— Кто твой хозяин? — все-таки спросил один из них Мистуфлэ.
— Монсеньор граф де Лозан, полковник драгунов его величества, — торжественно ответил хитрец, поднося палец к губам. — Но это тайна! Он пользуется сейчас особым расположением короля…
Услышав такой ответ, бедный мушкетер, исполненный смущения, поспешил к своим товарищам, дабы порадоваться вместе с ними, что судьбе было угодно вовремя остановить их и они не зашли слишком далеко, преградив путь столь важной придворной птице.
Сопровождаемый верным Мистуфлэ, Фариболь беспрепятственно прошел всю улицу и быстро свернул в темный переулок, ведущий к дворцу. Там он осмотрелся, убедился, что за ними никто не следит, и в изнеможении прислонился к стене.
— Вот видишь, — сказал он, — благодаря нашей проделке мы не только избавились от преследователей, но и получили право безнаказанно находиться поблизости от дворца. Теперь будем наблюдать за всеми, кто входит и выходит… Друг Мистуфлэ, ты помнишь нашу клятву?
— Да, хозяин.
— Готов ли ты следовать ей?
— Более чем когда-либо.
— Тогда для нас все ясно! Мы должны рискнуть жизнью ради спасения монсеньора Людовика!
— Именно так!
— Хорошо, нам осталось лишь придумать, как сделать это наилучшим образом.
— Господа! — внезапно раздался рядом чей-то голос. — Вы позволите помочь вам?
Фариболь и Мистуфлэ отскочили в сторону и, не сговариваясь, одновременно обнажили шпаги. Перед ними стоял юноша, почти мальчик, невысокого роста, хрупкого телосложения и с детским лицом, обрамленным черными вьющимися волосами. В его огромных черных глазах плясали бесята. До сих пор он прятался за колонной, слыша весь разговор двух друзей.
— Тысяча чертей, сударь! — вскричал Фариболь. — Похоже, вы слишком любопытны, но я намерен излечить вас от этой напасти! Защищайтесь, сударь!
— И не подумаю! — ответил юноша нежным, почти женским голосом, в котором, однако, чувствовалась твердость. — Это совершенно ни к чему, ведь я же сказал, что я ваш друг.
— Друг? Да я вас впервые вижу! Неслыханная наглость! Защищайтесь же!
Юноша едва успел отпрыгнуть в сторону: острие шпаги Фариболя мелькнуло в дюйме от его плеча.
— Глупец! — воскликнул он, выхватывая шпагу и вставая в позицию. — Не забудьте, что вы сами этого хотели!
С первых же выпадов юноши Фариболь понял, что перед ним далеко не новичок в фехтовании. Пораженный подобным открытием, он приготовился нанести свой излюбленный укол профессионального бретера; перед которым до сих пор еще никому не удавалось устоять. Убедившись, что подходящий момент настал, Фариболь сделал молниеносный прямой выпад… и потерял шпагу: сильным ударом снизу юноша выбил ее, и она отлетела далеко в сторону. И прежде чем Фариболь успел опомниться, а Мистуфлэ догадался вмешаться, победитель одним прыжком оказался рядом с ней, поднял ее и вместе со своей протянул противнику.
— Возьмите обе шпаги, — сухо сказал он. — Доказав вам, что я неплохо умею защищаться, я так же намерен доказать, что не умею лгать. Если мои слова не убедят вас и вы сочтете меня способным предать друзей монсеньора Людовика, я позволю вам убить меня.
— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь, тронутый таким доверием. — В отваге вам не откажешь! Вашу руку, сударь!
И он протянул юноше руку, которую тот с улыбкой пожал. Затем, немного помолчав, незнакомец начал свой рассказ, и в голосе его звучала неподдельная печаль:
— Дело в том, что монсеньор Людовик мой друг… почти брат…
Далее он, поведал двум драчунам то, что и так было им слишком хорошо известно: похищение мадемуазель Де Бреванн, ловушка, в которую Ньяфон завлек монсеньора Людовика, его исчезновение и горе его друзей. Он также добавил, что через час после отъезда монсеньора Людовика из замка они с графом Бреванном отбыли в Париж. Граф пошел во дворец, а он ждет его на улице. Однако, заметил юноша, надежды на благополучный исход визита графа к королю почти не осталось: если он до сих пор не вышел из дворца, значит, его задержали силой.
— Скрываясь здесь, за колонной, — продолжал юноша, — я слышал ваш разговор и понял из него, что монсеньеру Людовику грозит серьезная опасность, а вы готовы защищать его, не щадя собственной жизни… Я разделяю ваше благородное стремление и хотел бы действовать с вами заодно. Теперь вы мне верите?
Приятели дружно признали, что юноша не только отважен, но и благороден. Они рассказали ему о себе, о своем участии в похищении мадемуазель де Бреванн, о раскаянии и желании исправить причиненное зло, а также о том, что монсеньор Людовик простил их и они поклялись служить ему верой и правдой.
Юноша сказал, что не держит на них зла, и приятели поведали ему о событиях той ночи.
Незнакомец выслушал их с живейшим интересом, а когда они закончили, воскликнул:
— Мы поклялись спасти моего… брата! Но как?
— Прежде всего следует уйти отсюда, дабы не возбуждать подозрений. Разумнее всего дождаться дальнейшего развития событий и уж тогда решать, — ответил Фариболь. — Здесь неподалеку есть таверна, хозяин которой никогда не отказывает в пристанище хорошим людям… Мы остановимся там и из окна сможем спокойно наблюдать за дворцом.
Таверна «Ландскнехт» была полна орущих, поющих, пьющих и что-то громко обсуждающих завсегдатаев. Фариболь решительно направился прямо к хозяину заведения и шепнул ему несколько слов.
— Хорошо, господин Фариболь, — ответил тот. — Поднимайтесь со своими друзьями наверх. Там вам никто не помешает.
Все трое поднялись по узкой винтовой лестнице в небольшую комнатку, всю обстановку которой составляли стол и несколько табуретов. Фариболь указал своему новому знакомому на окно и сказал:
— Отсюда виден весь дворец.
Подойдя к окну, юноша открыл его, а Мистуфлэ, воспользовавшись случаем, потянул своего приятеля за плащ и шепнул:
— Хозяин, вы хорошо разглядели этого… юнца?
— Еще бы! Славный юноша!
— Ха! Тогда уж… славная девушка!
— Ты в своем уме? — возмутился Фариболь, содрогнувшись при мысли, что его обезоружила женская рука.
Тут загадочный незнакомец, которого они оживленно обсуждали, подошел к ним, сел за стол и, как бы в задумчивости, закрыл лицо ладонями. Фариболь пристально за ним наблюдал. Затем сел напротив него и резко произнес:
— Почему вы солгали?
— Я? — спросил юноша, на щеках которого зардел предательский румянец. — В чем же?
— Тысяча чертей! Я опозорен!
— Но почему?
— Да потому, что я имел глупость скрестить шпагу с женщиной! Так ведь, мадемуазель?
— Что ж! Больше нет смысла притворяться… Меня зовут Ивонна. Я молочная сестра монсеньора Людовика…
— Гром и молния!
— Господи Иисусе!
— Надеюсь, вы не истолкуете превратно причину моего поведения и маскарада… — сказала отважная девушка. — Я решила пойти на все, чтобы спасти того, кого люблю… как брата, но я была одна, без помощи и надежды, когда Провидение послало мне вас. И нас ничто не остановит, если мы все втроем будем добиваться одной и той же цели! Я верю в вашу верность и храбрость… Но… вы не прогоните меня теперь, когда узнали, кто я на самом деле?
— Прогнать вас? — вскричал Фариболь, с чувством пожимая ей руку. — Тысяча чертей, сударыня… то есть, я хотел сказать, мадемуазель! Вы для нас неоценимый товарищ!
— Вы славная и храбрая девушка, — подхватил Мистуфлэ, целуя ей руку. — Однако дело это непростое и рискованное, я боюсь…
— За меня нечего бояться, — перебила его Ивонна. — Меня с детства воспитывали как мужчину. Я езжу верхом не хуже мушкетера, уроки фехтования мне давал шевалье де ла Бар, и я оказалась довольно способной ученицей… как вы могли заметить.
Внезапно снизу до них донеслись громкие голоса и приветственные крики, а винтовая лестница заскрипела под тяжестью чьих-то шагов. Вскоре на пороге их комнаты стоял высокий, крепко сбитый мужчина с красным лицом, украшенным большими усами, и холодным неприветливым взглядом. Увидев его, Фариболь удивленно вскричал:
— Черт возьми! Да ведь это Росарж!
— Капитан Фариболь! — ответил Росарж, пожимая руки своим приятелям. — Наконец-то я вас нашел.
Затем он придвинул табурет, сел за стол и продолжил:
— Боюсь даже спрашивать, как вам удалось выпутаться из последнего приключения! Вижу только, что вы целы и невредимы.
— Не только! Теперь у нас есть новый товарищ, который хочет нам помочь.
Росарж перевел взгляд на Ивонну, не отрывавшую глаз от окна.
— Вот это да! — воскликнул он. — Не думаю, чтобы от него было много прока. Ну и сопляк.
— Не советовал бы я тебе скрестить шпагу с этим сопляком.
— А себе?
— Я уже пробовал…
— Что за черт! — вскричал Росарж. — Ну-ка подойди, я хочу рассмотреть тебя поближе.
— Я не могу отойти от окна, — ответила Ивонна.
— Гром и молния! — сказал Фариболь. — Это верно. Мы должны следить за дворцом.
— Ну и ну! — покачал головой Росарж. — Вы, друзья, не теряете время даром: едва закончили одно предприятие и тут же впутываетесь в новое!
— И приглашаем тебя в нем поучаствовать.
— Ну уж нет, капитан, на этот раз предпочту воздержаться! — ответил Росарж. — Каким бы благим делом вы ни собирались заняться, мое предложение лучше. Каждый из нас сможет заработать целое состояние!
И в подтверждение своих слов он бросил на стол кошелек, туго набитый золотыми монетами, а затем, заявив о своем желании отпраздновать встречу, отправился на поиски трактирщика и кувшина вина.
— Вы уверены в этом человеке?
— Как в себе самом. Он один из наших лучших друзей. Верно, Мистуфлэ?
— Да, хозяин. А судя по этому кошельку, дела его идут неплохо.
— Вот поэтому и следует быть осторожными, — заметила Ивонна. — Прежде чем открыть ему нашу тайну, выслушаем, что он хочет нам предложить.
Увидев в дверях Росаржа и трактирщика с целой охапкой бутылок, девушка вернулась к наблюдению за дворцом.
— Поставь их на стол, — грубо распорядился Росарж. — Бери деньги и убирайся!
Трактирщик молча повиновался. Росарж разлил вино по стаканам и жестом пригласил всех присутствующих принять участие в застолье.
— Выпьем и поговорим, — сказал Фариболь. — Друг мой, мы поклялись душой и телом защищать одного молодого дворянина… очень знатного… скажем прямо, принца…
— Ну я же говорил, что ваше дело в сравнении с моим — сущая чепуха! Вы хотите защищать какого-то там принца, а я предлагаю вам послужить королю и, заметим себе, не просто королю, а его величеству Людовику XIV.
— Людовику XIV? — вскричал пораженный Фариболь.
— Ба! — воскликнул Мистуфлэ и, чтобы хоть как-то выразить свое презрение, поставил локти на стол. Ивонна инстинктивно подошла поближе к Росаржу.
— Черт возьми, друзья! — сказал последний. — бы, похоже, удивлены, не так ли?
— Тысяча чертей! — пробормотал Фариболь. — Так, значит, ты…
— Мне опротивело носить штопаные чулки и драные башмаки… Мне надоело служить знатным господам, которые к своей искренней благодарности прибавляют разве что кусок черствого хлеба. Мне наконец осточертело быть этаким честным бродягой! Теперь я офицер на службе короля!
— О… офи… офицер?! — еле вымолвил изумленный Фариболь.
— Мой Бог! — как можно мягче сказал Мистуфлэ. — Ты являешь собой прекрасный образец служения долгу… Но позволь узнать, когда и как тебя угораздило… то есть, я хотел сказать, тебе так повезло, мой дорогой Росарж?
— Этой ночью, — смеясь ответил он.
— Этой ночью? — переспросил Фариболь, насторожившись.
— Именно. Помните ту ночь, когда я оставил вас на дижонской дороге? Так вот, я поскакал прямо в Париж, чтобы передать господину де Сен-Мару девицу, которую мы похитили. Этот благородный человек, как выяснилось, организовал похищение по приказу других знатных господ. Он был так доволен своей судьбой, что предложил мне свое покровительство, а я, не будучи дураком, поспешил его принять. Меньше чем через час он вызвал меня во дворец, где командовал королевскими мушкетерами, охранявшими покой его величества. Оказывается, его назначили губернатором крепости Пиньероль, и он тут же предложил мне звание майора местного гарнизона. В этой крепости будет содержаться одно очень высокопоставленное лицо, впавшее в немилость при дворе. Я же должен… как бы помягче выразиться, присматривать за ним.
Росарж и не догадывался, какой отклик находило каждое его слово в душах трех слушателей, когда Фариболь, возмущенный поведением человека, которого он привык считать своим другом, и разочарованный в своих ожиданиях, воскликнул:
— Гром и молния! Но ведь это же обязанности тюремщика!
— Я бы сказал, ангела-хранителя, — рассмеялся в ответ Росарж, — ведь мне следует быть всегда рядом с ним, защищая от возможных оскорблений, а в крепостях и тюрьмах они встречаются на каждом шагу… Кроме того, в мою задачу входит постоянно напоминать ему, пока он окончательно в это не поверит, что при малейшей попытке к бегству ему грозит неминуемая смерть.
— Должно быть, это очень важная птица?
— Еще какая! Никто не знает, кто он на самом деле, но король о нем беспокоится, даже приказал казнить всякого, кто увидит его лицо, пусть даже случайно. Стоит добавить, что этого таинственного человека водят по дворцу не иначе как в маске.
После последних слов Росаржа рассеялись последние сомнения. Сам характер кары — медленная смерть в стенах тюрьмы — и то, что лицо «преступника» тщательно скрывали, могло означать лишь одно: речь шла о монсеньоре Людовике.
— Проклятие! — в слепом гневе воскликнул Фариболь. — И ты принял это место палача?
— Послушай-ка, друг Фариболь, — вмешалась Ивонна, стараясь говорить совершенно спокойно, -мне кажется, что наш дорогой Росарж поступил совершенно правильно. Он теперь состоятельный человек, на государственной службе, а от этого и я бы не отказался.
— И я, — благодушно поддакнул Мистуфлэ.
На какой-то миг взгляды Ивонны и Фариболя встретились, и он, поняв, чего добивается девушка, прикусил губу.
— И в самом деле! — выдавил Фариболь, изо всех сил пытаясь справиться с собой. — Я так говорил из зависти, вполне, впрочем, понятной… ты не сердишься на меня, друг Росарж?
— Сержусь? Ничуть не бывало! Ведь узнав, что вы здесь, я сразу же поднялся к вам, чтобы пригласить разделить мою удачу.
— Да разве это возможно?
— А почему нет? Этой же ночью, меньше чем через час, мы все отправимся в путь в замок Пиньероль, куда и повезем нашего заключенного. Господин де Сен-Map поручил мне подыскать для сопровождения кареты трех отчаянных приятелей, чьи шпаги в любой момент готовы вылететь из ножен и которые готовы скрестить их с самим Сатаной! Вот я сразу и примчался к вам… Ну что, согласны?
— Гром и молния! Ну, конечно! — вскричал Фариболь. — Черт возьми, Росарж, клянусь, что твой заключенный будет в самых надежных руках!
— Значит, договорились: встречаемся через полчаса во дворце, а я уж скажу кому надо, что острее трех ваших шпаг не найти.
— И я не завидую тому, кто решит испытать их остроту, — подхватил Мистуфлэ с самым невинным видом.
— Прежде чем разойтись, давайте выпьем за того, ради которого мы готовы отдать жизнь! — сказала Ивонна, вставая.
— За здоровье нашего короля! — вскричал Фариболь, вложив в слово «наш» столько чувств, что всем, кроме Росаржа, стало понятно, за кого именно они пьют.
— За здоровье! — поддержал тост Росарж, осушая стакан залпом.
Затем он обменялся рукопожатиями с тремя друзьями и оставил их одних.
Глава VI
— Монсеньор граф де Лозан, полковник драгунов его величества, — торжественно ответил хитрец, поднося палец к губам. — Но это тайна! Он пользуется сейчас особым расположением короля…
Услышав такой ответ, бедный мушкетер, исполненный смущения, поспешил к своим товарищам, дабы порадоваться вместе с ними, что судьбе было угодно вовремя остановить их и они не зашли слишком далеко, преградив путь столь важной придворной птице.
Сопровождаемый верным Мистуфлэ, Фариболь беспрепятственно прошел всю улицу и быстро свернул в темный переулок, ведущий к дворцу. Там он осмотрелся, убедился, что за ними никто не следит, и в изнеможении прислонился к стене.
— Вот видишь, — сказал он, — благодаря нашей проделке мы не только избавились от преследователей, но и получили право безнаказанно находиться поблизости от дворца. Теперь будем наблюдать за всеми, кто входит и выходит… Друг Мистуфлэ, ты помнишь нашу клятву?
— Да, хозяин.
— Готов ли ты следовать ей?
— Более чем когда-либо.
— Тогда для нас все ясно! Мы должны рискнуть жизнью ради спасения монсеньора Людовика!
— Именно так!
— Хорошо, нам осталось лишь придумать, как сделать это наилучшим образом.
— Господа! — внезапно раздался рядом чей-то голос. — Вы позволите помочь вам?
Фариболь и Мистуфлэ отскочили в сторону и, не сговариваясь, одновременно обнажили шпаги. Перед ними стоял юноша, почти мальчик, невысокого роста, хрупкого телосложения и с детским лицом, обрамленным черными вьющимися волосами. В его огромных черных глазах плясали бесята. До сих пор он прятался за колонной, слыша весь разговор двух друзей.
— Тысяча чертей, сударь! — вскричал Фариболь. — Похоже, вы слишком любопытны, но я намерен излечить вас от этой напасти! Защищайтесь, сударь!
— И не подумаю! — ответил юноша нежным, почти женским голосом, в котором, однако, чувствовалась твердость. — Это совершенно ни к чему, ведь я же сказал, что я ваш друг.
— Друг? Да я вас впервые вижу! Неслыханная наглость! Защищайтесь же!
Юноша едва успел отпрыгнуть в сторону: острие шпаги Фариболя мелькнуло в дюйме от его плеча.
— Глупец! — воскликнул он, выхватывая шпагу и вставая в позицию. — Не забудьте, что вы сами этого хотели!
С первых же выпадов юноши Фариболь понял, что перед ним далеко не новичок в фехтовании. Пораженный подобным открытием, он приготовился нанести свой излюбленный укол профессионального бретера; перед которым до сих пор еще никому не удавалось устоять. Убедившись, что подходящий момент настал, Фариболь сделал молниеносный прямой выпад… и потерял шпагу: сильным ударом снизу юноша выбил ее, и она отлетела далеко в сторону. И прежде чем Фариболь успел опомниться, а Мистуфлэ догадался вмешаться, победитель одним прыжком оказался рядом с ней, поднял ее и вместе со своей протянул противнику.
— Возьмите обе шпаги, — сухо сказал он. — Доказав вам, что я неплохо умею защищаться, я так же намерен доказать, что не умею лгать. Если мои слова не убедят вас и вы сочтете меня способным предать друзей монсеньора Людовика, я позволю вам убить меня.
— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь, тронутый таким доверием. — В отваге вам не откажешь! Вашу руку, сударь!
И он протянул юноше руку, которую тот с улыбкой пожал. Затем, немного помолчав, незнакомец начал свой рассказ, и в голосе его звучала неподдельная печаль:
— Дело в том, что монсеньор Людовик мой друг… почти брат…
Далее он, поведал двум драчунам то, что и так было им слишком хорошо известно: похищение мадемуазель Де Бреванн, ловушка, в которую Ньяфон завлек монсеньора Людовика, его исчезновение и горе его друзей. Он также добавил, что через час после отъезда монсеньора Людовика из замка они с графом Бреванном отбыли в Париж. Граф пошел во дворец, а он ждет его на улице. Однако, заметил юноша, надежды на благополучный исход визита графа к королю почти не осталось: если он до сих пор не вышел из дворца, значит, его задержали силой.
— Скрываясь здесь, за колонной, — продолжал юноша, — я слышал ваш разговор и понял из него, что монсеньеру Людовику грозит серьезная опасность, а вы готовы защищать его, не щадя собственной жизни… Я разделяю ваше благородное стремление и хотел бы действовать с вами заодно. Теперь вы мне верите?
Приятели дружно признали, что юноша не только отважен, но и благороден. Они рассказали ему о себе, о своем участии в похищении мадемуазель де Бреванн, о раскаянии и желании исправить причиненное зло, а также о том, что монсеньор Людовик простил их и они поклялись служить ему верой и правдой.
Юноша сказал, что не держит на них зла, и приятели поведали ему о событиях той ночи.
Незнакомец выслушал их с живейшим интересом, а когда они закончили, воскликнул:
— Мы поклялись спасти моего… брата! Но как?
— Прежде всего следует уйти отсюда, дабы не возбуждать подозрений. Разумнее всего дождаться дальнейшего развития событий и уж тогда решать, — ответил Фариболь. — Здесь неподалеку есть таверна, хозяин которой никогда не отказывает в пристанище хорошим людям… Мы остановимся там и из окна сможем спокойно наблюдать за дворцом.
Таверна «Ландскнехт» была полна орущих, поющих, пьющих и что-то громко обсуждающих завсегдатаев. Фариболь решительно направился прямо к хозяину заведения и шепнул ему несколько слов.
— Хорошо, господин Фариболь, — ответил тот. — Поднимайтесь со своими друзьями наверх. Там вам никто не помешает.
Все трое поднялись по узкой винтовой лестнице в небольшую комнатку, всю обстановку которой составляли стол и несколько табуретов. Фариболь указал своему новому знакомому на окно и сказал:
— Отсюда виден весь дворец.
Подойдя к окну, юноша открыл его, а Мистуфлэ, воспользовавшись случаем, потянул своего приятеля за плащ и шепнул:
— Хозяин, вы хорошо разглядели этого… юнца?
— Еще бы! Славный юноша!
— Ха! Тогда уж… славная девушка!
— Ты в своем уме? — возмутился Фариболь, содрогнувшись при мысли, что его обезоружила женская рука.
Тут загадочный незнакомец, которого они оживленно обсуждали, подошел к ним, сел за стол и, как бы в задумчивости, закрыл лицо ладонями. Фариболь пристально за ним наблюдал. Затем сел напротив него и резко произнес:
— Почему вы солгали?
— Я? — спросил юноша, на щеках которого зардел предательский румянец. — В чем же?
— Тысяча чертей! Я опозорен!
— Но почему?
— Да потому, что я имел глупость скрестить шпагу с женщиной! Так ведь, мадемуазель?
— Что ж! Больше нет смысла притворяться… Меня зовут Ивонна. Я молочная сестра монсеньора Людовика…
— Гром и молния!
— Господи Иисусе!
— Надеюсь, вы не истолкуете превратно причину моего поведения и маскарада… — сказала отважная девушка. — Я решила пойти на все, чтобы спасти того, кого люблю… как брата, но я была одна, без помощи и надежды, когда Провидение послало мне вас. И нас ничто не остановит, если мы все втроем будем добиваться одной и той же цели! Я верю в вашу верность и храбрость… Но… вы не прогоните меня теперь, когда узнали, кто я на самом деле?
— Прогнать вас? — вскричал Фариболь, с чувством пожимая ей руку. — Тысяча чертей, сударыня… то есть, я хотел сказать, мадемуазель! Вы для нас неоценимый товарищ!
— Вы славная и храбрая девушка, — подхватил Мистуфлэ, целуя ей руку. — Однако дело это непростое и рискованное, я боюсь…
— За меня нечего бояться, — перебила его Ивонна. — Меня с детства воспитывали как мужчину. Я езжу верхом не хуже мушкетера, уроки фехтования мне давал шевалье де ла Бар, и я оказалась довольно способной ученицей… как вы могли заметить.
Внезапно снизу до них донеслись громкие голоса и приветственные крики, а винтовая лестница заскрипела под тяжестью чьих-то шагов. Вскоре на пороге их комнаты стоял высокий, крепко сбитый мужчина с красным лицом, украшенным большими усами, и холодным неприветливым взглядом. Увидев его, Фариболь удивленно вскричал:
— Черт возьми! Да ведь это Росарж!
— Капитан Фариболь! — ответил Росарж, пожимая руки своим приятелям. — Наконец-то я вас нашел.
Затем он придвинул табурет, сел за стол и продолжил:
— Боюсь даже спрашивать, как вам удалось выпутаться из последнего приключения! Вижу только, что вы целы и невредимы.
— Не только! Теперь у нас есть новый товарищ, который хочет нам помочь.
Росарж перевел взгляд на Ивонну, не отрывавшую глаз от окна.
— Вот это да! — воскликнул он. — Не думаю, чтобы от него было много прока. Ну и сопляк.
— Не советовал бы я тебе скрестить шпагу с этим сопляком.
— А себе?
— Я уже пробовал…
— Что за черт! — вскричал Росарж. — Ну-ка подойди, я хочу рассмотреть тебя поближе.
— Я не могу отойти от окна, — ответила Ивонна.
— Гром и молния! — сказал Фариболь. — Это верно. Мы должны следить за дворцом.
— Ну и ну! — покачал головой Росарж. — Вы, друзья, не теряете время даром: едва закончили одно предприятие и тут же впутываетесь в новое!
— И приглашаем тебя в нем поучаствовать.
— Ну уж нет, капитан, на этот раз предпочту воздержаться! — ответил Росарж. — Каким бы благим делом вы ни собирались заняться, мое предложение лучше. Каждый из нас сможет заработать целое состояние!
И в подтверждение своих слов он бросил на стол кошелек, туго набитый золотыми монетами, а затем, заявив о своем желании отпраздновать встречу, отправился на поиски трактирщика и кувшина вина.
— Вы уверены в этом человеке?
— Как в себе самом. Он один из наших лучших друзей. Верно, Мистуфлэ?
— Да, хозяин. А судя по этому кошельку, дела его идут неплохо.
— Вот поэтому и следует быть осторожными, — заметила Ивонна. — Прежде чем открыть ему нашу тайну, выслушаем, что он хочет нам предложить.
Увидев в дверях Росаржа и трактирщика с целой охапкой бутылок, девушка вернулась к наблюдению за дворцом.
— Поставь их на стол, — грубо распорядился Росарж. — Бери деньги и убирайся!
Трактирщик молча повиновался. Росарж разлил вино по стаканам и жестом пригласил всех присутствующих принять участие в застолье.
— Выпьем и поговорим, — сказал Фариболь. — Друг мой, мы поклялись душой и телом защищать одного молодого дворянина… очень знатного… скажем прямо, принца…
— Ну я же говорил, что ваше дело в сравнении с моим — сущая чепуха! Вы хотите защищать какого-то там принца, а я предлагаю вам послужить королю и, заметим себе, не просто королю, а его величеству Людовику XIV.
— Людовику XIV? — вскричал пораженный Фариболь.
— Ба! — воскликнул Мистуфлэ и, чтобы хоть как-то выразить свое презрение, поставил локти на стол. Ивонна инстинктивно подошла поближе к Росаржу.
— Черт возьми, друзья! — сказал последний. — бы, похоже, удивлены, не так ли?
— Тысяча чертей! — пробормотал Фариболь. — Так, значит, ты…
— Мне опротивело носить штопаные чулки и драные башмаки… Мне надоело служить знатным господам, которые к своей искренней благодарности прибавляют разве что кусок черствого хлеба. Мне наконец осточертело быть этаким честным бродягой! Теперь я офицер на службе короля!
— О… офи… офицер?! — еле вымолвил изумленный Фариболь.
— Мой Бог! — как можно мягче сказал Мистуфлэ. — Ты являешь собой прекрасный образец служения долгу… Но позволь узнать, когда и как тебя угораздило… то есть, я хотел сказать, тебе так повезло, мой дорогой Росарж?
— Этой ночью, — смеясь ответил он.
— Этой ночью? — переспросил Фариболь, насторожившись.
— Именно. Помните ту ночь, когда я оставил вас на дижонской дороге? Так вот, я поскакал прямо в Париж, чтобы передать господину де Сен-Мару девицу, которую мы похитили. Этот благородный человек, как выяснилось, организовал похищение по приказу других знатных господ. Он был так доволен своей судьбой, что предложил мне свое покровительство, а я, не будучи дураком, поспешил его принять. Меньше чем через час он вызвал меня во дворец, где командовал королевскими мушкетерами, охранявшими покой его величества. Оказывается, его назначили губернатором крепости Пиньероль, и он тут же предложил мне звание майора местного гарнизона. В этой крепости будет содержаться одно очень высокопоставленное лицо, впавшее в немилость при дворе. Я же должен… как бы помягче выразиться, присматривать за ним.
Росарж и не догадывался, какой отклик находило каждое его слово в душах трех слушателей, когда Фариболь, возмущенный поведением человека, которого он привык считать своим другом, и разочарованный в своих ожиданиях, воскликнул:
— Гром и молния! Но ведь это же обязанности тюремщика!
— Я бы сказал, ангела-хранителя, — рассмеялся в ответ Росарж, — ведь мне следует быть всегда рядом с ним, защищая от возможных оскорблений, а в крепостях и тюрьмах они встречаются на каждом шагу… Кроме того, в мою задачу входит постоянно напоминать ему, пока он окончательно в это не поверит, что при малейшей попытке к бегству ему грозит неминуемая смерть.
— Должно быть, это очень важная птица?
— Еще какая! Никто не знает, кто он на самом деле, но король о нем беспокоится, даже приказал казнить всякого, кто увидит его лицо, пусть даже случайно. Стоит добавить, что этого таинственного человека водят по дворцу не иначе как в маске.
После последних слов Росаржа рассеялись последние сомнения. Сам характер кары — медленная смерть в стенах тюрьмы — и то, что лицо «преступника» тщательно скрывали, могло означать лишь одно: речь шла о монсеньоре Людовике.
— Проклятие! — в слепом гневе воскликнул Фариболь. — И ты принял это место палача?
— Послушай-ка, друг Фариболь, — вмешалась Ивонна, стараясь говорить совершенно спокойно, -мне кажется, что наш дорогой Росарж поступил совершенно правильно. Он теперь состоятельный человек, на государственной службе, а от этого и я бы не отказался.
— И я, — благодушно поддакнул Мистуфлэ.
На какой-то миг взгляды Ивонны и Фариболя встретились, и он, поняв, чего добивается девушка, прикусил губу.
— И в самом деле! — выдавил Фариболь, изо всех сил пытаясь справиться с собой. — Я так говорил из зависти, вполне, впрочем, понятной… ты не сердишься на меня, друг Росарж?
— Сержусь? Ничуть не бывало! Ведь узнав, что вы здесь, я сразу же поднялся к вам, чтобы пригласить разделить мою удачу.
— Да разве это возможно?
— А почему нет? Этой же ночью, меньше чем через час, мы все отправимся в путь в замок Пиньероль, куда и повезем нашего заключенного. Господин де Сен-Map поручил мне подыскать для сопровождения кареты трех отчаянных приятелей, чьи шпаги в любой момент готовы вылететь из ножен и которые готовы скрестить их с самим Сатаной! Вот я сразу и примчался к вам… Ну что, согласны?
— Гром и молния! Ну, конечно! — вскричал Фариболь. — Черт возьми, Росарж, клянусь, что твой заключенный будет в самых надежных руках!
— Значит, договорились: встречаемся через полчаса во дворце, а я уж скажу кому надо, что острее трех ваших шпаг не найти.
— И я не завидую тому, кто решит испытать их остроту, — подхватил Мистуфлэ с самым невинным видом.
— Прежде чем разойтись, давайте выпьем за того, ради которого мы готовы отдать жизнь! — сказала Ивонна, вставая.
— За здоровье нашего короля! — вскричал Фариболь, вложив в слово «наш» столько чувств, что всем, кроме Росаржа, стало понятно, за кого именно они пьют.
— За здоровье! — поддержал тост Росарж, осушая стакан залпом.
Затем он обменялся рукопожатиями с тремя друзьями и оставил их одних.
Глава VI
ДОРОГА В ПИНЬЕРОЛЬ
Стояла глухая ночь. Трое друзей, несмотря на все свое волнение и нетерпение, явились на встречу с Росаржем точно в назначенное время, ни секундой раньше. Через несколько минут, показавшихся им вечностью, ворота дворца отворились, и в них появилось несколько человек, впереди которых шел монсеньор Людовик. Лицо его скрывала бархатная маска, но друзья сразу узнали юношу по горделивой осанке и статной фигуре. За ним они увидели желчную физиономию Сен-Мара и двух мушкетеров-конвоиров.
Монсеньор Людовик остановился, посмотрел по сторонам и невольно содрогнулся: в ярком лунной свете он заметил неподвижные фигуры четырех всадников в дорожных плащах. Один из них, как бы поправляя шляпу, на какое-то мгновение приоткрыл свое лицо, и юноша еле сдержал крик удивления, узнав подругу своих детских игр.
— Ивонна! — прошептал он.
Но у него не было возможности проверить правильность своей догадки, поскольку Сен-Map, открыв дверцу стоявшей рядом кареты, с преувеличенно любезным поклоном сказал:
— Монсеньор, окажите мне честь помочь вам сесть в этот экипаж… И не беспокойтесь за меня, монсеньор, — добавил он, язвительно хихикнув, — я тут же последую за вами.
Монсеньор Людовик с достоинством взошел на подножку кареты, даже не взглянув на протянутую руку своего тюремщика.
«Она здесь! — думал он. — Боже мой! Зачем ей это понадобилось?»
Сен-Map незамедлительно устроился на соседнем сиденье, и карета, гремя колесами по булыжной мостовой, тронулась в путь.
Открыть свое прелестное лицо было со стороны Ивонны непростительным легкомыслием: вид его, возможно, и внес некоторое успокоение в истерзанное сердце монсеньора Людовика, но оно было также замечено и другим, гораздо менее симпатичным персонажем нашего повествования, а именно — Ньяфоном, кружившим вокруг дворца, подобно коршуну, выслеживающему жертву. Увидев из своего укрытия лицо девушки, карлик не сдержал хриплого крика ярости, к счастью, заглушенного грохотом отъезжающей кареты. Понимая, что судьба снова надсмеялась над ним, а также что невозможно пуститься в погоню, не имея даже лошади, он воскликнул:
— Ивонна! Как ты посмела!.. Будь ты проклята!..
Но, сообразив, что он лишь попусту тратит силы и время, Ньяфон бросился через двор ко дворцу, где столкнулся со стражником, которому в красках описал все увиденное, а также не поскупился на эпитеты, обрисовав опасность того, что опознанная им девушка со своими товарищами освободят таинственного пленника.
Между тем карета, увлекаемая резвыми лошадьми, неслась вперед по проселочным дорогам, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Мистуфлэ скакал рядом с ее правой дверцей, а Ивонна — с левой; как раз там и сидел монсеньор Людовик. Низко склоняясь к шее лошади, она то и дело смотрела на его лицо, так как Сен-Map, не предвидя никаких осложнений, позволил ему снять маску. Немного позади, оживленно болтая, ехали Фариболь и Росарж, причем первый просто не закрывал рта, не упуская любого повода, чтобы лишний раз выразить второму свою признательность за приглашение участвовать в «этом деле». Три верных друга монсеньора Людовика договорились, что сигнал к атаке подаст Фариболь, выкрикнув свое излюбленное «Гром и молния!»
Фариболь всю дорогу рассказывал Росаржу всякие забавные истории, не забывая внимательно смотреть по сторонам, дабы не упустить подходящий момент. Наконец они оказались в тихом сумеречном месте, вдали от главной дороги. Фариболь, еще раз тщательно оглядев окрестности, закончил свой очередной анекдот, вскричав:
— Гром и молния!
Затем выхватил шпагу и, держа ее за клинок, нанес Росаржу сильный удар эфесом по лицу. Тот покачнулся в седле и мешком свалился на землю. В это время Мистуфлэ, глубоко вонзив шпоры в бока своего коня, вырвался вперед, поравнялся с возницей и заколол его кинжалом, а затем, схватив вожжи, остановил лошадей. Ивонна спешилась и со шпагой в руке распахнула дверцу кареты, провозгласив:
— Монсеньор Людовик, вы свободны!
Но слова замерли у нее на устах. Сен-Map, догадавшийся о происходящем по тому, как неожиданно и резко остановилась карета, не потерял присутствия духа и теперь, хладнокровно приставив пистолет к виску пленника, насмешливо ответил Ивонне:
— Свободен? Вы немного поторопились!
С яростным криком Ивонна бросилась внутрь кареты и оказалась между тюремщиком и его пленником. Прогремел выстрел. Девушка почувствовала, как грудь ее пронзила острая боль. Она покачнулась, и Сен-Map, мгновенно этим воспользовавшись, схватил одной рукой ее за горло, в то время как другой пытался вырвать у нее шпагу. Несмотря на охватившую ее слабость, девушке все же хватило сил проговорить:
— Бегите, монсеньор, бегите!
В этот момент Мистуфлэ, поняв, что девушке грозит серьезная опасность, открыл дверцу кареты за спиной Сен-Мара и, схватив его за руки, заставил отпустить жертву, затем, напрягая все силы, поднял злодея над собой и вышвырнул его из кареты. Сен-Мар упал у самых ног Фариболя, который тут же приставил к его горлу острие своей шпаги и с изысканной любезностью осведомился:
— Я имею удовольствие обращаться к его превосходительству губернатору Пиньероля?
Между тем монсеньор Людовик взял Ивонну на руки, вынес из кареты, положил на траву и ласково сказал:
— Дорогая моя Ивонна! Бедная девочка! К чему было так рисковать из-за меня!
Девушка зарделась, как мак, взглянула на юношу помутневшим взором и ничего не ответила.
«Боже мой! — подумал монсеньор Людовик. — Похоже, я отгадал сердечную тайну этого создания! Она любит меня! Возможно ли такое?»
Взволнованный своим открытием юноша окликнул Мистуфлэ, помогавшего Фариболю связывать Сен-Мара.
Ловко и на удивление аккуратно Мистуфлэ быстро промыл рану, к счастью, оказавшуюся легкой, и, разорвав платок на бинты, перевязал ее.
Монсеньор Людовик хотел было вновь подойти к девушке, как вдруг воздух прорезал пронзительный свист.
— О Боже! — воскликнул Мистуфлэ. — Монсеньор, что бы ни случилось, не оставляйте мадемуазель одну… Свист моего хозяина не предвещает ничего хорошего.
Сказав это, он побежал к Фариболю, который стоял на коленях, приложив ухо к земле. Какое-то время он прислушивался, а затем сказал:
— Сюда приближается около тридцати всадников.
— Но кто мог предать нас? — воскликнул Мистуфлэ. — Вы полагаете, это погоня, хозяин?
— Не знаю. Однако в любом случае не мешало бы замести следы… Прежде всего избавимся от ненужных свидетелей. Посадим их в карету и пожелаем счастливого пути!
Сказано — сделано. Через минуту связанный Сен-Мар, Так и не пришедший в себя Росарж и мертвый кучер уже находились в карете. Несколько ударов кнута довершили дело: лошади сорвались с места и понеслись во весь опор.
Монсеньор Людовик поддерживал Ивонну, первым шел Фариболь, Мистуфлэ, держа лошадей под уздцы, замыкал процессию. Невдалеке от дороги стояла старая заброшенная хижина, насквозь прогнившие деревянные стены которой, казалось, вот-вот рухнут. Не сказав друг другу ни слова, друзья направились к этому ветхому укрытию. Мистуфлэ привязал лошадей так, чтобы их не было видно, и присоединился к остальным.
В щели между досками была видна залитая лунным светом дорога, по которой с бешеной скоростью двигалось большое темное пятно. Под копытами лошадей дрожала земля, матово поблескивала сталь оружия. На всадниках были длинные серые плащи и широкополые шляпы с развевающимися черными и красными перьями.
— Это королевские мушкетеры, — сказал монсеньор Людовик.
Когда всадники поравнялись с хижиной, чей-то грубый голос хрипло прокричал:
— Я вижу карету! Это они!
— Ньяфон! — ахнула Ивонна, узнав в кричавшем человеке карлика.
— Вперед! Им от нас не уйти! — подбодрил своих людей командовавший отрядом офицер.
— Как бы не так! — усмехнувшись, сказал Фариболь. — Пускай себе скачут вперед… мы не станем им мешать и отправимся назад! Мистуфлэ, готовь лошадей! Живее!
— Бесполезно! — ответил тот, указывая на группу всадников, оставшихся охранять дорогу, поскольку они рассудили, что, если карета пуста, беглецы постараются вернуться в Париж, как только почувствуют себя в безопасности. Но самое опасное заключалось в том, что остановились мушкетеры как раз напротив хижины.
Положение друзей становилось критическим. Слева, справа и прямо перед ними были враги, число которых не позволяло даже думать о том, чтобы проложить себе дорогу шпагами. Необходимо было бежать, но куда? Впрочем, времени на раздумья у них также не оставалось, приходилось поставить все на карту и уповать лишь на Провидение. Фариболь предложил выбраться из хижины через заднюю дверь и осмотреться на месте. Никто не возражал.
— Что ж, друзья, тогда вперед! — скомандовал он.
Монсеньор Людовик взял на руки Ивонну и последовал за Мистуфлэ, осторожно продвигавшимся по узкой тропинке; с тыла их прикрывал Фариболь с пистолетом в руке.
— Быстрее, быстрее! — торопил капитан. — Эти мерзавцы наступают нам на пятки!
— Святая дева! Мы окружены!
— Окружены? Тысяча чертей!… У меня есть план! — вдруг вскричал Фариболь. — Монсеньор, и вы, мадемуазель, ждите нас здесь. Мистуфлэ, за мной!
Тропинка, по которой они шли до сих пор, превратилась в подобие дороги, идущей вдоль каменной стены. Фариболь с приятелем перелезли через стену и скрылись из глаз.
Между тем мушкетеры обнаружили временное укрытие беглецов, к счастью, уже покинутое ими, и теперь, подобно ищейкам, рыскали вокруг. Вдруг один из них с радостным криком, на который сбежались все остальные, обнаружили прижавшихся друг к другу монсеньора Людовика и Ивонну:
— Вот они!
Монсеньор Людовик остановился, посмотрел по сторонам и невольно содрогнулся: в ярком лунной свете он заметил неподвижные фигуры четырех всадников в дорожных плащах. Один из них, как бы поправляя шляпу, на какое-то мгновение приоткрыл свое лицо, и юноша еле сдержал крик удивления, узнав подругу своих детских игр.
— Ивонна! — прошептал он.
Но у него не было возможности проверить правильность своей догадки, поскольку Сен-Map, открыв дверцу стоявшей рядом кареты, с преувеличенно любезным поклоном сказал:
— Монсеньор, окажите мне честь помочь вам сесть в этот экипаж… И не беспокойтесь за меня, монсеньор, — добавил он, язвительно хихикнув, — я тут же последую за вами.
Монсеньор Людовик с достоинством взошел на подножку кареты, даже не взглянув на протянутую руку своего тюремщика.
«Она здесь! — думал он. — Боже мой! Зачем ей это понадобилось?»
Сен-Map незамедлительно устроился на соседнем сиденье, и карета, гремя колесами по булыжной мостовой, тронулась в путь.
Открыть свое прелестное лицо было со стороны Ивонны непростительным легкомыслием: вид его, возможно, и внес некоторое успокоение в истерзанное сердце монсеньора Людовика, но оно было также замечено и другим, гораздо менее симпатичным персонажем нашего повествования, а именно — Ньяфоном, кружившим вокруг дворца, подобно коршуну, выслеживающему жертву. Увидев из своего укрытия лицо девушки, карлик не сдержал хриплого крика ярости, к счастью, заглушенного грохотом отъезжающей кареты. Понимая, что судьба снова надсмеялась над ним, а также что невозможно пуститься в погоню, не имея даже лошади, он воскликнул:
— Ивонна! Как ты посмела!.. Будь ты проклята!..
Но, сообразив, что он лишь попусту тратит силы и время, Ньяфон бросился через двор ко дворцу, где столкнулся со стражником, которому в красках описал все увиденное, а также не поскупился на эпитеты, обрисовав опасность того, что опознанная им девушка со своими товарищами освободят таинственного пленника.
Между тем карета, увлекаемая резвыми лошадьми, неслась вперед по проселочным дорогам, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Мистуфлэ скакал рядом с ее правой дверцей, а Ивонна — с левой; как раз там и сидел монсеньор Людовик. Низко склоняясь к шее лошади, она то и дело смотрела на его лицо, так как Сен-Map, не предвидя никаких осложнений, позволил ему снять маску. Немного позади, оживленно болтая, ехали Фариболь и Росарж, причем первый просто не закрывал рта, не упуская любого повода, чтобы лишний раз выразить второму свою признательность за приглашение участвовать в «этом деле». Три верных друга монсеньора Людовика договорились, что сигнал к атаке подаст Фариболь, выкрикнув свое излюбленное «Гром и молния!»
Фариболь всю дорогу рассказывал Росаржу всякие забавные истории, не забывая внимательно смотреть по сторонам, дабы не упустить подходящий момент. Наконец они оказались в тихом сумеречном месте, вдали от главной дороги. Фариболь, еще раз тщательно оглядев окрестности, закончил свой очередной анекдот, вскричав:
— Гром и молния!
Затем выхватил шпагу и, держа ее за клинок, нанес Росаржу сильный удар эфесом по лицу. Тот покачнулся в седле и мешком свалился на землю. В это время Мистуфлэ, глубоко вонзив шпоры в бока своего коня, вырвался вперед, поравнялся с возницей и заколол его кинжалом, а затем, схватив вожжи, остановил лошадей. Ивонна спешилась и со шпагой в руке распахнула дверцу кареты, провозгласив:
— Монсеньор Людовик, вы свободны!
Но слова замерли у нее на устах. Сен-Map, догадавшийся о происходящем по тому, как неожиданно и резко остановилась карета, не потерял присутствия духа и теперь, хладнокровно приставив пистолет к виску пленника, насмешливо ответил Ивонне:
— Свободен? Вы немного поторопились!
С яростным криком Ивонна бросилась внутрь кареты и оказалась между тюремщиком и его пленником. Прогремел выстрел. Девушка почувствовала, как грудь ее пронзила острая боль. Она покачнулась, и Сен-Map, мгновенно этим воспользовавшись, схватил одной рукой ее за горло, в то время как другой пытался вырвать у нее шпагу. Несмотря на охватившую ее слабость, девушке все же хватило сил проговорить:
— Бегите, монсеньор, бегите!
В этот момент Мистуфлэ, поняв, что девушке грозит серьезная опасность, открыл дверцу кареты за спиной Сен-Мара и, схватив его за руки, заставил отпустить жертву, затем, напрягая все силы, поднял злодея над собой и вышвырнул его из кареты. Сен-Мар упал у самых ног Фариболя, который тут же приставил к его горлу острие своей шпаги и с изысканной любезностью осведомился:
— Я имею удовольствие обращаться к его превосходительству губернатору Пиньероля?
Между тем монсеньор Людовик взял Ивонну на руки, вынес из кареты, положил на траву и ласково сказал:
— Дорогая моя Ивонна! Бедная девочка! К чему было так рисковать из-за меня!
Девушка зарделась, как мак, взглянула на юношу помутневшим взором и ничего не ответила.
«Боже мой! — подумал монсеньор Людовик. — Похоже, я отгадал сердечную тайну этого создания! Она любит меня! Возможно ли такое?»
Взволнованный своим открытием юноша окликнул Мистуфлэ, помогавшего Фариболю связывать Сен-Мара.
Ловко и на удивление аккуратно Мистуфлэ быстро промыл рану, к счастью, оказавшуюся легкой, и, разорвав платок на бинты, перевязал ее.
Монсеньор Людовик хотел было вновь подойти к девушке, как вдруг воздух прорезал пронзительный свист.
— О Боже! — воскликнул Мистуфлэ. — Монсеньор, что бы ни случилось, не оставляйте мадемуазель одну… Свист моего хозяина не предвещает ничего хорошего.
Сказав это, он побежал к Фариболю, который стоял на коленях, приложив ухо к земле. Какое-то время он прислушивался, а затем сказал:
— Сюда приближается около тридцати всадников.
— Но кто мог предать нас? — воскликнул Мистуфлэ. — Вы полагаете, это погоня, хозяин?
— Не знаю. Однако в любом случае не мешало бы замести следы… Прежде всего избавимся от ненужных свидетелей. Посадим их в карету и пожелаем счастливого пути!
Сказано — сделано. Через минуту связанный Сен-Мар, Так и не пришедший в себя Росарж и мертвый кучер уже находились в карете. Несколько ударов кнута довершили дело: лошади сорвались с места и понеслись во весь опор.
Монсеньор Людовик поддерживал Ивонну, первым шел Фариболь, Мистуфлэ, держа лошадей под уздцы, замыкал процессию. Невдалеке от дороги стояла старая заброшенная хижина, насквозь прогнившие деревянные стены которой, казалось, вот-вот рухнут. Не сказав друг другу ни слова, друзья направились к этому ветхому укрытию. Мистуфлэ привязал лошадей так, чтобы их не было видно, и присоединился к остальным.
В щели между досками была видна залитая лунным светом дорога, по которой с бешеной скоростью двигалось большое темное пятно. Под копытами лошадей дрожала земля, матово поблескивала сталь оружия. На всадниках были длинные серые плащи и широкополые шляпы с развевающимися черными и красными перьями.
— Это королевские мушкетеры, — сказал монсеньор Людовик.
Когда всадники поравнялись с хижиной, чей-то грубый голос хрипло прокричал:
— Я вижу карету! Это они!
— Ньяфон! — ахнула Ивонна, узнав в кричавшем человеке карлика.
— Вперед! Им от нас не уйти! — подбодрил своих людей командовавший отрядом офицер.
— Как бы не так! — усмехнувшись, сказал Фариболь. — Пускай себе скачут вперед… мы не станем им мешать и отправимся назад! Мистуфлэ, готовь лошадей! Живее!
— Бесполезно! — ответил тот, указывая на группу всадников, оставшихся охранять дорогу, поскольку они рассудили, что, если карета пуста, беглецы постараются вернуться в Париж, как только почувствуют себя в безопасности. Но самое опасное заключалось в том, что остановились мушкетеры как раз напротив хижины.
Положение друзей становилось критическим. Слева, справа и прямо перед ними были враги, число которых не позволяло даже думать о том, чтобы проложить себе дорогу шпагами. Необходимо было бежать, но куда? Впрочем, времени на раздумья у них также не оставалось, приходилось поставить все на карту и уповать лишь на Провидение. Фариболь предложил выбраться из хижины через заднюю дверь и осмотреться на месте. Никто не возражал.
— Что ж, друзья, тогда вперед! — скомандовал он.
Монсеньор Людовик взял на руки Ивонну и последовал за Мистуфлэ, осторожно продвигавшимся по узкой тропинке; с тыла их прикрывал Фариболь с пистолетом в руке.
— Быстрее, быстрее! — торопил капитан. — Эти мерзавцы наступают нам на пятки!
— Святая дева! Мы окружены!
— Окружены? Тысяча чертей!… У меня есть план! — вдруг вскричал Фариболь. — Монсеньор, и вы, мадемуазель, ждите нас здесь. Мистуфлэ, за мной!
Тропинка, по которой они шли до сих пор, превратилась в подобие дороги, идущей вдоль каменной стены. Фариболь с приятелем перелезли через стену и скрылись из глаз.
Между тем мушкетеры обнаружили временное укрытие беглецов, к счастью, уже покинутое ими, и теперь, подобно ищейкам, рыскали вокруг. Вдруг один из них с радостным криком, на который сбежались все остальные, обнаружили прижавшихся друг к другу монсеньора Людовика и Ивонну:
— Вот они!