Страница:
Ассимиляция - это во многом плата за успех. Причина проста: в большей степени, чем иные этнические группы, американские корейцы ориентируют своих детей на получение высшего образования и профессиональную карьеру. Поэтому молодые корейцы изо всех стремятся овладеть не только специальными знаниями, без которых в университет не поступить, но и английским языком и американской культурой, ведь без свободного владения английским и понимания американского общества добиться серьезного успеха очень трудно. Разумеется, не может быть и речи о чисто корейской школе, ведь корейцы, получившие даже самое лучшее образование на языке их родителей, все равно бы испытывали огромные трудности и на университетских вступительных экзаменах, и в самих вузах. В лучшем случае родители отправляют детей на воскресные курсы корейского языка, которые существуют во многих церковных приходах. Понятно, что в результате у молодежи не остается ни времени, ни сил на изучение корейского языка, на чтение корейских книг. Вдобавок, многие из них не видят и особой необходимости в том, чтобы учить язык, на котором говорят их - в кавычках - "предки", ведь это отнимает немало времени, но не дает никаких житейских преимуществ (скорее наоборот). В результате уже второе поколение корейцев в США не очень хорошо говорит по-корейски, да и по отношению к жизни мало чем отличается от своих американских сверстников...
5.7 КОРЕЙСКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ: ЯПОНИЯ
Характернейшие черты корейской диаспоры в Японии - это, во -первых, ее давний и глубокий политический раскол, а, во-вторых, достаточно приниженное положение, в котором находятся корейцы в этой стране. Корейцы СНГ и Китая, которые до конца восьмидесятых жили в коммунистических государствах и в своем большинстве являлись выходцами из провинций Севера (точнее, потомками таких выходцев), до недавнего времени придерживались просеверокорейской ориентации, хотя сейчас ситуация и изменилась самым радикальным образом. В общем-то, до 1990 г. у них не было и особого выбора... Корейцы США, в подавляющем большинстве - недавние переселенцы из Южной Кореи, также не колебались в своих политических симпатиях - они были бесповоротно отданы Югу. Впрочем, в своем подавляющем большинстве корейцы этих стран политикой родины своих предков особо не интересовались, а спокойно вживались в новое окружение, и делали это достаточно успешно. Свидетельством этого успеха является уровень доходов и образования, который и у американских, и у российских корейцев заметно выше среднеамериканского и среднероссийского.
Япония же - другое дело. История корейской общины в Японии заполнена отчаянной борьбой между пропхеньянскими и просеульскими группировками. Остаться в стороне от этой борьбы там трудно и сейчас, раньше же это было практически невозможно.
К концу войны в стране Восходящего солнца находилось более 2 миллионов корейцев. Некоторые из них были вывезены туда насильно, в порядке мобилизации для работы на военных объектах, но большинство (примерно 85%) эмигрировало вполне добровольно. Это было понятно: уровень жизни в Японии был заметно выше, чем в Корее, хотя относились японцы к "лицам корейской национальности" с немалым подозрением и враждебностью, так что дело не раз доходило и до погромов.
В 1945-1949 гг. большинство находившихся в Японии корейцев вернулось домой. Однако и тех, кто по разным причинам решил остаться в Японии, набралось немало - около 600 тысяч. Именно они и составили основу нынешней корейской общины. Пополнялась новыми иммигрантами община лишь в очень небольших количествах, после 1945 г. корейцы в Японию почти не переселялись (главным образом потому, что сами японцы такой эмиграции решительно противились). В настоящее время в Японии живет около 690 тысяч корейцев. 690 тысяч - это примерно 0,6% всего населения Японии. Цифра сама по себе не очень велика, но Япония - страна однонациональная, так что сравнительно немногочисленные корейцы все равно являются крупнейшим нацменьшинством Японии.
После окончания войны официальный Токио не пошел на то, чтобы дать оставшимся в стране корейцам японское гражданство. Наоборот, переход в японское гражданство для корейцев был обставлен немалыми препонами. Вдобавок, и формальное принятие японского гражданства обычно не спасало от дискриминации. С японским паспортом или без него, но для всех окружающих они все равно оставались корейцами, то есть людьми второго сорта. Корейская же община также не принимала в свою среду тех, кто согласился перейти в японское подданство, считала их "перебежчиками", "предателями". В результате на смену гражданства решались немногие.
И в настоящее время корейцы, у многих из которых в Японии жили уже прадеды, и которые часто даже не владеют корейским языком, все равно официально считаются "иностранцами". Подобной ситуации нет ни в одной другой стране с корейской общиной, везде корейцы в своем подавляющем большинстве являются гражданами той страны, в которой они живут. Уникальное положение корейцев в Японии создает, конечно, множество юридических проблем. Особенно суровы были правила поначалу. Например, по закону 1947 г. любого корейца, при котором при полицейской проверке не оказалось удостоверения личности, можно было посадить в тюрьму на срок до одного года. Этот закон был смягчен в 1961 г., однако обязательная регулярная перерегистрация корейцев осуществляется и поныне. То, что корейцы официально считаются иностранцами, делает недоступными для них многие области деятельности. В частности, они не могут служить в полиции, армии, занимать посты в большинстве правительственных организаций. К этой формальной дискриминации добавляется и неформальная. До недавнего времени (сейчас ситуация несколько улучшилась) корейцам было практически невозможно поступить на работу в крупную компанию и уж тем более сделать там сколь либо удачную карьеру. И сейчас большинство японских семей решительно против того, чтобы их дочери выходили замуж за корейцев, а сыновья - женились на кореянках.
Изначально подавляющее большинство корейцев составляли неквалифицированные рабочие, а в наши дни многие из них заняты в мелком и мельчайшем бизнесе. Они работают разносчиками, уличными торговцами, докерами, сапожниками и ремонтниками. Их доходы, как правило, невелики, и Япония - одно из немногих государств, в которых уровень жизни корейцев заметно ниже среднего по стране. Относится это и к уровню образования.
Поскольку корейцы не могли (или не хотели) принимать японское гражданство, и поскольку японское общество решительно отторгало их, перед ними неизбежно встал вопрос о том, гражданами какого из двух соперничающих корейских государств становиться. Примерно 98% всех корейцев Японии составляли выходцы из провинций Южной Кореи, и, казалось бы, следовало ожидать, что большинство сделает выбор в пользу Сеула. Однако этого не произошло. Корейская община оказалась расколотой, и на первых порах, в пятидесятые годы, подавляющее большинство японских корейцев предпочло ориентироваться на Пхеньян. Когда в мае 1955 года группа пропхеньянских деятелей создала Всеобщую Ассоциацию корейцев Японии (известна под сокращенными названиями Чхонрен или Чэчхонрен), в нее вступило примерно 75% японских корейцев. Формально этот шаг означал автоматическое принятие северокорейского гражданства. Объяснялось такой успех Пхеньяна тем, что большинство корейцев - дискриминируемых, малооплачиваемых, гонимых естественным образом симпатизировало левым силам (Компартия пользовалась среди них особым влиянием еще с тридцатых годов), а также и тем, что Северной Корее в начале пятидесятых удалось наладить очень успешную пропаганду среди японских корейцев.
Следствием северокорейских симпатий стала трагические события т.н. "репатриации" - выезд примерно 110 тысяч японских корейцев на "историческую родину" в КНДР. Произошло это в шестидесятые годы. Большинство "возвращенцев", оказавшись в стране Ким Ир Сена, быстро пожалели о своем опрометчивом решении, но пути назад уже не было: обратно из КНДР не выпускали никого и ни под каким предлогом. Даже японским женам, уехавшим в КНДР со своими корейским мужьями, не позволялось ездить домой для встречи с родственниками. Впервые небольшой группе этих женщин разрешили побывать на родине совсем недавно, да и то после тяжелых переговоров на правительственном уровне. Оставшиеся в Японии родственники излишне доверчивых репатриантов вскоре стали получать от уехавших письма, в которых те вежливо просили оказать небольшую материальную помощь. Со временем стало известно, что от щедрости оставшихся в Японии родных во многом зависит положение уехавших. На полученные из Японии иены они могли покупать дефицитные товары в северокорейских валютных магазинах (где цены в несколько раз превосходили мировые), а в некоторых случаях передача крупной суммы в пользу государства означала, что "патриоту" можно получить пхеньянскую прописку или квартиру в хорошем районе столицы. Большая часть денег, конечно, оседала в северокорейской казне, и со временем переводы из Японии стали одним из самых важных источников валютных доходов Пхеньяна.
По мере того, как японские корейцы узнавали все больше о Пхеньяне, просеверокорейские симпатии стали естественно угасать. Около 1970 г. количество южнокорейских граждан в японской общине превысило количество подданных страны чучхе. Однако процесс переориентации шел на удивление медленно. И поныне в Японии активно действует Чхонрен - Ассоциация северокорейских граждан в Японии. Ему, в частности, принадлежат школы, где детей обучают на корейском языке по специальным программам, разработанным совместно с северокорейскими специалистами (учебники этих школ и поныне заполнены славословиями в честь Ким Ир Сена и Ким Чжон Ира). Есть в Японии даже корейский университет, также контролируемый Севером. Впрочем, японские власти официально не признают его диплом, так что возможности трудоустройства у его выпускников не очень велики: в японское учреждение на работу их с этим дипломом все равно не возьмут. Противостоит пхеньянской пропаганде другая ассоциация - Миндан, которая объединяет тех корейцев, что выбрали южнокорейское гражданство. Соперничество этих двух ассоциаций, за каждой из которых, понятное дело, стоят не только правительства и организации, но и "органы" враждующих корейских государств, тянется уже больше четырех десятилетий. Порою борьба носит весьма жесткий и даже кровавый характер, и на японской земле временами разворачиваются сюжеты, вполне достойные пера Юлиана Семенова.
Пожалуй, ни в какой другой стране этнические корейцы не подвергаются столь серьезной и последовательной дискриминации как в Японии. Однако ни это обстоятельство, ни наличие исключительно развитой системы образования на корейском языке не смогло остановить ассимиляцию, которая с особой силой идет после 1980 г. Связано это с рядом причин. Во-первых, дискриминация корейцев, некогда значительная, с течением времени ослабевает. Сейчас у молодого корейца уже есть реальные шансы преуспеть в японском обществе (хотя, конечно, таких шансов у него по-прежнему меньше, чем у его японского сверстника). Однако в Японии, как и в Южной Корее, успех неотделим от образования. Чтобы стать кем-то, надо пройти тяжелый экзаменационный марафон, и излишне говорить, что делать это приходиться на японском языке. Именно владение этим языком и, шире, всей японской культурой и становится ключом к успеху. Корейский же язык и корейская традиция превращаются скорее в груз, в препятствие, ведь никаких прямых выгод владение корейским не дает, а на изучение его надо тратить немало времени и сил. Наконец, сказывается и то обстоятельство, что нынешняя корейская молодежь - это внуки и даже правнуки переселенцев, так что у них Корея (в которой многие не бывали вообще или, в лучшем случае, бывали как туристы) все реже и реже вызывает какие-то особые эмоции. Даже с корейским паспортом в кармане, они все больше осознают себя японцами...
5.8 РУССКИЕ В ДОВОЕННОМ СЕУЛЕ
Русские в Сеуле... Вот уже около 120 лет живут в корейской столице наши соотечественники. На протяжении большей части этого времени "наших в городе" было немного, несколько десятков или, самое большее, несколько сотен человек. Пожалуй, никогда за всю свою историю русская колония в Сеуле не была так многочисленна и так заметна, как сейчас (видите, даже газету издаем!)
История русского присутствия в Сеуле началась в 1880-х годах, когда в корейской столице появилась первая российская миссия. 1890-1910 гг. были временем расцвета русской колонии. Россия пользовалась тогда огромным политическим влиянием в Корее, ее дипломаты играли немалую роль в дворцовых интригах, российские советники обучали части корейской армии, да и российское культурное влияние было в Сеуле весьма ощутимым. Это было очень интересное время, но о нем я расскажу в другой раз. Сегодня же речь пойдет о куда менее известном периоде 1910-1945 гг., то есть о русской общине в колониальной Корее.
В 1910 г. Корея потеряла независимость и стала японской колонией. Установление колониального режима не означало для немногочисленных сеульских россиян ничего хорошего. Японцы воспринимали русских как своих недавних противников, так что отношение властей к русским сеульцам было не слишком доброжелательным (хотя, в целом, и довольно корректным - времена были еще вполне джентльменские, кровожадный XX век толком не начался). Большинство тех русских бизнесменов, которые вели с Кореей дела до 1910 г., после установления колониального режима предпочли покинуть Корею, где у предпринимателей-неяпонцев больше не оставалось никаких серьезных перспектив. Поэтому в 1910-1917 гг. русская община в Сеуле была очень невелика. Состояла она в основном из консульских чиновников, православных миссионеров, да десятка-другого предпринимателей.
Октябрьская революция многое изменила в положении сеульских русских. Многие знают о русской белой эмиграции в Маньчжурии, в Харбине. Меньше известно о том, что и в Сеуле в первые послереволюционные годы также оказалось немало россиян. Японские колониальные власти в целом относились к их присутствию терпимо, ведь "белые русские", во-первых, воспринимались как полезные потенциальные союзники в борьбе с Красной Москвой, а, во-вторых, просто вызывали человеческое сочувствие. В течение нескольких недель после занятия Владивостока Красной Армией в Вонсан, наиболее близкий к Владивостоку корейский порт, прибыло 15 тысяч русских беженцев. Примерно половина из них тут же отправилась дальше, в Китай (главным образом, в Шанхай и Харбин), но около семи тысяч остались в Корее на несколько месяцев или лет. Японские и корейские благотворительные организации собрали пожертвования, которых хватило на то, чтобы как-то прокормить беженцев, и помочь им с билетами. К середине двадцатых годов русское население Кореи сократилось, но все равно составляло две-три тысячи человек. В большинстве своем корейские русские бедствовали, многим приходилось заниматься контрабандой, мелкой торговлей, работать прислугой, а в тогдашнем квартале красных фонарей Нандаймон появились и российские красотки.
Однако постепенно дела как-то устраивались, и большинство эмигрантов покинуло Корею. Однако уехали не все, и в Сеуле образовалась новая русская община, которая в конце двадцатых годов насчитывала около 100-200 человек. Наиболее заметную роль в "русском Сеуле" в те времена играли молодой Сергей Чиркин и его жена Наташа, дочь ташкентского генерал-губернатора. Сам Чиркин, дипломат-арабист, в свое время недолго служил в российском консульстве в Сеуле. После революции молодая пара бежала в Индию, где с помощью британских друзей они нашли временное убежище. Оттуда они отправляли телеграммы своим многочисленным знакомым буквально во все концы света. Просили об одном - о работе, и работа в конце концов нашлась: знакомый по Сеулу немецкий коммерсант вызвал Сергея в Корею и помог ему устроиться на хорошую должность в банк. Наташа продала свои драгоценности, на вырученные деньги съездила в Харбин, и научилась там парикмахерскому делу. Дочь генерал-губернатора оказалась неплохой парикмахершей, и вскоре салон госпожи Чиркиной стал одним из самых модных в Сеуле. Сергей впоследствии стал преподавать иностранные языки в Сеульском Императорском Университете, который был основан японцами и для японцев (корейцев туда принимали только в исключительных случаях). Заметную роль играли в русской общине и священники - архимандрит Феодосий (умер в 1932 году) и отец Сергей, также последний царский консул Максимиллиан Хеффтлер.
Некоторые из русских оказались неплохими коммерсантами. В середине двадцатых появилась в Сеуле и русская кондитерская, открытая семьей Сызранских, и конфетный магазин "Флора", который принадлежал Гончаровым. Делали там и мороженое, а также лучшее в городе крем-брюлле. Немало было в тогдашнем Сеуле и русских портных. Наконец, весь Сеул (тогда - сравнительно небольшой город, всего лишь 400 тысяч жителей) знал Ивана Тихонова, которому принадлежала небольшая мастерская по производству косметики. Он обычно сам и продавал свою продукцию. Высокий, с белой бородой, Тихонов бродил по улицам Сеула, распевая рекламные песенки на странной и приводившей слушателей в восторг смеси русского, корейского и английского языков.
В начале двадцатых годов изредка появлялись в Сеуле и русские артистические труппы. Известно, например, что именно заезжие русские балерины впервые познакомили корейцев с европейскими традициями хореографии. С большим успехом прошли тогда и выступления фольклорной танцевальной группы российских казаков, которые лихо отплясывали гопак и трепак. Упоминания об этих экзотических, по корейским меркам, танцорах часто можно встретить в мемуарах корейцев старшего поколения. Впечатление они произвели немалое, и помнят их здесь до сих пор.
В феврале 1925 г. Япония установила дипломатические отношения с Советским Союзом, и в Сеул прибыл первый "красный консул" Борис Шарманов. Вслед за ним стали появляться и "красные русские" - сотрудники консульских учреждений и, временами, внешнеторговых организаций. Их было очень мало: по состоянию на 1945 г. в Сеуле находилось только 36 советских граждан. Однако вплоть до 1945 г. "гражданская война" среди сеульских русских не прекращалась ни на один день. Немногочисленная "белая" и совсем крохотная "красная" общины друг с другом принципиально не общались. Ситуацию усугубило то обстоятельство, что в 1925 г. здание бывшего русского консульства было передано СССР, а соседствующая с ним православная миссия оставалась главным центром "белых русских". Таким образом, "враждебные штабы" оказались в самом непосредственном соседстве. На практике взрослые обитатели консульства и миссии обычно демонстративно игнорировали друг друга, а вот "красные" и "белые" дети часто и жестоко дрались между собой.
Существовал в тридцатые годы в Корее и небольшой русский курорт Новина. Располагался он на северо-восточном побережье страны, у порта Чхонджин, что ныне находится в Северной Корее. Санаторий принадлежал семье Янковских, основатель которой - Михаил - поселился на Дальнем Востоке еще в семидесятых годах прошлого века. Польский шляхтич Михаил Янковский был сослан в Сибирь, остался там на всю жизнь и со временем стал знаменитым охотником и биологом. Янковский открыл несколько новых видов растений и животных, разгромил не одну разбойничью банду, и стал самым удачливым тигроловом Дальнего Востока. Когда в 1912 г. Янковский -старший умер, его дети унаследовали его обширное дальневосточное имение, но вскоре началась Гражданская война, и в октябре 1922 г. его сын Георгий вывез в Корею все свое имущество (сделать это было довольно просто, так как у Янковских был даже свой пароход), свою большую семью (трое сыновей, две дочери), и многих своих работников. Семейство Янковских обосновалось на северо-восточном побережье полуострова, вблизи порта Чхонджин. Тогда это были дикие места, обильные зверем и рыбой, так что поначалу Янковские продолжали заниматься охотничьим промыслом (не столько охотились сами, сколько организовывали, обучали и снабжали местных охотников). Виктория, одна из дочерей Янковского, тоже в молодости была профессиональным охотником, что не мешало ей писать неплохие стихи.
В 1926 г. Янковские основали под Чхонджином курорт (как бы мы сейчас сказали, "дом отдыха"), который они назвали Новина. На протяжении почти двух десятилетий Новина, и открывшийся по соседству второй курорт Янковских Лукоморье были главным местом отдыха для состоятельных "белых русских" из Кореи, Харбина, Пекина и Шанхая. Изредка появлялись там и другие "корейские иностранцы", но в целом курорт был российским и по составу отдыхающих, и по языку, и по укладу жизни.
Война на Тихом Океане 1937-1945 гг. не очень повлияла на жизнь не только "белой", но и "красной" русской колонии. Даже после того, как 8 августа 1945 г. Советский Союз официально объявил войну Японии, сотрудники консульства не были арестованы. Японские власти ограничились тем, что запретили им покидать территорию консульства. Эти ограничения действовали лишь неделю, так как 15 августа война в Корее завершилась. Вот тогда и начались настоящие перемены...
Советские войска вступили в Маньчжурию и Северную Корею. Курорт Новина был закрыт, но многочисленные дети, внуки и невестки Сергея Янковского на некоторое время остались там, работая в качестве переводчиков в частях Советской Армии. Впоследствии Валерий и Юрий оказались в сталинских лагерях, остальным же удалось бежать на Юг. Арсений предложил свои незаурядные знания России и Дальнего Востока американской разведке и впоследствии сделал там заметную карьеру. Непатриотично? Может быть, но сам Арсений, как и многие его современники (и враги, и единомышленники), наверняка руководствовался другой логикой - логикой глобальной гражданской войны и считал, что в рядах "защитников демократии" борется против ненавистных "красных", которые для него были врагом No.1. Со временем большая часть семьи Янковских оказалась в США.
После 1945 г. русские семьи одна за другой стали покидать неспокойный, бурлящий Сеул. В Корее постепенно разгоралась гражданская война, в горах постреливали партизаны, а впереди все явственнее ощущались еще более серьезные потрясения. Да и с обывательской точки зрения жить в городе становилось все сложнее: цены росли, привычные связи разрушались, новые власти относились к русским с подозрением. Почти все "белые русские" покинули Сеул к 1950 г., а немногие оставшиеся выехали уже во время Корейской войны и сразу после нее. В большинстве своем бывшие русские сеульцы со временем оказались в США и Австралии, хотя бывали и исключения например, Виктория Янковская довольно долго жила в Чили. "Красные" уехали еще раньше, и не по своей воле: в 1946 г. американцы закрыли советское консульство, и выдворили его персонал, обвинив его (между нами говоря, совершенно справедливо) в поддержке нелегальной левой оппозиции.
После Корейской войны русская община в Сеуле практически прекратила свое существование, из "довоенных русских" остались в городе считанные единицы. Православная церковь и корейская православная община перешла под покровительство единоверцев-греков (что ее, по сути, и спасло от полной гибели), советских дипломатических представительств в Корее не было, так что в Сеуле осталось только несколько русских семей. Обладателей советского паспорта в Южную Корею пускали только в исключительных случаях, и не надолго. Временами, правда, судьба заносила сюда какого-нибудь русского эмигранта, порою - человека весьма интересного и с экзотической биографией, однако этих людей были мало, и в Сеуле они обычно надолго не задерживались. Только в конце восьмидесятых годов ситуация стала опять меняться, и в Сеуле опять появилась русская община. Однако это уже - совсем другая история...
5.9 АМЕРИКАНСКИЕ ВОЙСКА В КОРЕЕ
Вот уже полвека как на территории Южной Кореи находятся американские войска. Американское военное присутствие весьма ощутимо, оно вызывает немало вопросов у наших читателей, и поэтому мы сегодня хотим остановиться на этом вопросе поподробнее.
Пришли сюда американцы в сентябре 1945 г., после того, как Вторая мировая война уже кончилась. В самих боевых действиях американцы не участвовали, все сражения короткой корейской кампании, которая длилась чуть больше недели, провели русские войска. Однако, в соответствии с достигнутой еще до вступления СССР в войну с Японией договоренностью, американцы высадились на юге страны, чтобы принять здесь капитуляцию японских частей. Задумывалось все это как временная мера, но давно известно, что не бывает ничего долговечнее временных решений...
В 1945-1948 ее. и советская, и американская администрация сделали все, чтобы в "их" половине Кореи к власти пришел их человек. На Севере таковым стал бывший партизанский командир, капитан Советской Армии Ким Ир Сен, а на Юге - проведший почти три десятилетия в США профессор Ли Сын Ман. Противостояние Севера и Юга закончилось тем, чем только и могло закончиться - гражданской войной. В июне 1950 г. вторгшиеся на Юг северокорейские войска разгромили армию сеульского правительства и за два месяца заняли почти весь Корейский полуостров. Ли Сын Ман и его министры бежали в Пусан. К августу 1950 г. американские части и остатки южнокорейской армии из последних сил удерживали крохотный плацдарм вокруг этого города - меньше 5% всей территории Кореи.
5.7 КОРЕЙСКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ: ЯПОНИЯ
Характернейшие черты корейской диаспоры в Японии - это, во -первых, ее давний и глубокий политический раскол, а, во-вторых, достаточно приниженное положение, в котором находятся корейцы в этой стране. Корейцы СНГ и Китая, которые до конца восьмидесятых жили в коммунистических государствах и в своем большинстве являлись выходцами из провинций Севера (точнее, потомками таких выходцев), до недавнего времени придерживались просеверокорейской ориентации, хотя сейчас ситуация и изменилась самым радикальным образом. В общем-то, до 1990 г. у них не было и особого выбора... Корейцы США, в подавляющем большинстве - недавние переселенцы из Южной Кореи, также не колебались в своих политических симпатиях - они были бесповоротно отданы Югу. Впрочем, в своем подавляющем большинстве корейцы этих стран политикой родины своих предков особо не интересовались, а спокойно вживались в новое окружение, и делали это достаточно успешно. Свидетельством этого успеха является уровень доходов и образования, который и у американских, и у российских корейцев заметно выше среднеамериканского и среднероссийского.
Япония же - другое дело. История корейской общины в Японии заполнена отчаянной борьбой между пропхеньянскими и просеульскими группировками. Остаться в стороне от этой борьбы там трудно и сейчас, раньше же это было практически невозможно.
К концу войны в стране Восходящего солнца находилось более 2 миллионов корейцев. Некоторые из них были вывезены туда насильно, в порядке мобилизации для работы на военных объектах, но большинство (примерно 85%) эмигрировало вполне добровольно. Это было понятно: уровень жизни в Японии был заметно выше, чем в Корее, хотя относились японцы к "лицам корейской национальности" с немалым подозрением и враждебностью, так что дело не раз доходило и до погромов.
В 1945-1949 гг. большинство находившихся в Японии корейцев вернулось домой. Однако и тех, кто по разным причинам решил остаться в Японии, набралось немало - около 600 тысяч. Именно они и составили основу нынешней корейской общины. Пополнялась новыми иммигрантами община лишь в очень небольших количествах, после 1945 г. корейцы в Японию почти не переселялись (главным образом потому, что сами японцы такой эмиграции решительно противились). В настоящее время в Японии живет около 690 тысяч корейцев. 690 тысяч - это примерно 0,6% всего населения Японии. Цифра сама по себе не очень велика, но Япония - страна однонациональная, так что сравнительно немногочисленные корейцы все равно являются крупнейшим нацменьшинством Японии.
После окончания войны официальный Токио не пошел на то, чтобы дать оставшимся в стране корейцам японское гражданство. Наоборот, переход в японское гражданство для корейцев был обставлен немалыми препонами. Вдобавок, и формальное принятие японского гражданства обычно не спасало от дискриминации. С японским паспортом или без него, но для всех окружающих они все равно оставались корейцами, то есть людьми второго сорта. Корейская же община также не принимала в свою среду тех, кто согласился перейти в японское подданство, считала их "перебежчиками", "предателями". В результате на смену гражданства решались немногие.
И в настоящее время корейцы, у многих из которых в Японии жили уже прадеды, и которые часто даже не владеют корейским языком, все равно официально считаются "иностранцами". Подобной ситуации нет ни в одной другой стране с корейской общиной, везде корейцы в своем подавляющем большинстве являются гражданами той страны, в которой они живут. Уникальное положение корейцев в Японии создает, конечно, множество юридических проблем. Особенно суровы были правила поначалу. Например, по закону 1947 г. любого корейца, при котором при полицейской проверке не оказалось удостоверения личности, можно было посадить в тюрьму на срок до одного года. Этот закон был смягчен в 1961 г., однако обязательная регулярная перерегистрация корейцев осуществляется и поныне. То, что корейцы официально считаются иностранцами, делает недоступными для них многие области деятельности. В частности, они не могут служить в полиции, армии, занимать посты в большинстве правительственных организаций. К этой формальной дискриминации добавляется и неформальная. До недавнего времени (сейчас ситуация несколько улучшилась) корейцам было практически невозможно поступить на работу в крупную компанию и уж тем более сделать там сколь либо удачную карьеру. И сейчас большинство японских семей решительно против того, чтобы их дочери выходили замуж за корейцев, а сыновья - женились на кореянках.
Изначально подавляющее большинство корейцев составляли неквалифицированные рабочие, а в наши дни многие из них заняты в мелком и мельчайшем бизнесе. Они работают разносчиками, уличными торговцами, докерами, сапожниками и ремонтниками. Их доходы, как правило, невелики, и Япония - одно из немногих государств, в которых уровень жизни корейцев заметно ниже среднего по стране. Относится это и к уровню образования.
Поскольку корейцы не могли (или не хотели) принимать японское гражданство, и поскольку японское общество решительно отторгало их, перед ними неизбежно встал вопрос о том, гражданами какого из двух соперничающих корейских государств становиться. Примерно 98% всех корейцев Японии составляли выходцы из провинций Южной Кореи, и, казалось бы, следовало ожидать, что большинство сделает выбор в пользу Сеула. Однако этого не произошло. Корейская община оказалась расколотой, и на первых порах, в пятидесятые годы, подавляющее большинство японских корейцев предпочло ориентироваться на Пхеньян. Когда в мае 1955 года группа пропхеньянских деятелей создала Всеобщую Ассоциацию корейцев Японии (известна под сокращенными названиями Чхонрен или Чэчхонрен), в нее вступило примерно 75% японских корейцев. Формально этот шаг означал автоматическое принятие северокорейского гражданства. Объяснялось такой успех Пхеньяна тем, что большинство корейцев - дискриминируемых, малооплачиваемых, гонимых естественным образом симпатизировало левым силам (Компартия пользовалась среди них особым влиянием еще с тридцатых годов), а также и тем, что Северной Корее в начале пятидесятых удалось наладить очень успешную пропаганду среди японских корейцев.
Следствием северокорейских симпатий стала трагические события т.н. "репатриации" - выезд примерно 110 тысяч японских корейцев на "историческую родину" в КНДР. Произошло это в шестидесятые годы. Большинство "возвращенцев", оказавшись в стране Ким Ир Сена, быстро пожалели о своем опрометчивом решении, но пути назад уже не было: обратно из КНДР не выпускали никого и ни под каким предлогом. Даже японским женам, уехавшим в КНДР со своими корейским мужьями, не позволялось ездить домой для встречи с родственниками. Впервые небольшой группе этих женщин разрешили побывать на родине совсем недавно, да и то после тяжелых переговоров на правительственном уровне. Оставшиеся в Японии родственники излишне доверчивых репатриантов вскоре стали получать от уехавших письма, в которых те вежливо просили оказать небольшую материальную помощь. Со временем стало известно, что от щедрости оставшихся в Японии родных во многом зависит положение уехавших. На полученные из Японии иены они могли покупать дефицитные товары в северокорейских валютных магазинах (где цены в несколько раз превосходили мировые), а в некоторых случаях передача крупной суммы в пользу государства означала, что "патриоту" можно получить пхеньянскую прописку или квартиру в хорошем районе столицы. Большая часть денег, конечно, оседала в северокорейской казне, и со временем переводы из Японии стали одним из самых важных источников валютных доходов Пхеньяна.
По мере того, как японские корейцы узнавали все больше о Пхеньяне, просеверокорейские симпатии стали естественно угасать. Около 1970 г. количество южнокорейских граждан в японской общине превысило количество подданных страны чучхе. Однако процесс переориентации шел на удивление медленно. И поныне в Японии активно действует Чхонрен - Ассоциация северокорейских граждан в Японии. Ему, в частности, принадлежат школы, где детей обучают на корейском языке по специальным программам, разработанным совместно с северокорейскими специалистами (учебники этих школ и поныне заполнены славословиями в честь Ким Ир Сена и Ким Чжон Ира). Есть в Японии даже корейский университет, также контролируемый Севером. Впрочем, японские власти официально не признают его диплом, так что возможности трудоустройства у его выпускников не очень велики: в японское учреждение на работу их с этим дипломом все равно не возьмут. Противостоит пхеньянской пропаганде другая ассоциация - Миндан, которая объединяет тех корейцев, что выбрали южнокорейское гражданство. Соперничество этих двух ассоциаций, за каждой из которых, понятное дело, стоят не только правительства и организации, но и "органы" враждующих корейских государств, тянется уже больше четырех десятилетий. Порою борьба носит весьма жесткий и даже кровавый характер, и на японской земле временами разворачиваются сюжеты, вполне достойные пера Юлиана Семенова.
Пожалуй, ни в какой другой стране этнические корейцы не подвергаются столь серьезной и последовательной дискриминации как в Японии. Однако ни это обстоятельство, ни наличие исключительно развитой системы образования на корейском языке не смогло остановить ассимиляцию, которая с особой силой идет после 1980 г. Связано это с рядом причин. Во-первых, дискриминация корейцев, некогда значительная, с течением времени ослабевает. Сейчас у молодого корейца уже есть реальные шансы преуспеть в японском обществе (хотя, конечно, таких шансов у него по-прежнему меньше, чем у его японского сверстника). Однако в Японии, как и в Южной Корее, успех неотделим от образования. Чтобы стать кем-то, надо пройти тяжелый экзаменационный марафон, и излишне говорить, что делать это приходиться на японском языке. Именно владение этим языком и, шире, всей японской культурой и становится ключом к успеху. Корейский же язык и корейская традиция превращаются скорее в груз, в препятствие, ведь никаких прямых выгод владение корейским не дает, а на изучение его надо тратить немало времени и сил. Наконец, сказывается и то обстоятельство, что нынешняя корейская молодежь - это внуки и даже правнуки переселенцев, так что у них Корея (в которой многие не бывали вообще или, в лучшем случае, бывали как туристы) все реже и реже вызывает какие-то особые эмоции. Даже с корейским паспортом в кармане, они все больше осознают себя японцами...
5.8 РУССКИЕ В ДОВОЕННОМ СЕУЛЕ
Русские в Сеуле... Вот уже около 120 лет живут в корейской столице наши соотечественники. На протяжении большей части этого времени "наших в городе" было немного, несколько десятков или, самое большее, несколько сотен человек. Пожалуй, никогда за всю свою историю русская колония в Сеуле не была так многочисленна и так заметна, как сейчас (видите, даже газету издаем!)
История русского присутствия в Сеуле началась в 1880-х годах, когда в корейской столице появилась первая российская миссия. 1890-1910 гг. были временем расцвета русской колонии. Россия пользовалась тогда огромным политическим влиянием в Корее, ее дипломаты играли немалую роль в дворцовых интригах, российские советники обучали части корейской армии, да и российское культурное влияние было в Сеуле весьма ощутимым. Это было очень интересное время, но о нем я расскажу в другой раз. Сегодня же речь пойдет о куда менее известном периоде 1910-1945 гг., то есть о русской общине в колониальной Корее.
В 1910 г. Корея потеряла независимость и стала японской колонией. Установление колониального режима не означало для немногочисленных сеульских россиян ничего хорошего. Японцы воспринимали русских как своих недавних противников, так что отношение властей к русским сеульцам было не слишком доброжелательным (хотя, в целом, и довольно корректным - времена были еще вполне джентльменские, кровожадный XX век толком не начался). Большинство тех русских бизнесменов, которые вели с Кореей дела до 1910 г., после установления колониального режима предпочли покинуть Корею, где у предпринимателей-неяпонцев больше не оставалось никаких серьезных перспектив. Поэтому в 1910-1917 гг. русская община в Сеуле была очень невелика. Состояла она в основном из консульских чиновников, православных миссионеров, да десятка-другого предпринимателей.
Октябрьская революция многое изменила в положении сеульских русских. Многие знают о русской белой эмиграции в Маньчжурии, в Харбине. Меньше известно о том, что и в Сеуле в первые послереволюционные годы также оказалось немало россиян. Японские колониальные власти в целом относились к их присутствию терпимо, ведь "белые русские", во-первых, воспринимались как полезные потенциальные союзники в борьбе с Красной Москвой, а, во-вторых, просто вызывали человеческое сочувствие. В течение нескольких недель после занятия Владивостока Красной Армией в Вонсан, наиболее близкий к Владивостоку корейский порт, прибыло 15 тысяч русских беженцев. Примерно половина из них тут же отправилась дальше, в Китай (главным образом, в Шанхай и Харбин), но около семи тысяч остались в Корее на несколько месяцев или лет. Японские и корейские благотворительные организации собрали пожертвования, которых хватило на то, чтобы как-то прокормить беженцев, и помочь им с билетами. К середине двадцатых годов русское население Кореи сократилось, но все равно составляло две-три тысячи человек. В большинстве своем корейские русские бедствовали, многим приходилось заниматься контрабандой, мелкой торговлей, работать прислугой, а в тогдашнем квартале красных фонарей Нандаймон появились и российские красотки.
Однако постепенно дела как-то устраивались, и большинство эмигрантов покинуло Корею. Однако уехали не все, и в Сеуле образовалась новая русская община, которая в конце двадцатых годов насчитывала около 100-200 человек. Наиболее заметную роль в "русском Сеуле" в те времена играли молодой Сергей Чиркин и его жена Наташа, дочь ташкентского генерал-губернатора. Сам Чиркин, дипломат-арабист, в свое время недолго служил в российском консульстве в Сеуле. После революции молодая пара бежала в Индию, где с помощью британских друзей они нашли временное убежище. Оттуда они отправляли телеграммы своим многочисленным знакомым буквально во все концы света. Просили об одном - о работе, и работа в конце концов нашлась: знакомый по Сеулу немецкий коммерсант вызвал Сергея в Корею и помог ему устроиться на хорошую должность в банк. Наташа продала свои драгоценности, на вырученные деньги съездила в Харбин, и научилась там парикмахерскому делу. Дочь генерал-губернатора оказалась неплохой парикмахершей, и вскоре салон госпожи Чиркиной стал одним из самых модных в Сеуле. Сергей впоследствии стал преподавать иностранные языки в Сеульском Императорском Университете, который был основан японцами и для японцев (корейцев туда принимали только в исключительных случаях). Заметную роль играли в русской общине и священники - архимандрит Феодосий (умер в 1932 году) и отец Сергей, также последний царский консул Максимиллиан Хеффтлер.
Некоторые из русских оказались неплохими коммерсантами. В середине двадцатых появилась в Сеуле и русская кондитерская, открытая семьей Сызранских, и конфетный магазин "Флора", который принадлежал Гончаровым. Делали там и мороженое, а также лучшее в городе крем-брюлле. Немало было в тогдашнем Сеуле и русских портных. Наконец, весь Сеул (тогда - сравнительно небольшой город, всего лишь 400 тысяч жителей) знал Ивана Тихонова, которому принадлежала небольшая мастерская по производству косметики. Он обычно сам и продавал свою продукцию. Высокий, с белой бородой, Тихонов бродил по улицам Сеула, распевая рекламные песенки на странной и приводившей слушателей в восторг смеси русского, корейского и английского языков.
В начале двадцатых годов изредка появлялись в Сеуле и русские артистические труппы. Известно, например, что именно заезжие русские балерины впервые познакомили корейцев с европейскими традициями хореографии. С большим успехом прошли тогда и выступления фольклорной танцевальной группы российских казаков, которые лихо отплясывали гопак и трепак. Упоминания об этих экзотических, по корейским меркам, танцорах часто можно встретить в мемуарах корейцев старшего поколения. Впечатление они произвели немалое, и помнят их здесь до сих пор.
В феврале 1925 г. Япония установила дипломатические отношения с Советским Союзом, и в Сеул прибыл первый "красный консул" Борис Шарманов. Вслед за ним стали появляться и "красные русские" - сотрудники консульских учреждений и, временами, внешнеторговых организаций. Их было очень мало: по состоянию на 1945 г. в Сеуле находилось только 36 советских граждан. Однако вплоть до 1945 г. "гражданская война" среди сеульских русских не прекращалась ни на один день. Немногочисленная "белая" и совсем крохотная "красная" общины друг с другом принципиально не общались. Ситуацию усугубило то обстоятельство, что в 1925 г. здание бывшего русского консульства было передано СССР, а соседствующая с ним православная миссия оставалась главным центром "белых русских". Таким образом, "враждебные штабы" оказались в самом непосредственном соседстве. На практике взрослые обитатели консульства и миссии обычно демонстративно игнорировали друг друга, а вот "красные" и "белые" дети часто и жестоко дрались между собой.
Существовал в тридцатые годы в Корее и небольшой русский курорт Новина. Располагался он на северо-восточном побережье страны, у порта Чхонджин, что ныне находится в Северной Корее. Санаторий принадлежал семье Янковских, основатель которой - Михаил - поселился на Дальнем Востоке еще в семидесятых годах прошлого века. Польский шляхтич Михаил Янковский был сослан в Сибирь, остался там на всю жизнь и со временем стал знаменитым охотником и биологом. Янковский открыл несколько новых видов растений и животных, разгромил не одну разбойничью банду, и стал самым удачливым тигроловом Дальнего Востока. Когда в 1912 г. Янковский -старший умер, его дети унаследовали его обширное дальневосточное имение, но вскоре началась Гражданская война, и в октябре 1922 г. его сын Георгий вывез в Корею все свое имущество (сделать это было довольно просто, так как у Янковских был даже свой пароход), свою большую семью (трое сыновей, две дочери), и многих своих работников. Семейство Янковских обосновалось на северо-восточном побережье полуострова, вблизи порта Чхонджин. Тогда это были дикие места, обильные зверем и рыбой, так что поначалу Янковские продолжали заниматься охотничьим промыслом (не столько охотились сами, сколько организовывали, обучали и снабжали местных охотников). Виктория, одна из дочерей Янковского, тоже в молодости была профессиональным охотником, что не мешало ей писать неплохие стихи.
В 1926 г. Янковские основали под Чхонджином курорт (как бы мы сейчас сказали, "дом отдыха"), который они назвали Новина. На протяжении почти двух десятилетий Новина, и открывшийся по соседству второй курорт Янковских Лукоморье были главным местом отдыха для состоятельных "белых русских" из Кореи, Харбина, Пекина и Шанхая. Изредка появлялись там и другие "корейские иностранцы", но в целом курорт был российским и по составу отдыхающих, и по языку, и по укладу жизни.
Война на Тихом Океане 1937-1945 гг. не очень повлияла на жизнь не только "белой", но и "красной" русской колонии. Даже после того, как 8 августа 1945 г. Советский Союз официально объявил войну Японии, сотрудники консульства не были арестованы. Японские власти ограничились тем, что запретили им покидать территорию консульства. Эти ограничения действовали лишь неделю, так как 15 августа война в Корее завершилась. Вот тогда и начались настоящие перемены...
Советские войска вступили в Маньчжурию и Северную Корею. Курорт Новина был закрыт, но многочисленные дети, внуки и невестки Сергея Янковского на некоторое время остались там, работая в качестве переводчиков в частях Советской Армии. Впоследствии Валерий и Юрий оказались в сталинских лагерях, остальным же удалось бежать на Юг. Арсений предложил свои незаурядные знания России и Дальнего Востока американской разведке и впоследствии сделал там заметную карьеру. Непатриотично? Может быть, но сам Арсений, как и многие его современники (и враги, и единомышленники), наверняка руководствовался другой логикой - логикой глобальной гражданской войны и считал, что в рядах "защитников демократии" борется против ненавистных "красных", которые для него были врагом No.1. Со временем большая часть семьи Янковских оказалась в США.
После 1945 г. русские семьи одна за другой стали покидать неспокойный, бурлящий Сеул. В Корее постепенно разгоралась гражданская война, в горах постреливали партизаны, а впереди все явственнее ощущались еще более серьезные потрясения. Да и с обывательской точки зрения жить в городе становилось все сложнее: цены росли, привычные связи разрушались, новые власти относились к русским с подозрением. Почти все "белые русские" покинули Сеул к 1950 г., а немногие оставшиеся выехали уже во время Корейской войны и сразу после нее. В большинстве своем бывшие русские сеульцы со временем оказались в США и Австралии, хотя бывали и исключения например, Виктория Янковская довольно долго жила в Чили. "Красные" уехали еще раньше, и не по своей воле: в 1946 г. американцы закрыли советское консульство, и выдворили его персонал, обвинив его (между нами говоря, совершенно справедливо) в поддержке нелегальной левой оппозиции.
После Корейской войны русская община в Сеуле практически прекратила свое существование, из "довоенных русских" остались в городе считанные единицы. Православная церковь и корейская православная община перешла под покровительство единоверцев-греков (что ее, по сути, и спасло от полной гибели), советских дипломатических представительств в Корее не было, так что в Сеуле осталось только несколько русских семей. Обладателей советского паспорта в Южную Корею пускали только в исключительных случаях, и не надолго. Временами, правда, судьба заносила сюда какого-нибудь русского эмигранта, порою - человека весьма интересного и с экзотической биографией, однако этих людей были мало, и в Сеуле они обычно надолго не задерживались. Только в конце восьмидесятых годов ситуация стала опять меняться, и в Сеуле опять появилась русская община. Однако это уже - совсем другая история...
5.9 АМЕРИКАНСКИЕ ВОЙСКА В КОРЕЕ
Вот уже полвека как на территории Южной Кореи находятся американские войска. Американское военное присутствие весьма ощутимо, оно вызывает немало вопросов у наших читателей, и поэтому мы сегодня хотим остановиться на этом вопросе поподробнее.
Пришли сюда американцы в сентябре 1945 г., после того, как Вторая мировая война уже кончилась. В самих боевых действиях американцы не участвовали, все сражения короткой корейской кампании, которая длилась чуть больше недели, провели русские войска. Однако, в соответствии с достигнутой еще до вступления СССР в войну с Японией договоренностью, американцы высадились на юге страны, чтобы принять здесь капитуляцию японских частей. Задумывалось все это как временная мера, но давно известно, что не бывает ничего долговечнее временных решений...
В 1945-1948 ее. и советская, и американская администрация сделали все, чтобы в "их" половине Кореи к власти пришел их человек. На Севере таковым стал бывший партизанский командир, капитан Советской Армии Ким Ир Сен, а на Юге - проведший почти три десятилетия в США профессор Ли Сын Ман. Противостояние Севера и Юга закончилось тем, чем только и могло закончиться - гражданской войной. В июне 1950 г. вторгшиеся на Юг северокорейские войска разгромили армию сеульского правительства и за два месяца заняли почти весь Корейский полуостров. Ли Сын Ман и его министры бежали в Пусан. К августу 1950 г. американские части и остатки южнокорейской армии из последних сил удерживали крохотный плацдарм вокруг этого города - меньше 5% всей территории Кореи.