Мак-Куин встал:
— Судья, я требую прекратить слушание. У вас против меня ничего нет.
Судья глянул на Рена Оливера, который поднялся и повернулся к нему спиной:
— Слушание прекращается!
Уорд выбрался со своего места и спустился в зал. Ему не терпелось посмотреть в тот угол, куда постоянно обращал свой взор Оливер. Стул там стоял пустым!
У выхода столпились люди. Мак-Куин принялся разглядывать их. Один из них, видимо почувствовав его взгляд, обернулся. Он узнал Сайласа Хатча.
Мак-Куин пробился к Флэггу Уорники. Здоровяк увидел его и повернулся лицом.
— Уорники, — сказал Мак-Куин, — я рад пожать руку честного человека!
Гигант удивленно поднял брови и в нерешительности замялся, ожидая подвоха или насмешки, но глаза Уорда смотрели открыто. Флэгг медленно протянул руку, и они обменялись рукопожатиями.
— Какие у тебя планы? Мне на ранчо нужны ковбои.
— Я скотокрад, Мак-Куин. Ты слышал, я ведь сам признался. И все же предлагаешь работу?
— Несколько минут назад ты вполне мог солгать или промолчать, и ты имел на то веские причины. Мне кажется, что человек, который так ценит свое слово, будет работать честно, если согласится. Только пообещай, что, пока работаешь на меня, не станешь вести двойную игру и угонять скот, и работа твоя.
— Договорились, Мак-Куин. Обещаю.
Когда гигант отошел достаточно далеко, Сартейн спросил:
— Думаешь, он будет работать честно?
— Будет! Уорники имеет только одно, чем может гордиться. Только одно в своей грязной, неудавшейся жизни, которая что-то для него да значит, — это его слово. Он будет работать на нас, и мы можем на него положиться.
Даже выносливости и силе Мак-Куина наступил предел: возвращаясь на ранчо, он осел в седле. Вот уже несколько дней он почти не спал и не ел как положено. Теперь неожиданно усталость настигла его. Он вымотался и засыпал в седле, когда они въехали во двор «Огненного ящика».
Во всех окнах дома горели огни, возле сарая стояла повозка. Спешившись, Уорд передал поводья Киму. Они поняли без слов, что произошло.
Мак-Куин поднялся на крыльцо и открыл дверь.
Спиной к очагу, где горел небольшой огонь — даже летом на такой высоте дом приходилось отапливать, — стояла Руфь Кермитт, высокая, стройная, с восхитительной фигурой, которую одежда лишь подчеркивала. Почти черные волосы оттеняли глубину больших темных глаз. Она была очень хороша собой.
— Уорд! — Руфь быстро подошла к нему. — Слава Богу, ты вернулся!
— А ты приехала! — Он обрадовался ее появлению и в то же время встревожился. — Ты правила лошадьми всю дорогу от ранчо?
— Правил Мак-Гоуэн. Шорти тоже увязался, сказал, что едет только ради моей защиты, но, по-моему, просто подозревал, что у тебя неприятности. Естественно, он не может пропустить ни одной драки.
— Руфь, — произнес он, — я счастлив, что ты здесь. Рад за себя, но, по-моему, тебе не следовало приезжать. У нас проблемы, и я не совсем понимаю их причину. — Он объяснил ей ситуацию, добавив: — Ты знаешь не хуже меня: если где-то есть хорошее пастбище, всегда найдется какой-нибудь прощелыга, который захочет заполучить его. Здесь еще не поняли, что мы не просто захватываем землю, мы владеем ею и источниками воды. — Мак-Куин положил руки ей на плечи. — Но это может подождать.
Он привлек ее к себе и коснулся губами ее губ. Уорд почувствовал, как она потянулась к нему, как ответила поцелуем. Он крепко обнимал ее, целуя щеки, уши, губы… Через некоторое время она, задыхаясь, отпрянула.
— Уорд! Подожди!
Он отступил, и она взглянула на него:
— Скажи мне, дорогой. У тебя неприятности? Болди говорит, что приезжал Шернер и ты ездил в суд, что тебя могли признать виновным.
— Все уладилось, но, боюсь, это еще не конец.
— Кто мутит воду, Уорд? Что происходит?
— В том-то и беда. — Он выглядел обеспокоенным. — Я не знаю кто, Руфь. В колоде может оказаться джокер, о котором я даже не подозреваю.
Она подошла к очагу и взяла кофейник.
— Сядь и расскажи мне.
— Ранчо хорошее. Отличная трава, постоянные источники воды, и если не выпускать слишком много скота, пастбищ хватит на многие годы. Мак-Крекен содержал угодья в порядке, расчистил несколько ручьев, поставил плотины, чтобы дождевая вода оставалась на этой земле, но он хотел продать ранчо, и, кажется, я начинаю понимать почему.
— Какие у тебя проблемы? Опять со стрельбой?
— Да, но они начались еще до нас. Он рассказал об убийстве Джимми Мак-Крекена, потом о своем столкновении со скотокрадами и потасовке с Флэггом Уорники, об убийстве брата Уорники прежде, чем тот успел заговорить. А затем — об убийстве Нила Уэбба.
— Значит, начал не он?
— Руфь, я думаю, что Уэбб перестал быть полезным тому самому джокеру, который стоит за нашими проблемами. Он убил Уэбба, чтобы обвинить меня. И он бы это сделал, если бы не Уорники.
— Этот Уорники, должно быть, странный.
— Он большой. Гигант. Ты его увидишь. Привык полагаться на силу, но в душе — парень честный, и гордится этим. По-моему, у него есть шанс стать порядочным человеком. Иногда люди выбирают неправедный путь только потому, что у них нет другого. Без него поселенцы из Медвежьего каньона, скорее всего, разбегутся. Сомневаюсь, что они вновь построят то, что уничтожил огонь.
— Уорд, мы уже все обсуждали, и не раз. Я ненавижу насилие! Драки! Убийства! Моего родного брата убили в той заварушке, и я не знаю, что бы тогда делала без тебя…
— А разве мне это нравится? Но я вижу, зла становится все меньше, Руфь. С каждым годом все меньше. Старые времена кончились. Но здесь мы имеем дело с безжалостным типом, у которого нет ни грана совести, ни капли уважения к человеческой жизни. Ты стремишься найти хорошие качества у любого человека, но у некоторых их просто нет. Тот, кто стоит за нашими злоключениями, подозреваю, готов убивать и убивать, пока не получит все, что ему нужно. Несомненно, в прошлом ему везло, что осложняет положение.
Ни один честный хозяин не будет держать возле себя таких, как Хансен Байн или Оверлин. Теперь мы знаем, что они работали не на Уэбба, а на того, кого он представлял. Мне надо съездить в Драй-Леггетт и вытащить оттуда тех раненых, но ты должна быть осторожна, Руфь: этот мерзавец не остановится ни перед чем.
— Но я же женщина!
— Не думаю, что для него это имеет значение. Он не подчиняется законам Запада.
— Береги себя, Уорд! Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
— Переживешь. Ты сильная женщина. Такие, как ты, покорили этот край. Неприятности случаются в любой новой, неосвоенной стране, пока она не успокоится.
Разговаривая, они вышли прогуляться во двор, под сень деревьев, а когда вернулись, бодрствовал один Болди.
— Интересно, почему некоторые люди предпочитают стоять в темноте, чем прийти на ужин! Можно подумать, что вам по шестнадцать лет.
— Заткнись, старая сварливая перечница, — весело крикнул Уорд, — и дай нам поесть! Я настолько голоден, что могу проглотить даже твою стряпню.
— Как ты можешь, Уорд! — протестующе воскликнула Руфь. — Как у тебя язык повернулся! Тебе ведь известно, что лучшего повара не сыскать к западу от Брасоса.
— Понял? Ты понял? — воспрянул Болди. — Уж хозяйка в поварах разбирается! Да ты со своими ковбоями не знал, что такое приличная еда, пока не приехал я! Вы жрали свиные потроха с горелыми бобами и не представляли, что можно готовить по-другому.
И тут из темноты кто-то позвал:
— Эй, Уорд! Уорд Мак-Куин!
Болди нетерпеливо повернулся и открыл дверь.
— Какого…
Пуля ударила его одновременно со звуком выстрела в ночи, Болди отлетел в сторону и выронил кофейник. Тишину разорвали еще три быстрых выстрела — неизвестный убийца торопливо передергивал затвор. Уорд тут же задул лампу и бросился на пол, накрыв собою Руфь.
Все закончилось так же неожиданно, как началось. В наступившей тишине они услышали хриплое дыхание Болди. Снаружи в ночной мгле раздавался лишь топот удалявшейся лошади.
Когда Мак-Куин встал и зажег лампу, прозвучал еще один выстрел — с той тропы, по которой ускакал неизвестный. Выглянув во двор, Уорд увидел у леса полыхание пламени.
— Посмотри, что с Болди, — бросил он Руфь и выскочил из дома.
Схватил в корале первого попавшегося коня, накинул на него уздечку и без седла поскакал по тропе. Подъезжая к огню, услышал за спиной стук копыт, попридержал лошадь и предостерегающе поднял руку.
На тропе, подняв руки, чтобы подъехавшие ненароком не ошиблись в его намерениях, стоял громадный человек.
— Мак-Куин! Не стреляй! Я взял его! — закричал Флэгг Уорники.
Уорд спрыгнул с лошади, за ним спешился скакавший позади Ким Сартейн. Посреди дороги полыхала огромная куча сена, рядом лежал незнакомец. На его груди расплывалось кровавое пятно, но он дышал.
— Я ехал, чтобы завтра начать работу, — рассказал Уорники, — и услыхал, как заорал этот парень, потом выстрелы. Соскочил со своего мустанга, взял вот этот стог сена, которое накосил еще Мак-Крекен, и швырнул его на дорогу. Когда парень стал приближаться, бросил в стог спичку. Он хотел в меня выстрелить, но мой старый «спенсер» оказался быстрее. Он получил пулю 50-го калибра прямо в грудь.
Всадником оказался знакомый Уорду ковбой с болезненным цветом лица, один из тех, кто приезжал на ранчо с шерифом Фостером.
— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил он.
— Пошел к дьяволу! Даже если б мог, ничего не сказал бы!
— Что это значит? Почему ты не можешь говорить?
Ковбой, кашляя, поднялся на локте.
— Я взял деньги в дупле, — задыхаясь, произнес он. — Никого не видел. Уэбб еще раньше объяснил, как мне заплатят, и как… как передадут, что нужно сделать.
Ковбой снова закашлялся, и по его небритому подбородку потекла струйка крови.
— Может, это женщина, — отчетливо вымолвил он неожиданно твердым голосом. Затем рука бессильно опустилась, и он упал на спину, глухо стукнувшись головой о землю. И душа его отлетела в ночь.
— Женщина? — пробормотал Уорд. — Невероятно!
Уорники покачал головой:
— Почему? Это может быть кто угодно.
Когда солнце высоко поднялось над лугами, Уорд Мак-Куин ехал вместе с Руфь Кермитт по заливному пастбищу, следуя по течению ручья к озеру Шпора. Они выехали из дома после рассвета и объезжали земли, лучшие в этой части округи. Руфь знала, что на некоторых выгонах, которые непосвященному могли показаться слишком засушливыми, могло прокормиться и нагулять жир много скота. С виду сухие кусты являлись на самом деле прекрасным кормом.
— Кстати, — спросила Руфь, — ты слышал когда-нибудь о молодом человеке — очень симпатичном молодом человеке, который называет себя «Стрейнн», но другие произносят его фамилию как «Стрэнн»? Когда я была в Холбруке, там объявился детектив из агентства «Пинкертона», который его разыскивал. Ищут многие, за его голову предложена большая награда. Месяца четыре назад Стрэнн ограбил поезд из Санта-Фе, убив курьера и пассажира. До ограбления его видели в этих местах и в Санта-Фе. Очевидно, он остановил еще один поезд, убив и ранив нескольких пассажиров. Ушел, говорят, в нашем направлении.
— Ни разу не слышал, — признался Уорд, — но мы здесь обосновались недавно.
— Агент «Пинкертона» предупреждал, что он одинаково метко стреляет из винтовки и револьвера и вообще очень опасен. Однажды они дошли по его следам до Альмы и потеряли на Джайле, к юго-востоку отсюда.
Они продолжали путь, Уорд показывал ориентиры границ ранчо.
— На «Огненном ящике» лучшие пастбища в округе, -объяснил он. — Земля вокруг озера Шпора, вся долина Сентерфайр и дальше на восток за Сухие озера до ручья Апачи. Здесь много леса, где прохладно даже в самые жаркие месяцы. Большая часть пастбищ ограничена естественными преградами, и благодаря этому скот не разбредается с нашей территории.
— А как с основной проблемой, Уорд? Ты скоро ее решишь или она так и будет над нами висеть?
— Не будет. Завтра разберемся. Я возьму ребят, и мы разгоним всех смутьянов. Жалко, что ранили Болди, — он знает здешнюю землю лучше любого из нас.
— Тебе нелегко будет оставить его дома, Уорд. Рана у него легкая, сквозная, хотя он потерял много крови. Скорее на него повлиял шок, чем ранение.
Они повернули лошадей к дому. Въехав на вершину невысокой гряды, Уорд окинул взглядом просторную, прекрасную землю долины Сентерфайр.
— Все это твое, Руфь. Теперь ты не просто ковбойская невеста.
— Прошу тебя, не начинай все сначала! Мы уже сто раз говорили обо всем. Благодаря кому я это получила? Если бы ты не появился тогда, я бы осталась ни с чем! Просто была бы разорена! Даже если бы удалось спасти брата, он не смог бы добиться того, чего достиг ты. Он был хорошим мальчиком, невозможно и мечтать о лучшем братишке, но какой из него скотовод. И дело не только в этом, Уорд. Ты работал долго и превратил мои земли в нечто стоящее. По крайней мере дважды ты предостерег меня от дурацких поступков. Как ни крути, половина моего состояния — твоя!
— Может быть, мне стоит уйти и завести свое собственное ранчо? Тогда я смог бы вернуться и предложить тебе хоть что-нибудь.
— Сколько это будет продолжаться, Уорд? — Она положила ладонь на его руку, лежавшую на луке. — Пожалуйста, дорогой, не говори так! Мысль о том, что ты уйдешь, мне невыносима! Я всегда полагалась только на тебя, и ты никогда меня не подводил.
Они ехали в молчании. Взлетела дикая индейка и исчезла в кустах. Впереди тропу перепрыгнули два оленя и скрылись в высокой траве на берегу ручья.
— Неужели ты не понимаешь? Я пытаюсь все делать по-твоему. Ты говоришь, что нужно предпринять, и я выполняю и не собираюсь вмешиваться. Я женщина, Уорд, я не могу без содрогания думать о том, что ты вдруг пострадаешь. Или кто-нибудь из наших ребят, если уж на то пошло. Я даже больше боюсь того, что могут сделать с тобой все эти убийства, и ты станешь жестоким и бессердечным!
— Я понимаю тебя, но сейчас уже не стоит волноваться. Раньше, наверное, такая опасность существовала. Каждый раз, когда я попадаю в переделку, я ненавижу то, что мне приходится делать, но у меня нет другого выхода, я должен защищать собственную жизнь, потому что на свете есть люди, которые при случае ради своей ничтожной цели готовы на все. К сожалению, некоторые понимают только язык силы.
Возле дома, когда они спешились, Руфь спросила:
— Значит, едешь завтра?
— Да.
— Удачи тебе!
Она быстро повернулась и вошла в дом.
Уорд смотрел ей вслед, чувствуя себя одиноким и потерянным. И все же он понимал, что зря все усложняет. Руфь его женщина, они оба это знали. Она вложила значительные деньги в их общее дело, но у нее нет никаких практических знаний о пастбищах или о скоте. Он создал своими руками, головой и револьвером большую часть того, что она сейчас имела.
С его помощью она купила в Техасе стадо, откормила его во время перегона на север, продала в Канзасе за достаточную сумму, чтобы оправдать покупку, и часть погнала дальше. Сегодня она владела обширными землями в нескольких штатах. Одна она никогда не добилась бы этого, даже если бы ей помогал Ким — лучший из стрелков, каких ему приходилось видеть. Однако он не имел ни опыта, ни желания управлять ранчо, он исполнитель — и только.
С крыльца спустился Ким.
— Завтра, Уорд?
— Захвати побольше патронов, винтовочных и револьверных. Поедешь ты, Бад Фокс, Шорти Джонс и…
— Болди. Босс, если ты его не возьмешь, он сойдет с ума. Либо тебе придется привязать его к койке, будь я проклят, если помогу тебе! Этот старый мустанг уже встал на дыбы и боится, что ты его не возьмешь.
— Думаешь, он выдержит?
Ким фыркнул.
— Да этот дьявол будет преспокойно сидеть в седле, когда мы с тобой вывалимся и помрем! Он крепче нас двоих вместе взятых.
Солнце поднялось над континентальным водоразделом, заглянув через хребет Тулароса в долину реки Фриско. День начался. По дну Гроба, все еще в глубокой тени, продвигалась небольшая кавалькада. Во главе ехал Болди Джонсон, поглубже надвинув шляпу на лысину.
За ним осторожно, даже не переговариваясь между собой, следовали Мак-Куин, Сартейн, Фокс и Джонс. Они понимали, что в любой момент их может настичь беда. Каждый знал, на что шел. Они объявили войну — войну без развевающихся штандартов и боя барабанов, но суровую битву до победного конца.
Почему-то у Уорда из головы не шел рассказ Руфи об агенте «Пинкертона», который разыскивал красавчика-убийцу по имени Стрэнн. Такой фамилии ему слышать не приходилось.
Он спросил у Болди.
— Стрэнн? О юнце не слыхал, но много лет назад тут жила семейка с такой фамилией. Четыре брата — кровожадные, подлые ублюдки! Один из них маленький, худенький, злобный, что твой хорек. Остальные покрупнее. Старшего застрелил какой-то ганфайтер из округа Линкольн. То ли Джесс Иване, то ли кто-то из его друзей. Двоих, кажется, повесили в Колорадо за конокрадство. Если этот из той породы — берегись, он опасный человек.
Дорога пролегала справа от гряды Фриско, и когда всадники остановились по сигналу Болди, то оказались на краю крохотной, поросшей соснами долины.
Уорд обернулся в седле и объяснил:
— Это Телячья долина, которая через пару миль выведет нас к Драй-Леггетт. Думаю, мы тут отдохнем, проверим оружие и приготовимся к неприятностям. Если Хансен Байн там, войны не избежать.
— Хорошо тут, — произнес Ким. — Мне всегда нравились горы.
— Этим-то меня и привлекает ковбойская работа, — поддержал его Шорти Джонс. — Красивая земля.
— Ты когда-нибудь работал в Техасе во время пыльных бурь? — осведомился Бад.
— Работал, и мне понравилось. Я ездил по любой земле, какая тебе только может прийти на ум.
— Тс-с-с! — Мак-Куин вскочил одним легким движением. — Всем приготовиться! Они едут!
С другого края поляны выехали шесть всадников, в последнем Мак-Куин узнал Хансена Байна.
Ким Сартейн отбежал влево, Болди перекатился за ствол ближайшего дерева и приготовил свой «спенсер». Джонс и Фокс растворились в зарослях слева от ручья.
Мак-Куин вышел на поляну.
— Байн! Мы вас забираем! Бросьте на землю оружейные пояса!
Хансен остановил коня и спешился шагах в пятидесяти от Уорда.
— Ты ведь Мак-Куин? Если решил меня забрать, тебе придется очень постараться!
Его рука метнулась к кобуре.
Мак-Куин ждал этого, и громкое рявканье его револьвера раздалось, прежде чем Байн успел вытащить свой. Пуля ударила ганфайтера в грудь и резко его развернула. Уорд подошел ближе с оружием наготове. Позади и по обеим сторонам от него грохотали выстрелы. Не обращая на них внимания, он снова нажал на спуск, когда Байн попытался поднять револьвер.
Ганфайтер упал, судорожно царапая пальцами дерн, приподнялся, затем повалился и затих.
Уорд оглянулся и увидел только пустые седла и одного человека с поднятой рукой, вторая висела на перевязи.
— Кто ты?
— Бемис. — Человек побледнел, но не испугался. — Я не стрелял. Никогда не умел управляться левой рукой.
— Ладно, Бемис. Ты связался со стаей койотов, но если заговоришь, то веревки можешь избежать. Кто вам платит?
— Мне платил Байн. Где он брал деньги, понятия не имею. — Он смотрел в глаза Мак-Куину. — Можете мне не верить, но я хотел сбежать с той самой минуты, как угробили Мак-Крекена. Он был славным парнем.
— Ты помогал его убивать, — холодно ответил Мак-Куин. — Кто еще участвовал? Кто отдал приказ?
— Раньше я его здесь не видал. Молодой, легкого сложения, но с шестизарядником справляется, как молния. Ни разу с ним не разговаривал, да и никто из наших тоже, кроме Оверлина. — Бемис помолчал. — Он говорил, что его зовут Стрэнн.
Опять это имя! Агент «Пинкертона» прав: он прячется здесь. Может, за всеми событиями он и стоит? Вряд ли. Стрэнн по всем признакам грабитель, ганфайтер — кто угодно, но не скотовод и не из тех, кто планирует свои действия и действия других.
— Вы меня повесите? — резко спросил Бемис. — Если да, то приступайте прямо сейчас. Я не люблю ждать.
Мак-Куин посмотрел на него. Парень стойко выдержал взгляд. Хоть и молодой, но достаточно опытный, чтобы знать жестокие обычаи Запада.
— Еще успеешь повисеть — если не сейчас, то попозже. Ты сам выбрал такую дорогу. Но оставим это закону. Забирайся на лошадь.
Все уже сидели на конях, а Байн лежал поперек седла. Ким извиняющимся тоном сказал:
— Он единственный, босс. Остальные разбежались, будто их ветром сдуло. По-моему, мы двоих ранили, но разобраться времени не хватило. — Сартейн посмотрел на Бемиса. — Убиты или сбежали — все, кроме этого. Может, на обратном пути… ты же понимаешь, босс, легче привезти мертвого, чем живого.
Бемис переводил взгляд с Мак-Куина на Сартейна и обратно.
— Эй, послушайте! — нервно произнес он. — Я же сказал, что не знаю, кто платил, но я не слепой. Байн и Оверлин встречались с кем-то в «Эмпориуме» или в «Пещере летучих мышей». Они ходили и туда и сюда.
— Как половина народу в округе, — усмехнулся Мак-Куин. — Я сам заглядывал и в салун, и в магазин. — Он помолчал. — Что насчет Стрэнна?
— Я его видел-то всего раз в жизни.
— Посадите его в седло и привяжите, — распорядился Мак-Куин. — Отдадим его Фостеру.
В Пелону Уорд ехал впереди. Он понимал, что там их ждут неприятности, и в душе надеялся, что Фостер уехал. Ему не хотелось портить отношения с шерифом, о котором у него сложилось мнение как о нормальном человеке, старавшемся поддержать закон там, где слишком многие вначале стреляли, а потом задавали вопросы. Фостер представлял собой типичного шерифа западного городка. Он успешно боролся со скотокрадами, конокрадами и всякого рода преступниками. Но разгадать заговор человека хитрого как степной волк и безжалостного как рысь ему едва ли по силам.
Они быстро добрались до гор Тулароса, оттуда свернули к месе Полк и направились в Каньон Беличьих Ручьев, выбрав дорогу не из легких. День клонился к вечеру, когда они пересекли равнину и взяли курс на Пелону. И лошади, и люди уже основательно вымотались, когда кавалькада по пыльной улице добралась до тюрьмы.
Фостер вышел, поздоровался и посмотрел сначала на Мак-Куина, потом на Бемиса.
— Что с ним?
— Он состоял в банде, которая убила Джимми Мак-Крекена. Джимми ранил его в руку. Я привез его вам.
— Кто вас вел?
Бемис, явно обеспокоенный, заколебался. Он оглянулся посмотреть, не слушает ли их кто.
— Стрэнн, — наконец прошептал он. — И Брайн тоже…
Лицо Фостера постарело на глазах. Впервые он выглядел на свой возраст.
— Ведите его, — распорядился он, — потом я пойду за Брайном.
— Нет нужды. — Мак-Куин качнул головой в сторону. — Его труп вон там. Послушайте, шериф, мы начали расчищать город, мы это и закончим.
— Вы кое-что забываете, Мак-Куин! Здесь я представляю закон. Это моя работа.
— Попридержите лошадей, шериф. Представляете закон вы, но Брайн мертв. Парни из его команды разбежались, за исключением Бемиса, которого мы передали в ваши руки. Передадим и других.
— Вы не шериф.
— Тогда сделайте меня своим помощником. Один вы не справитесь. Мы готовы вам помочь.
— И люди скажут, что я испугался.
— Ничего подобного. Каждый шериф время от времени использует помощников, а я прошу у вас эту работу.
Когда Мак-Куин вышел из конторы шерифа, его ждал Болди.
— Вот это да, — улыбнулся он. — Что дальше?
— Фокс, вы с Коротышкой поезжайте к «Эмпориуму». Если Хатч выйдет, один из вас должен следовать за ним. Пусть в магазин заходит кто угодно, только берите его на заметку и приглядитесь к нему хорошенько. — Он повернулся к Джексону: — Болди, перейди на ту сторону улицы. Просто ошивайся там и наблюдай за другим магазином.
— Наблюдать за девчонкой? Ты за кого меня держишь? Хочешь выкинуть меня из игры?
— Делай то, что тебе говорят. Ким, ты — со мной. Мы идем в салун.
Фостер озадаченно посмотрел им вслед и вернулся в контору. Внутри, прижавшись к решетке, стоял Бемис.
— Я старею, Бемис, — сказал шериф, усаживаясь в свое кресло. — Позволяю другим делать мою работу.
Он боялся — и признавал это. Боялся не выстрелов и насилия, но того, что может обнаружиться. Постепенно туман рассеивался, и то, о чем он избегал думать, неизбежно вставало перед ним. Будет лучше, если этим займется Мак-Куин. Намного лучше.
— Оставьте это Мак-Куину, — как бы в ответ на его мысли произнес Бемис. — Он справедливый и честный. — Бандит крепче схватился за решетку. — Поверьте, шериф, никогда не думая, что буду рад очутиться в тюрьме, но теперь я чувствую себя в безопасности. Сегодня умрут многие. Фостер, видели бы вы, как Мак-Куин уложил Байна! Я не верил, что кто-нибудь сумеет так его опередить! Байн схватился за кобуру — и все. Прямо так и случилось!
— Но есть еще Оверлин, — покачал головой Фостер.
— Да, на это тоже стоит поглядеть. Мак-Куин и Оверлин… Фостер! — вдруг воскликнул он. — Я забыл им сказать про Рена Оливера!
— Про Оливера? Уж не хочешь ли ты сказать, что и он тоже в этом замешан?
— Замешан? Да он, пожалуй, и есть главарь! И у него потайной пистолет. Пока кто-то ждет, когда он дернется к оружию, которое на виду, он стреляет из спрятанного.
Фостер вскочил.
— Спасибо, Бемис. На суде я это вспомню.
— Может, еще не поздно! — крикнул ему вслед Бемис.
«Пещера летучих мышей», как всегда в это время, была набита до отказа и грешила вовсю. За одним из столиков лицом к двери и сидел Рен Оливер. Волосы тщательно зачесаны назад, приятная внешность, подчеркнутая элегантность, собранность. С привычной ловкостью он сдавал карты. Только глаза ничего не упускали. В конюшне позади его дома стояла оседланная лошадь — небольшая страховка на случай непредвиденных обстоятельств.
— Судья, я требую прекратить слушание. У вас против меня ничего нет.
Судья глянул на Рена Оливера, который поднялся и повернулся к нему спиной:
— Слушание прекращается!
Уорд выбрался со своего места и спустился в зал. Ему не терпелось посмотреть в тот угол, куда постоянно обращал свой взор Оливер. Стул там стоял пустым!
У выхода столпились люди. Мак-Куин принялся разглядывать их. Один из них, видимо почувствовав его взгляд, обернулся. Он узнал Сайласа Хатча.
Мак-Куин пробился к Флэггу Уорники. Здоровяк увидел его и повернулся лицом.
— Уорники, — сказал Мак-Куин, — я рад пожать руку честного человека!
Гигант удивленно поднял брови и в нерешительности замялся, ожидая подвоха или насмешки, но глаза Уорда смотрели открыто. Флэгг медленно протянул руку, и они обменялись рукопожатиями.
— Какие у тебя планы? Мне на ранчо нужны ковбои.
— Я скотокрад, Мак-Куин. Ты слышал, я ведь сам признался. И все же предлагаешь работу?
— Несколько минут назад ты вполне мог солгать или промолчать, и ты имел на то веские причины. Мне кажется, что человек, который так ценит свое слово, будет работать честно, если согласится. Только пообещай, что, пока работаешь на меня, не станешь вести двойную игру и угонять скот, и работа твоя.
— Договорились, Мак-Куин. Обещаю.
Когда гигант отошел достаточно далеко, Сартейн спросил:
— Думаешь, он будет работать честно?
— Будет! Уорники имеет только одно, чем может гордиться. Только одно в своей грязной, неудавшейся жизни, которая что-то для него да значит, — это его слово. Он будет работать на нас, и мы можем на него положиться.
Даже выносливости и силе Мак-Куина наступил предел: возвращаясь на ранчо, он осел в седле. Вот уже несколько дней он почти не спал и не ел как положено. Теперь неожиданно усталость настигла его. Он вымотался и засыпал в седле, когда они въехали во двор «Огненного ящика».
Во всех окнах дома горели огни, возле сарая стояла повозка. Спешившись, Уорд передал поводья Киму. Они поняли без слов, что произошло.
Мак-Куин поднялся на крыльцо и открыл дверь.
Спиной к очагу, где горел небольшой огонь — даже летом на такой высоте дом приходилось отапливать, — стояла Руфь Кермитт, высокая, стройная, с восхитительной фигурой, которую одежда лишь подчеркивала. Почти черные волосы оттеняли глубину больших темных глаз. Она была очень хороша собой.
— Уорд! — Руфь быстро подошла к нему. — Слава Богу, ты вернулся!
— А ты приехала! — Он обрадовался ее появлению и в то же время встревожился. — Ты правила лошадьми всю дорогу от ранчо?
— Правил Мак-Гоуэн. Шорти тоже увязался, сказал, что едет только ради моей защиты, но, по-моему, просто подозревал, что у тебя неприятности. Естественно, он не может пропустить ни одной драки.
— Руфь, — произнес он, — я счастлив, что ты здесь. Рад за себя, но, по-моему, тебе не следовало приезжать. У нас проблемы, и я не совсем понимаю их причину. — Он объяснил ей ситуацию, добавив: — Ты знаешь не хуже меня: если где-то есть хорошее пастбище, всегда найдется какой-нибудь прощелыга, который захочет заполучить его. Здесь еще не поняли, что мы не просто захватываем землю, мы владеем ею и источниками воды. — Мак-Куин положил руки ей на плечи. — Но это может подождать.
Он привлек ее к себе и коснулся губами ее губ. Уорд почувствовал, как она потянулась к нему, как ответила поцелуем. Он крепко обнимал ее, целуя щеки, уши, губы… Через некоторое время она, задыхаясь, отпрянула.
— Уорд! Подожди!
Он отступил, и она взглянула на него:
— Скажи мне, дорогой. У тебя неприятности? Болди говорит, что приезжал Шернер и ты ездил в суд, что тебя могли признать виновным.
— Все уладилось, но, боюсь, это еще не конец.
— Кто мутит воду, Уорд? Что происходит?
— В том-то и беда. — Он выглядел обеспокоенным. — Я не знаю кто, Руфь. В колоде может оказаться джокер, о котором я даже не подозреваю.
Она подошла к очагу и взяла кофейник.
— Сядь и расскажи мне.
— Ранчо хорошее. Отличная трава, постоянные источники воды, и если не выпускать слишком много скота, пастбищ хватит на многие годы. Мак-Крекен содержал угодья в порядке, расчистил несколько ручьев, поставил плотины, чтобы дождевая вода оставалась на этой земле, но он хотел продать ранчо, и, кажется, я начинаю понимать почему.
— Какие у тебя проблемы? Опять со стрельбой?
— Да, но они начались еще до нас. Он рассказал об убийстве Джимми Мак-Крекена, потом о своем столкновении со скотокрадами и потасовке с Флэггом Уорники, об убийстве брата Уорники прежде, чем тот успел заговорить. А затем — об убийстве Нила Уэбба.
— Значит, начал не он?
— Руфь, я думаю, что Уэбб перестал быть полезным тому самому джокеру, который стоит за нашими проблемами. Он убил Уэбба, чтобы обвинить меня. И он бы это сделал, если бы не Уорники.
— Этот Уорники, должно быть, странный.
— Он большой. Гигант. Ты его увидишь. Привык полагаться на силу, но в душе — парень честный, и гордится этим. По-моему, у него есть шанс стать порядочным человеком. Иногда люди выбирают неправедный путь только потому, что у них нет другого. Без него поселенцы из Медвежьего каньона, скорее всего, разбегутся. Сомневаюсь, что они вновь построят то, что уничтожил огонь.
— Уорд, мы уже все обсуждали, и не раз. Я ненавижу насилие! Драки! Убийства! Моего родного брата убили в той заварушке, и я не знаю, что бы тогда делала без тебя…
— А разве мне это нравится? Но я вижу, зла становится все меньше, Руфь. С каждым годом все меньше. Старые времена кончились. Но здесь мы имеем дело с безжалостным типом, у которого нет ни грана совести, ни капли уважения к человеческой жизни. Ты стремишься найти хорошие качества у любого человека, но у некоторых их просто нет. Тот, кто стоит за нашими злоключениями, подозреваю, готов убивать и убивать, пока не получит все, что ему нужно. Несомненно, в прошлом ему везло, что осложняет положение.
Ни один честный хозяин не будет держать возле себя таких, как Хансен Байн или Оверлин. Теперь мы знаем, что они работали не на Уэбба, а на того, кого он представлял. Мне надо съездить в Драй-Леггетт и вытащить оттуда тех раненых, но ты должна быть осторожна, Руфь: этот мерзавец не остановится ни перед чем.
— Но я же женщина!
— Не думаю, что для него это имеет значение. Он не подчиняется законам Запада.
— Береги себя, Уорд! Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
— Переживешь. Ты сильная женщина. Такие, как ты, покорили этот край. Неприятности случаются в любой новой, неосвоенной стране, пока она не успокоится.
Разговаривая, они вышли прогуляться во двор, под сень деревьев, а когда вернулись, бодрствовал один Болди.
— Интересно, почему некоторые люди предпочитают стоять в темноте, чем прийти на ужин! Можно подумать, что вам по шестнадцать лет.
— Заткнись, старая сварливая перечница, — весело крикнул Уорд, — и дай нам поесть! Я настолько голоден, что могу проглотить даже твою стряпню.
— Как ты можешь, Уорд! — протестующе воскликнула Руфь. — Как у тебя язык повернулся! Тебе ведь известно, что лучшего повара не сыскать к западу от Брасоса.
— Понял? Ты понял? — воспрянул Болди. — Уж хозяйка в поварах разбирается! Да ты со своими ковбоями не знал, что такое приличная еда, пока не приехал я! Вы жрали свиные потроха с горелыми бобами и не представляли, что можно готовить по-другому.
И тут из темноты кто-то позвал:
— Эй, Уорд! Уорд Мак-Куин!
Болди нетерпеливо повернулся и открыл дверь.
— Какого…
Пуля ударила его одновременно со звуком выстрела в ночи, Болди отлетел в сторону и выронил кофейник. Тишину разорвали еще три быстрых выстрела — неизвестный убийца торопливо передергивал затвор. Уорд тут же задул лампу и бросился на пол, накрыв собою Руфь.
Все закончилось так же неожиданно, как началось. В наступившей тишине они услышали хриплое дыхание Болди. Снаружи в ночной мгле раздавался лишь топот удалявшейся лошади.
Когда Мак-Куин встал и зажег лампу, прозвучал еще один выстрел — с той тропы, по которой ускакал неизвестный. Выглянув во двор, Уорд увидел у леса полыхание пламени.
— Посмотри, что с Болди, — бросил он Руфь и выскочил из дома.
Схватил в корале первого попавшегося коня, накинул на него уздечку и без седла поскакал по тропе. Подъезжая к огню, услышал за спиной стук копыт, попридержал лошадь и предостерегающе поднял руку.
На тропе, подняв руки, чтобы подъехавшие ненароком не ошиблись в его намерениях, стоял громадный человек.
— Мак-Куин! Не стреляй! Я взял его! — закричал Флэгг Уорники.
Уорд спрыгнул с лошади, за ним спешился скакавший позади Ким Сартейн. Посреди дороги полыхала огромная куча сена, рядом лежал незнакомец. На его груди расплывалось кровавое пятно, но он дышал.
— Я ехал, чтобы завтра начать работу, — рассказал Уорники, — и услыхал, как заорал этот парень, потом выстрелы. Соскочил со своего мустанга, взял вот этот стог сена, которое накосил еще Мак-Крекен, и швырнул его на дорогу. Когда парень стал приближаться, бросил в стог спичку. Он хотел в меня выстрелить, но мой старый «спенсер» оказался быстрее. Он получил пулю 50-го калибра прямо в грудь.
Всадником оказался знакомый Уорду ковбой с болезненным цветом лица, один из тех, кто приезжал на ранчо с шерифом Фостером.
— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил он.
— Пошел к дьяволу! Даже если б мог, ничего не сказал бы!
— Что это значит? Почему ты не можешь говорить?
Ковбой, кашляя, поднялся на локте.
— Я взял деньги в дупле, — задыхаясь, произнес он. — Никого не видел. Уэбб еще раньше объяснил, как мне заплатят, и как… как передадут, что нужно сделать.
Ковбой снова закашлялся, и по его небритому подбородку потекла струйка крови.
— Может, это женщина, — отчетливо вымолвил он неожиданно твердым голосом. Затем рука бессильно опустилась, и он упал на спину, глухо стукнувшись головой о землю. И душа его отлетела в ночь.
— Женщина? — пробормотал Уорд. — Невероятно!
Уорники покачал головой:
— Почему? Это может быть кто угодно.
Когда солнце высоко поднялось над лугами, Уорд Мак-Куин ехал вместе с Руфь Кермитт по заливному пастбищу, следуя по течению ручья к озеру Шпора. Они выехали из дома после рассвета и объезжали земли, лучшие в этой части округи. Руфь знала, что на некоторых выгонах, которые непосвященному могли показаться слишком засушливыми, могло прокормиться и нагулять жир много скота. С виду сухие кусты являлись на самом деле прекрасным кормом.
— Кстати, — спросила Руфь, — ты слышал когда-нибудь о молодом человеке — очень симпатичном молодом человеке, который называет себя «Стрейнн», но другие произносят его фамилию как «Стрэнн»? Когда я была в Холбруке, там объявился детектив из агентства «Пинкертона», который его разыскивал. Ищут многие, за его голову предложена большая награда. Месяца четыре назад Стрэнн ограбил поезд из Санта-Фе, убив курьера и пассажира. До ограбления его видели в этих местах и в Санта-Фе. Очевидно, он остановил еще один поезд, убив и ранив нескольких пассажиров. Ушел, говорят, в нашем направлении.
— Ни разу не слышал, — признался Уорд, — но мы здесь обосновались недавно.
— Агент «Пинкертона» предупреждал, что он одинаково метко стреляет из винтовки и револьвера и вообще очень опасен. Однажды они дошли по его следам до Альмы и потеряли на Джайле, к юго-востоку отсюда.
Они продолжали путь, Уорд показывал ориентиры границ ранчо.
— На «Огненном ящике» лучшие пастбища в округе, -объяснил он. — Земля вокруг озера Шпора, вся долина Сентерфайр и дальше на восток за Сухие озера до ручья Апачи. Здесь много леса, где прохладно даже в самые жаркие месяцы. Большая часть пастбищ ограничена естественными преградами, и благодаря этому скот не разбредается с нашей территории.
— А как с основной проблемой, Уорд? Ты скоро ее решишь или она так и будет над нами висеть?
— Не будет. Завтра разберемся. Я возьму ребят, и мы разгоним всех смутьянов. Жалко, что ранили Болди, — он знает здешнюю землю лучше любого из нас.
— Тебе нелегко будет оставить его дома, Уорд. Рана у него легкая, сквозная, хотя он потерял много крови. Скорее на него повлиял шок, чем ранение.
Они повернули лошадей к дому. Въехав на вершину невысокой гряды, Уорд окинул взглядом просторную, прекрасную землю долины Сентерфайр.
— Все это твое, Руфь. Теперь ты не просто ковбойская невеста.
— Прошу тебя, не начинай все сначала! Мы уже сто раз говорили обо всем. Благодаря кому я это получила? Если бы ты не появился тогда, я бы осталась ни с чем! Просто была бы разорена! Даже если бы удалось спасти брата, он не смог бы добиться того, чего достиг ты. Он был хорошим мальчиком, невозможно и мечтать о лучшем братишке, но какой из него скотовод. И дело не только в этом, Уорд. Ты работал долго и превратил мои земли в нечто стоящее. По крайней мере дважды ты предостерег меня от дурацких поступков. Как ни крути, половина моего состояния — твоя!
— Может быть, мне стоит уйти и завести свое собственное ранчо? Тогда я смог бы вернуться и предложить тебе хоть что-нибудь.
— Сколько это будет продолжаться, Уорд? — Она положила ладонь на его руку, лежавшую на луке. — Пожалуйста, дорогой, не говори так! Мысль о том, что ты уйдешь, мне невыносима! Я всегда полагалась только на тебя, и ты никогда меня не подводил.
Они ехали в молчании. Взлетела дикая индейка и исчезла в кустах. Впереди тропу перепрыгнули два оленя и скрылись в высокой траве на берегу ручья.
— Неужели ты не понимаешь? Я пытаюсь все делать по-твоему. Ты говоришь, что нужно предпринять, и я выполняю и не собираюсь вмешиваться. Я женщина, Уорд, я не могу без содрогания думать о том, что ты вдруг пострадаешь. Или кто-нибудь из наших ребят, если уж на то пошло. Я даже больше боюсь того, что могут сделать с тобой все эти убийства, и ты станешь жестоким и бессердечным!
— Я понимаю тебя, но сейчас уже не стоит волноваться. Раньше, наверное, такая опасность существовала. Каждый раз, когда я попадаю в переделку, я ненавижу то, что мне приходится делать, но у меня нет другого выхода, я должен защищать собственную жизнь, потому что на свете есть люди, которые при случае ради своей ничтожной цели готовы на все. К сожалению, некоторые понимают только язык силы.
Возле дома, когда они спешились, Руфь спросила:
— Значит, едешь завтра?
— Да.
— Удачи тебе!
Она быстро повернулась и вошла в дом.
Уорд смотрел ей вслед, чувствуя себя одиноким и потерянным. И все же он понимал, что зря все усложняет. Руфь его женщина, они оба это знали. Она вложила значительные деньги в их общее дело, но у нее нет никаких практических знаний о пастбищах или о скоте. Он создал своими руками, головой и револьвером большую часть того, что она сейчас имела.
С его помощью она купила в Техасе стадо, откормила его во время перегона на север, продала в Канзасе за достаточную сумму, чтобы оправдать покупку, и часть погнала дальше. Сегодня она владела обширными землями в нескольких штатах. Одна она никогда не добилась бы этого, даже если бы ей помогал Ким — лучший из стрелков, каких ему приходилось видеть. Однако он не имел ни опыта, ни желания управлять ранчо, он исполнитель — и только.
С крыльца спустился Ким.
— Завтра, Уорд?
— Захвати побольше патронов, винтовочных и револьверных. Поедешь ты, Бад Фокс, Шорти Джонс и…
— Болди. Босс, если ты его не возьмешь, он сойдет с ума. Либо тебе придется привязать его к койке, будь я проклят, если помогу тебе! Этот старый мустанг уже встал на дыбы и боится, что ты его не возьмешь.
— Думаешь, он выдержит?
Ким фыркнул.
— Да этот дьявол будет преспокойно сидеть в седле, когда мы с тобой вывалимся и помрем! Он крепче нас двоих вместе взятых.
Солнце поднялось над континентальным водоразделом, заглянув через хребет Тулароса в долину реки Фриско. День начался. По дну Гроба, все еще в глубокой тени, продвигалась небольшая кавалькада. Во главе ехал Болди Джонсон, поглубже надвинув шляпу на лысину.
За ним осторожно, даже не переговариваясь между собой, следовали Мак-Куин, Сартейн, Фокс и Джонс. Они понимали, что в любой момент их может настичь беда. Каждый знал, на что шел. Они объявили войну — войну без развевающихся штандартов и боя барабанов, но суровую битву до победного конца.
Почему-то у Уорда из головы не шел рассказ Руфи об агенте «Пинкертона», который разыскивал красавчика-убийцу по имени Стрэнн. Такой фамилии ему слышать не приходилось.
Он спросил у Болди.
— Стрэнн? О юнце не слыхал, но много лет назад тут жила семейка с такой фамилией. Четыре брата — кровожадные, подлые ублюдки! Один из них маленький, худенький, злобный, что твой хорек. Остальные покрупнее. Старшего застрелил какой-то ганфайтер из округа Линкольн. То ли Джесс Иване, то ли кто-то из его друзей. Двоих, кажется, повесили в Колорадо за конокрадство. Если этот из той породы — берегись, он опасный человек.
Дорога пролегала справа от гряды Фриско, и когда всадники остановились по сигналу Болди, то оказались на краю крохотной, поросшей соснами долины.
Уорд обернулся в седле и объяснил:
— Это Телячья долина, которая через пару миль выведет нас к Драй-Леггетт. Думаю, мы тут отдохнем, проверим оружие и приготовимся к неприятностям. Если Хансен Байн там, войны не избежать.
— Хорошо тут, — произнес Ким. — Мне всегда нравились горы.
— Этим-то меня и привлекает ковбойская работа, — поддержал его Шорти Джонс. — Красивая земля.
— Ты когда-нибудь работал в Техасе во время пыльных бурь? — осведомился Бад.
— Работал, и мне понравилось. Я ездил по любой земле, какая тебе только может прийти на ум.
— Тс-с-с! — Мак-Куин вскочил одним легким движением. — Всем приготовиться! Они едут!
С другого края поляны выехали шесть всадников, в последнем Мак-Куин узнал Хансена Байна.
Ким Сартейн отбежал влево, Болди перекатился за ствол ближайшего дерева и приготовил свой «спенсер». Джонс и Фокс растворились в зарослях слева от ручья.
Мак-Куин вышел на поляну.
— Байн! Мы вас забираем! Бросьте на землю оружейные пояса!
Хансен остановил коня и спешился шагах в пятидесяти от Уорда.
— Ты ведь Мак-Куин? Если решил меня забрать, тебе придется очень постараться!
Его рука метнулась к кобуре.
Мак-Куин ждал этого, и громкое рявканье его револьвера раздалось, прежде чем Байн успел вытащить свой. Пуля ударила ганфайтера в грудь и резко его развернула. Уорд подошел ближе с оружием наготове. Позади и по обеим сторонам от него грохотали выстрелы. Не обращая на них внимания, он снова нажал на спуск, когда Байн попытался поднять револьвер.
Ганфайтер упал, судорожно царапая пальцами дерн, приподнялся, затем повалился и затих.
Уорд оглянулся и увидел только пустые седла и одного человека с поднятой рукой, вторая висела на перевязи.
— Кто ты?
— Бемис. — Человек побледнел, но не испугался. — Я не стрелял. Никогда не умел управляться левой рукой.
— Ладно, Бемис. Ты связался со стаей койотов, но если заговоришь, то веревки можешь избежать. Кто вам платит?
— Мне платил Байн. Где он брал деньги, понятия не имею. — Он смотрел в глаза Мак-Куину. — Можете мне не верить, но я хотел сбежать с той самой минуты, как угробили Мак-Крекена. Он был славным парнем.
— Ты помогал его убивать, — холодно ответил Мак-Куин. — Кто еще участвовал? Кто отдал приказ?
— Раньше я его здесь не видал. Молодой, легкого сложения, но с шестизарядником справляется, как молния. Ни разу с ним не разговаривал, да и никто из наших тоже, кроме Оверлина. — Бемис помолчал. — Он говорил, что его зовут Стрэнн.
Опять это имя! Агент «Пинкертона» прав: он прячется здесь. Может, за всеми событиями он и стоит? Вряд ли. Стрэнн по всем признакам грабитель, ганфайтер — кто угодно, но не скотовод и не из тех, кто планирует свои действия и действия других.
— Вы меня повесите? — резко спросил Бемис. — Если да, то приступайте прямо сейчас. Я не люблю ждать.
Мак-Куин посмотрел на него. Парень стойко выдержал взгляд. Хоть и молодой, но достаточно опытный, чтобы знать жестокие обычаи Запада.
— Еще успеешь повисеть — если не сейчас, то попозже. Ты сам выбрал такую дорогу. Но оставим это закону. Забирайся на лошадь.
Все уже сидели на конях, а Байн лежал поперек седла. Ким извиняющимся тоном сказал:
— Он единственный, босс. Остальные разбежались, будто их ветром сдуло. По-моему, мы двоих ранили, но разобраться времени не хватило. — Сартейн посмотрел на Бемиса. — Убиты или сбежали — все, кроме этого. Может, на обратном пути… ты же понимаешь, босс, легче привезти мертвого, чем живого.
Бемис переводил взгляд с Мак-Куина на Сартейна и обратно.
— Эй, послушайте! — нервно произнес он. — Я же сказал, что не знаю, кто платил, но я не слепой. Байн и Оверлин встречались с кем-то в «Эмпориуме» или в «Пещере летучих мышей». Они ходили и туда и сюда.
— Как половина народу в округе, — усмехнулся Мак-Куин. — Я сам заглядывал и в салун, и в магазин. — Он помолчал. — Что насчет Стрэнна?
— Я его видел-то всего раз в жизни.
— Посадите его в седло и привяжите, — распорядился Мак-Куин. — Отдадим его Фостеру.
В Пелону Уорд ехал впереди. Он понимал, что там их ждут неприятности, и в душе надеялся, что Фостер уехал. Ему не хотелось портить отношения с шерифом, о котором у него сложилось мнение как о нормальном человеке, старавшемся поддержать закон там, где слишком многие вначале стреляли, а потом задавали вопросы. Фостер представлял собой типичного шерифа западного городка. Он успешно боролся со скотокрадами, конокрадами и всякого рода преступниками. Но разгадать заговор человека хитрого как степной волк и безжалостного как рысь ему едва ли по силам.
Они быстро добрались до гор Тулароса, оттуда свернули к месе Полк и направились в Каньон Беличьих Ручьев, выбрав дорогу не из легких. День клонился к вечеру, когда они пересекли равнину и взяли курс на Пелону. И лошади, и люди уже основательно вымотались, когда кавалькада по пыльной улице добралась до тюрьмы.
Фостер вышел, поздоровался и посмотрел сначала на Мак-Куина, потом на Бемиса.
— Что с ним?
— Он состоял в банде, которая убила Джимми Мак-Крекена. Джимми ранил его в руку. Я привез его вам.
— Кто вас вел?
Бемис, явно обеспокоенный, заколебался. Он оглянулся посмотреть, не слушает ли их кто.
— Стрэнн, — наконец прошептал он. — И Брайн тоже…
Лицо Фостера постарело на глазах. Впервые он выглядел на свой возраст.
— Ведите его, — распорядился он, — потом я пойду за Брайном.
— Нет нужды. — Мак-Куин качнул головой в сторону. — Его труп вон там. Послушайте, шериф, мы начали расчищать город, мы это и закончим.
— Вы кое-что забываете, Мак-Куин! Здесь я представляю закон. Это моя работа.
— Попридержите лошадей, шериф. Представляете закон вы, но Брайн мертв. Парни из его команды разбежались, за исключением Бемиса, которого мы передали в ваши руки. Передадим и других.
— Вы не шериф.
— Тогда сделайте меня своим помощником. Один вы не справитесь. Мы готовы вам помочь.
— И люди скажут, что я испугался.
— Ничего подобного. Каждый шериф время от времени использует помощников, а я прошу у вас эту работу.
Когда Мак-Куин вышел из конторы шерифа, его ждал Болди.
— Вот это да, — улыбнулся он. — Что дальше?
— Фокс, вы с Коротышкой поезжайте к «Эмпориуму». Если Хатч выйдет, один из вас должен следовать за ним. Пусть в магазин заходит кто угодно, только берите его на заметку и приглядитесь к нему хорошенько. — Он повернулся к Джексону: — Болди, перейди на ту сторону улицы. Просто ошивайся там и наблюдай за другим магазином.
— Наблюдать за девчонкой? Ты за кого меня держишь? Хочешь выкинуть меня из игры?
— Делай то, что тебе говорят. Ким, ты — со мной. Мы идем в салун.
Фостер озадаченно посмотрел им вслед и вернулся в контору. Внутри, прижавшись к решетке, стоял Бемис.
— Я старею, Бемис, — сказал шериф, усаживаясь в свое кресло. — Позволяю другим делать мою работу.
Он боялся — и признавал это. Боялся не выстрелов и насилия, но того, что может обнаружиться. Постепенно туман рассеивался, и то, о чем он избегал думать, неизбежно вставало перед ним. Будет лучше, если этим займется Мак-Куин. Намного лучше.
— Оставьте это Мак-Куину, — как бы в ответ на его мысли произнес Бемис. — Он справедливый и честный. — Бандит крепче схватился за решетку. — Поверьте, шериф, никогда не думая, что буду рад очутиться в тюрьме, но теперь я чувствую себя в безопасности. Сегодня умрут многие. Фостер, видели бы вы, как Мак-Куин уложил Байна! Я не верил, что кто-нибудь сумеет так его опередить! Байн схватился за кобуру — и все. Прямо так и случилось!
— Но есть еще Оверлин, — покачал головой Фостер.
— Да, на это тоже стоит поглядеть. Мак-Куин и Оверлин… Фостер! — вдруг воскликнул он. — Я забыл им сказать про Рена Оливера!
— Про Оливера? Уж не хочешь ли ты сказать, что и он тоже в этом замешан?
— Замешан? Да он, пожалуй, и есть главарь! И у него потайной пистолет. Пока кто-то ждет, когда он дернется к оружию, которое на виду, он стреляет из спрятанного.
Фостер вскочил.
— Спасибо, Бемис. На суде я это вспомню.
— Может, еще не поздно! — крикнул ему вслед Бемис.
«Пещера летучих мышей», как всегда в это время, была набита до отказа и грешила вовсю. За одним из столиков лицом к двери и сидел Рен Оливер. Волосы тщательно зачесаны назад, приятная внешность, подчеркнутая элегантность, собранность. С привычной ловкостью он сдавал карты. Только глаза ничего не упускали. В конюшне позади его дома стояла оседланная лошадь — небольшая страховка на случай непредвиденных обстоятельств.