Лаптев Александр. И тогда я сказал - согласен !

   После обеда я успел даже немного поспать -- минут двадцать. А потом за мной пришли. Я заметил, что меня сопровождают одни и те же ребята, и усмехнулся про себя -- почетный несменяемый эскорт -- одна из привилегий господ насильников и убийц.
   По дороге я попросил закурить, но получил отказ -- просто потому, что охранникам не полагалось иметь при себе на службе посторонние предметы. А то бы они мне дали, я нисколько в этом не сомневаюсь -- такие славные, упитанные ребята со слегка озабоченными физиономиями.
   Мы поднялись на третий этаж, прошли коридором и остановились перед дверью без надписей и без ручек. Но я уже знал -- что за ней. За дверью меня ждали двое или трое человек в гражданских костюмах -- переодетые психиатры, вызванные для освидетельствования особо опасного преступника, -- а также хитроумная машина, получившая название "детектор лжи", которую довольно просто было обмануть, владея некоторыми приемами самовнушения.
   Догадки мои совершенно подтвердились. В кабинете находились трое человек. Они заранее расположились за столом, придвинутым к стене, а мне поставили стул точно посередине комнаты. Я сразу его и занял.
   -- Имя, фамилия, отчество, -- последовал первый вопрос. Говорившего я не видел, поскольку прямо в лицо мне светила мощная лампа, благодаря которой спрашивающие могли замечать незначительнейшие оттенки моих реакций.
   Закинув ногу на ногу, я свободно ответил:
   -- Горбатов Александр Тимофеевич.
   -- Год рождения.
   -- Шестидесятый.
   -- Место рождения...
   После того, как я передал коротко историю своей никчемной жизни, перешли к главному вопросу. Старик в очках и с беленькой бородкой вышел из-за лампы и приблизился ко мне.
   -- Александр Тимофеевич, скажите, вы считаете себя нормальным?
   -- А вы?
   -- Я -- да.
   -- И я -- да! Старик затеребил бороду, словно хотел разодрать ее на куски.
   -- Ну, расскажите нам обо всем!
   -- О чем?
   -- О том, что произошло вчера у вас дома.
   -- Да ничего у меня не произошло, -- пожал я плечами. -- Приехали двое моих старых друзей, посидели немного, выпили, и они отправились дальше.
   -- Куда? Мне не хотелось отвечать на этот вопрос, но я чувствовал, что рано или поздно придется говорить все.
   -- Я знаю, что вы мне не поверите, но эти двое отправились в будущее, в двадцать пятый век.
   -- В самом деле? -- весело воскликнул старик и посмотрел многозначительно на коллег. Кажется, он был готов к такому повороту. - Так-таки и в будущее? Прямо от вас?!
   -- Ну не то, чтобы прямо, а немного погодя.
   -- А-а, понимаю! -- закричал догадливый старик. -- Сначала они отошли от дома, выбрались за ограду, а потом уже махнули в будущее.
   -- Верно, так оно и было.
   -- Отлично! -- Старичок потер руки и обошел вокруг стула, на котором я сидел. -- Замечательно!
   Я не мог понять, что я сказал такого замечательного, но покуда решил молчать. Эти товарищи психиатры -- предельно хитрый народ. Не поймешь, что у них на уме. Да и вправду сказать -- пообщайся-ка с ненормальными людьми -- сам нечаянно с ума сойдешь.
   -- А вот скажите, -- спросил старик каким-то особенным голосом, кося на меня одним глазом сверху вниз, -- мне тут передали, что вы утверждали, будто вас тоже приглашали отправиться в будущее. Почему вы не отправились... вместе с ними? -- Лицо его стало хитрым как у лисицы, если позволительно лисью морду сравнивать с человеческим лицом.
   -- Это долгая история, профессор, -- ответил я, приписывая старику титул, которым он, может статься, вовсе и не обладал.
   -- А мы никуда не спешим! -- ответил он разводя руки и оглядываясь назад. -- Верно я говорю?
   -- Да-да, правильно, -- послышалось из-за ярко сияющей лампы.
   -- Но погодите, -- попробовал я повернуть разговор в нужное русло. - Мне кажется, сейчас нужно говорить не об этом!
   -- А о чем же?
   -- Необходимо исследовать самым тщательным образом тела, обнаруженные в моем доме. Как только выяснится, что это не люди, так дело само собой исчезнет.
   -- Куда исчезнет?
   -- Ну не исчезнет, это я неудачно выразился, -- проговорил я с досадой. -- Я имел в виду...
   -- Да-да, я уже слышал об этом, -- прервал старичок. -- Что трупы - это не трупы, люди -- не люди, убийца -- не убийца, и все в таком духе. Правильно я говорю?
   Я кивнул. Старик внезапно задумался, испытующе посмотрел на меня. - Вообще-то, вы производите впечатление вполне нормального человека.
   -- Я и есть нормальный.
   -- Да?
   -- Да.
   -- Как же тогда понять ваши нелепицы? Или вы думаете, что кто-то вам поверит?
   Я пожал плечами.
   -- Конечно, я понимаю -- все это выглядит не очень убедительно. И все же я настаиваю на своих словах, потому что... потому что все сказанное мною - правда!
   -- Ну хорошо, допустим, -- смягчился старик-профессор. -- Но ведь вы должны понимать, что подобные заявления должны быть чем-то подтверждены. Вот вы, например, говорите, что вас хотят похитить некие агенты из будущего.
   -- Не похитить, а заставить вернуться в будущее.
   -- Минутку, что значит -- вернуться! Вы же только сказали, что родились в одна тысяча девятьсот шестидесятом году!
   Я поморщился. Опять эти мелкие придирки.
   -- Это сказано в том смысле, что я уже был в будущем, а потом вернулся обратно сюда, или, если говорить точно -- убежал, а не вернулся.
   -- Стало быть, вас из будущего не выпускали?
   -- Стало быть.
   -- М-м-м, а почему это так?
   -- Потому что я подписал контракт на три года, но прожил лишь половину срока, то есть восемнадцать месяцев, а потом вернулся сюда, в свое время, то есть не вернулся -- убежал.
   -- Что, не понравилось? -- улыбнулся старик.
   -- Нет, -- помотал я головой довольно резко.
   -- Так-так, понятно, -- протянул он и хотел было вернуться к столу, но тут ему в голову пришла какая-то новая мысль. -- А вот скажите: когда в последний раз вы путешествовали в будущее?
   -- На той неделе, -- ответил я не задумываясь.
   -- То есть, вы отправились туда...
   -- В понедельник.
   -- А прибыли обратно...
   -- В среду.
   Старик потер от удовольствия руки.
   -- Славно, славно, -- повторил он. По-видимому, он решил, что поймал меня на противоречии, а я не спешил его разубеждать -- пусть порадуется человек, огорчить его я всегда успею.
   -- Значит, в понедельник отбыл, а в среду уже вернулся назад? - бормотал он, быстро взглядывая на меня и потирая руки.
   -- Значит, так.
   -- В двое суток уложился, какой молодец!..
   У меня затекла спина, и я сел несколько наискось, положив правую руку на спинку стула.
   -- Не спешите радоваться, -- сказал я, -- здесь нет никакого противоречия.
   Старик удивленно поднял брови.
   -- Почему?
   -- Я мог бы отправиться в двадцать пятый век в понедельник, пробыть там сколь угодно долго и вернуться обратно в этот же день, минута в минуту, или даже еще раньше, например, в воскресенье -- это все равно. Просто так сложились обстоятельства, что я вернулся домой в среду. Вместе со мной вернулись, кстати, те двое, которые были вчера в моем доме. Потом они снова отправились в будущее, а я остался. Так что, ничего особенного. Можете видеть сами.
   -- Действительно, -- пробормотал старик как бы с огорчением, -- все-то у вас складывается на удивление гладко, даже не за что зацепиться.
   -- А вы и не цепляйтесь, -- проговорил я миролюбиво. -- Вам же легче будет!
   Старик усмехнулся.
   -- Занятно. Я впервые сталкиваюсь с подобным субъектом.
   -- Пользуйтесь моментом, -- посоветовал я, -- быть может, другой возможности у вас и не будет.
   -- Какой возможности? -- сразу насторожился он.
   -- Поговорить с человеком, который побывал в будущем. Неужели вам не интересно знать, что будет на Земле через полтыщи лет?
   -- Да знать-то мне интересно, -- пробормотал старик, -- но только, позвольте сказать вам откровенно: я вам ни капельки не верю.
   -- Как -- не верите? -- удивился я.
   -- А почему я должен вам верить? -- удивился тоже старик. -- Вы заявляете такие странные вещи, и хотите, чтобы вам поверили на слово, в то время, как на вас лежит подозрение в двойном убийстве с отягчающими обстоятельствами. Дорогой мой! -- он взял меня за руку. -- Я не первый год работаю в этом заведении и такого понасмотрелся и наслушался, что меня уже ничем не удивишь. Если хотите знать, однажды я беседовал с самим дьяволом! Он сидел вот на этом самом месте, и утверждал, что он Дьявол, или Сатана (он по разному себя называл). А еще я видел ангелов, чертов, ведьм, вурдалаков и прочую нечисть. Всему этому есть одно название -- галлюцинативный бред! Вот и все.
   -- Сочувствую вам, -- сказал я. -- Но ведь вы же профессионал, я вижу это. И умный человек. Неужели вы не можете отличить больного человека от здорового?
   -- Могу, -- охотно согласился старик. -- Между прочим, я прекрасный диагност. Таких как я, всего три человека у нас в городе.
   -- А таких как я -- ни одного! -- признался я.
   -- Может быть, может быть, -- быстро проговорил старик. -- Но я хочу закончить свою мысль. Так вот, я, конечно, вижу, что вы совершенно нормальный человек. Это и каждый скажет. Но если мы допустим, что вы нормальны, то тогда...
   -- Что?
   -- Тогда с неумолимостью следует, что вы все это придумали!
   -- Я? Придумал?!
   -- Ну конечно, -- радостно подтвердил старик. -- Ведь согласитесь, что ровно ничего вы не сообщили нам выдающегося, чего бы вы не могли вообразить! -- и подобный рассказ может сочинить любой человек, особенно если ему будет грозить смертная казнь. А вот если бы вы смогли предъявить какие-нибудь вещественные доказательства вашего необыкновенного путешествия, или, еще лучше -- доказательства вашей невиновности, -- тогда бы я вам поверил. И все бы вам поверили. А так что ж получается? Руки у вас, извините, по локоть в крови, на орудии убийства -- отпечатки ваших пальцев, и теперь уже доказано, что эти страшные раны нанесены именно вашим ножом, именно такой длины и ширины. Что вы на это скажете?
   -- Скажу, что это все подстроено. Схема проста: вчера ночью, используя процедуру ноль-транспортировки, ко мне в дом были доставлены эти муляжи, правда, в целом виде. Потом их последовательно разрезают и разрубают, словно мясную тушу, моим кухонным ножом, а на рукоятку ножа наносят отпечатки моих пальцев. Затем следует звонок в полицейское управление, и вот -- я здесь!
   -- Довольно логично, -- произнес старик. -- Но почему эти люди из будущего, почему они просто не забрали вас с собой? К чему такие сложности?
   Я заулыбался.
   -- Вот этого они как раз и не могут! У них на этот счет существуют жесткие ограничения. Меня можно переместить в будущее лишь с моего добровольного согласия. А я им такого согласия не давал, и не дал бы.
   -- Не очень понятно.
   -- Да я и сам не до конца понимаю их систему. Хотя, у нас здесь тоже есть много чего такого, что не сразу и не каждому можно объяснить. У каждой эпохи свои заскоки! -- закончил я несколько философски.
   Старик недолго помолчал.
   -- Ну так что? -- обратился он к остальным членам беседы, которые до этого молчали словно мороженные рыбы.
   -- Дело ясное, -- разморозился один.
   -- Вполне, -- ожил второй. "Мне тоже!" -- дополнил я про себя.
   -- Тогда что, будем заканчивать? -- спросил старик. -- Вопросы у кого-нибудь будут? Вопросов ни у кого не было. Ко мне подошел сзади охранник, и я встал, не дожидаясь, когда он тронет меня за плечо. Кивнув на прощанье честной компании, я вышел в коридор.
   Все встречные почтительно жались по стенкам и поедали меня глазами. Это мне немного льстило.
   Конец дня я провел спокойно. Никуда меня больше не водили, ни о чем не спрашивали. Вечером я с аппетитом поужинал, а потом мне принесли книги и я улегся на жесткий топчан -- почитать что-нибудь глубоко историческое; но где-то на третьей странице глаза мои сами собой закрылись, и я преспокойно уснул. Утром меня снова повели на допрос. В комнате дознания меня ждал следователь -- Василий Иванович Щурский -- так понравившийся мне накануне человек с внимательным и добрым взглядом прищуренных от рождения глаз.
   Мы дружески поздоровались и сели по обе стороны гладкого голого стола. Следователь, конечно, уже знал результаты вчерашнего медицинского освидетельствования, а потому окончательно перестал меня бояться.
   -- Как продвигается следствие? -- поинтересовался я, словно бы мы сидели где-нибудь в пивной, а я был не подозреваемым, а посторонним и довольно равнодушным лицом.
   Следователь посмотрел на меня, прищурившись, и молвил:
   -- Ничего.
   -- Тела обследовали?
   -- Обследовали.
   -- И что?
   -- В каком смысле?
   -- В смысле анализа тканей и крови.
   -- Ах это... Не знаю.
   -- Но вы передали мою просьбу?
   -- Какую?
   -- Провести анализ крови. Я же говорил вам вчера.
   -- Да, я помню.
   -- Ну и что?
   -- Что?
   -- Передали вы мою просьбу или нет? -- Я начал понемногу выходить из себя. Этот тип оказался не так хорош, как я, было, о нем подумал.
   -- Нет, не передал, -- сказал он, опуская взгляд.
   "Молодец! -- похвалил я про себя. -- Хотя бы не врет!"
   -- Послушайте, -- я постарался придать голосу как можно больше убедительности, -- я очень вас прошу, пожалуйста, не забудьте сегодня им сказать.
   -- Кому -- им?
   -- Ну этим, патологоанатомам, или кто там у вас занимается вскрытиями. В общем, пусть они исследуют группу крови у этих двух тел. Уверяю -- вас ждет большой сюрприз!
   Следователь потряс головой. Быть может, он надеялся в душе, что я одумаюсь за ночь и заговорю, наконец, серьезно.
   -- О каком сюрпризе вы говорите? -- проговорил он вполголоса, думая о чем-то своем.
   -- Увидите! -- пообещал я.
   -- Ну хорошо, я передам, -- сказал он. После этого он вытащил из кармана ручку и стал заполнять бланк допроса -- число, фамилия следователя, номер дела и кое-что еще. Закончив приготовления, он посмотрел на меня своими замечательными глазами.
   -- Ну что, будем говорить серьезно?
   Лицо мое вытянулось.
   -- А до этого мы разве говорили несерьезно?
   Следователь не ответил. Было впечатление, будто он готовится к чему-то неприятному, что он должен сейчас совершить.
   -- А хотите, я расскажу вам о будущем? -- неожиданно предложил я.
   -- Нет не хочу.
   -- Почему же? Это интересно, уверяю вас!
   -- Да я в принципе не против, но только в нерабочее время.
   -- Да когда же мы встретимся с вами в нерабочее время? -- восхитился я. -- Быть может, вы меня и не увидите больше никогда. И шанс упустите. Неужели вам неинтересно?
   По лицу его было видно, что "не интересно", но он не сознался, а сказал вместо этого:
   -- Давайте, все же, поговорим о деле.
   -- Ну давайте, раз вы настаиваете, -- произнес я и отвернулся.
   -- Расскажите -- чем вы занимались в день убийства. Как можно подробнее.
   -- Зачем это?
   -- Расскажите, -- произнес следователь с мягким нажимом.
   Я поколебался несколько секунд, а потом взял и рассказал -- пусть слушает, если хочет. День этот событиями был небогат -- встал как обычно, в семь утра, позавтракал и поехал в город искать работу. Работу я не нашел, и часа в три вернулся домой. Приготовил обед и пообедал. Что делал потом?.. Трудно даже вспомнить. Ничего особенного, во всяком случае такого, на что стоило бы обратить внимание -- газеты, телевизор, книги. Слонялся по дому и думал о том, что хорошо бы сделать то-то и то-то, но так ничего и не сделал.
   А ближе к ночи заявились двое моих товарищей по несчастью, те самые, которые из будущего. Товарищей звали Андрей и Дима, но это не суть важно, а важно то, что мы довольно неплохо посидели, как водится, выпили, и я затем проводил их до ограды -- уже в кромешной тьме, ночью. Они, между прочим, прощаясь, предупреждали, что против меня что-то затевается и чтобы я был настороже. Но я ответил, что, мол, как ни берегись, а свое схлопочешь, и нет никакого смысла прятаться от того, от кого спрятаться никак нельзя, потому что...
   Но здесь следователь остановил меня, заметив, что я незаметно так взгромоздился на своего любимого конька.
   -- Погодите! -- поднял он руку. -- Так вы утверждаете, что двое ваших гостей уехали от вас ночью?
   -- Ну конечно!
   -- Во сколько это было?
   -- Ну я не помню. Может, в двенадцать, или в час. Какая, собственно, разница?
   Последнее восклицание следователь проигнорировал, а сообщенье мое старательно занес в протокол.
   -- А в чем они были одеты?
   -- В чем одеты, -- буркнул я, -- в одежду были одеты!
   -- В какую одежду?
   -- Зачем вам это?
   -- Пожалуйста, ответьте.
   -- Ну в брюках они были (не голыми же им ходить), в брюках и в рубашках, у одного была коричневая рубашка, у другого синяя.
   -- Так! -- кивнул следователь, водя ручкой в середине листа. -- А носки у них были?
   -- Да откуда я знаю про носки? Вы бы еще про трусы меня спросили.
   -- Да, кстати, -- подхватил он, -- а какого цвета у них были трусы?
   Я подумал, что он, верно, издевается надо мной. За кого он меня принимает?..
   -- Перестаньте задавать провокационные вопросы, -- произнес я, сжимая под столом кулаки.
   Следователь отодвинул лист в сторону.
   -- Мне кажется, что вы до сих пор не поняли, в каком сложном положении оказались. Вот вы сейчас сказали про брюки и про рубашку, а между прочим, на трупах была именно такая одежда -- темные брюки, которые сейчас редко кто носит, и столь же редкие нейлоновые рубашки синего и коричневого цветов. Но и это еще не все! При них найдены документы на имя... как, вы сказали, их зовут?
   -- Андрей и Дмитрий.
   -- А фамилии?
   -- Сирин, а второй, кажется, Ильин.
   Следователь откинулся всем телом назад. Лицо его стало почти счастливым.
   -- Ну вот видите! В найденных документах значатся именно такие фамилии и имена. Так что получается, что никуда ваши приятели от вас ночью не уезжали и уехать не могли! -- Он набрал в грудь воздуха и заговорил вдруг каким-то особенным -- (проникновенным?) -- голосом: -- Скажите, из-за чего вы повздорили?
   Я отвернулся. Все мои объяснения разбивались подобно морским волнам, ударяющим в неподвижный валун на берегу. Можно хоть тысячу лет яриться и пениться морю, хлестать и хлестать изо дня в день в гладкую поверхность и ничего ровным счетом не добиться. На то он и валун!
   -- Я могу лишь повторить сказанное: эти люди, которых нашли в моем доме, на самом деле людьми не являются.
   -- А одежда, документы?
   -- Все заранее подстроено! Я же вам говорю: возьмите на анализ кровь! Или любую ткань -- и сразу все станет ясно.
   Следователь поморгал глазами, вздохнул раза два и подвинул мне протокол:
   -- Прочитайте и распишитесь.
   Я взял ручку и без задержки, как и в прошлый раз, поставил в нижнем углу размашистую подпись.
   -- Все это лишнее, -- произнес я устало.
   -- Не скажите, -- отозвался следователь.
   Мы одновременно поднялись.
   -- По-видимому, сегодня будет произведен следственный эксперимент, - сказал он. -- Так что будьте к этому готовы.
   -- Я всегда готов, -- буркнул я, покидая комнату дознания.
   Однако к визиту адвоката, назначенного для моей защиты, я оказался не подготовлен. Он заявился перед обедом, и я все время нервничал -- не останусь ли я в результате нашей беседы с пустым желудком.
   Адвокат мне с первого взгляда не понравился, да и я ему тоже понравился не очень, потому как сразу дал понять, что мне не нужны никакие адвокаты и я не нуждаюсь ни в чьей защите. (Я вообще плохо понимаю людей, берущихся защищать убийц. Ладно еще, когда убивают по неосторожности или в состоянии так называемого аффекта, а вот когда делают это обдуманно, да еще с изощренной жестокостью -- таких я бы давил на месте.)
   -- Вы напрасно тратите время! -- заявил я адвокату -- довольно молодому мужчине, лет тридцати, среднего роста и очень серьезному, что ему совершенно не шло.
   -- Хотите вы этого или нет, но согласно закона, у вас должен быть общественный защитник. Поверьте, это делается в ваших же интересах!
   -- Да я верю, -- сказал я уже потише. -- Просто зря это все.
   -- Я так не думаю, -- сказал адвокат и раскрыл свою папку.
   Последовали привычные вопросы: как моя фамилия, да сколько мне лет, да где я родился, да чему учился и чем занимался в последнее время и тому подобный вздор. Примирившись с неизбежностью и желая поскорее отделаться от бесполезного для меня человека, я стал рассказывать, в который уже раз, грустную историю своей жизни. Я сильно старался и уложился в четверть часа.
   Исписав целых пять страниц, адвокат отложил листы в сторону и спросил доверительно:
   -- Скажите честно, только мне (ведь я ваш адвокат, я должен знать истину!): это вы убили этих людей?
   Тут я задумался -- стоит ли тратить попусту слова? -- и ответил примерно так:
   -- Нет, не я.
   -- А кто?
   -- Мне уже надоело отвечать на подобные вопросы, -- проговорил я. - Неужели вы думаете, что я вам скажу что-то особенное?
   -- Признаться, я надеялся на вашу откровенность, -- произнес он очень серьезно, -- ведь, все-таки, я ваш защитник.
   -- Хорош защитник, -- вырвалось у меня, -- сам считает меня убийцей, и говорит при этом, что он мой защитник. Иди лучше жену свою защищай от хулиганов! -- Сам не знаю -- зачем я это сказал? Но уж такое у меня свойство: если человек мне не нравится, то я никак не могу скрыть своей неприязни. Впрочем, обратное так же справедливо.
   Но чем хороши флегматичные люди -- их чрезвычайно трудно вывести из себя, -- поэтому мой оппонент нисколько не обиделся, по крайней мере, не выказал явной обиды, а продолжил беседу в ровном ключе.
   -- Следовательно, вы не знаете, кто убил этих людей?
   -- Да не убивал их никто, понимаете? Не убивал! Потому что это вовсе не люди. Сколько можно повторять.
   -- Ну хорошо, а эти, ваши гости, которые были у вас накануне вечером, куда они делись?
   Я поднес руки к лицу и потер с силой глаза.
   -- Я что-то не пойму: вы адвокат или кто?
   -- Адвокат!
   -- Вы меня защищать собрались?
   -- Да.
   -- Тогда зачем все эти вопросы?
   -- Как зачем?
   -- Чего вы хотите от меня добиться?
   -- В каком смысле?
   -- Ну для чего вы со мной сейчас говорите?
   Адвокат призадумался.
   -- Простите, я чего-то вас не пойму.
   -- А я вас, -- отрезал я, и мы замолчали. Но молчание длилось недолго. Адвокат вздохнул, поправил воротник и... поехал на второй круг.
   -- И все же я вынужден повторить свой вопрос, -- сказал он.
   Тогда я тоже вздохнул и говорю:
   -- В таком случае я вынужден буду повторить свой ответ...
   Примерно через полчаса адвокат ушел, и я перевел дух, и, вместе, призадумался: судя по всему, положение мое было безнадежным -- мне не верил никто, и даже адвокат, призванный меня защищать. Хотя, рассуждая здраво, трудно было ожидать другой реакции, -- это я в глубине души понимал, потому что был в глубине души здравомыслящим человеком. И вся надежда теперь у меня была на пресловутый анализ крови. Это могло быть единственное объективное доказательство правдивости моих слов.
   После обеда, как и обещал следователь, меня повезли на следственный эксперимент. Я пробовал было отказаться, но без малейшего успеха. Пришлось подчиниться.
   Вообще, эксперимент выглядел довольно идиотично. Вот меня втолкнули в мой собственный дом, стали водить по комнатам и показывать все, словно я был покупатель, а они продавцы, потом завели на кухню и усадили за стол. Начали спрашивать: на каких стульях сидели мои гости, в каких позах, лицом ко мне или боком, кто как облокотился на стол или плечом на подоконник, да чем занимались -- курили или держали стаканы в руках; после мне пришлось в лицах изображать наш разговор, что было уже не так скучно, поскольку память у меня неплохая, и я так увлекся, что экспериментаторам пришлось меня останавливать. Мы разговаривали в тот вечер, кстати, о будущем двадцать пятом веке, в который предстояло вернуться моим товарищам и в который ни за что не хотел возвращаться я сам. Надо сказать, что будущее мы ругали, поначалу довольно вяло, а потом, после третьего стакана, разошлись и кричали довольно громко, так что с улицы действительно можно было решить, что в доме разгорелся скандал. Сильнее других ругался я. Может, потому, что я пробыл в двадцать пятом веке дольше своих гостей?
   -- Знаете, -- обратился я к сопровождавшим меня лицам, -- этот двадцать пятый век -- это такое дерьмо! Ни за что не соглашайтесь, если вам его предложат, а только в крайнем случае.
   Но совет пролетел мимо ушей, присутствующие сделали вид, что не расслышали.
   Потом меня поводили еще по двору, по зеленой травке, затем посадили в машину и доставили обратно в тюрьму.
   Так закончился второй день моей временной изоляции от общества.
   Дальнейшие события не очень интересны, потому что все крутилось вокруг одного: зачем убил, да как это произошло. Мои объяснения также не отличались разнообразием. Я упорно твердил: я -- не убийца, трупы -- не трупы, друзья улетели, а я -- остался. Правда, отстаивать свою версию было мне все труднее; особенно осложнилось мое положение на пятый день, когда стали известны результаты анатомического вскрытия и анализов крови, на которые я с такой настойчивостью напирал. В тот день следователь пришел на допрос в приподнятом настроении и смотрел на меня так, словно у меня был день рождения, а он приготовил мне исключительный по стоимости подарок. Когда я узнал причину его радости, мне стало очень грустно! -- до чего же любят у нас радоваться чужому неуспеху.