Страница:
Но нет, тут дело было в ином. Сама мелодия каким-то образом затронула его дремлющее подсознание. Проникнув в его разум, эта песня свернулась там, как кошка перед холодной золой в очаге его воспоминаний. Под действием музыки смутные образы, похороненные под тяжестью прошедших веков, стряхнули с себя пыль забвения и ожили в памяти мертвого рыцаря. Сот всегда любил ворошить свою память, хотя и старался сделать свои воспоминания менее болезненными, менее рельефными и яркими. Справиться с пробудившимися в его мозгу образами оказалось нелегко, и вскоре лорд Сот заблудился в прошлом, вспоминая…
Музыка наполняла собой Дааргардский замок. Пятеро музыкантов на галерее, выходящей на главный зал округлой формы, наигрывали какую-то веселую мелодию на цимбалах, рожках, флейте и барабане. Прозрачные звуки свободно лились через балкон, стекали по спиральной мраморной лестнице, окутывали стены и плескались среди пирующих. Шестеро дам и кавалеров, разодетые в самые нарядные свои шелка и атлас, в чулки и туфли с серебряными пряжками, парами кружились по залу. Вместе с ними кружилась музыка, взмывая все выше и выше, запутываясь в тяжелых хрустальных люстрах и эхом блуждая под сводчатым потолком, расписанным розами.
Танцы продолжались и продолжались, сопровождаемые музыкой и взрывами беззаботного смеха. Смех раздавался за большим столом, установленным в дальнем конце зала, где собрались тринадцать прославленных рыцарей. Сжимая в руках кубки с драгоценным сладким вином с виноградников Соламнии, они то и дело провозглашали здравицы молодоженам, в честь которых и был устроен этот шумный пир. В перерывах они возвращались к приятной беседе о славных подвигах и прекрасных девах.
Музыка достигла своего крещендо, отчего разгоряченные танцем танцующие рассыпались по залу, отдуваясь и утирая пот, и внезапно оборвалась. Танцевавшие пары вежливо аплодировали музыкантам, однако их равнодушная благодарность была заглушена громогласной похвальбой.
– Не только в Соламнии, но и на всем континенте Ансалон нет такого человека, который мог бы состязаться в остроумии с сэром Майклом! – воскликнул один из рыцарей, взмахом своего кубка указывая на улыбающегося рыцаря по правую руку от себя. – Сегодня ночью в Палантасе…
В груди одного из танцоров вскипел гнев. Прежде чем рыцарь продолжил свое бахвальство, лорд Сот – а это был он – сделал шаг в сторону от своей партнерши.
– Мои верные рыцари! – провозгласил он, и его голос разом заглушил смех и хвастливые речи за столом. – Вы оказываете слишком мало внимания менестрелям, которые посетили нас.
Тринадцать его рыцарей как один опустили кубки. Лорд Сот ясно видел в их глазах стыд, хотя и не мог сказать, был ли он искренним или наигранным. Их ладони в тонких кожаных перчатках вежливо захлопали музыкантам, однако исполненные раскаяния лица были устремлены на человека, который столь решительно указал им на нарушение ими этикета.
В следующее мгновение лорд Сот движением руки отпустил музыкантов. Он удостоил своих воинов лишь одного хмурого взгляда, но этого им было достаточно, чтобы понять: их предводителю не по душе их разнузданное веселье, и он призывает их умерить свой пыл.
Восстановив приличия, лорд Сот вернулся к своей прелестной партнерше.
– Мои искренние извинения, дорогая, лорд Сот кивнул головой, беря ладонь своей новой жены в руку и слегка наклоняя голову. Он заглянул в ее светло-голубые глаза и легко коснулся кончиками пальцев ее лилейной щеки. Тепло ее кожи заставило его ощутить внутри плотское желание.
– Мои рыцари иногда забываются, однако я надеюсь, вы их простите. Они так рады за меня, ибо уверены – наша с вами свадьба превратит Дааргард в приют радости.
Он негромко рассмеялся.
Эльфийка нежно улыбнулась в ответ.
– Нет ничего, с чем бы мы не сумели справиться вдвоем, мой господин, – она кивнула своим точеным подбородком, и ее длинные золотые волосы заколыхались как поле созревшей ржи, обнажая слегка заостренные уши чистокровной эльфийской девы. – Может быть, со временем даже Паладин…
– Безусловно, – вступил в разговор еще один из танцоров, подходя к ним и вставая рядом с Сотом. – Леди Изольда совершенно права. Великий бог Паладин, Отец Добра и Мерило Правосудия, осветит вам путь из этой… гм-м… полосы несчастий. То, что вы пригласили меня сюда, дабы я официально освятил ваш союз, – шаг достойный и благоразумный. Мы, верные последователи Паладина, уверены, что столь безупречный рыцарь, как вы, увидит свет…
Говоривший, младший жрец Паладина, не пользующийся никаким влиянием, да к тому же еще и глуповатый, многозначительно прервал свою фразу на полуслове и состроил важную мину, когда лорд Сот обратил на него испытующий взгляд. Рыцарь Алой Розы чувствовал, как напряжение сводит его скулы, а губы сами собой вытягиваются в тонкую, суровую линию. Счастье, переполнявшее его, покинуло сердце Сота, а желание супружеских ласк бежало пред лицом вскипающего гнева и желания ударить стоявшего подле него жреца. Соту оказалось довольно трудно справиться с этим внезапным побуждением, и он с горечью подумал, что в последнее время подобные желания посещают его все чаще и чаще.
– Послушник Гаратх, – пробормотал Сот, высвобождая руку из пальчиков своей эльфийки. – Мы высоко ценим честь, которой вы удостоили нас, явившись на церемонию. Однако даже ваше положение гостя не дает вам право высказывать ваше мнение о наших личных делах.
Жрец пригладил несколько прядей волос, прилипших к его сверкающей тонзуре, и нервно сглотнул. Его жена – мрачная женщина чуть ли не вдвое старше молодого священника, ринулась к ним, чтобы не дать мужу еще сильнее осложнить ситуацию.
– Ваша милость безусловно правы, – с ходу заявила она, с быстротой мангусты хватая за руку своего неловкого супруга. – Напротив, это мы польщены тем, что вы сочли возможным пригласить нас, чтобы разделить вашу радость по случаю столь приятного события. Музыканты играли великолепно, не так ли?
Прежде чем Сот успел ответить, она уже повернулась к леди Изольде:
– Какое на вас красивое платье, леди, Я правильно догадалась, что вы сами сшили его?
Эльфийка покраснела:
– Мне пришлось обходиться тем, что нашлось в замке, и я рада, что вам оно кажется красивым.
Она подняла руку, и шаль из тончайшего снежно-белого газа заколыхалась в ответ. Изольда посмотрела на подол достающего до пола платья, и в глазах ее промелькнула едва заметная печаль.
Сот заскрежетал зубами. В Сильваносте, стране эльфов, где обитали родичи Изольды, свадебные платья высокородных дев были расшиты жемчугом и драгоценными каменьями. То, что надела на их свадьбу Изольда, было лишь жалким подобием роскошных свадебных нарядов, которые надевали в день своего бракосочетания ее подруги и сестры. Он ясно видел написанное на ее прекрасном лице сожаление, и эта печаль легла еще одним камнем на его сердце.
Легкая беседа, прихотливо касающаяся то одной, то другой темы, в конце концов сгладила чувство неловкости, возникшее между молодоженами и жрецом с его супругой. Еще одна пара танцующих – мелкий чиновник из близлежащего городка Каламана и его любовница – подошла поближе, чтобы послушать разговор об охоте и придворных модах. Сами они, впрочем, говорили мало, так как общество богатых и влиятельных господ было им в новинку.
Сот старался разговаривать вежливо, однако пустая болтовня раздражала его все сильнее. Эти четверо были единственными, кто откликнулся на его приглашение. Большинство же рыцарей, торговцев, политиков и землевладельцев из Каламана и других городов, расположенных вблизи Дааргардского замка, отказались прийти под надуманными предлогами. Некоторые и вовсе не ответили на его приглашение.
Прошел еще час, и в огромном зале зазвучали размеренные шаги, исполненные достоинства и сознания собственной значимости. Все гости как по команде повернулись к молодому человеку в безупречном костюме, который направлялся к виновникам свадебной церемонии. Карадок, сенешаль Дааргард-Кипа, отвечал за все хозяйство дома-крепости и за приятное времяпрепровождение его обитателей. Сегодняшним вечером он надел на себя белые бархатные бриджи, высокие сапоги черного цвета и камзол из тончайшего эльфийского шелка. На запястьях его позвякивали выкованные гномами браслеты из чистого золота, а затейливый медальон, свисавший на грудь, служил знаком его высокого положения среди прочих слуг замка. Сенешаль держался с изяществом, какое обычно бывало недоступно людям столь низкого происхождения и фрагментарного образования.
Присутствие слуги, однако, было пощечиной хозяину Дааргарда. С того самого дня, когда Сот приказал сенешалю убить свою первую жену, Карадок использовал свое положение для бессовестного шантажа. Рыцарский Совет готов был осудить Сота, заподозрив его в причастности к исчезновению леди Гадрии, однако никто не мог ничего доказать, и Соту оставалось только положиться на молчание сенешаля, чьи показания могли нанести ему сокрушительный удар. Карадок был достаточно умен, чтобы не злоупотреблять своим выгодным положением, ибо Сот, без сомнения, прикончил бы и его, зайди тот слишком далеко в своих притязаниях. Поэтому он лишь время от времени напоминал лорду о своем положении, заставляя его почувствовать себя неуютно.
Карадок подошел к Соту, словно не замечая внимания, которое было приковано к нему. Попросив позволения поговорить с господином наедине по вопросам, касающимся хозяйственных дел, Карадок многозначительным шепотом сказал:
– Рыцари, стоящие лагерем у ворот замка, прислали сообщить, что красная луна взошла.
Лорд Сот вздохнул:
– Значит, согласно нашей вчерашней договоренности, праздник должен закончиться.
Он оглядел залу и увидел признаки беспокойства на всех без исключения лицах. Даже на чистом челе его жены-эльфийки появилась легкая озабоченная морщина. Лорд Сот улыбнулся гостям как можно более беззаботно и широко взмахнул руками:
– Наши тюремщики уведомляют нас, что праздник закончился.
Некоторые из рыцарей поднялись, но Сот остановил их жестом, снова улыбаясь своим четверым гостям.
– Пока наши друзья здесь, нет нужды посылать людей на бастионы. Мы можем положиться на слово тех, кто окружил замок. Они не причинят вам вреда.
Последовали быстрые, не слишком искренние поздравления молодоженам, после чего две супружеские пары накинули плащи и удалились, причем Карадок проводил их до главных ворот замка. Перед тем как выйти за ворота, жрец Паладина остановился и громко прочел молитву, широко разводя в стороны руки, словно хотел обнять весь Дааргард-Кип. Этот жест почему-то показался Соту наигранно-патетическим и фальшивым.
– Не такой свадьбы я желал для нас, – искренне посетовал Сот, поворачиваясь к своей суженой. – Лорды и их благородные дамы из Каламана побоялись прийти на праздник в осажденный замок, даже несмотря на то, что рыцари пообещали не препятствовать входу и выходу на протяжении сегодняшнего дня. Этот прихлебатель и его жаба…
Изольда нежно приложила тонкие пальцы к его губам. Пальцы были теплые, и от них исходил тонкий аромат ее духов.
– Что за беда, любимый. Твои люди остаются верны тебе. И Карадок, и слуги из конюшни и кухни. И я тоже всегда буду рядом с тобой… – она опустила глаза и положила свою изящную руку на чуть округлившийся живот. – Мы не должны забывать и о нашем ребенке, мой господин. Он будет нуждаться в нас и любить больше всего на свете.
Некоторое время они стояли в молчании. Затем главная дверь в зал – огромная, двустворчатая и тяжелая – распахнулась настежь. Порыв ледяного ветра ворвался в залу снаружи, и огни многочисленных свечей в люстре и подсвечниках затрепетали. По полу и по стенам поползли широкие тени, и на мгновение Соту показалось, что весь свет сейчас разом погаснет. Карадок, однако, уже закрывал двери за собой, и свечи снова ярко вспыхнули.
– Осаждающие пропустили ваших гостей и музыкантов через подъемный мост и отвезли их на безопасное расстояние от замка, – возвестил сенешаль, предварительно поправив на груди медальон и разгладив безукоризненные манжеты. – Мне кажется, пора поднять мост и расставить караул на башнях.
– Хорошо, – коротко кивнул Сот. – Ступай присмотри за слугами, Карадок. Проследи, чтобы ремесленники имели достаточный запас воды возле своих хижин на случай, если наши враги снова попытаются обстрелять нас горшками с горючей смесью.
Сенешаль церемонно поклонился и ушел, а Сот в последний раз повернулся к своей молодой жене.
– Спокойной ночи, любовь моя, – пробормотал он, нежно целуя ее руку. – Я должен позаботиться о нашей обороне, а тебе необходимо отдохнуть.
Прежде чем подняться по ступенькам в свои покои на верхнем этаже замка, Изольда поцеловала Сота. Только когда после ее ухода прошло несколько минут, лорд Сот приказал своим рыцарям вооружиться и отправляться по местам. Сам он остался один в главном зале, который казался ему теперь пустым и заброшенным. На мгновение в глубине его мозга прозвучало слабое эхо мелодии, которую исполняли на празднике музыканты, но он лишь нахмурился и сердито тряхнул головой, отметая ее прочь. После этого он медленно побрел по лестнице вверх.
На первой площадке он миновал высокое, в человеческий рост, зеркало – свадебный подарок жреца и его супруги. Подобные предметы на Кринне считались редкостью и были довольно дороги, однако Сот не был удивлен тем, что священник мог себе это позволить. Жрецы, по крайней мере те, кого Сот хорошо знал, редко жили не в роскоши.
Глядя в зеркало, Сот встал словно на параде – плечи расправлены, спина прямая, подбородок приподнят. Его длинные светлые волосы, освещенные пламенем ближайшего факела, отливали золотом и окружали его лицо наподобие божественного сияния. Длинные, но аккуратно подстриженные усы свисали по сторонам маленького, выразительного рта. Камзол черного бархата туго охватывал широкую мускулистую грудь и тонкую талию и был украшен огненно-красной розой, вышитой слева напротив сердца. Этот символ рыцарского Ордена, к которому принадлежал Сот, был единственным украшением, которое он себе позволил.
Сот был удовлетворен своим отражением в зеркале. Несмотря на то что Орден лишил его звания и официального титула, никто не в силах был отнять у него его благородного происхождения. Он все еще заслуживал большего уважения и почитания, чем все те лицемеры, которые посмели осудить его. Изольда понимала это. Понимали это и его верные рыцари. Сот был уверен, что как только у него появится такая возможность, он сумеет восстановить свою репутацию в глазах всей Соламнии.
Удовлетворенный Сот продолжил свое восхождение вверх по ступенькам, ведшим на верхние этажи Дааргарда. Винтовая лестница становилась все уже и круче, чем выше он поднимался, однако Сот даже не задохнулся. Он почти не заметил, как прошел сначала одну сотню ступенек, потом вторую. Разум его был занят иными проблемами, более важными, чем простая физическая усталость.
Стоило ему только распахнуть дверцу, которой заканчивался лестничный марш, как прохладный ночной ветер принялся играть его волосами и ерошить усы. Не обращая внимания на пронизывающий холод, который возвещал о скором приходе зимы, рыцарь вышел на площадку, которая была самым высоким наблюдательным пунктом замка. Проходя по узкой площадке, огороженной причудливыми коваными перилами, лорд Сот обозревал свое маленькое королевство.
Главным строением Дааргарда был большой круглый замок, скорее напоминающий своими очертаниями башню, высеченную в склоне горы, которая надежно защищала строение почти со всех сторон. Широкий внизу, замок сужался кверху, заканчиваясь узким шпилем. Снаружи и внутри по стенам замка вились ступени, которые на стратегически важных высотах превращались в небольшие укрепленные площадки. Лорд Сот стоял теперь на одной такой площадке почти на самой вершине башни и смотрел вниз.
Он видел, как слуги выкатывают тачки с камнями и другими метательными орудиями на четыре основных террасы, которые выдавались из стен замка как раз на уровне четвертого этажа. Они двигались на огромной высоте над пространством внутреннего двора замка, где внизу ютились деревянные, крытые соломой хижины замковых мастеровых и ремесленников. С этих террас рыцари Сота без труда доставляли камни, факелы, стрелы и дротики на шестиугольную внешнюю стену. Отсюда обороняющиеся переносили свои оборонительные средства к двум привратным башням, которые словно часовые высились по сторонам массивной стальной выдвижной решетки и обитым железными полосами воротам, преграждавшим путь в Дааргардский замок. Перед этим единственным входом в замок лежал еще подъемный мост, который перекрывал собой ущелье в тысячу футов глубиной, которое тянулось в обоих направлениях на десятки миль.
В настоящий момент Сот наблюдал за тем, как с шумом и скрежетом подъемный мост убирается. Он очень хорошо представлял себе сырую, похожую на пещеру комнату под привратными башнями, где шестеро мокрых от пота слуг, кряхтя и бранясь, с усилием вращают огромные колеса, втягивая мост так, чтобы он скрылся в своем гнезде в склоне горы. Жирный черный дым от факелов, должно быть, кружится под низким потолком комнаты, отчего все вокруг покрывается толстым слоем копоти. Длинные тени, напоминающие своими очертаниями чудовища, обитающие во Тьме, мечутся по стенам, когда слуги, ссутулившись, налегают на рычаги. Комната под башнями всегда напоминала ему маленькое подобие Абисса, хотя Сот понимал, что на самом деле ад должен быть куда страшнее.
Причиной же всех этих оборонительных приготовлений была небольшая армия рыцарей – прежних товарищей Сота по Ордену, которые терпеливо мерзли вокруг дюжины костров на той стороне ущелья. Они были исполнены решимости продолжать осаду Дааргарда, ради которой они собрались перед замком и которую столь благородно приостановили на один день ради его брачной церемонии. Баллисты и катапульты стояли наготове, грозя метнуть свои страшные снаряды в сложенные из розового камня стены. Одетые в доспехи рыцари, чьи разноцветные плащи трепетали на ветру, теснились у костров, стараясь победить холод.
Когда-то Сот сам принимал участие в подобных осадах. Он знал, что вскоре воины устанут от своих скудных полевых рационов и от твердой каменистой почвы, которая служила им постелями в последнее время. И все же они не снимут осаду, хотя у них было слишком мало катапульт, чтобы разбить стены замка. К тому же стремительно надвигалась зима. И все же рыцари Соламнии не сдавались легко.
Все это напомнило Соту один случай, свидетелем которому он стал, охотясь в горах. Старый баран, ослепший от старости, принял выступ скалы за соперника и яростно атаковал его. Он разбил голову в кровь и долго лежал на камнях оглушенный, пока волки не разорвали его на части.
– А вот и баранья голова, – насмешливо промолвил Сот, заметив среди осаждающих предводителя рыцарей сэра Рэтлифа.
Он отошел от группы воинов и подошел к краю ущелья, ожидая, пока смолкнет лязг и стон цепей моста.
Когда от грохота механизмов осталось только мечущееся в горах слабое эхо, одетый в доспехи рыцарь вытянул перед собой руки ладонями вверх. Лорду Соту, стоящему высоко на башне, этот жест показался почти умоляющим, и он саркастически улыбнулся в усы.
– Сот Дааргардский! Ты был признан виновным в преступлениях против своей семьи и против чести Ордена. Заклинаю тебя именем Паладина, Кирилита и Хабакука – сложи оружие и сдайся армии, представляющей закон! – прокричал сэр Рэтлиф, воспроизводя ритуальную формулу, которой на протяжении веков пользовались рыцари Соламнии.
Лорд Сот с вызовом поднял кулак к темному небу.
– Мой замок может выдерживать осаду на протяжении месяцев, – прокричал он. – Зима не так далеко, чтобы вы простояли под стенами Дааргарда слишком долго!
Сэр Рэтлиф не обратил внимания на ответ Сота, продолжая декламировать ритуальные формулы, которые он зачитывал осажденному в своем замке Соту ежедневно на протяжении последних двух недель.
– Столь многочисленны твои преступления, что я назову лишь самые страшные из них. Да будет ведомо тебе, что своим ухаживанием за леди Изольдой из Сильваноста ты нарушил священные супружеские клятвы, ибо ты уже был женат на леди Гадрии из Каламана. Во-вторых, ты повинен во лжи, которой смутил разум безвинной эльфийки, обещая жениться на ней и усыновить своего зачатого вне брака отпрыска…
Лорд Сот вытянул губы, словно собираясь сплюнуть и избавиться от скопившегося во рту гадкого привкуса.
– Знай же, лорд Сот, что ты обвиняешься в том, что по твоему наущению была убита твоя законная супруга леди Гадрия.
Сот стиснул зубы и сжал кулаки, поворачиваясь спиной к Рэтлифу. Между тем тот выкрикнул в последний раз:
– Теперь ты стоишь на башне, напоминающей собой Алую Розу, лорд Сот.
Никогда еще не был так оскорблен благословенный символ нашего Ордена!
Эти слова сэра Рэтлифа больно ужалили лорда Сота. Он выбрал место для постройки своего замка из-за обилия в этих горах розового кварца, и сам начертил план строителям, чтобы главная башня напоминала своими очертаниями несравненный цветок. Теперь же рыцарь Рэтлиф очернил своими словами памятник, который он воздвиг Розе…
Лорд Сот покосился на две луны, показавшиеся в небе Кринна. Солинария, отбрасывающая на неподвижный ландшафт слабый серебристо-белый отсвет, была на ущербе, представляя из себя лишь узкий серп, и горы казались красными в свете Лунитарии, которая заливала мир своим красноватым светом, словно кровью. Сот знал о существовании третьего ночного светила – Наитарии, однако эта черная луна была видна только тем, чья душа утонула во зле.
Обратившись лицом к Солинарии, служившей символом сил добра и белой магии, лорд Сот произнес слова своей клятвы:
– Клянусь светом Солинарии, я заставлю их увидеть, сколь слепы были они и как они ошибались, в глупой гордыне изгнав меня из своих рядов. Моя честь – это моя жизнь, – закончил он шепотом, – и я сумею вернуть себе и то и другое.
Резкий звук, напомнивший звон, с каким лопается тетива лука, спугнул в его памяти возникшие было образы, и взгляд Сота обратился к унылому пейзажу. В разрывах клубящихся облаков появились первые признаки надвигающегося рассвета. Дождь прекратился, и тишина цеплялась за голые ветви облетевших деревьев, казавшихся в утреннем тумане восставшими из могил персонажами страшных детских сказок. Прошло немного времени, и резкий звук повторился, эхом отразившись от гранитных утесов и скальных обнажений.
Рыцарь Смерти вскочил на ноги, причем раненая рука его бессильно повисла вдоль тела. Короткий резкий звук повторился в третий раз, и лорд Сот понял, что это сработали его ловушки. В них попалась какая-то дичь.
– Магда, вставай, – громким голосом позвал Сот.
Цыганка мгновенно проснулась и схватилась за рукоятку своего серебряного кинжала. Ни слова не говоря, она выбралась из пещеры и последовала за рыцарем в предрассветную мглу.
Со всеми предосторожностями они приблизились к первой ловушке – простой петле, которую Сот установил неподалеку от пещеры, согнув молодую ель.
Огромный волк с разорванным горлом болтался в петле, его свалявшийся серый мех был испачкан в его же собственной крови. У двух других ловушек их ждало такое же зрелище – мертвые волки, преследовавшие их по приказу Страда, были безжалостно умерщвлены и брошены на землю возле ловушек, которые кто-то намеренно привел в действие, чтобы привлечь внимание Сота.
Рыцарь Смерти тщательно исследовал третьего зверя. Глубокие рваные раны на его горле были нанесены не клинком, а клыками и когтями какой-то сильной и хищной твари. В то же самое время безмозглые хищники вряд ли сумели бы намеренно привести в действие ловушки и уж тем более не стали бы засовывать в петлю загрызенного волка, как это было в первом случае.
– Лорд Сот, взгляните! – окликнула Его Магда, опускаясь на колено по другую сторону от мертвого волка.
Она указывала на мягкую глину, рядом с которой была установлена петля. К трупу волка вела цепочка следов – и это были отпечатки маленьких башмаков! Следы терялись в луже воды, смешанной с кровью.
– Я вижу следы, ведущие к трупу, но не вижу обратных следов, – в растерянности сказала цыганка.
Сот внимательно осмотрел землю и указал вистани на что-то, скрытое травой. Это были следы, ведущие от зарезанного волка, но они были оставлены не башмаками. Убив волка, неизвестное существо скрылось среди елей все еще на двух ногах, однако ноги эти заканчивались длинными пальцами с изогнутыми мощными когтями, которые оставили в мягкой земле глубокие ямки, заполненные мутной водой.
ГЛАВА 10
Музыка наполняла собой Дааргардский замок. Пятеро музыкантов на галерее, выходящей на главный зал округлой формы, наигрывали какую-то веселую мелодию на цимбалах, рожках, флейте и барабане. Прозрачные звуки свободно лились через балкон, стекали по спиральной мраморной лестнице, окутывали стены и плескались среди пирующих. Шестеро дам и кавалеров, разодетые в самые нарядные свои шелка и атлас, в чулки и туфли с серебряными пряжками, парами кружились по залу. Вместе с ними кружилась музыка, взмывая все выше и выше, запутываясь в тяжелых хрустальных люстрах и эхом блуждая под сводчатым потолком, расписанным розами.
Танцы продолжались и продолжались, сопровождаемые музыкой и взрывами беззаботного смеха. Смех раздавался за большим столом, установленным в дальнем конце зала, где собрались тринадцать прославленных рыцарей. Сжимая в руках кубки с драгоценным сладким вином с виноградников Соламнии, они то и дело провозглашали здравицы молодоженам, в честь которых и был устроен этот шумный пир. В перерывах они возвращались к приятной беседе о славных подвигах и прекрасных девах.
Музыка достигла своего крещендо, отчего разгоряченные танцем танцующие рассыпались по залу, отдуваясь и утирая пот, и внезапно оборвалась. Танцевавшие пары вежливо аплодировали музыкантам, однако их равнодушная благодарность была заглушена громогласной похвальбой.
– Не только в Соламнии, но и на всем континенте Ансалон нет такого человека, который мог бы состязаться в остроумии с сэром Майклом! – воскликнул один из рыцарей, взмахом своего кубка указывая на улыбающегося рыцаря по правую руку от себя. – Сегодня ночью в Палантасе…
В груди одного из танцоров вскипел гнев. Прежде чем рыцарь продолжил свое бахвальство, лорд Сот – а это был он – сделал шаг в сторону от своей партнерши.
– Мои верные рыцари! – провозгласил он, и его голос разом заглушил смех и хвастливые речи за столом. – Вы оказываете слишком мало внимания менестрелям, которые посетили нас.
Тринадцать его рыцарей как один опустили кубки. Лорд Сот ясно видел в их глазах стыд, хотя и не мог сказать, был ли он искренним или наигранным. Их ладони в тонких кожаных перчатках вежливо захлопали музыкантам, однако исполненные раскаяния лица были устремлены на человека, который столь решительно указал им на нарушение ими этикета.
В следующее мгновение лорд Сот движением руки отпустил музыкантов. Он удостоил своих воинов лишь одного хмурого взгляда, но этого им было достаточно, чтобы понять: их предводителю не по душе их разнузданное веселье, и он призывает их умерить свой пыл.
Восстановив приличия, лорд Сот вернулся к своей прелестной партнерше.
– Мои искренние извинения, дорогая, лорд Сот кивнул головой, беря ладонь своей новой жены в руку и слегка наклоняя голову. Он заглянул в ее светло-голубые глаза и легко коснулся кончиками пальцев ее лилейной щеки. Тепло ее кожи заставило его ощутить внутри плотское желание.
– Мои рыцари иногда забываются, однако я надеюсь, вы их простите. Они так рады за меня, ибо уверены – наша с вами свадьба превратит Дааргард в приют радости.
Он негромко рассмеялся.
Эльфийка нежно улыбнулась в ответ.
– Нет ничего, с чем бы мы не сумели справиться вдвоем, мой господин, – она кивнула своим точеным подбородком, и ее длинные золотые волосы заколыхались как поле созревшей ржи, обнажая слегка заостренные уши чистокровной эльфийской девы. – Может быть, со временем даже Паладин…
– Безусловно, – вступил в разговор еще один из танцоров, подходя к ним и вставая рядом с Сотом. – Леди Изольда совершенно права. Великий бог Паладин, Отец Добра и Мерило Правосудия, осветит вам путь из этой… гм-м… полосы несчастий. То, что вы пригласили меня сюда, дабы я официально освятил ваш союз, – шаг достойный и благоразумный. Мы, верные последователи Паладина, уверены, что столь безупречный рыцарь, как вы, увидит свет…
Говоривший, младший жрец Паладина, не пользующийся никаким влиянием, да к тому же еще и глуповатый, многозначительно прервал свою фразу на полуслове и состроил важную мину, когда лорд Сот обратил на него испытующий взгляд. Рыцарь Алой Розы чувствовал, как напряжение сводит его скулы, а губы сами собой вытягиваются в тонкую, суровую линию. Счастье, переполнявшее его, покинуло сердце Сота, а желание супружеских ласк бежало пред лицом вскипающего гнева и желания ударить стоявшего подле него жреца. Соту оказалось довольно трудно справиться с этим внезапным побуждением, и он с горечью подумал, что в последнее время подобные желания посещают его все чаще и чаще.
– Послушник Гаратх, – пробормотал Сот, высвобождая руку из пальчиков своей эльфийки. – Мы высоко ценим честь, которой вы удостоили нас, явившись на церемонию. Однако даже ваше положение гостя не дает вам право высказывать ваше мнение о наших личных делах.
Жрец пригладил несколько прядей волос, прилипших к его сверкающей тонзуре, и нервно сглотнул. Его жена – мрачная женщина чуть ли не вдвое старше молодого священника, ринулась к ним, чтобы не дать мужу еще сильнее осложнить ситуацию.
– Ваша милость безусловно правы, – с ходу заявила она, с быстротой мангусты хватая за руку своего неловкого супруга. – Напротив, это мы польщены тем, что вы сочли возможным пригласить нас, чтобы разделить вашу радость по случаю столь приятного события. Музыканты играли великолепно, не так ли?
Прежде чем Сот успел ответить, она уже повернулась к леди Изольде:
– Какое на вас красивое платье, леди, Я правильно догадалась, что вы сами сшили его?
Эльфийка покраснела:
– Мне пришлось обходиться тем, что нашлось в замке, и я рада, что вам оно кажется красивым.
Она подняла руку, и шаль из тончайшего снежно-белого газа заколыхалась в ответ. Изольда посмотрела на подол достающего до пола платья, и в глазах ее промелькнула едва заметная печаль.
Сот заскрежетал зубами. В Сильваносте, стране эльфов, где обитали родичи Изольды, свадебные платья высокородных дев были расшиты жемчугом и драгоценными каменьями. То, что надела на их свадьбу Изольда, было лишь жалким подобием роскошных свадебных нарядов, которые надевали в день своего бракосочетания ее подруги и сестры. Он ясно видел написанное на ее прекрасном лице сожаление, и эта печаль легла еще одним камнем на его сердце.
Легкая беседа, прихотливо касающаяся то одной, то другой темы, в конце концов сгладила чувство неловкости, возникшее между молодоженами и жрецом с его супругой. Еще одна пара танцующих – мелкий чиновник из близлежащего городка Каламана и его любовница – подошла поближе, чтобы послушать разговор об охоте и придворных модах. Сами они, впрочем, говорили мало, так как общество богатых и влиятельных господ было им в новинку.
Сот старался разговаривать вежливо, однако пустая болтовня раздражала его все сильнее. Эти четверо были единственными, кто откликнулся на его приглашение. Большинство же рыцарей, торговцев, политиков и землевладельцев из Каламана и других городов, расположенных вблизи Дааргардского замка, отказались прийти под надуманными предлогами. Некоторые и вовсе не ответили на его приглашение.
Прошел еще час, и в огромном зале зазвучали размеренные шаги, исполненные достоинства и сознания собственной значимости. Все гости как по команде повернулись к молодому человеку в безупречном костюме, который направлялся к виновникам свадебной церемонии. Карадок, сенешаль Дааргард-Кипа, отвечал за все хозяйство дома-крепости и за приятное времяпрепровождение его обитателей. Сегодняшним вечером он надел на себя белые бархатные бриджи, высокие сапоги черного цвета и камзол из тончайшего эльфийского шелка. На запястьях его позвякивали выкованные гномами браслеты из чистого золота, а затейливый медальон, свисавший на грудь, служил знаком его высокого положения среди прочих слуг замка. Сенешаль держался с изяществом, какое обычно бывало недоступно людям столь низкого происхождения и фрагментарного образования.
Присутствие слуги, однако, было пощечиной хозяину Дааргарда. С того самого дня, когда Сот приказал сенешалю убить свою первую жену, Карадок использовал свое положение для бессовестного шантажа. Рыцарский Совет готов был осудить Сота, заподозрив его в причастности к исчезновению леди Гадрии, однако никто не мог ничего доказать, и Соту оставалось только положиться на молчание сенешаля, чьи показания могли нанести ему сокрушительный удар. Карадок был достаточно умен, чтобы не злоупотреблять своим выгодным положением, ибо Сот, без сомнения, прикончил бы и его, зайди тот слишком далеко в своих притязаниях. Поэтому он лишь время от времени напоминал лорду о своем положении, заставляя его почувствовать себя неуютно.
Карадок подошел к Соту, словно не замечая внимания, которое было приковано к нему. Попросив позволения поговорить с господином наедине по вопросам, касающимся хозяйственных дел, Карадок многозначительным шепотом сказал:
– Рыцари, стоящие лагерем у ворот замка, прислали сообщить, что красная луна взошла.
Лорд Сот вздохнул:
– Значит, согласно нашей вчерашней договоренности, праздник должен закончиться.
Он оглядел залу и увидел признаки беспокойства на всех без исключения лицах. Даже на чистом челе его жены-эльфийки появилась легкая озабоченная морщина. Лорд Сот улыбнулся гостям как можно более беззаботно и широко взмахнул руками:
– Наши тюремщики уведомляют нас, что праздник закончился.
Некоторые из рыцарей поднялись, но Сот остановил их жестом, снова улыбаясь своим четверым гостям.
– Пока наши друзья здесь, нет нужды посылать людей на бастионы. Мы можем положиться на слово тех, кто окружил замок. Они не причинят вам вреда.
Последовали быстрые, не слишком искренние поздравления молодоженам, после чего две супружеские пары накинули плащи и удалились, причем Карадок проводил их до главных ворот замка. Перед тем как выйти за ворота, жрец Паладина остановился и громко прочел молитву, широко разводя в стороны руки, словно хотел обнять весь Дааргард-Кип. Этот жест почему-то показался Соту наигранно-патетическим и фальшивым.
– Не такой свадьбы я желал для нас, – искренне посетовал Сот, поворачиваясь к своей суженой. – Лорды и их благородные дамы из Каламана побоялись прийти на праздник в осажденный замок, даже несмотря на то, что рыцари пообещали не препятствовать входу и выходу на протяжении сегодняшнего дня. Этот прихлебатель и его жаба…
Изольда нежно приложила тонкие пальцы к его губам. Пальцы были теплые, и от них исходил тонкий аромат ее духов.
– Что за беда, любимый. Твои люди остаются верны тебе. И Карадок, и слуги из конюшни и кухни. И я тоже всегда буду рядом с тобой… – она опустила глаза и положила свою изящную руку на чуть округлившийся живот. – Мы не должны забывать и о нашем ребенке, мой господин. Он будет нуждаться в нас и любить больше всего на свете.
Некоторое время они стояли в молчании. Затем главная дверь в зал – огромная, двустворчатая и тяжелая – распахнулась настежь. Порыв ледяного ветра ворвался в залу снаружи, и огни многочисленных свечей в люстре и подсвечниках затрепетали. По полу и по стенам поползли широкие тени, и на мгновение Соту показалось, что весь свет сейчас разом погаснет. Карадок, однако, уже закрывал двери за собой, и свечи снова ярко вспыхнули.
– Осаждающие пропустили ваших гостей и музыкантов через подъемный мост и отвезли их на безопасное расстояние от замка, – возвестил сенешаль, предварительно поправив на груди медальон и разгладив безукоризненные манжеты. – Мне кажется, пора поднять мост и расставить караул на башнях.
– Хорошо, – коротко кивнул Сот. – Ступай присмотри за слугами, Карадок. Проследи, чтобы ремесленники имели достаточный запас воды возле своих хижин на случай, если наши враги снова попытаются обстрелять нас горшками с горючей смесью.
Сенешаль церемонно поклонился и ушел, а Сот в последний раз повернулся к своей молодой жене.
– Спокойной ночи, любовь моя, – пробормотал он, нежно целуя ее руку. – Я должен позаботиться о нашей обороне, а тебе необходимо отдохнуть.
Прежде чем подняться по ступенькам в свои покои на верхнем этаже замка, Изольда поцеловала Сота. Только когда после ее ухода прошло несколько минут, лорд Сот приказал своим рыцарям вооружиться и отправляться по местам. Сам он остался один в главном зале, который казался ему теперь пустым и заброшенным. На мгновение в глубине его мозга прозвучало слабое эхо мелодии, которую исполняли на празднике музыканты, но он лишь нахмурился и сердито тряхнул головой, отметая ее прочь. После этого он медленно побрел по лестнице вверх.
На первой площадке он миновал высокое, в человеческий рост, зеркало – свадебный подарок жреца и его супруги. Подобные предметы на Кринне считались редкостью и были довольно дороги, однако Сот не был удивлен тем, что священник мог себе это позволить. Жрецы, по крайней мере те, кого Сот хорошо знал, редко жили не в роскоши.
Глядя в зеркало, Сот встал словно на параде – плечи расправлены, спина прямая, подбородок приподнят. Его длинные светлые волосы, освещенные пламенем ближайшего факела, отливали золотом и окружали его лицо наподобие божественного сияния. Длинные, но аккуратно подстриженные усы свисали по сторонам маленького, выразительного рта. Камзол черного бархата туго охватывал широкую мускулистую грудь и тонкую талию и был украшен огненно-красной розой, вышитой слева напротив сердца. Этот символ рыцарского Ордена, к которому принадлежал Сот, был единственным украшением, которое он себе позволил.
Сот был удовлетворен своим отражением в зеркале. Несмотря на то что Орден лишил его звания и официального титула, никто не в силах был отнять у него его благородного происхождения. Он все еще заслуживал большего уважения и почитания, чем все те лицемеры, которые посмели осудить его. Изольда понимала это. Понимали это и его верные рыцари. Сот был уверен, что как только у него появится такая возможность, он сумеет восстановить свою репутацию в глазах всей Соламнии.
Удовлетворенный Сот продолжил свое восхождение вверх по ступенькам, ведшим на верхние этажи Дааргарда. Винтовая лестница становилась все уже и круче, чем выше он поднимался, однако Сот даже не задохнулся. Он почти не заметил, как прошел сначала одну сотню ступенек, потом вторую. Разум его был занят иными проблемами, более важными, чем простая физическая усталость.
Стоило ему только распахнуть дверцу, которой заканчивался лестничный марш, как прохладный ночной ветер принялся играть его волосами и ерошить усы. Не обращая внимания на пронизывающий холод, который возвещал о скором приходе зимы, рыцарь вышел на площадку, которая была самым высоким наблюдательным пунктом замка. Проходя по узкой площадке, огороженной причудливыми коваными перилами, лорд Сот обозревал свое маленькое королевство.
Главным строением Дааргарда был большой круглый замок, скорее напоминающий своими очертаниями башню, высеченную в склоне горы, которая надежно защищала строение почти со всех сторон. Широкий внизу, замок сужался кверху, заканчиваясь узким шпилем. Снаружи и внутри по стенам замка вились ступени, которые на стратегически важных высотах превращались в небольшие укрепленные площадки. Лорд Сот стоял теперь на одной такой площадке почти на самой вершине башни и смотрел вниз.
Он видел, как слуги выкатывают тачки с камнями и другими метательными орудиями на четыре основных террасы, которые выдавались из стен замка как раз на уровне четвертого этажа. Они двигались на огромной высоте над пространством внутреннего двора замка, где внизу ютились деревянные, крытые соломой хижины замковых мастеровых и ремесленников. С этих террас рыцари Сота без труда доставляли камни, факелы, стрелы и дротики на шестиугольную внешнюю стену. Отсюда обороняющиеся переносили свои оборонительные средства к двум привратным башням, которые словно часовые высились по сторонам массивной стальной выдвижной решетки и обитым железными полосами воротам, преграждавшим путь в Дааргардский замок. Перед этим единственным входом в замок лежал еще подъемный мост, который перекрывал собой ущелье в тысячу футов глубиной, которое тянулось в обоих направлениях на десятки миль.
В настоящий момент Сот наблюдал за тем, как с шумом и скрежетом подъемный мост убирается. Он очень хорошо представлял себе сырую, похожую на пещеру комнату под привратными башнями, где шестеро мокрых от пота слуг, кряхтя и бранясь, с усилием вращают огромные колеса, втягивая мост так, чтобы он скрылся в своем гнезде в склоне горы. Жирный черный дым от факелов, должно быть, кружится под низким потолком комнаты, отчего все вокруг покрывается толстым слоем копоти. Длинные тени, напоминающие своими очертаниями чудовища, обитающие во Тьме, мечутся по стенам, когда слуги, ссутулившись, налегают на рычаги. Комната под башнями всегда напоминала ему маленькое подобие Абисса, хотя Сот понимал, что на самом деле ад должен быть куда страшнее.
Причиной же всех этих оборонительных приготовлений была небольшая армия рыцарей – прежних товарищей Сота по Ордену, которые терпеливо мерзли вокруг дюжины костров на той стороне ущелья. Они были исполнены решимости продолжать осаду Дааргарда, ради которой они собрались перед замком и которую столь благородно приостановили на один день ради его брачной церемонии. Баллисты и катапульты стояли наготове, грозя метнуть свои страшные снаряды в сложенные из розового камня стены. Одетые в доспехи рыцари, чьи разноцветные плащи трепетали на ветру, теснились у костров, стараясь победить холод.
Когда-то Сот сам принимал участие в подобных осадах. Он знал, что вскоре воины устанут от своих скудных полевых рационов и от твердой каменистой почвы, которая служила им постелями в последнее время. И все же они не снимут осаду, хотя у них было слишком мало катапульт, чтобы разбить стены замка. К тому же стремительно надвигалась зима. И все же рыцари Соламнии не сдавались легко.
Все это напомнило Соту один случай, свидетелем которому он стал, охотясь в горах. Старый баран, ослепший от старости, принял выступ скалы за соперника и яростно атаковал его. Он разбил голову в кровь и долго лежал на камнях оглушенный, пока волки не разорвали его на части.
– А вот и баранья голова, – насмешливо промолвил Сот, заметив среди осаждающих предводителя рыцарей сэра Рэтлифа.
Он отошел от группы воинов и подошел к краю ущелья, ожидая, пока смолкнет лязг и стон цепей моста.
Когда от грохота механизмов осталось только мечущееся в горах слабое эхо, одетый в доспехи рыцарь вытянул перед собой руки ладонями вверх. Лорду Соту, стоящему высоко на башне, этот жест показался почти умоляющим, и он саркастически улыбнулся в усы.
– Сот Дааргардский! Ты был признан виновным в преступлениях против своей семьи и против чести Ордена. Заклинаю тебя именем Паладина, Кирилита и Хабакука – сложи оружие и сдайся армии, представляющей закон! – прокричал сэр Рэтлиф, воспроизводя ритуальную формулу, которой на протяжении веков пользовались рыцари Соламнии.
Лорд Сот с вызовом поднял кулак к темному небу.
– Мой замок может выдерживать осаду на протяжении месяцев, – прокричал он. – Зима не так далеко, чтобы вы простояли под стенами Дааргарда слишком долго!
Сэр Рэтлиф не обратил внимания на ответ Сота, продолжая декламировать ритуальные формулы, которые он зачитывал осажденному в своем замке Соту ежедневно на протяжении последних двух недель.
– Столь многочисленны твои преступления, что я назову лишь самые страшные из них. Да будет ведомо тебе, что своим ухаживанием за леди Изольдой из Сильваноста ты нарушил священные супружеские клятвы, ибо ты уже был женат на леди Гадрии из Каламана. Во-вторых, ты повинен во лжи, которой смутил разум безвинной эльфийки, обещая жениться на ней и усыновить своего зачатого вне брака отпрыска…
Лорд Сот вытянул губы, словно собираясь сплюнуть и избавиться от скопившегося во рту гадкого привкуса.
– Знай же, лорд Сот, что ты обвиняешься в том, что по твоему наущению была убита твоя законная супруга леди Гадрия.
Сот стиснул зубы и сжал кулаки, поворачиваясь спиной к Рэтлифу. Между тем тот выкрикнул в последний раз:
– Теперь ты стоишь на башне, напоминающей собой Алую Розу, лорд Сот.
Никогда еще не был так оскорблен благословенный символ нашего Ордена!
Эти слова сэра Рэтлифа больно ужалили лорда Сота. Он выбрал место для постройки своего замка из-за обилия в этих горах розового кварца, и сам начертил план строителям, чтобы главная башня напоминала своими очертаниями несравненный цветок. Теперь же рыцарь Рэтлиф очернил своими словами памятник, который он воздвиг Розе…
Лорд Сот покосился на две луны, показавшиеся в небе Кринна. Солинария, отбрасывающая на неподвижный ландшафт слабый серебристо-белый отсвет, была на ущербе, представляя из себя лишь узкий серп, и горы казались красными в свете Лунитарии, которая заливала мир своим красноватым светом, словно кровью. Сот знал о существовании третьего ночного светила – Наитарии, однако эта черная луна была видна только тем, чья душа утонула во зле.
Обратившись лицом к Солинарии, служившей символом сил добра и белой магии, лорд Сот произнес слова своей клятвы:
– Клянусь светом Солинарии, я заставлю их увидеть, сколь слепы были они и как они ошибались, в глупой гордыне изгнав меня из своих рядов. Моя честь – это моя жизнь, – закончил он шепотом, – и я сумею вернуть себе и то и другое.
Резкий звук, напомнивший звон, с каким лопается тетива лука, спугнул в его памяти возникшие было образы, и взгляд Сота обратился к унылому пейзажу. В разрывах клубящихся облаков появились первые признаки надвигающегося рассвета. Дождь прекратился, и тишина цеплялась за голые ветви облетевших деревьев, казавшихся в утреннем тумане восставшими из могил персонажами страшных детских сказок. Прошло немного времени, и резкий звук повторился, эхом отразившись от гранитных утесов и скальных обнажений.
Рыцарь Смерти вскочил на ноги, причем раненая рука его бессильно повисла вдоль тела. Короткий резкий звук повторился в третий раз, и лорд Сот понял, что это сработали его ловушки. В них попалась какая-то дичь.
– Магда, вставай, – громким голосом позвал Сот.
Цыганка мгновенно проснулась и схватилась за рукоятку своего серебряного кинжала. Ни слова не говоря, она выбралась из пещеры и последовала за рыцарем в предрассветную мглу.
Со всеми предосторожностями они приблизились к первой ловушке – простой петле, которую Сот установил неподалеку от пещеры, согнув молодую ель.
Огромный волк с разорванным горлом болтался в петле, его свалявшийся серый мех был испачкан в его же собственной крови. У двух других ловушек их ждало такое же зрелище – мертвые волки, преследовавшие их по приказу Страда, были безжалостно умерщвлены и брошены на землю возле ловушек, которые кто-то намеренно привел в действие, чтобы привлечь внимание Сота.
Рыцарь Смерти тщательно исследовал третьего зверя. Глубокие рваные раны на его горле были нанесены не клинком, а клыками и когтями какой-то сильной и хищной твари. В то же самое время безмозглые хищники вряд ли сумели бы намеренно привести в действие ловушки и уж тем более не стали бы засовывать в петлю загрызенного волка, как это было в первом случае.
– Лорд Сот, взгляните! – окликнула Его Магда, опускаясь на колено по другую сторону от мертвого волка.
Она указывала на мягкую глину, рядом с которой была установлена петля. К трупу волка вела цепочка следов – и это были отпечатки маленьких башмаков! Следы терялись в луже воды, смешанной с кровью.
– Я вижу следы, ведущие к трупу, но не вижу обратных следов, – в растерянности сказала цыганка.
Сот внимательно осмотрел землю и указал вистани на что-то, скрытое травой. Это были следы, ведущие от зарезанного волка, но они были оставлены не башмаками. Убив волка, неизвестное существо скрылось среди елей все еще на двух ногах, однако ноги эти заканчивались длинными пальцами с изогнутыми мощными когтями, которые оставили в мягкой земле глубокие ямки, заполненные мутной водой.
ГЛАВА 10
– Никогда не верил тому, о чем рассказывают историки и поют сказители, – перебил лорд Сот. – На каждое слово правды, как правило, приходится девять слов лжи или красивой выдумки.
С этими словами он зашагал дальше по омытой дождем дороге. Его башмаки не оставляли никаких следов на размокшей глине.
С этими словами он зашагал дальше по омытой дождем дороге. Его башмаки не оставляли никаких следов на размокшей глине.