Ольга ЛАРИОНОВА
ДЕЛЛА-УЭЛЛА
(Странствие королевы)
I. Очарование сбывшейся мечты
Злобный серебряный эльф, такой крошечный, что разглядеть его в сгущающихся сумерках мог только крэг, угрожающе звенел над маленьким Юхани, привлеченный его теплым дыханием. Мона Сэниа осторожно помахала рукой, но безрезультатно. Тогда Кукушонок приподнял свою увенчанную пестрым хохолком головку, на миг замер, прицеливаясь, и одним безошибочным движением изничтожил приставучую тварь. Он проделывал это уже в десятый или двадцатый раз, и на эти несколько мгновений чужой непривычный мир, окружавший теперь джасперян, угасал для моны Сэниа, пока чуть щекочущие перья не ложились снова на ее израненный лоб. Это мелькание полусвета и тьмы раздражало ее, и она тихонько шепнула:
— Не надо, Кукушонок, мы сейчас вернемся на корабль…
И, конечно, не двинулась с места. Юрг скорее угадал, чем услышал ее слова:
— Погоди, Сэнни, уже готово! — И действительно, робкий светлячок запорхал по сухим ветвям, превращаясь в огненную птицу; рассыпался веер искр — робкая копия королевского фейерверка, оставленного позади целую вечность тому назад, — и вот наконец огромный костер запылал, как первобытный маяк.
— Мечта босоногого детства, — прокомментировал Юрг, потирая ладони. Если кто еще надумает пожаловать, то не ошибется.
Все сидевшие вокруг костра невольно посмотрели вверх — гуда, где уже дважды появлялся черный брюхатый керуб, похожий на исполинскую беременную стрекозу. В первый раз он спустился на прибрежную полосу рядом со звездным кораблем джасперян; Юрг подбежал, пригибаясь под ураганным ветром, и несколько минут непрерывно кричал, отчаянно размахивая руками. Слов его было не разобрать, но керуб вдруг прянул в сторону и помчался прочь над самым озером, оставляя за собой вспененную дорожку. Юрг вернулся злой, осипшим голосом буркнул непонятное: «Университетские штучки-дрючки, как же!» — и принялся собирать валежник для костра.
Но керуб вернулся, завис уже подальше от корабля и выметнул желтый сверток, который, ударившись о землю, начал стремительно раздуваться, пока не превратился в громадный матрац, на котором вполне комфортно могли бы разместиться три дюжины дворцовых причудниц в самых изысканных позах. На матрац посыпались ящики, мешки, свертки — издали можно было подумать, что керуб мечет икру. Окончив эту процедуру, он заложил лихой вираж и умчался еще стремительнее, чем прежде. Это было слишком похоже на паническое бегство, но никто из дружины принцессы не позволил себе даже бровью повести.
Однако по их застывшим физиономиям Юрг догадался, что их оценка происходящего, мягко говоря, неадекватна.
— На базу помчался, — бросил он через плечо, стаскивая с матраца первый ящик, — чтоб первым быть на пункте связи. Ведь еще почти никто не знает, кто мы и откуда, а кто и знает, тот не верит. Сбросили нам стандартный набор для терпящих бедствие, и не исключено, что на утро запросили бригаду психиатров. А у этого все-таки теплится надежда: вдруг мы действительно оттуда? Тогда я сейчас распакую аппаратуру, и начнется трансляция на весь наш шарик.
— Зачем? — устало спросила мона Сэниа.
— Как это — зачем? Людям же интересно…
Она нервно провела чуткими пальцами по лицу" обезображенному свежими шрамами, оставленными ее остервеневшим крэгом. Счастье еще, что она не догадывалась о жутких лиловых пятнах, расползшихся вокруг рубцов.
— Мы прилетели сюда просить о помощи, а не для того, чтобы, подобно древним лицедеям, развлекать твоих соплеменников, — сухо проговорила принцесса.
Юрг окончательно растерялся:
— Елки-моталки, да вы же с другой планеты и вообще черт знает из какой галактики…
— У нас каждый год несколько дружин возвращается с других планет, но ни у кого не появляется желания оглашать это на весь Джаспер. Командор заносит новые сведения в Звездные Анналы, и все.
— Как знаешь, — сдался Юрг. — Я попрошу выйти на связь только врачей-офтальмологов, оптиков и кто еще там понадобится. А сейчас помогли бы, ребята!
Последовала едва уловимая заминка
— Борб и Пы, — велела принцесса.
Названные со всех ног бросились вперед. Эта секундная задержка вдруг сделала очевидной для Юрга малоприятную вещь: он больше не был для них командором. Он, землянин, со своими законами, традициями, правилами и, если угодно, заблуждениями, был по одну сторону, а они — с одной-единственной верностью своей Принцессе — находились с какого-то момента на другой стороне.
Знать бы только, какая грань разделяла эти стороны!
— Хорошо бы еще запасти дровишек для костра, — небрежно заметил он, принимаясь за установку генератора.
Он провозился до темноты, расчехляя какие-то емкие ящики высотой в человеческий рост и укрывая их пологом светящегося надувного шатра. Затрещало, зачирикало; в такт этому стрекоту замелькали разноцветные глазки, заполыхали голубые блики, и совершенно неожиданно возник голос, говоривший на языке Юрга. Тот как ни в чем не бывало принялся горячо возражать — на него рявкнули уже не человечьим, а каким-то звериным басом, но он не сдавался, сыпал скороговоркой, для убедительности вставляя: «Это — раз!», а потом: «Это — два!!» и «Это — три!!!», причем остальные его слова были неразборчивы и незнакомы…
Но смысл всего этого был для моны Сэниа не важен.
Важно и страшно было другое: Юрг, ее звездный эрл, рыцарь без страха и упрека, лгал ей все это время!
Сколько раз он делал вид, что изумляется способности джасперян посылать свой голос в любую даль, сколько раз он — да и Юхан тоже — утверждал, что люди Земли на такое не способны… Зачем нужна была эта ложь? Сейчас она была свидетельницей того, как он проделывал это без малейшего затруднения и даже не считал нужным скрывать свои способности.
Какие еще открытия ожидают ее на этой вечерней земле?
Она подняла глаза на серебристо-алые облака, подсвеченные уже севшим за горизонт солнцем. Дальний, завораживающий плеск воды. Едва уловимое сопение Юхани, пригревшегося на сгибе левой руки и укрытого пушистым крылом Кукушонка. Застывшие фигуры дружинников, под наглухо застегнутыми капюшонами которых затаились крэги, цепенеющие от бешенства при одной мысли о невозможности взлететь в вечернее небо.
Нестерпимость ожидания.
Ей, ненаследной владетельной принцессе, это ощущение всегда было омерзительно, как скукожившаяся грязная обувь.
Но сейчас ей приходилось не просто ждать — ей нужно было готовить себя к тому, чтобы просить.
Ни за какие блага Вселенной она не согласилась бы на это для себя. Но принцесса Джаспера должна была сломить свою гордость, когда речь шла о будущем ее народа. И было еще одно, что не только настораживало, а просто пугало: сил", которые таяли с каждой минутой. Их отчаянный заговор, сбор на королевском пиру, тайный перелет к Звездной Пристани, внезапное нападение дружины Иссабаста, схватка с собственным крэгом и прощание с Гаррэлем, бегство с Джаспера, перелет в созвездие Костлявого Кентавра, всего несколько минут блаженного покоя над перламутровым шариком такой желанной Земли — и снова тревога, и непонятные сомнения Юрга, пытающегося отыскать какой-то особенный уголок для посадки, и наконец этот безлюдный остров посреди зеркального озера…
Белоснежный легкий керуб, значительно меньше первого, стремительно пронесся над самым костром, срезав верхушку дымового столба. Он уже исчез за купами темных деревьев, а сверху на джасперян падали и падали громадные охапки никогда не виданных ими цветов. С шелестом и хрустом, ломая стебли и венчики, они ложились на черные капюшоны, на пестрые перья Кукушонка, к ногам и просто в костер. Пламя зашипело, выбросило целый фонтан невероятных запахов, — Юрг метнулся к жене, заслоняя ее и малыша от нежданных даров. Когда последний лепесток канул в ночную темень, благополучно минуя огонь, он выудил у себя из-за шиворота пармскую фиалку и счастливо рассмеялся:
— Ну, лиха беда — начало, как говорится. Это были первые, кто поверил.
Мона Сэниа тихонечко перевела дыхание. Цветочный дождь из ночного неба это было последнее, на что у нее хватило сил. Все кругом закачалось, словно она летела на своем крылатом коне — нет, не на своем, а на могучем вороном Асмура, благородного тана из рода Муров, который был ее первым супругом и никогда, никогда ей не лгал…
Твердая рука обняла ее за плечи, помогла подняться
— Эрм, будь другом, отнеси Юхани на корабль, — услышала она шепот Юрга, и теплый сверточек уплыл с ее локтя куда-то в темноту. — Можешь идти, Сэнни? Всего несколько слов!
Она кивнула. Да, она сможет. Идти. Бежать. Лететь. Говорить. Просить. Все что угодно.
Она сделала несколько шагов и встряхнула головой, заставляя себя смотреть не под ноги, а вперед.
Прямо перед ней в глубине светящегося шатра высилась черная рама, больше всего похожая на дверь, вся усыпанная разноцветными огоньками; огни начали менять цвет — стали желтоватыми, лимонными, зелеными… По серой поверхности побежали облака — и в следующий миг перед принцессой уже стоял призрак.
Он был странно одет, — первое, что она подумала, было то, что в таком стесняющем движения костюме просто невозможно сражаться. Да он, пожалуй, и не сражался никогда в жизни, разве что в далекой молодости. Но по тому, как непринужденно он стоял, слегка наклонив голову, она безошибочно определила, что движения его должны быть легки и величавы. До странности светлые глаза были спокойны, но она угадала, какого труда ему стоило сохранять это спокойствие.
Это, несомненно, был король.
Она склонилась в глубоком поклоне:
— Ваше Величество…
«…Господин президент!» — услышала она торопливый шепот Юрга. Древние боги, неужели не мог предупредить заранее!
Она резко выпрямилась — и обомлела: на узком старческом лице сияла детская, чуть даже глуповатая улыбка.
Призрак мотнул головой, словно отбрасывая высокопарную, старательно выверенную речь, и просто сказал:
— Господи, как я счастлив, что дожил до этого!
От его голоса, оттого, что она поняла все его слова (кроме, пожалуй, первого), от ощущения мгновенно установившегося равенства между ними мона Сэниа порывисто шагнула вперед:
— Я готова быть рядом с вами!
Легкая тень замешательства скользнула по его лицу. Ах да, ему же никто не мог объяснить, что для нее достаточно рассмотреть его покои — и она перенесется туда, сделав еще один маленький шаг. Но у нее не хватало слов, чтобы рассказать о том, что отличало джасперян от людей этой планеты.
Улыбка на узком лице стала чуточку другой.
— Не сейчас, — проговорил он как можно мягче. — Скажите только, что еще вам нужно, чтобы отдохнуть до завтрашнего утра?
Он не пригласил ее к себе во дворец!
Принцесса Джаспера медленно откинула голову, так что ее глаза должны были теперь смотреть поверх призрака — во всяком случае, ему должно было казаться, что она так смотрит. Нет, она не будет объяснять ему, что ни на одной из чужих планет ей не приходила в голову мысль о комфортном отдыхе. Она даже не скажет ему о том, какая надежда привела их сюда. Сколько раз Юрг твердил ей, что стоит только добраться до его Земли — и проблема зрения будет решена раз и навсегда. Неведомые джасперянам приборы, или магические амулеты… Она так верила его словам, что даже не поинтересовалась подробностями. Им больше не нужны будут крэги — этих слов ей было достаточно.
Но если и это было ложью и им не останется ничего другого, как снова подчиниться крэгам, этим эфирным властелинам Джаспера?
— Я прошу только одного, — проговорила она смиренно. — Мы должны быть уверены, что на вашей планете наши крэги находятся в безопасности.
Призрак закивал головой, но по этим неуверенным движениям мона Сэниа поняла, что он и представления не имеет, о ком идет речь.
— Мой супруг, владетельный эрл Юрген из рода Брагинов, лучше меня ответит на все ваши вопросы. — Она слегка наклонила голову и приподняла левую ладонь, как всегда делала, когда давала понять, что аудиенция закопчена.
Ее поняли.
Призрак почтительно поклонился и отступил на несколько шагов в глубину черного ящика. Она повернулась и пошла обратно к костру, где сидела, не шелохнувшись, ее маленькая дружина. Семеро. Эрромиорг сторожит на корабле маленького, а Гэль…
«Полковник Брагин, я позволю себе задержать вас еще на несколько минут…» — это уже далеко за спиной. Она присела на забытый Эрмом плащ, скрестила руки и погладила теплые перышки Кукушонка. Он встрепенулся и поднял головку — мона Сэниа снова ощутила себя в бездонной черноте, и только сверху раздавался голос, так не похожий на обычное воркование пестрого поводыря принцессы.
— Дружина тана Асмура! — Голос Кукушонка звучал отчетливо и властно. — Вы можете не беспокоиться: ваши крэги будут верны вам, пока вы не решите покинуть эту планету. Такова наша благодарность принцессе Сэниа за ее слова, обращенные к властелину этой страны!
Голос умолк, но прежде, чем зрение снова вернулось к ней, она почувствовала, как чуткий прохладный клюв осторожно перебирает прядки ее спутанных волос.
И первое, что она увидела, когда окружающий мир приобрел свои зримые очертания, был край громадной рыжей луны, которая подымалась прямо из озера, расстилая прямо перед собой дорожку золотистой рыбьей чешуи. Мона Сэниа всем своим существом угадала, как непроизвольно тянется ее пернатый друг навстречу этому колдовскому мерцанию.
— Не боишься, Кукушонок? — спросила она. — Ну, попробуй. Только недолго.
Когти, мягко окольцовывавшие запястья, разомкнулись, и шелестящий взмах расправленных крыльев заставил пламя костра шарахнуться в сторону. Плавными, расширяющимися кругами, крэг начал набирать высоту, и семеро джасперян замерли, следя за его полетом.
Борб внезапно сдернул капюшон, и его коричневый крэг встрепенулся, приготовившись взмыть к пепельным, уже утратившим закатную подсветку облакам.
— Если что — пойдешь на выручку, — коротко велел он, и крэг вздрогнул и как-то осел на его плечах: еще ни разу в жизни он не слышал от джасперянина приказа.
Но он опоздал. Бесшумная стая уже шла наперерез Кукушонку, они были ниже, отрезав его от земли, и в мельтешении их теней было не разобрать, успели они добраться до пестрокрылого чужака или нет.
— Вниз!!! — семь голосов слились в один отчаянный крик, и Кукушонок, сложив крылья, в стремительном вертикальном падении нырнул прямо в стаю, как баклан, нацелившийся на рыбу. Он чуть не врезался в землю, но в последний момент выровнял полет и, приблизившись к моне Сэниа, не опустился, как всегда, ей на плечи, а упал на колени и свернулся пушистым клубком.
— Что? Что? — твердила она, дрожащими пальцами ощупывая перья.
Примчался Юрг, разом позабывший о всех своих призраках. Рухнул на колени перед женой, осторожно взял на руки крэга и принялся отогревать его своим дыханием.
— Да ничего, ничего, — послышался наконец шелестящий голос, — я просто испугался… Простите меня.
— Любовь моя, — проговорил Юрг, расправляя свернувшиеся, как шаль, крылья и опуская Кукушонка на плечи жены. — Ты-таки доведешь меня до инфаркта.
Он поднял Сэнни и понес ее на корабль. Где-то на полпути обернулся и свистящим шепотом произнес, обращаясь к сидевшим вокруг костра:
— Я вас прошу, я вас умоляю: больше никакой самодеятельности…
В командорском корабле, который они захватили на Звездной гавани, царил прямо-таки неописуемый хаос. Привезенные с неведомых планет шкуры и кристаллы, затейливые шкатулки и запечатанные сосуды, скользкие ткани и цепкие веточки, напоминающие кораллы, были забыты здесь предыдущими космическими странниками, и неудивительно: ведь как раз тогда на Джаспере появились «звездные волки», перевернувшие историю всей планеты, мирно почивавшей под сенью крэговых крыльев.
От всей этой рухляди был расчищен только самый центр прозрачного пола, и именно здесь несколько часов тому назад Юрг и Сэнни, обнявшись, смотрели на расстилавшийся под ними затейливый ковер, сотканный природой Земли. А правее, у самой стены, в небольшом закутке, отгороженном расписными сундучками, сладко спал на шелковистой шкурке голопопый ненаследный принц двух планет. Юрг сдвинул ногой сундучки, прихватил еще пару шкур почище и, набросив на все это скрипучий шелк, опустил жену на импровизированное ложе. Пристроил у них в головах массивный каменный кумган — насест для Кукушонка, шепнул:
— Присмотришь за ними? А я ведь только сейчас сообразил, что с утра ни у кого во рту маковой росинки не было…
Утро подразумевалось джасперианское.
Перецеловав семейство, он со всех ног бросился к костру — слава богу, там хоть догадались подбросить в огонь сучьев и шишек. Разговор был более чем оживленный: обсуждалось нападение на принцессиного крэга. Предложения делались самые экстремистские: захватить керуб, подняться, вооружившись десинторами, выманить на себя хищную стаю…
— Уймитесь, — сказал Юрг, распечатывая ящик с консервами. — Во-первых, еще своих перестреляете. Во-вторых, надо беречь заряды — вряд ли наша техника обеспечит вам перезарядку оружия, а ведь нам возвращаться на Джаспер, где, возможно, ждут… А в-третьих, мы в заповеднике, где стрелять вообще запрещено. Разбирайте лучше банки, тут ветчина, крабики, печенка какого-то гада морского… Хлебушек самоподогретый. Кофе, чай зеленый, молоко кокосовое и дельфинье… Малага? Вот уж не помню, к чему подается. Ну, приступим, у нас говорят: утро вечера мудренее. Э-э, минуточку, консервные ножи и прочая посуда вот в этом контейнере!
Последняя реплика несколько запоздала: банки уже вскрывались кинжалами.
— Я, конечно, передатчики вырубил, чтобы пол-Земли в рот не глядело, заметил вскользь экс-командор, — но из уважения к цивилизации Джаспера воспользовались бы вилками!
— А мы это чтоб не расслабляться, — парировал Скюз. — По-походному. Особенно учитывая… — Он указал горлышком бутылки на темные верхушки сосен, откуда явилась алчная стая.
— Я же сказал: утро вечера мудренее, — повторил Юрг. — Я вполне допускаю, что никакого нападения на Кукушонка вообще не было.
На него воззрились с недоверчивым изумлением.
— Утром. — И он набил себе рот до такого предела, что стало очевидно: расспрашивать его о чем-то совершенно бесполезно.
Ких шумно вздохнул — один за всех — и отправил себе в рот сочный кусок омара в светлом самосском вине.
Глаза его округлились.
— Па-а-акость какая… — прошептал он со всей юношеской непосредственностью.
— Не надо, Кукушонок, мы сейчас вернемся на корабль…
И, конечно, не двинулась с места. Юрг скорее угадал, чем услышал ее слова:
— Погоди, Сэнни, уже готово! — И действительно, робкий светлячок запорхал по сухим ветвям, превращаясь в огненную птицу; рассыпался веер искр — робкая копия королевского фейерверка, оставленного позади целую вечность тому назад, — и вот наконец огромный костер запылал, как первобытный маяк.
— Мечта босоногого детства, — прокомментировал Юрг, потирая ладони. Если кто еще надумает пожаловать, то не ошибется.
Все сидевшие вокруг костра невольно посмотрели вверх — гуда, где уже дважды появлялся черный брюхатый керуб, похожий на исполинскую беременную стрекозу. В первый раз он спустился на прибрежную полосу рядом со звездным кораблем джасперян; Юрг подбежал, пригибаясь под ураганным ветром, и несколько минут непрерывно кричал, отчаянно размахивая руками. Слов его было не разобрать, но керуб вдруг прянул в сторону и помчался прочь над самым озером, оставляя за собой вспененную дорожку. Юрг вернулся злой, осипшим голосом буркнул непонятное: «Университетские штучки-дрючки, как же!» — и принялся собирать валежник для костра.
Но керуб вернулся, завис уже подальше от корабля и выметнул желтый сверток, который, ударившись о землю, начал стремительно раздуваться, пока не превратился в громадный матрац, на котором вполне комфортно могли бы разместиться три дюжины дворцовых причудниц в самых изысканных позах. На матрац посыпались ящики, мешки, свертки — издали можно было подумать, что керуб мечет икру. Окончив эту процедуру, он заложил лихой вираж и умчался еще стремительнее, чем прежде. Это было слишком похоже на паническое бегство, но никто из дружины принцессы не позволил себе даже бровью повести.
Однако по их застывшим физиономиям Юрг догадался, что их оценка происходящего, мягко говоря, неадекватна.
— На базу помчался, — бросил он через плечо, стаскивая с матраца первый ящик, — чтоб первым быть на пункте связи. Ведь еще почти никто не знает, кто мы и откуда, а кто и знает, тот не верит. Сбросили нам стандартный набор для терпящих бедствие, и не исключено, что на утро запросили бригаду психиатров. А у этого все-таки теплится надежда: вдруг мы действительно оттуда? Тогда я сейчас распакую аппаратуру, и начнется трансляция на весь наш шарик.
— Зачем? — устало спросила мона Сэниа.
— Как это — зачем? Людям же интересно…
Она нервно провела чуткими пальцами по лицу" обезображенному свежими шрамами, оставленными ее остервеневшим крэгом. Счастье еще, что она не догадывалась о жутких лиловых пятнах, расползшихся вокруг рубцов.
— Мы прилетели сюда просить о помощи, а не для того, чтобы, подобно древним лицедеям, развлекать твоих соплеменников, — сухо проговорила принцесса.
Юрг окончательно растерялся:
— Елки-моталки, да вы же с другой планеты и вообще черт знает из какой галактики…
— У нас каждый год несколько дружин возвращается с других планет, но ни у кого не появляется желания оглашать это на весь Джаспер. Командор заносит новые сведения в Звездные Анналы, и все.
— Как знаешь, — сдался Юрг. — Я попрошу выйти на связь только врачей-офтальмологов, оптиков и кто еще там понадобится. А сейчас помогли бы, ребята!
Последовала едва уловимая заминка
— Борб и Пы, — велела принцесса.
Названные со всех ног бросились вперед. Эта секундная задержка вдруг сделала очевидной для Юрга малоприятную вещь: он больше не был для них командором. Он, землянин, со своими законами, традициями, правилами и, если угодно, заблуждениями, был по одну сторону, а они — с одной-единственной верностью своей Принцессе — находились с какого-то момента на другой стороне.
Знать бы только, какая грань разделяла эти стороны!
— Хорошо бы еще запасти дровишек для костра, — небрежно заметил он, принимаясь за установку генератора.
Он провозился до темноты, расчехляя какие-то емкие ящики высотой в человеческий рост и укрывая их пологом светящегося надувного шатра. Затрещало, зачирикало; в такт этому стрекоту замелькали разноцветные глазки, заполыхали голубые блики, и совершенно неожиданно возник голос, говоривший на языке Юрга. Тот как ни в чем не бывало принялся горячо возражать — на него рявкнули уже не человечьим, а каким-то звериным басом, но он не сдавался, сыпал скороговоркой, для убедительности вставляя: «Это — раз!», а потом: «Это — два!!» и «Это — три!!!», причем остальные его слова были неразборчивы и незнакомы…
Но смысл всего этого был для моны Сэниа не важен.
Важно и страшно было другое: Юрг, ее звездный эрл, рыцарь без страха и упрека, лгал ей все это время!
Сколько раз он делал вид, что изумляется способности джасперян посылать свой голос в любую даль, сколько раз он — да и Юхан тоже — утверждал, что люди Земли на такое не способны… Зачем нужна была эта ложь? Сейчас она была свидетельницей того, как он проделывал это без малейшего затруднения и даже не считал нужным скрывать свои способности.
Какие еще открытия ожидают ее на этой вечерней земле?
Она подняла глаза на серебристо-алые облака, подсвеченные уже севшим за горизонт солнцем. Дальний, завораживающий плеск воды. Едва уловимое сопение Юхани, пригревшегося на сгибе левой руки и укрытого пушистым крылом Кукушонка. Застывшие фигуры дружинников, под наглухо застегнутыми капюшонами которых затаились крэги, цепенеющие от бешенства при одной мысли о невозможности взлететь в вечернее небо.
Нестерпимость ожидания.
Ей, ненаследной владетельной принцессе, это ощущение всегда было омерзительно, как скукожившаяся грязная обувь.
Но сейчас ей приходилось не просто ждать — ей нужно было готовить себя к тому, чтобы просить.
Ни за какие блага Вселенной она не согласилась бы на это для себя. Но принцесса Джаспера должна была сломить свою гордость, когда речь шла о будущем ее народа. И было еще одно, что не только настораживало, а просто пугало: сил", которые таяли с каждой минутой. Их отчаянный заговор, сбор на королевском пиру, тайный перелет к Звездной Пристани, внезапное нападение дружины Иссабаста, схватка с собственным крэгом и прощание с Гаррэлем, бегство с Джаспера, перелет в созвездие Костлявого Кентавра, всего несколько минут блаженного покоя над перламутровым шариком такой желанной Земли — и снова тревога, и непонятные сомнения Юрга, пытающегося отыскать какой-то особенный уголок для посадки, и наконец этот безлюдный остров посреди зеркального озера…
Белоснежный легкий керуб, значительно меньше первого, стремительно пронесся над самым костром, срезав верхушку дымового столба. Он уже исчез за купами темных деревьев, а сверху на джасперян падали и падали громадные охапки никогда не виданных ими цветов. С шелестом и хрустом, ломая стебли и венчики, они ложились на черные капюшоны, на пестрые перья Кукушонка, к ногам и просто в костер. Пламя зашипело, выбросило целый фонтан невероятных запахов, — Юрг метнулся к жене, заслоняя ее и малыша от нежданных даров. Когда последний лепесток канул в ночную темень, благополучно минуя огонь, он выудил у себя из-за шиворота пармскую фиалку и счастливо рассмеялся:
— Ну, лиха беда — начало, как говорится. Это были первые, кто поверил.
Мона Сэниа тихонечко перевела дыхание. Цветочный дождь из ночного неба это было последнее, на что у нее хватило сил. Все кругом закачалось, словно она летела на своем крылатом коне — нет, не на своем, а на могучем вороном Асмура, благородного тана из рода Муров, который был ее первым супругом и никогда, никогда ей не лгал…
Твердая рука обняла ее за плечи, помогла подняться
— Эрм, будь другом, отнеси Юхани на корабль, — услышала она шепот Юрга, и теплый сверточек уплыл с ее локтя куда-то в темноту. — Можешь идти, Сэнни? Всего несколько слов!
Она кивнула. Да, она сможет. Идти. Бежать. Лететь. Говорить. Просить. Все что угодно.
Она сделала несколько шагов и встряхнула головой, заставляя себя смотреть не под ноги, а вперед.
Прямо перед ней в глубине светящегося шатра высилась черная рама, больше всего похожая на дверь, вся усыпанная разноцветными огоньками; огни начали менять цвет — стали желтоватыми, лимонными, зелеными… По серой поверхности побежали облака — и в следующий миг перед принцессой уже стоял призрак.
Он был странно одет, — первое, что она подумала, было то, что в таком стесняющем движения костюме просто невозможно сражаться. Да он, пожалуй, и не сражался никогда в жизни, разве что в далекой молодости. Но по тому, как непринужденно он стоял, слегка наклонив голову, она безошибочно определила, что движения его должны быть легки и величавы. До странности светлые глаза были спокойны, но она угадала, какого труда ему стоило сохранять это спокойствие.
Это, несомненно, был король.
Она склонилась в глубоком поклоне:
— Ваше Величество…
«…Господин президент!» — услышала она торопливый шепот Юрга. Древние боги, неужели не мог предупредить заранее!
Она резко выпрямилась — и обомлела: на узком старческом лице сияла детская, чуть даже глуповатая улыбка.
Призрак мотнул головой, словно отбрасывая высокопарную, старательно выверенную речь, и просто сказал:
— Господи, как я счастлив, что дожил до этого!
От его голоса, оттого, что она поняла все его слова (кроме, пожалуй, первого), от ощущения мгновенно установившегося равенства между ними мона Сэниа порывисто шагнула вперед:
— Я готова быть рядом с вами!
Легкая тень замешательства скользнула по его лицу. Ах да, ему же никто не мог объяснить, что для нее достаточно рассмотреть его покои — и она перенесется туда, сделав еще один маленький шаг. Но у нее не хватало слов, чтобы рассказать о том, что отличало джасперян от людей этой планеты.
Улыбка на узком лице стала чуточку другой.
— Не сейчас, — проговорил он как можно мягче. — Скажите только, что еще вам нужно, чтобы отдохнуть до завтрашнего утра?
Он не пригласил ее к себе во дворец!
Принцесса Джаспера медленно откинула голову, так что ее глаза должны были теперь смотреть поверх призрака — во всяком случае, ему должно было казаться, что она так смотрит. Нет, она не будет объяснять ему, что ни на одной из чужих планет ей не приходила в голову мысль о комфортном отдыхе. Она даже не скажет ему о том, какая надежда привела их сюда. Сколько раз Юрг твердил ей, что стоит только добраться до его Земли — и проблема зрения будет решена раз и навсегда. Неведомые джасперянам приборы, или магические амулеты… Она так верила его словам, что даже не поинтересовалась подробностями. Им больше не нужны будут крэги — этих слов ей было достаточно.
Но если и это было ложью и им не останется ничего другого, как снова подчиниться крэгам, этим эфирным властелинам Джаспера?
— Я прошу только одного, — проговорила она смиренно. — Мы должны быть уверены, что на вашей планете наши крэги находятся в безопасности.
Призрак закивал головой, но по этим неуверенным движениям мона Сэниа поняла, что он и представления не имеет, о ком идет речь.
— Мой супруг, владетельный эрл Юрген из рода Брагинов, лучше меня ответит на все ваши вопросы. — Она слегка наклонила голову и приподняла левую ладонь, как всегда делала, когда давала понять, что аудиенция закопчена.
Ее поняли.
Призрак почтительно поклонился и отступил на несколько шагов в глубину черного ящика. Она повернулась и пошла обратно к костру, где сидела, не шелохнувшись, ее маленькая дружина. Семеро. Эрромиорг сторожит на корабле маленького, а Гэль…
«Полковник Брагин, я позволю себе задержать вас еще на несколько минут…» — это уже далеко за спиной. Она присела на забытый Эрмом плащ, скрестила руки и погладила теплые перышки Кукушонка. Он встрепенулся и поднял головку — мона Сэниа снова ощутила себя в бездонной черноте, и только сверху раздавался голос, так не похожий на обычное воркование пестрого поводыря принцессы.
— Дружина тана Асмура! — Голос Кукушонка звучал отчетливо и властно. — Вы можете не беспокоиться: ваши крэги будут верны вам, пока вы не решите покинуть эту планету. Такова наша благодарность принцессе Сэниа за ее слова, обращенные к властелину этой страны!
Голос умолк, но прежде, чем зрение снова вернулось к ней, она почувствовала, как чуткий прохладный клюв осторожно перебирает прядки ее спутанных волос.
И первое, что она увидела, когда окружающий мир приобрел свои зримые очертания, был край громадной рыжей луны, которая подымалась прямо из озера, расстилая прямо перед собой дорожку золотистой рыбьей чешуи. Мона Сэниа всем своим существом угадала, как непроизвольно тянется ее пернатый друг навстречу этому колдовскому мерцанию.
— Не боишься, Кукушонок? — спросила она. — Ну, попробуй. Только недолго.
Когти, мягко окольцовывавшие запястья, разомкнулись, и шелестящий взмах расправленных крыльев заставил пламя костра шарахнуться в сторону. Плавными, расширяющимися кругами, крэг начал набирать высоту, и семеро джасперян замерли, следя за его полетом.
Борб внезапно сдернул капюшон, и его коричневый крэг встрепенулся, приготовившись взмыть к пепельным, уже утратившим закатную подсветку облакам.
— Если что — пойдешь на выручку, — коротко велел он, и крэг вздрогнул и как-то осел на его плечах: еще ни разу в жизни он не слышал от джасперянина приказа.
Но он опоздал. Бесшумная стая уже шла наперерез Кукушонку, они были ниже, отрезав его от земли, и в мельтешении их теней было не разобрать, успели они добраться до пестрокрылого чужака или нет.
— Вниз!!! — семь голосов слились в один отчаянный крик, и Кукушонок, сложив крылья, в стремительном вертикальном падении нырнул прямо в стаю, как баклан, нацелившийся на рыбу. Он чуть не врезался в землю, но в последний момент выровнял полет и, приблизившись к моне Сэниа, не опустился, как всегда, ей на плечи, а упал на колени и свернулся пушистым клубком.
— Что? Что? — твердила она, дрожащими пальцами ощупывая перья.
Примчался Юрг, разом позабывший о всех своих призраках. Рухнул на колени перед женой, осторожно взял на руки крэга и принялся отогревать его своим дыханием.
— Да ничего, ничего, — послышался наконец шелестящий голос, — я просто испугался… Простите меня.
— Любовь моя, — проговорил Юрг, расправляя свернувшиеся, как шаль, крылья и опуская Кукушонка на плечи жены. — Ты-таки доведешь меня до инфаркта.
Он поднял Сэнни и понес ее на корабль. Где-то на полпути обернулся и свистящим шепотом произнес, обращаясь к сидевшим вокруг костра:
— Я вас прошу, я вас умоляю: больше никакой самодеятельности…
В командорском корабле, который они захватили на Звездной гавани, царил прямо-таки неописуемый хаос. Привезенные с неведомых планет шкуры и кристаллы, затейливые шкатулки и запечатанные сосуды, скользкие ткани и цепкие веточки, напоминающие кораллы, были забыты здесь предыдущими космическими странниками, и неудивительно: ведь как раз тогда на Джаспере появились «звездные волки», перевернувшие историю всей планеты, мирно почивавшей под сенью крэговых крыльев.
От всей этой рухляди был расчищен только самый центр прозрачного пола, и именно здесь несколько часов тому назад Юрг и Сэнни, обнявшись, смотрели на расстилавшийся под ними затейливый ковер, сотканный природой Земли. А правее, у самой стены, в небольшом закутке, отгороженном расписными сундучками, сладко спал на шелковистой шкурке голопопый ненаследный принц двух планет. Юрг сдвинул ногой сундучки, прихватил еще пару шкур почище и, набросив на все это скрипучий шелк, опустил жену на импровизированное ложе. Пристроил у них в головах массивный каменный кумган — насест для Кукушонка, шепнул:
— Присмотришь за ними? А я ведь только сейчас сообразил, что с утра ни у кого во рту маковой росинки не было…
Утро подразумевалось джасперианское.
Перецеловав семейство, он со всех ног бросился к костру — слава богу, там хоть догадались подбросить в огонь сучьев и шишек. Разговор был более чем оживленный: обсуждалось нападение на принцессиного крэга. Предложения делались самые экстремистские: захватить керуб, подняться, вооружившись десинторами, выманить на себя хищную стаю…
— Уймитесь, — сказал Юрг, распечатывая ящик с консервами. — Во-первых, еще своих перестреляете. Во-вторых, надо беречь заряды — вряд ли наша техника обеспечит вам перезарядку оружия, а ведь нам возвращаться на Джаспер, где, возможно, ждут… А в-третьих, мы в заповеднике, где стрелять вообще запрещено. Разбирайте лучше банки, тут ветчина, крабики, печенка какого-то гада морского… Хлебушек самоподогретый. Кофе, чай зеленый, молоко кокосовое и дельфинье… Малага? Вот уж не помню, к чему подается. Ну, приступим, у нас говорят: утро вечера мудренее. Э-э, минуточку, консервные ножи и прочая посуда вот в этом контейнере!
Последняя реплика несколько запоздала: банки уже вскрывались кинжалами.
— Я, конечно, передатчики вырубил, чтобы пол-Земли в рот не глядело, заметил вскользь экс-командор, — но из уважения к цивилизации Джаспера воспользовались бы вилками!
— А мы это чтоб не расслабляться, — парировал Скюз. — По-походному. Особенно учитывая… — Он указал горлышком бутылки на темные верхушки сосен, откуда явилась алчная стая.
— Я же сказал: утро вечера мудренее, — повторил Юрг. — Я вполне допускаю, что никакого нападения на Кукушонка вообще не было.
На него воззрились с недоверчивым изумлением.
— Утром. — И он набил себе рот до такого предела, что стало очевидно: расспрашивать его о чем-то совершенно бесполезно.
Ких шумно вздохнул — один за всех — и отправил себе в рот сочный кусок омара в светлом самосском вине.
Глаза его округлились.
— Па-а-акость какая… — прошептал он со всей юношеской непосредственностью.
II. Белая тень пестрой тени
Она просыпалась долго и мучительно, словно выдирала свое тело из клейкого месива. Что-то было не так. Ей случалось по нескольку дней проводить в седле, сражаться от зари до заката, довольствоваться половиной сухой лепешки…
Такой изматывающей усталости она не испытывала никогда. А ведь она не была ни ранена, ни больна. Хотя… Она невольно поднесла руку к едва угадываемому на ощупь шрамику где-то между бровей. Вчера здесь гнездилась пульсирующая боль, но сегодня она улетучилась, оставив после себя какое-то неопределенное ощущение. Описать его словами было просто невозможно, как нельзя, например, четко означить состояние тоски. Это слово пришло на ум не случайно, ощущение было именно тоскливым.
Ну, этим-то можно пренебречь. Она провела ладонями по волосам, плечам и ниже, пока не дошла до колен, щиколоток, кончиков пальцев ног, — и резким движением сбросила в ничто все это наваждение. Помогло.
— Ау-у! — пропела она, и Кукушонок, слетев с каменного насеста, занял приличествующее ему место на принцессиных плечах.
Первое, что бросилось в глаза, — громадный пушистый ковер, буквально засыпанный невообразимым множеством пестрых игрушек. Отыскать среди них блаженно воркующего Юхани удалось не сразу. Рожица малыша была измазана молочным продуктом неизвестного происхождения.
Сэнни мгновенно превратилась в разъяренную тигрицу:
— Кто кормил без разрешения?!
— Борб, — виновато прошелестел Кукушонок, словно сам акт кормления лежал на его совести. — Все это прислали… спец-рей-сом. Командор Юрген сказал: можно.
— Там, где речь идет о Юхани, командор — я!
Накинув первый попавшийся под руку плащ, она вылетела из корабля — и замерла, потеряв дар речи.
Прибрежная поляна, залитая жарким летним солнцем, напоминала ковер, усыпанный игрушками, столько здесь выросло разноцветных шатров, палаточек и навесов. Все это сверкало, лучилось и одновременно отталкивало своей праздничной, ярмарочной пестротой. Глаза невольно поискали отдыха и нашли его в серебристо-оливковой зелени раскидистого дерева, свесившего свои ветви над самой водой. На нижнем его суку, над самой озерной гладью, сидели два одинаковых лазурных крэга и белоснежными клювами оглаживали друг друга, время от времени подергивая хвостами, чтобы не коснуться ими воды.
Бросить своих хозяев среди бела дня? И это после того, в общем-то непрошеного, обещания, которое они дали джасперянам вчера вечером? Испокон веков считалось, что слово крэга нерушимо… Она поискала глазами тех, кого оставили их пернатые поводыри, и вдруг с недоумением поняла, что веселая толпа звездных дружинников во главе со своим командором занимается не чем иным, как игрой в жмурки! Сбросив не только свои походные полускафандры, но и камзолы, они в одних рубашках галдели, прыгали и хохотали вокруг Киха, а он, нелепо взмахивая руками, метался от одного к другому, оступаясь, теряя равновесие, приплясывая и хлопая в ладоши.
Силясь постичь происходящее, Сэнни высматривала хозяина второго синего крэга — это должен был быть Пы, и он…
Овальный бассейн, сверкающий аквамарином, расположился левее, за самыми дальними шатрами (невольно мелькнуло: зачем бассейн, когда озеро — рядом?). На его бортике непринужденно расположился громадный землянин в белом непроницаемом скафандре; Пы в позе лотоса сидел у его ног. Одной рукой в Тяжелой перчатке землянин держал Пы за сивый чуб, в другой был поднят сверкающий на солнце кинжал…
Состояние общего безумия ошеломило ее.
— Всем стоять! — крикнула она, вскидывая руки.
Все замерли, и один только Ких медленно повернулся к ней и с блаженной улыбкой двинулся на ее голос, самозабвенно повторяя:
— Принцесса… Принцесса… Принцесса…
Он шел неуверенно, словно земля под его ногами качалась и проваливалась; он спотыкался, с трудом удерживая равновесие, но ни разу не потерял направления. Приблизившись к принцессе, он опустился на одно колено, схватил ее руку и прижался к ней горячим лбом. А когда он снова поднял лицо, устремив на мону Сэниа лучистый мальчишеский взгляд, она внезапно поняла, что эти глаза видят.
— Но как же это? Как? — твердила она, тоже опускаясь на колени и обхватывая его голову, и, только наткнувшись на холодок металла, она обратила внимание на тонкий обруч, спрятанный в волосах и заканчивающийся двумя спиралями, прижимающимися к вискам. Его можно было принять за украшение, по матовый лак телесного цвета делал его почти незаметным.
Тяжело бухая мелочно-белыми ботфортами, подбежал гигант в скафандре и, покосившись на Киха, тоже рухнул перед принцессой на колено и, бережно охватив ее маленькую руку суставчатыми клешнями, прижал ее сначала к щитку шлема, а затем к тому месту, где и у джасперян, и у землян находилось сердце.
— Э-э, Стамен, — крикнул, подбегая, Юрг, — кончай разыгрывать д'Артаньяна, приревную!
Все трое поднялись, вложив в это движение различную степень грациозности.
— А можно мне?.. — порывисто обернулась мона Сэниа к незнакомцу.
— Разумеется, Ваше Величество!
— Да кончай ты с этими китайскими церемониями! — прикрикнул на него Юрг. — Сэнни, это Стамен Сиянов, наш космодромный эскулап. Стамен, это Сэнни. А чтобы надеть этот прибор (по-нашему «офит»), надобно расстаться с частью шевелюры, иначе контакта не будет.
— Скальп снимать не обязательно. — Голос Стамена доносился не из-под щитка скафандра, а из ячеистой пластинки, вшитой в толстую защитную ткань где-то на уровне желудка. Это было так непривычно, — джасперяне, впрочем, как и земные слепцы, с детства привыкают оборачиваться точно на источник звука.
Сэнни поймала себя на том, что она все время кивает головой, необыкновенная внешность Стамена притягивала взгляд, а голос тут же заставлял опускать лицо книзу. Хотя — о внешности как раз говорить было труднее всего: как ни силилась Сэнни, но под щитком она могла разглядеть только широко распахнутые золотисто-кофейные глаза, да изредка промелькивали необычно яркие для уже немолодого человека губы.
А все остальное была — грива. Иначе не назовешь. Как он дышал в шлеме, забитом черной копной, в которой были абсолютно неразделимы брови, усы, бородища и смоляные кудри, оставалось загадкой.
По-видимому, для Стамена — тоже.
— Кроме шуток, — пояснил Юрг, — на голове надо выбрить узенькую полосочку над ушами, от виска до виска. Вы, женщины, этот изъян спокойно замаскируете. Ну так как, прикажете побрить-с?
Принцесса глянула на собственную дружину — как-никак, у нее на глазах проявляли явно недостаточное почтение к особе королевской крови; но у всех на лицах светилось такое радостное облегчение, что она чуть было не кивнула.
— Этот… офит — он единственный? — обратилась она к Стамену.
— В данную минуту — да, но сюда уже мчатся посылки из всех уголков Земли — как говорится, по суше, по воде и по воздуху.
Такой изматывающей усталости она не испытывала никогда. А ведь она не была ни ранена, ни больна. Хотя… Она невольно поднесла руку к едва угадываемому на ощупь шрамику где-то между бровей. Вчера здесь гнездилась пульсирующая боль, но сегодня она улетучилась, оставив после себя какое-то неопределенное ощущение. Описать его словами было просто невозможно, как нельзя, например, четко означить состояние тоски. Это слово пришло на ум не случайно, ощущение было именно тоскливым.
Ну, этим-то можно пренебречь. Она провела ладонями по волосам, плечам и ниже, пока не дошла до колен, щиколоток, кончиков пальцев ног, — и резким движением сбросила в ничто все это наваждение. Помогло.
— Ау-у! — пропела она, и Кукушонок, слетев с каменного насеста, занял приличествующее ему место на принцессиных плечах.
Первое, что бросилось в глаза, — громадный пушистый ковер, буквально засыпанный невообразимым множеством пестрых игрушек. Отыскать среди них блаженно воркующего Юхани удалось не сразу. Рожица малыша была измазана молочным продуктом неизвестного происхождения.
Сэнни мгновенно превратилась в разъяренную тигрицу:
— Кто кормил без разрешения?!
— Борб, — виновато прошелестел Кукушонок, словно сам акт кормления лежал на его совести. — Все это прислали… спец-рей-сом. Командор Юрген сказал: можно.
— Там, где речь идет о Юхани, командор — я!
Накинув первый попавшийся под руку плащ, она вылетела из корабля — и замерла, потеряв дар речи.
Прибрежная поляна, залитая жарким летним солнцем, напоминала ковер, усыпанный игрушками, столько здесь выросло разноцветных шатров, палаточек и навесов. Все это сверкало, лучилось и одновременно отталкивало своей праздничной, ярмарочной пестротой. Глаза невольно поискали отдыха и нашли его в серебристо-оливковой зелени раскидистого дерева, свесившего свои ветви над самой водой. На нижнем его суку, над самой озерной гладью, сидели два одинаковых лазурных крэга и белоснежными клювами оглаживали друг друга, время от времени подергивая хвостами, чтобы не коснуться ими воды.
Бросить своих хозяев среди бела дня? И это после того, в общем-то непрошеного, обещания, которое они дали джасперянам вчера вечером? Испокон веков считалось, что слово крэга нерушимо… Она поискала глазами тех, кого оставили их пернатые поводыри, и вдруг с недоумением поняла, что веселая толпа звездных дружинников во главе со своим командором занимается не чем иным, как игрой в жмурки! Сбросив не только свои походные полускафандры, но и камзолы, они в одних рубашках галдели, прыгали и хохотали вокруг Киха, а он, нелепо взмахивая руками, метался от одного к другому, оступаясь, теряя равновесие, приплясывая и хлопая в ладоши.
Силясь постичь происходящее, Сэнни высматривала хозяина второго синего крэга — это должен был быть Пы, и он…
Овальный бассейн, сверкающий аквамарином, расположился левее, за самыми дальними шатрами (невольно мелькнуло: зачем бассейн, когда озеро — рядом?). На его бортике непринужденно расположился громадный землянин в белом непроницаемом скафандре; Пы в позе лотоса сидел у его ног. Одной рукой в Тяжелой перчатке землянин держал Пы за сивый чуб, в другой был поднят сверкающий на солнце кинжал…
Состояние общего безумия ошеломило ее.
— Всем стоять! — крикнула она, вскидывая руки.
Все замерли, и один только Ких медленно повернулся к ней и с блаженной улыбкой двинулся на ее голос, самозабвенно повторяя:
— Принцесса… Принцесса… Принцесса…
Он шел неуверенно, словно земля под его ногами качалась и проваливалась; он спотыкался, с трудом удерживая равновесие, но ни разу не потерял направления. Приблизившись к принцессе, он опустился на одно колено, схватил ее руку и прижался к ней горячим лбом. А когда он снова поднял лицо, устремив на мону Сэниа лучистый мальчишеский взгляд, она внезапно поняла, что эти глаза видят.
— Но как же это? Как? — твердила она, тоже опускаясь на колени и обхватывая его голову, и, только наткнувшись на холодок металла, она обратила внимание на тонкий обруч, спрятанный в волосах и заканчивающийся двумя спиралями, прижимающимися к вискам. Его можно было принять за украшение, по матовый лак телесного цвета делал его почти незаметным.
Тяжело бухая мелочно-белыми ботфортами, подбежал гигант в скафандре и, покосившись на Киха, тоже рухнул перед принцессой на колено и, бережно охватив ее маленькую руку суставчатыми клешнями, прижал ее сначала к щитку шлема, а затем к тому месту, где и у джасперян, и у землян находилось сердце.
— Э-э, Стамен, — крикнул, подбегая, Юрг, — кончай разыгрывать д'Артаньяна, приревную!
Все трое поднялись, вложив в это движение различную степень грациозности.
— А можно мне?.. — порывисто обернулась мона Сэниа к незнакомцу.
— Разумеется, Ваше Величество!
— Да кончай ты с этими китайскими церемониями! — прикрикнул на него Юрг. — Сэнни, это Стамен Сиянов, наш космодромный эскулап. Стамен, это Сэнни. А чтобы надеть этот прибор (по-нашему «офит»), надобно расстаться с частью шевелюры, иначе контакта не будет.
— Скальп снимать не обязательно. — Голос Стамена доносился не из-под щитка скафандра, а из ячеистой пластинки, вшитой в толстую защитную ткань где-то на уровне желудка. Это было так непривычно, — джасперяне, впрочем, как и земные слепцы, с детства привыкают оборачиваться точно на источник звука.
Сэнни поймала себя на том, что она все время кивает головой, необыкновенная внешность Стамена притягивала взгляд, а голос тут же заставлял опускать лицо книзу. Хотя — о внешности как раз говорить было труднее всего: как ни силилась Сэнни, но под щитком она могла разглядеть только широко распахнутые золотисто-кофейные глаза, да изредка промелькивали необычно яркие для уже немолодого человека губы.
А все остальное была — грива. Иначе не назовешь. Как он дышал в шлеме, забитом черной копной, в которой были абсолютно неразделимы брови, усы, бородища и смоляные кудри, оставалось загадкой.
По-видимому, для Стамена — тоже.
— Кроме шуток, — пояснил Юрг, — на голове надо выбрить узенькую полосочку над ушами, от виска до виска. Вы, женщины, этот изъян спокойно замаскируете. Ну так как, прикажете побрить-с?
Принцесса глянула на собственную дружину — как-никак, у нее на глазах проявляли явно недостаточное почтение к особе королевской крови; но у всех на лицах светилось такое радостное облегчение, что она чуть было не кивнула.
— Этот… офит — он единственный? — обратилась она к Стамену.
— В данную минуту — да, но сюда уже мчатся посылки из всех уголков Земли — как говорится, по суше, по воде и по воздуху.