина-преследователь проскочила мимо на огромной скорости. Кэнфилд впился глазами в табличку с номерными знаками.
   – Е, В, I или L! Семь! Семь или девять?! – кричал он. – Один, один, три! – Он еще раз быстро повторил номер. Нажал на тормоза и остановил машину.
   Джанет буквально вросла в сиденье. Она судорожно сжимала лежавшие на ее плечах руки Элизабет. Старая дама сидела, прижавшись щекой к голове Джанет.
   Элизабет нарушила затянувшееся молчание:
   – Вы назвали буквы Е, В, I или L, а цифры – семь или девять, один, один, три.
   – Я не успел определить марку машины.
   – Это был «мерседес-бенц», – сказала Элизабет.

Глава 2 б

   – Марка интересующего вас автомобиля – «мерседес-бенц». Двухместный. Модель тысяча девятьсот двадцать пятого года. Номерные знаки: EBI, девять-один-один-три. Машина зарегистрирована на имя Жака Луи Бертольда. Уточняю: маркиза де Бертольда. – Джеймс Дерек стоял перед расположившимися на диване Элизабет и Джанет и читал по записной книжке. Интересно ,подумал он, знают ли эти американцы, кто такой маркиз де Бертольд? Бертольд тоже часто останавливается в «Савое» и, вероятно, не менее богат, чем Элизабет Скарлатти.
   – Это тот самый, что встречал жену Бутройда на пристани? – спросил Кэнфилд.
   – Да. Или скорее – нет. Основываясь на вашем описании, мы предполагаем, что миссис Бутройд встречал именно Бертольд. Но вчера он никак не мог быть на пристани; мы установили, что в это время он находился в Лондоне, хотя автомобиль зарегистрирован на его имя.
   – И что вы об этом думаете? – осведомилась Элизабет, тщательно расправляя складки на юбке и стараясь не глядеть на англичанина. Что-то в этом человеке вызывало у нее беспокойство.
   – Я не знаю, что думать... Однако мне кажется, я должен сообщить вам, что маркиз де Бертольд имеет статус постоянно проживающего в стране иностранца, пользуется значительным влиянием и обладает мощными связями...
   – Если не ошибаюсь, он возглавляет фирму «Бертольд и сыновья». – Элизабет встала с дивана и протянула Кэнфилду пустой бокал. И вовсе не потому, что ей захотелось еще «шерри», – просто она была слишком взволнована, и ей не сиделось на месте. – «Бертольд и сыновья» – старинная фирма с устоявшимися традициями.
   Кэнфилд подошел к столику с напитками и наполнил ее бокал.
   – Значит, вы встречались с маркизом, мадам Скарлатти? Вы хорошо с ним знакомы?
   Элизабет не понравился намек Дерека.
   – Нет, я незнакома с маркизом. Но, кажется, встречалась с его отцом. Впрочем, не уверена. Бертольды – очень древний род.
   Кэнфилд подал Элизабет бокал. Эта пикировка была явно бесполезной, и он решил вмешаться:
   – Каковы сферы его деятельности?
   – Их у него предостаточно. На Ближнем Востоке – нефть, в Африке – полезные ископаемые, импорт и экспорт в Австралии и Южной Америке...
   – А зачем ему нужен статус «постоянно проживающего в стране иностранца»? Он может и так сколько угодно пребывать в Англии.
   – Я могу ответить на этот вопрос, – сказала Элизабет, вновь усаживаясь на диван. – Вся его недвижимость и офисы находятся на территории протекторатов Британской империи.
   – Совершенно верно, мадам, – подтвердил Дерек. – Поскольку вся его деловая активность осуществляется в пределах британских владений, он постоянно имеет дело с Уайтхоллом. И как правило, с большой выгодой для себя.
   – Существует ли правительственное досье на Бертольд а?
   – Конечно, коль скоро у него есть этот статус.
   – Вы можете его для меня достать?
   – Для этого мне нужны убедительные аргументы, и вы это прекрасно знаете.
   – Мистер Дерек! На борту «Кальпурнии» на меня было совершено покушение! Вчера в Уэлсе нашу машину пытались столкнуть в пропасть! К обоим случаям маркиз де Бертольд, вероятно, имеет самое непосредственное отношение. Какие еще вам нужны аргументы?!
   – Боюсь, что вынужден не согласиться с вами. Приведенные вами факты относятся к ведению полиции. Все прочее – сугубо конфиденциальная информация, и я отношусь к ней соответствующим образом. И в том и в другом случае предъявить кому-либо обвинение невозможно. Все эти формальности, скорее всего, вам ничего не говорят, но Кэнфилд, уверяю вас, хорошо понимает, что я имею в виду.
   Кэнфилд взглянул на Элизабет, и она поняла, что настало время воспользоваться его «домашней заготовкой». Еще по пути в Англию он сумел убедить ее, что при необходимости им придется, как он выразился, «поступиться частью правды». Дело в том, что британская разведка никогда не вмешивается в компетенцию полиции, тем более если речь идет о частном лице, кем бы оно ни было. Следовательно, необходимы резоны иного рода. Резоны, которые признал бы правомерными Вашингтон. Кэнфилд взглянул на англичанина и размеренным, ровным голосом начал излагать свои доводы.
   – Правительство Соединенных Штатов не стало бы подключать мое агентство, если бы для этого не было достаточно серьезных оснований. Когда сын мадам Скарлатти, муж миссис Скарлетт, находился в прошлом году в Европе, ему были переправлены крупные суммы в виде акций ряда американских корпораций. Мы подозреваем, что они были тайно распроданы на европейских биржах. В том числе и на Британской.
   – Вы хотите сказать, что кто-то пытается создать здесь американскую монополию?
   – Госдепартамент считает, что махинация была осуществлена при помощи некоторых сотрудников нашего посольства в Великобритании. Они как раз сейчас здесь, в Лондоне.
   – Сотрудниками вашего собственного посольства?! И вы полагаете, что Скарлетт во всем этом участвовал?
   – Мы полагаем, что его использовали, – прервала возникшую паузу Элизабет. – Использовали, а потом уничтожили.
   – Он вращался в этих кругах, Дерек. Так же как и маркиз де Бертольд.
   Джеймс Дерек убрал свою маленькую записную книжицу. Объяснение, очевидно, вполне его удовлетворило. Теперь у него самого возник профессиональный интерес.
   – Завтра я передам вам копию досье, Кэнфилд... Всего наилучшего, дамы. Спокойной ночи! – Дерек удалился.
   – Поздравляю вас, молодой человек! Сотрудники посольства... Действительно, очень умный ход. Вы просто молодчина.
   – Да, вы были неподражаемы, – сказала Джанет, одарив его улыбкой.
   – Это должно сработать, – буркнул Кэнфилд и одним глотком допил свое виски. – А теперь я предложил бы всем нам немного отдохнуть. Я, например, до того устал, что уже ничего не соображаю. На умные ходы я уже неспособен, мадам. Не отобедать ли нам в каком-нибудь уютном местечке, где вам, аристократам, не стыдно появиться? Я, мягко говоря, не большой любитель танцев, но, клянусь, сегодня готов танцевать с вами по очереди до упаду.
   Элизабет и Джанет весело рассмеялись.
   – Нет уж, увольте. Однако благодарю за приглашение, – сказала Элизабет. – А вы вдвоем сходите куда-нибудь, повеселитесь. – И она ласково посмотрела на него. – Старая леди еще раз благодарит вас, мистер Кэнфилд.
   – Пожалуйста, заприте все двери и окна!
   – Но ведь мы на седьмом этаже! Конечно, если вы так считаете, непременно запру.
   – Я настаиваю, – произнес Кэнфилд.

Глава 27

   – Боже, как чудесно! – громко воскликнула Джанет, стараясь быть услышанной сквозь гомон голосов, стоявший в ресторане «Кларидж». – А у вас, Мэтью, почему такой грустный вид? Ну-ка, сейчас же перестаньте грустить!
   – Да у меня нормальное настроение. Просто я вас совсем не слышу.
   – Нет, с вами что-то не так. Вам здесь не нравится?
   – Нравится, нравится! Вы не хотите потанцевать?
   – Нет. Вы же не любите танцы. Я просто хочу сидеть и глазеть по сторонам.
   – Ваш бокал по-прежнему пуст. Виски отличное.
   – Отличное что?
   – Я говорю, отличное виски.
   – Нет, спасибо. Вот видите, я могу быть пай-девочкой. Вы ведь меня уже на два витка обогнали.
   – Если так пойдет и дальше, я, может, обскачу вас и на все шестьдесят.
   – Что-что, милый?
   – Я говорю, что когда мы наконец выберемся из этой передряги, мне, может, и все шестьдесят стукнет.
   – О перестаньте. Забудьте обо всем и радуйтесь.
   Кэнфилд взглянул на Джанет и снова ощутил радость. Иного слова и не подберешь – именно радость. Джанет была для него живительным источником, наполнявшим его восторгом и нежностью. Ее глаза завораживали его – такое чувство могут испытывать только влюбленные. И все же Кэнфилд изо всех сил противился ее чарам, старался умерить свой пыл, но понимал, что это ему не удастся.
   – Я тебя очень люблю, – сказал он. Она расслышала его, несмотря на слитный шум голосов, музыку и смех.
   – Я знаю. – В ее глазах стояли слезы. – Мы любим друг друга. Это же прекрасно!
   – Ну а сейчас хочешь потанцевать?
   Джанет слегка качнула головой.
   – О Мэтью, мой дорогой, мой милый Мэтью! Не нужно принуждать себя делать то, чего ты не хочешь.
   – Да нет, я действительно хочу танцевать.
   Она протянула руку и нежно стиснула его пальцы.
   – Я не хочу танцевать с тобой на публике. Мы потанцуем позже, когда останемся одни.
   В эту минуту Кэнфилд поклялся себе: он никогда в жизни не расстанется с этой женщиной.
   И все же сознание долга взяло верх над чувствами, он вспомнил о старой леди, оставшейся в «Савое».
   В этот самый момент Элизабет Скарлатти встала с постели и накинула на плечи пеньюар. Она читала «Манчестер гардиан» и в какой-то момент услышала доносящиеся из гостиной резкие металлические щелчки и последовавший затем глухой шум. Поначалу звуки эти ее совсем не испугали и даже не насторожили: ведь она закрыла дверь прихожей на задвижку и теперь решила, что это Джанет пытается открыть дверь своим ключом и не может справиться с замком. Было уже два часа ночи – пора бы ей уже вернуться домой.
   – Погоди минуту, детка. Я сейчас, – крикнула Элизабет.
   Она не стала выключать настольную лампу, и, когда шла к двери, по стене заметались причудливые тени.
   Она вышла в прихожую и собралась было отодвинуть задвижку, но тут вдруг вспомнила наставление Кэнфилда и заколебалась.
   – Это ты там скребешься, Джанет?
   Ответа не последовало.
   – Джанет? Мистер Кэнфилд? Это вы?
   Тишина.
   Элизабет замерла от страха: ведь она явственно слышала скрежет, с возрастом ее слух не ослабел.
   Может, это тонкие листы английской газеты так странно шелестят? Вряд ли. Хотя... Она очень старалась убедить себя в этом, но тщетно.
   Может, в номере есть кто-то посторонний?
   От этой мысли у нее засосало под ложечкой.
   Повернувшись, чтобы идти обратно в спальню, она увидела, что огромное, доходящее до самого пола двустворчатое окно чуть приоткрыто, не более чем на два дюйма. Шелковые портьеры слегка колыхались от ветерка.