опять потянул на себя рычаг управления, чтобы объехать грузовик с пивом,
на борту которого красовалась веселая красная рожа, но поддел грузовик
краем ножа и перевернул его набок. На улице образовался затор. Честер
свернул в проулок и увидел, как за решеткой на лужайке перед зданием
правосудия собираются возбужденные клерки. Северное крыло, говорил шеф.
Честер скосил глаза на солнце, направляя машину в проем решетки. Север был
справа. Люди с ужасом смотрели, жестикулировали, а когда гигантская машина
переползла через бордюр и, подмяв под себя решетку, выползла на лужайку,
бросилась наутек. Клумба петуний бесследно исчезла под гусеницами.
Высоко в стене красного кирпича виднелись узкие зарешеченные окна с
трехметровым интервалом между ними. Под ними-то Честер и
остановил-трактор. Сквозь грохот работающего двигателя Честер услышал
возбужденные крики. В окнах появились лица заключенных. Честер открыл
дверь кабины и выглянул.
- Енэ, - прокричал он, - это я. Честер!
Раздался звук выстрела, и пуля со свистом отрикошетила от стенки
кабины. Честер быстро нырнул внутрь. Он увидел, как наверху в проеме окна
появилось знакомое овальное лицо. Он возбужденно замахал руками. Енэ
ответила ему взмахом руки, но как-то неуверенно. Честер включил заднюю
скорость, трактор отъехал назад, крутанулся на месте и снова двинулся к
стене. Честер, подняв нож, приставил его к стене и нажал на акселератор.
Гусеницы сначала вгрызлись в почву, трактор вздыбился, а затем они
безрезультатно стали прокручиваться, выбрасывая из-под себя фонтаны земли.
Вскоре позади образовался целый холм.
Честер сдал назад, немного опустил нож, затем прибавил оборотов.
Массивная машина рванулась вперед и с ужасным грохотом врезалась в
кирпичную стену. Честер почувствовал, как накренилось вдруг сиденье; затем
посыпались кирпичи и куски раствора, отскакивая от полированного капота и
глухо стуча по пластиковому фонарю кабины. Поднялись тучи пыли, вылезли
деревянные конструкции с изогнутыми гвоздями, на которых болтались
разбитые косяки и оконные рамы.
Честер откинулся на сиденье, оценивая ситуацию. Снова раздались
выстрелы, теперь четыре подряд. На пластиковом фонаре кабины ближе к
голове Честера появились две звезды с расходящимися лучами. В тюремной
стене была брешь метра два в высоту и три в ширину, сквозь которую
проглядывал интерьер тюрьмы. Пока он смотрел, обвалился еще один кусок
стены. Честер снова двинул трактор вперед и еще раз ударил ножом в стену.
Когда он попятился, продираясь через завал, сквозь пыль начали проступать
очертания перекрытия второго этажа, провисая под тяжестью горизонтального
стального швеллера. Честер снова врезался в стену. Теперь отвалился целый
кусок, так что целиком стали видны две камеры. Через образовавшийся проем
он увидел скособочившиеся железные койки на просевшем полу.
Честер подогнал трактор к самому проему, поднял фонарь и позвал Енэ.
Она появилась в проеме на четвереньках, глядя через край на громадную
грохочущую машину.
- Быстрее, Енэ, - Честер поторопил ее жестом. Он оглянулся назад.
Толстый полицейский пытался зарядить барабан своего тридцатисантиметрового
револьвера. Вокруг него суетились другие полицейские.
- Это действительно ты, Честер? - спросила дрожащим от волнения голосом
Енэ.
- Поторапливайся, - Честер протянул ей руки.
Енэ, свесив свои стройные, обутые в сапоги ноги, соскользнула вниз,
повисела на руках и спрыгнула. Честер подхватил ее, втянул в кабину и
захлопнул дверцу как раз перед тем, как пузырь-полицейский выстрелил из
своей пушки. Трактор быстро отъехал, развернулся и рванул через лужайку.
Вдогонку посыпались выстрелы. По фонарю чиркнула шальная пуля.
- Честер, это действительно ты? Ты так изменился, стал такой красивый!
- Прости меня, Енэ, что я так долго заставил тебя ждать. Я вернулся за
тобой сразу же, как только смог. Но...
- Слушай, Честер, ты просто неподражаем. Я с первой твоей фразы же
поняла, что это ты. Где ты взял эту чудесную машину?
- Машина превосходна, не так ли? В ней есть все для приятного
путешествия: кондиционер, звукоизоляция и пуленепробиваемые стекла, к
счастью для нас. Но я тебе хотел сказать, как ужасно я сожалею, что тебе
пришлось провести почти год в этой тюрьме.
- Год? Да ты что, Честер! С того момента, как нас схватили полицейские,
прошло не более двух часов. Честер растерянно заморгал:
- Как? Как?..
- Куда мы сейчас поедем. Честер? И откуда у тебя эта одежда, этот загар
и эти большие сильные руки?
- Я... Нет, я имею в виду, ты... Ну ладно, ничего, бог с ним.
Разберемся потом. Пока же нам с тобой предстоит прорваться к ковру.
Честер вырулил на улицу, на которой под охраной полицейских находился
ковер. Пожарная машина, вывернувшаяся сбоку, налетела на трактор, была
отброшена на бордюр и замерла с хлещущими во все стороны фонтанами воды.
Честер замедлил ход, крутанул руль, неуклюже объехал полицейскую машину
и с лязгом остановился. Он откинул фонарь кабины и среди крика и суеты
помог Енэ спуститься вниз. Она легко перепрыгнула через остатки разбитых
козел и оказалась на ковре. Честер прыгнул следом за ней. Парочка
постоянно находящихся возле ковра полицейских бросилась к ним с дубинками
наперевес.
- Ну, - сказал Честер, хватая Енэ за руку, - доставь-ка нас туда, где
остался Кейс, компьютер. Да не запутайся на сей раз в координатах.
Казалось, что высокие серые здания растворились в солнечной голубизне
неба. Честер и Енэ оказались на поросшем травой склоне холма в тени
развесистых ветвей. Она повернулась к нему и обвила его своими нежными
руками.
- Ой, Честер, это так забавно...
- Забавно? Черт возьми, Енэ. В нас ведь стреляли всамделишными пулями.
- Но я уверена, что ты все равно сделал бы так, чтобы ничего страшного
не произошло.
- Ну... По крайней мере, для меня было большим облегчением узнать, что
ты не провела этот год в камере. Если бы ты знала, какие страшные картины
твоих и Кейса мучений я рисовал в своем воображении. Я думал, что мне уже
никогда не удастся ему помочь. Но теперь, если мы поспешим...
- Я уверена, что с ним все в порядке. Енэ с беспокойством посмотрела в
сторону холмов.
- Однако я уже не вижу дыма. Надеюсь, впрочем, что углей пока еще
недостаточно для того, чтобы на них можно было зажарить мистера
Малвихилла.
- Если эти проклятые туземцы коснулись хоть волоса на голове Кейса, я
все племя в порошок сотру.
Через двадцать минут быстрой ходьбы они были на опушке леса. Они
увидели, как к ним по тропинке приближаются два чисто выбритых, в белых
одеждах мужчины и прекрасно сложенная женщина. Они остановились, затем
подняли в приветствии руки и начали танцевать и петь.
- Похоже, что это совершенно другое племя, - сказал Честер, - никакого
сравнения с теми дикарями.
- Кажется, они хотят, чтобы мы последовали за ними. Энергично
жестикулируя, туземцы повернулись и пошли по тропинке.
- Ну, мы все равно ведь двигаемся в этом направлении. Честер и Енэ
пошли по утоптанной тропинке и вышли на поляну, где Кейс сражался с
местным силачом.
- Никаких признаков присутствия, - сказал Честер, оглядываясь по
сторонам. - И клетки исчезли, и все остальное.
Они пошли дальше, поднялись по заросшему деревьями склону и прямо из
леса вышли на широкую тенистую деревенскую улицу с ровными рядами деревьев
и клумбами диких цветов перед аккуратными домиками из камня, досок или
тонких жердей, оживляющими зеленое покрывало луговины. Из большого дома
где-то в середине улицы появился старик важного вида, одетый в аккуратно
сшитые шорты и домотканую рубашку. Он подошел к ним, поглаживая свою
длинную седую бороду.
- Боже мой, - сказал в смущении Честер, - мы попали совершенно не туда,
Енэ. Куда нас на сей раз забросило?
- Сама не понимаю. Честер.
- Посмотри на этого седобородого старца. Он огромен. Клянусь, он мог бы
быть предком Кейса Малвихилла; по всем параметрам он ему в дедушки
годится.
Старик подошел ближе и пристально посмотрел на Честера, а затем на Енэ.
Он пощипывал бороду, кивая каким-то своим мыслям.
- Ну, - сказал он, - наконец-то вы объявились...
Честер и Енэ сидели рядом с Кейсом на скамейке под дикой вишней,
которая росла у гребня возвышенности, уходящей вдаль, к лазурному озеру у
подножья поросших соснами холмов. Девушка-туземка разливала густое
коричневое вино из каменного кувшина в разнокалиберные кружки тяжелого
стекла.
- Объясни мне еще раз. Честер, только медленно и внятно, - сказал Кейс.
- Ты говоришь, что это тот же самый день, в который вы улетучились отсюда?
- Для Енэ - да. Для меня же с того момента прошло десять месяцев.
- Ты очень изменился. Честер. Догадываюсь, что за этим стоит нечто, что
не поддается расхожим объяснениям. У этого чертова компьютера, видимо,
сломались счетчики времени.
- Кейс, мы думали, что они зажарят тебя живьем. Как ты сумел добиться
их расположения?
- Ну, слушайте. Последнее, что я увидел, это как вы скрылись за
деревом. Я же продолжал жонглировать еще не меньше часа. Затем я сделал
пару кульбитов, стойку на руках. Потом я попросил у них веревку, натянул
ее и стал по ней ходить. К этому времени они уже заметили, что вы исчезли.
Я жестами показал им, что вы испарились, как и подобает истинным духам. Но
это их уже не особенно волновало, они хотели, чтобы я еще походил по
канату.
- К тому времени ты, должно быть, подумал, что мы бросили тебя.
- Признаюсь, я был вначале взбешен, когда так и не увидел вас идущих
мне на выручку в сопровождении морской пехоты. Думаю, что прошло не менее
двух лет, прежде чем я свыкся с мыслью, что застрял здесь надолго. Я
подумал, что с вами что-то произошло, и поэтому мне нужно было как-то
устраиваться самому. К этому времени авторитет мой среди туземцев был
достаточно высок. Они выделили мне свой лучший шалаш и приносили из еды
все, что я пожелаю. Завидовать, конечно, было нечему, но жить было
довольно легко. Разумеется, после тридцати лет...
- Тридцати лет?!
Кейс утвердительно кивнул своей седой как лунь головой:
- Да, мой дорогой. Уж в этом-то я не сомневаюсь. Я обычно делал зарубки
на дереве, отмечая прошедшие годы, но иногда я был так занят, что мне было
просто не до этого.
- Занят? Чем же ты был так занят?
- Да уж был, но не сразу. Поначалу, когда я оказался у них, я только и
знал, что болтался без цели, наблюдая, как туземцы борются за
существование. Грязные, голодные, невежественные, умирающие от болезней и
когтей диких животных. А какую пищу они мне приносили - полусырое собачье
мясо, подпорченные плоды, мешанину из ягод. То и дело мне приходилось
устраивать для них представления - жонглировать или показывать
акробатические номера, чтобы этим защищать селение от злых духов.
Однажды я как-то задумался. Земля здесь настоящий клад, из которого
предприимчивый делец в иных условиях мог бы извлечь баснословную выгоду.
Все, что нужно было сделать, это вырубить кустарник, подрезать деревья,
расчистить берега озера, вынести мусорные свалки за пределы селения и
насадить фруктовые деревья и цветы...
Да, но для того, чтобы подрезать деревья, мне нужен был топор, а это
значит, мне нужно было железо.
К тому времени я уже свободно владел местным языком. Я спросил
туземцев, не знают ли они такого места, где водилась бы красная грязь. И
объяснил, что она нужна для волшебства. Несколько недель спустя отряд
охотников вернулся с противоположного берега озера и принес с собой весьма
неплохие образцы железной руды.
У шамана был каменный уголь: он вырезал из него фигурки богов,
поскольку уголь легко поддавался обработке. Я соорудил небольшую доменную
печь, загрузил ее доверху кусками угля и руды и зажег.
Ну и, как полагается, через пару часов пробил отверстие, через которое
потекло расплавленное железо.
- Кейс, что ты можешь знать о выплавке железа, - прервал его Честер, -
ведь наверняка у тебя не было с собой Инструкции по Варке Стали в Домашних
Условиях, не так ли?
- Из первой плавки я отлил полдюжины топоров и топориков. Они
получились довольно приличными. Я заточил их с помощью плоского камня,
затем раскалил их и опустил в холодную воду. Они неплохо закалились. А
вскоре у меня уже была своя собственная технология. Все зависит от
пропорции угля и руды в печи.
- Уголь в количестве от 0,7 до 1,7 процента обеспечивает оптимальное
соотношение твердости и ковкости металла, - не преминула уточнить Енэ.
- Жаль, что тебя не было рядом, крошка, - сказал со вздохом Кейс. -
Твои познания оказались бы бесценными. Но мы так или иначе справились
сами.
Из полученного металла я выковал лезвие ножа, приделал к нему ручку и с
его помощью начал вырезать ручки для топоров. Затем я заставил аборигенов
начать очистку земли от леса и кустарника, причем делать это не ради
показухи.
Дикие животные перестали терроризировать селение, поскольку у них
больше не было прикрытия. Я добился того, чтобы весь кустарник и колючки
были полностью удалены с территории; на их месте в рост пошли травы. Мы
также обрубили нижние сучья деревьев как раз в рост человека, подравняли
их, удалив вьюны и тому подобное.
Превратили, таким образом, лес вокруг в ухоженный парк. Потом настала
очередь озера. Мы выдолбили несколько стволов, сделав из них лодки, и
очистили дно от водорослей и топляка, а затем после некоторых дренажных
работ оборудовали прекрасный пляж на этом берегу.
Из полосок кожи я изготовил рыболовную снасть, показал им, как ловить
форель, и мы устроили рыбную фиесту. Сначала они отказывались есть рыбу:
по-видимому, потому, что рыбой брезговали их предки. Эта публика была
столь же консервативна, как выпускники старейших университетов Новой
Англии. Однако я изобрел очередной магический ритуал, идущий якобы из
древности, и они на него клюнули.
Теперь половину жизни они проводили на озере. Мы сделали пару пил, и я
показал им, как распиливать дерево на доски, из которых мы и соорудили
несколько уже настоящих гребных лодок. Самое интересное в том, что уже
через несколько дней наиболее смышленая пара моих учеников делала лодки и
рыбачила даже лучше, чем я.
Я сделал несколько луков и стрел и отлил несколько железных
наконечников.
Смастерив ножи для обработки шкур, я показал, как с их помощью
выделывать кожу, пока она не станет мягкой.
В окрестностях водилось много дикого крупного и мелкого рогатого скота.
Мы наплели веревок и с их помощью поймали и привели пару молодых коз и
двухгодовалого барана, который своими размерами даже превосходил
техасского породистого лонггорна. Позднее мы раздобыли парочку
новорожденных телят: бычка и телочку.
Через пару лет у нас уже было довольно приличное стадо. Мы выпускали их
в парк, чтобы они не давали траве разрастись. Ну и, конечно, я показал,
как доить коров и, немного поэкспериментировав, мы научились делать сыр.
- Я и не подозревал, что ты настолько хорошо знаешь животноводство, -
вставил Честер.
- Любой, кто когда-либо работал в цирке, знает, с какой стороны кормят
скотину. Это была наименее сложная из всех моих проблем.
Я начал получать удовольствие от вида ухоженного пляжа и парка и даже
стал подсчитывать, какую груду денег я мог бы заработать, будь я у себя
дома.
А потом как-то мне на глаза попалось несколько местных девиц, абсолютно
голых, чумазых, жирных, со спутанными волосами и от которых за версту
несло козлятиной. - Кейс вздохнул. - Думаю, правда, и я был нисколько не
лучше их. К тому времени я уже совершенно утратил привычку бриться, а
какой толк от мытья, если после него тебе приходится надевать одни и те же
старые засаленные кожаные штаны.
И тогда я решил, что настало время подумать о развитии легкой
промышленности.
Первое, что мне было нужно, это - ткань, чтобы избавиться от тошнотного
запаха шкур.
Я попытался использовать овечью шерсть, но неудачно. Мы пытались
разыскать в окрестностях дикорастущий хлопок, но тоже безрезультатно.
В конце концов мы нашли растение, напоминающее лен. Поработав, мы
соорудили примитивную прялку. На это ушел почти год, но мы получили первую
партию нити. К этому времени у меня уже был готов ткацкий станок. Его было
не так уж трудно изготовить. Мы установили его и соткали себе одеяло.
Я обучил нескольких девушек, и они начали прясть и ткать. Из кости я
изготовил несколько иголок; стальные не получились. Конечно, швея из меня
никудышная, но времени у меня было достаточно. Я соорудил себе пару брюк и
рубашек. В рубашках с длинным рукавом здесь просто жарко, да и шить их
трудно, поэтому я остановился на жилете. В нем и продувает, и в то же
время он достаточно защищает от ночной прохлады.
- А как же зимой?
- Странно, но похоже, что здесь нет времен года. Одна и та же погода
круглый год.
- Доледниковый период, - пробормотала Енэ.
- Затем я занялся мылом. Я повозился с животными жирами и золой, и
наконец мне удалось выработать вполне приличный рецепт. Сначала мне
приходилось заставлять их мыться, но я прибегнул к своей старой хитрости с
магией и духами, и вскоре их нельзя было отогнать от воды; когда бы я ни
взглянул в сторону озера, я всегда видел, как кто-нибудь там что-либо
скребет или стирает. В том, что касается предохранения себя от греха, они
такие же зануды, как и методисты. А когда ты привык к чистоте, от грязи
кожа чешется, и ты начинаешь замечать грязь на своем соседе. Так грязь и
была вытеснена из нашего быта.
Затем мне пришла мысль совершить дальнейшие шаги по совершенствованию
нашей цивилизации.
Жилище, где мы обитали до сих пор, буквально кишело вшами и крысами; мы
просто тонули в отвратительных кучах обглоданных костей, изношенных шкур,
засушенных ритуальных лягушек, чучел тотемных животных и другого дерьма -
совсем как на старом бабушкином чердаке.
Они чуть не сошли с ума, когда я все это спалил. Я объяснил им, что я
услышал голос свыше, который сказал мне, что это жилище должно перенестись
на небеса, однако их сучий шаман набрался наглости заявить, что я лжец. Вы
только вообразите!
- Но, Кейс, ты же сам постоянно им говорил, что все, что ты делаешь,
предопределен но свыше.
- И это здорово срабатывало, кстати. А может быть, в этом что-то
действительно есть? В любом случае, когда я на глазах у всех утопил этого
самонадеянного выскочку в озере, никто не выразил сожаления.
- Тебе повезло, что ты сумел от него так быстро избавиться. Из того,
что я читал о шаманах, я знаю, что эта публика - враг опасный и
коварный... Значит, ты утопил его. Но не слишком ли радикальный шаг?
- Может быть, но я полагал, что если я создаю общество, то должен это
делать, проводя решительную политику. Не хватало еще, чтобы кто-то, и в
подметки тебе не годящийся, путался у тебя под ногами, особенно, когда
правота на твоей стороне. Ничего не может быть хуже слабака в роли
диктатора. Как я понимаю, я должен был отстаивать свои идеи.
- Но следующий лидер мог бы оказаться совсем не тем, кто ставит
общественные интересы выше личных. Что тогда?
- Сказать по правде, Честер, я отнюдь не ставил общественные интересы
выше личных. Все, что мне хотелось, - это самому удобно устроиться. Я
хотел, чтобы вокруг меня были чистые люди, потому что я терпеть не могу
болезни и грязь. И я хотел, чтобы они хорошо жили, чтобы у них было время
и желание овладевать тем, чему я их учил; они ловят рыбу - и я ем рыбу,
они разводят скот - и я ем бифштексы, они рисуют картины - и я наслаждаюсь
живописью, они сочиняют музыку - и я ее с удовольствием слушаю, они вкусно
готовят - и у меня отличное настроение. Вот так и создается здоровая
атмосфера в общине. В конечном итоге я убедился, что от общения с добрыми
и отзывчивыми людьми можно получить большее удовольствие, чем от чего бы
то ни было еще.
Одних я обучил резьбе по дереву, других - сельскохозяйственному труду,
третьих - мастерству стеклодува.
Я прочесал окрестные леса в поисках растений, которые можно было бы
окультурить, и я продолжал экспериментировать с образцами рудных пород для
получения других металлов. Теперь у нас есть медь, свинец и даже немного
золота, и изыскательские работы продолжаются.
Я научил дикарей размышлять о природе вещей и выдвигать новые идеи.
С тех пор, как я утопил шамана, я постепенно свел на нет мистическое
начало в их жизни. Теперь подрастающее поколение не испытывает
необходимости в принуждении свыше; в основе их поступков лежит интерес.
Многие из них далеко опередили меня в отдельных искусствах и ремеслах; они
очень способные ученики. И я не удивлюсь, если кто-то из них откроет
периодическую систему химических элементов, или создаст паровой двигатель,
или научится делать лекарства.
- А если все же придет тиран?
- Любой тиран, появись он здесь, должен будет крепко подумать, прежде
чем принимать непопулярные меры, - ответил Кейс. - Местный народец принял
меня, потому что я принес им благо. Они так же эгоистичны, как и я. Я же
создал прецедент. Следующему вождю придется с ним считаться" если он не
хочет, чтобы его постигла участь шамана.
- Все, что ты говоришь, похоже, очень хорошо сработало практически, -
сказал Честер, обводя глазами безмятежное селение в сгущающихся сумерках.
- И все же я не могу избавиться от ощущения, что тебе следовало бы привить
им больший идеализм. Представь себе, что в будущем для них настанут
трудные времена? Что, если изменится климат, обрушится эпидемия или даже
просто-лесной пожар?
- Я не думаю, что здесь помог бы показной идеализм. Насколько я
понимаю, все эти попытки втиснуть людей в прокрустово ложе чьего бы то ни
было Великого Плана Освобождения Человечества обычно кончаются тем, что
палка истории ударяет обратным концом по освободителям. В этом селении у
каждого есть свое место и дело, которое он хорошо делает. У нас каждый
может ходить с высоко поднятой головой, будь он сапожник, охотник, шахтер,
ткач, винодел или рыбак.
- А как с искусством? С этим диалектико-материалистическим подходом...
- У нас каждый танцует и каждый поет. Все умеют играть в спортивные
игры, лепить из глины и рисовать. У одних это получается лучше, чем у
других, но самое главное все могут это делать. В нашей общине художники
все, а не кучка полу свихнувшихся избранных.
- Но вас, похоже, немного, - сказала Енэ, - по моим подсчетам, не более
трехсот человек.
- Больше народу в одном месте - больше проблем: проблема санитарии,
транспорта, шума, столкновений интересов. Земли у нас достаточно, и
поэтому кроме этого селения в радиусе ста километров разбросаны еще
двенадцать таких же селений, и в каждом из них живет не более 300 человек.
Каждый из них волен иметь столько детей, сколько захочет, но если с
рождением твоего ребенка численность жителей превышает три сотни, ты
должен основать собственное поселение. Желающих предостаточно, любителей
воды, например, охоты на неосвоенных территориях и так, далее. Между
селениями идет оживленная торговля, поэтому мужчины берут, как правило,
жен из других селений. Похоже, что такова уж человеческая природа - искать
себе пару в чужих местах.
- Честер, здесь очень приятное место. Почему бы тебе не обосноваться не
здесь и теперь позабыть обо всех этих издержках цивилизации?
Честер отрицательно покачал головой:
- Я начал с того, что попытался решить свои налоговые проблемы с
помощью незаконных финансовых операций. А когда ты оказался в беде, я
тебя, по сути, бросил.
- Но мы же договорились...
- Енэ пыталась помочь мне, но я и ее бросил, - продолжал Честер. - Я
пал почти на самое дно, когда мной занялся Куве. Вырвавшись из
исследовательского центра, я поклялся начать новую жизнь. Я помог некоему
Бэндону, я отомстил Девану за свои унижения. Затем мне повезло, и я нашел
Енэ. Извини, Кейс, что я принес тебе столько проблем. Я стоил тебе
тридцати лет жизни.
- Лучших тридцати лет моей жизни, Честер. И теперь мы квиты.
- Нет, у меня еще остается цирк, о котором я должен позаботиться.
- Совершенно верно. Честер. Если действительно тридцать лет пролетели
только для меня, то еще не поздно что-нибудь спасти в нашем мире!
- А кроме того, надо позаботиться и об изобретении прадедушки. Он ведь
угробил на него всю свою жизнь и завещал его мне. Только я могу его
спасти. Ну, а кроме всего прочего, имеется еще кое-что.
Кейс поднялся на ноги:
- Ничего нет лучше настоящего. Честер. Давайте трогаться помаленьку.
Полчаса спустя Честер, Кейс, Енэ и гомонящая толпа селян вышли к
поляне, на которой находился ковер с двумя парчовыми креслами.
- Кейс, полагаю, что тебе нужно произнести речь, назначить преемника,
сделать несколько пророчеств, словом, все то, что обычно делают белые боги
перед тем, как исчезнуть в небытие.
Кейс вздохнул:
- У меня здесь множество друзей, Честер, и мне очень не хочется их
покидать. Но нет никакого смысла устраивать по этому поводу торжество.
Тридцать лет я учил их жить и работать и не думаю, что указания вдогонку
могли бы что-либо изменить.
- Тогда тронулись, Енэ, - сказал Честер, - но уж постарайся доставить
нас туда, откуда мы начали путешествие - в пункт управления машиной в
дедушкином доме.
Енэ посмотрела на Честера как-то растерянно:
- Я в контакте с компьютером, - сказала она, - но...
- Что такое, Енэ?
- Мир, из которого мы начали путешествие, больше не существует.
- Мои смутные предположения теперь начинают подтверждаться, -
размеренно проговорил Честер. - Твои деревушки с населением, не
на борту которого красовалась веселая красная рожа, но поддел грузовик
краем ножа и перевернул его набок. На улице образовался затор. Честер
свернул в проулок и увидел, как за решеткой на лужайке перед зданием
правосудия собираются возбужденные клерки. Северное крыло, говорил шеф.
Честер скосил глаза на солнце, направляя машину в проем решетки. Север был
справа. Люди с ужасом смотрели, жестикулировали, а когда гигантская машина
переползла через бордюр и, подмяв под себя решетку, выползла на лужайку,
бросилась наутек. Клумба петуний бесследно исчезла под гусеницами.
Высоко в стене красного кирпича виднелись узкие зарешеченные окна с
трехметровым интервалом между ними. Под ними-то Честер и
остановил-трактор. Сквозь грохот работающего двигателя Честер услышал
возбужденные крики. В окнах появились лица заключенных. Честер открыл
дверь кабины и выглянул.
- Енэ, - прокричал он, - это я. Честер!
Раздался звук выстрела, и пуля со свистом отрикошетила от стенки
кабины. Честер быстро нырнул внутрь. Он увидел, как наверху в проеме окна
появилось знакомое овальное лицо. Он возбужденно замахал руками. Енэ
ответила ему взмахом руки, но как-то неуверенно. Честер включил заднюю
скорость, трактор отъехал назад, крутанулся на месте и снова двинулся к
стене. Честер, подняв нож, приставил его к стене и нажал на акселератор.
Гусеницы сначала вгрызлись в почву, трактор вздыбился, а затем они
безрезультатно стали прокручиваться, выбрасывая из-под себя фонтаны земли.
Вскоре позади образовался целый холм.
Честер сдал назад, немного опустил нож, затем прибавил оборотов.
Массивная машина рванулась вперед и с ужасным грохотом врезалась в
кирпичную стену. Честер почувствовал, как накренилось вдруг сиденье; затем
посыпались кирпичи и куски раствора, отскакивая от полированного капота и
глухо стуча по пластиковому фонарю кабины. Поднялись тучи пыли, вылезли
деревянные конструкции с изогнутыми гвоздями, на которых болтались
разбитые косяки и оконные рамы.
Честер откинулся на сиденье, оценивая ситуацию. Снова раздались
выстрелы, теперь четыре подряд. На пластиковом фонаре кабины ближе к
голове Честера появились две звезды с расходящимися лучами. В тюремной
стене была брешь метра два в высоту и три в ширину, сквозь которую
проглядывал интерьер тюрьмы. Пока он смотрел, обвалился еще один кусок
стены. Честер снова двинул трактор вперед и еще раз ударил ножом в стену.
Когда он попятился, продираясь через завал, сквозь пыль начали проступать
очертания перекрытия второго этажа, провисая под тяжестью горизонтального
стального швеллера. Честер снова врезался в стену. Теперь отвалился целый
кусок, так что целиком стали видны две камеры. Через образовавшийся проем
он увидел скособочившиеся железные койки на просевшем полу.
Честер подогнал трактор к самому проему, поднял фонарь и позвал Енэ.
Она появилась в проеме на четвереньках, глядя через край на громадную
грохочущую машину.
- Быстрее, Енэ, - Честер поторопил ее жестом. Он оглянулся назад.
Толстый полицейский пытался зарядить барабан своего тридцатисантиметрового
револьвера. Вокруг него суетились другие полицейские.
- Это действительно ты, Честер? - спросила дрожащим от волнения голосом
Енэ.
- Поторапливайся, - Честер протянул ей руки.
Енэ, свесив свои стройные, обутые в сапоги ноги, соскользнула вниз,
повисела на руках и спрыгнула. Честер подхватил ее, втянул в кабину и
захлопнул дверцу как раз перед тем, как пузырь-полицейский выстрелил из
своей пушки. Трактор быстро отъехал, развернулся и рванул через лужайку.
Вдогонку посыпались выстрелы. По фонарю чиркнула шальная пуля.
- Честер, это действительно ты? Ты так изменился, стал такой красивый!
- Прости меня, Енэ, что я так долго заставил тебя ждать. Я вернулся за
тобой сразу же, как только смог. Но...
- Слушай, Честер, ты просто неподражаем. Я с первой твоей фразы же
поняла, что это ты. Где ты взял эту чудесную машину?
- Машина превосходна, не так ли? В ней есть все для приятного
путешествия: кондиционер, звукоизоляция и пуленепробиваемые стекла, к
счастью для нас. Но я тебе хотел сказать, как ужасно я сожалею, что тебе
пришлось провести почти год в этой тюрьме.
- Год? Да ты что, Честер! С того момента, как нас схватили полицейские,
прошло не более двух часов. Честер растерянно заморгал:
- Как? Как?..
- Куда мы сейчас поедем. Честер? И откуда у тебя эта одежда, этот загар
и эти большие сильные руки?
- Я... Нет, я имею в виду, ты... Ну ладно, ничего, бог с ним.
Разберемся потом. Пока же нам с тобой предстоит прорваться к ковру.
Честер вырулил на улицу, на которой под охраной полицейских находился
ковер. Пожарная машина, вывернувшаяся сбоку, налетела на трактор, была
отброшена на бордюр и замерла с хлещущими во все стороны фонтанами воды.
Честер замедлил ход, крутанул руль, неуклюже объехал полицейскую машину
и с лязгом остановился. Он откинул фонарь кабины и среди крика и суеты
помог Енэ спуститься вниз. Она легко перепрыгнула через остатки разбитых
козел и оказалась на ковре. Честер прыгнул следом за ней. Парочка
постоянно находящихся возле ковра полицейских бросилась к ним с дубинками
наперевес.
- Ну, - сказал Честер, хватая Енэ за руку, - доставь-ка нас туда, где
остался Кейс, компьютер. Да не запутайся на сей раз в координатах.
Казалось, что высокие серые здания растворились в солнечной голубизне
неба. Честер и Енэ оказались на поросшем травой склоне холма в тени
развесистых ветвей. Она повернулась к нему и обвила его своими нежными
руками.
- Ой, Честер, это так забавно...
- Забавно? Черт возьми, Енэ. В нас ведь стреляли всамделишными пулями.
- Но я уверена, что ты все равно сделал бы так, чтобы ничего страшного
не произошло.
- Ну... По крайней мере, для меня было большим облегчением узнать, что
ты не провела этот год в камере. Если бы ты знала, какие страшные картины
твоих и Кейса мучений я рисовал в своем воображении. Я думал, что мне уже
никогда не удастся ему помочь. Но теперь, если мы поспешим...
- Я уверена, что с ним все в порядке. Енэ с беспокойством посмотрела в
сторону холмов.
- Однако я уже не вижу дыма. Надеюсь, впрочем, что углей пока еще
недостаточно для того, чтобы на них можно было зажарить мистера
Малвихилла.
- Если эти проклятые туземцы коснулись хоть волоса на голове Кейса, я
все племя в порошок сотру.
Через двадцать минут быстрой ходьбы они были на опушке леса. Они
увидели, как к ним по тропинке приближаются два чисто выбритых, в белых
одеждах мужчины и прекрасно сложенная женщина. Они остановились, затем
подняли в приветствии руки и начали танцевать и петь.
- Похоже, что это совершенно другое племя, - сказал Честер, - никакого
сравнения с теми дикарями.
- Кажется, они хотят, чтобы мы последовали за ними. Энергично
жестикулируя, туземцы повернулись и пошли по тропинке.
- Ну, мы все равно ведь двигаемся в этом направлении. Честер и Енэ
пошли по утоптанной тропинке и вышли на поляну, где Кейс сражался с
местным силачом.
- Никаких признаков присутствия, - сказал Честер, оглядываясь по
сторонам. - И клетки исчезли, и все остальное.
Они пошли дальше, поднялись по заросшему деревьями склону и прямо из
леса вышли на широкую тенистую деревенскую улицу с ровными рядами деревьев
и клумбами диких цветов перед аккуратными домиками из камня, досок или
тонких жердей, оживляющими зеленое покрывало луговины. Из большого дома
где-то в середине улицы появился старик важного вида, одетый в аккуратно
сшитые шорты и домотканую рубашку. Он подошел к ним, поглаживая свою
длинную седую бороду.
- Боже мой, - сказал в смущении Честер, - мы попали совершенно не туда,
Енэ. Куда нас на сей раз забросило?
- Сама не понимаю. Честер.
- Посмотри на этого седобородого старца. Он огромен. Клянусь, он мог бы
быть предком Кейса Малвихилла; по всем параметрам он ему в дедушки
годится.
Старик подошел ближе и пристально посмотрел на Честера, а затем на Енэ.
Он пощипывал бороду, кивая каким-то своим мыслям.
- Ну, - сказал он, - наконец-то вы объявились...
Честер и Енэ сидели рядом с Кейсом на скамейке под дикой вишней,
которая росла у гребня возвышенности, уходящей вдаль, к лазурному озеру у
подножья поросших соснами холмов. Девушка-туземка разливала густое
коричневое вино из каменного кувшина в разнокалиберные кружки тяжелого
стекла.
- Объясни мне еще раз. Честер, только медленно и внятно, - сказал Кейс.
- Ты говоришь, что это тот же самый день, в который вы улетучились отсюда?
- Для Енэ - да. Для меня же с того момента прошло десять месяцев.
- Ты очень изменился. Честер. Догадываюсь, что за этим стоит нечто, что
не поддается расхожим объяснениям. У этого чертова компьютера, видимо,
сломались счетчики времени.
- Кейс, мы думали, что они зажарят тебя живьем. Как ты сумел добиться
их расположения?
- Ну, слушайте. Последнее, что я увидел, это как вы скрылись за
деревом. Я же продолжал жонглировать еще не меньше часа. Затем я сделал
пару кульбитов, стойку на руках. Потом я попросил у них веревку, натянул
ее и стал по ней ходить. К этому времени они уже заметили, что вы исчезли.
Я жестами показал им, что вы испарились, как и подобает истинным духам. Но
это их уже не особенно волновало, они хотели, чтобы я еще походил по
канату.
- К тому времени ты, должно быть, подумал, что мы бросили тебя.
- Признаюсь, я был вначале взбешен, когда так и не увидел вас идущих
мне на выручку в сопровождении морской пехоты. Думаю, что прошло не менее
двух лет, прежде чем я свыкся с мыслью, что застрял здесь надолго. Я
подумал, что с вами что-то произошло, и поэтому мне нужно было как-то
устраиваться самому. К этому времени авторитет мой среди туземцев был
достаточно высок. Они выделили мне свой лучший шалаш и приносили из еды
все, что я пожелаю. Завидовать, конечно, было нечему, но жить было
довольно легко. Разумеется, после тридцати лет...
- Тридцати лет?!
Кейс утвердительно кивнул своей седой как лунь головой:
- Да, мой дорогой. Уж в этом-то я не сомневаюсь. Я обычно делал зарубки
на дереве, отмечая прошедшие годы, но иногда я был так занят, что мне было
просто не до этого.
- Занят? Чем же ты был так занят?
- Да уж был, но не сразу. Поначалу, когда я оказался у них, я только и
знал, что болтался без цели, наблюдая, как туземцы борются за
существование. Грязные, голодные, невежественные, умирающие от болезней и
когтей диких животных. А какую пищу они мне приносили - полусырое собачье
мясо, подпорченные плоды, мешанину из ягод. То и дело мне приходилось
устраивать для них представления - жонглировать или показывать
акробатические номера, чтобы этим защищать селение от злых духов.
Однажды я как-то задумался. Земля здесь настоящий клад, из которого
предприимчивый делец в иных условиях мог бы извлечь баснословную выгоду.
Все, что нужно было сделать, это вырубить кустарник, подрезать деревья,
расчистить берега озера, вынести мусорные свалки за пределы селения и
насадить фруктовые деревья и цветы...
Да, но для того, чтобы подрезать деревья, мне нужен был топор, а это
значит, мне нужно было железо.
К тому времени я уже свободно владел местным языком. Я спросил
туземцев, не знают ли они такого места, где водилась бы красная грязь. И
объяснил, что она нужна для волшебства. Несколько недель спустя отряд
охотников вернулся с противоположного берега озера и принес с собой весьма
неплохие образцы железной руды.
У шамана был каменный уголь: он вырезал из него фигурки богов,
поскольку уголь легко поддавался обработке. Я соорудил небольшую доменную
печь, загрузил ее доверху кусками угля и руды и зажег.
Ну и, как полагается, через пару часов пробил отверстие, через которое
потекло расплавленное железо.
- Кейс, что ты можешь знать о выплавке железа, - прервал его Честер, -
ведь наверняка у тебя не было с собой Инструкции по Варке Стали в Домашних
Условиях, не так ли?
- Из первой плавки я отлил полдюжины топоров и топориков. Они
получились довольно приличными. Я заточил их с помощью плоского камня,
затем раскалил их и опустил в холодную воду. Они неплохо закалились. А
вскоре у меня уже была своя собственная технология. Все зависит от
пропорции угля и руды в печи.
- Уголь в количестве от 0,7 до 1,7 процента обеспечивает оптимальное
соотношение твердости и ковкости металла, - не преминула уточнить Енэ.
- Жаль, что тебя не было рядом, крошка, - сказал со вздохом Кейс. -
Твои познания оказались бы бесценными. Но мы так или иначе справились
сами.
Из полученного металла я выковал лезвие ножа, приделал к нему ручку и с
его помощью начал вырезать ручки для топоров. Затем я заставил аборигенов
начать очистку земли от леса и кустарника, причем делать это не ради
показухи.
Дикие животные перестали терроризировать селение, поскольку у них
больше не было прикрытия. Я добился того, чтобы весь кустарник и колючки
были полностью удалены с территории; на их месте в рост пошли травы. Мы
также обрубили нижние сучья деревьев как раз в рост человека, подравняли
их, удалив вьюны и тому подобное.
Превратили, таким образом, лес вокруг в ухоженный парк. Потом настала
очередь озера. Мы выдолбили несколько стволов, сделав из них лодки, и
очистили дно от водорослей и топляка, а затем после некоторых дренажных
работ оборудовали прекрасный пляж на этом берегу.
Из полосок кожи я изготовил рыболовную снасть, показал им, как ловить
форель, и мы устроили рыбную фиесту. Сначала они отказывались есть рыбу:
по-видимому, потому, что рыбой брезговали их предки. Эта публика была
столь же консервативна, как выпускники старейших университетов Новой
Англии. Однако я изобрел очередной магический ритуал, идущий якобы из
древности, и они на него клюнули.
Теперь половину жизни они проводили на озере. Мы сделали пару пил, и я
показал им, как распиливать дерево на доски, из которых мы и соорудили
несколько уже настоящих гребных лодок. Самое интересное в том, что уже
через несколько дней наиболее смышленая пара моих учеников делала лодки и
рыбачила даже лучше, чем я.
Я сделал несколько луков и стрел и отлил несколько железных
наконечников.
Смастерив ножи для обработки шкур, я показал, как с их помощью
выделывать кожу, пока она не станет мягкой.
В окрестностях водилось много дикого крупного и мелкого рогатого скота.
Мы наплели веревок и с их помощью поймали и привели пару молодых коз и
двухгодовалого барана, который своими размерами даже превосходил
техасского породистого лонггорна. Позднее мы раздобыли парочку
новорожденных телят: бычка и телочку.
Через пару лет у нас уже было довольно приличное стадо. Мы выпускали их
в парк, чтобы они не давали траве разрастись. Ну и, конечно, я показал,
как доить коров и, немного поэкспериментировав, мы научились делать сыр.
- Я и не подозревал, что ты настолько хорошо знаешь животноводство, -
вставил Честер.
- Любой, кто когда-либо работал в цирке, знает, с какой стороны кормят
скотину. Это была наименее сложная из всех моих проблем.
Я начал получать удовольствие от вида ухоженного пляжа и парка и даже
стал подсчитывать, какую груду денег я мог бы заработать, будь я у себя
дома.
А потом как-то мне на глаза попалось несколько местных девиц, абсолютно
голых, чумазых, жирных, со спутанными волосами и от которых за версту
несло козлятиной. - Кейс вздохнул. - Думаю, правда, и я был нисколько не
лучше их. К тому времени я уже совершенно утратил привычку бриться, а
какой толк от мытья, если после него тебе приходится надевать одни и те же
старые засаленные кожаные штаны.
И тогда я решил, что настало время подумать о развитии легкой
промышленности.
Первое, что мне было нужно, это - ткань, чтобы избавиться от тошнотного
запаха шкур.
Я попытался использовать овечью шерсть, но неудачно. Мы пытались
разыскать в окрестностях дикорастущий хлопок, но тоже безрезультатно.
В конце концов мы нашли растение, напоминающее лен. Поработав, мы
соорудили примитивную прялку. На это ушел почти год, но мы получили первую
партию нити. К этому времени у меня уже был готов ткацкий станок. Его было
не так уж трудно изготовить. Мы установили его и соткали себе одеяло.
Я обучил нескольких девушек, и они начали прясть и ткать. Из кости я
изготовил несколько иголок; стальные не получились. Конечно, швея из меня
никудышная, но времени у меня было достаточно. Я соорудил себе пару брюк и
рубашек. В рубашках с длинным рукавом здесь просто жарко, да и шить их
трудно, поэтому я остановился на жилете. В нем и продувает, и в то же
время он достаточно защищает от ночной прохлады.
- А как же зимой?
- Странно, но похоже, что здесь нет времен года. Одна и та же погода
круглый год.
- Доледниковый период, - пробормотала Енэ.
- Затем я занялся мылом. Я повозился с животными жирами и золой, и
наконец мне удалось выработать вполне приличный рецепт. Сначала мне
приходилось заставлять их мыться, но я прибегнул к своей старой хитрости с
магией и духами, и вскоре их нельзя было отогнать от воды; когда бы я ни
взглянул в сторону озера, я всегда видел, как кто-нибудь там что-либо
скребет или стирает. В том, что касается предохранения себя от греха, они
такие же зануды, как и методисты. А когда ты привык к чистоте, от грязи
кожа чешется, и ты начинаешь замечать грязь на своем соседе. Так грязь и
была вытеснена из нашего быта.
Затем мне пришла мысль совершить дальнейшие шаги по совершенствованию
нашей цивилизации.
Жилище, где мы обитали до сих пор, буквально кишело вшами и крысами; мы
просто тонули в отвратительных кучах обглоданных костей, изношенных шкур,
засушенных ритуальных лягушек, чучел тотемных животных и другого дерьма -
совсем как на старом бабушкином чердаке.
Они чуть не сошли с ума, когда я все это спалил. Я объяснил им, что я
услышал голос свыше, который сказал мне, что это жилище должно перенестись
на небеса, однако их сучий шаман набрался наглости заявить, что я лжец. Вы
только вообразите!
- Но, Кейс, ты же сам постоянно им говорил, что все, что ты делаешь,
предопределен но свыше.
- И это здорово срабатывало, кстати. А может быть, в этом что-то
действительно есть? В любом случае, когда я на глазах у всех утопил этого
самонадеянного выскочку в озере, никто не выразил сожаления.
- Тебе повезло, что ты сумел от него так быстро избавиться. Из того,
что я читал о шаманах, я знаю, что эта публика - враг опасный и
коварный... Значит, ты утопил его. Но не слишком ли радикальный шаг?
- Может быть, но я полагал, что если я создаю общество, то должен это
делать, проводя решительную политику. Не хватало еще, чтобы кто-то, и в
подметки тебе не годящийся, путался у тебя под ногами, особенно, когда
правота на твоей стороне. Ничего не может быть хуже слабака в роли
диктатора. Как я понимаю, я должен был отстаивать свои идеи.
- Но следующий лидер мог бы оказаться совсем не тем, кто ставит
общественные интересы выше личных. Что тогда?
- Сказать по правде, Честер, я отнюдь не ставил общественные интересы
выше личных. Все, что мне хотелось, - это самому удобно устроиться. Я
хотел, чтобы вокруг меня были чистые люди, потому что я терпеть не могу
болезни и грязь. И я хотел, чтобы они хорошо жили, чтобы у них было время
и желание овладевать тем, чему я их учил; они ловят рыбу - и я ем рыбу,
они разводят скот - и я ем бифштексы, они рисуют картины - и я наслаждаюсь
живописью, они сочиняют музыку - и я ее с удовольствием слушаю, они вкусно
готовят - и у меня отличное настроение. Вот так и создается здоровая
атмосфера в общине. В конечном итоге я убедился, что от общения с добрыми
и отзывчивыми людьми можно получить большее удовольствие, чем от чего бы
то ни было еще.
Одних я обучил резьбе по дереву, других - сельскохозяйственному труду,
третьих - мастерству стеклодува.
Я прочесал окрестные леса в поисках растений, которые можно было бы
окультурить, и я продолжал экспериментировать с образцами рудных пород для
получения других металлов. Теперь у нас есть медь, свинец и даже немного
золота, и изыскательские работы продолжаются.
Я научил дикарей размышлять о природе вещей и выдвигать новые идеи.
С тех пор, как я утопил шамана, я постепенно свел на нет мистическое
начало в их жизни. Теперь подрастающее поколение не испытывает
необходимости в принуждении свыше; в основе их поступков лежит интерес.
Многие из них далеко опередили меня в отдельных искусствах и ремеслах; они
очень способные ученики. И я не удивлюсь, если кто-то из них откроет
периодическую систему химических элементов, или создаст паровой двигатель,
или научится делать лекарства.
- А если все же придет тиран?
- Любой тиран, появись он здесь, должен будет крепко подумать, прежде
чем принимать непопулярные меры, - ответил Кейс. - Местный народец принял
меня, потому что я принес им благо. Они так же эгоистичны, как и я. Я же
создал прецедент. Следующему вождю придется с ним считаться" если он не
хочет, чтобы его постигла участь шамана.
- Все, что ты говоришь, похоже, очень хорошо сработало практически, -
сказал Честер, обводя глазами безмятежное селение в сгущающихся сумерках.
- И все же я не могу избавиться от ощущения, что тебе следовало бы привить
им больший идеализм. Представь себе, что в будущем для них настанут
трудные времена? Что, если изменится климат, обрушится эпидемия или даже
просто-лесной пожар?
- Я не думаю, что здесь помог бы показной идеализм. Насколько я
понимаю, все эти попытки втиснуть людей в прокрустово ложе чьего бы то ни
было Великого Плана Освобождения Человечества обычно кончаются тем, что
палка истории ударяет обратным концом по освободителям. В этом селении у
каждого есть свое место и дело, которое он хорошо делает. У нас каждый
может ходить с высоко поднятой головой, будь он сапожник, охотник, шахтер,
ткач, винодел или рыбак.
- А как с искусством? С этим диалектико-материалистическим подходом...
- У нас каждый танцует и каждый поет. Все умеют играть в спортивные
игры, лепить из глины и рисовать. У одних это получается лучше, чем у
других, но самое главное все могут это делать. В нашей общине художники
все, а не кучка полу свихнувшихся избранных.
- Но вас, похоже, немного, - сказала Енэ, - по моим подсчетам, не более
трехсот человек.
- Больше народу в одном месте - больше проблем: проблема санитарии,
транспорта, шума, столкновений интересов. Земли у нас достаточно, и
поэтому кроме этого селения в радиусе ста километров разбросаны еще
двенадцать таких же селений, и в каждом из них живет не более 300 человек.
Каждый из них волен иметь столько детей, сколько захочет, но если с
рождением твоего ребенка численность жителей превышает три сотни, ты
должен основать собственное поселение. Желающих предостаточно, любителей
воды, например, охоты на неосвоенных территориях и так, далее. Между
селениями идет оживленная торговля, поэтому мужчины берут, как правило,
жен из других селений. Похоже, что такова уж человеческая природа - искать
себе пару в чужих местах.
- Честер, здесь очень приятное место. Почему бы тебе не обосноваться не
здесь и теперь позабыть обо всех этих издержках цивилизации?
Честер отрицательно покачал головой:
- Я начал с того, что попытался решить свои налоговые проблемы с
помощью незаконных финансовых операций. А когда ты оказался в беде, я
тебя, по сути, бросил.
- Но мы же договорились...
- Енэ пыталась помочь мне, но я и ее бросил, - продолжал Честер. - Я
пал почти на самое дно, когда мной занялся Куве. Вырвавшись из
исследовательского центра, я поклялся начать новую жизнь. Я помог некоему
Бэндону, я отомстил Девану за свои унижения. Затем мне повезло, и я нашел
Енэ. Извини, Кейс, что я принес тебе столько проблем. Я стоил тебе
тридцати лет жизни.
- Лучших тридцати лет моей жизни, Честер. И теперь мы квиты.
- Нет, у меня еще остается цирк, о котором я должен позаботиться.
- Совершенно верно. Честер. Если действительно тридцать лет пролетели
только для меня, то еще не поздно что-нибудь спасти в нашем мире!
- А кроме того, надо позаботиться и об изобретении прадедушки. Он ведь
угробил на него всю свою жизнь и завещал его мне. Только я могу его
спасти. Ну, а кроме всего прочего, имеется еще кое-что.
Кейс поднялся на ноги:
- Ничего нет лучше настоящего. Честер. Давайте трогаться помаленьку.
Полчаса спустя Честер, Кейс, Енэ и гомонящая толпа селян вышли к
поляне, на которой находился ковер с двумя парчовыми креслами.
- Кейс, полагаю, что тебе нужно произнести речь, назначить преемника,
сделать несколько пророчеств, словом, все то, что обычно делают белые боги
перед тем, как исчезнуть в небытие.
Кейс вздохнул:
- У меня здесь множество друзей, Честер, и мне очень не хочется их
покидать. Но нет никакого смысла устраивать по этому поводу торжество.
Тридцать лет я учил их жить и работать и не думаю, что указания вдогонку
могли бы что-либо изменить.
- Тогда тронулись, Енэ, - сказал Честер, - но уж постарайся доставить
нас туда, откуда мы начали путешествие - в пункт управления машиной в
дедушкином доме.
Енэ посмотрела на Честера как-то растерянно:
- Я в контакте с компьютером, - сказала она, - но...
- Что такое, Енэ?
- Мир, из которого мы начали путешествие, больше не существует.
- Мои смутные предположения теперь начинают подтверждаться, -
размеренно проговорил Честер. - Твои деревушки с населением, не