Ламур Луис. Первый быстрый выстрел

   Похоже, Томас Уоррен, учитель, встретился с Кейти в магазине. Джейн Уотсон, которая в то время никого из них не знала, услышала последующий разговор.
   Кейти осматривала ткани, когда к ней подошел Уоррен. - Вы слышали последние новости?
   - Новсти?
   - Арестовали Каллена Бейкера. Они хтят его повесить.
   - По-моему, его сначала должны судить. Судя по рассказу Джейн, Кейти не хотелось распространяться на эту тему.
   - Ходят слухи, что его вытащат из тбрьмы м немедленно повесят.
   - Судя по всему, он вам не нравится, не так ли?
   - Он обыкновенный преступник, убийца. Как он мне может нравится?
   - А вам известно, что он нравится мне?
   При этом замечании Уоррен пожал плечами. - Вы считаете, что он должен вам ноавиться, потому что он из здешних мест, м ваш дядя Уилл любил его. Он принесет вам ничего, кроме проблем, он уничтожит вашу репутацию.
   - Моя репутация - это мое дело.
   - Не исключено, - сказал Уоррен чопорно, - что в один прекрасный день это может быть делом вашего мужа. Вот почему я так беспокоюсь.
   Судя по словам Джежн, Кейти выглядела испуганной и просто сказала: Вам не причины беспокоиться, Том. Вы мне нравитесь, однако идея того, что вы собираетесь за меня замуж, если я вас правильно поняла, совершенно неприемлема.
   - Почему? Почему же так?
   Кейти отодвинулась от него и с полным сомообладанием сказала: - Мистер Уоррен, мне кжется, вы принимаете знаки внимания, которые я вам оказывала за интерес, который никогда не существовал. Что же касается Каллена, что бы о онм не говорилось, я знаю, что он хороший человек. Тогда Уоорен вышел, или так передала Джейн.Он был так взволнован, что кзался не в себе. Тем не менее, он сказал Кейти: - Он не будет таким красавчиком на конце веревки! И поэтому я...
   - И поэтому вы...что?
   Резко обеорнувшись, он оношел от нее, но от двери посмотрел назад: Когда вы избавитесь от него, вы будете чувствовать себя по-другому, сказад он, - и тогда я вернусь.
   В тот момент, когда Уоррен вышел, вошла Лейси Пертейн, она подошла к Кейти. - Мисс Торн, нам нужна ваша помощь.
   Именно тогда к ним подошла Джйн Уотсон и рассказала, зачем прехала в Джефферсрн. Она знала их отношение ко мне и прямо выложила, чего добивается.
   Была еще одна вещь, которую сказал Чэнс и которая застряла у меня в уме. Прежде чем уйти, он сказал, что он, Джоэл Рзз и некоторые другие вернутся пред тем, как меня повесят. Чэнс сказал, что они хотели бы провести несколько часов со мной в камере для собственного удовольствия. Он обещал, что после этого мне будет легко умирать.
   Над этим стоит поразмышлять.
   Глава 6
   Кейти многое рассказала мне о Уоррене, а часть я узнал о нем сам. Он родился в помещичьем доме, который содержали две престрелые незамужние тетушки, но что случилось с его родителями, я так и не узнал. И вот эти две старушки, как он говорил Кейти, наставляли его учиться прилежно, держаться подальше от дурных мальчиков и от дурных привычек жизни нашего грешного мира.
   Человек, воспитанный таким образом, может вырасти, но не развиваться, и по-моему, мир, в котором он жил в двадцать семь, ничем, по его инению, не станет отличаться от мира, где от будет жить в семьдесят. Мне он казался человеком, довольно уверенным в своей правоте, а обычно этот тип людей разрывают внутренние противоречия и самомнения. Однако учитывая воспитание своих тетушек, он должен быть тем еще парнем!
   Вероятно, как и множество других, он считал, что Техас, разорванный войной, был легкой добычей. Было убито много молодых людей, и должно остаться много молодых состоятельных девушек. Я сам слышал подобные разговоры и не исключаю, что Том лелеял подобные надежды в отношении Кейти Торн.
   Сейчас он , наверное, горел бешенствосом, но не к Кейти, а ко мне.
   Стоя у окна, я увидел, как из иагазина вшли Кейти, Лейси Петрейни и Джейн Уотсон. Нал этим стоило задуматься, и я надеялся, что над этим задумался только я. Но Господь решил иначе. Под деревом на улице стоял Томас Уоррен и смотрел на них.
   Зачем? Что-то здесь не сходилось, если вы понимаете, что я имею в виду. Три женщины могут встретиться и поговорить, но Лейси не считалась в наших краях леди, а Кейти Торн была в нашем углу Техаса аристократкой из аристократкой. И в других краях она тоже будет считаться аристократкой.
   Джейн Уотсон? Она произшла с маленькой фермы южнее отсюда. Вряд ли существовала причина, чтобы она вообще оказалась в городе, тем более в компании с Люси Ппетрейн и Кейти Торн, а меньше всего причин быть для нее знакосой с Кейти или Люси. Вероятно, Уоррен думал то же, что и я единственное связующее звено между этими женщигами был я, Каллен Бейкер.
   В душной кмере быд жарко с тем горячим покрывалом, которое солце накрыло город. Иногла я сышал, как по городу проезжала повозка, ее звон упряжи, когда ее подгоняли кнутом, или разговоры прозодяших по улице, которых всегда хваьало.
   Иногда охрана тихо затихала, люди выходили на улицу и просто тихо трепались на широких сткпенях.
   Иъ конторы не доносилось ни звука, значит, охранник, должно быть сидел на ступеньках, выходящих на улицу.
   Кроме меня в тюрьме никого не было, хотя там было три свободных камеры. Если бы мне удалось выбить дверь, мне пришлось бы пройти через маленькое помещение, вырубить одного или двух охранников, а затем выйти на улицу, где большинство гуляющих было бы ркшительно настроены против меня, а вторая половина соблюдала бы полный или частичный нейтралитет. Тем не менее, дерринджео послужил бы маленьким утешением от этой толпы.
   После этого мне придется положиться на свои руки, чтобы выбраться из города и в болота. Шансы были тысяча к одному, что я этого не сделаю.
   Если я только не ошибался, в городе разразится ад. Зная парней, как я, мне не приходилось сомневаться, что они пойдут на все, лишь бы освободить меня; полковнику Белсеру и Чэнсу Торну сей факт тоже был известен. Скорее свего, они оставят дыру в обороне, потом, когда все прорвутся, уничтожат их, об этом догадыватьсч было не нало.
   Если мой рассчет окажется правильным, и поскольку Чэнс Торн так и сказал, где-то на юге нас ждал Сэм Браун со своей толпой, которая литнчевала бы нас.
   И если мои догадки были правильными, а Чэнс Торн сказал бы, что они были правильными, где-то к югу находился Сэм Барлоу со своей шайкой.
   И вот посреди города три женщины содинились, чтобы навлечь на себя массу неприятностей и чтобы помочь мне. Что бы потом ни случилось, это показало мне, как много было у меня друзей, у меня, человека с плохой репутацией.
   Только я не осмеливался принимать их помощь. Каким-то образом мне нужно было бежать до того, как они начнут помогать, до того, как впутаются в это дело.
   Для того, чтобы иметь друзей, человек должен быть дружелюбным, чтобы люди думали о тебе так, как о них думаешь ты. Мне не хотелось, чтобы за меня погиб хоть один человек, а появленеи Сета Реймса в Джефферсоне говорило, что что-то готовится, и что бы ни затеяла Лейси Петрейн, вместе с ней будет Джон Тауэр.
   Приближался вечер. Если все пойдет так, как я рассчитывал, Сэм Барлоу появится после полуночи, а около полуночи я мог ожидать гостей - Чэнса Торна и остальных.
   Это означало, что я должен действовать и чем раньше, тем лучше, чтобы уберечь своих друзей.
   В этот момент появилась Джейн Уотсон. Ее привел покрасневший до ушей Уэлси, судя по всему, она ему очень понравилась.
   Когда он ушел, она приблизилась к брусьям двери. - В десять, - быстро и тихо произнесла она, - Вас будет ждать Джон Тауэрс с двумя лошадьми, а мы будем в повозке. Когда вы станете убегать мы перекроем дорогу на случай, если будет погоня.
   Это было глупо, я ей так и сказал. Одновременно я понимал, что это план настолько глуп и настольео прост, что может сработать.Помощь мне Джона Тауэра сделает его преступником, я не видел причины, по которой он должен это для меня делать. Я выложил свои сомнения Джейн.
   - Это не ради вас, хотя вы ему нравитесь. Он любит Лейси Петрейн.
   Она рассказада еще кое-что. Оказывается Джон Тауэрс подошел к Лейси и заявил, что именно он застрелил ее мужа Теренса О'Доннелла.
   Зная Лейси, я мог понять, что произошло дальше. Она была потрясающая женщина, можете мне поверить.
   - Терри, - сказала она, - был всегда слишом хорошего мнения о своем владении пистолетом.
   - Мне жаль.
   - Да, ему тоже было бы жаль, если бы он убил вас. Мистер Тауэр, позвольте мне вас заверить: Теренс убил бы вас, если бы смог.Оружие было для него не игрушкой.
   - Это все? То есть я хочу сказать, моя работа у вас закончена?
   - Это было так давно, мистер Тауэр, и даже в другом мире. Мы оба с тех пор изменились. Тогда я верила, что очень любила Теренса, но любовь эта оказалась сном, а сны, как правило, заканчиваются.
   Однако, сказала Джейн, чувство у них осталось, чувство, переросшее в любовь, оба понимали, что оно должно чем-то кончиться. Значит, сейчас он помогал мне из-за нее.
   Где-то в глубине души я надеялся, что нравлюсь ей, что она считает меня прекраным типом мужчины, как сама однажды сказала. Это показывает, как может ошибаться мужчина в отношении женщины. Однако через некоторое время я успокоился.
   Я по природе бродяга, и когда выберусь из этого, с удовольствием побродяжничаю опять - все рано куда.
   Удивильно, как близость к петле на конце веревки заставляет по-новому оценивать жизнь. Просто быть живым для меня сейчас был предел мечтаний. Когда начал думать, какие глупые штуки вытворял, когда был желторотым юнцом, то просто ипугался. И, главное, это не принесло мне ничего хорошего, и оказался я в этом самом доме с толстыми каменными стенами, и время мое кончалось.
   - Ладно, - сказал я Джейн, - это дурацкая идея, но она может сработать. Мой вам совет: раздобудьте мне хорошего коня, положите в седельную кобуру револьвер и оставьте его в деревьях за конюшней Уэбстера.
   Она ушла, а Уэсли принес вдро свежей воды. Уэсли меня беспокоил. Этот высокий парень не причинил никому зла, и мне хотелось бы, чтобы он оказался здесь, когда начнется стрельба.
   Две вещи мне хотелось болше всего: Во-первых, выбраться отсюда и во-вторых, уложить Сэма Барлоу в ту могилу, что мы для него вкопали, а если сверху навалю Чэнса Торна, то буду самым счастливым человеком.
   Беолсер? О таких, как он не стоило беспокоиться. Как только я стану свободен, он умрет от страха, представляя, что я с ним сделаю.
   Стоя у окна, глядя на улицу, я видел, как красное солнце медленно опкскалось за старый амбар Тилдена, слышал, как жалобно скрипела, когда кто-то кчал воду, чтобы поставить кофе или просто помыть руки перед ужином.
   Я чувствовал запах готовящейся капусты, слышал хлопанье дверей, когла кто-то входил или выходил, Стоя у окна, я слышал, как начинали доить коров в жестяные ведра. В Джефферсоне наступало время ужина в ночь, когда они собирались повесить Каллена Бейкера.
   Меня. Я был Калленом Бейкером и знал, что меня сегодня повесят. И если добрые горожане были правы, а я не прав, то это последнее солнце, которое я увижу за свою оставшуюся мне жизнь. Похоже на рев осла, или крик совы... совы? Для совы было рановато.
   Сова кричит по-разному. Над криком той совы следует подумать. Скоро она снова прокричала. Время поджимало. Скоро настанет время повешения, и если я не хочу стать ключевой фигурой на этом представлении, мне надо уносить ноги.
   Улицы постепенно пустели, потому что народ уходил ужинать. Ладно, вот этого мне и нужно. Нет смысла дожидаться до десяти, чтобы тогда пролилась невинная кровь. Теперь, когда все были заняты ужином и когда почти стемнело, началось мое время. Мне не хотелось причинять вреда Уэлси, но мне также не хотелось быть повешенным. Я подошел к двери в камеру и схватился за стальные прутья. Как я уже говорил, человек я сильный, однако после первого рывка ничего не случилось.
   Ничего.
   Вообще ничего. Я покрепче ухватился за прутья, напрягся и рванул со всей мочи. Ничего.
   Этот плотник, которого я назвал ленивым, оказался не так уж прост. Ему и не надо было закрплять брусья в полу, они так плотно были расположены в коробке, что для того, чтобы вырвать их с основанием, нужно было сломать толстые, каменные стены.
   Тогда я испугался. Все время я был уверен, что смогу выдернуть дверную раму - и все впустую.
   На лбу появился пот. Веревка, казалось, приближалась с угрожающейся быстротой. Пот покрыл ужке все тело, во рту жутко пересохло. На меня в тот момент можно было поставить погнутый цент и остаться в выигрыше.
   Поэтому я попробовал снова. Иногда можно стать чертовки упрямым - в такие вот времена. Я расствил ноги, уперся ими в каменный пол и рванул так, что вырвал бы дерево вместе с корнем. Ничего.
   Затем взглянул на потолок. Не знаю, почему. Наверное, вымотался от всех этих попыток, поднял руку, чтобы вытереть пот со лба и взглянул наверх - и продолжал смотреть.
   Потолок камеры представлял из себя доски, прибитые к брусьям, он был высокий - подпрыгнув, я не смог достать его кончиками пальцев.
   Прибитые к брусьям... сколькими гвоздями? А что находилось над потолком? Покатая крыша? Человек думает о многом, а я, наверное, передумал обо всем, что касается побега. Неожиданно выглянув в окно, я увидел, что солце село, осталост лишь несколько желтых и красных полос на сером небе.
   Время на исходе.
   Окно... Оно должно быть глубоким, потому что стены толстые.
   Подняв руки, я взялся за решетки и подтянулся. Поставил колено на подоконник, затем ногу и, баоалнсируя, чтобы не упасть обратно в камеру, выпрямился.
   Когда я стоял на полу, подоконние находился чуть ниже уровня глаз, теперь же, стоя на подоконнике, я вынужден был согнуть колени и постоянно уператься спиной в доскт потолка, иначе попростк упал бы в камеру.
   Однако моя спина упиралась в эти доски, а колени бвли согнуты. Все было за то, что тот плотник, который сделал такую крепкую дверь, постарался и здесь, но поживем - увидим. Взявшись руками за верхнюю часть окна, я начал распрямлять ноги.
   Напрягаясь так, что жилы торчали у меня из спинв, как у быка, плача, я расмпрямил колени, чтобы напрячь доски на этом участке. Чтобы держать равновесие я должен был дежаьтся руками за решетки окна, и если бы я остабил хватку, я бы упал на пол камеры на руки.
   Но моя спина уперлась а доски потолка, колени согнуты. Держась руками за решетки окна, я начал разгибать ноги, но не тут-то было. Я не мог нажать достаточно сильно. Повернувшись и присев на каменном подоконнике, держась одной рукой за решетку, другой я начал пробовать силу крепления досок. И на второй раз нашел слабинку. Еще раз повернувшись. держась одной рукой за решетку, я плесом начал пробовать крепость соединения доски. Почти тотчас заскрежетал гвоздь, но не слишком громко. Подождав минуту и прислушиваясь, я попробовал снова, и доска отошла еще немного. На третий раз все гвозди выдернулись. Одной рукой я отодвинул доску в сторону, немного подождал, затем, уцепившись за край соседней доски, сользнул в проем.
   На чердаке было совершенно темно, но я пальцами рук я чувствовал черепицы. Пройдя по всей длине здания, я проверял неплотно прикрепленные, и наконец в конце обнаружил, что искал. Быстро отвернув одну, я взялся за соседнюю, та с оглужительным треском сломалась, и я сел перевести дыхание и переждать. Внизу я услышал шаги, которые подошли к концу здания, на мгновение остановились и направились обратно.
   В любой момент кто-то может решить проверить мою камеру, значит, надо поторапливаться. Протиснувшись сквозь дыру, хотя она была достаточно тесной, я выбрался на крышу, съехал к краю и спрыгнул на землю.Через мгновение я быстро шагал к конбшне Уэбстера.
   Мне предстояло пройти примерно акр свободного пространства и часть улицы. Стараясь идти свободно и непринужденно, чтобы не привлекать внимания, я перешел улицу по диагонали. Позади из дома вышел какой-то мужчина, и я понял, что он смотрит мне вслед, но я просто продолжал идти, однако по спине у меня поползли мурашки, в эту секунду я не дал бы за свою жизнь и ломаного гроша.
   Повернув за угол, я очутился во дворе Уэбстера и направился в сторону конюшни. Уэбстер сочувствовал северянам и был близким другом Торна и Белсера, поэтому, если бы он меня увидел, помощи от него ожидать не приходилось. И вообще ожидать приходилось только неприятностей.
   Самое плохое было в том, что, подчинившись обстоятельствам, я действовал раньше уговоренного времени, и лошадь для меня могли еще не приготовить.
   Я быстро спустился по короткому склону к деревьям и пошел по тропинке, где ожидал найти коня.
   Его там не было.
   Повернувшись, я направился обратно, петляя, всматриваясь в темноту под деревьями. Роща была небольшой, и я должен был его обнаружить.
   А затем я его увидел.
   Он не был привязан, конь шел ко мне с поставленными ушами и волочащимися поводьями. В тот же самый момент я услышал с улицы вопль, крик, громко ругающиеся и спорящие голоса. Они обнаружили мой побег.
   Времени не оставалось. Я направился к коню и тут внезапно зашуршали кусты, запылал факел, за ним другой.
   Первым я увидел Чэнса Торна, он ухмылялся. Вторым был Джоэл Риз, но всего их было человек шесть-восемь и все вооружены.
   Пойман!
   Риз опустил винтовку и размотал с пояса обрывок цепи.
   Еще один взвешивал в руке тяжелый пояс с большой медной пржкой, у остальных были дубинки. Они оставили оружие и двинулись ко мне.
   - У меня есть веревка, - сказал Риз, - и когда мы с тобой покончим, ты будешь рад так быстро расстаться с жизнью. После такого будет приятно повисеть!
   Они окружили меня, думая, что я безоружен, но только это было совсем не так. Я засунул большие пальцы за пояс и глядя на них сказал: - Вы все рассчитали, не так ли? Но первый, кто подойдет ко мне, умрет.
   В мерцающем свете факелов, не ожидая от меня ничего, они не заметили легкого движения, которым я вынул дерринджер в руку.
   Две пули, затем они примутся за меня. Мне нужен был Чэнс Торн и Джоэл Риз.
   - К счастью, мы поймали ту девчонку, которая вела тебе коня, - сказад Риз. - Девушка с конем в таком месте и в такое время вроде бы была как подозрительной. Так оно и оказалось.
   Пляшущее пламя факела танцевало на листьях тополей, и под прикрытием разговора они приближались ко мне. Дерринджер был у меня в ладони, готовый к выстрелу.
   На еоне, стоявшем сразу за кругом мужчин, было приторочено оружие. Там была винтовка, по крайней мере один пистолет, полные седельные сумки и свертки одеял за седлом. Я мог бы попытаться убить пару человеки прорваться к коню. Они оставили винтовки поблизости, однако на троих был оружейный пояс. Это на трое больше, чем я мог рассчитывать.
   - Ладно, - сказал Чэнс, - взяли его!
   Риз овел назад руку с цепью, и они побежали на меня, и я выстрелил. Во второй раз я промахнулся по Ризу, но попал в человека с ремнем с медной пряжкой. Он завизжал, и его крик вкупе с грохотом оружия, остновил их.
   - Берегитесь! - завизжал Риз. - Он вооружен!
   Кто-то схватился за револьвер, и я снова выстрелил и попал ему прямо в живот, и в тот же момент откуда-то позади меня раздался дикий техасский вопль: - Держись! Эй, там, держись!
   За воплем последовал еще один выстрел, который сшиб на землю человека, который свалился на землю, как кукла. Я узнал этот вопль. Он принадлежал Сэму Реймсу.
   Из-за их рядов заговорил еще один голос, спокойный, уверенный голос. Это был Джон Тауэр: - Верно, парни, стойте спокойно и с вами ничего не случится!
   Повернувшись, я подошел к коню, забрался в седло и положил руку на револьвер. - Если вы причинили вред этой девушке, я похороню всех вас в болотах!
   Кто-то сказал: - Она заперта в доме у Риза.
   - Уже нет, - ответил Тауэр.- Я ее выпустил, но если ее еще раз обидят, я кое-что добавлю к угрозам Бейкера.
   Они стояли, не двигаясь. Раздалось два голоса, но людей могло быть больше. Они не были уверены, сколько прячется там, в ночи, только я внезапно понял, что у меня теперь опять есть будущее... если мы сможем отсюда выбраться.
   Я подвел коня к тому месту, где стоял Сет Реймс и увидел его плотный, плечистый силуэт.
   - Стоять смирно! - повторил он, затем развернул коня. На мягкой земле это прозвучало почти беззвучно, и он ехал со мной почти к дороге, где остановился и повернулся: - Нам лучше ехать, Каллен. Джон Тауэр уже уехал.
   Мы поскакали.
   На ходу я проверил винтовку и револьвер, они оказались заряженными. Около Корнерс Сет натянул поводья. - Мне надо успеть добраться до ребят, сказал он, - а ты и сам знаешь путь к болотам.
   Дороги были широкими и пустыми, я знал их хорошо. К счастью, никого не встретил. Однажды я проехал дом, где горел поздний огонек, возле другого залаяла собака, однако я ехал в ночь, и сырой прохладный воздух лбдувал мне лицо, я чувствовал запах болот. После полуночи я пересек границу штата Луизиана, направляясь к одному месту в Джеймс Байу.
   Может они ожидали, что я вообще уберусь из этих мест, но я не собирался покидать их, пока не убежусь, что все мои приятели живы и здоровы. С тем местом, куда я сейчас направлялся, меня вряд ли смогли связять, никто не знал, что я часто туда ездил - даже мои друзья.
   Обогнув дилиженсную станцию Каддо, я проехал мимо соляных копей, и когда небо стало темнеть, оказался у маленькой темной хижины, стоящей на другой стороне болота. Залаяла собака, из дома вышел мужчина и долго глядел в мою сторону.
   - Это Каллен, Майк. У меня неприятности.
   - Заходи.
   Каддо Майк был низким, плотносбитым человеком мощного сложения. В этих местах земля поднималась и было суше, чем в остальных районах. Внезапно я понял, что это был один из странных курганов, построенных здесь задолго до пришествия сюда первых индейцев.
   Майк взял моего коня и неожиданно скрылся из вида. Следуя за ним, я увидел, что он привязывает коня в полуподземной конбшне, скрытой среди деревьев и выкопаной в краю кургана. Стены конюшни были из древнего, потемневшего со временем камня. Там стояли еще четыре лошади. Здсь было прохладно и очень приятно. Каддо Майк брезентовый открыл люк на поверхности склона, и сразу стало светлее.
   - Белые люди искли здесь золото, - лбъяснил Майк, - эьл бало давным-давно, еще во времена моего прадеда. У Дренвних не было золота, здесь лежат только их кости.
   Лицо Каддо Майко было коричневым, изрезанном морщинами. Мне казалось, будто я згал его всю жизнь. В свой первый месяц в Техасе на краю болот мы нашли шатающегося от лихорадки, ничего не соображающегося Каддо Майка. Мы взяли его домой, накормили его хинином, и он выжил, чтобы стать нашим добрым другом.
   Однажды ночью он лежал в постели, а на утро ушел. Однако через несколько дней висящий на крыльце окорок, а на другой день - две великолерные дикие индейки. Именно Майк выучил меня всему, что я знал о болотах, где он прожил всю свою жизнь. Наверное, ему сейчас было лет шестьдесят, но он был очень сильным, мог несколько дней подряд идти пешком или путешествовать на лошади.
   Майк заварил кофе пополам с цикорием, сдобрил его порцией пома, затем принес кукрузный хлеб, черные бобы и оленину.
   В его удаленном уголке у Майка имелось кукурузное поле и приличных размеров огород. Он редко выезжал в города и ни в один два раза подряд. Белых он не уважал, игнорировал их вопросы и не вступал в котнакт, инче как по делоавм соображениеям.
   За едой я рассказал Майку, что произошло, и закончил словами: - Майк, мне надо узнать, что случилось с остальными и передать записку Кейти Торн.
   Когда Майк уехал, я вытянулся на постели вместе с "коьтами" и, полагаясь на собаку, которая разбудила бы меня в случае появления незнакомцев, заснул.
   После полудня я вдруг проснулся, и как всегда просырась, тихо и неподвижно лежал. Не слышалось ни звука, поэтому, спустив ноги на пол, я прошел в окну и долго всматривался в сумеречный мир.
   Выйдя во двор, я выплеснул в корыто ведро воды и с наслажением сполоснулся. Вода была холодной и приятной. Еще четыре ведра, и яснова почувствовал себя человеком.Первым делом я проверил оружие. В седельной кобуре был револьвер, и Майк одолжтл мне свой. Винтовка была моим собственным "спернсером", хотя как ее раздыла Джейн Уотсон - понятия не имею, если только ей не помог Джн Тауэр.
   День стоял тихий и сонечный. По небу плыли несколько разроненных облаков.
   Найдя у Майка корм, я покормил вначале кур, потом лошадей. Где-то в болотах закричала гагара.Вернувшись в хижину, я отрезал ломоть ветчины, пожарил ее с яйцами и приготовил кофе.
   К тому времени, как я закончил ужинать, солце уже село, и я не знал, куда себя девать. Майк вряд ли вернется так рано, поэтому я обыскал хибару, надеясь найти какое-нибудь чтиво. Должен признаться, что не такой уж из меня читатель: разбираю потихоньку по слогам все, что написано, но с трудом.
   У Каддо Майка, которого я и не думал считать читателем, была куча старых журналов и книг, большинство - страшно старые. Я нашел там августовский номер "Атланта Монсли" за 1866 год, и начал читать очерк, который назывался "Один гол в Монтане".
   За чтение этой тстьи я задремал и проснулся испуганным...Ине нельзя было засыпать вообще и надолго в частности, да еще с горящей лампой.Выключив огонь, я постоял в дверях, пока глаза привыкнут к темноте, затем вышлел на улицу. Ко мне подошла собака, я тихо заговорил с ней и почувствовал похлопывание хвоста по лодыжке. После этого спустился с крыльца.