Ламур Луис. Выстрелить первым...

   Когда я стоял на полу, подоконник находился чуть ниже уровня глаз, теперь же, стоя на подоконнике, я вынужден был согнуть колени и постоянно упираться спиной в доски потолка — иначе попросту упал бы.
   Однако моя спина упиралась в эти доски, а колени были согнуты. Я мог побиться об заклад, что тот плотник, который сработал такую крепкую дверь, постарался и здесь, но поживем — увидим. Взявшись руками за верхнюю часть окна, я начал распрямлять ноги.
   Напрягаясь так, что жилы лезли у меня из спины, как у быка, я со слезами на глазах распрямил колени, чтобы проверить доски на этом участке. Держа равновесие, я схватился руками за решетки окна, если бы я ослабил хватку, то упал бы на пол камеры.
   Но моя спина уперлась в доски потолка, колени были согнуты. Держась руками за решетку окна, я начал разгибать ноги, но не тут-то было. Я не смог нажать достаточно сильно. Повернувшись и присев на каменном подоконнике, держась одной рукой за решетку, другой я начал пробовать силу крепления досок. И при второй попытке нашел слабинку. Еще раз повернувшись и держась одной рукой за решетку, я плечом начал пробовать крепость соединения досок. Почти тотчас заскрежетал гвоздь, но не слишком громко. Подождав минуту и прислушиваясь, я попробовал снова — доска отошла еще немного. На третий раз все гвозди выдернулись. Одной рукой я отодвинул доску в сторону, немного подождал, затем, уцепившись за край соседней доски, скользнул в проем.
   На чердаке было совершенно темно, но пальцами рук я чувствовал черепицу. Пройдя по всей длине здания, я искал места неплотного соединения. Наконец обнаружил цель. Быстро отодвинув одну пластинку, я взялся за соседнюю — та с оглушительным треском сломалась. Я сел, чтобы перевести дыхание и переждать. Внизу послышались шаги, они двигались к торцу здания, на мгновение остановились и направились обратно.
   В любой момент охранники могли проверить мою камеру. Протиснувшись в дыру, я выбрался на крышу, съехал к краю и спрыгнул на землю. Через мгновение я уже быстро шагал к конюшне Уэбстера.
   Мне предстояло пройти по открытому пространству. Стараясь идти свободно и непринужденно, чтобы не привлекать внимания, я пересек улицу по диагонали. Из дома позади тюрьмы вышел какой-то мужчина, и я почувствовал, что он смотрит мне вслед, но продолжал шагать, хотя по спине у меня поползли мурашки. Неужто все напрасно?
   Повернув за угол, я очутился во дворе дома Уэбстера и направился в сторону конюшни. Уэбстер поддерживал северян и был близким другом Торна и Белсера.
   Если бы он увидел меня, то ждать можно было только неприятностей.
   Самое плохое, что по воле случая, я оказался на свободе раньше условленного времени — и лошадь для меня могли еще не приготовить.
   Я быстро спустился по короткому склону к деревьям и пошел по тропинке, где ожидал найти коня.
   Его там не было.
   Повернувшись, я направился обратно, петляя, всматриваясь в темноту под деревьями. Роща была небольшая, я должен был его увидеть.
   И тут я его увидел.
   Конь не был привязан, и шел ко мне с настороженными ушами, волоча поводьями. В тот же миг я услышал с улицы вопли и ругань. Мой побег обнаружили.
   Времени не оставалось. Я направился к коню, и тут внезапно что-то зашуршало в кустах, запылал факел, за ним — другой.
   Я увидел Чэнса Торна, он ухмылялся. Затем — Джоэл Риз, всего их было человек шесть-восемь и все вооружены.
   Пойман!
   Риз опустил винтовку и снял с пояса обрывок цепи.
   Еще один бандит взвешивал на руке тяжелый пояс с большой медной пряжкой; у остальных были дубинки. Они двинулись ко мне.
   — У меня есть веревка, — сказал Риз, — и когда мы с тобой покончим, ты будешь рад расстаться с жизнью. После такого так приятно повисеть!
   Они окружили меня, думая, что я безоружен, но они ошибались. Я засунул большие пальцы за пояс и, глядя на них, сказал:
   — Вы все рассчитали, не так ли? Но первый, кто подойдет ко мне — умрет.
   Они не боялись меня в неровном свете факелов, они не заметили легкого движения, которым я вынул «дерринджер».
   Две пули, мне нужно было выпустить две пули — в Чэнса Торна и Джоэла Риза.
   — К счастью, мы поймали ту девчонку, которая вела тебе коня, — сказал Риз. — Девушка с конем в таком месте и в такое время вызывала подозрение.
   Отсветы пламени факелов танцевали на листьях тополей — враги приближались ко мне. «Дерринджер» был готов выстрелить.
   На коне, стоявшем поодаль, было приторочено оружие — винтовка, по крайней мере, один револьвер, полные седельные сумки и свертки одеял за седлом. Я мог бы попытаться, убив пару человек, прорваться к коню. Они оставили винтовки поблизости, однако у каждого из трех по оружейному поясу. Втрое больше, чем мне по силам.
   — Ладно, — сказал Чэнс, — взяли его!
   Риз отвел назад руку с цепью, и когда они бросились на меня, — я выстрелил. Я промахнулся, когда стрелял в Риза, зато попал в человека, угрожавшего мне ремнем с медной пряжкой. Он завизжал, и его крик вкупе с грохотом оружия, остановил их.
   — Берегитесь! — завизжал Риз. — Он вооружен!
   Кто-то схватился за револьвер, и я снова выстрелил и попал ему прямо в живот, и в тот же момент позади меня раздался дикий техасский вопль:
   — Держись! Эй там, держись!
   За воплем последовал выстрел, который сшиб на землю бандита, тот свалился как кукла. Я узнал этот голос. Он принадлежал Сету Реймсу.
   И вдруг зазвучал еще один голос, спокойный и уверенный. Да, это Джон Тауэр.
   — Верно, парни, стойте спокойно, и с вами ничего не случится!
   Повернувшись, я подошел к коню, забрался в седло и положил руку на револьвер.
   — Если вы причинили вред этой девушке, я похороню всех вас в болотах! — бросил я в темноту.
   Кто-то сказал:
   — Она заперта в доме у Риза.
   — Уже нет, — ответила тьма голосом Тауэра. — Я ее выпустил, но, если еще раз ее обидят, я кое-что добавлю к угрозам Бейкера.
   Бандиты стояли, не двигаясь. Звучало два голоса, но людей могло быть больше.
   Сколько их прячется там, в ночи, Бог знает, только я понял вдруг, что у меня снова появилось будущее… если мы сможем отсюда выбраться.
   Я подвел коня к тому месту, где стоял Сет Реймс, и увидел его плотный, квадратный силуэт.
   — Стоять смирно! — повторил он, развернув коня. Он поехал со мной к дороге и сказал: — Поскакали, Каллен. Джон Тауэр уже уехал.
   Мы поскакали.
   На ходу я проверил винтовку и револьвер, они оказались заряженными. Около Корнере Сет натянул поводья.
   — Мне надо успеть добраться до ребят, — сказал он, — а ты и сам знаешь путь к болотам.
   Дорога тут широкая и свободная, я знал ее хорошо. К счастью, никого не встретил. Проехал мимо дома, где горел поздний огонек, возле другого залаяла собака. А я скакал в ночь, и сырой прохладный воздух освежал мое лицо, я чувствовал уже запах болот. После полуночи я пересек границу штата Луизиана, направляясь к одному известному мне месту в Джеймс-Байу.
   Может, они ожидали, что я вообще уберусь восвояси, но я не собирался этого делать, хотел сперва убедиться, что все мои приятели живы и здоровы. А о местечке, куда я сейчас направлялся, никто не знал — даже мои друзья.
   Обогнув станцию дилижансов Кэндо, я проехал мимо соляных копей, и когда небо стало темнеть, оказался у маленькой хижины, стоящей на другой стороне болота. Зала яла собака, из дома вышел мужчина и долго глядел в мою сторону.
   — Это Каллен, Майк. У меня неприятности.
   — Заходи.
   Кэндо Майк — невысокий, плотно сбитый человек всегда казался мне существом, выросшим из этой земли. В тех, более возвышенных местах было гораздо суше, чем в остальных районах. Впрочем, этот курган был насыпан задолго до появления здесь первых индейцев.
   Майк взял моего коня и скрылся из вида. Следуя за ним, я понял, что он привязывает его в конюшне, выкопанной в кургане и скрытой среди деревьев. Стены конюшни были сложены из потемневшего древнего камня. Внутри стояли еще четыре лошади. Майк открыл брезентовый полог, прикрывавший склон, и в конюшне сразу стало светлее.
   — Белые люди искали здесь золото, — объяснил Майкл — это было давным-давно, еще во времена моего прадеда. У древних не было золота, здесь лежат только их кости.
   Мне казалось, будто я знал всю жизнь коричневое, изрезанное морщинами лицо Кэндо Майка.
   В первый месяц пребывания в Техасе, на краю болот, мы нашли шатающегося от лихорадки, ничего не соображающего Кэндо Майка. Взяли его в дом, лечили хинином, он выжил и стал добрым другом семьи.
   Он еще был слаб, лежал в постели, но в одно прекрасное утро ушел. Однако через несколько дней мы нашли на крыльце окорок, затем — двух великолепных диких индеек. Именно Майк выучил меня всему, что я знал о болотах, где он прожил всю свою жизнь. Сейчас ему, наверное, лет шестьдесят, но сила и выносливость его не покинули — он мог несколько дней кряду идти пешком или скакать на лошади.
   Майк заварил кофе пополам с цикорием, сдобрил его порцией рома, затем принес кукурузный хлеб, черные бобы и оленину. Королевский завтрак!
   В дальнем уголке острова у Майка имелось кукурузное поле и приличных размеров огород. Он редко выезжал в город, только по делу, белых не уважал, игнорировал их вопросы и не вступал в контакт.
   За едой я рассказал Майку, что произошло, закончив словами:
   — Майк, мне надо узнать, что случилось с остальными и передать записку Кейти Торн.
   Когда Майк уехал, я растянулся на постели и, доверившись собаке, которая разбудит меня в случае опасности, заснул.
   После полудня я вдруг проснулся и, как обычно, лежал сперва тихо и неподвижно. Нигде ни звука, спустив ноги на пол, я прошел к окну и долго всматривался в призрачный мир болот.
   Выйдя во двор, я плеснул в корыто ведро воды и с наслаждением ополоснулся. Вода была холодной и бодрящей. Еще четыре ведра я вылил прямо на себя, и снова почувствовал себя человеком. Первым делом проверил оружие. В седельной кобуре находился револьвер, и Майк еще одолжил мне свой. Винтовка — мой собственный «спенсер», хотя как ее раздобыла Джейн Уотсон — понятия не имею, если только ей не помог Джон Тауэр.
   День выдался тихий и солнечный. Изредка по небу проплывали одинокие облака.
   Найдя корм для животных, я покормил вначале кур, потом лошадей. Где-то в болотах закричала гагара. Вернувшись в хижину, я отрезал ломоть ветчины, поджарил яичницу и приготовил кофе.
   К тому времени, как я закончил ужинать, солнце уже село, и я не знал, куда себя девать. Майк вряд ли вернется так рано, поэтому я обыскал хибару, надеясь найти какое-нибудь чтиво. Должен признаться, что не такой уж из меня читатель, разбираю потихоньку по слогам все, что написано, но с трудом.
   У Кэндо Майка, которого я и не думал считать грамотеем, оказалась куча журналов и книг, большинство — ужасно старые. Я нашел, например, августовский номер «Атланта Монсли» за 1866 год и стал читать очерк, который назывался «Один год в Монтане».
   За чтением этой статьи я задремал и проснулся в панике. Мне вообще нельзя засыпать надолго, а в частности — с горящей лампой. Погасив огонь, я постоял в дверях, пока глаза привыкнут к темноте, затем вышел во двор. Ко мне подошла собака, я тихо заговорил с ней и почувствовал похлопывание хвоста по лодыжке. После этого спустился с крыльца.
   Стояла мертвая тишина. Я отошел на несколько шагов от хижины и повернулся, чтобы снова взглянуть на нее. Человек может стоять в шестидесяти ярдах от дома и даже не догадываться, что там кто-то затаился.
   В том месте, где жил Кэндо Майк, рукав Серной реки делал петлю, потом в своем течении возвращался к тому же месту, образуя что-то вроде глубокой излучины. Здесь густо росли гиацинты, а вода была мелкой. Дорога шла по обе стороны залива. Нервничая, как щенная сука, я перешел рукав и направился по правой дороге. Не прошел и тридцати футов, как услышал топот — всадники!
   Я остановившись как вкопанный, прислушался. Один голос что-то проворчал, второй приказал ему замолчать. Этот, ворчащий, принадлежал раненому, которого выхаживала Кейти, значит — это шайка Барлоу!
   Напрягая слух, я уловил, как кто-то назвал имя — «Сэм»… Стало быть, это сам Барлоу.
   Они остановились на дороге, перекрывая мне путь к хижине Кэндо Майка. Знали они о Майке и его жилище? Неужто, они поймали его, и теперь ищут меня?
   Нет! Майк умрет, но не скажет ни слова. Тем не менее я осторожно двинулся в сторону противоположного берега. Когда находился в пятнадцати ярдах от внутреннего берега рукава, соображая, как бы незаметно преодолеть это расстояние по глубокой и открытой воде, я услышал — едет еще одна группа всадников.
   Я присел на корточки и стал ждать.
   Кони шли шагом и, судя по скрипу снаряжения, это были солдаты.
   Расстояние по прямой от рукава до рукава едва достигало сотни ярдов, это полмили, если ехать по суше. И меня осенило.
   Крикнул негромко, но достаточно четко, чтобы можно было разобрать каждое слово:
   — Если вы, ребята, ищете Каллена Бейкера, вам лучше сматываться, да поскорее! Он едет сюда прямо по дороге и пылает от гнева! — Я тихо засмеялся.
   — Кто там? — голос явно принадлежал человеку военному, и я надеялся, что со стороны Барлоу его не расслышали. — Выйди и покажись!
   К этому моменту я уже мчался в обратную сторону, с надеждой попасть в конюшню Кэндо Майка как можно быстрее. Если все пройдет так, как я задумал, сам ад разверзнется через пятнадцать минут или около этого.
   Парни Барлоу увидели меня, когда, стоя на бревне, я переправлялся через рукав.
   — Эй ты! Кто там?
   И через секунду бьющая по нервам команда:
   — Огонь!
   В военном отряде было по меньшей мере десять солдат и еще столько же кавалеристов.
   Залп огня вломился в ночную тишину, как падение огромного лесного дерева; затем — несколько секунд затишья. После этого начался быстрый обмен выстрелами, крики и вновь тишина.
   Добравшись к краю рукава, я начал пересекать дорогу и тут услышал топот копыт. Всадник натянул поводья, прислушиваясь к звукам погони. Затем я услышал топот ног. Бежавший упал, с трудом поднялся и снова побежал, тяжело дыша. Всадник пустил вслед коня, затем остановился у обочины дороги.
   — Браво? — судя по дыханию, это был бегущий человек.
   — Да, это я, Сэм. Кто-нибудь еще спасся?
   — Эд… По-моему, это был Эд. Он нырнул в болото.
   — Все остальные погибли?
   — Все, все погибли.
   Я осторожно пробирался вдоль дороги, затем затаился и стал ждать. С Сэмом Барлоу можно было немного потолковать, но стрелять сейчас нельзя — могут услышать военные.
   — Кто-то нас подставил, — сказал Барлоу.
   — Это Торн, он думает, что мы ему больше не нужны.
   — Нет, не Торн, — ответил Барлоу, однако в его голосе не было убежденности.
   — Поехали отсюда, — предложил Браво. — Днем они начнут прочесывать округу, как при ловле опоссумов.
   В хижине следов Майка не было. Взяв кое-что из еды, я выскользнул наружу и спрятался в кустах, неподалеку от потайной конюшни, отсюда я мог наблюдать за хижиной и большинством ведущих к ней троп. Я считал, что перед отъездом, мне необходимо поговорить с Майком, выяснить, что случилось с ребятами. Теперь нельзя возвращаться домой, но почему-то меня это уже не волновало. И Лейси, и Кейти обе были правы, говоря, что здесь у меня шансов нет. На Западе я вполне мог найти свое место, а может быть, даже с помощью Кейти, чем черт не шутит, научиться правильно читать и писать и стать знаменитым писателем.
   С помощью Кейти? Я даже покраснел. Кто я такой? Размечтался, что такая девушка убежит со мной. Но чем больше я о ней думал, тем больше убеждался, что я ей нравлюсь.
   Уехать на Запад означало пройти через земли, по которым я возвращался сюда или обойти их стороной, что, возможно, еще опаснее. Надо спросить Майка. Но прежде всего я должен узнать, кто помог мне, я не могу уйти и бросить без помощи друзей.
   Два всадника вдруг спустились по тропе и остановились неподалеку: их голоса были мне хорошо слышны.
   — К чему тратить время? Что бы ни говорил сержант, они ушли. Все равно это были не ребята Каллена Бейкера, а банда Сэма Барлоу. Думаешь, я не знаю тех парней? Да я сам с ними бегал в лесах.
   Некоторое время слышалось еще неразборчивое бормотание, затем заговорил первый:
   — Шесть человек Барлоу убиты, а девять ранены или пойманы. Хорошая охота.
   — Как ты думаешь, кто нам кричал?
   Первый солдат рассмеялся:
   — А ты как думаешь?
   Перед рассветом я зашел в конюшню, чтобы оседлать коня, но не успел накинуть попону, как услышал лай собак, и по их лаю понял, что это тот, кого они хорошо знают.
   Да, Кэндо Майк. И он был один.

Глава 7

   С винтовкой, лежащей на сгибе руки, я выступил из-за деревьев.
   — Ты видел мисс Кейти?
   — Знаешь Уиллоу-Блафф? К западу от старого парома, в округе Байу? Она ждет тебя там.
   Этот отдаленный уголок Серной реки был безлюден, добраться туда можно было незамеченным. И вообще здесь меня знали гораздо меньше, чем дома.
   — В тех краях она не может путешествовать одна.
   Я и не думал, что она одна.
   — Почему одна? — Кэндо Майк не пояснил свою мысль, а заговорил вроде бы о другом:
   — Все друг друга ищут. Солдаты ищут тебя. Солдаты ищут Сэма Барлоу. Сэм Барлоу ищет тебя.
   — А что с Бобом Ли?
   — Он столкнулся с солдатами. Погиб Джо Тинни. Бак вернулся, чтобы забрать тело брата, и тоже погиб.
   Это было так похоже на Бака — вернуться за телом брата… Все мы кончаем одинаково. Меня не покидало ощущение, что я так и не доеду до Уиллоу-Блафф, так и не увижу больше Кейти. Счастье кончилось.
   Меня сжигало желание отправиться в Джефферсон и убить Чэнса Торна. С глубокой горечью, я сознавал, что в нем все зло. До тех пор, пока он жив, в этом мире мне нет покоя, чем бы я ни занялся и куда бы ни подался. Если бы не его ненависть ко мне, Боб Ли и Биккерстаф могли бы мирно сосуществовать с северянами.
   Впрочем, это не так. Уж такие они есть — мои друзья, будут драться, если потребуется, даже в одиночку, но не предадут свои идеалы, никогда и ни за что не встанут на сторону врага.
   — Езжай, но будь осторожен, мистер, — наставлял Майк. — Очень осторожен. У них здесь кругом свои люди.
   Майк настоял, чтобы я взял его серую в яблоках кобылу, очень хорошую лошадь, лучше той, что нашла мне Джейн Уотсон. Тем не менее я жалел о своем упрямом гнедом муле. Он мог съесть клочок сена, выпить чашку воды и отправиться снова хоть в самую дальнюю дорогу.
   Забравшись в седло, я посмотрел на Майка — так не хотелось с ним расставаться.
   — Прощай Майк, — сказал я, тронув лошадь шагом и ни разу не обернувшись.
   Начиная с этого места, каждый поворот таил в себе опасность, каждая миля — новое препятствие. Возникло предчувствие смерти, незнакомое мне раньше ощущение, от которого я не мог избавиться. Мне не следовало возвращаться сюда после войны, но оставить землю означало перечеркнуть труд, который вложили в нее родители. Ведь отец и сам несколько раз переезжал с места на место, и будь он жив — понял бы меня.
   Кобыла Майка действительно была хороша. Она шла, нетерпеливо прядая ушами, словно зная, что мы едем в новую для нее страну и желала видеть, что же там — за краем этой земли, за ближайшим поворотом. Одним словом, любила путешествовать. Мы ехали на север, прочь от Джефферсона, прочь от озера Кэндо.
   Я находился уже в Луизиане; граница с Арканзасом лежала где-то к северу с Техасом — в нескольких милях к западу. Когда же снова приеду в Техас и окажусь в округе Касс, в моих родных краях, то мне останется только надеяться, что я не встречу никого из знакомых.
   Перейдя вброд Бейкер-Крик, я повернул на запад. Избегая оживленных дорог, я держался старых троп индейцев кэндо и чероки. Перебравшись через реку и подъехав к острову Маш, я удвоил бдительность.
   Заметив на тропе сломанную зеленую ветку, я повел кобылу в эту сторону пока не увидел три камешка. Треугольник, который они образовали, указывал на лес.
   Знакомые знаки, их использовала наша команда, но это могла быть и западня, поэтому я остановил лошадь и закричал совой, через некоторое время повторил крик.
   А через минуту-другую из глубины леса до меня донеслось кваканье лягушки — так подражать квакухе мог только Мэтт Кирби.
   Я сидел на лошади и ждал. Мэтт подошел не один — с ним был незнакомый парень.
   — Все нормально, — сказал Кирби, — это двоюродный брат Бака и Джо. Я его знаю.
   Этот парень, такой же верзила, как Мэтт и как я, был одет в отрепья.
   Майк сказал, что Кейти везет одежду на место нашей встречи в Уиллоу-Блафф, поэтому я мог поделиться кое-чем, покопавшись в своих седельных сумках.
   — Держи-ка рубашку! — Я бросил свою старую клетчатую рубашку и пару джинсов, сшитых одной мормонкой около Ков-Форт. — Вещи не новые, но все же лучше тех, что были на этом парне. — Забирай, я обойдусь.
   — Спасибо, — парень был смущен. — Премного благодарен. У нас в Красных горах совсем нет наличных. За урожай сейчас не получишь и гроша.
   — Зачем ты здесь?
   Он взглянул на меня с искренним удивлением.
   — А как же? Ведь они убили моих родственников. Если кто-то убивает наших, мы мстим — такой закон в Красных горах.
   — Иди домой, — сказал я ему, — возвращайся-ка обратно. Ты здесь не заработаешь ничего, кроме новых проблем.
   — Я должен, — произнес он упрямо. — Так сказал отец, и, по-моему, он прав. Я вырос вместе с Баком и Джо Тинни. Не смирюсь, чтобы их похоронили, позволив жить их убийцам.
   — Возвращайся, парень, домой, — настаивал я.
   Из леса подъехали Боб Ли с Лонгли, увидев меня, заулыбались.
   — Мы уж думали, тебя пустили на корм крокодилам, — пошутил Боб, — или сняли шкуру на барабан.
   — Им придется еще потрудиться для этого, — сказал я.
   — Биккерстаф уехал в округ Джонсон. Так-то…
   Присев на корточки, мы разговаривали, пока Мэтт Кирби и его новый напарник собирали сушняк для костра, разводили огонь и варили кофе. Боб Ли выглядел уставшим, и даже Лонгли, самый молодой из нас, если не считать нового парня, похудел и осунулся.
   Боб Ли обвел всех взглядом.
   — Мне никогда не нравилось это место. Оно меня раздражает.
   — Собираешься в Мексику?
   — Ага. Думаю завести там ранчо. — Боб Ли вытащил из кармана окурок сигары. — У меня друзья в Чихухуа. За женой пошлю позже.
   — А я уезжаю на Запад.
   Мы чувствовали, что грядут перемены. Несколько месяцев спокойно ездили рядом со смертью, но сейчас, когда у нас появился шанс вырваться, мы были более осторожны, чем всегда. Никогда не думал, что быть осторожным — значит быть трусом. Можно даже бояться чего-то, но бороться с тем, что тебя пугает.
   Взяв кружку с кофе, которую предложил мне Мэтт, я отпил глоток.
   — Собираюсь уехать из этих мест, — сказал я и встал.
   Ли и Лонгли тоже встали. Мэтт ворошил веткой угли, а паренек непонимающе пялился то на одного, то на другого: мы-то знали, что больше не увидимся, парни, которые пролили вместе столько пота и крови.
   — Подожди немного, — сказал Ли, — я доеду с тобой до округа Фэннинг. Мне нужно повидать жену.
   — Не вздумай! Напиши ей. Галопом скачи к Мексике и не останавливайся, пока не проедешь Ларедо. Говорю тебе, Боб, нам нельзя появляться в Техасе. Ты хороший парень, Боб, и мне будет жаль, если ты прольешь кровь за дело, которое себя изжило. Поезжай.
   — Никогда не видел, чтобы ты нервничал.
   Повернувшись, я посмотрел на высокого, красивого Билла Лонгли:
   — А ты выкинь свои револьверы, Билл. Из-за них тебя убьют, можешь мне поверить.
   — Человек умирает только раз, — сказал он.
   Протянув Бобу руку, я сказал:
   — Прощай, Боб. Удачи.
   — Прощай, друг, — ответил он на испанском.
   Встал Лонгли. Он выглядел смущенным и неуклюжим.
   — Увидимся на Западе. Ищи меня там.
   — Обязательно.
   Выплеснув кофейную гущу на сухие листья, я взглянул на лагерь, на кострище и прыгнул в седло. Так я сидел, не шевелясь, спиной к друзьям, поскольку все мы понимали, что видимся в последний раз. Потом я уехал.
   — Ему надо бы остаться и поесть, — сказал Лонгли.
   Кирби покосился на него.
   — Ты что, не понимаешь, он чувствует судьбу. Бабка мне один раз говорила, когда человек чувствует судьбу, то есть то, что должен умереть, — он так и ведет себя.
   — Дурацкий разговор. — Боб Ли поставил кружку. — Мне некогда ждать. Я еду в Фэннинг. Ты со мной, Билл?
   Когда они уехали, парень потер глаза и робко взглянул на Кирби.
   — Не хочешь ли поспать? Я прямо умираю.
   Проехав всего несколько ярдов, я вновь остановился не в силах двинуться дальше, но чувствуя, как и Боб Ли, что в этом месте нас ждет беда. Я сидел, прислушиваясь к их глухим голосам, удаляющемуся стуку копыт — это уехали Ли и Лонгли, а затем услышал, как Кирби сказал:
   — Спи, я тебя разбужу, когда почувствую, что сам хочу спать.
   И я поехал дальше, настроившись на долгую дорогу на Запад.
   На рассвете я все еще не слезал с седла, но кобыла шаталась от усталости, нам обоим нужен был отдых. У меня оставалось время, чтобы к сроку добраться до Уиллоу-Блафф, но я знал закон: человек всегда думает, что у него много времени, а на самом деле — почти ничего.
   Проснувшись, я натянул сапоги, проверил оружие и разведал местность. Судя по солнцу, я проспал часа два. В низине рядом с ветвистым деревом, где дым легко рассеивается, я развел маленький костер, сварил кофе и поставил вариться кусок мяса. Дожидаясь, пока оно сварится, я выпил пару глотков кофе, а затем с куском мяса в руке прошелся назад по тропе, которая петляла между деревьями.
   Никаких признаков того, что кто-то идет за мной, я не обнаружил. Зато заметил место, где любопытный олень обнюхивал мои следы. Это была старая тропа индейцев кэндо, она вела по возвышенностям между деревьями, изредка спускаясь к ручьям или рекам. Времена, когда кэндо кочевали, давно ушли в прошлое, поэтому тропой не пользовались. Однажды я уже шел по ней. Тогда мой лагерь был к югу от Серной реки, недалеко от ручья Уайт-Оак.