Одни домыслы! Но не такие уж беспочвенные.
Мне надо побольше разузнать об Альбро и Хенри. Может, что-то мне расскажет Пенни Логан? Если нет, то наверняка подскажет, где найти такие сведения.
Только под вечер я добрался до города. Поставив коня в конюшню, взял винтовку, седельные сумки и вернулся в отель.
Мою комнату не трогали. Вытащив чемодан, снова открыл его. Достал картину и принялся ее изучать. Дерево рядом с соснами Диггера, похожее на привидение, должно быть, конский каштан, золотистое пятнышко напоминало калифорнийский мак, а масса маленьких голубых цветочков — не что иное, как голубые глазки — так называют эти нежные цветочки.
Возможно, на картине художник изобразил ту же самую местность, что запечатлена и на фотографиях. Калифорния… высокогорная пустыня. Или долина Сан-Хоакин. Но более вероятно первое.
Распорядись я полученными сведениями правильно, возможно, и не придется ехать туда и выяснять.
Если меня сначала не убьют.
Глава 10
Глава 11
Мне надо побольше разузнать об Альбро и Хенри. Может, что-то мне расскажет Пенни Логан? Если нет, то наверняка подскажет, где найти такие сведения.
Только под вечер я добрался до города. Поставив коня в конюшню, взял винтовку, седельные сумки и вернулся в отель.
Мою комнату не трогали. Вытащив чемодан, снова открыл его. Достал картину и принялся ее изучать. Дерево рядом с соснами Диггера, похожее на привидение, должно быть, конский каштан, золотистое пятнышко напоминало калифорнийский мак, а масса маленьких голубых цветочков — не что иное, как голубые глазки — так называют эти нежные цветочки.
Возможно, на картине художник изобразил ту же самую местность, что запечатлена и на фотографиях. Калифорния… высокогорная пустыня. Или долина Сан-Хоакин. Но более вероятно первое.
Распорядись я полученными сведениями правильно, возможно, и не придется ехать туда и выяснять.
Если меня сначала не убьют.
Глава 10
Лежа в постели, я еще раз проанализировал ситуацию. Трое мужчин, приехавших в лагерь Пабло, действовали по собственному разумению, во всяком случае, мне так показалось. Конечно, у них есть хозяин, но, проследив меня до лагеря, они поступали не по приказу.
В волнении я сел в постели, обхватив руками колени. В мое окно из невероятной глубины космоса смотрели звезды. Если бы только знать, что происходит! Если бы знать ставки!
Я перебирал в уме событие за событием, расставляя по полочкам все, что произошло и что удалось раскопать. Цельного полотна дела не получалось — везде зияли дыры. Мне просто не хватало информации.
Почему Ньютон намеревался отобрать Нэнси у матери? Кто убил Магоффинов? Хотел ли Тат продать Ньютона или работал сам по себе?
«Нет, такие шарады не для меня, — решил я, вконец измотавшись. — Надо ездить по нехоженым местам, охотиться, пасти скот или просто путешествовать. Зачем я только связался со всем этим? Деньги нужны, вот зачем!» — осадил я себя.
Кто послал за Арканзасцем? Охотился ли он за мной?
Наконец я откинулся на подушку и уснул.
Когда на следующее утро прошел на цыпочках мимо комнаты Молли Флетчер, из-под ее двери уже пробивался свет. Я спустился вниз и зашагал по улице к ресторану Мэгги, вдыхая свежий, прохладный воздух. На сей раз пес лежал на ступеньках и при виде меня замахал хвостом. Я присел на корточки и поинтересовался:
— Как дела, приятель?
Он опять помахал хвостом, а я потрепал его по спине и вошел в ресторан. В предрассветных сумерках улица выглядела серой, но уже тут и там в окнах загорались огни. Как и в большинстве городков на Западе, народ здесь вставал рано, хотя в это утро я не упрекнул бы того, кто решил лишний часок поваляться в постели, поскольку небо хмурилось и, похоже, собирался дождь.
Остановившись у двери ресторана, в ее стекле я вдруг заметил отражение окна второго этажа дома напротив. В тот момент упала отодвинутая кем-то занавеска. Случайность? Возможно. Люди часто глядят из окон. Но если я хотел уцелеть, то не смел ошибаться. Посетителей в зале еще не было. Только Герман хлопотал возле буфета. Я спросил:
— Кто живет наверху в доме напротив?
— Старуха, которой принадлежит дом, сдает там четыре комнаты понедельно или помесячно. — Он принес мне скворчащую яичницу из четырех яиц, немного жареной картошки и продолжил: — Ее не интересует ничего, кроме арендной платы. В это время года комнаты обычно пустуют. Но когда начинается перегон скота, их снимают перекупщики.
Яичница была отменной. Только я откинулся на спинку стула, чтобы выпить кофе, как вошла Молли, бросила мне быструю улыбку и удалилась на кухню, потом показалась снова, повязывая передник.
— Я боялась, что вы уехали, — сказала она.
— Вы не встречали человека по имени Тат? — на всякий случай спросил я.
Она замерла, ее руки отпустили тесемки и застыли. Наконец она справилась с собой, завязала узел, подошла к моему столику и села.
— Майло, бросьте все это. Откажитесь от вашего дела.
— Что вы о нем знаете?
Она смутилась и опять уклонилась от ответа.
— Просто я не хочу, чтобы с вами случилась беда.
— Беда случилась с Татом. — Я смотрел на нее в упор. — Его убили.
Она хотела что-то ответить, но промолчала.
— Молли, — начал я решительно, — вы все равно кому-нибудь раскроете свою тайну, так почему бы не мне и не сейчас? Рано или поздно ваши враги разберутся, кто вы, обнаружат, что вам что-то известно, и Бог знает, как все обернется.
— Я Молли Флетчер. И это все. — Она встала и ушла на кухню, но скоро вернулась с чашкой кофе и снова села за мой столик. — Да, я знала Хэмфри Таттла. Меня не удивляет, что его убили. Он всегда лез во всякие темные дела.
— Вы знакомы с Ньютоном Хенри?
— Да. Он был злой человек, хотя выглядел джентльменом, хорошо одевался, правильно говорил, но в душе оставался мелочным, мстительным и жестоким.
— А его отец?
— Его отца я не знала. Мне говорили, что Ньютон ненавидел его.
— Вам знакома дочь Ньютона?
— У него никогда не было дочери.
— Что? Но…
— Нэнси не его дочь.
— Не его дочь? Но я считал…
— Все так считали.
Я молча уставился на нее. Никто так не усложняет себе жизнь, как простой, средний человек. До меня это дошло только после того, как я достаточно пожил на этом свете.
— Но я думал, что Стаси вышла замуж за Ньютона.
— Но сначала она была замужем за Натаном Альбро, хорошим, добрым и щедрым, но суровым человеком. Беда в том, что Стаси не понимала его, пока не стало слишком поздно. Она сбежала от него с Ньютоном Хенри, потом официально развелась с Натаном, чтобы выйти замуж за Ньютона. Самое скверное то, что она взяла с собой Нэнси.
Я так и остался сидеть чуть ли не с разинутым ртом. Молли принялась за работу, а мой совсем измученный мозг начал пережевывать в уме то, что она мне сообщила. Ее информация меняла все, и вопросов возникало еще больше.
— Молли? — Она остановилась возле моего столика. — А как же Джефферсон Хенри? Он утверждает, что Нэнси — его внучка.
— По бумагам она, наверное, и является его внучкой. Он хочет найти ее не для того, чтобы сделать наследницей. Он ищет ее ради того, чтобы получить власть, которую даст ему ее имущество. Ньютон женился по той же причине.
— Для того, чтобы помочь отцу?
— Нет, он ненавидел отца. Он женился на Стаси, чтобы увезти ее подальше от своего отца, да и от Натана Альбро тоже. Видите ли, я рассказываю только то, что слышала. Джефферсон Хенри добивался контроля над некоторыми шахтами, в которые они с Натаном и многими другими вложили деньги, чтобы спекулировать акциями. Исключительно честный человек, Натан не позволял этого. Джефферсон Хенри всегда видел в нем соперника. Несколько раз Натана пытались убить, поэтому он перевел всю свою собственность на имя Нэнси, но прошло довольно много времени, прежде чем об этом узнал Джефферсон.
У меня появилось чувство, что я сел не в свой вагон, а мой поезд идет в другую сторону. Я должен немедленно встретиться с Джефферсоном Хенри, возвратить ему оставшиеся деньги и сказать, что не нашел его внучку.
И опять передо мной всплыл вопрос: почему выбран я?
Он только подтверждал мое убеждение, что выйти из игры мне будет не так легко. Возможно, Бегготта и притащили сюда, чтобы расправиться со мной, если я начну артачиться. Чем больше я думал, тем больше мне не терпелось уйти в сторону, но ни разу в жизни я не бросал свою работу недоделанной и надеялся оставаться верным этому принципу.
Неожиданно меня осенило.
— Молли, кому-нибудь известно, сколько вы знаете?
— Трудно сказать. Не думаю, чтобы кто-нибудь догадывался, но…
— Как случилось, что вы сюда приехали? Я помню, что вы мне рассказали, но единственная ли это причина?
Она стушевалась, а я настаивал:
— Не хочу вас пугать, Молли, но мне кажется, вы должны учесть, что люди, ввязавшиеся в столь сложную игру, рассчитывают выиграть, им все равно, кто пострадает. Вы заметили довольно сурового старика, который на днях обе дал в ресторане? У него небольшой южный акцент?
— Да, помню.
— Его прозвали Арканзасец. На самом деле он, по-моему, из Миссури. Но не важно. Его зовут Бегготт, и он занимается уничтожением людей, которые мешают тем, кто его нанял. Не имею понятия, почему он здесь. Возможно, из-за меня, но не уверен, может, у него задание убрать кого-то еще. Мой вам совет: держитесь подальше от окон и не выходите каждый день в одно и то же время.
Покинул я ресторан через заднюю дверь.
Надеясь найти Пабло, зашел в маленький салун, в котором встретил его несколько дней назад. Вакеро там не оказалось. За тем столиком, где сидел он, примостились два мексиканца. Один из них показался мне знакомым, и я кивнул ему. Он лишь удивленно посмотрел на меня своими холодными черными глазами.
Пока я заказывал пиво, за моей спиной распахнулась дверь и вошли двое. Один, что пониже, подошел к противоположному концу стойки, второй плюхнулся на стул возле двери. Я взял бутылку и наполнил стакан.
Человек возле двери беспокоил меня. Если заходишь в салун, то за выпивкой. Так почему он там сидит?..
Повернувшись левым боком к бару, я взял стакан левой рукой. И тут человек у стойки повернулся ко мне лицом. Это был Коротышка.
— Я пришел попрощаться, — с издевкой произнес он.
— Что, уезжаешь?
— Нет, брат, уезжаешь ты. Выбирай: или ты уезжаешь сам, или тебя выносят.
Я судорожно соображал. Их двое. Едва ли Коротышка такой крутой, за которого пытается себя выдавать. Вот второй, что справа и немного сзади, действительно опасен. А мне, чтобы сделать два верных выстрела, требовалась большая удача. Только… Внезапно до меня дошло. Коротышка делает вызов, и, как только я схвачусь за револьвер, второй меня пристрелит. Хитрая уловка! Судя по их поведению, они проделывали ее и раньше.
— Ты и твой мексиканский дружок, — продолжал наступать Коротышка, — выгуливаете слишком много лошадей.
Вот оно! Сейчас назовет меня вором и…
— Вы просто пара проклятых…
То, что он хотел сказать, отрезал короткий страшный лай револьвера за моей спиной.
Отступив, чтобы увеличить поле зрения, и, не сводя глаз с Коротышки, я боковым зрением заметил, как человек у двери приподнялся со стула и свалился на пол. Из его руки выпал револьвер.
Мексиканец с твердым взглядом черных глаз стоял. Он смотрел на меня и улыбался, показывая все свои белые зубы.
— Он вынул из кобуры оружие, сеньор. Подумал, что собирается стрелять в меня.
— Конечно, — согласился я.
— Друг Пабло — мой друг, — добавил мексиканец, убрал револьвер в кобуру, слегка поклонился и вышел вместе с напарником.
Лицо Коротышки под щетиной бороды стало болезненножелтого цвета.
— Ты хотел что-то сказать, недомерок? Говори! Мы все тебя слушаем.
Он пытался ответить, но язык его не слушался. Наконец он выговорил:
— Ничего. Я просто поддерживал беседу.
— Ах, так! — усмехнулся я. — Тогда с Богом! Тебе тут больше ничего не светит. Садись на коня и сваливай. К югу отсюда полно свободных мест.
Он порылся в карманах в поисках мелочи, его глаза были пустыми, лицо осунулось.
— Не беспокойся, — остановил его я. — Выпивка за мой счет.
Он направился к выходу, и, когда дошел до трупа, я произнес:
— Не забудь дружка-то, мелюзга, только оружие оставь.
Неуклюже взяв покойника за плечи, он с трудом протащил его в дверь. Бармен посмотрел ему вслед и налил себе неразбавленного виски.
Когда я вошел, Пенни Логан готовила кофе. Она улыбнулась и указала на столик, за которым мы сидели в прошлый раз.
— Нашли, что искали? — поинтересовалась она.
— Не было времени во всем разобраться, — признался я. — Так, колесил по округе.
Взяв кофе с пончиками, я спросил:
— Вы когда-нибудь слышали о Натане Альбро?
— Конечно. Шахты, железные дороги, древесина, ранчо… Он занимался всем, и все на него работало.
— Он имел что-то, от чего не отказался бы Джефферсон Хенри?
Она задумалась.
— Понимаете, Хенри ни от чего бы не отказался, но вы имеете в виду что-то особенное. У Ната были контрольные пакеты по крайней мере трех хороших рудников и одной железной дороги. Он владел значительными пакетами акций еще нескольких рудников и мог контролировать их, если голосовал вместе с одним-двумя крупными держателями. Альбро всегда старался контролировать дело, в которое вкладывал деньги. Хенри больше интересовала спекуляция ценными бумагами, а не развитие собственности. Альбро не любил Хенри. Это не секрет.
Чтобы докопаться до истины, — продолжила она, — вам нужно получше узнать Джефферсона Хенри. В действительности он мелкий человек, который хочет, чтобы все считали его крупным магнатом. Он всегда завидовал Альбро и несколько раз пытался его выжить, но у Хенри ничего не получилось, он только раздражал Ната. Джефферсон очень мстительный, никогда не забывает обид, даже вымышленных. Когда Натан погиб, Хенри нажал на нескольких политиканов, чтобы его назначили опекуном Нэнси, и это ему почти удалось. Но Ньютон, женившись на ее матери, официально оформил свое опекунство над девочкой и перевез мать и дочь на Запад, чтобы спрятать от отца.
Пенни Логан знала об отношениях воротил все, что может знать человек со стороны, отчасти из газетных сообщений, отчасти от тех, кто приходил к ней за помощью. Анализируя различные ситуации, она умела сделать правильный вывод, потому и имела солидный процент с хорошо вложенного капитала, и многие владельцы ранчо, разводившие коров или овец, зависели от ее совета или предложения.
На обратном пути, сидя в вагоне, я шаг за шагом проанализировал добытые сведения и обнаружил, что совсем не продвинулся на главном направлении. Тот факт, что люди, разыскивавшие Нэнси, пришли к нам на ранчо, по-прежнему оставался загадкой. Но стоило мне так подумать, как я прозрел: у них в кармане лежало описание местности или частичное описание. Им они руководствовались. Их интересовал проход к высокогорным лугам и долинам. Наше ранчо закрывало его, а сразу за нашей землей начиналось другое ранчо — укромное место в горах, расположенное в более высокой долине.
Я должен побывать там. Но сначала записная книжка.
В волнении я сел в постели, обхватив руками колени. В мое окно из невероятной глубины космоса смотрели звезды. Если бы только знать, что происходит! Если бы знать ставки!
Я перебирал в уме событие за событием, расставляя по полочкам все, что произошло и что удалось раскопать. Цельного полотна дела не получалось — везде зияли дыры. Мне просто не хватало информации.
Почему Ньютон намеревался отобрать Нэнси у матери? Кто убил Магоффинов? Хотел ли Тат продать Ньютона или работал сам по себе?
«Нет, такие шарады не для меня, — решил я, вконец измотавшись. — Надо ездить по нехоженым местам, охотиться, пасти скот или просто путешествовать. Зачем я только связался со всем этим? Деньги нужны, вот зачем!» — осадил я себя.
Кто послал за Арканзасцем? Охотился ли он за мной?
Наконец я откинулся на подушку и уснул.
Когда на следующее утро прошел на цыпочках мимо комнаты Молли Флетчер, из-под ее двери уже пробивался свет. Я спустился вниз и зашагал по улице к ресторану Мэгги, вдыхая свежий, прохладный воздух. На сей раз пес лежал на ступеньках и при виде меня замахал хвостом. Я присел на корточки и поинтересовался:
— Как дела, приятель?
Он опять помахал хвостом, а я потрепал его по спине и вошел в ресторан. В предрассветных сумерках улица выглядела серой, но уже тут и там в окнах загорались огни. Как и в большинстве городков на Западе, народ здесь вставал рано, хотя в это утро я не упрекнул бы того, кто решил лишний часок поваляться в постели, поскольку небо хмурилось и, похоже, собирался дождь.
Остановившись у двери ресторана, в ее стекле я вдруг заметил отражение окна второго этажа дома напротив. В тот момент упала отодвинутая кем-то занавеска. Случайность? Возможно. Люди часто глядят из окон. Но если я хотел уцелеть, то не смел ошибаться. Посетителей в зале еще не было. Только Герман хлопотал возле буфета. Я спросил:
— Кто живет наверху в доме напротив?
— Старуха, которой принадлежит дом, сдает там четыре комнаты понедельно или помесячно. — Он принес мне скворчащую яичницу из четырех яиц, немного жареной картошки и продолжил: — Ее не интересует ничего, кроме арендной платы. В это время года комнаты обычно пустуют. Но когда начинается перегон скота, их снимают перекупщики.
Яичница была отменной. Только я откинулся на спинку стула, чтобы выпить кофе, как вошла Молли, бросила мне быструю улыбку и удалилась на кухню, потом показалась снова, повязывая передник.
— Я боялась, что вы уехали, — сказала она.
— Вы не встречали человека по имени Тат? — на всякий случай спросил я.
Она замерла, ее руки отпустили тесемки и застыли. Наконец она справилась с собой, завязала узел, подошла к моему столику и села.
— Майло, бросьте все это. Откажитесь от вашего дела.
— Что вы о нем знаете?
Она смутилась и опять уклонилась от ответа.
— Просто я не хочу, чтобы с вами случилась беда.
— Беда случилась с Татом. — Я смотрел на нее в упор. — Его убили.
Она хотела что-то ответить, но промолчала.
— Молли, — начал я решительно, — вы все равно кому-нибудь раскроете свою тайну, так почему бы не мне и не сейчас? Рано или поздно ваши враги разберутся, кто вы, обнаружат, что вам что-то известно, и Бог знает, как все обернется.
— Я Молли Флетчер. И это все. — Она встала и ушла на кухню, но скоро вернулась с чашкой кофе и снова села за мой столик. — Да, я знала Хэмфри Таттла. Меня не удивляет, что его убили. Он всегда лез во всякие темные дела.
— Вы знакомы с Ньютоном Хенри?
— Да. Он был злой человек, хотя выглядел джентльменом, хорошо одевался, правильно говорил, но в душе оставался мелочным, мстительным и жестоким.
— А его отец?
— Его отца я не знала. Мне говорили, что Ньютон ненавидел его.
— Вам знакома дочь Ньютона?
— У него никогда не было дочери.
— Что? Но…
— Нэнси не его дочь.
— Не его дочь? Но я считал…
— Все так считали.
Я молча уставился на нее. Никто так не усложняет себе жизнь, как простой, средний человек. До меня это дошло только после того, как я достаточно пожил на этом свете.
— Но я думал, что Стаси вышла замуж за Ньютона.
— Но сначала она была замужем за Натаном Альбро, хорошим, добрым и щедрым, но суровым человеком. Беда в том, что Стаси не понимала его, пока не стало слишком поздно. Она сбежала от него с Ньютоном Хенри, потом официально развелась с Натаном, чтобы выйти замуж за Ньютона. Самое скверное то, что она взяла с собой Нэнси.
Я так и остался сидеть чуть ли не с разинутым ртом. Молли принялась за работу, а мой совсем измученный мозг начал пережевывать в уме то, что она мне сообщила. Ее информация меняла все, и вопросов возникало еще больше.
— Молли? — Она остановилась возле моего столика. — А как же Джефферсон Хенри? Он утверждает, что Нэнси — его внучка.
— По бумагам она, наверное, и является его внучкой. Он хочет найти ее не для того, чтобы сделать наследницей. Он ищет ее ради того, чтобы получить власть, которую даст ему ее имущество. Ньютон женился по той же причине.
— Для того, чтобы помочь отцу?
— Нет, он ненавидел отца. Он женился на Стаси, чтобы увезти ее подальше от своего отца, да и от Натана Альбро тоже. Видите ли, я рассказываю только то, что слышала. Джефферсон Хенри добивался контроля над некоторыми шахтами, в которые они с Натаном и многими другими вложили деньги, чтобы спекулировать акциями. Исключительно честный человек, Натан не позволял этого. Джефферсон Хенри всегда видел в нем соперника. Несколько раз Натана пытались убить, поэтому он перевел всю свою собственность на имя Нэнси, но прошло довольно много времени, прежде чем об этом узнал Джефферсон.
У меня появилось чувство, что я сел не в свой вагон, а мой поезд идет в другую сторону. Я должен немедленно встретиться с Джефферсоном Хенри, возвратить ему оставшиеся деньги и сказать, что не нашел его внучку.
И опять передо мной всплыл вопрос: почему выбран я?
Он только подтверждал мое убеждение, что выйти из игры мне будет не так легко. Возможно, Бегготта и притащили сюда, чтобы расправиться со мной, если я начну артачиться. Чем больше я думал, тем больше мне не терпелось уйти в сторону, но ни разу в жизни я не бросал свою работу недоделанной и надеялся оставаться верным этому принципу.
Неожиданно меня осенило.
— Молли, кому-нибудь известно, сколько вы знаете?
— Трудно сказать. Не думаю, чтобы кто-нибудь догадывался, но…
— Как случилось, что вы сюда приехали? Я помню, что вы мне рассказали, но единственная ли это причина?
Она стушевалась, а я настаивал:
— Не хочу вас пугать, Молли, но мне кажется, вы должны учесть, что люди, ввязавшиеся в столь сложную игру, рассчитывают выиграть, им все равно, кто пострадает. Вы заметили довольно сурового старика, который на днях обе дал в ресторане? У него небольшой южный акцент?
— Да, помню.
— Его прозвали Арканзасец. На самом деле он, по-моему, из Миссури. Но не важно. Его зовут Бегготт, и он занимается уничтожением людей, которые мешают тем, кто его нанял. Не имею понятия, почему он здесь. Возможно, из-за меня, но не уверен, может, у него задание убрать кого-то еще. Мой вам совет: держитесь подальше от окон и не выходите каждый день в одно и то же время.
Покинул я ресторан через заднюю дверь.
Надеясь найти Пабло, зашел в маленький салун, в котором встретил его несколько дней назад. Вакеро там не оказалось. За тем столиком, где сидел он, примостились два мексиканца. Один из них показался мне знакомым, и я кивнул ему. Он лишь удивленно посмотрел на меня своими холодными черными глазами.
Пока я заказывал пиво, за моей спиной распахнулась дверь и вошли двое. Один, что пониже, подошел к противоположному концу стойки, второй плюхнулся на стул возле двери. Я взял бутылку и наполнил стакан.
Человек возле двери беспокоил меня. Если заходишь в салун, то за выпивкой. Так почему он там сидит?..
Повернувшись левым боком к бару, я взял стакан левой рукой. И тут человек у стойки повернулся ко мне лицом. Это был Коротышка.
— Я пришел попрощаться, — с издевкой произнес он.
— Что, уезжаешь?
— Нет, брат, уезжаешь ты. Выбирай: или ты уезжаешь сам, или тебя выносят.
Я судорожно соображал. Их двое. Едва ли Коротышка такой крутой, за которого пытается себя выдавать. Вот второй, что справа и немного сзади, действительно опасен. А мне, чтобы сделать два верных выстрела, требовалась большая удача. Только… Внезапно до меня дошло. Коротышка делает вызов, и, как только я схвачусь за револьвер, второй меня пристрелит. Хитрая уловка! Судя по их поведению, они проделывали ее и раньше.
— Ты и твой мексиканский дружок, — продолжал наступать Коротышка, — выгуливаете слишком много лошадей.
Вот оно! Сейчас назовет меня вором и…
— Вы просто пара проклятых…
То, что он хотел сказать, отрезал короткий страшный лай револьвера за моей спиной.
Отступив, чтобы увеличить поле зрения, и, не сводя глаз с Коротышки, я боковым зрением заметил, как человек у двери приподнялся со стула и свалился на пол. Из его руки выпал револьвер.
Мексиканец с твердым взглядом черных глаз стоял. Он смотрел на меня и улыбался, показывая все свои белые зубы.
— Он вынул из кобуры оружие, сеньор. Подумал, что собирается стрелять в меня.
— Конечно, — согласился я.
— Друг Пабло — мой друг, — добавил мексиканец, убрал револьвер в кобуру, слегка поклонился и вышел вместе с напарником.
Лицо Коротышки под щетиной бороды стало болезненножелтого цвета.
— Ты хотел что-то сказать, недомерок? Говори! Мы все тебя слушаем.
Он пытался ответить, но язык его не слушался. Наконец он выговорил:
— Ничего. Я просто поддерживал беседу.
— Ах, так! — усмехнулся я. — Тогда с Богом! Тебе тут больше ничего не светит. Садись на коня и сваливай. К югу отсюда полно свободных мест.
Он порылся в карманах в поисках мелочи, его глаза были пустыми, лицо осунулось.
— Не беспокойся, — остановил его я. — Выпивка за мой счет.
Он направился к выходу, и, когда дошел до трупа, я произнес:
— Не забудь дружка-то, мелюзга, только оружие оставь.
Неуклюже взяв покойника за плечи, он с трудом протащил его в дверь. Бармен посмотрел ему вслед и налил себе неразбавленного виски.
Когда я вошел, Пенни Логан готовила кофе. Она улыбнулась и указала на столик, за которым мы сидели в прошлый раз.
— Нашли, что искали? — поинтересовалась она.
— Не было времени во всем разобраться, — признался я. — Так, колесил по округе.
Взяв кофе с пончиками, я спросил:
— Вы когда-нибудь слышали о Натане Альбро?
— Конечно. Шахты, железные дороги, древесина, ранчо… Он занимался всем, и все на него работало.
— Он имел что-то, от чего не отказался бы Джефферсон Хенри?
Она задумалась.
— Понимаете, Хенри ни от чего бы не отказался, но вы имеете в виду что-то особенное. У Ната были контрольные пакеты по крайней мере трех хороших рудников и одной железной дороги. Он владел значительными пакетами акций еще нескольких рудников и мог контролировать их, если голосовал вместе с одним-двумя крупными держателями. Альбро всегда старался контролировать дело, в которое вкладывал деньги. Хенри больше интересовала спекуляция ценными бумагами, а не развитие собственности. Альбро не любил Хенри. Это не секрет.
Чтобы докопаться до истины, — продолжила она, — вам нужно получше узнать Джефферсона Хенри. В действительности он мелкий человек, который хочет, чтобы все считали его крупным магнатом. Он всегда завидовал Альбро и несколько раз пытался его выжить, но у Хенри ничего не получилось, он только раздражал Ната. Джефферсон очень мстительный, никогда не забывает обид, даже вымышленных. Когда Натан погиб, Хенри нажал на нескольких политиканов, чтобы его назначили опекуном Нэнси, и это ему почти удалось. Но Ньютон, женившись на ее матери, официально оформил свое опекунство над девочкой и перевез мать и дочь на Запад, чтобы спрятать от отца.
Пенни Логан знала об отношениях воротил все, что может знать человек со стороны, отчасти из газетных сообщений, отчасти от тех, кто приходил к ней за помощью. Анализируя различные ситуации, она умела сделать правильный вывод, потому и имела солидный процент с хорошо вложенного капитала, и многие владельцы ранчо, разводившие коров или овец, зависели от ее совета или предложения.
На обратном пути, сидя в вагоне, я шаг за шагом проанализировал добытые сведения и обнаружил, что совсем не продвинулся на главном направлении. Тот факт, что люди, разыскивавшие Нэнси, пришли к нам на ранчо, по-прежнему оставался загадкой. Но стоило мне так подумать, как я прозрел: у них в кармане лежало описание местности или частичное описание. Им они руководствовались. Их интересовал проход к высокогорным лугам и долинам. Наше ранчо закрывало его, а сразу за нашей землей начиналось другое ранчо — укромное место в горах, расположенное в более высокой долине.
Я должен побывать там. Но сначала записная книжка.
Глава 11
Встав пораньше утром, сунул в карман записную книжку, чтобы пролистать ее позже, спустился на первый этаж, остановился у стойки портье и забрал письма — ответы на некоторые мои запросы, — но читать не стал, а положил их вместе с записной книжкой.
Вспомнив про занавеску в окне дома напротив ресторана, я вывел коня из конюшни через задние ворота, объехал вокруг корраля и оказался у черного входа в ресторан Мэгги, где и привязал коня.
Когда я вошел на кухню, Герман обернулся:
— Ты сегодня поздновато. Она волнуется.
Джон Топп уже сидел за столиком. Он посмотрел на меня и перевел взгляд на дверь из кухни. На языке у меня вертелась реплика про занавесочку, но я удержался, решив, что не стоит раньше времени привлекать внимание. Молли принесла кофе, как только я сел.
— Вы задержались сегодня, — грустно сказала она.
— Готовил коня к дороге, — ответил я. — Хочу проехаться. Надо уехать из города, подышать свежим воздухом.
Она засмеялась:
— Из нашего города можно выбраться в любую сторону пешком не больше чем за минуту.
— Для меня и он огромный городище. — Моя шутка отчасти предназначалась Джону Топпу. — Самый большой мегаполис, который я видел до двадцати лет, состоял из трех вигвамов и chosa.
— Что такое chosa?
— Землянка. Меня затащили туда на аркане. Я никогда в жизни не видел столько людей одновременно. Подумать только, там, наверное, было человек шесть или семь! — Молли подлила мне кофе. — Это случилось в год большой засухи, — продолжал я. — Мы, ребятишки, не могли дождаться воскресенья.
— Пойти в церковь?
— Сделать глоток воды. Каждое воскресенье Ма давала нам попить. Остальное время мы сосали камушки. Поэтому-то в нашем краю вся земля усеяна маленькими камушками — когда-то они были большими, но мы, ребятишки, высосали их досуха. Русла высохших рек определяли по облаку пыли.
— Почему пыли?
— В поисках воды рыба шла вверх по реке. Она поднимала тучи пыли. Некоторые бедняги так отвыкли от влаги, что сразу утонули, когда начались первые дожди. Мы бегали по берегу и подбирали их целыми дюжинами.
— Пейте кофе, — остановила поток моих воспоминаний Молли.
Меня не покидало чувство, что рано или поздно мне придется сцепиться с Джоном Топпом. Я не искал неприятностей, но в его присутствии испытывал какую-то неуверенность. Он подавлял людей одним своим присутствием. А Джефферсон Хенри держал этого удава, чтобы тихо улаживать все возникающие проблемы. Если дело пойдет тем же ходом, что к раньше, у нас будет повод для столкновения. И все же мне не хотелось, чтобы его пристрелили, прежде чем у нас появится возможность помериться силами.
Вся беда заключалась в том, что я впервые в жизни почувствовал неуверенность. Мне приходилось довольно часто выяснять отношения с помощью кулаков или револьверов, и я считал, что в драке меня так просто не возьмешь. Однако Джон Топп невольно внушал страх. Его огромные, бугрящиеся налитыми мышцами руки и плечи производили впечатление. Несмотря на массивность, он двигался с грацией и быстротой кошки. Поэтому мне и не хотелось, чтобы его угробили, пока я не примерю свой кулак к его квадратному подбородку.
Может, Бегготт охотится за мной, а может, и за ним. Однако хуже всего, что с таким же успехом он выберет момент и выстрелит в Молли, которая знала больше, чем рассказала. А ее осведомленность явно кому-то не давала спать спокойно. И посему я решил поговорить с ним.
— Молли? Мистер Бегготт заходил сегодня?
Краем глаза я заметил, что Топп поднял голову, а его вилка застыла на полпути ко рту.
— Да, пару раз. Кажется, он делает большие покупки в магазине. Иногда я его вижу на улице с мешком в руке.
— Интересно, — заметил я. — А не он ли живет в комнате на втором этаже дома, что стоит напротив? Кто-то ее снимает, а Бегготт в отеле не останавливался.
Молли принесла мне завтрак. Больше мы не разговаривали. Топп слышал нашу беседу, слышали и все те, кто сидел в ресторане, а таких уже набралось с полдюжины. Позавтракав, я выскользнул в заднюю дверь, быстро огляделся и вскочил в седло.
Сначала поехал на запад, к водонапорной башне. И ничего интересного не обнаружил, кроме самой башни — прохладное, затененное место, где все время капала вода, — и подъездных путей, где недавно стоял персональный вагон. Я поискал вокруг, но ничего не нашел — только старые отпечатки копыт лошадей да коров.
Железная дорога в этом месте пересекала реку. Я развернулся к ним спиной и направился в сторону Хукер-Хилс, откуда тропа вдоль Уэрфано-Ривер вела к горам. Мне предстояла длинная дорога, но я рассчитывал остановиться в лагере Пабло на ночь или по крайней мере на ужин.
Несколько дней назад холмы были еще коричневыми и желтыми, но дожди окрасили их в зеленый цвет. С близкого расстояния редкая маленькая травка казалась еле заметной, но издалека холмы выглядели прекрасно. Там и тут выступали отложения песчаника, иногда сланцевой глины. Я отпустил поводья, разрешив коню самому выбирать дорогу на запад, и присматривался к местности, часто проверяя, не следует ли кто за мной.
Моя работа заключалась в том, чтобы найти Нэнси Хенри, или Альбро, как она может теперь себя называть. Что случится потом, зависело от нее, от того, какой она стала, чего хотела. Было очевидно, что она скрывалась, во всяком случае, не хотела, чтобы ее нашли.
Тогда мне пришла в голову мысль, что Энн скорее всего знает ее. Или я убеждал себя в этом, чтобы оправдать свой визит к ней? Когда мужчина чего-нибудь тайно хочет, он готов придумать самые разные веские доводы, доказывая, почему это ему крайне необходимо и важно.
Я повстречался с Энн несколько лет назад, когда ее родители разбили лагерь на нашей земле, чтобы дать отдохнуть скоту. Семья направлялась на Юг в поисках свободной земли. Их было четверо: взрослые, мужчина и женщина, маленький мальчик и Энн, тихая, скромная и очень хорошенькая. Их фургон тащила упряжка из шести мулов, и мужчина здорово с ними управлялся.
Энн не вмешивалась ни в какие хозяйственные дела, и я редко ее видел. Слишком, черт побери, редко, если бы спросили моего мнения. Она была хорошенькой, а я молодым, как и теперь. Иногда мы сидели и разговаривали. Она обожала читать и, казалось, имела все мыслимые таланты. Но больше всего меня поразила ее любовь к дикой природе.
Глава семейства намеревался дать отдых животным два или три дня. Но прошла неделя, потом десять дней и только тогда они уехали на Юг, а я потерял голову, бесцельно слонялся по дому, забросил все свои обязанности. Это продолжалось, пока Ма не сказала, что если я ничего не собираюсь делать дома, то могу взять хорошего коня и поехать повидать ее. Потом сухо добавила: «Не забудь вернуться обратно!»
Вы не поверите, но я не нашел их! Я следопыт лучше многих, но я их не догнал. Куда-то, наверное, свернули.
Позже слышал, что они обосновались в долине, где однажды прятались мексиканские бандиты. Там протекал хороший ручей, по берегам которого тянулись прекрасные пастбища с сочной травой. Об этом рассказал какой-то бродяга ковбой, видевший их у нас, но к тому времени уже минули месяцы, я я не знал, там ли они еще.
Место, где они предположительно остановились, входило в зону моего обследования. К тому же они могли что-то знать. Если, конечно, они все еще там. Ма окрестила их «бегунками» — такие прозвища давали людям, которые нигде не оседали, которым нигде по-настоящему не нравилось. Этих никчемных бродяг называли еще «перекати-поле» или «сыромятная утварь». Бедняги гнали обычно тощий скот, тащили с собой жалкий скарб, перетянутый сыромятной кожей. родители Энн казались побогаче, но они не походили на настоящих переселенцев. Ма показала им прекрасный земельный участок с ручьем и другими достоинствами, но они лишь пожали плечами и двинулись дальше.
Раздумывая об Энн, я неожиданно для себя оказался у лагеря Пабло. Только теперь никакого лагеря не было. Он исчез.
Вернее, исчезли лошади и Пабло. Полуобгорелый фургон лежал на боку.
Мое сердце екнуло. Пабло стал мне другом, и если погиб, то только из-за меня. Я медленно приступил к поиску следов.
Несколько всадников подъехали с северо-востока, их лошади шли шагом, пока до лагеря не осталось ярдов сто. Это, должно быть, случилось ночью — темнота прикрывала их. А затем они напали. В перевернутом фургоне — несколько дыр от пуль, земля взрыхлена копытами, костер раскидан.
Голландская печка валялась на боку, кофейник перевернут, крышка его — в стороне, кастрюля сильно покорежена, наверное копытом. Затем в нее кто-то выстрелил.
На колесе фургона темнело красное пятно — кровь.
Тел не оказалось. Как ни искал, я не смог найти следов Пабло.
Сколько было нападавших? По крайней мере семь или восемь, они подъехали очень близко, не разбудив вакеро. Иначе бы им не удалось подобраться почти вплотную.
Тщательно обыскав округу, я обнаружил место, где раненый упал. Там остались пятна крови и следы рук, которые, видно от боли, впивались в землю. Меня озадачило одно: всадники, уезжая, рассыпались, оставив не одну цепочку следов, а много.
Так делали апачи, но на лагерь напали белые: все их лошади оказались подкованы, мне попалось несколько отпечатков сапог там, где бандиты спешились и искали добычу.
Мой план скоротать ночь с Пабло рухнул. Становилось все темней, а мне предстояло еще подыскать место для «холодной» ночевки. Что случилось, то уже случилось. Слишком поздно сейчас что-либо предпринимать.
Забравшись в седло, я кинул последний взгляд на разгромленный лагерь и направился на запад. Если не ошибался, то находился не больше чем в пяти милях от рукава Спринг-Бренч реки Сент-Чарльз. Однажды, давно, мне приходилось разбивать там лагерь.
Конь устал и понуро брел вперед. Таким темпом мы доберемся до реки не раньше чем через час, скорее даже часа через полтора. Солнце садилось за Вет-Маунтин и Сангре-де-Кристо, и мне следовало поторопиться.
Возле берега, где я выбрал себе стоянку, Спринг-Бренч несся с огромной скоростью. Ярдах в пятидесяти от рукава я нашел ровное место среди кедров и сосен. Мне очень хотелось выпить кофе, но, положившись на Пабло, я не захватил с собой кофейник. Меня окружала густая роща, состоящая из деревьев, ветви которых росли чуть ли не от самой земли. Сквозь них меня никто не мог увидеть со стороны.
Стреножив коня на полянке с никудышной травой, я устроился на ночь. Оттуда, где я лежал, хорошо просматривалась тропа, идущая вдоль Сент-Чарльз-Ривер. С рассветом никто бы не мог проехать по ней незаметно. Тропа поворачивала за Хогбек и шла к Тертл-Баттс. Долина, которую я искал, лежала за Тертл-Баттс.
Энн с родителями могла, конечно, уехать, но если она там, я получу хороший обед, а также возможность полежать и подумать.
Но я не мог бросить на произвол судьбы Пабло. Где он, жив ли, мертв? А вдруг лежит где-то серьезно раненный. Вопросы не давали мне долго заснуть. Нет, как ни хотелось мне увидеть Энн, придется возвращаться. Приняв решение, я, даже голодный, спал хорошо и проснулся бодрый холодным серым утром.
Страдая, что остаюсь без завтрака, я скатал одеяла и пристегнул их за седлом. Коню, как и мне, тоже, казалось, не терпится двинуться в путь, и мы повернули обратно — туда, откуда пришли, но взяв уже совсем другой маршрут. Я выбирал дорогу повыше и старался ехать под прикрытием деревьев. Если кто-то и следил за мной, облегчать ему жизнь я не собирался.
Вспомнив про занавеску в окне дома напротив ресторана, я вывел коня из конюшни через задние ворота, объехал вокруг корраля и оказался у черного входа в ресторан Мэгги, где и привязал коня.
Когда я вошел на кухню, Герман обернулся:
— Ты сегодня поздновато. Она волнуется.
Джон Топп уже сидел за столиком. Он посмотрел на меня и перевел взгляд на дверь из кухни. На языке у меня вертелась реплика про занавесочку, но я удержался, решив, что не стоит раньше времени привлекать внимание. Молли принесла кофе, как только я сел.
— Вы задержались сегодня, — грустно сказала она.
— Готовил коня к дороге, — ответил я. — Хочу проехаться. Надо уехать из города, подышать свежим воздухом.
Она засмеялась:
— Из нашего города можно выбраться в любую сторону пешком не больше чем за минуту.
— Для меня и он огромный городище. — Моя шутка отчасти предназначалась Джону Топпу. — Самый большой мегаполис, который я видел до двадцати лет, состоял из трех вигвамов и chosa.
— Что такое chosa?
— Землянка. Меня затащили туда на аркане. Я никогда в жизни не видел столько людей одновременно. Подумать только, там, наверное, было человек шесть или семь! — Молли подлила мне кофе. — Это случилось в год большой засухи, — продолжал я. — Мы, ребятишки, не могли дождаться воскресенья.
— Пойти в церковь?
— Сделать глоток воды. Каждое воскресенье Ма давала нам попить. Остальное время мы сосали камушки. Поэтому-то в нашем краю вся земля усеяна маленькими камушками — когда-то они были большими, но мы, ребятишки, высосали их досуха. Русла высохших рек определяли по облаку пыли.
— Почему пыли?
— В поисках воды рыба шла вверх по реке. Она поднимала тучи пыли. Некоторые бедняги так отвыкли от влаги, что сразу утонули, когда начались первые дожди. Мы бегали по берегу и подбирали их целыми дюжинами.
— Пейте кофе, — остановила поток моих воспоминаний Молли.
Меня не покидало чувство, что рано или поздно мне придется сцепиться с Джоном Топпом. Я не искал неприятностей, но в его присутствии испытывал какую-то неуверенность. Он подавлял людей одним своим присутствием. А Джефферсон Хенри держал этого удава, чтобы тихо улаживать все возникающие проблемы. Если дело пойдет тем же ходом, что к раньше, у нас будет повод для столкновения. И все же мне не хотелось, чтобы его пристрелили, прежде чем у нас появится возможность помериться силами.
Вся беда заключалась в том, что я впервые в жизни почувствовал неуверенность. Мне приходилось довольно часто выяснять отношения с помощью кулаков или револьверов, и я считал, что в драке меня так просто не возьмешь. Однако Джон Топп невольно внушал страх. Его огромные, бугрящиеся налитыми мышцами руки и плечи производили впечатление. Несмотря на массивность, он двигался с грацией и быстротой кошки. Поэтому мне и не хотелось, чтобы его угробили, пока я не примерю свой кулак к его квадратному подбородку.
Может, Бегготт охотится за мной, а может, и за ним. Однако хуже всего, что с таким же успехом он выберет момент и выстрелит в Молли, которая знала больше, чем рассказала. А ее осведомленность явно кому-то не давала спать спокойно. И посему я решил поговорить с ним.
— Молли? Мистер Бегготт заходил сегодня?
Краем глаза я заметил, что Топп поднял голову, а его вилка застыла на полпути ко рту.
— Да, пару раз. Кажется, он делает большие покупки в магазине. Иногда я его вижу на улице с мешком в руке.
— Интересно, — заметил я. — А не он ли живет в комнате на втором этаже дома, что стоит напротив? Кто-то ее снимает, а Бегготт в отеле не останавливался.
Молли принесла мне завтрак. Больше мы не разговаривали. Топп слышал нашу беседу, слышали и все те, кто сидел в ресторане, а таких уже набралось с полдюжины. Позавтракав, я выскользнул в заднюю дверь, быстро огляделся и вскочил в седло.
Сначала поехал на запад, к водонапорной башне. И ничего интересного не обнаружил, кроме самой башни — прохладное, затененное место, где все время капала вода, — и подъездных путей, где недавно стоял персональный вагон. Я поискал вокруг, но ничего не нашел — только старые отпечатки копыт лошадей да коров.
Железная дорога в этом месте пересекала реку. Я развернулся к ним спиной и направился в сторону Хукер-Хилс, откуда тропа вдоль Уэрфано-Ривер вела к горам. Мне предстояла длинная дорога, но я рассчитывал остановиться в лагере Пабло на ночь или по крайней мере на ужин.
Несколько дней назад холмы были еще коричневыми и желтыми, но дожди окрасили их в зеленый цвет. С близкого расстояния редкая маленькая травка казалась еле заметной, но издалека холмы выглядели прекрасно. Там и тут выступали отложения песчаника, иногда сланцевой глины. Я отпустил поводья, разрешив коню самому выбирать дорогу на запад, и присматривался к местности, часто проверяя, не следует ли кто за мной.
Моя работа заключалась в том, чтобы найти Нэнси Хенри, или Альбро, как она может теперь себя называть. Что случится потом, зависело от нее, от того, какой она стала, чего хотела. Было очевидно, что она скрывалась, во всяком случае, не хотела, чтобы ее нашли.
Тогда мне пришла в голову мысль, что Энн скорее всего знает ее. Или я убеждал себя в этом, чтобы оправдать свой визит к ней? Когда мужчина чего-нибудь тайно хочет, он готов придумать самые разные веские доводы, доказывая, почему это ему крайне необходимо и важно.
Я повстречался с Энн несколько лет назад, когда ее родители разбили лагерь на нашей земле, чтобы дать отдохнуть скоту. Семья направлялась на Юг в поисках свободной земли. Их было четверо: взрослые, мужчина и женщина, маленький мальчик и Энн, тихая, скромная и очень хорошенькая. Их фургон тащила упряжка из шести мулов, и мужчина здорово с ними управлялся.
Энн не вмешивалась ни в какие хозяйственные дела, и я редко ее видел. Слишком, черт побери, редко, если бы спросили моего мнения. Она была хорошенькой, а я молодым, как и теперь. Иногда мы сидели и разговаривали. Она обожала читать и, казалось, имела все мыслимые таланты. Но больше всего меня поразила ее любовь к дикой природе.
Глава семейства намеревался дать отдых животным два или три дня. Но прошла неделя, потом десять дней и только тогда они уехали на Юг, а я потерял голову, бесцельно слонялся по дому, забросил все свои обязанности. Это продолжалось, пока Ма не сказала, что если я ничего не собираюсь делать дома, то могу взять хорошего коня и поехать повидать ее. Потом сухо добавила: «Не забудь вернуться обратно!»
Вы не поверите, но я не нашел их! Я следопыт лучше многих, но я их не догнал. Куда-то, наверное, свернули.
Позже слышал, что они обосновались в долине, где однажды прятались мексиканские бандиты. Там протекал хороший ручей, по берегам которого тянулись прекрасные пастбища с сочной травой. Об этом рассказал какой-то бродяга ковбой, видевший их у нас, но к тому времени уже минули месяцы, я я не знал, там ли они еще.
Место, где они предположительно остановились, входило в зону моего обследования. К тому же они могли что-то знать. Если, конечно, они все еще там. Ма окрестила их «бегунками» — такие прозвища давали людям, которые нигде не оседали, которым нигде по-настоящему не нравилось. Этих никчемных бродяг называли еще «перекати-поле» или «сыромятная утварь». Бедняги гнали обычно тощий скот, тащили с собой жалкий скарб, перетянутый сыромятной кожей. родители Энн казались побогаче, но они не походили на настоящих переселенцев. Ма показала им прекрасный земельный участок с ручьем и другими достоинствами, но они лишь пожали плечами и двинулись дальше.
Раздумывая об Энн, я неожиданно для себя оказался у лагеря Пабло. Только теперь никакого лагеря не было. Он исчез.
Вернее, исчезли лошади и Пабло. Полуобгорелый фургон лежал на боку.
Мое сердце екнуло. Пабло стал мне другом, и если погиб, то только из-за меня. Я медленно приступил к поиску следов.
Несколько всадников подъехали с северо-востока, их лошади шли шагом, пока до лагеря не осталось ярдов сто. Это, должно быть, случилось ночью — темнота прикрывала их. А затем они напали. В перевернутом фургоне — несколько дыр от пуль, земля взрыхлена копытами, костер раскидан.
Голландская печка валялась на боку, кофейник перевернут, крышка его — в стороне, кастрюля сильно покорежена, наверное копытом. Затем в нее кто-то выстрелил.
На колесе фургона темнело красное пятно — кровь.
Тел не оказалось. Как ни искал, я не смог найти следов Пабло.
Сколько было нападавших? По крайней мере семь или восемь, они подъехали очень близко, не разбудив вакеро. Иначе бы им не удалось подобраться почти вплотную.
Тщательно обыскав округу, я обнаружил место, где раненый упал. Там остались пятна крови и следы рук, которые, видно от боли, впивались в землю. Меня озадачило одно: всадники, уезжая, рассыпались, оставив не одну цепочку следов, а много.
Так делали апачи, но на лагерь напали белые: все их лошади оказались подкованы, мне попалось несколько отпечатков сапог там, где бандиты спешились и искали добычу.
Мой план скоротать ночь с Пабло рухнул. Становилось все темней, а мне предстояло еще подыскать место для «холодной» ночевки. Что случилось, то уже случилось. Слишком поздно сейчас что-либо предпринимать.
Забравшись в седло, я кинул последний взгляд на разгромленный лагерь и направился на запад. Если не ошибался, то находился не больше чем в пяти милях от рукава Спринг-Бренч реки Сент-Чарльз. Однажды, давно, мне приходилось разбивать там лагерь.
Конь устал и понуро брел вперед. Таким темпом мы доберемся до реки не раньше чем через час, скорее даже часа через полтора. Солнце садилось за Вет-Маунтин и Сангре-де-Кристо, и мне следовало поторопиться.
Возле берега, где я выбрал себе стоянку, Спринг-Бренч несся с огромной скоростью. Ярдах в пятидесяти от рукава я нашел ровное место среди кедров и сосен. Мне очень хотелось выпить кофе, но, положившись на Пабло, я не захватил с собой кофейник. Меня окружала густая роща, состоящая из деревьев, ветви которых росли чуть ли не от самой земли. Сквозь них меня никто не мог увидеть со стороны.
Стреножив коня на полянке с никудышной травой, я устроился на ночь. Оттуда, где я лежал, хорошо просматривалась тропа, идущая вдоль Сент-Чарльз-Ривер. С рассветом никто бы не мог проехать по ней незаметно. Тропа поворачивала за Хогбек и шла к Тертл-Баттс. Долина, которую я искал, лежала за Тертл-Баттс.
Энн с родителями могла, конечно, уехать, но если она там, я получу хороший обед, а также возможность полежать и подумать.
Но я не мог бросить на произвол судьбы Пабло. Где он, жив ли, мертв? А вдруг лежит где-то серьезно раненный. Вопросы не давали мне долго заснуть. Нет, как ни хотелось мне увидеть Энн, придется возвращаться. Приняв решение, я, даже голодный, спал хорошо и проснулся бодрый холодным серым утром.
Страдая, что остаюсь без завтрака, я скатал одеяла и пристегнул их за седлом. Коню, как и мне, тоже, казалось, не терпится двинуться в путь, и мы повернули обратно — туда, откуда пришли, но взяв уже совсем другой маршрут. Я выбирал дорогу повыше и старался ехать под прикрытием деревьев. Если кто-то и следил за мной, облегчать ему жизнь я не собирался.