Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
-----------------------------------------------------------------------
Keith Laumer. Assignment in Nowhere (1968) ("The Imperium" #3).
Пер. - Н.Хохлова. Н.Новгород, "Флокс", 1994.
Spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Ранним утром он сидел верхом на крупном боевом коне, оглядывая поле,
тянущееся до затуманенных высот, где ждали враги. Кольчужный шарф и
доспехи отягощали его, была при нем и другая тяжесть, внутренняя: чувство
чего-то невыполненного, какого-то забытого долга, будто он предал что-то
дорогое.
- Туман рассеивается, милорд, - заговорил Трумпингтон откуда-то сбоку.
- Будете атаковать?
Он посмотрел на солнце, подумал о зеленых долинах родины; в нем росло
чувство, что здесь, на залитых туманом полях его ждет смерть.
- Нет, я не буду обнажать Балиньор, - высказался он наконец.
- Милорд, с вами все в порядке? - в голосе юного сквайра звучала
озабоченность.
Он коротко кивнул, затем повернулся и отъехал назад, мимо шеренг своих
молчаливых латников, вглядывающихся в даль.
Из-за стойки Молли музыкальный автомат разбивал свое сердце о неверную
женщину, но слушать его было некому, кроме нескольких отказников,
восседавших на круглых сиденьях под желтым багамским солнцем, лелеющих
пиво и ловящих бриз, тянувший с залива. Было около девяти вечера, и
дневная жара ушла с пляжа; шорох волны, набегавшей на песок, звучал
одиноко и отдаленно, как воспоминание старого человека.
Я примостился у стойки; Молли поставила передо мной бутыль вина с
нетронутым еще сургучом.
- Джонни, сегодня это снова произошло, - сказала она. - Я обнаружила
деревянное блюдо, которое, клянусь, расколола месяц назад, прямо здесь, в
раковине, и без единого отколотого кусочка. И запас виски там иной -
такого я никогда не заказывала, никакого признака "Красной марки", а тебе
уж известно, как соблюдаю свой ассортимент. А три кочана капусты, вчера
еще свежие, сгнили в холодильнике!
- Так - твой последний заказ перепутали и овощи были не такими свежими,
как казалось, - ответил я.
- А поганки в углах? - спросила она. - Скажешь, это тоже естественно?
Ты лучше разберись в этом, Джон Кэрлон! И вот еще что. - Она достала из-за
стойки тяжелый хрустальный кубок емкостью почти в кварту с округлым дном
на короткой ножке. - Это стоит денег. Как это оказалось здесь?
- Импульсивная покупка, - предположил я.
- Не дурачь меня, Джонни. Здесь что-то происходит, что-то, что задевает
меня! Похоже, мир сдвигается прямо под моими ногами! И не только здесь! Я
имею в виду все вокруг - мелочи, такие, как перемещения деревьев, журналы,
которые я начинала читать, а возвращаюсь к ним и не нахожу ни одного
похожего рассказа в номере!
Я погладил ее по руке, она сжала мои пальцы. - Джонни, скажи мне, что
происходит? Что делать? Я еще не потеряла рассудок, не так ли?
- Все хорошо, Молли. Стекло, возможно, оказалось подарком какого-нибудь
тайного обожателя. И каждый из нас время от времени теряет вещи или
запоминает их чуть-чуть иначе, чем они есть на самом деле. Ты, вероятно,
найдешь свой рассказ в другом журнале. Просто перепутала. - Я старался,
чтобы это прозвучало убедительно, но трудно убедить в том, в чем сам не
уверен.
- Джонни, а как насчет тебя? - Молли еще держала меня за руку - Ты еще
не говорил с ними?
- С кем? - осведомился я.
Она одарила меня горячим взглядом пары глаз, которые, вероятно, долго
служили для разбивания сердец, пока солнце Ки Уэст не выбелило в них все
краски. - Не притворяйся, будто не знаешь, что я имею в виду! Сегодня еще
один тип спрашивал тебя - новый, я раньше его никогда не видела.
- О, с ними! Нет, у меня не было времени...
- Джонни! Как ты думаешь? Ты не стряхнешь так просто этих парней. Они
расплющат тебя так тонко, что ты будешь скользить по линолеуму, ни с чем
не сталкиваясь.
- Не беспокойся обо мне, Молли...
- Ты опять усмехаешься! Джонни Кэрлон, шесть футов три дюйма костей и
мускулов, парнище с бронированной спиной! Слушай, Джонни! То, что имеет в
виду этот Джекези, значит только одно - особенно с тех пор, как у него
появилась эта проволока на подбородке. Он прихлопнет тебя, отбивную из
тебя сделает, - она примолкла. - Но я догадываюсь, что ты все это знаешь.
Значит, все, что я тебе говорю, на тебя не действует. - Она повернулась и
взяла с задней стойки бутыль "Реми Мартэн". - Говоришь, это стекло. Тогда
используем его по назначению.
Молли плеснула в кубок бренди, и я поднял его, разглядывая мерцание
янтарного света внутри.
Сидя на троне, я вглядывался в узкое лицо вероломца, которого любил так
сильно, и заметил, как надежда возвращалась в эти хитрые глаза.
- Мой милостивый государь, - начал он, подползая ко мне на коленях,
волоча свои цепи. - Не знаю, Почему я был так обманут, что предпринял
такое оскорбительное безрассудство. Что-то вроде приступа безумия, ничего
не значащего.
- Ты же три раза домогался моего трона и короны, - выкрикнул я не
только для его ушей, но и для всех, кто мог выступить против того, что,
как я знал должно было сегодня произойти. - Три раза я прощал тебя, вновь
окружал заботой, превозносил перед верными мне людьми.
- Небесная благодать нисходила на Твое Величество за великое твое
милосердие, - журчал бойкий голос, но даже в этот момент я видел ненависть
в его глазах. - На этот раз клянусь...
- Не клянись, ты, так часто дававший ложные клятвы! - приказал я ему. -
Лучше подумай о душе, не порочь ее больше в свои последние часы!
И наконец глубоко внизу я заметил страх, выплывающий из-под ненависти и
всего, что еще сохраняло саму страсть к жизни. И я знал, что это
жизнелюбие обречено.
- Спасибо, брат, - вздохнул он и, как к богу, поднял ко мне скованные
руки. - Спасибо, независимо от памяти о прошедших радостях, которую мы
разделяем с тобой! Спасибо, во имя любви нашей матушки, леди Элеоноры,
святой...
- Не погань имя той, что любила тебя! - заорал я, ожесточив свое сердце
воспоминанием о ее лице, бледном в отблеске приближающейся смерти,
заставляющем меня поклясться вечно защищать и покровительствовать тому,
кто теперь коленопреклоненным стоял передо мной...
Он рыдал, когда его оттаскивали, рыдал и клялся в своей истинной любви
и преданности мне. А позже, в своих покоях, рыдал я, вновь и вновь слыша
глухой удар топора палача.
Мне говорили, что под конец он обрел мужество и шел к плахе с высоко
поднятой головой, как приличествует сыну королей. И своими последними
словами он меня - простил.
Ох, он простил меня...
Какой-то голос звал меня по имени. Я моргнул и увидел лицо Молли как бы
сквозь дымку.
- Джонни, что это?
Я тряхнул головой, и галлюцинация исчезла.
- Не знаю, - сказал я. - Может быть, недосып.
- Твое лицо, - выговорила она. - Когда ты взял в руки бокал и поднял
его вверх, как сейчас, ты выглядел - как чужестранец...
- Возможно, это напомнило мне кое о чем.
- Это тебя тоже достало, не так ли? Джонни?
- Может быть. - Я одним глотком проглотил бренди.
- Самое лучшее для тебя - уйти, - мягко сказала она. - Ты знаешь это.
- А если они не... Нельзя иметь все, - заметил я. Она посмотрела на
меня и вздохнула.
- Мне все время казалось, что ты должен идти по жизни своим путем,
Джонни.
Я почувствовал, что ее глаза следили за мной, пока я выходил сквозь
застекленную дверь на холодный вечерний воздух. Над заливом клубился
тяжелый туман, сквозь который большие ртутные лампы внизу освещали пирс,
как мост в никуда. На конце его в тумане плавала моя лодка.
Легкоуправляемая, сорокафутовая, она была почти выкуплена. Суденышко низко
сидело в воде при полной загрузке своих четырехсотгаллонных баков. Пара
480-Супермарин-Крайслеров под ее транцем была старой, но в наилучшем
состоянии - я собственноручно перебрал их. Они всегда привозили меня туда,
куда бы я ни направлялся, и обратно.
Я прошел мимо моторного сарая, когда двое мужчин выделились из тени и
вышли, преграждая мне дорогу. Одного из них, крупного экс-боксера, звали
Джекези, другой был мелкой пташкой с лисьим лицом в костюме автогонщика.
Он щелчком отбросил сигарету, пригвоздил ее носком ботинка и поддернул
рукава жестом карточного шулера, готовящегося к быстрой сдаче.
- Это мистер Рината, Кэрлон, - сказал Джекези. Кто-то когда-то попал
ему в глотку, и с тех пор его голосом был хриплый шепот - Он приехал из
Палм-Бич специально, поговорить с тобой.
- Приятно видеть вас, мистер Кэрлон, - человек с лисьим лицом вынул
длинную узкую руку, похожую на обезьянью.
- Я говорил вам, чтобы вы не толклись вокруг моей лодки?
- Не упрямься, Кэрлон, - сказал Джекези. - Господин Рината большой
человек и проделал долгий путь...
- Организация Защиты Рыбаков - важная организация, приятель, -
заговорил Рината. - Человек может избавить себя от кучи неприятностей,
замолчав.
- А какие неприятности могут меня ожидать? Он кивнул, как будто я
сказал что-то разумное.
- Скажу вам вот что, Кэрлон, - заявил он. - Чтобы доказать нашу добрую
волю, мы отменим три сотни вступительного взноса.
- Просто убирайтесь с моей дороги, - сказал я и попытался пройти мимо
них.
- Подожди минутку, старик, - прорычал Джекези. - Морды вроде твоей с
мистером Рината так не разговаривают.
- Легче, Джекези, - мягко сказал Рината. - Мистер Кэрлон слишком
разумен, чтобы лезть на рожон.
Я уловил направление, в котором он мельком бросил взгляд, и увидел
машину, разгружавшуюся посреди улицы. Два человека склонились у переднего
крыла, согнув руки.
- Со временем вы двинетесь с места, Кэрлон, - сказал Рината, показывая
мне несколько зубов, которые нуждались в обработке. - Парни, что ходят
сами по себе, не имеют шансов в наши дни. Слишком острая конкуренция. - Он
взял несколько бумаг из внутреннего кармана и вручил мне. - Подпиши их,
дружище. Это самое умное, что ты сможешь сделать.
Я взял бумаги, порвал пополам и выбросил.
- Еще что-нибудь, или вы, наконец, смотаетесь? - спросил я.
- Его лицо стало отвратительным, но он вытянул руку, чтобы удержать
Джекези сзади.
- Это очень плохо, Кэрлон. Слишком плохо. Рината вынул свой платочек из
наружного кармана, взмахнул им. Я быстро отступил мимо него и левым
боковым достал Джекези прежде, чем его рука получила время окончить свой
разворот от бедра. Дубинка вылетела, Джекези сделал пару шагов назад,
сохраняя равновесие, и шумно перевалился через боковой парапет.
Я сгреб Ринату, и выдавил из его одежды маленький автомат. Он нагнулся
за оружием и вошел в соприкосновение с носком моего ботинка.
Он шлепнулся на спину, выплевывая кровь и мяукая, как мокрый котенок.
Двое из группы поддержки, сзади, перешли на бег. Я схватил оружие и
попросил Ринату дать им отбой, но сверкнул выстрел, кашлянул глушитель, и
пуля прорезала воздух у моего правого уха. Я дважды выстрелил с бедра.
Человек затормозил и упал: другой шлепнулся с доски. Я схватил Ринату за
воротник и потащил его, поднимая на ноги.
- Чуть ближе - и ты мертв, - заявил я.
Он пнул меня и попытался укусить мою руку, но тут же проорал приказ.
- Вшивый фраер уделал Джимми, - вернулось эхо. Рината заорал снова, и
один из охранников медленно поднимаясь на ноги.
- Джимми тоже, - сказал я.
Рината произнес слово. Человек, стоявший на ногах, попытался поднять
партнера, не смог этого сделать, приладился и, ухватив пару пригоршней
пиджака, потащил его. Через минуту-другую я услышал, как завелась машина и
стремительно исчезла в тумане. - О'кей, дай-ка мне вздохнуть, - сказал
Рината.
- Конечно, - сказал я, отталкивая его, и сильно ударил в желудок; когда
тот согнулся, солидно добавил по позвоночнику.
Оставив его на настиле пирса, я вышел и поднялся. Я использовал свой
старый нож, чтобы перерезать пеньковый канат лодки, и через две минуты ее
нос был нацелен на канал в направлении глубокой воды. Я наблюдал, как огни
залива скользили в тумане, который скрывал заразу и нищету, оставляя
все-таки магию ночной гавани. И запах разложения; его ничем было не
перекрыть.
Я шел на запад часов пять, затем выключил двигатель и сел на палубу,
наблюдая за звездами почти час, прислушиваясь к звукам моторов, но за мной
никто не охотился.
Я опустил якорь и лег, завернувшись в одеяло.
Низко над водой стоял туман, когда перед рассветом я развернулся. Мои
плечи болели, и это вместе с ощущением липкого влажного тумана на моем
лице на минуту почти напомнило мне что-то: отблески света на стали и
трепетавший на ветру вымпел; ощущение огромного коня подо мной, что было
довольно странно, поскольку я ни разу в своей жизни не садился на лошадь.
Лодка мертво покоилась на неподвижном, плоском море, и даже сквозь
туман солнце уже отдавало ему какое-то тепло. Казалось, это будет еще один
из тех длинных голубых дней в заливе, когда море и небо пусты вплоть до
далекого горизонта. Отсюда Джекези и его босс Рината казались чем-то,
выпадающим из остальной жизни. Я подошел к камбузу поджарить себе яичницу
с ветчиной, но заметил забавную вещь: крохотные кусочки грибообразного
вещества, растущие на махогоновой обшивке и медном поручне. Я скинул их за
борт и провел полчаса со шваброй и за полировкой медных деталей, слушая
огромную, как мир, тишину. Под конец я поднял люк и осмотрел моторы сверху
донизу, завернув крышки сальников на оборот-другой. Когда я поднялся на
палубу, там у поручня левого борта стоял человек, глядевший на меня сквозь
прицел автомата.
Он был одет в узкий белый китель с мелким завитком золотого шнура у
обшлага. Его лицо было худым, жестоким, незагорелым; городской человек.
Эта штука в его руках не была похожа ни на одно из тех ружей, что я видел
когда-либо, но вид у нее был функциональный, а рука, направленная на мое
лицо, была настолько спокойна, насколько это было необходимо. Я поглядел
на него, оглядел всю свою посудину - никакой другой лодки в поле зрения не
было, и даже резинового плотика.
- Спокойно, - сказал я. - Как вы с ним управляетесь?
- Это неврат, нерв-автомат, - сказал он деловым тоном. - Это неописуемо
болезненно. Выполняйте то, что я скажу, в точности, и я не буду вынужден
использовать его.
Он направил меня назад к люку. У него был странный акцент - британский,
но не совсем. Я отодвинулся на шаг-другой; он последовал за мной, сохраняя
постоянную дистанцию.
- Слева от водяного трубопровода расположен вентиль топливного насоса,
- сказал он тем тоном, каким вы могли попросить передать вам сахар. -
Откройте его.
Я подумал, что тут можно было бы возразить, но я боялся, что мне
ответит оружие. Я залез вниз, нашел вентиль и открыл его; дизельное
топливо хлынуло наружу, издавая мягкий плещущий звук, ударяясь о воду с
левого борта. Триста галлонов номера второго маслянистым пятном
расплывались по поверхности ровной воды.
- Откройте вентиль носовой цистерны, - сказал человек с оружием.
Он шел за мной, пока я поднимал крышку люка, наблюдал, как я открываю
вентиль. Зеленая вода вскипела, падая внутрь. Затем мы прошли на корму и
открыли там еще один вентиль. Вода бурлила, со звуком врываясь внутрь, я
мог видеть через открытый люк моторного отделения, как она поднималась,
затопляя большие блоки цилиндров, всякие щепки и другой мусор вращались на
ее темной поверхности. За две минуты вода дошла до кромки, слегка накреняя
лодку к левому борту.
- Несколько громоздкий способ склонить к самоубийству, - сказал я. -
Почему просто не заставить шагнуть за борт?
- Закройте кормовой вентиль, - приказал он, кивая в сторону кокпита,
как холодный и спокойный техник, выполняющий свою работу.
Я гадал, что это может быть за работа, но быстро прошел на корму и
закрыл вентиль. Затем носовой. После этого лодка глубоко осела, и ее
планшир лишь дюймов на шесть выступил над водой. В воздухе стоял густой
запах нефти.
- Если поднимется ветер, нас захлестнет, - сказал я. - И без топлива,
значит, без насосов...
- Ложитесь на палубу, - прервал он меня. Я покачал головой.
- Я приму это стоя.
- Как хотите.
Он опустил дуло, я напрягся и бросил на него свой вес в последней
попытке. Оружие издало острый шум, во мне вспыхнул жидкий огонь, разрывая
мою плоть на куски.
...Я лежал лицом в палубу, дрожа, как свежеампутированная нога.
Подобрав под себя колени, поднялся на нога. Человек в белой форме исчез. В
лодке я был один.
Я обошел ее от носа до транца. Я не думал, что найду его спрятавшимся в
продуктовом ящике. Просто на ходу я пытался понять, что случилось.
Закончив обход, я прислонился к стенке каюты, чтобы прошел приступ
болезненной тошноты. - Точка, которую я выбрал, чтобы выехать на ночные
часы, была в шестидесяти милях южнее Ки Уэст, в сорока милях севернее
Кастильо дель Морро. Я буду на плаву, пока не задует ветер, достаточный,
чтобы поднять волны. Еды и воды у меня было на два дня - может быть, на
три, если я растяну ее. Налетчик успел сломать мое радио, я проверил и
обнаружил, что отсутствует одна лампа. Запасной не было. Это значило, что
у меня единственный шанс - оставаться на плаву, пока случайно кто-нибудь
не пройдет мимо и не сможет взять меня на борт. Это значило потерять лодку
- но можно было считать, что она уже потеряна.
Я мало что мог сделать, чтобы спасти ее: ручная помпа была в трюме под
двумя футами воды. Я провел час, выуживая ее на палубу, и другой - работая
вручную, пока она не сломалась. Я смог понизить уровень воды на восьмую
часть дюйма - или это была игра света. Некоторое время я вычерпывал воду
ведром для питья большей частью себе на голову; по шесть ведер в минуту,
считая по три галлона на ведро, за сколько времени я перенесу десять тысяч
галлонов за борт? Слишком долго - был ответ, к которому я пришел.
К полудню ветер поднял волнение, и осадка увеличилась почти на дюйм. Я
выловил банку консервированной ветчины и бутыль пива из воды, окатывающей
камбуз, сел на теневой стороне кокпита и стал наблюдать, как бледные
облака громоздятся далеко над водой, думая, как хорошо сидеть в холодном
полумраке бара Молли, рассказывая ей о таинственном человеке в щегольском
белом костюме, который целился в меня из чего-то, что он называл
нерв-автоматом, и приказывал мне выпустить горючее и затопить катер, а
потом скрывшемся, пока я валялся лицом вниз...
Я поднялся и пошел оглядеть место, где он должен был находиться. Там не
осталось ничего, что подтвердило бы, что это не было иллюзией. Он ходил,
пока я мотался взад-вперед, но это тоже не оставило следа. Выходит, я
открыл кингстоны и затопил свою лодку. Правда, была еще исчезнувшая
радиолампа, но ее мог убрать я сам, сделав это в каком-то приступе
беспамятства. Может быть, горючее тропическое солнце вконец испекло мои
мозги, и выстрел из нерв-автомата, дававший о себе знать при каждом
движении, мог привидеться, когда я потерял ощущение реальности.
Но я просто пытался обмануть себя. Я помнил жесткое, умное лицо,
сверкающий свет в стволе ружья, неуместно незапятнанную белизну, с
блестящими знаками различия на отворотах и с буквами по голубой эмали на
них.
Я поднял свое ведро и вернулся к работе.
Бриз рванул на закате, и за десять минут в лодку налилось воды больше,
чем я вычерпал за десять часов. Она переливалась с борта на борт, как
брюхатая морская корова. Какое-то время ночью она еще будет плюхать,
какое-то время я еще буду плыть, а затем...
Никакого будущего на этом направлении мыслей не было. Я вытянулся на
спине на палубе, закрыл глаза, слушая поскрипывание деревянного настила,
пока лодка двигалась в воде со всем своим непомерным грузом... - и
проснулся, еще прислушиваясь, но сейчас уже к новому звуку. Стояла полная
тьма, без луны. Я соскользнул на палубу, и солидная волна перевалила через
планшир, вымочив меня до колен.
Я слышал звук: он шел спереди - глухое звяканье! - похоже, что нечто
тяжелое вынесено на опалубку. Я потянулся внутрь кокпита и вытащил большую
шестиэлементную вспышку, прикрепил ее рядом с бортовым журналом и включил.
Стало светло. Голос из темноты сказал:
- Кэрлон, уберите этот свет!
Я прижался к надстройке, свет упал на поручень трапа, в нем торчал нож.
Я поднял фонарь, и в его свете оказалось лицо. Это был не тот человек, что
пробовал на мне свое оружие. Этот был высок, седовлас, в аккуратном сером
комбинезоне. В руках у него ничего не было.
- Вырубите свет, - сказал он. - Быстро! Это важно! Я выключил вспышку,
но видеть его мог.
- Нет времени объяснить, - сказал он. - Вы должны покинуть судно.
- Я предполагаю, вы принесли с собой лодку? - Вода переливалась через
борт, и лодка дрожала подо мной.
- Кое-что получше, - ответил он, - но мы должны сделать это быстро.
Пойдемте вперед.
Я не ответил, потому что был на полпути к нему и пытался различить его
силуэт на фоне неба, но он был того же цвета.
- Она быстро погружается, - сказал он. - Мой прыжок не изменил этого.
- Ее водяные и бензиновые цистерны пусты, - сказал я, - и она, может
быть, еще выплывет. Я выиграл еще один ярд.
- У нас нет времени для выяснения. Осталось лишь несколько секунд.
Он стоял на носовом люке, полуобернувшись налево и вглядываясь в
темноту, как будто там было нечто, интересующее его, что он не хотел
пропустить.
Я проследил за его взглядом, что он не хотел пропустить. Я проследил за
его взглядом и увидел это.
Это была платформа около десяти футов в ширину с поручнями вокруг,
которые отражали слабые огни из того, что казалось светящимся блюдцем,
укрепленным в центре мачты. Они плыли в ста ярдах от нас, дрейфуя над
водой. На платформе находились двое, оба в белых формах. Один из них был
тот, кто потопил мою лодку, а другой - маленький человек с большими ушами,
лица которого я не мог видеть.
- Что за спешка? - спросил я. - Я вижу человека, с которым мне надо
потолковать.
- Заставить вас я не могу, - сказал человек в сером, - но могу только
сказать, что на этот раз все козыри у них. Я предлагаю вам шанс при новой
сдаче. Взгляните! - Он показал большим пальцем за плечо.
Я сперва не видел ничего, а потом увидел прямоугольник шести футов в
высоту и двух в ширину, как открытая дверь в комнату, где горела тусклая
свеча.
- Не могу позволить себе быть схваченным, - сказал человек в сером. -
Следуйте за мной, если решите поверить мне. - Он повернулся, вошел в эту
призрачную дверь, висящую в воздухе, и исчез.
Платформа теперь быстро приближалась; тощий стоял у переднего края с
нерв-автоматом в руках.
- Дайте мне десять секунд, - сказал я в дырку в воздухе.
Я вернулся вдоль рубки, у кокпита опустился по бедра в воду и ощупал
все вокруг себя в мертвенном свете нактоуза. Найдя кожаный ремень и ножны,
нацепил их на себя, а когда выныривал, почувствовал, что лодка начала
двигаться.
Белая вода вспенилась вокруг меня, почти оторвав от поручня. Светящаяся
дверь была еще здесь, вися в воздухе в шести футах от меня.
Я подпрыгнул, ибо лодка скользнула вниз. Когда я пересекал линию света,
было ощущение иголок, воткнувшихся в кожу; затем мои ноги ударились об
пол, и я оказался в самой странной комнате из всего, что когда-либо видел.
Комнату примерно футов восемь на двенадцать образовывали слегка
изогнутые, крашеные в белое стены с рядами экранов, циферблатов, шкал
инструментов и с большим количеством приборов и рычагов, чем в рубке P2V
ВМС. Человек в сером сидел в одном из двух стоящих рядом кресел перед
цветной световой стрелкой. Он сверкнул в мою сторону быстрым взглядом, в
то же самое время ударив по кнопке. Возник мягкий гудящий звук, появилось
неясное чувство движения в какой-то среде, иной, чем пространство.
- Закрыто, но я не думаю, что они видели нас, - произнес он напряженно.
- По крайней мере, на нас нет tac-лучей. Но уходить мы должны быстро,
прежде чем он установит в полном масштабе образ сканирования.
Он смотрел на маленький, светящийся зеленым экран размером с летную
модель радароскопа, одновременно двигая рычагами. Сканирующая линия
пробегала по экрану сверху вниз, делая около двух циклов в секунду. Я
никогда не видел ничего подобного.
Но ничего подобного я никогда не видел и из того, что пришлось увидеть
за предыдущие несколько минут.
- Кто они? - спросил я. - Что они такое?
Он окинул меня с ног до головы быстрым взглядом.
- На данный момент достаточно сказать, что они представляют кого-то,
кто вас невзлюбил.
Он щелкнул переключателем, и свет полностью потускнел. На большом
экране в шесть квадратных футов величиной с резким щелчком изображение
приобрело фокус. Это была та платформа. Она парила над неспокойной водой
примерно в пятидесяти футах отсюда и удалялась. Изображение было ясным,
как будто я выглядывал в открытое окно. Один из людей в белом играл по
волнам мощным лучом голубоватого света. Моя лодка исчезла, и в поле зрения
не было ничего, кроме нескольких огрызков, обломков и остатков приборов,
вертящихся в черной воде.
- Вы разошлись с его последователями холодно, - сказал человек в сером,
- и это ему очень не понравилось - но тут ничем нельзя помочь. Подобрав
вас, я поставил себя в положение, которое можно назвать невозможным. - Он
уставился на меня, как - будто обдумывал, как много мне можно сказать. -
После того, что уже произошло, это не то слово, которое я использовал бы с
легкостью, - заключил он.
- Откуда вы? ФБР? ЦРУ? Не думал, чтобы у них было что-либо подобное
этому. - Я кивнул в сторону фантастической панели управления.
- Мое имя Байярд, - сказал он. - Боюсь, вы должны будете, ненадолго
довериться мне, мистер Кэрлон.
- Как вы узнали мое имя?
- Проследив за ними, - кивнул он на экран. - Я о вас узнал кое-что.
- Почему вы меня подобрали?
- Любопытство - такое же хорошее качество, как и любое другое.
- Если вы шли у них на хвосте, как вам удалось попасть сюда вовремя?
Первым?
- Я экстраполировал их курс и опередил на голову. Мне повезло: я вас
Keith Laumer. Assignment in Nowhere (1968) ("The Imperium" #3).
Пер. - Н.Хохлова. Н.Новгород, "Флокс", 1994.
Spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Ранним утром он сидел верхом на крупном боевом коне, оглядывая поле,
тянущееся до затуманенных высот, где ждали враги. Кольчужный шарф и
доспехи отягощали его, была при нем и другая тяжесть, внутренняя: чувство
чего-то невыполненного, какого-то забытого долга, будто он предал что-то
дорогое.
- Туман рассеивается, милорд, - заговорил Трумпингтон откуда-то сбоку.
- Будете атаковать?
Он посмотрел на солнце, подумал о зеленых долинах родины; в нем росло
чувство, что здесь, на залитых туманом полях его ждет смерть.
- Нет, я не буду обнажать Балиньор, - высказался он наконец.
- Милорд, с вами все в порядке? - в голосе юного сквайра звучала
озабоченность.
Он коротко кивнул, затем повернулся и отъехал назад, мимо шеренг своих
молчаливых латников, вглядывающихся в даль.
Из-за стойки Молли музыкальный автомат разбивал свое сердце о неверную
женщину, но слушать его было некому, кроме нескольких отказников,
восседавших на круглых сиденьях под желтым багамским солнцем, лелеющих
пиво и ловящих бриз, тянувший с залива. Было около девяти вечера, и
дневная жара ушла с пляжа; шорох волны, набегавшей на песок, звучал
одиноко и отдаленно, как воспоминание старого человека.
Я примостился у стойки; Молли поставила передо мной бутыль вина с
нетронутым еще сургучом.
- Джонни, сегодня это снова произошло, - сказала она. - Я обнаружила
деревянное блюдо, которое, клянусь, расколола месяц назад, прямо здесь, в
раковине, и без единого отколотого кусочка. И запас виски там иной -
такого я никогда не заказывала, никакого признака "Красной марки", а тебе
уж известно, как соблюдаю свой ассортимент. А три кочана капусты, вчера
еще свежие, сгнили в холодильнике!
- Так - твой последний заказ перепутали и овощи были не такими свежими,
как казалось, - ответил я.
- А поганки в углах? - спросила она. - Скажешь, это тоже естественно?
Ты лучше разберись в этом, Джон Кэрлон! И вот еще что. - Она достала из-за
стойки тяжелый хрустальный кубок емкостью почти в кварту с округлым дном
на короткой ножке. - Это стоит денег. Как это оказалось здесь?
- Импульсивная покупка, - предположил я.
- Не дурачь меня, Джонни. Здесь что-то происходит, что-то, что задевает
меня! Похоже, мир сдвигается прямо под моими ногами! И не только здесь! Я
имею в виду все вокруг - мелочи, такие, как перемещения деревьев, журналы,
которые я начинала читать, а возвращаюсь к ним и не нахожу ни одного
похожего рассказа в номере!
Я погладил ее по руке, она сжала мои пальцы. - Джонни, скажи мне, что
происходит? Что делать? Я еще не потеряла рассудок, не так ли?
- Все хорошо, Молли. Стекло, возможно, оказалось подарком какого-нибудь
тайного обожателя. И каждый из нас время от времени теряет вещи или
запоминает их чуть-чуть иначе, чем они есть на самом деле. Ты, вероятно,
найдешь свой рассказ в другом журнале. Просто перепутала. - Я старался,
чтобы это прозвучало убедительно, но трудно убедить в том, в чем сам не
уверен.
- Джонни, а как насчет тебя? - Молли еще держала меня за руку - Ты еще
не говорил с ними?
- С кем? - осведомился я.
Она одарила меня горячим взглядом пары глаз, которые, вероятно, долго
служили для разбивания сердец, пока солнце Ки Уэст не выбелило в них все
краски. - Не притворяйся, будто не знаешь, что я имею в виду! Сегодня еще
один тип спрашивал тебя - новый, я раньше его никогда не видела.
- О, с ними! Нет, у меня не было времени...
- Джонни! Как ты думаешь? Ты не стряхнешь так просто этих парней. Они
расплющат тебя так тонко, что ты будешь скользить по линолеуму, ни с чем
не сталкиваясь.
- Не беспокойся обо мне, Молли...
- Ты опять усмехаешься! Джонни Кэрлон, шесть футов три дюйма костей и
мускулов, парнище с бронированной спиной! Слушай, Джонни! То, что имеет в
виду этот Джекези, значит только одно - особенно с тех пор, как у него
появилась эта проволока на подбородке. Он прихлопнет тебя, отбивную из
тебя сделает, - она примолкла. - Но я догадываюсь, что ты все это знаешь.
Значит, все, что я тебе говорю, на тебя не действует. - Она повернулась и
взяла с задней стойки бутыль "Реми Мартэн". - Говоришь, это стекло. Тогда
используем его по назначению.
Молли плеснула в кубок бренди, и я поднял его, разглядывая мерцание
янтарного света внутри.
Сидя на троне, я вглядывался в узкое лицо вероломца, которого любил так
сильно, и заметил, как надежда возвращалась в эти хитрые глаза.
- Мой милостивый государь, - начал он, подползая ко мне на коленях,
волоча свои цепи. - Не знаю, Почему я был так обманут, что предпринял
такое оскорбительное безрассудство. Что-то вроде приступа безумия, ничего
не значащего.
- Ты же три раза домогался моего трона и короны, - выкрикнул я не
только для его ушей, но и для всех, кто мог выступить против того, что,
как я знал должно было сегодня произойти. - Три раза я прощал тебя, вновь
окружал заботой, превозносил перед верными мне людьми.
- Небесная благодать нисходила на Твое Величество за великое твое
милосердие, - журчал бойкий голос, но даже в этот момент я видел ненависть
в его глазах. - На этот раз клянусь...
- Не клянись, ты, так часто дававший ложные клятвы! - приказал я ему. -
Лучше подумай о душе, не порочь ее больше в свои последние часы!
И наконец глубоко внизу я заметил страх, выплывающий из-под ненависти и
всего, что еще сохраняло саму страсть к жизни. И я знал, что это
жизнелюбие обречено.
- Спасибо, брат, - вздохнул он и, как к богу, поднял ко мне скованные
руки. - Спасибо, независимо от памяти о прошедших радостях, которую мы
разделяем с тобой! Спасибо, во имя любви нашей матушки, леди Элеоноры,
святой...
- Не погань имя той, что любила тебя! - заорал я, ожесточив свое сердце
воспоминанием о ее лице, бледном в отблеске приближающейся смерти,
заставляющем меня поклясться вечно защищать и покровительствовать тому,
кто теперь коленопреклоненным стоял передо мной...
Он рыдал, когда его оттаскивали, рыдал и клялся в своей истинной любви
и преданности мне. А позже, в своих покоях, рыдал я, вновь и вновь слыша
глухой удар топора палача.
Мне говорили, что под конец он обрел мужество и шел к плахе с высоко
поднятой головой, как приличествует сыну королей. И своими последними
словами он меня - простил.
Ох, он простил меня...
Какой-то голос звал меня по имени. Я моргнул и увидел лицо Молли как бы
сквозь дымку.
- Джонни, что это?
Я тряхнул головой, и галлюцинация исчезла.
- Не знаю, - сказал я. - Может быть, недосып.
- Твое лицо, - выговорила она. - Когда ты взял в руки бокал и поднял
его вверх, как сейчас, ты выглядел - как чужестранец...
- Возможно, это напомнило мне кое о чем.
- Это тебя тоже достало, не так ли? Джонни?
- Может быть. - Я одним глотком проглотил бренди.
- Самое лучшее для тебя - уйти, - мягко сказала она. - Ты знаешь это.
- А если они не... Нельзя иметь все, - заметил я. Она посмотрела на
меня и вздохнула.
- Мне все время казалось, что ты должен идти по жизни своим путем,
Джонни.
Я почувствовал, что ее глаза следили за мной, пока я выходил сквозь
застекленную дверь на холодный вечерний воздух. Над заливом клубился
тяжелый туман, сквозь который большие ртутные лампы внизу освещали пирс,
как мост в никуда. На конце его в тумане плавала моя лодка.
Легкоуправляемая, сорокафутовая, она была почти выкуплена. Суденышко низко
сидело в воде при полной загрузке своих четырехсотгаллонных баков. Пара
480-Супермарин-Крайслеров под ее транцем была старой, но в наилучшем
состоянии - я собственноручно перебрал их. Они всегда привозили меня туда,
куда бы я ни направлялся, и обратно.
Я прошел мимо моторного сарая, когда двое мужчин выделились из тени и
вышли, преграждая мне дорогу. Одного из них, крупного экс-боксера, звали
Джекези, другой был мелкой пташкой с лисьим лицом в костюме автогонщика.
Он щелчком отбросил сигарету, пригвоздил ее носком ботинка и поддернул
рукава жестом карточного шулера, готовящегося к быстрой сдаче.
- Это мистер Рината, Кэрлон, - сказал Джекези. Кто-то когда-то попал
ему в глотку, и с тех пор его голосом был хриплый шепот - Он приехал из
Палм-Бич специально, поговорить с тобой.
- Приятно видеть вас, мистер Кэрлон, - человек с лисьим лицом вынул
длинную узкую руку, похожую на обезьянью.
- Я говорил вам, чтобы вы не толклись вокруг моей лодки?
- Не упрямься, Кэрлон, - сказал Джекези. - Господин Рината большой
человек и проделал долгий путь...
- Организация Защиты Рыбаков - важная организация, приятель, -
заговорил Рината. - Человек может избавить себя от кучи неприятностей,
замолчав.
- А какие неприятности могут меня ожидать? Он кивнул, как будто я
сказал что-то разумное.
- Скажу вам вот что, Кэрлон, - заявил он. - Чтобы доказать нашу добрую
волю, мы отменим три сотни вступительного взноса.
- Просто убирайтесь с моей дороги, - сказал я и попытался пройти мимо
них.
- Подожди минутку, старик, - прорычал Джекези. - Морды вроде твоей с
мистером Рината так не разговаривают.
- Легче, Джекези, - мягко сказал Рината. - Мистер Кэрлон слишком
разумен, чтобы лезть на рожон.
Я уловил направление, в котором он мельком бросил взгляд, и увидел
машину, разгружавшуюся посреди улицы. Два человека склонились у переднего
крыла, согнув руки.
- Со временем вы двинетесь с места, Кэрлон, - сказал Рината, показывая
мне несколько зубов, которые нуждались в обработке. - Парни, что ходят
сами по себе, не имеют шансов в наши дни. Слишком острая конкуренция. - Он
взял несколько бумаг из внутреннего кармана и вручил мне. - Подпиши их,
дружище. Это самое умное, что ты сможешь сделать.
Я взял бумаги, порвал пополам и выбросил.
- Еще что-нибудь, или вы, наконец, смотаетесь? - спросил я.
- Его лицо стало отвратительным, но он вытянул руку, чтобы удержать
Джекези сзади.
- Это очень плохо, Кэрлон. Слишком плохо. Рината вынул свой платочек из
наружного кармана, взмахнул им. Я быстро отступил мимо него и левым
боковым достал Джекези прежде, чем его рука получила время окончить свой
разворот от бедра. Дубинка вылетела, Джекези сделал пару шагов назад,
сохраняя равновесие, и шумно перевалился через боковой парапет.
Я сгреб Ринату, и выдавил из его одежды маленький автомат. Он нагнулся
за оружием и вошел в соприкосновение с носком моего ботинка.
Он шлепнулся на спину, выплевывая кровь и мяукая, как мокрый котенок.
Двое из группы поддержки, сзади, перешли на бег. Я схватил оружие и
попросил Ринату дать им отбой, но сверкнул выстрел, кашлянул глушитель, и
пуля прорезала воздух у моего правого уха. Я дважды выстрелил с бедра.
Человек затормозил и упал: другой шлепнулся с доски. Я схватил Ринату за
воротник и потащил его, поднимая на ноги.
- Чуть ближе - и ты мертв, - заявил я.
Он пнул меня и попытался укусить мою руку, но тут же проорал приказ.
- Вшивый фраер уделал Джимми, - вернулось эхо. Рината заорал снова, и
один из охранников медленно поднимаясь на ноги.
- Джимми тоже, - сказал я.
Рината произнес слово. Человек, стоявший на ногах, попытался поднять
партнера, не смог этого сделать, приладился и, ухватив пару пригоршней
пиджака, потащил его. Через минуту-другую я услышал, как завелась машина и
стремительно исчезла в тумане. - О'кей, дай-ка мне вздохнуть, - сказал
Рината.
- Конечно, - сказал я, отталкивая его, и сильно ударил в желудок; когда
тот согнулся, солидно добавил по позвоночнику.
Оставив его на настиле пирса, я вышел и поднялся. Я использовал свой
старый нож, чтобы перерезать пеньковый канат лодки, и через две минуты ее
нос был нацелен на канал в направлении глубокой воды. Я наблюдал, как огни
залива скользили в тумане, который скрывал заразу и нищету, оставляя
все-таки магию ночной гавани. И запах разложения; его ничем было не
перекрыть.
Я шел на запад часов пять, затем выключил двигатель и сел на палубу,
наблюдая за звездами почти час, прислушиваясь к звукам моторов, но за мной
никто не охотился.
Я опустил якорь и лег, завернувшись в одеяло.
Низко над водой стоял туман, когда перед рассветом я развернулся. Мои
плечи болели, и это вместе с ощущением липкого влажного тумана на моем
лице на минуту почти напомнило мне что-то: отблески света на стали и
трепетавший на ветру вымпел; ощущение огромного коня подо мной, что было
довольно странно, поскольку я ни разу в своей жизни не садился на лошадь.
Лодка мертво покоилась на неподвижном, плоском море, и даже сквозь
туман солнце уже отдавало ему какое-то тепло. Казалось, это будет еще один
из тех длинных голубых дней в заливе, когда море и небо пусты вплоть до
далекого горизонта. Отсюда Джекези и его босс Рината казались чем-то,
выпадающим из остальной жизни. Я подошел к камбузу поджарить себе яичницу
с ветчиной, но заметил забавную вещь: крохотные кусочки грибообразного
вещества, растущие на махогоновой обшивке и медном поручне. Я скинул их за
борт и провел полчаса со шваброй и за полировкой медных деталей, слушая
огромную, как мир, тишину. Под конец я поднял люк и осмотрел моторы сверху
донизу, завернув крышки сальников на оборот-другой. Когда я поднялся на
палубу, там у поручня левого борта стоял человек, глядевший на меня сквозь
прицел автомата.
Он был одет в узкий белый китель с мелким завитком золотого шнура у
обшлага. Его лицо было худым, жестоким, незагорелым; городской человек.
Эта штука в его руках не была похожа ни на одно из тех ружей, что я видел
когда-либо, но вид у нее был функциональный, а рука, направленная на мое
лицо, была настолько спокойна, насколько это было необходимо. Я поглядел
на него, оглядел всю свою посудину - никакой другой лодки в поле зрения не
было, и даже резинового плотика.
- Спокойно, - сказал я. - Как вы с ним управляетесь?
- Это неврат, нерв-автомат, - сказал он деловым тоном. - Это неописуемо
болезненно. Выполняйте то, что я скажу, в точности, и я не буду вынужден
использовать его.
Он направил меня назад к люку. У него был странный акцент - британский,
но не совсем. Я отодвинулся на шаг-другой; он последовал за мной, сохраняя
постоянную дистанцию.
- Слева от водяного трубопровода расположен вентиль топливного насоса,
- сказал он тем тоном, каким вы могли попросить передать вам сахар. -
Откройте его.
Я подумал, что тут можно было бы возразить, но я боялся, что мне
ответит оружие. Я залез вниз, нашел вентиль и открыл его; дизельное
топливо хлынуло наружу, издавая мягкий плещущий звук, ударяясь о воду с
левого борта. Триста галлонов номера второго маслянистым пятном
расплывались по поверхности ровной воды.
- Откройте вентиль носовой цистерны, - сказал человек с оружием.
Он шел за мной, пока я поднимал крышку люка, наблюдал, как я открываю
вентиль. Зеленая вода вскипела, падая внутрь. Затем мы прошли на корму и
открыли там еще один вентиль. Вода бурлила, со звуком врываясь внутрь, я
мог видеть через открытый люк моторного отделения, как она поднималась,
затопляя большие блоки цилиндров, всякие щепки и другой мусор вращались на
ее темной поверхности. За две минуты вода дошла до кромки, слегка накреняя
лодку к левому борту.
- Несколько громоздкий способ склонить к самоубийству, - сказал я. -
Почему просто не заставить шагнуть за борт?
- Закройте кормовой вентиль, - приказал он, кивая в сторону кокпита,
как холодный и спокойный техник, выполняющий свою работу.
Я гадал, что это может быть за работа, но быстро прошел на корму и
закрыл вентиль. Затем носовой. После этого лодка глубоко осела, и ее
планшир лишь дюймов на шесть выступил над водой. В воздухе стоял густой
запах нефти.
- Если поднимется ветер, нас захлестнет, - сказал я. - И без топлива,
значит, без насосов...
- Ложитесь на палубу, - прервал он меня. Я покачал головой.
- Я приму это стоя.
- Как хотите.
Он опустил дуло, я напрягся и бросил на него свой вес в последней
попытке. Оружие издало острый шум, во мне вспыхнул жидкий огонь, разрывая
мою плоть на куски.
...Я лежал лицом в палубу, дрожа, как свежеампутированная нога.
Подобрав под себя колени, поднялся на нога. Человек в белой форме исчез. В
лодке я был один.
Я обошел ее от носа до транца. Я не думал, что найду его спрятавшимся в
продуктовом ящике. Просто на ходу я пытался понять, что случилось.
Закончив обход, я прислонился к стенке каюты, чтобы прошел приступ
болезненной тошноты. - Точка, которую я выбрал, чтобы выехать на ночные
часы, была в шестидесяти милях южнее Ки Уэст, в сорока милях севернее
Кастильо дель Морро. Я буду на плаву, пока не задует ветер, достаточный,
чтобы поднять волны. Еды и воды у меня было на два дня - может быть, на
три, если я растяну ее. Налетчик успел сломать мое радио, я проверил и
обнаружил, что отсутствует одна лампа. Запасной не было. Это значило, что
у меня единственный шанс - оставаться на плаву, пока случайно кто-нибудь
не пройдет мимо и не сможет взять меня на борт. Это значило потерять лодку
- но можно было считать, что она уже потеряна.
Я мало что мог сделать, чтобы спасти ее: ручная помпа была в трюме под
двумя футами воды. Я провел час, выуживая ее на палубу, и другой - работая
вручную, пока она не сломалась. Я смог понизить уровень воды на восьмую
часть дюйма - или это была игра света. Некоторое время я вычерпывал воду
ведром для питья большей частью себе на голову; по шесть ведер в минуту,
считая по три галлона на ведро, за сколько времени я перенесу десять тысяч
галлонов за борт? Слишком долго - был ответ, к которому я пришел.
К полудню ветер поднял волнение, и осадка увеличилась почти на дюйм. Я
выловил банку консервированной ветчины и бутыль пива из воды, окатывающей
камбуз, сел на теневой стороне кокпита и стал наблюдать, как бледные
облака громоздятся далеко над водой, думая, как хорошо сидеть в холодном
полумраке бара Молли, рассказывая ей о таинственном человеке в щегольском
белом костюме, который целился в меня из чего-то, что он называл
нерв-автоматом, и приказывал мне выпустить горючее и затопить катер, а
потом скрывшемся, пока я валялся лицом вниз...
Я поднялся и пошел оглядеть место, где он должен был находиться. Там не
осталось ничего, что подтвердило бы, что это не было иллюзией. Он ходил,
пока я мотался взад-вперед, но это тоже не оставило следа. Выходит, я
открыл кингстоны и затопил свою лодку. Правда, была еще исчезнувшая
радиолампа, но ее мог убрать я сам, сделав это в каком-то приступе
беспамятства. Может быть, горючее тропическое солнце вконец испекло мои
мозги, и выстрел из нерв-автомата, дававший о себе знать при каждом
движении, мог привидеться, когда я потерял ощущение реальности.
Но я просто пытался обмануть себя. Я помнил жесткое, умное лицо,
сверкающий свет в стволе ружья, неуместно незапятнанную белизну, с
блестящими знаками различия на отворотах и с буквами по голубой эмали на
них.
Я поднял свое ведро и вернулся к работе.
Бриз рванул на закате, и за десять минут в лодку налилось воды больше,
чем я вычерпал за десять часов. Она переливалась с борта на борт, как
брюхатая морская корова. Какое-то время ночью она еще будет плюхать,
какое-то время я еще буду плыть, а затем...
Никакого будущего на этом направлении мыслей не было. Я вытянулся на
спине на палубе, закрыл глаза, слушая поскрипывание деревянного настила,
пока лодка двигалась в воде со всем своим непомерным грузом... - и
проснулся, еще прислушиваясь, но сейчас уже к новому звуку. Стояла полная
тьма, без луны. Я соскользнул на палубу, и солидная волна перевалила через
планшир, вымочив меня до колен.
Я слышал звук: он шел спереди - глухое звяканье! - похоже, что нечто
тяжелое вынесено на опалубку. Я потянулся внутрь кокпита и вытащил большую
шестиэлементную вспышку, прикрепил ее рядом с бортовым журналом и включил.
Стало светло. Голос из темноты сказал:
- Кэрлон, уберите этот свет!
Я прижался к надстройке, свет упал на поручень трапа, в нем торчал нож.
Я поднял фонарь, и в его свете оказалось лицо. Это был не тот человек, что
пробовал на мне свое оружие. Этот был высок, седовлас, в аккуратном сером
комбинезоне. В руках у него ничего не было.
- Вырубите свет, - сказал он. - Быстро! Это важно! Я выключил вспышку,
но видеть его мог.
- Нет времени объяснить, - сказал он. - Вы должны покинуть судно.
- Я предполагаю, вы принесли с собой лодку? - Вода переливалась через
борт, и лодка дрожала подо мной.
- Кое-что получше, - ответил он, - но мы должны сделать это быстро.
Пойдемте вперед.
Я не ответил, потому что был на полпути к нему и пытался различить его
силуэт на фоне неба, но он был того же цвета.
- Она быстро погружается, - сказал он. - Мой прыжок не изменил этого.
- Ее водяные и бензиновые цистерны пусты, - сказал я, - и она, может
быть, еще выплывет. Я выиграл еще один ярд.
- У нас нет времени для выяснения. Осталось лишь несколько секунд.
Он стоял на носовом люке, полуобернувшись налево и вглядываясь в
темноту, как будто там было нечто, интересующее его, что он не хотел
пропустить.
Я проследил за его взглядом, что он не хотел пропустить. Я проследил за
его взглядом и увидел это.
Это была платформа около десяти футов в ширину с поручнями вокруг,
которые отражали слабые огни из того, что казалось светящимся блюдцем,
укрепленным в центре мачты. Они плыли в ста ярдах от нас, дрейфуя над
водой. На платформе находились двое, оба в белых формах. Один из них был
тот, кто потопил мою лодку, а другой - маленький человек с большими ушами,
лица которого я не мог видеть.
- Что за спешка? - спросил я. - Я вижу человека, с которым мне надо
потолковать.
- Заставить вас я не могу, - сказал человек в сером, - но могу только
сказать, что на этот раз все козыри у них. Я предлагаю вам шанс при новой
сдаче. Взгляните! - Он показал большим пальцем за плечо.
Я сперва не видел ничего, а потом увидел прямоугольник шести футов в
высоту и двух в ширину, как открытая дверь в комнату, где горела тусклая
свеча.
- Не могу позволить себе быть схваченным, - сказал человек в сером. -
Следуйте за мной, если решите поверить мне. - Он повернулся, вошел в эту
призрачную дверь, висящую в воздухе, и исчез.
Платформа теперь быстро приближалась; тощий стоял у переднего края с
нерв-автоматом в руках.
- Дайте мне десять секунд, - сказал я в дырку в воздухе.
Я вернулся вдоль рубки, у кокпита опустился по бедра в воду и ощупал
все вокруг себя в мертвенном свете нактоуза. Найдя кожаный ремень и ножны,
нацепил их на себя, а когда выныривал, почувствовал, что лодка начала
двигаться.
Белая вода вспенилась вокруг меня, почти оторвав от поручня. Светящаяся
дверь была еще здесь, вися в воздухе в шести футах от меня.
Я подпрыгнул, ибо лодка скользнула вниз. Когда я пересекал линию света,
было ощущение иголок, воткнувшихся в кожу; затем мои ноги ударились об
пол, и я оказался в самой странной комнате из всего, что когда-либо видел.
Комнату примерно футов восемь на двенадцать образовывали слегка
изогнутые, крашеные в белое стены с рядами экранов, циферблатов, шкал
инструментов и с большим количеством приборов и рычагов, чем в рубке P2V
ВМС. Человек в сером сидел в одном из двух стоящих рядом кресел перед
цветной световой стрелкой. Он сверкнул в мою сторону быстрым взглядом, в
то же самое время ударив по кнопке. Возник мягкий гудящий звук, появилось
неясное чувство движения в какой-то среде, иной, чем пространство.
- Закрыто, но я не думаю, что они видели нас, - произнес он напряженно.
- По крайней мере, на нас нет tac-лучей. Но уходить мы должны быстро,
прежде чем он установит в полном масштабе образ сканирования.
Он смотрел на маленький, светящийся зеленым экран размером с летную
модель радароскопа, одновременно двигая рычагами. Сканирующая линия
пробегала по экрану сверху вниз, делая около двух циклов в секунду. Я
никогда не видел ничего подобного.
Но ничего подобного я никогда не видел и из того, что пришлось увидеть
за предыдущие несколько минут.
- Кто они? - спросил я. - Что они такое?
Он окинул меня с ног до головы быстрым взглядом.
- На данный момент достаточно сказать, что они представляют кого-то,
кто вас невзлюбил.
Он щелкнул переключателем, и свет полностью потускнел. На большом
экране в шесть квадратных футов величиной с резким щелчком изображение
приобрело фокус. Это была та платформа. Она парила над неспокойной водой
примерно в пятидесяти футах отсюда и удалялась. Изображение было ясным,
как будто я выглядывал в открытое окно. Один из людей в белом играл по
волнам мощным лучом голубоватого света. Моя лодка исчезла, и в поле зрения
не было ничего, кроме нескольких огрызков, обломков и остатков приборов,
вертящихся в черной воде.
- Вы разошлись с его последователями холодно, - сказал человек в сером,
- и это ему очень не понравилось - но тут ничем нельзя помочь. Подобрав
вас, я поставил себя в положение, которое можно назвать невозможным. - Он
уставился на меня, как - будто обдумывал, как много мне можно сказать. -
После того, что уже произошло, это не то слово, которое я использовал бы с
легкостью, - заключил он.
- Откуда вы? ФБР? ЦРУ? Не думал, чтобы у них было что-либо подобное
этому. - Я кивнул в сторону фантастической панели управления.
- Мое имя Байярд, - сказал он. - Боюсь, вы должны будете, ненадолго
довериться мне, мистер Кэрлон.
- Как вы узнали мое имя?
- Проследив за ними, - кивнул он на экран. - Я о вас узнал кое-что.
- Почему вы меня подобрали?
- Любопытство - такое же хорошее качество, как и любое другое.
- Если вы шли у них на хвосте, как вам удалось попасть сюда вовремя?
Первым?
- Я экстраполировал их курс и опередил на голову. Мне повезло: я вас