Но мне идея заняться частным расследованием не казалась такой уж бредовой. Гораздо страшнее было сидеть, затаившись в ожидании очередного «совпадения». Заметив, что я замолчала, Наташка немного расслабилась, и я немедленно высвободилась из ее цепких пальцев, благоразумно отбежав подальше от зеркала.
   Подругу переубедить мне не удалось, хотя о своем желании поставить в известность милицию она вроде бы позабыла. Перед уходом она взяла с меня честное слово, что я не стану вмешиваться в расследование. Естественно, я ей пообещала, не забыв скрестить за спиной пальцы. Наташка, конечно, моя лучшая подруга, но все же не папа с мамой, чтобы запретить мне заниматься тем, что я считаю нужным. Да и папе с мамой, сомневаюсь, чтобы такое удалось. Я уже большая девочка. По крайней мере в смысле возраста.
   Наташка, очевидно, чуяла подвох с моей стороны, потому что сильно сокрушалась над тем, что не может остаться сторожить меня и дальше, – им с Юркой предстояло забрать заказ из салона стройматериалов, сделанный на прошлой неделе. За вожделенными обоями с каким-то новомодным орнаментом Наташка охотилась несколько месяцев, «доставая» менеджеров магазинов полюбившейся картинкой из французского каталога. Теперь, когда уникальные обои дожидались ее на складе, а Юрка – в заранее условленном месте, Наталья не смогла устоять перед соблазном и не помчаться за вожделенной деталью украшения интерьера. А потому была вынуждена поверить моему честному слову.
   Стыдно признать, но обещание свое я нарушила сразу же, как только за Наташкой захлопнулась дверь моего подъезда. Ну какая может быть для меня опасность, если я всего лишь поговорю с теми, кто знал убитую девочку из театра? Вдруг я обнаружу что-то, о чем еще не знает милиция? Вдруг мне повезет больше, и я смогу вычислить опасного маньяка? Точно помню: в одном из любимых мной детективов говорилось, что свидетели охотнее делятся своей информацией со случайными людьми, а вовсе не с представителями закона.
   Как жаль, что тогда я еще не понимала: детектив и реальная жизнь – это две большие разницы.

Глава 7

   Главный вход оказался заперт, и мне пришлось обойти здание театра кругом, чтобы обнаружить неприметную дверь служебного входа.
   По моим представлениям, в утренние часы в театре должно было быть тихо и малолюдно, но оказалось, что за кулисами идет весьма активная жизнь, понятная только посвященным. Поднимаясь по лестнице черного хода, я услышала льющуюся откуда-то из глубины здания музыку. Это был «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» – одно из немногих классических произведений, которое я узнала бы в любой ситуации, хотя сейчас вальс звучал несколько необычно, отдельные фрагменты повторялись снова и снова. Очевидно, шла репетиция оркестра. На знакомую мелодию накладывались и другие – отчетливо слышалось пиликанье скрипки, которое временами заглушала бравурная музыка какого-то марша.
   Направляясь сюда, я рассчитывала наткнуться на какую-нибудь словоохотливую старушку из обслуживающего персонала, глазастую и наблюдательную, из тех, что всегда все знают даже раньше, чем что-то происходит в действительности. Сплетни – лучший источник информации. Так подсказывал мне мой опыт сыщика, почерпнутый, правда, из детективных фильмов и книжек. Но, как нарочно, никаких старушек мне на пути не попадалось. Лестница была пуста, и я поднималась по ней все выше в полном одиночестве.
   Глаза не сразу привыкли к полумраку просторного вестибюля второго этажа, и вначале я услышала голоса. Две молоденькие девушки негромко переговаривались возле широкого оконного проема, свет из которого делал их похожими на две нарисованные черной тушью фигурки, не позволяя различить черты лица и цвет одежды. Одна из девушек ловко взобралась на широкий подоконник, вторая продолжала о чем-то говорить вполголоса, но очень горячо и эмоционально. Я с удовольствием бы послушала, о чем они говорят, но расстояние между нами было слишком велико, и я не смогла разобрать ни слова.
   Из-за одинаковых причесок – аккуратных тугих пучков высоко на затылке – девушки казались похожими друг на друга, как сестры-близнецы. Обе они обладали особой грацией, свойственной только профессиональным танцовщицам, но были все же слишком юными, чтобы я могла с уверенностью причислить их к взрослой балетной труппе. Скорее всего, передо мной были всего лишь ученицы. Это можно было считать удачей, ведь Наташка сказала, что убитая девочка занималась в хореографическом классе при театре.
   – Ты, что ли, новенькая? – окликнул меня сзади капризный тонкий голосок. Засмотревшись на двух юных балерин, я не услышала, как ко мне подошла еще одна девушка. Она выглядела еще более хрупкой, чем те две, у окна, и была похожа на голодающего кузнечика. Стянутые на затылке блестящие волосы плотно прилегали к голове, кожа на заостренном большеглазом личике показалась мне чересчур бледной. Весь вид девчушки почему-то вызвал у меня чувство жалости.
   – Ты ко мне обращаешься? – спросила я слегка растерянно.
   Девочка усмехнулась слегка презрительно и повторила намеренно громко:
   – Тебя прислали вместо Мейзель?
   – А кто такая Мейзель?
   Вопрос уронил мой рейтинг в глазах юной балерины еще на несколько пунктов.
   – Ах да, – проговорила она с легкой досадой, – откуда тебе знать о Лие. – Она смерила меня скептическим взглядом с ног до головы и протянула: – И где тебя только откопали?
   – В каком смысле?
   – Ты что, совсем тупая? Из какого ты училища, спрашиваю? – резко сказала девочка.
   Ее тон задел меня за живое. Я заметила, что девушки возле окна замолчали и теперь с интересом следили за нашим разговором.
   – Похоже, у тебя проблемы с весом, – тем временем продолжала девица.
   Отступив на шаг в сторону, она склонила набок голову и прищурила один глаз. Не успела я опомниться, как она подскочила ко мне и принялась ловко расстегивать пуговицы на моем пальто. Я оцепенела. Быстро справившись с застежкой, эта ненормальная распахнула полы пальто, придерживая его двумя пальчиками. Странно, но от ее взгляда я почувствовала себя голой в мужской бане, хотя, естественно, была полностью одета.
   – Так и есть, – констатировала девица насмешливо, – с такой задницей ты не сможешь танцевать как минимум неделю. Элла Фердинандовна посадит тебя на шпинат и минералку.
   Шпинат и минералка меня доконали. Я разозлилась.
   – А ну брысь! – рявкнула я, выдергивая свое пальто у нее из рук. – Кто тебе сказал, что меня интересует ваша Элла Фердинандовна? И вообще, кто дал тебе право так разговаривать со старшими? С этой минуты – только на «вы» и на полтона ниже. Ясно?!
   – Ой! – От неожиданности девочка даже присела. – Так вы не из наших?
   – Не из ваших.
   – Простите, я не знала, – пискнула она и, неожиданно резко развернувшись, бросилась прочь, высоко вскидывая худенькие оленьи ножки.
   Наблюдая за ее поспешным бегством, я уже жалела, что не сдержалась. Кто же мог подумать, что балерины такие впечатлительные? Я обернулась к окну в полной уверенности, что и две другие наяды поспешили скрыться, но они по-прежнему были там.
   Когда я подошла ближе, сидевшая на подоконнике легко и бесшумно спрыгнула на пол, машинально отряхнув подол коротенькой клетчатой юбки. Вблизи девочки оказались совсем разными. Одна – та, что в юбке, – была настоящей красавицей и прекрасно знала об этом. Красота ее была очень эффектной, если кому-то нравится такой тип красоты – вкрадчивой и немного кошачьей. Подружка на ее фоне явно проигрывала. Нет, она тоже была хорошенькой. Единственное, что ее портило, – прыщи на лбу и подбородке. Кроме того, девушка легко и густо краснела, когда смущалась, покрываясь неровными болезненными пятнами.
   – Здравствуйте, – улыбнулась я.
   Мне ответили вежливо, но сдержанно. Я сразу расстроилась, уже не ожидая теплого приема, но тут вторая девочка, одетая в обтягивающий вязаный свитерок, усмехнулась:
   – Здорово вы Алиску отделали.
   – Да я в общем-то не нарочно, – смутилась я, – нехорошо получилось.
   – Глупости! Она сама нарывалась. Вечно бросается на людей как оглашенная, – хмыкнула девочка.
   – Я лично сразу поняла, что вы не из балетных, – поддержала ее подружка.
   – Потому что у меня толстая попа? – с понимающим видом спросила я.
   Девочки захихикали.
   – Да не в этом дело. Даже не знаю, как объяснить. Вы другая. Не из наших. Это видно.
   Я понимала, что она имела в виду. Походка, движения, прическа и по-особому выпрямленная спина – все это мелочи, которые сразу же схватывает наметанный глаз. Любая профессия накладывает на человека свой отпечаток. Врач, продавщица, учитель – все они имеют свои особые черточки, свойственные людям только их профессии. Что уж говорить о балете с его особым, камерным миром.
   – Мне кажется, вы из милиции, – заявила вдруг одна из девочек, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
   – С чего ты взяла?
   – А со вчерашнего дня у нас тут все посторонние – из милиции. Ходят, спрашивают. Вы тоже вопросы задавать будете?
   – А что, нельзя?
   – Да что уж там, спрашивайте. Только надоело, – пожала она плечами.
   – Вообще-то я не из милиции. Хотя меня интересует именно вчерашнее убийство, – призналась я. – Хотелось бы разобраться.
   – Все ясно. Ментам не доверяете, – понимающе хмыкнула девочка. – Вы Лие кто? Родственница?
   – Нет. Скорее друг семьи, – соврала я и почувствовала, что краснею. Но девочки не обратили на мое смущение никакого внимания.
   – Меня Юля зовут, – представилась девочка в клетчатой юбке.
   – А меня – Сима, – назвалась ее подружка.
   – Очень приятно. Я – Агния.
   Девочки переглянулись.
   – Что, взаправду – Агния? – спросила Юля с интересом. Сима ткнула ее в бок локтем.
   – Взаправду. Могу паспорт показать, – улыбнулась я, давно привыкнув к тому, что люди не сразу воспринимают мое редкое имя.
   – О чем вы хотели спросить, Агния? – Сима из вежливости не хотела продолжать дискусию о моем имени.
   А я вдруг поняла, что совершенно не готова к тому, чтобы задавать вопросы. Я так рассчитывала на болтливую старушку, что не наметила для себя даже приблизительного плана разговора на интересующую меня тему. О чем я должна спросить этих подростков, чтобы докопаться до истины? Девчонки всем своим видом выражали готовность говорить правду, только правду, и одну только правду, но какое-то неуловимое выражение их чересчур честных глаз заставляло меня сомневаться в том, что так оно и будет на самом деле. Слишком уж старались они выглядеть паиньками. И слегка переигрывали.
   – Первым делом хотелось бы взглянуть на место, где все произошло, – начала я. – Это возможно?
   – Нет. Душевую заперли, и туда никак не попасть, – ответила Юля. Она обернулась и махнула рукой в сторону обшарпанной двери в самом конце коридора. – Вон она, видите? Возле малого репетиционного зала.
   – А что говорят те, кто видел вчера все своими глазами?
   – Мы и сами видели, – пожала плечиками Сима. – У нас занятия во вторую смену.
   – Кровищи было – ужас! – шепотом сообщила Юля, глядя на меня округлившимися от возбуждения глазами. – Целое озеро!
   – Ты и тело видела? – ужаснулась я.
   – Ага. И Сима тоже.
   – Мы первыми из танцкласса выскочили, когда тетя Глаша завопила.
   – Да уж, вопила она, как пожарная сирена, – подтвердила Юля, – даже стены дрожали.
   «Эх, мне бы эту тетю Глашу!» – с сожалением подумала я, чувствуя, что она-то и есть тот самый источник информации, который мне необходим.
   – А где она? – спросила я с надеждой.
   – Тетя Глаша? В больнице. У нее от увиденного с сердцем плохо стало. Ее на «Скорой» увезли, – охотно объяснила Юля.
   Очевидно, шок от пережитого уже успел смениться для них на не слишком стыдливое возбуждение, которое обычно следует за трагедией, если эта трагедия произошла с кем-то другим.
   – У технички – инсульт, – авторитетно добавила Сима.
   – Неудивительно. Я так вообще чуть в обморок не хлопнулась, когда Лийку с выпущенными кишками на полу увидела.
   – А мне она показалась какой-то невзаправдашной. Как будто это и не Лия вовсе, а вроде как кукла. Нельзя же живого человека вот так взять и изуродовать.
   Тихие слова Симы заставили меня содрогнуться.
   – Лия лежала ногами под лавкой, – точно загипнотизированная страшными воспоминаниями, продолжала говорить девочка, – в луже крови. И на стенах тоже была кровь, как будто она хваталась за нее руками. А на зеркале – такая широкая длинная полоса. Рядом валялись ее вещи – пальто, шапочка. Блузка разодрана в клочья, а на животе эта страшная рана…
   Я увидела, как глаза Симы наполнились слезами. Девочка сильно побледнела. Юля нервно облизнула пересохшие губы, пряча за ресницами испуганный взгляд. Сейчас из-за бледности прыщи на ее лбу и вокруг рта выделялись особенно ярко.
   – У нее еще груди не было, – еле слышно произнесла она.
   Сима кивнула.
   – Юлька имеет в виду, что на месте груди у Лии была дырка. Аккуратная такая, круглая.
   Я и сама была не рада, что затеяла этот разговор. К горлу подкатил комок. Чтобы не упасть, пришлось уцепиться рукой за подоконник. Услышав о вспоротом животе, я больше не сомневалась – здесь орудовал тот же, кто прикончил Инессу. Господи, куда же я ввязалась?
   – Вам плохо?
   Встревоженный Юлин голос долетел до меня откуда-то издалека, словно через плотный слой ваты.
   – Нет-нет, все в порядке, – поспешила я успокоить перепуганных девчонок. – Просто я не думала, что все на самом деле так ужасно.
   – Ужасно. Лийке же всего тринадцать исполнилось. Она считалась очень талан…
   Договорить Юля не успела. Скрипнула дверь, и по коридору разнесся такой же скрипуче-визгливый женский голос:
   – Мамонтова, Денисова! Вам что, приглашение особое требуется? Марш в раздевалку, бездельницы!
   Сухопарая дама, похожая на злую щуку, даже не удосужилась проследить, будет ли выполнен ее приказ. Очевидно, ослушаться ее решались тут немногие. Круто повернувшись к нам спиной, она, чеканя шаг, удалилась в противоположном направлении. Даже спина ее, плотно обтянутая черным шелком старомодного платья, выглядела угрожающе.
   – Вот мымра… – пробормотала Сима. – Пошли быстрей, а то будет разоряться до самого вечера, – окликнула она свою подружку.
   Юля лишь дернула плечом в ответ.
   – Ты иди. Я сейчас.
   – Ты чего? Нарвешься.
   – Да пошла она! – с неожиданной злостью огрызнулась девочка. И, недобро усмехнувшись, добавила: – Не бойся, ничего она мне не сделает.
   Многозначительный взгляд, предназначенный подруге, который я успела перехватить, остался для меня загадкой. Юля определенно на что-то намекала и, если интуиция меня не обманывала, намекала на какую-то тайную связь между ней и преподавательницей. Мне очень захотелось понять, какого рода эта связь и не имеет ли она отношения к убийству, но спросить напрямую я не решилась.
   Сима, неловко со мной попрощавшись, убежала в танцкласс. Юля, как мне показалось, вздохнула с облегчением. Некоторое время она молчала, постукивая носком туфельки по полу и прислонившись спиной к подоконнику. Утопленное в толстой стене окно хотя и было большим, но пропускало внутрь слишком мало света, чтобы я могла как следует сейчас рассмотреть выражение лица девушки. Ее молчание меня беспокоило, и я попыталась возобновить разговор, спросив:
   – Ты была подругой Лии Мейзель?
   Юля взглянула на меня так, словно уже успела забыть о моем присутствии, и покачала головой:
   – Да нет. Можно сказать, что я ее едва знала. Просто занимались в одном классе – и все.
   – Значит, предположить, кто мог желать ее смерти, ты не можешь?
   – В том-то и дело, что никто. Не могу сказать, что она была всеобщей любимицей, но врагов у нее не было. По крайней мере, среди наших.
   Я отметила про себя эту оговорку – Юля как будто допускала, что враги у Лии все же были, но не из числа учениц, – и попыталась зайти с другой стороны, произнеся задумчиво:
   – Странно, что Лия оказалась именно в душевой, да еще в верхней одежде, в то время как занятия в классе уже шли полным ходом.
   – Мне кажется, она не собиралась на занятия.
   – Но ведь она пришла? Зачем? И откуда ты знаешь, что она в класс не собиралась?
   – Я ее видела, – просто ответила Юля.
   Я нутром почувствовала, что сейчас наконец услышу что-то важное. И не ошиблась. Юля вдруг быстро, на одном дыхании выпалила:
   – Я его видела.
   – Кого?
   – Убийцу. Я опоздала. Очень торопилась, поднимаясь по черной лестнице, и столкнулась с ним практически нос к носу.
   Потрясенная, я попыталась скрыть удивление и сказала как можно спокойнее:
   – Почему ты решила, что встреченный тобой человек – убийца?
   – Знаю – и все. Он попался мне навстречу возле вертушки. Я с ним поздоровалась, но не потому, что знала, кто он такой, а просто у нас так принято. В этой части театра чужих бывает мало. В основном – рабочие сцены, декораторы, гастролеры. Всех в лицо не упомнишь, вот мы и здороваемся со всеми подряд, чтобы никого не обидеть. Традиция. Мужик этот мне ответил и стал спускаться вниз. Но что-то мне в нем не понравилось. Вместо того чтобы идти в класс, я поднялась выше по лестнице и стала наблюдать за ним сверху. Так вот, он сначала продолжал спускаться, а потом вдруг развернулся и снова пошел наверх. Я перепугалась, думала, что он меня заметил, но он зашел на второй этаж, то есть – сюда.
   – Ты запомнила, как он выглядел? Описать можешь? – взволнованно спросила я.
   – Да нет, пожалуй. В нем не было ничего особенного. Одет, правда, хорошо, солидно. Но здесь многие так одеваются. Рост тоже определить не могу, мы же с ним на лестнице встретились – он спускался, я поднималась, – а разглядывать его было неудобно.
   – А лицо? Лицо ты запомнила?
   – Я его вообще не разглядела, – виновато покачала головой Юля. – Сейчас мне кажется, что он специально отвернулся в сторону, когда проходил мимо. А на лестнице, ко всему прочему, темно было. Лампочка перегорела, так что свет падал только из открытых дверей вестибюля. Ногу, конечно, не свернешь, но и только.
   Я с трудом скрыла разочарование. Надо же, живой свидетель и какая-то паршивая перегоревшая лампочка. Но у меня еще оставались вопросы.
   – Мне все-таки непонятно, почему ты так уверенно говоришь, что этот человек – убийца? – проговорила я с сомнением, рассчитывая получить от Юли объяснение. И я его получила.
   – От него воняло, – брезгливо поморщившись, ответила она. – Понимаете: цивильный костюм, все такое и… этот запах.
   – Что за запах?
   – Мерзкий такой, тошнотворный. Вроде как от гнилых овощей. Или от плесени. Отвратительный запах. Меня чуть не стошнило, – попыталась объяснить девочка, не переставая морщить нос.
   Я тоже поморщилась и почесала затылок, не представляя, каким образом этот странный факт может мне пригодиться в дальнейшем. Запах – все-таки не улика. И потом, я же не собака-ищейка, чтобы в дальнейшем обнюхивать всех подозреваемых.
   – Ну хорошо, – вздохнула я, – с этим все ясно, но ты так и не объяснила мне, почему тебе показалось, что Лия пришла в театр вовсе не для того, чтобы отправиться на занятия. Она что, часто так поступала?
   – Еще чего! Мейзель была старательная. Просто, пока я отсиживалась на верхней площадке, я кое-что услышала. Лия, голос которой я узнала, поздоровалась с кем-то, и я сразу поняла, что с тем самым типом – он как раз вошел на второй этаж. Я начала спускаться и слышала, как он расспрашивал ее о чем-то. Кажется, спросил, что она делает в коридоре. Она ответила, что ждет одного человека. А он заявил, что должен ей сообщить нечто важное. Поскольку я уже была внизу, то не удержалась и посмотрела на них сквозь щелку в двери. Он стоял ко мне спиной, а вот у Лийки лицо было… какое-то странное…
   Она замолчала, припоминая.
   – Почему странное? – поторопила ее я.
   Юля наморщила лоб, пытаясь подобрать правильные слова для того, чтобы передать свое впечатление.
   – Сразу и не объяснишь. Вроде бы немного испуганное, но и сердитое в то же время. Как будто она собралась нахамить этому человеку.
   – Так испуганная она была или сердитая? Все-таки это разные вещи.
   – Сердитая, наверное.
   – А дальше что произошло?
   – Не знаю. Он вдруг неожиданно обернулся. Я испугалась, что он заметит, как я подглядываю, и мухой взлетела на этаж выше, там и просидела какое-то время. А когда спустилась, их уже не было. Вниз ни один из них не спускался, это я точно знаю. Наверное, они уже были в душевой. Хотя понятия не имею, как Лия согласилась туда пойти? Тогда думать мне было некогда, я жутко опаздывала, а через некоторое время все началось. В смысле, вопли тети Глаши и все такое.
   Я взглянула на часы – без четверти одиннадцать. Мы проговорили почти полчаса. Щука в черном платье так и не появилась, но могла возникнуть в коридоре в любую минуту, разговор нужно было сворачивать, чтобы не подставлять девочку. И все же я медлила.
   – Тебя не удивило, что вы, находясь на том же этаже, где произошло преступление, не слышали криков Лии? Она ведь наверняка звала на помощь!
   – Ничего странного, – пожала плечами Юля. – В классе вовсю гремит рояль, да и стены толстые. Вот вы сейчас слышите, как играет Инга Павловна?
   Я добросовестно прислушалась, но ничего не услышала, как ни старалась. Пришлось признаться в этом Юле.
   – Вот видите! – улыбнулась девочка. – А она лупит по клавишам будь здоров, оглохнуть можно.
   – А другие? Вон здесь сколько кабинетов.
   – В этот час на этаже, кроме нас, никого. Все свои на спектакле, а арендаторов из училища после пяти разгоняют.
   Получалось, что преступник весьма удачно выбрал место и время. Случайное совпадение или он знал наверняка? Сейчас у меня не было времени, чтобы обдумать эту интересную мысль как следует, я заметила, что Юля начала нервничать, то и дело поглядывая в дальний конец коридора.
   – Извини, я тебя задерживаю.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента