Сна ли? Разве это был сон?
Несколькими часами позднее, после того, как я позавтракал и перенес «часы» поближе к пляжу, откуда теперь отступало море, я занялся, не раздумывая, сбором сверкающих, как драгоценные камни, раковин, известных человеку разве что в виде бесцветных серых камней. Я по-прежнему вспоминал сон… или видение. Я настолько погрузился в нереальное, что не придал значения дрожи земли под ногами — считая это нормальной вулканической деятельностью. Подобные сейсмические удары должны быть достаточно частыми в местах буквально пронизанных вулканическими жерлами.
У меня в руках в половинке скорлупы ореха была наверное тысяча мокрых и сверкающих раковин, когда я, подняв глаза от воды к линии дымящих верщин, почувствовал трепет земли, который странным образом задел потаенные струны памяти. Голос девушки, женщины, богини из моего сна был… тем же самым голосом, который обратился ко мне, когда я мчался в «часах» в будущее, к краю времени!..
Почему же мое видение совпало с вулканическим гулом глубоко под землей? Может это было просто что-то вроде похмелья от прежних переживаний, вызванных ктулхами, инстинктивное предчувствие опасности, вызываемое движением земли? Или что-то более глубокое, подсознательное? Пожалуй мне лучше вернуться к моим «часам».
Не тратя времени на обдумывание загадки, я сунул коллекцию ракушек под мышку и направился к «часам». Едва я двинулся с места, как земля снова задрожала, и на сей раз это сопровождалось низким и страшным гулом. Черный дым начал подниматься от вершин низких прибрежных холмов. Я прибавил шагу, перейдя на неуклюжий бег по мокрому песку. В этот момент со стороны моря раздался громкий взрыв, затем еще один, гораздо громче. За ним последовал сильнейший удар, который сбил меня с ног — и я оказался на песке — а земля начала страшно трястись.
Затем послышался такой свист и хруст, что я тут же повернулся в сторону моря, к источнику этих пугающих звуков. То что я увидел, поразило меня своим фантастическим величием. Молния прорезала внезапно потемневшее беспокойное небо, и на берег обрушился безумный вихрь, поднявший огромные волны в океане, а под завывание ветра высоко в небо поднялся столб дыма и пепла. И под эту какофонию разбушевавшихся стихий из моря начал подниматься огромный земляной конус, контуры которого я с трудом различал сквозь завесу неожиданно хлынувшего ливеня. Это был новорожденный остров, с криком выбирающийся из водяного чрева!
Массивная вершина черно-серого камня качалась и дергалась, поднимаясь из кипящей воды. А в сине-черное небо из жерла подводного вулкана рвались языки плами. Теперь на берег хлынула вода — ударная волна перепуганного океана!
«Часы», мое единственное средство возвращения из мелового периода к эпохе человека, оказались на пути стены воды, которая поднялась горой далеко в море и начала свой жуткий путь в сторону земли. Я с трудом поднялся на ноги и, несмотря на то, что земля под ногами тряслась, а мокрый песок засасывал, мешая бежать. Может быть я успел бы вовремя добраться до своего корабля, если бы очередной сейсмический удар вновь не швырнул меня на песок. Я все еще лежал — всего в каких-то пятнадцати или двадцати ярдах от моего гробоподобного убежища — когда огромная волна обрушилась на меня, придавив к земле. Я решил, что пришла смерть, но та же волна подняла меня и понесла вперед на своем гребне, и вышвырнула на землю возле рощи больших пальм. Как только вода стала спадать, я схватился за ствол одного из деревьев и избежал гибели в пучине разбушевавшегося океана.
Не было ни малейшего шанса рассмотреть мой корабль среди безумия стихий. Спотыкаясь, я выбрался из-под пальм и устремился в сторону холмов. Конечно больше всего я беспокоился о «часах». Меня переполнял ужас при мысли, что мой корабль потерян навсегда, но инстинкт самосохранения был важнее всего. Упрямо карабкаясь по крутому склону, я обернулся и увидел, что вокруг острова поднимаются новые волны и вскоре они обрушат на берег всю ярость морской стихии.
Время шло. Последующие волны хотя и не достигали уровня первой, сильно потрепали многострадальный берег. Наблюдая за ними со своего места у подножья холмов, я видел, как они в течение всего дня, накатывали, постепенно затухая, по всей длине прибрежной полосы, насколько хватало глаз. Подземный гул тоже постепенно затих, закончилось извержения на холмах у меня за спиной. Новорожденный остров застыл посреди серого моря. Его вершина продолжала мрачно тлеть.
Застывшая лава образовала в океане нечто вроде дамбы, замкнув, словно в огромном бассейне, часть океана. Однако приглядевшись, я понял, что воды нового залива все же сообщаются с океаном, и песчаный берег материка отчасти осел в результате землетрясения. Если уровень океана не понизится…
Боже мой, Анри, это была жуткая мысль! Стать робинзоном в доисторическом мире, полном огромных хищников и первичных растений мелового периода… Именно это грозило мне, потому что мои «часы» оказались где-то на дне мелкого, но населенного опасными существами залива! Какие шансы выжить были у меня в мире, где хозяйничали динозавры, и шла бесконечная борьба за выживание? Я оказался на мели.
Сумрачный день быстро сменил мрачный вечер.
По мере приближения ночи стихии начали утихать. Я услышал гул насекомых и хриплые крики летающих ящеров со стороны окрестных холмов, скал и в особенности от берега, уже затянутого туманом. Да это и понятно! Там крылатые хищники устроили охоту на отрезанных от моря рыб, моллюсков и ракообразных птеранодонов. В небе над океаном кружилось множество летающих ящеров, а густой туман, словно белое одеяло, накрыл берег.
В сыром воздухе, появился запах морских существ, слишком долго находившихся без воды — запах, куда более сильный, чем на лондонских рыбных рынках. Не удивительно, что летающие ящеры слетелись сюда со всего побережья. Я понимал, что не смогу спуститься к берегу ночью, может быть даже и утром. Но смогу ли я пережить ту ночь? Я сидел у подножия холмов, меня окружала быстро густеющая стена тумана, ночь вступала в свои права, а я как безумец думал лишь о завтрашнем дне! Боже мой!
В тот вечер я отыскал маленькую пещерку на крутом откосе холма. Ее размеры были достаточны, чтобы я мог поместиться в ней, хотя и без особого комфорта. Однако до того, как совсем стемнело, я выполз из своего убежища, чтобы подобрать большой пальмовый лист. Ободрав его я оставил длинный острый и гибкий стержень — оружие против голодных хищников, которых может привлечь мой запах. По-прежнему чувствуя себя крайне уязвимым, я постарался — пока еще было достаточно светло — найти у подножия холмов плоскую каменную плиту вроде тех, которые используют для тротуаров. Через двадцать минут, я снова оказался в своей неуютной норе, держа в руке копье, выставленное в узкую щель между плитой, заменявшей дверь, и потолком моей пещеры. Когда стемнело, несмотря на уныние и страх, я задремал.
Этой ночью я просыпался дважды: один раз от странного скрипа кожистых крыльев над головой — звук, вызвавший у меня нервную дрожь, с которой оказалось довольно трудно справиться. Однако вскоре этот звук затерялся в гуле ночных насекомых. Во второй раз я проснулся, когда что-то ткнулось в острый конец моего копья, который слегка высовывался из щели. Я инстинктивно ткнул в темноту своим оружием, попав в какое-то существо — вероятно, одно из живущих на деревьях млекопитающих, о которых я уже упоминал. Мой противник был не слишком больших размеров — он отскочил с пронзительным писком от страха и боли и умчалось прочь.
Утром туман рассеялся, и солнце засверкало с ясного голубого неба. Последний из обожравшихся птеранодонов с гротескно раздутым брюхом летал вдоль берега. Позади меня, выше на холмах, лениво поднимались в небо струйки дыма. Ничто не напоминало о вчерашнем разгуле стихий. Вода в новорожденном заливе была гладкой и спокойной. Вода теперь доходила до края пальмовой рощи, еще вчера стоявшей довольно далеко от берега. По моим расчетам вода поднялась по крайней мере на сто пятьдесят ярдов по склону от того места, где я в последний раз видел мои «часы».
Я медленно спустился к берегу, осторожно выбирая путь между множеством гниющих обглоданных скелетов морских животных разных размеров — от маленьких костистых прозрачных рыбок до похожих на акул существ длиной восемь-девять футов. Новый залив, как я уже заметил, был спокойным; порой небольшие рыбки выпрыгивали из теплой воды, пытаясь убежать от более крупных обитателей мелководья. Я даже заметил на редкость уродливую, квадратную, похожую на змеиную, голову, которая угрожающе высунулась над поверхностью воды всего в нескольких десятках ярдов от места, где я стоял.
Я дрожал, несмотря на почти тропическую жару. Сначала я собирался броситься в воду и нырять, пока не найду «часы». Но теперь я понял, что это исключалось. Если мне повезет (я вспомнил ту квадратную морду) я проплыву ярдов двадцать пять и не больше! С другой стороны, что мешает мне построить плот и курсировать на нем по заливу, высматривая «часы» сквозь толщу прозрачной воды? Тогда рисковать придется только один единственный раз. Я отказывался даже думать о том, что «часы» могут испортиться, оказавшись под водой! Но если я построю плот, смогу ли я найти «часы» в том месте, где, как я полагаю, они должны быть? Что, если вчерашнее землетрясение и волны передвинули их, а может быть даже утопили в иле?
Да, последнее было вполне вероятно. Но это не означало, что следует тянуть с поисками. Плот даст мне возможность ответить хотя бы на некоторые вопросы.
Я осмотрелся в поисках подходящего материала. После вчерашнего буйства ветров, вдоль берега залива лежали стволы поваленных пальм: будет не слишком трудно связать вместе два или три.
Неожиданная ярость охватила меня, и я проклял новорожденный вулкан, погрозил ему кулаком…
Скрип кожистых, похожих на мембраны крыльев заставил меня поднять взгляд от торчащего из голубой воды конуса к голубому небу над головой. Спускаясь по узкой спирали, ко мне устремился один из жутких летающих ящеров, с головой, похожей на молоток — птеранодон. Он несся на меня, заходя со стороны солнца, временами закрывая его крыльями. Вне всякого сомнения, именно меня он выбрал своей добычей… Поверьте, де Мариниьи, хриплый крик, и глаза, красные, как печи ада еще долго преследовали меня во сне. Я уже чувствовал прохладный ветер, поднятый огромными — с размахом футов в двадцать пять крыльями чудовища. В панике помчался я по кромке воды.
Крылья чудища били по воздуху все ближе и ближе. Потом одно из них стукнуло меня, как кожаная дубина. Я как раз огибал гниющие остатки какого-то животного и полетел головой вперед прямо в острые, как пики, листья гигантской пальмовой ветви, лежащей на берегу. Проворно забравшись под эту ветвь, я прижался телом к толстому стеблю и стал глядеть сквозь листву на небесного ящера, который в ярости рыл лапами водоросли и мокрый песок, и, наклонив злобную голову, рассматривал мое убежище.
Когда в ужасе я попытался зарыться поглубже, птеранодон заметил мое движение. Тут же его убийственный клюв ткнулся в толстый стебель и оторвал полосу грубой коры всего в нескольких дюймах от моей головы. Я почувствовал отвратительный запах дыхания этой твари — густую вонь разложения; но тут, до того как этот страшный клюв снова опустился, дикий крик и шум в воздухе объявили о появлении еще одного небесного ящера. Теперь их было двое, но с одной и той же мыслью в крошечных мозгах.
Растянувшись под пальмовой ветвью, в то время как двое самых ужасных детей доисторического прошлого бились друг с другом за право сожрать меня, я увидел способ спастись. Раньше или позже одна из огромных летающих рептилий выиграет битву, или по крайней мере прогонит вторую, и тогда я быстренько окажусь в отвратительной пасти чудовища. Но именно в этот момент я увидел более надежное убежище.
В каких-то пятидесяти футах от меня, где морская вода обмывала грубые травы, лежала огромная спиральная раковина, очень крупного аммонита, оставленная тем, кто построил ее. Похожий на основание колокола вход в эту раковину — примерно двух футов в диаметре — напоминал небольшую известковую пещеру. Наблюдая за бьющимися птеранодонами, подскакивающими на когтистых лапах и хватающими друг друга зубастыми клювами, я выбрался из-под листьев и бросился к спиральной раковине, но тут… она шевельнулась! Я резко остановился, в то время как гигантская раковина повернулась на траве у самой кромки воды. Огромная бронированная клешня высунулась из темного входа и щелкнула со звуком пистолетного выстрела в нескольких дюймах от моей груди. Позади нее блеснул глаз на длинном стебельке, затем второй. Двигаясь, они наблюдали за мной, а я стоял, скованный ужасом. Это был краб-отшельник, самый крупный экземпляр, который я только мог себе представить!
Откуда-то из-под торчащих глаз высунулись волосатые розовые, похожие на весла ножки. Они коснулись земли, уперлись в нее, расправились, затем согнулись, с жуткой скоростью потащив вперед существо вместе с раковиной!
В этот момент я понял, для чего был создан. И с тех пор не знаю, что могло бы переубедить меня в этом. Клешня, могу поклясться, уже смыкалась на моем горле, когда я снова почувствовал удар кожаного крыла. Должно быть, один из небесных ящеров заметил мое бегства и бросился вдогонку. Вне всякого сомнения он рассматривал нападение краба как угрозу его правам на добычу. Здесь возможно я снова льщу себе. Скорее всего, птеранодон предпочел мясо краба моей неизвестной, неопробованной плоти. Как бы там ни было, гигантский краб во время заметил опасность и, ловко спрятавшись в раковину, торопливо зашевелил ножками. Но, вероятно, он двигался недостаточно проворно.
Зловонный клюв просвистел надо мной и, ударив в раковину, в одно мгновение выдернул оттуда мягкотелого обитателя. Когда небесный ящер пробил панцирь краба-отшельника, покрытый черными венами, бьющееся в агонии существо страшно завопило. Кровь брызнула во все стороны. Меня с ног до головы залило какой-то дрянью, но я, бесцеремонно нырнул ногами вперед внутрь гигантской раковины, не задумываясь о судьбе ее недавнего хозяина.
Я скользнул вглубь, подхватив по пути лежащую на песке длинную, похожую на кинжал, раковину бакулита. Я как можно дальше забился в раковину, пока изгиб спирали не скрыл меня, а мои бедра не уперлись в гладкие стенки. Затем, дрожа в лихорадке от волнения и страха, я стал ждать, что произойдет дальше.
Краб продолжал вопить, но теперь уже тише. Затем его крики сменил тихий стук и редкие щелчки клешней. А потом все заглушил треск раскалываемого панциря, к которому добавились возмущенные крики и угрожающий свистящий вой. Очевидно два летающих ящера ссорясь делили краба. Я надеялся, что они забудут обо мне за общей трапезой.
Прошло не меньше часа, и вот наконец я услышал тяжелое хлопанье крыльев и затихающий хриплый крик, который свидетельствовал о том, что по крайней мере один из птеронадонов удалился. Я выждал еще полчаса, едва осмеливаясь дышать, прежде чем извиваясь всем телом пополз внутри раковины, пока не увидел полумесяц входа. Через это отверстие я видел далекую пальму, сгибающуюся под ударами свежего ветра. Я уперся локтями, чтобы подвинуться еще на несколько дюймов и замер!
Второй птеранодон сидел и ждал меня, сложив крылья, наклонив голову и, почти гипнотически, глядя на меня немигающими злыми красными глазами, ! Нет, тварь не забыла обо мне. Возможно его улетевший коллега насытился вкусным мясом краба, но этот крылатый хищник очевидно остался неудовлетворенным, может быть до тех пор, пока я не стану пищей…
Я снова попятился, но ровно настолько, чтобы видеть ящера, однако тут же поспешно отполз поглубже в раковину, потому что крылатый хищник попробовал добраться до меня, засунув голову в раковину. Я понадеялся на то, что большая клиновидной формы голова с зубастым клювом не сможет двигаться внутри раковины. Так и вышло: птеранодон сделал попытку протолкнуть клюв поглубже, повернув голову под немыслимым углом, и застрял. Испугавшись, ящер попытался освободиться из ловушки, и стал нещадно раскачивая мое хрупкое убежище. После нескольких попыток это ему удалось. На какое-то время наступила тишина, но затем моя голова загудела от грохота, вызванного страшными ударами по раковине. Внутри звук был просто оглушающим, словно пулеметная очередь!
Боже всемогущий, выдержит ли раковина такие удары? Она вибрировала и, казалось, вот-вот разлетится на тысячу кусков, открыв меня, словно короеда, затаившегося в стволе гнилого дерева, клюву голодного дятла! Но к счастью, удары вскоре прекратились.
После длительной тишины, решив, что чудовище наконец бросило эту затею и удалилось, я снова подполз к выходу. Терпеливый хищник по-прежнему сидел неподалеку, внимательно глядя на меня и точно так же наклонив на бок голову. Рассматривая чудовище, я вдруг вспомнил строчку из рассказа «Остров Эпиорниса» Герберта Уэллса: «Этакая большая, неуклюжая, допотопная птица. Я, человек, царь природы и все такое.» Я помню, существо в рассказе Уэллса было настоящей птицей, а мой новый противник — рептилией! Но моя судьба была во многом схожа с судьбой героя Уэллса, хотя в действительности несравненно хуже: он, по крайней мере, жил в свою эпоху, а птица — Эпиорнис Вастус — была пережитком прошлого.
Время шло. Иногда я подползал вперед, чтобы выглянуть из раковины, и каждый раз обнаруживал своего противника сидящего на том же месте, и упорно ожидающего подходящего момента. Временами раздавалось стаккато ударов клювом по раковине, но к ним я несколько притерпелся. И, странное дело — если отбросить голод и жажду, которые уже давали знать о себе, не говоря, конечно, о моем неприятном страже — я обнаружил, что спиральная раковина значительно удобнее засыпанной щебнем пещерки, давшей мне убежище прошлой ночью. Да и чувствовал я себя здесь в полной безопасности. Поэтому неудивительно, что немыслимое нервное напряжение, в котором я находился целые сутки, наконец оставило меня, и я вскоре заснул.
Внезапно мое убежище потряс мощный удар, от которого я едва не вылетел наружу, еще не проснувшись и чудом успев упереться руками в стенки. Что же столь грубо разбудило меня? Я не мог понять, что происходит. Я слышал отдаленный гром, затем земля вспучилась, и мое убежище так круто накренилось, что я чуть не выпал наружу…
Земля качнулась снова, подбросив раковину и основательно встряхнув меня — я с трудом удержался в ее изогнутом нутре. Затем в ночной тьме раздался испуганный крик, и зловещей оранжевый свет высветил внутренности раковины, легко проникая через тонкие известковые стенки. Это могло означать только возобновление вулканической активности, очередное извержение!
На фоне глухого гула где-то в глубинах земли послышалось хлопанье кожаных крыльев и всплески бурлящей воды. Я слышал, как кричал и угрожающе скрежетал птеранодон. Когда я выполз из горловины огромной раковины, то заметил тень небесного ящера, дергающуюся в отсветах пламени, вырывающегося из-за дальних гор.
А поднявшийся накануне вулкан снова оказался в движении — теперь он начал опускаться, зато далеко в море над поверхностью воды стал поднялся второй конус. Поток холодной воды пронесся по моим ногам и, подняв раковину, поволок ее вдоль кромки берега. Вода уже достигла коленей и я поспешил залезть повыше, опасаясь очередной ударной волны, вроде той, что едва не лишила меня надежды на спасение. Однако ничего не случилось, более того — уровень воды стал стремительно понижаться.
Тем временем вблизи первого острова вся поверхность моря неожиданно взметнулась вверх пенящимися белыми гребнями, и я увидел, что этот вулкан вот-вот исчезнет под водой. Далеко за рифом, возле которого он образовался, на расстоянии в пять или шесть миль, вспыхнуло множество огней, заливая пейзаж зловещими отсветами пламени, с ревом и шипением поднимающимся из вод океана. Очевидно, я проспал большую часть ночи, потому что небо на горизонте начало проясняться, предсказывая приближение зори, а еще через некоторое время край солнца показался над горизонтом.
Океан был в огне! Его поверхность — миля за милей — высвечивали непрерывные подводные взрывы. Гейзеры кипятка били в воздух, бурлящие волны метались и колотили в берег, разбрасывая пену. Пальмы у меня за спиной вспыхнули как спички, когда реки лавы ринулись вниз по склонам холмов. Справа от меня поток лавы уже достиг залива, и теперь клубы пара с шипеньем поднимались в небо. И тут произошло очередное чудо.
Вода, еще недавно плескавшаяся у моих ног, стремительно скатывалась в океан. По мере того, как солнце поднималось, вулканическая деятельность все усиливалась. Вскоре весь залив превратился в гигантский водоворот. Тем временем риф вместе с конусом извергающегося вулкана рухнул в пучину вод: огромное облако пара рванулось вверх, закрыв солнце, диск которого стал розовым. Горизонт окрасился в кровавые тона.
Весь берег дергался и содрогался, но уже не от редких сильных ударов, а от частых коротких толчков, и я с трудом сохранял равновесие. Скользкий песок был усыпан рыбами, безнадежно открывавшими рты. В лужах копошились какие-то неизвестные мне существа. Что ж, если вода и дальше станет отступать с такой скоростью…
«Часы» должны появиться из бурлящих волн с минуты на минуту! Где-то здесь, среди ила и щебня лежала и ждала меня моя машина времени!
Я отправился вслед за уходящей водой, пытаясь бежать по крупной гальке. Солнце к тому времени уже поднялось высоко и лучи его, проходя сквозь пелену вулканического пепла, окрашивали весь пейзаж в розовый и золотой цвета. Ноги тонули в мокром песке, в них пытались вцепиться разные морские существа, оставшиеся на суше. Слева от меня из прибрежного тумана вынырнула огромная тень. Я едва обратил на нее внимание, отметив только, что это тилозавр, потому что тут же увидел еще один предмет — родной и знакомый — появившийся в бурлящем потоке черной убегающей воды.
«Часы»! Они стояли здесь, наполовину зарывшись в мокрый песок и накренившись под углом градусов в тридцать. Циферблат оказался залеплен грязью. Мой корабль, мой путь в будущее, в мир людей!
Я помчался к «часам», разбрызгивая теплую воду и смутно чувствуя, как нечто огромное шлепает по воде следом. Но в этот миг меня занимало только одно — я хотел поскорее добраться до «часов» и определить, как же мне их выкопать из этой грязи. Я уже был рядом, когда, поскользнувшись, растянулся на все еще вибрирующем песке. Моя рука дотянулась до «часов» и я коснулся их корпуса, так похожего на деревянный, а потом задрожал в холодном поту от страха и безнадежности. Чтобы откопать их, потребуется несколько часов — если предположить, что у меня на это вообще есть шансы!
Далеко от берега начала подниматься огромная, массивная стена воды. Она готовилась обрушиться на берег. Но я должен был сделать попытку. Я подполз к «часам» и попытался вытянуть из песка тяжелый корпус… И тут меня накрыла тень, а над самым ухом раздался ужасный рев.
Инстинктивно я метнулся вперед — и в этот момент чудовищная лапа-плавник ударила в то место, где я только что лежал, засыпав меня скользкой галькой и грязью. При этом корпус «часов» наполовину очистился от песка. Огромные челюсти морского ящера — тилозавра, оказавшегося теперь далеко от воды, попытались схватить меня, но не успели. Тогда чудовище в дикой ярости уцепилось за корпус «часов». Стоя на массивных передних плавниках и раскачиваясь, тилозавр колотил о песок задней частью тела, стараясь выдернуть разозливший его предмет из грязи. Наконец, это ему удалось — он рывком вытащил мою машину и отшвырнул ее в сторону на дюжину ярдов с такой легкостью, словно это был легкий стул, брошенный человеком. «Часы» упали на заднюю стенку, циферблатом вверх.
Затем тилозавр снова повернулся и попытался схватить меня, но тут земля снова сильно затряслась, а я тем временем успел проскочить мимо чудовища и спрятаться за «часами», одновременно лихорадочно пытаясь открыть хитрый механизм. Морской хищник бросился вслед за мной. Его тело тяжело ударялось о мокрый песок каждый раз, когда он отрывал от земли огромные лапы-плавники.
Моя голова гудела от нарастающего рева чудовища. Когда же дверь «часов» беззвучно отворилась, я на мгновение обернулся и увидел, как чудовищной высоты стена воды несется ко мне со скоростью курьерского поезда! Волна высотой не менее пятидесяти футов, с белыми барашками на гребне, катилась, ревела и свистела, как все демоны ада, и — как они — была ужасна! Я поспешил нырнуть в освещенную странным светом глубину «часов», и в тот миг, когда дверь за мной закрылась, волна подхватила «часы» и понесла, как игрушку, на своем гребне.
Тилозавр сразу же исчез в разъяренной стихии. Еще мгновение, и мой разум воссоединился с ментальным механизмом «часов», и я рванулся к облакам, с ужасом и изумлением наблюдая с помощью сканеров, что сотворила великая волна, обрушившаяся на берег…
Три дня спустя я покинул меловой период и отправился в будущее. Перед этим я смог собрать коллекцию замечательных раковин взамен той, которую потерял при первом пробуждении вулкана, едва не закончившегося катастрофой. На этот раз я действовал более осторожно, выбрав для сбора образцов берег подальше от областей бурной вулканической деятельности. Я также припас много больших орехов, чтобы подкрепляться — на случай, если путешествие затянется.
Несколькими часами позднее, после того, как я позавтракал и перенес «часы» поближе к пляжу, откуда теперь отступало море, я занялся, не раздумывая, сбором сверкающих, как драгоценные камни, раковин, известных человеку разве что в виде бесцветных серых камней. Я по-прежнему вспоминал сон… или видение. Я настолько погрузился в нереальное, что не придал значения дрожи земли под ногами — считая это нормальной вулканической деятельностью. Подобные сейсмические удары должны быть достаточно частыми в местах буквально пронизанных вулканическими жерлами.
У меня в руках в половинке скорлупы ореха была наверное тысяча мокрых и сверкающих раковин, когда я, подняв глаза от воды к линии дымящих верщин, почувствовал трепет земли, который странным образом задел потаенные струны памяти. Голос девушки, женщины, богини из моего сна был… тем же самым голосом, который обратился ко мне, когда я мчался в «часах» в будущее, к краю времени!..
Почему же мое видение совпало с вулканическим гулом глубоко под землей? Может это было просто что-то вроде похмелья от прежних переживаний, вызванных ктулхами, инстинктивное предчувствие опасности, вызываемое движением земли? Или что-то более глубокое, подсознательное? Пожалуй мне лучше вернуться к моим «часам».
Не тратя времени на обдумывание загадки, я сунул коллекцию ракушек под мышку и направился к «часам». Едва я двинулся с места, как земля снова задрожала, и на сей раз это сопровождалось низким и страшным гулом. Черный дым начал подниматься от вершин низких прибрежных холмов. Я прибавил шагу, перейдя на неуклюжий бег по мокрому песку. В этот момент со стороны моря раздался громкий взрыв, затем еще один, гораздо громче. За ним последовал сильнейший удар, который сбил меня с ног — и я оказался на песке — а земля начала страшно трястись.
Затем послышался такой свист и хруст, что я тут же повернулся в сторону моря, к источнику этих пугающих звуков. То что я увидел, поразило меня своим фантастическим величием. Молния прорезала внезапно потемневшее беспокойное небо, и на берег обрушился безумный вихрь, поднявший огромные волны в океане, а под завывание ветра высоко в небо поднялся столб дыма и пепла. И под эту какофонию разбушевавшихся стихий из моря начал подниматься огромный земляной конус, контуры которого я с трудом различал сквозь завесу неожиданно хлынувшего ливеня. Это был новорожденный остров, с криком выбирающийся из водяного чрева!
Массивная вершина черно-серого камня качалась и дергалась, поднимаясь из кипящей воды. А в сине-черное небо из жерла подводного вулкана рвались языки плами. Теперь на берег хлынула вода — ударная волна перепуганного океана!
«Часы», мое единственное средство возвращения из мелового периода к эпохе человека, оказались на пути стены воды, которая поднялась горой далеко в море и начала свой жуткий путь в сторону земли. Я с трудом поднялся на ноги и, несмотря на то, что земля под ногами тряслась, а мокрый песок засасывал, мешая бежать. Может быть я успел бы вовремя добраться до своего корабля, если бы очередной сейсмический удар вновь не швырнул меня на песок. Я все еще лежал — всего в каких-то пятнадцати или двадцати ярдах от моего гробоподобного убежища — когда огромная волна обрушилась на меня, придавив к земле. Я решил, что пришла смерть, но та же волна подняла меня и понесла вперед на своем гребне, и вышвырнула на землю возле рощи больших пальм. Как только вода стала спадать, я схватился за ствол одного из деревьев и избежал гибели в пучине разбушевавшегося океана.
Не было ни малейшего шанса рассмотреть мой корабль среди безумия стихий. Спотыкаясь, я выбрался из-под пальм и устремился в сторону холмов. Конечно больше всего я беспокоился о «часах». Меня переполнял ужас при мысли, что мой корабль потерян навсегда, но инстинкт самосохранения был важнее всего. Упрямо карабкаясь по крутому склону, я обернулся и увидел, что вокруг острова поднимаются новые волны и вскоре они обрушат на берег всю ярость морской стихии.
Время шло. Последующие волны хотя и не достигали уровня первой, сильно потрепали многострадальный берег. Наблюдая за ними со своего места у подножья холмов, я видел, как они в течение всего дня, накатывали, постепенно затухая, по всей длине прибрежной полосы, насколько хватало глаз. Подземный гул тоже постепенно затих, закончилось извержения на холмах у меня за спиной. Новорожденный остров застыл посреди серого моря. Его вершина продолжала мрачно тлеть.
Застывшая лава образовала в океане нечто вроде дамбы, замкнув, словно в огромном бассейне, часть океана. Однако приглядевшись, я понял, что воды нового залива все же сообщаются с океаном, и песчаный берег материка отчасти осел в результате землетрясения. Если уровень океана не понизится…
Боже мой, Анри, это была жуткая мысль! Стать робинзоном в доисторическом мире, полном огромных хищников и первичных растений мелового периода… Именно это грозило мне, потому что мои «часы» оказались где-то на дне мелкого, но населенного опасными существами залива! Какие шансы выжить были у меня в мире, где хозяйничали динозавры, и шла бесконечная борьба за выживание? Я оказался на мели.
Сумрачный день быстро сменил мрачный вечер.
По мере приближения ночи стихии начали утихать. Я услышал гул насекомых и хриплые крики летающих ящеров со стороны окрестных холмов, скал и в особенности от берега, уже затянутого туманом. Да это и понятно! Там крылатые хищники устроили охоту на отрезанных от моря рыб, моллюсков и ракообразных птеранодонов. В небе над океаном кружилось множество летающих ящеров, а густой туман, словно белое одеяло, накрыл берег.
В сыром воздухе, появился запах морских существ, слишком долго находившихся без воды — запах, куда более сильный, чем на лондонских рыбных рынках. Не удивительно, что летающие ящеры слетелись сюда со всего побережья. Я понимал, что не смогу спуститься к берегу ночью, может быть даже и утром. Но смогу ли я пережить ту ночь? Я сидел у подножия холмов, меня окружала быстро густеющая стена тумана, ночь вступала в свои права, а я как безумец думал лишь о завтрашнем дне! Боже мой!
В тот вечер я отыскал маленькую пещерку на крутом откосе холма. Ее размеры были достаточны, чтобы я мог поместиться в ней, хотя и без особого комфорта. Однако до того, как совсем стемнело, я выполз из своего убежища, чтобы подобрать большой пальмовый лист. Ободрав его я оставил длинный острый и гибкий стержень — оружие против голодных хищников, которых может привлечь мой запах. По-прежнему чувствуя себя крайне уязвимым, я постарался — пока еще было достаточно светло — найти у подножия холмов плоскую каменную плиту вроде тех, которые используют для тротуаров. Через двадцать минут, я снова оказался в своей неуютной норе, держа в руке копье, выставленное в узкую щель между плитой, заменявшей дверь, и потолком моей пещеры. Когда стемнело, несмотря на уныние и страх, я задремал.
Этой ночью я просыпался дважды: один раз от странного скрипа кожистых крыльев над головой — звук, вызвавший у меня нервную дрожь, с которой оказалось довольно трудно справиться. Однако вскоре этот звук затерялся в гуле ночных насекомых. Во второй раз я проснулся, когда что-то ткнулось в острый конец моего копья, который слегка высовывался из щели. Я инстинктивно ткнул в темноту своим оружием, попав в какое-то существо — вероятно, одно из живущих на деревьях млекопитающих, о которых я уже упоминал. Мой противник был не слишком больших размеров — он отскочил с пронзительным писком от страха и боли и умчалось прочь.
Утром туман рассеялся, и солнце засверкало с ясного голубого неба. Последний из обожравшихся птеранодонов с гротескно раздутым брюхом летал вдоль берега. Позади меня, выше на холмах, лениво поднимались в небо струйки дыма. Ничто не напоминало о вчерашнем разгуле стихий. Вода в новорожденном заливе была гладкой и спокойной. Вода теперь доходила до края пальмовой рощи, еще вчера стоявшей довольно далеко от берега. По моим расчетам вода поднялась по крайней мере на сто пятьдесят ярдов по склону от того места, где я в последний раз видел мои «часы».
Я медленно спустился к берегу, осторожно выбирая путь между множеством гниющих обглоданных скелетов морских животных разных размеров — от маленьких костистых прозрачных рыбок до похожих на акул существ длиной восемь-девять футов. Новый залив, как я уже заметил, был спокойным; порой небольшие рыбки выпрыгивали из теплой воды, пытаясь убежать от более крупных обитателей мелководья. Я даже заметил на редкость уродливую, квадратную, похожую на змеиную, голову, которая угрожающе высунулась над поверхностью воды всего в нескольких десятках ярдов от места, где я стоял.
Я дрожал, несмотря на почти тропическую жару. Сначала я собирался броситься в воду и нырять, пока не найду «часы». Но теперь я понял, что это исключалось. Если мне повезет (я вспомнил ту квадратную морду) я проплыву ярдов двадцать пять и не больше! С другой стороны, что мешает мне построить плот и курсировать на нем по заливу, высматривая «часы» сквозь толщу прозрачной воды? Тогда рисковать придется только один единственный раз. Я отказывался даже думать о том, что «часы» могут испортиться, оказавшись под водой! Но если я построю плот, смогу ли я найти «часы» в том месте, где, как я полагаю, они должны быть? Что, если вчерашнее землетрясение и волны передвинули их, а может быть даже утопили в иле?
Да, последнее было вполне вероятно. Но это не означало, что следует тянуть с поисками. Плот даст мне возможность ответить хотя бы на некоторые вопросы.
Я осмотрелся в поисках подходящего материала. После вчерашнего буйства ветров, вдоль берега залива лежали стволы поваленных пальм: будет не слишком трудно связать вместе два или три.
Неожиданная ярость охватила меня, и я проклял новорожденный вулкан, погрозил ему кулаком…
Скрип кожистых, похожих на мембраны крыльев заставил меня поднять взгляд от торчащего из голубой воды конуса к голубому небу над головой. Спускаясь по узкой спирали, ко мне устремился один из жутких летающих ящеров, с головой, похожей на молоток — птеранодон. Он несся на меня, заходя со стороны солнца, временами закрывая его крыльями. Вне всякого сомнения, именно меня он выбрал своей добычей… Поверьте, де Мариниьи, хриплый крик, и глаза, красные, как печи ада еще долго преследовали меня во сне. Я уже чувствовал прохладный ветер, поднятый огромными — с размахом футов в двадцать пять крыльями чудовища. В панике помчался я по кромке воды.
Крылья чудища били по воздуху все ближе и ближе. Потом одно из них стукнуло меня, как кожаная дубина. Я как раз огибал гниющие остатки какого-то животного и полетел головой вперед прямо в острые, как пики, листья гигантской пальмовой ветви, лежащей на берегу. Проворно забравшись под эту ветвь, я прижался телом к толстому стеблю и стал глядеть сквозь листву на небесного ящера, который в ярости рыл лапами водоросли и мокрый песок, и, наклонив злобную голову, рассматривал мое убежище.
Когда в ужасе я попытался зарыться поглубже, птеранодон заметил мое движение. Тут же его убийственный клюв ткнулся в толстый стебель и оторвал полосу грубой коры всего в нескольких дюймах от моей головы. Я почувствовал отвратительный запах дыхания этой твари — густую вонь разложения; но тут, до того как этот страшный клюв снова опустился, дикий крик и шум в воздухе объявили о появлении еще одного небесного ящера. Теперь их было двое, но с одной и той же мыслью в крошечных мозгах.
Растянувшись под пальмовой ветвью, в то время как двое самых ужасных детей доисторического прошлого бились друг с другом за право сожрать меня, я увидел способ спастись. Раньше или позже одна из огромных летающих рептилий выиграет битву, или по крайней мере прогонит вторую, и тогда я быстренько окажусь в отвратительной пасти чудовища. Но именно в этот момент я увидел более надежное убежище.
В каких-то пятидесяти футах от меня, где морская вода обмывала грубые травы, лежала огромная спиральная раковина, очень крупного аммонита, оставленная тем, кто построил ее. Похожий на основание колокола вход в эту раковину — примерно двух футов в диаметре — напоминал небольшую известковую пещеру. Наблюдая за бьющимися птеранодонами, подскакивающими на когтистых лапах и хватающими друг друга зубастыми клювами, я выбрался из-под листьев и бросился к спиральной раковине, но тут… она шевельнулась! Я резко остановился, в то время как гигантская раковина повернулась на траве у самой кромки воды. Огромная бронированная клешня высунулась из темного входа и щелкнула со звуком пистолетного выстрела в нескольких дюймах от моей груди. Позади нее блеснул глаз на длинном стебельке, затем второй. Двигаясь, они наблюдали за мной, а я стоял, скованный ужасом. Это был краб-отшельник, самый крупный экземпляр, который я только мог себе представить!
Откуда-то из-под торчащих глаз высунулись волосатые розовые, похожие на весла ножки. Они коснулись земли, уперлись в нее, расправились, затем согнулись, с жуткой скоростью потащив вперед существо вместе с раковиной!
В этот момент я понял, для чего был создан. И с тех пор не знаю, что могло бы переубедить меня в этом. Клешня, могу поклясться, уже смыкалась на моем горле, когда я снова почувствовал удар кожаного крыла. Должно быть, один из небесных ящеров заметил мое бегства и бросился вдогонку. Вне всякого сомнения он рассматривал нападение краба как угрозу его правам на добычу. Здесь возможно я снова льщу себе. Скорее всего, птеранодон предпочел мясо краба моей неизвестной, неопробованной плоти. Как бы там ни было, гигантский краб во время заметил опасность и, ловко спрятавшись в раковину, торопливо зашевелил ножками. Но, вероятно, он двигался недостаточно проворно.
Зловонный клюв просвистел надо мной и, ударив в раковину, в одно мгновение выдернул оттуда мягкотелого обитателя. Когда небесный ящер пробил панцирь краба-отшельника, покрытый черными венами, бьющееся в агонии существо страшно завопило. Кровь брызнула во все стороны. Меня с ног до головы залило какой-то дрянью, но я, бесцеремонно нырнул ногами вперед внутрь гигантской раковины, не задумываясь о судьбе ее недавнего хозяина.
Я скользнул вглубь, подхватив по пути лежащую на песке длинную, похожую на кинжал, раковину бакулита. Я как можно дальше забился в раковину, пока изгиб спирали не скрыл меня, а мои бедра не уперлись в гладкие стенки. Затем, дрожа в лихорадке от волнения и страха, я стал ждать, что произойдет дальше.
Краб продолжал вопить, но теперь уже тише. Затем его крики сменил тихий стук и редкие щелчки клешней. А потом все заглушил треск раскалываемого панциря, к которому добавились возмущенные крики и угрожающий свистящий вой. Очевидно два летающих ящера ссорясь делили краба. Я надеялся, что они забудут обо мне за общей трапезой.
Прошло не меньше часа, и вот наконец я услышал тяжелое хлопанье крыльев и затихающий хриплый крик, который свидетельствовал о том, что по крайней мере один из птеронадонов удалился. Я выждал еще полчаса, едва осмеливаясь дышать, прежде чем извиваясь всем телом пополз внутри раковины, пока не увидел полумесяц входа. Через это отверстие я видел далекую пальму, сгибающуюся под ударами свежего ветра. Я уперся локтями, чтобы подвинуться еще на несколько дюймов и замер!
Второй птеранодон сидел и ждал меня, сложив крылья, наклонив голову и, почти гипнотически, глядя на меня немигающими злыми красными глазами, ! Нет, тварь не забыла обо мне. Возможно его улетевший коллега насытился вкусным мясом краба, но этот крылатый хищник очевидно остался неудовлетворенным, может быть до тех пор, пока я не стану пищей…
Я снова попятился, но ровно настолько, чтобы видеть ящера, однако тут же поспешно отполз поглубже в раковину, потому что крылатый хищник попробовал добраться до меня, засунув голову в раковину. Я понадеялся на то, что большая клиновидной формы голова с зубастым клювом не сможет двигаться внутри раковины. Так и вышло: птеранодон сделал попытку протолкнуть клюв поглубже, повернув голову под немыслимым углом, и застрял. Испугавшись, ящер попытался освободиться из ловушки, и стал нещадно раскачивая мое хрупкое убежище. После нескольких попыток это ему удалось. На какое-то время наступила тишина, но затем моя голова загудела от грохота, вызванного страшными ударами по раковине. Внутри звук был просто оглушающим, словно пулеметная очередь!
Боже всемогущий, выдержит ли раковина такие удары? Она вибрировала и, казалось, вот-вот разлетится на тысячу кусков, открыв меня, словно короеда, затаившегося в стволе гнилого дерева, клюву голодного дятла! Но к счастью, удары вскоре прекратились.
После длительной тишины, решив, что чудовище наконец бросило эту затею и удалилось, я снова подполз к выходу. Терпеливый хищник по-прежнему сидел неподалеку, внимательно глядя на меня и точно так же наклонив на бок голову. Рассматривая чудовище, я вдруг вспомнил строчку из рассказа «Остров Эпиорниса» Герберта Уэллса: «Этакая большая, неуклюжая, допотопная птица. Я, человек, царь природы и все такое.» Я помню, существо в рассказе Уэллса было настоящей птицей, а мой новый противник — рептилией! Но моя судьба была во многом схожа с судьбой героя Уэллса, хотя в действительности несравненно хуже: он, по крайней мере, жил в свою эпоху, а птица — Эпиорнис Вастус — была пережитком прошлого.
Время шло. Иногда я подползал вперед, чтобы выглянуть из раковины, и каждый раз обнаруживал своего противника сидящего на том же месте, и упорно ожидающего подходящего момента. Временами раздавалось стаккато ударов клювом по раковине, но к ним я несколько притерпелся. И, странное дело — если отбросить голод и жажду, которые уже давали знать о себе, не говоря, конечно, о моем неприятном страже — я обнаружил, что спиральная раковина значительно удобнее засыпанной щебнем пещерки, давшей мне убежище прошлой ночью. Да и чувствовал я себя здесь в полной безопасности. Поэтому неудивительно, что немыслимое нервное напряжение, в котором я находился целые сутки, наконец оставило меня, и я вскоре заснул.
Внезапно мое убежище потряс мощный удар, от которого я едва не вылетел наружу, еще не проснувшись и чудом успев упереться руками в стенки. Что же столь грубо разбудило меня? Я не мог понять, что происходит. Я слышал отдаленный гром, затем земля вспучилась, и мое убежище так круто накренилось, что я чуть не выпал наружу…
Земля качнулась снова, подбросив раковину и основательно встряхнув меня — я с трудом удержался в ее изогнутом нутре. Затем в ночной тьме раздался испуганный крик, и зловещей оранжевый свет высветил внутренности раковины, легко проникая через тонкие известковые стенки. Это могло означать только возобновление вулканической активности, очередное извержение!
На фоне глухого гула где-то в глубинах земли послышалось хлопанье кожаных крыльев и всплески бурлящей воды. Я слышал, как кричал и угрожающе скрежетал птеранодон. Когда я выполз из горловины огромной раковины, то заметил тень небесного ящера, дергающуюся в отсветах пламени, вырывающегося из-за дальних гор.
А поднявшийся накануне вулкан снова оказался в движении — теперь он начал опускаться, зато далеко в море над поверхностью воды стал поднялся второй конус. Поток холодной воды пронесся по моим ногам и, подняв раковину, поволок ее вдоль кромки берега. Вода уже достигла коленей и я поспешил залезть повыше, опасаясь очередной ударной волны, вроде той, что едва не лишила меня надежды на спасение. Однако ничего не случилось, более того — уровень воды стал стремительно понижаться.
Тем временем вблизи первого острова вся поверхность моря неожиданно взметнулась вверх пенящимися белыми гребнями, и я увидел, что этот вулкан вот-вот исчезнет под водой. Далеко за рифом, возле которого он образовался, на расстоянии в пять или шесть миль, вспыхнуло множество огней, заливая пейзаж зловещими отсветами пламени, с ревом и шипением поднимающимся из вод океана. Очевидно, я проспал большую часть ночи, потому что небо на горизонте начало проясняться, предсказывая приближение зори, а еще через некоторое время край солнца показался над горизонтом.
Океан был в огне! Его поверхность — миля за милей — высвечивали непрерывные подводные взрывы. Гейзеры кипятка били в воздух, бурлящие волны метались и колотили в берег, разбрасывая пену. Пальмы у меня за спиной вспыхнули как спички, когда реки лавы ринулись вниз по склонам холмов. Справа от меня поток лавы уже достиг залива, и теперь клубы пара с шипеньем поднимались в небо. И тут произошло очередное чудо.
Вода, еще недавно плескавшаяся у моих ног, стремительно скатывалась в океан. По мере того, как солнце поднималось, вулканическая деятельность все усиливалась. Вскоре весь залив превратился в гигантский водоворот. Тем временем риф вместе с конусом извергающегося вулкана рухнул в пучину вод: огромное облако пара рванулось вверх, закрыв солнце, диск которого стал розовым. Горизонт окрасился в кровавые тона.
Весь берег дергался и содрогался, но уже не от редких сильных ударов, а от частых коротких толчков, и я с трудом сохранял равновесие. Скользкий песок был усыпан рыбами, безнадежно открывавшими рты. В лужах копошились какие-то неизвестные мне существа. Что ж, если вода и дальше станет отступать с такой скоростью…
«Часы» должны появиться из бурлящих волн с минуты на минуту! Где-то здесь, среди ила и щебня лежала и ждала меня моя машина времени!
Я отправился вслед за уходящей водой, пытаясь бежать по крупной гальке. Солнце к тому времени уже поднялось высоко и лучи его, проходя сквозь пелену вулканического пепла, окрашивали весь пейзаж в розовый и золотой цвета. Ноги тонули в мокром песке, в них пытались вцепиться разные морские существа, оставшиеся на суше. Слева от меня из прибрежного тумана вынырнула огромная тень. Я едва обратил на нее внимание, отметив только, что это тилозавр, потому что тут же увидел еще один предмет — родной и знакомый — появившийся в бурлящем потоке черной убегающей воды.
«Часы»! Они стояли здесь, наполовину зарывшись в мокрый песок и накренившись под углом градусов в тридцать. Циферблат оказался залеплен грязью. Мой корабль, мой путь в будущее, в мир людей!
Я помчался к «часам», разбрызгивая теплую воду и смутно чувствуя, как нечто огромное шлепает по воде следом. Но в этот миг меня занимало только одно — я хотел поскорее добраться до «часов» и определить, как же мне их выкопать из этой грязи. Я уже был рядом, когда, поскользнувшись, растянулся на все еще вибрирующем песке. Моя рука дотянулась до «часов» и я коснулся их корпуса, так похожего на деревянный, а потом задрожал в холодном поту от страха и безнадежности. Чтобы откопать их, потребуется несколько часов — если предположить, что у меня на это вообще есть шансы!
Далеко от берега начала подниматься огромная, массивная стена воды. Она готовилась обрушиться на берег. Но я должен был сделать попытку. Я подполз к «часам» и попытался вытянуть из песка тяжелый корпус… И тут меня накрыла тень, а над самым ухом раздался ужасный рев.
Инстинктивно я метнулся вперед — и в этот момент чудовищная лапа-плавник ударила в то место, где я только что лежал, засыпав меня скользкой галькой и грязью. При этом корпус «часов» наполовину очистился от песка. Огромные челюсти морского ящера — тилозавра, оказавшегося теперь далеко от воды, попытались схватить меня, но не успели. Тогда чудовище в дикой ярости уцепилось за корпус «часов». Стоя на массивных передних плавниках и раскачиваясь, тилозавр колотил о песок задней частью тела, стараясь выдернуть разозливший его предмет из грязи. Наконец, это ему удалось — он рывком вытащил мою машину и отшвырнул ее в сторону на дюжину ярдов с такой легкостью, словно это был легкий стул, брошенный человеком. «Часы» упали на заднюю стенку, циферблатом вверх.
Затем тилозавр снова повернулся и попытался схватить меня, но тут земля снова сильно затряслась, а я тем временем успел проскочить мимо чудовища и спрятаться за «часами», одновременно лихорадочно пытаясь открыть хитрый механизм. Морской хищник бросился вслед за мной. Его тело тяжело ударялось о мокрый песок каждый раз, когда он отрывал от земли огромные лапы-плавники.
Моя голова гудела от нарастающего рева чудовища. Когда же дверь «часов» беззвучно отворилась, я на мгновение обернулся и увидел, как чудовищной высоты стена воды несется ко мне со скоростью курьерского поезда! Волна высотой не менее пятидесяти футов, с белыми барашками на гребне, катилась, ревела и свистела, как все демоны ада, и — как они — была ужасна! Я поспешил нырнуть в освещенную странным светом глубину «часов», и в тот миг, когда дверь за мной закрылась, волна подхватила «часы» и понесла, как игрушку, на своем гребне.
Тилозавр сразу же исчез в разъяренной стихии. Еще мгновение, и мой разум воссоединился с ментальным механизмом «часов», и я рванулся к облакам, с ужасом и изумлением наблюдая с помощью сканеров, что сотворила великая волна, обрушившаяся на берег…
Три дня спустя я покинул меловой период и отправился в будущее. Перед этим я смог собрать коллекцию замечательных раковин взамен той, которую потерял при первом пробуждении вулкана, едва не закончившегося катастрофой. На этот раз я действовал более осторожно, выбрав для сбора образцов берег подальше от областей бурной вулканической деятельности. Я также припас много больших орехов, чтобы подкрепляться — на случай, если путешествие затянется.