Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Роберт Ладлэм, Патрик Ларкин
Зеленая угроза
Пролог
Суббота, 25 сентября
Район долины реки Тули, Зимбабве
Последние лучи солнца угасли за горизонтом, и на почти почерневшем небе над сильно пересеченной, засушливой, почти бесплодной землей замерцали мириады еще не очень ярких звезд. Эта область Зимбабве считалась совершенно нищей, даже по ужасающе заниженным меркам населения этой страны, постоянно живущего впроголодь. Здесь, на огромной территории, почти не было электрических лампочек, которые могли бы подсветить непроглядно черные ночные просторы, и имелось лишь несколько мощенных камнем дорог, соединяющих разбросанные на огромные расстояния одна от другой деревни южного Матабелеланда с лежавшим вдали большим миром.
В темноте внезапно возникли два световых пятна; это были автомобильные фары, освещавшие мимоходом то спутанный низкорослый колючий куст, то рощицу чахлых кривобоких деревьев, то островок высокой, хотя и пожухлой травы. По неровной и не слишком сильно наезженной колее неспешно пробирался, громыхая и подпрыгивая на бесчисленных ухабах, помятый пикап «Тойота». На яркий свет слетались тучи насекомых; они вспыхивали крошечными искорками в лучах фар и разбивались о покрытое густым слоем пыли ветровое стекло.
— Merde [1] — вполголоса выругался Жиль Ферран, с трудом удерживавший норовившую вырваться из рук баранку. Высокий бородатый француз сидел, подавшись вперед, как будто это могло помочь ему что-то разглядеть сквозь обгонявшее машину облако пыли и тучи летевшей навстречу мошкары. Очки с толстыми стеклами съехали ему на самый кончик носа.
Он оторвал руку от руля, торопливо поправил очки и тут же снова выругался: за эту секунду пикап чуть не выскочил из извилистой колеи.
— Нам следовало пораньше выехать из Булавайо! — ворчливо проронил он сидевшей рядом с ним стройной женщине с седеющими волосами. — По этой, с позволения сказать, дороге и днем с трудом можно проехать. А теперь это просто кошмар. Не помню, чтобы самолет когда-нибудь прилетал так поздно.
Сьюзен Кендалл пожала плечами.
— Знаете, Жиль, если бы желания обязательно сбывались, то мы с вами давно уже должны были бы умереть, скажем, от ртутного отравления — ведь именно об этом мечтают наши враги. Для проекта позарез нужны новые семена и те инструменты, которые нам прислали. Когда служите матери-природе, волей-неволей приходится мириться с неудобствами.
Ферран скорчил недовольную гримасу, в который уже раз подумав, что пора бы чопорной американке, его коллеге, перестать читать ему лекции. Они оба давно являлись активистами всемирного Движения Лазаря и трудились, не жалея сил, чтобы спасти Землю от безумной жадности глобального капитализма, не желающего считаться ни с какими ограничениями. И у нее совершенно не было оснований смотреть на него сверху вниз, словно она была учительницей, а он — нерадивым школьником.
В лучах дальнего света фар вырисовался знакомый контур скопления голых скал, громоздившихся рядом с дорогой. Француз вздохнул с облегчением. Они находились совсем рядом с местом назначения — крошечным поселением, которое Движение Лазаря основало три месяца тому назад. Он не помнил изначального названия деревни. Первым делом они с Кендалл дали деревеньке новое имя — Кушаса, «завтра» на местном диалекте ндебеле. Это название должно было принести с собой успех; по крайней мере, они на это очень надеялись. Жители Кушасы согласились и на переименование, и на помощь со стороны Движения, которое просило их взамен использовать традиционные и природосберегающие методы ведения сельского хозяйства. Оба активиста глубоко верили в то, что их работа здесь приведет к возрождению исконного африканского сельского хозяйства, являвшего собой полную противоположность агрессивной западной агротехнике, базирующейся на ядовитых пестицидах, химических удобрениях и генетически измененных культурах, таящих в себе еще неизвестные опасности. Американка нисколько не сомневалась в том, что деревенских старейшин удалось склонить на свою сторону благодаря ее страстным речам. Ферран, более циничный по своей природе, подозревал, что самыми весомыми аргументами оказались щедрые субсидии (наличными), которые обещало Движение. Ну и что, думал он, пусть даже это и не совсем честно, но цель, когда она будет достигнута, вполне оправдает средства.
Машина свернула с дороги, уходившей куда-то дальше, и потащилась к деревне — кучке ярко окрашенных хижин, домиков, накрытых ржавыми жестяными крышами, и загонов для скота, огороженных плетнями из колючих веток. Кушаса, окруженная лоскутками полей, лежала в неглубокой долине, замкнутой в кольце холмов, покрытых зарослями кустарника и выпершими из-под земли валунами. Ферран убрал ногу с акселератора и коротко нажал на кнопку сигнала.
Никто не вышел им навстречу.
Ферран выключил зажигание, но оставил фары. Француз сидел не двигаясь и прислушивался. В деревне выли собаки. Он почувствовал, что волосы у него на затылке встают дыбом.
Сьюзен Кендалл нахмурилась.
— Где же все?
— Не знаю.
Ферран аккуратно поставил ногу на землю и выбрался из кабины. К этому моменту вокруг машины уже должна была собраться возбужденная толпа мужчин, женщин и детей, они все должны были радостно скалить зубы и что-то весело выкрикивать при виде пухлых мешков с семенами и совершенно новых лопат, грабель и мотыг, сваленных высокой горой в небольшом кузове «Тойоты». Однако среди темных хижин Кушасы не было заметно никакого движения.
— Эй! — неуверенно позвал француз. Покопавшись в памяти, он мобилизовал свой незначительный запас слов на языке ндебеле: — Литшоне ньяну! Добрый вечер!
В ответ лишь громче взвыли собаки в темноте. Ферран содрогнулся всем телом и снова просунул голову в салон «Тойоты».
— Сьюзен, мне это очень и очень не нравится. Свяжитесь-ка с нашими людьми. Сразу же, не откладывая. В качестве меры предосторожности.
Седая американка с секунду смотрела на него, не понимая, а потом ее глаза вдруг широко раскрылись. Она кивнула и тоже выбралась из машины. Стремительными движениями она раскрыла и включила подсоединенный к спутниковой телефонной сети ноутбук, который они всегда брали с собой в поле. При помощи компьютера они могли поддерживать связь со своим парижским штабом, хотя главным образом использовали его для передачи фотографий и регулярных докладов о своей работе на главный веб-сайт Движения.
Ферран молча наблюдал за ее действиями. По большей части Сьюзен Кендалл изрядно раздражала его, он считал ее занудой. Но когда припирало, оказывалось, что она обладает немалой смелостью. Возможно, большей, чем у него. Он вздохнул, сунул руку под сиденье и извлек оттуда мощный электрический фонарь. Еще немного подумал и повесил на плечо цифровую фотокамеру.
— Что вы делаете, Жиль? — спросила она, уже набирая телефонный код Парижа.
— Хочу пойти посмотреть, что там происходит, — напряженным голосом ответил француз.
— Ладно. Только дождитесь, пока я установлю связь, — сказала Кендалл. Она на мгновение поднесла к уху трубку спутникового телефона и поджала тонкие губы. — Похоже, что все уже ушли. Никто не отвечает.
Ферран посмотрел на часы. Во Франции было только на час позже, чем в Зимбабве, но суббота есть суббота. Они были предоставлены сами себе.
— Попробуйте веб-сайт, — предложил он. Женщина кивнула.
Ферран заставил себя сдвинуться с места. Он расправил плечи и медленно направился к деревне. На ходу он водил лучом фонаря из стороны в сторону, стараясь как можно шире охватить пространство перед собой. В сторону от света рванулась ящерица. Ферран чуть не подскочил от неожиданности, пробормотал сквозь зубы проклятие и пошел дальше.
Обливаясь потом, несмотря на прохладный вечерний ветерок, он вышел на просторную площадку, расположенную в центре Кушасы. Здесь находился деревенский колодец. Это было излюбленное место, где в конце дня собирались и стар и мал. Он повел лучом фонаря по утоптанной до каменной твердости земле и застыл на месте.
Жителям Кушасы не придется порадоваться новым семенам и сельскохозяйственному инвентарю, которые он привез для них. Они не примут участие в возрождений исконных африканских методов сельского хозяйства. Они мертвы. Все до единого — мертвы.
Француз стоял, не в силах сдвинуться с места; в голове у него было пусто, будто все мысли улетучились от ужаса. Повсюду, куда ни падал его взгляд, находились трупы. На деревенской площади кучами валялись мертвые мужчины, женщины и дети. Большинство тел на первый взгляд не имело повреждений, но все они были скрючены так, словно люди умирали в страшных мучениях. Другие трупы казались устрашающе полыми, как будто их частично съели изнутри. От некото рых остались лишь бесформенные клочки надетой на кости плоти, окруженные лужами сгустившейся ярко-красной слизи. По трупам лениво ползали тысячи и тысячи огромных черных мух, успевших обожраться до отвала на этом ужасном пиршестве. Рядом с колодцем собачонка нюхала и толкала лапой извернувшееся в мучительной судороге тело маленького мальчика, безуспешно пытаясь разбудить приятеля.
Жиль Ферран с трудом сглотнул, заставив отступить подошедшую к горлу горькую волну тошноты. Дрожащими руками он положил наземь фонарь, снял с плеча цифровую камеру и начал снимать. Кто-то должен задокументировать эту ужасную резню. Кто-то должен предупредить мир об этом ужасающем массовом убийстве ни в чем не повинных людей, единственной виной которых было лишь то, что они примкнули к Движению Лазаря.
Один из наблюдателей смотрел на экран закрытого со всех сторон монитора ноутбука. Он вскинул голову.
— Они соединились со спутником. А мы перехватили их передачу.
Командир, огромный рыжий мужчина с ярко-зелеными глазами, чуть заметно улыбнулся.
— Прекрасно. — Он наклонился к экрану, где одна за другой выплывали те ужасные фотографии, которые лишь несколько минут назад сделал Жиль Ферран — они медленно грузились на сайт.
Зеленоглазый некоторое время смотрел на изображения, а потом кивнул.
— Достаточно. Обрубите им связь.
Оператор, вероятно, ждал этой команды, потому что сразу же забарабанил по клавиатуре. Он набрал ключ доступа и отправил на летевший высоко в небе спутник связи какие-то кодированные команды. Через секунду очередное оцифрованное изображение, передававшееся из Кушасы, остановилось, не раскрывшись до конца, подернулось рябью и исчезло.
Зеленоглазый гигант посмотрел на лежавших рядом с ним двоих мужчин, не проявлявших интереса к тому, что показывал дисплей. Оба были вооружены снайперскими винтовками «хеклер-кох ПСГ-1», специально разработанными для тайных операций.
— Теперь убейте их.
Он снова навел свой бинокль ночного видения на активистов Движения Лазаря. Бородатый француз и сухопарая американка недоуменно смотрели на экран ноутбука, не понимая, почему могло прерваться спутниковое соединение.
— Цель вижу, — пробормотал один из снайперов. Он нажал на спусковой крючок. Патрон калибра 7,62 мм попал Феррану в лоб. Француза отбросило назад, и он повалился навзничь, запятнав брызгами крови и мозга бок «Тойоты». — Цель поражена.
Второй снайпер выстрелил лишь мгновением позже. Его пуля угодила Сьюзен Кендалл в середину спины, немного ниже основания шеи. Женщина рухнула рядом со своим коллегой.
Высокий зеленоглазый предводитель поднялся во весь рост. Его спутники, облаченные в камуфляж, уже двигались вниз по склону, волоча с собой целые горы снаряжения. Он включил закрепленный на шее ларингофон, работавший на кодированной волне через спутник.
— Это Прим. Поле-один обработано. Оценка, сбор и анализ проведены по плану. — Он взглянул на двух мертвых активистов Движения Лазаря. — Искра подброшена... согласно приказанию.
Часть I
Район долины реки Тули, Зимбабве
Последние лучи солнца угасли за горизонтом, и на почти почерневшем небе над сильно пересеченной, засушливой, почти бесплодной землей замерцали мириады еще не очень ярких звезд. Эта область Зимбабве считалась совершенно нищей, даже по ужасающе заниженным меркам населения этой страны, постоянно живущего впроголодь. Здесь, на огромной территории, почти не было электрических лампочек, которые могли бы подсветить непроглядно черные ночные просторы, и имелось лишь несколько мощенных камнем дорог, соединяющих разбросанные на огромные расстояния одна от другой деревни южного Матабелеланда с лежавшим вдали большим миром.
В темноте внезапно возникли два световых пятна; это были автомобильные фары, освещавшие мимоходом то спутанный низкорослый колючий куст, то рощицу чахлых кривобоких деревьев, то островок высокой, хотя и пожухлой травы. По неровной и не слишком сильно наезженной колее неспешно пробирался, громыхая и подпрыгивая на бесчисленных ухабах, помятый пикап «Тойота». На яркий свет слетались тучи насекомых; они вспыхивали крошечными искорками в лучах фар и разбивались о покрытое густым слоем пыли ветровое стекло.
— Merde [1] — вполголоса выругался Жиль Ферран, с трудом удерживавший норовившую вырваться из рук баранку. Высокий бородатый француз сидел, подавшись вперед, как будто это могло помочь ему что-то разглядеть сквозь обгонявшее машину облако пыли и тучи летевшей навстречу мошкары. Очки с толстыми стеклами съехали ему на самый кончик носа.
Он оторвал руку от руля, торопливо поправил очки и тут же снова выругался: за эту секунду пикап чуть не выскочил из извилистой колеи.
— Нам следовало пораньше выехать из Булавайо! — ворчливо проронил он сидевшей рядом с ним стройной женщине с седеющими волосами. — По этой, с позволения сказать, дороге и днем с трудом можно проехать. А теперь это просто кошмар. Не помню, чтобы самолет когда-нибудь прилетал так поздно.
Сьюзен Кендалл пожала плечами.
— Знаете, Жиль, если бы желания обязательно сбывались, то мы с вами давно уже должны были бы умереть, скажем, от ртутного отравления — ведь именно об этом мечтают наши враги. Для проекта позарез нужны новые семена и те инструменты, которые нам прислали. Когда служите матери-природе, волей-неволей приходится мириться с неудобствами.
Ферран скорчил недовольную гримасу, в который уже раз подумав, что пора бы чопорной американке, его коллеге, перестать читать ему лекции. Они оба давно являлись активистами всемирного Движения Лазаря и трудились, не жалея сил, чтобы спасти Землю от безумной жадности глобального капитализма, не желающего считаться ни с какими ограничениями. И у нее совершенно не было оснований смотреть на него сверху вниз, словно она была учительницей, а он — нерадивым школьником.
В лучах дальнего света фар вырисовался знакомый контур скопления голых скал, громоздившихся рядом с дорогой. Француз вздохнул с облегчением. Они находились совсем рядом с местом назначения — крошечным поселением, которое Движение Лазаря основало три месяца тому назад. Он не помнил изначального названия деревни. Первым делом они с Кендалл дали деревеньке новое имя — Кушаса, «завтра» на местном диалекте ндебеле. Это название должно было принести с собой успех; по крайней мере, они на это очень надеялись. Жители Кушасы согласились и на переименование, и на помощь со стороны Движения, которое просило их взамен использовать традиционные и природосберегающие методы ведения сельского хозяйства. Оба активиста глубоко верили в то, что их работа здесь приведет к возрождению исконного африканского сельского хозяйства, являвшего собой полную противоположность агрессивной западной агротехнике, базирующейся на ядовитых пестицидах, химических удобрениях и генетически измененных культурах, таящих в себе еще неизвестные опасности. Американка нисколько не сомневалась в том, что деревенских старейшин удалось склонить на свою сторону благодаря ее страстным речам. Ферран, более циничный по своей природе, подозревал, что самыми весомыми аргументами оказались щедрые субсидии (наличными), которые обещало Движение. Ну и что, думал он, пусть даже это и не совсем честно, но цель, когда она будет достигнута, вполне оправдает средства.
Машина свернула с дороги, уходившей куда-то дальше, и потащилась к деревне — кучке ярко окрашенных хижин, домиков, накрытых ржавыми жестяными крышами, и загонов для скота, огороженных плетнями из колючих веток. Кушаса, окруженная лоскутками полей, лежала в неглубокой долине, замкнутой в кольце холмов, покрытых зарослями кустарника и выпершими из-под земли валунами. Ферран убрал ногу с акселератора и коротко нажал на кнопку сигнала.
Никто не вышел им навстречу.
Ферран выключил зажигание, но оставил фары. Француз сидел не двигаясь и прислушивался. В деревне выли собаки. Он почувствовал, что волосы у него на затылке встают дыбом.
Сьюзен Кендалл нахмурилась.
— Где же все?
— Не знаю.
Ферран аккуратно поставил ногу на землю и выбрался из кабины. К этому моменту вокруг машины уже должна была собраться возбужденная толпа мужчин, женщин и детей, они все должны были радостно скалить зубы и что-то весело выкрикивать при виде пухлых мешков с семенами и совершенно новых лопат, грабель и мотыг, сваленных высокой горой в небольшом кузове «Тойоты». Однако среди темных хижин Кушасы не было заметно никакого движения.
— Эй! — неуверенно позвал француз. Покопавшись в памяти, он мобилизовал свой незначительный запас слов на языке ндебеле: — Литшоне ньяну! Добрый вечер!
В ответ лишь громче взвыли собаки в темноте. Ферран содрогнулся всем телом и снова просунул голову в салон «Тойоты».
— Сьюзен, мне это очень и очень не нравится. Свяжитесь-ка с нашими людьми. Сразу же, не откладывая. В качестве меры предосторожности.
Седая американка с секунду смотрела на него, не понимая, а потом ее глаза вдруг широко раскрылись. Она кивнула и тоже выбралась из машины. Стремительными движениями она раскрыла и включила подсоединенный к спутниковой телефонной сети ноутбук, который они всегда брали с собой в поле. При помощи компьютера они могли поддерживать связь со своим парижским штабом, хотя главным образом использовали его для передачи фотографий и регулярных докладов о своей работе на главный веб-сайт Движения.
Ферран молча наблюдал за ее действиями. По большей части Сьюзен Кендалл изрядно раздражала его, он считал ее занудой. Но когда припирало, оказывалось, что она обладает немалой смелостью. Возможно, большей, чем у него. Он вздохнул, сунул руку под сиденье и извлек оттуда мощный электрический фонарь. Еще немного подумал и повесил на плечо цифровую фотокамеру.
— Что вы делаете, Жиль? — спросила она, уже набирая телефонный код Парижа.
— Хочу пойти посмотреть, что там происходит, — напряженным голосом ответил француз.
— Ладно. Только дождитесь, пока я установлю связь, — сказала Кендалл. Она на мгновение поднесла к уху трубку спутникового телефона и поджала тонкие губы. — Похоже, что все уже ушли. Никто не отвечает.
Ферран посмотрел на часы. Во Франции было только на час позже, чем в Зимбабве, но суббота есть суббота. Они были предоставлены сами себе.
— Попробуйте веб-сайт, — предложил он. Женщина кивнула.
Ферран заставил себя сдвинуться с места. Он расправил плечи и медленно направился к деревне. На ходу он водил лучом фонаря из стороны в сторону, стараясь как можно шире охватить пространство перед собой. В сторону от света рванулась ящерица. Ферран чуть не подскочил от неожиданности, пробормотал сквозь зубы проклятие и пошел дальше.
Обливаясь потом, несмотря на прохладный вечерний ветерок, он вышел на просторную площадку, расположенную в центре Кушасы. Здесь находился деревенский колодец. Это было излюбленное место, где в конце дня собирались и стар и мал. Он повел лучом фонаря по утоптанной до каменной твердости земле и застыл на месте.
Жителям Кушасы не придется порадоваться новым семенам и сельскохозяйственному инвентарю, которые он привез для них. Они не примут участие в возрождений исконных африканских методов сельского хозяйства. Они мертвы. Все до единого — мертвы.
Француз стоял, не в силах сдвинуться с места; в голове у него было пусто, будто все мысли улетучились от ужаса. Повсюду, куда ни падал его взгляд, находились трупы. На деревенской площади кучами валялись мертвые мужчины, женщины и дети. Большинство тел на первый взгляд не имело повреждений, но все они были скрючены так, словно люди умирали в страшных мучениях. Другие трупы казались устрашающе полыми, как будто их частично съели изнутри. От некото рых остались лишь бесформенные клочки надетой на кости плоти, окруженные лужами сгустившейся ярко-красной слизи. По трупам лениво ползали тысячи и тысячи огромных черных мух, успевших обожраться до отвала на этом ужасном пиршестве. Рядом с колодцем собачонка нюхала и толкала лапой извернувшееся в мучительной судороге тело маленького мальчика, безуспешно пытаясь разбудить приятеля.
Жиль Ферран с трудом сглотнул, заставив отступить подошедшую к горлу горькую волну тошноты. Дрожащими руками он положил наземь фонарь, снял с плеча цифровую камеру и начал снимать. Кто-то должен задокументировать эту ужасную резню. Кто-то должен предупредить мир об этом ужасающем массовом убийстве ни в чем не повинных людей, единственной виной которых было лишь то, что они примкнули к Движению Лазаря.
* * *
Четверо мужчин неподвижно лежали на вершине одного из холмов, откуда открывался хороший вид на деревню. Все они были одеты в камуфляжные костюмы с «пустынным» узором, бронежилеты и каски. Очки и бинокль ночного видения позволяли им не упустить ничего из того, что происходило внизу, а звукоуловители транслировали в наушники каждый звук.Один из наблюдателей смотрел на экран закрытого со всех сторон монитора ноутбука. Он вскинул голову.
— Они соединились со спутником. А мы перехватили их передачу.
Командир, огромный рыжий мужчина с ярко-зелеными глазами, чуть заметно улыбнулся.
— Прекрасно. — Он наклонился к экрану, где одна за другой выплывали те ужасные фотографии, которые лишь несколько минут назад сделал Жиль Ферран — они медленно грузились на сайт.
Зеленоглазый некоторое время смотрел на изображения, а потом кивнул.
— Достаточно. Обрубите им связь.
Оператор, вероятно, ждал этой команды, потому что сразу же забарабанил по клавиатуре. Он набрал ключ доступа и отправил на летевший высоко в небе спутник связи какие-то кодированные команды. Через секунду очередное оцифрованное изображение, передававшееся из Кушасы, остановилось, не раскрывшись до конца, подернулось рябью и исчезло.
Зеленоглазый гигант посмотрел на лежавших рядом с ним двоих мужчин, не проявлявших интереса к тому, что показывал дисплей. Оба были вооружены снайперскими винтовками «хеклер-кох ПСГ-1», специально разработанными для тайных операций.
— Теперь убейте их.
Он снова навел свой бинокль ночного видения на активистов Движения Лазаря. Бородатый француз и сухопарая американка недоуменно смотрели на экран ноутбука, не понимая, почему могло прерваться спутниковое соединение.
— Цель вижу, — пробормотал один из снайперов. Он нажал на спусковой крючок. Патрон калибра 7,62 мм попал Феррану в лоб. Француза отбросило назад, и он повалился навзничь, запятнав брызгами крови и мозга бок «Тойоты». — Цель поражена.
Второй снайпер выстрелил лишь мгновением позже. Его пуля угодила Сьюзен Кендалл в середину спины, немного ниже основания шеи. Женщина рухнула рядом со своим коллегой.
Высокий зеленоглазый предводитель поднялся во весь рост. Его спутники, облаченные в камуфляж, уже двигались вниз по склону, волоча с собой целые горы снаряжения. Он включил закрепленный на шее ларингофон, работавший на кодированной волне через спутник.
— Это Прим. Поле-один обработано. Оценка, сбор и анализ проведены по плану. — Он взглянул на двух мертвых активистов Движения Лазаря. — Искра подброшена... согласно приказанию.
Часть I
Глава 1
Вторник, 12 октября
Теллеровский институт высоких технологий, Санта-Фе, Нью-Мексико
Подполковник и доктор медицины Джонатан (Джон) Смит свернул с Олд-Агуа-Фриа-роуд, подъехал к главным воротам института и прищурился от яркого света раннего утра. Слева от него солнце только-только поднялось над великолепными снежными пиками горного хребта Сангре-де-Кристо. Оно осветило крутые склоны, покрытые коврами из пожелтевших осин, высоченных елей, могучих сосен с янтарными стволами и дубов, до сих пор сохранявших темно-зеленую листву. Ниже, у подножия гор, толпились не столь высокие, но очень пышные пинии, можжевельник и густые заросли полыни, окружавшей могучие, глинистого цвета саманные стены института, которые, все еще прятались в тени.
Часть демонстрантов, собравшихся на заранее объявленную акцию протеста, ночевала под открытым небом рядом с обочиной дороги; сейчас они выползали из своих спальных мешков и провожали его автомобиль взглядами. Горстка проснувшихся раньше размахивала написанными от руки плакатами с требованиями: «ОСТАНОВИТЬ НАУКУ-УБИЙЦУ», «НЕТ НАНОТЕХНОЛОГИЯМ» и «ПУСТЬ ЛАЗАРЬ УКАЖЕТ ДОРОГУ». Однако большинство отправились ночевать под крыши, не желая терпеть ночной холод. Санта-Фе находился на высоте в семь тысяч футов над уровнем моря, и в октябре, особенно ближе к утру, ночи становились очень холодными.
Смит почувствовал кратковременный всплеск симпатии к этим людям. Даже при включенном обогревателе он, сидевший в арендованном автомобиле, одетый в коричневую кожаную летную куртку и костюм хаки с отглаженными, как ножи, складками, все равно ощущал резкий утренний холод.
Стоявший перед воротами охранник в серой униформе махнул рукой, приказывая остановиться. Джон опустил стекло и протянул постовому свое армейское удостоверение личности. На фотографии в документе был запечатлен крепкий мужчина лет сорока с небольшим; благодаря высоким скулам и гладким темным волосам он походил на надменного испанского кабальеро. А вот у живого Смита веселые искорки, мерцавшие в глубине темно-синих глаз, сразу же разрушали иллюзию высокомерия.
— Доброе утро, полковник, — сказал охранник. Его звали Фрэнк Диас, и он был отставным стафф-сержантом подразделения армейских рейнджеров. Внимательно изучив удостоверение, он наклонился вперед и заглянул в окно автомобиля, желая удостовериться в том, что там нет никого, кроме Смита. Все это время его правая рука неподвижно висела в воздухе рядом с кобурой, где покоился 9-миллиметровый пистолет «беретта». Откидной клапан кобуры был расстегнут, так что Диасу требовались какие-нибудь доли секунды, чтобы выхватить оружие.
Смит удивленно вскинул брови. Как правило, охрана в Теллеровском институте вела себя куда спокойнее; здешний режим никак нельзя было сравнивать с мерами безопасности, которые предпринимались в сверхсекретных ядерных лабораториях, расположенных совсем неподалеку, в Лос-Аламосе. Но через три дня ожидалось посещение института президентом Соединенных Штатов Самюэлем Адамсом Кастильей. И сейчас сюда организованно съезжались все новые и новые толпы борцов против технического прогресса, намеревавшихся провести акцию протеста одновременно с речью президента. Демонстранты, ночевавшие у ворот этой ночью, были лишь первой волной из тех многих тысяч, которые, как предполагалось, должны были собраться сюда со всех континентов. Смит ткнул большим пальцем через плечо.
— Что, Фрэнк, уже погрызлись с кем-нибудь из них?
— Можно сказать, что нет, — сознался Диас, пожав плечами. — Но мы все равно с них глаз не сводим. Эта толпа нагнала изрядного страху на все начальство. ФБР пугает, говорит, что все это дело возглавляют профессиональные крикуны, из тех, которые устраивают массовые драки, угощают «коктейлем Молотова» и бьют все окна, до которых можно докинуть камень.
Смит нахмурился. На массовые акции протеста, как мухи на мед, слетались анархисты, испытывавшие непреодолимое стремление все разрушать и ломать. Генуя, Сиэтл, Канкун и с полдюжины других крупных городов в разных концах мира уже видели, как их улицы превращались в поля битвы между мятежниками, затесавшимися в ряды мирных демонстрантов, и полицией.
Задумавшись над этим, он шутливо отсалютовал Диасу и подъехал к площадке для стоянки автомобилей. Перспектива оказаться в сердце массового бунта нисколько не привлекала Смита. Особенно в Нью-Мексико, где он сейчас проводил нечто вроде отпуска.
«Отмени его, — сказал себе Смит с кривой усмешкой. — Преврати отпуск в командировку». Будучи военным медиком и специалистом в молекулярной биологии, он, по большей части, трудился в Научно-исследовательском медицинском институте инфекционных заболеваний армии США (НИМИИЗ АСША) в Форт-Детрике, штат Мэриленд. И в Теллеровский институт его направили лишь на короткое время.
Управление науки и техники Пентагона отправило его в Санта-Фе, чтобы он проинспектировал ход работ в трех нанотехнологических лабораториях института и доложил об этом начальству. Исследователи во всем мире вели между собой нешуточное соревнование по разработке и поиску выгодных практических приложений нанотехнологий. Едва ли не самые заметные успехи были достигнуты как раз здесь, в Теллеровском институте, где работала не только своя группа, но и команды компаний «Харкорт — биологические исследования» и «Номура фарматех». К своему временному назначению Смит относился как к оплаченному Министерством обороны месту в первом ряду зрительного зала, откуда он мог с огромным интересом и удовольствием наблюдать за исследованиями в области самых многообещающих технологий нового столетия.
К тому же проводимые здесь работы тесно смыкались с кругом его собственных научных интересов. Слово «нанотехнология», или, как ученые говорили между собой, нанотех, обладало невероятно широким диапазоном значений. Первое из этих значений подразумевало создание искусственных устройств наименьшего из вообразимых масштабов. Миллимикрон — миллиардная доля метра, всего лишь десять диаметров атома. Предмет размером в десять миллимикрон окажется в десять тысяч раз меньше толщины человеческого волоса. Нанотехнология предусматривала создание техники на молекулярном уровне, при проектировании которой никак нельзя обойтись без квантовой физики, химии, биологии и сверхсложного компьютерного моделирования.
Журналисты-популяризаторы рисовали потрясающие воображение словесные изображения роботов, состоящих всего лишь из нескольких атомов, которые будут забираться в самые потаенные уголки человеческого тела, чтобы излечивать болезни и восстанавливать организм после внутренних повреждений. Другие предлагали читателям представить себе устройства для хранения информации, в миллионы раз меньшие, чем кристаллик поваренной соли, но все же способные вместить в себя все знания человечества. Или крохотные пылинки, которые на деле окажутся мощнейшими очистителями атмосферы и будут неспешно плавать в воздухе, извлекая из него загрязняющие примеси.
За несколько недель, проведенных в Теллеровском институте, Смит увидел достаточно для того, чтобы понять: несколько из этих недоступных воображению чудес уже готовы превратиться в реальную действительность. Он поставил машину, найдя узкую щель между двумя большими, похожими на бегемотов, внедорожниками. Их стекла покрывал иней, а это значило, что их хозяевами были ученые или техники, проработавшие в лабораториях всю ночь. Смит кивнул своим мыслям. Он ощущал искреннюю благодарность к этим людям. Именно эти парни творили реальные чудеса, сидя на диете из крепчайшего черного кофе, газировки с кофеином и черствых сладких булочек.
Он вышел из автомобиля и поспешно застегнул «молнию» на куртке, почувствовав пронизывающее прикосновение холодного утреннего воздуха. Глубоко вдохнув, он уловил доносившийся со стороны лагеря демонстрантов запах дыма костров, на которых они готовили себе нехитрый завтрак. В этом дыме ощутимо угадывался запах марихуаны. А туда подкатывали все новые и новые минивэны и микроавтобусы, по большей части «Вольво», нанятые автобусы и гибридные газоэлектрические автомобили. Машины сплошным потоком сворачивали с междуштатной автомагистрали № 25 и направлялись по подъездной дороге к институту. Смит нахмурился. Обещанные толпы собирались.
К сожалению, у нанотехнологии имелись и потенциально опасные качества, которые пробуждали множество страхов в воспаленном воображении активистов и фанатиков Движения Лазаря, собиравшихся сейчас за забором института. Их пугала возможность создания крохотных, свободно проходящих через поры человеческой кожи машин, обладающих, несмотря на свой микроскопический размер, мощностью, позволяющей изменять строение атомов. Радикальные либертарианцы [2] всполошились и талдычилио неизбежном появлении недоступных для обнаружения «молекул-шпионов», которые будут незримо порхать во всех общественных местах и частных владениях. Безумные сторонники теории заговора заполнили дискуссионные чаты Интернета слухами о миниатюрных машинах-убийцах. Кое-кто всерьез опасался того, что наномеханизмы выйдут из-под контроля, разбегутся, примутся за безудержное копирование самих себя и в конце концов, словно взбесившиеся одушевленные метлы ученика чародея, заполонят землю и сметут с нее всех и вся.
Джон Смит пожал плечами. Этой дикой свистопляске нельзя было противопоставить ничего, кроме реальных результатов. Как только большинство людей получат возможность внимательно приглядеться к тем благам, которые принесет с собой нанотехнология, безрассудные страхи неизбежно пойдут на убыль. По крайней мере, он на это надеялся. Смит резко повернулся на каблуках и зашагал к главному входу в институт. Ему не терпелось узнать, какие новые чудеса сотворили за минувшую ночь работавшие там мужчины и женщины.
— Земля умирает, — мрачно говорил он. — Она тонет, захлестываемая валом ядовитых пестицидов и различных загрязнений. Наука не сможет ее спасти. И технология не сможет. Они — ее враги, истинный источник ужаса и заразы. И мы должны бороться против них. Сейчас. Не потом. Сейчас! Пока у нас еще осталось немного времени...
Макнамара постарался сдержать улыбку, в которую растянулись его губы, когда он вспомнил разгоряченные лица людей, окрыленных его риторикой. Он обладал куда большим талантом оратора и проповедника, чем когда-либо осмеливался себе признаться.
Он следил за деятельностью, кипевшей вокруг него. Место, в котором он находился, вовсе не было случайным, он тщательно выбирал его. Отсюда он мог без помех рассматривать большую зеленую парусиновую палатку, в которой располагался полевой штаб Движения Лазаря. С дюжину высших функционеров национального и международного масштаба сидели там за компьютерами, связанными с сайтами Движения, регистрируя вновь прибывших, делая рисунки для листовок и плакатов и занимаясь координацией планов предстоящей акции. Штабы других групп, таких, например, как «Коалиция акционеров техники», «Сьерра-клуб», «Главное — Земля!», были разбросаны по всему лагерю, но Макнамара знал, что оказался в совершенно правильном месте в совершенно правильное время.
Движение было единственной реальной силой, стоявшей за этой акцией протеста. Другие организации защиты экологии и сопротивления техническому прогрессу оказались здесь, не имея никакой отчетливой программы действий; они лишь стремились хоть как-то воспрепятствовать неуклонному падению своего влияния и соответственному снижению численности сторонников. Все больше и больше идейных последователей оставляли их и переходили к Лазарю, привлеченные ясностью формулирования задач, которые Движение ставило перед собой, и его отважным противостоянием самым мощным всемирным корпорациям и правительствам. Даже недавнее массовое убийство его последователей в Зимбабве было воспринято как действенный призыв еще теснее сплотиться вокруг Лазаря. Фотографии резни в Кушасе, размещенные в Интернете, служили доказательством того, насколько «глобальные корпоративные правители» и их марионетки — правительства государств — боятся Движения и его учения.
Канадец с жестким, словно вырезанным из камня, лицом чуть заметно выпрямил спину.
К серовато-зеленой палатке направлялись несколько молодых людей спортивного вида. Они целеустремленно протискивались через мельтешащую толпу. Каждый нес на плече длинный мешок из плотного брезента. Все они двигались с непринужденным изяществом хищников.
Теллеровский институт высоких технологий, Санта-Фе, Нью-Мексико
Подполковник и доктор медицины Джонатан (Джон) Смит свернул с Олд-Агуа-Фриа-роуд, подъехал к главным воротам института и прищурился от яркого света раннего утра. Слева от него солнце только-только поднялось над великолепными снежными пиками горного хребта Сангре-де-Кристо. Оно осветило крутые склоны, покрытые коврами из пожелтевших осин, высоченных елей, могучих сосен с янтарными стволами и дубов, до сих пор сохранявших темно-зеленую листву. Ниже, у подножия гор, толпились не столь высокие, но очень пышные пинии, можжевельник и густые заросли полыни, окружавшей могучие, глинистого цвета саманные стены института, которые, все еще прятались в тени.
Часть демонстрантов, собравшихся на заранее объявленную акцию протеста, ночевала под открытым небом рядом с обочиной дороги; сейчас они выползали из своих спальных мешков и провожали его автомобиль взглядами. Горстка проснувшихся раньше размахивала написанными от руки плакатами с требованиями: «ОСТАНОВИТЬ НАУКУ-УБИЙЦУ», «НЕТ НАНОТЕХНОЛОГИЯМ» и «ПУСТЬ ЛАЗАРЬ УКАЖЕТ ДОРОГУ». Однако большинство отправились ночевать под крыши, не желая терпеть ночной холод. Санта-Фе находился на высоте в семь тысяч футов над уровнем моря, и в октябре, особенно ближе к утру, ночи становились очень холодными.
Смит почувствовал кратковременный всплеск симпатии к этим людям. Даже при включенном обогревателе он, сидевший в арендованном автомобиле, одетый в коричневую кожаную летную куртку и костюм хаки с отглаженными, как ножи, складками, все равно ощущал резкий утренний холод.
Стоявший перед воротами охранник в серой униформе махнул рукой, приказывая остановиться. Джон опустил стекло и протянул постовому свое армейское удостоверение личности. На фотографии в документе был запечатлен крепкий мужчина лет сорока с небольшим; благодаря высоким скулам и гладким темным волосам он походил на надменного испанского кабальеро. А вот у живого Смита веселые искорки, мерцавшие в глубине темно-синих глаз, сразу же разрушали иллюзию высокомерия.
— Доброе утро, полковник, — сказал охранник. Его звали Фрэнк Диас, и он был отставным стафф-сержантом подразделения армейских рейнджеров. Внимательно изучив удостоверение, он наклонился вперед и заглянул в окно автомобиля, желая удостовериться в том, что там нет никого, кроме Смита. Все это время его правая рука неподвижно висела в воздухе рядом с кобурой, где покоился 9-миллиметровый пистолет «беретта». Откидной клапан кобуры был расстегнут, так что Диасу требовались какие-нибудь доли секунды, чтобы выхватить оружие.
Смит удивленно вскинул брови. Как правило, охрана в Теллеровском институте вела себя куда спокойнее; здешний режим никак нельзя было сравнивать с мерами безопасности, которые предпринимались в сверхсекретных ядерных лабораториях, расположенных совсем неподалеку, в Лос-Аламосе. Но через три дня ожидалось посещение института президентом Соединенных Штатов Самюэлем Адамсом Кастильей. И сейчас сюда организованно съезжались все новые и новые толпы борцов против технического прогресса, намеревавшихся провести акцию протеста одновременно с речью президента. Демонстранты, ночевавшие у ворот этой ночью, были лишь первой волной из тех многих тысяч, которые, как предполагалось, должны были собраться сюда со всех континентов. Смит ткнул большим пальцем через плечо.
— Что, Фрэнк, уже погрызлись с кем-нибудь из них?
— Можно сказать, что нет, — сознался Диас, пожав плечами. — Но мы все равно с них глаз не сводим. Эта толпа нагнала изрядного страху на все начальство. ФБР пугает, говорит, что все это дело возглавляют профессиональные крикуны, из тех, которые устраивают массовые драки, угощают «коктейлем Молотова» и бьют все окна, до которых можно докинуть камень.
Смит нахмурился. На массовые акции протеста, как мухи на мед, слетались анархисты, испытывавшие непреодолимое стремление все разрушать и ломать. Генуя, Сиэтл, Канкун и с полдюжины других крупных городов в разных концах мира уже видели, как их улицы превращались в поля битвы между мятежниками, затесавшимися в ряды мирных демонстрантов, и полицией.
Задумавшись над этим, он шутливо отсалютовал Диасу и подъехал к площадке для стоянки автомобилей. Перспектива оказаться в сердце массового бунта нисколько не привлекала Смита. Особенно в Нью-Мексико, где он сейчас проводил нечто вроде отпуска.
«Отмени его, — сказал себе Смит с кривой усмешкой. — Преврати отпуск в командировку». Будучи военным медиком и специалистом в молекулярной биологии, он, по большей части, трудился в Научно-исследовательском медицинском институте инфекционных заболеваний армии США (НИМИИЗ АСША) в Форт-Детрике, штат Мэриленд. И в Теллеровский институт его направили лишь на короткое время.
Управление науки и техники Пентагона отправило его в Санта-Фе, чтобы он проинспектировал ход работ в трех нанотехнологических лабораториях института и доложил об этом начальству. Исследователи во всем мире вели между собой нешуточное соревнование по разработке и поиску выгодных практических приложений нанотехнологий. Едва ли не самые заметные успехи были достигнуты как раз здесь, в Теллеровском институте, где работала не только своя группа, но и команды компаний «Харкорт — биологические исследования» и «Номура фарматех». К своему временному назначению Смит относился как к оплаченному Министерством обороны месту в первом ряду зрительного зала, откуда он мог с огромным интересом и удовольствием наблюдать за исследованиями в области самых многообещающих технологий нового столетия.
К тому же проводимые здесь работы тесно смыкались с кругом его собственных научных интересов. Слово «нанотехнология», или, как ученые говорили между собой, нанотех, обладало невероятно широким диапазоном значений. Первое из этих значений подразумевало создание искусственных устройств наименьшего из вообразимых масштабов. Миллимикрон — миллиардная доля метра, всего лишь десять диаметров атома. Предмет размером в десять миллимикрон окажется в десять тысяч раз меньше толщины человеческого волоса. Нанотехнология предусматривала создание техники на молекулярном уровне, при проектировании которой никак нельзя обойтись без квантовой физики, химии, биологии и сверхсложного компьютерного моделирования.
Журналисты-популяризаторы рисовали потрясающие воображение словесные изображения роботов, состоящих всего лишь из нескольких атомов, которые будут забираться в самые потаенные уголки человеческого тела, чтобы излечивать болезни и восстанавливать организм после внутренних повреждений. Другие предлагали читателям представить себе устройства для хранения информации, в миллионы раз меньшие, чем кристаллик поваренной соли, но все же способные вместить в себя все знания человечества. Или крохотные пылинки, которые на деле окажутся мощнейшими очистителями атмосферы и будут неспешно плавать в воздухе, извлекая из него загрязняющие примеси.
За несколько недель, проведенных в Теллеровском институте, Смит увидел достаточно для того, чтобы понять: несколько из этих недоступных воображению чудес уже готовы превратиться в реальную действительность. Он поставил машину, найдя узкую щель между двумя большими, похожими на бегемотов, внедорожниками. Их стекла покрывал иней, а это значило, что их хозяевами были ученые или техники, проработавшие в лабораториях всю ночь. Смит кивнул своим мыслям. Он ощущал искреннюю благодарность к этим людям. Именно эти парни творили реальные чудеса, сидя на диете из крепчайшего черного кофе, газировки с кофеином и черствых сладких булочек.
Он вышел из автомобиля и поспешно застегнул «молнию» на куртке, почувствовав пронизывающее прикосновение холодного утреннего воздуха. Глубоко вдохнув, он уловил доносившийся со стороны лагеря демонстрантов запах дыма костров, на которых они готовили себе нехитрый завтрак. В этом дыме ощутимо угадывался запах марихуаны. А туда подкатывали все новые и новые минивэны и микроавтобусы, по большей части «Вольво», нанятые автобусы и гибридные газоэлектрические автомобили. Машины сплошным потоком сворачивали с междуштатной автомагистрали № 25 и направлялись по подъездной дороге к институту. Смит нахмурился. Обещанные толпы собирались.
К сожалению, у нанотехнологии имелись и потенциально опасные качества, которые пробуждали множество страхов в воспаленном воображении активистов и фанатиков Движения Лазаря, собиравшихся сейчас за забором института. Их пугала возможность создания крохотных, свободно проходящих через поры человеческой кожи машин, обладающих, несмотря на свой микроскопический размер, мощностью, позволяющей изменять строение атомов. Радикальные либертарианцы [2] всполошились и талдычилио неизбежном появлении недоступных для обнаружения «молекул-шпионов», которые будут незримо порхать во всех общественных местах и частных владениях. Безумные сторонники теории заговора заполнили дискуссионные чаты Интернета слухами о миниатюрных машинах-убийцах. Кое-кто всерьез опасался того, что наномеханизмы выйдут из-под контроля, разбегутся, примутся за безудержное копирование самих себя и в конце концов, словно взбесившиеся одушевленные метлы ученика чародея, заполонят землю и сметут с нее всех и вся.
Джон Смит пожал плечами. Этой дикой свистопляске нельзя было противопоставить ничего, кроме реальных результатов. Как только большинство людей получат возможность внимательно приглядеться к тем благам, которые принесет с собой нанотехнология, безрассудные страхи неизбежно пойдут на убыль. По крайней мере, он на это надеялся. Смит резко повернулся на каблуках и зашагал к главному входу в институт. Ему не терпелось узнать, какие новые чудеса сотворили за минувшую ночь работавшие там мужчины и женщины.
* * *
В двухстах метрах от забора, под можжевельником, на пестром индийском одеяле сидел, скрестив ноги, Малахия Макнамара. Его бледно-голубые глаза были открыты, но он уже давно сохранял абсолютную неподвижность. Последователи Движения Лазаря, в центре лагеря которых он находился, были убеждены, что тощий канадец с обветренной и загорелой кожей занимается медитацией, восстанавливая свою умственную и физическую энергию, готовясь к предстоящей ожесточенной борьбе. Отставной биолог Службы леса из Британской Колумбии уже завоевал их почитание тем, что настойчиво требовал «решительных действий» для достижения целей Движения.— Земля умирает, — мрачно говорил он. — Она тонет, захлестываемая валом ядовитых пестицидов и различных загрязнений. Наука не сможет ее спасти. И технология не сможет. Они — ее враги, истинный источник ужаса и заразы. И мы должны бороться против них. Сейчас. Не потом. Сейчас! Пока у нас еще осталось немного времени...
Макнамара постарался сдержать улыбку, в которую растянулись его губы, когда он вспомнил разгоряченные лица людей, окрыленных его риторикой. Он обладал куда большим талантом оратора и проповедника, чем когда-либо осмеливался себе признаться.
Он следил за деятельностью, кипевшей вокруг него. Место, в котором он находился, вовсе не было случайным, он тщательно выбирал его. Отсюда он мог без помех рассматривать большую зеленую парусиновую палатку, в которой располагался полевой штаб Движения Лазаря. С дюжину высших функционеров национального и международного масштаба сидели там за компьютерами, связанными с сайтами Движения, регистрируя вновь прибывших, делая рисунки для листовок и плакатов и занимаясь координацией планов предстоящей акции. Штабы других групп, таких, например, как «Коалиция акционеров техники», «Сьерра-клуб», «Главное — Земля!», были разбросаны по всему лагерю, но Макнамара знал, что оказался в совершенно правильном месте в совершенно правильное время.
Движение было единственной реальной силой, стоявшей за этой акцией протеста. Другие организации защиты экологии и сопротивления техническому прогрессу оказались здесь, не имея никакой отчетливой программы действий; они лишь стремились хоть как-то воспрепятствовать неуклонному падению своего влияния и соответственному снижению численности сторонников. Все больше и больше идейных последователей оставляли их и переходили к Лазарю, привлеченные ясностью формулирования задач, которые Движение ставило перед собой, и его отважным противостоянием самым мощным всемирным корпорациям и правительствам. Даже недавнее массовое убийство его последователей в Зимбабве было воспринято как действенный призыв еще теснее сплотиться вокруг Лазаря. Фотографии резни в Кушасе, размещенные в Интернете, служили доказательством того, насколько «глобальные корпоративные правители» и их марионетки — правительства государств — боятся Движения и его учения.
Канадец с жестким, словно вырезанным из камня, лицом чуть заметно выпрямил спину.
К серовато-зеленой палатке направлялись несколько молодых людей спортивного вида. Они целеустремленно протискивались через мельтешащую толпу. Каждый нес на плече длинный мешок из плотного брезента. Все они двигались с непринужденным изяществом хищников.