Страница:
11
Да Кейт и не хотела отвечать на него. Возможно, ей вообще удастся как-то увернуться от ответа на этот вопрос?
– В его портрете нет ничего примечательного, – пробормотала она и вновь заторопилась по тропинке вверх по склону.
Однако в душе Кейт не надеялась, что сможет ускользнуть от ответа на внезапный вопрос Роберто. И она была права. Ее спутник не отставал от нее ни на шаг, и вскоре она оказалась вровень с ним. Роберто настиг ее как раз в тот момент, когда она ступила на ровную поверхность крутого утеса. Крепко схватив Кейт за руку, он повернул ее лицом к себе и спросил:
– Но что же это, черт побери, значит?
Край утеса был слишком узок, а обзор берега и набегающих на него волн вызывал у Кейт слишком неприятное ощущение, чтобы она могла воспринимать происходящее спокойно, поэтому она высвободила руку и направилась к тому месту, где стояла их машина. Он неотступно следовал за ней.
– Не думаю, что это тебя касается.
– Касается, Кейт!
Он обхватил ее за плечи, с силой прижал к себе и сказал:
– Неужели ты хочешь уверить меня, что в облике мужчины, которому ты отдала свою девственность, в самом деле нет ничего примечательного?
Кейт почувствовала себя неловко. Ей не хотелось говорить о Мартине, но она не знала, как можно избежать этой темы. Возможно, нападение действительно может стать лучшей формой защиты? И она обрушила на Роберто свои вопросы:
– В чем дело, Роберто? Что тебя так растревожило? Может быть, тот факт, что меня… лишил девственности Мартин, а не ты? Может быть, тебе очень хотелось исполнить роль первооткрывателя? Хотелось, чтобы твоя невеста в белом платье была нетронутой девственницей? Чтобы у нее до тебя не было никакого мужчины, которого она могла бы сравнить с тобой, когда ты ее уложишь в постель?
– Не будь дурой! – Он сделал жест, будто отмахиваясь от нее. – Во-первых, мы живем в двадцатом веке. И я вовсе не считаю, что мужчины вправе пользоваться сексуальной свободой в то время, как женщины должны сидеть дома и блюсти свою невинность до тех пор, пока их не раскрепостят узы законного брака.
– И тогда…
– Во-вторых… – Роберто бросил на нее полупрезрительный взгляд. – Меня абсолютно не пугает, если тебе вдруг захочется сравнить в постели меня с этим Фордом. Если бы я уступал ему как любовник, ты не вела бы себя со мной так, как вела в нашу первую ночь. Мне, знаешь ли, показалось, что ты до того момента не испытывала ничего подобного.
– Я…
– Я знаю женщин, керида. Знаю, когда они по-настоящему возбуждаются… по-настоящему оживают в моих объятиях. Знаю, когда они получают удовольствие, когда сходят с ума от блаженства… И я знаю, что ты тоже испытала это блаженство в постели со мной. Так что если тебе вздумается сравнить меня с твоим первым любовником, полагаю, именно он, а не я окажется на задворках.
– Но… ты же…
Кейт ничего больше не могла сказать ему в ответ, ничего не могла возразить. Она была сбита с ног, полностью обескуражена его доводами, и то, что каждое его слово попадало точно в цель, лишь усугубляло ее и без того шаткое положение.
– Ну хорошо. Ты хочешь знать правду? – Она в упор посмотрела на него. – Хочешь узнать, как выглядит Мартин?.. Знаешь, он как две капли воды похож на тебя. Мог бы даже сойти за твоего близнеца, – поспешила добавить она, когда увидела, что Роберто нахмурился.
Теперь пришла его очередь принимать удары с ее стороны. Он не был готов к такому повороту событий.
С того момента, когда Кейт впервые упомянула имя Мартина Форда, он стал тучей, нависавшей над их браком, барьером между ним и Кейт, мешавшим им наладить нормальные отношения, какие могут существовать между новобрачными. Но Мартин оставался для него лишь тенью. И Роберто никогда не думал, что этот человек может когда-нибудь превратиться в реальную угрозу для их семейного очага.
Но что значил тот факт, что Форд был похож на него? Может быть, они оба относились к тому типу мужчин, которые нравились Кейт? А возможно, она так страстно отдавалась ему в постели этой ночью только потому, что представляла на его месте своего первого любовника, мужчину, который открыл ее как женщину? Которого она полюбила и потеряла?
– И в чем же наше сходство? – помолчав, спросил он.
– Повторяю, вы с Мартином Фордом могли бы сойти за братьев. Одинаковый рост, у того и другого черные волосы, такой же загар, такие же скулы. Он даже больше похож на тебя, чем Хуан, а это уже что-то да значит.
Кейт говорила об их схожести с Фордом совершенно запросто, как о чем-то само собой разумеющемся и даже, может быть, естественном. Она ни на секунду не останавливалась, и он так и не смог выбрать момент, чтобы прервать ее и высказать свое предположение.
– А ты не догадываешься, почему я сразу обратила на него внимание и, возможно, в какой-то степени даже влюбилась в него?
– Почему же?
– Потому что Мартин Форд – твоя копия, – сказала Кейт. – Он твой, можно сказать, настоящий двойник. Именно поэтому я обратила на него внимание, увлеклась им… Но до Мартина у меня был ты. Несколько лет я сходила с ума по тебе! И только потому, что не могла уже больше терпеть, раскрыла свои чувства перед тобой на той новогодней вечеринке. Ведь я сама бросилась в твои объятия и, по сути дела, напрямую сказала тебе: “Возьми меня, я твоя”.
– Да, именно эти слова ты произнесла тогда, я прекрасно помню этот момент. И никогда не забуду его, – сказал Роберто, и его взгляд на мгновение скрестился с обвиняющим взглядом ее омутных глаз.
– Я тоже всегда буду помнить об этом моменте. Потому что в тот вечер ты так четко, так недвусмысленно раскрыл передо мной свои чувства! Оттолкнул и оскорбил меня. Даже предложил подыскать кого-нибудь другого… И мне стало тогда так больно! А потом я взяла и подыскала. Другого, но похожего на тебя. Когда на моем пути появился Мартин и проявил ко мне интерес… причем весьма конкретный интерес, я, естественно, воспользовалась этим… суррогатом, чтобы хоть как-то приглушить боль, которую ты заставил меня испытать. Ирония судьбы – в результате я вообразила, что беременна, и из-за этого все-таки вышла замуж за тебя… Смешно.
– Да уж… – как-то потерянно заметил Роберто. – Действительно смешно. Теперь все понятно.
Кейт попыталась изобразить подобие улыбки, но ей это удалось с трудом. Улыбка получилась натянутой и холодной.
– Так что теперь мы оба знаем, где находимся, не так ли? – сказала она. – В принципе, наш брак – итог той самой кошмарной новогодней вечеринки. Я вышла за тебя замуж, потому что оказалась в безвыходном положении из-за случайной связи, на которую меня толкнуло твое же поведение. А ты женился на мне, потому что считал, что у тебя нет в данный момент иного способа улечься со мной в одну постель. Думаю, кстати, что это желание у тебя возникло на той же вечеринке, где я так недвусмысленно себя предлагала. Так что получается, что мы с тобой квиты, не правда ли? Загнали друг друга в западню.
– Получается, что да, – пробормотал Роберто.
– И что мы будем делать теперь?
Он равнодушно пожал плечами. А что им оставалось делать теперь, когда они только что разорвали друг друга – по крайней мере мысленно – на части?
И как ему теперь быть? Признаться этой женщине, которая только что назвала их брак западней, что он безумно любит ее? Сказать, что она единственная любовь в его жизни, как была единственной любовью в жизни Хуана Эсперанса? Но после такого признания она наверняка поднимет его на смех. Господи, до чего же все запуталось! Она любила его, он любил ее, и из-за “благоразумного” предложения ее отца и той дурацкой клятвы, которую он, Роберто, дал, они в результате все испортили.
– Я не вижу никакого выхода из нашей ситуации, – сказал он. – Мы все так запутали, что образовался узел, который, кажется, можно только разрубить. Может быть, нам с тобой следует разбежаться по домам и каждому начать жизнь с начала.
– Разбежаться… – повторила она страшное слово и на минуту замолчала.
Это слово пронзило все ее существо и как бы разорвало на две половины. Первая половина ненавидела Роберто за то, как он обошелся с ней.
Вторая же по-прежнему пронизывалась токами любви, которую она испытывала к нему еще с полудетской поры. Любви, о которой мечтала всю жизнь и которую он растоптал, когда услышал от нее слова признания.
– Разбежаться… Ты хочешь сказать, что вернешься к себе на виллу, а я уеду к отцу?
– Разумеется. – Роберто на мгновение задумался и добавил: – Хотя, знаешь, мне все-таки кажется, что мы можем попробовать продолжить совместную жизнь. Вдруг да… Ну что, едем домой?
С минуту Кейт молчала, потом спросила с грустью в голосе:
– Разве ты не знаешь, что твоя вилла – это не мой дом? Для тебя это родной очаг, а для меня – просто времянка, временное место жительства, где я принимаю пищу, сплю и занимаюсь сексом с мужем, который вместе с обручальным кольцом приобрел права на мое тело. – Кейт взмахнула перед ним окольцованным пальцем и добавила: – Нет, пожалуйста, не называй больше свою виллу нашим домом! Твоя вилла – это вовсе не мой дом. Скорее это моя тюрьма.
Кейт знала, что сказала лишнее и в слишком грубой форме. Но она не могла не сказать этого, потому что ей было больно. Она переживала разлад в их отношениях настолько мучительно, что ей хотелось, чтобы ее страдания разделил с ней другой человек – желательно, Роберто.
Он мгновенно пришел в ярость. Его губы были плотно сжаты, в глазах метался огонь, и он, казалось, в любую минуту готов был сорваться и наговорить ей кучу гадостей. Чтобы избежать прямого столкновения с ним, Кейт отступила на несколько шагов и приготовилась выслушать его, прикусив язык.
– В таком случае, керида миа… – Он довольно бесцеремонно взял ее за руку и закончил фразу далеко не теплыми словами: – Если ты, не мешкая, сейчас же сядешь в машину, я быстренько доставлю тебя обратно в твою домашнюю тюрьму. А там решим, как быть. Ты же не можешь уехать к отцу прямо отсюда.
Он демонстративно вежливо открыл перед ней дверцу автомобиля, но она даже не взглянула в его сторону, боясь, что не выдержит и на глазах у него расплачется. А когда она села на сиденье рядом с ним, он схватил ее за руку и, вперив в нее немигающий взгляд, процедил сквозь зубы:
– И еще один вопрос. Ты сказала, что когда-то была влюблена в меня. Не означает ли это, что теперь у тебя эти чувства прошли и ты не испытываешь ко мне даже симпатии?
Она поняла, почему он спросил ее об этом. В качестве очередного ответного удара. Сказав, что его интересует только ее тело, а о любви не может быть и речи, Роберто, по всей вероятности, решил внушить ей, что именно она любит его, а не он ее. Что ж, напротив, это дает ей возможность свести с ним счеты. И, стараясь придать своему голосу самое что ни на есть естественное звучание, она ответила на его вопрос:
– О да, эти чувства уже давно улетучились из моего сердца, как дым из трубы. Это было просто глупое увлечение, забава школьницы. Взрослея, я успела многое переосмыслить, на многое взглянуть другими глазами.
Роберто молчал, и она поняла, что ее слова попали в цель. Он долго и упорно сверлил ее холодным взглядом и наконец медленно произнес:
– Да, ты, конечно, заметно повзрослела. Но должен тебе признаться, что я предпочитал другую – юную Кейт.
– Извини, но той, другой Кейт, тем более Китти уже давно нет.
– Понимаю. Кейт стала совсем взрослой. Я долго ждал этого момента. Вот он настал. Вот только жаль, что теперь ты уже не нравишься мне так, как нравилась раньше.
– В его портрете нет ничего примечательного, – пробормотала она и вновь заторопилась по тропинке вверх по склону.
Однако в душе Кейт не надеялась, что сможет ускользнуть от ответа на внезапный вопрос Роберто. И она была права. Ее спутник не отставал от нее ни на шаг, и вскоре она оказалась вровень с ним. Роберто настиг ее как раз в тот момент, когда она ступила на ровную поверхность крутого утеса. Крепко схватив Кейт за руку, он повернул ее лицом к себе и спросил:
– Но что же это, черт побери, значит?
Край утеса был слишком узок, а обзор берега и набегающих на него волн вызывал у Кейт слишком неприятное ощущение, чтобы она могла воспринимать происходящее спокойно, поэтому она высвободила руку и направилась к тому месту, где стояла их машина. Он неотступно следовал за ней.
– Не думаю, что это тебя касается.
– Касается, Кейт!
Он обхватил ее за плечи, с силой прижал к себе и сказал:
– Неужели ты хочешь уверить меня, что в облике мужчины, которому ты отдала свою девственность, в самом деле нет ничего примечательного?
Кейт почувствовала себя неловко. Ей не хотелось говорить о Мартине, но она не знала, как можно избежать этой темы. Возможно, нападение действительно может стать лучшей формой защиты? И она обрушила на Роберто свои вопросы:
– В чем дело, Роберто? Что тебя так растревожило? Может быть, тот факт, что меня… лишил девственности Мартин, а не ты? Может быть, тебе очень хотелось исполнить роль первооткрывателя? Хотелось, чтобы твоя невеста в белом платье была нетронутой девственницей? Чтобы у нее до тебя не было никакого мужчины, которого она могла бы сравнить с тобой, когда ты ее уложишь в постель?
– Не будь дурой! – Он сделал жест, будто отмахиваясь от нее. – Во-первых, мы живем в двадцатом веке. И я вовсе не считаю, что мужчины вправе пользоваться сексуальной свободой в то время, как женщины должны сидеть дома и блюсти свою невинность до тех пор, пока их не раскрепостят узы законного брака.
– И тогда…
– Во-вторых… – Роберто бросил на нее полупрезрительный взгляд. – Меня абсолютно не пугает, если тебе вдруг захочется сравнить в постели меня с этим Фордом. Если бы я уступал ему как любовник, ты не вела бы себя со мной так, как вела в нашу первую ночь. Мне, знаешь ли, показалось, что ты до того момента не испытывала ничего подобного.
– Я…
– Я знаю женщин, керида. Знаю, когда они по-настоящему возбуждаются… по-настоящему оживают в моих объятиях. Знаю, когда они получают удовольствие, когда сходят с ума от блаженства… И я знаю, что ты тоже испытала это блаженство в постели со мной. Так что если тебе вздумается сравнить меня с твоим первым любовником, полагаю, именно он, а не я окажется на задворках.
– Но… ты же…
Кейт ничего больше не могла сказать ему в ответ, ничего не могла возразить. Она была сбита с ног, полностью обескуражена его доводами, и то, что каждое его слово попадало точно в цель, лишь усугубляло ее и без того шаткое положение.
– Ну хорошо. Ты хочешь знать правду? – Она в упор посмотрела на него. – Хочешь узнать, как выглядит Мартин?.. Знаешь, он как две капли воды похож на тебя. Мог бы даже сойти за твоего близнеца, – поспешила добавить она, когда увидела, что Роберто нахмурился.
Теперь пришла его очередь принимать удары с ее стороны. Он не был готов к такому повороту событий.
С того момента, когда Кейт впервые упомянула имя Мартина Форда, он стал тучей, нависавшей над их браком, барьером между ним и Кейт, мешавшим им наладить нормальные отношения, какие могут существовать между новобрачными. Но Мартин оставался для него лишь тенью. И Роберто никогда не думал, что этот человек может когда-нибудь превратиться в реальную угрозу для их семейного очага.
Но что значил тот факт, что Форд был похож на него? Может быть, они оба относились к тому типу мужчин, которые нравились Кейт? А возможно, она так страстно отдавалась ему в постели этой ночью только потому, что представляла на его месте своего первого любовника, мужчину, который открыл ее как женщину? Которого она полюбила и потеряла?
– И в чем же наше сходство? – помолчав, спросил он.
– Повторяю, вы с Мартином Фордом могли бы сойти за братьев. Одинаковый рост, у того и другого черные волосы, такой же загар, такие же скулы. Он даже больше похож на тебя, чем Хуан, а это уже что-то да значит.
Кейт говорила об их схожести с Фордом совершенно запросто, как о чем-то само собой разумеющемся и даже, может быть, естественном. Она ни на секунду не останавливалась, и он так и не смог выбрать момент, чтобы прервать ее и высказать свое предположение.
– А ты не догадываешься, почему я сразу обратила на него внимание и, возможно, в какой-то степени даже влюбилась в него?
– Почему же?
– Потому что Мартин Форд – твоя копия, – сказала Кейт. – Он твой, можно сказать, настоящий двойник. Именно поэтому я обратила на него внимание, увлеклась им… Но до Мартина у меня был ты. Несколько лет я сходила с ума по тебе! И только потому, что не могла уже больше терпеть, раскрыла свои чувства перед тобой на той новогодней вечеринке. Ведь я сама бросилась в твои объятия и, по сути дела, напрямую сказала тебе: “Возьми меня, я твоя”.
– Да, именно эти слова ты произнесла тогда, я прекрасно помню этот момент. И никогда не забуду его, – сказал Роберто, и его взгляд на мгновение скрестился с обвиняющим взглядом ее омутных глаз.
– Я тоже всегда буду помнить об этом моменте. Потому что в тот вечер ты так четко, так недвусмысленно раскрыл передо мной свои чувства! Оттолкнул и оскорбил меня. Даже предложил подыскать кого-нибудь другого… И мне стало тогда так больно! А потом я взяла и подыскала. Другого, но похожего на тебя. Когда на моем пути появился Мартин и проявил ко мне интерес… причем весьма конкретный интерес, я, естественно, воспользовалась этим… суррогатом, чтобы хоть как-то приглушить боль, которую ты заставил меня испытать. Ирония судьбы – в результате я вообразила, что беременна, и из-за этого все-таки вышла замуж за тебя… Смешно.
– Да уж… – как-то потерянно заметил Роберто. – Действительно смешно. Теперь все понятно.
Кейт попыталась изобразить подобие улыбки, но ей это удалось с трудом. Улыбка получилась натянутой и холодной.
– Так что теперь мы оба знаем, где находимся, не так ли? – сказала она. – В принципе, наш брак – итог той самой кошмарной новогодней вечеринки. Я вышла за тебя замуж, потому что оказалась в безвыходном положении из-за случайной связи, на которую меня толкнуло твое же поведение. А ты женился на мне, потому что считал, что у тебя нет в данный момент иного способа улечься со мной в одну постель. Думаю, кстати, что это желание у тебя возникло на той же вечеринке, где я так недвусмысленно себя предлагала. Так что получается, что мы с тобой квиты, не правда ли? Загнали друг друга в западню.
– Получается, что да, – пробормотал Роберто.
– И что мы будем делать теперь?
Он равнодушно пожал плечами. А что им оставалось делать теперь, когда они только что разорвали друг друга – по крайней мере мысленно – на части?
И как ему теперь быть? Признаться этой женщине, которая только что назвала их брак западней, что он безумно любит ее? Сказать, что она единственная любовь в его жизни, как была единственной любовью в жизни Хуана Эсперанса? Но после такого признания она наверняка поднимет его на смех. Господи, до чего же все запуталось! Она любила его, он любил ее, и из-за “благоразумного” предложения ее отца и той дурацкой клятвы, которую он, Роберто, дал, они в результате все испортили.
– Я не вижу никакого выхода из нашей ситуации, – сказал он. – Мы все так запутали, что образовался узел, который, кажется, можно только разрубить. Может быть, нам с тобой следует разбежаться по домам и каждому начать жизнь с начала.
– Разбежаться… – повторила она страшное слово и на минуту замолчала.
Это слово пронзило все ее существо и как бы разорвало на две половины. Первая половина ненавидела Роберто за то, как он обошелся с ней.
Вторая же по-прежнему пронизывалась токами любви, которую она испытывала к нему еще с полудетской поры. Любви, о которой мечтала всю жизнь и которую он растоптал, когда услышал от нее слова признания.
– Разбежаться… Ты хочешь сказать, что вернешься к себе на виллу, а я уеду к отцу?
– Разумеется. – Роберто на мгновение задумался и добавил: – Хотя, знаешь, мне все-таки кажется, что мы можем попробовать продолжить совместную жизнь. Вдруг да… Ну что, едем домой?
С минуту Кейт молчала, потом спросила с грустью в голосе:
– Разве ты не знаешь, что твоя вилла – это не мой дом? Для тебя это родной очаг, а для меня – просто времянка, временное место жительства, где я принимаю пищу, сплю и занимаюсь сексом с мужем, который вместе с обручальным кольцом приобрел права на мое тело. – Кейт взмахнула перед ним окольцованным пальцем и добавила: – Нет, пожалуйста, не называй больше свою виллу нашим домом! Твоя вилла – это вовсе не мой дом. Скорее это моя тюрьма.
Кейт знала, что сказала лишнее и в слишком грубой форме. Но она не могла не сказать этого, потому что ей было больно. Она переживала разлад в их отношениях настолько мучительно, что ей хотелось, чтобы ее страдания разделил с ней другой человек – желательно, Роберто.
Он мгновенно пришел в ярость. Его губы были плотно сжаты, в глазах метался огонь, и он, казалось, в любую минуту готов был сорваться и наговорить ей кучу гадостей. Чтобы избежать прямого столкновения с ним, Кейт отступила на несколько шагов и приготовилась выслушать его, прикусив язык.
– В таком случае, керида миа… – Он довольно бесцеремонно взял ее за руку и закончил фразу далеко не теплыми словами: – Если ты, не мешкая, сейчас же сядешь в машину, я быстренько доставлю тебя обратно в твою домашнюю тюрьму. А там решим, как быть. Ты же не можешь уехать к отцу прямо отсюда.
Он демонстративно вежливо открыл перед ней дверцу автомобиля, но она даже не взглянула в его сторону, боясь, что не выдержит и на глазах у него расплачется. А когда она села на сиденье рядом с ним, он схватил ее за руку и, вперив в нее немигающий взгляд, процедил сквозь зубы:
– И еще один вопрос. Ты сказала, что когда-то была влюблена в меня. Не означает ли это, что теперь у тебя эти чувства прошли и ты не испытываешь ко мне даже симпатии?
Она поняла, почему он спросил ее об этом. В качестве очередного ответного удара. Сказав, что его интересует только ее тело, а о любви не может быть и речи, Роберто, по всей вероятности, решил внушить ей, что именно она любит его, а не он ее. Что ж, напротив, это дает ей возможность свести с ним счеты. И, стараясь придать своему голосу самое что ни на есть естественное звучание, она ответила на его вопрос:
– О да, эти чувства уже давно улетучились из моего сердца, как дым из трубы. Это было просто глупое увлечение, забава школьницы. Взрослея, я успела многое переосмыслить, на многое взглянуть другими глазами.
Роберто молчал, и она поняла, что ее слова попали в цель. Он долго и упорно сверлил ее холодным взглядом и наконец медленно произнес:
– Да, ты, конечно, заметно повзрослела. Но должен тебе признаться, что я предпочитал другую – юную Кейт.
– Извини, но той, другой Кейт, тем более Китти уже давно нет.
– Понимаю. Кейт стала совсем взрослой. Я долго ждал этого момента. Вот он настал. Вот только жаль, что теперь ты уже не нравишься мне так, как нравилась раньше.
12
Нет, они не разбежались, как в порыве гнева и боли предложил Роберто. Об этом больше не было и речи. Тот словесный бой, завершившийся поражением обоих противников, больше не повторялся. Напротив, муж словно задался целью доказать Кейт и самому себе, что им может быть хорошо вместе. Они вообще больше не пытались выяснять отношения, а просто наслаждались жизнью на райском острове.
Со времени их пикника на берегу в Порто-Кристо прошло три недели. И все эти три недели Кейт не переставало сначала подтачивать, потом глодать, а затем терзать подозрение.
Оно появилось в тот самый день, который они провели с Роберто на теплом песчаном пляже. И потом в течение трех недель она каждый день ждала, следила за собой, затем начала беспокоиться, молить Бога, чтобы ничего не случилось, но молитвы, кажется, не помогли. Подозрение перешло в беспокойство, беспокойство – в страх, а страх – в обреченность.
На этот раз Кейт уже не могла ошибиться. Потому что она больше не собиралась проверяться полулегальным, неофициальным способом. Уж теперь-то она сделает анализ не домашним методом, не сама, а в надежном месте, у надежного специалиста.
И она решила посоветоваться с Хуаном, потому что доверяла ему. Хуан поехал с ней к знакомому гинекологу в Пальму. Гинеколог сделал необходимые анализы и дал точный ответ на вопрос, три недели мучивший Кейт. Да, она была беременна.
Она забеременела от Роберто!
Забеременела наверняка в ту незабываемую, долгую, страстную ночь, когда они впервые познали друг друга в постели. Плоду их физической любви было уже почти восемь недель. И теперь это был уже реальный факт, а не вымысел. Не ложная беременность, которую она установила у себя сама после нескольких встреч с Мартином Фордом.
Правда, поначалу у нее не было тех же признаков, которые она испытывала после первого, ложного зачатия от Мартина. Но в тот день, когда они устроили пикник в Порто-Кристо, один из таких признаков обнаружился: она ощутила короткий приступ головокружения около входа в одну из пещер. Затем обнаружился и другой признак: задержка месячных. Но Кейт сначала не придала этим признакам особого значения. Плод их любви с Роберто вошел в ее жизнь как бы совсем незаметно, тайно. До анализов, сделанных врачом в Пальме, она не была абсолютно уверена, что это случилось.
– И когда же ты собираешься сказать Роберто, что через какое-то время он станет отцом? – спросил ее Хуан.
Как только Кейт вышла из кабинета гинеколога, он по ее лицу сразу понял, что результаты анализов положительные. И она подтвердила догадку Хуана, но попросила его все держать в тайне до тех пор, пока сама не решит, как ей быть дальше.
Мысль о реальной беременности, о ребенке не покидала ее с утра до вечера. С ней она просыпалась и с ней же ложилась спать.
Но когда же лучше сообщить эту новость Роберто? И как сообщить? Какой будет его реакция на ее беременность?
Когда они вернулись в тот день из Порто-Кристо на их фамильную виллу, Кейт подумала, что Роберто вновь с головой уйдет в дела и будет приезжать домой, только чтобы поспать и сменить костюм и рубашку. Но ее предположения оказались ошибочными.
Никогда и нигде еще он не уделял ей столько внимания и времени, сколько на Майорке. Целые дни и недели они проводили вместе. Роберто возил ее по острову, показывал разные достопримечательности, знакомил с друзьями и родственниками, а на субботу и воскресенье они, как правило, улетали в Мадрид или Барселону. Стоило ей только заикнуться о чем-то, проявить к чему-то интерес, как он тотчас начинал суетиться и принимал незамедлительные меры, чтобы исполнить ее желание.
Но ночи они стали проводить по-другому. Если в первые недели их семейной жизни ночи наполнялись любовью и страстью и казались им долгими, то теперь в них чего-то не хватало, или, вернее, что-то изменилось, у них появилась какая-то новая тональность.
– Ты сидишь одна в темноте… Чем ты занимаешься?
Голос Роберто прозвучал позади Кейт так неожиданно, что она нервно вздрогнула и, резко обернувшись к нему, с трудом подобрала фразу для ответа:
– Я… наслаждаюсь вечерней прохладой… тишиной. – К ее счастью, как раз в эти минуты сумерки начали сгущаться, и он не смог разглядеть выражение ее лица. Осознание того, что в ней развивалась новая жизнь, плод их любви, было для нее еще таким странным, новым, что она опасалась, как бы эта мысль не отразилась на ее лице и не выдала ее тайных переживаний. – Знаешь, эти тени надвигающейся ночи напомнили мне о доме… о саде, который вырастил мой отец.
– А тебе хотелось бы оказаться сейчас дома? – Этот вопрос прозвучал для нее тоже довольно неожиданно, причем в ту же секунду, когда она услышала его, Роберто нажал выключатель, и от яркого света ей пришлось на мгновенье даже зажмуриться. – Хотелось бы?
– Мне хотелось бы повидаться с отцом, – осторожно начала она строить ответ, еще не уловив, куда клонит Роберто. – В конце концов, ведь прошло уже месяца два, как мы расстались, и мне… мне хотелось бы узнать, увидеть, как он там жив-здоров.
Ей хотелось бы также сообщить отцу, что в скором времени он станет дедом, и она знала, что эта весть наверняка обрадовала бы его. Но сначала ей надо было изыскать способ, как лучше оповестить об этом событии самого Роберто.
– Но ведь ты только вчера говорила с отцом.
– Да, но мы говорили по телефону. А это не то же самое, что говорить с глазу на глаз. Голос не всегда передает правду так, как глаза, выражение лица.
– С твоим отцом все в порядке, – сказал Роберто. – Сейчас он чувствует себя так, как не чувствовал на протяжении нескольких десятилетий.
– Я согласна с тобой, но все равно мне нужно увидеть его собственными глазами.
– Неужели ты думаешь, я не сообщил бы тебе, если бы с ним что-то случилось? Или ты, может быть, сомневаешься в том, что его проблемы на фирме улажены? Подозреваешь меня в том, что…
– Разумеется, я верю, что ты оплатил все его долги, разделался со всеми его кредиторами, – сказала Кейт. – Раз ты пообещал это сделать, твоему слову можно твердо верить. Ты человек слова и дела. Меня беспокоит не это.
– А что же?
– Я просто хочу увидеть своего отца. Разве в этом желании есть что-то предосудительное?
С минуту Роберто молча смотрел на нее, изучая каждый дюйм ее лица, а затем удалился на кухню, куда она последовала за ним. Взяв бутылку вина, он наполнил бокал искрящейся жидкостью и, не поднимая глаз, холодным, глухим тоном сказал:
– Твой дом здесь, рядом со мной, а не в отцовском саду… Хочешь выпить?
– Э-э, да… То есть нет, спасибо, – быстро поправила себя Кейт, вспомнив, в каком положении она сейчас находится. – Роберто, к чему ты клонишь? Неужели ты считаешь, что мне нельзя съездить домой и повидаться с родным отцом? Неужели ты можешь чинить мне в этом препятствия и утверждать, что я…
– Я не хочу, чтобы ты ездила к нему, – резко сказал он. – После того, что он сделал. – Роберто не осознавал полностью того, о чем говорит.
Он думал в этот момент не об Уолтере Хиллзе, а о Мартине Форде. И в этом была вся проблема. Мозги Роберто не могли функционировать четко, без сбоев, с той самой минуты, когда он узнал, что Форд находится в Нью-Йорке и разыскивает Кейт. Об этом ему сообщил вчера мимоходом Уолтер Хиллз, когда звонил по телефону.
Конечно, отец Кейт ничего не знал об интимной связи дочери с подонком по имени Мартин Форд. Он даже не подозревал, как этот негодяй соблазнил ее, а потом отшвырнул в сторону, словно использованное полотенце. Поэтому у него не было причин что-либо скрывать от Роберто. Он просто передал ему, что звонил некий приятель Кейт по университету и хотел бы повидаться с ней и вспомнить старые добрые времена.
Если уж он сообщил эту новость своему зятю, то о ней наверняка знает и его дочь.
– Если мы говорим сейчас о моем отце, то что такого плохого, по-твоему, он мог совершить? – спросила Кейт.
Роберто уже направился было обратно в гостиную, но, услышав от нее этот вопрос, остановился в прихожей и повернулся лицом к ней; в руке он продолжал держать бокал с вином, который, казалось, стал своего рода барьером между ними.
– Не “мог совершить”, Кейт, а уже совершил, – резким тоном заметил он.
– И что же совершил мой отец?
Роберто уселся в большое кресло, обтянутое черной кожей, и отпил из бокала большой глоток вина.
– Я жду от тебя ответа! – требовательно и тревожно сказала Кейт и присела около него на подлокотник кресла.
Интересно, подумал Роберто, знает ли она, какое действие оказывает на него ее близость? Представляет ли, какие буйные ощущения вызывают в нем тепло ее тела и тонкий аромат духов, которыми она пользуется? И догадывается ли, какие мысли в этот момент приходят ему в голову? Конечно, догадывается. И, разумеется, знает, какой эффект вызывает в нем одно только ее присутствие рядом с ним. Она наверняка знает, что его пульс сразу резко зашкалил, как только он вошел в гостиную и увидел ее стройную, гибкую фигуру, обтянутую плотно облегающими голубыми джинсами и белой хлопчатобумажной тенниской, которую оттопыривали упругие груди с торчащими твердыми сосками. Она прекрасно знает обо всем этом и намеренно использует все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы добиться того, чего хочет.
– Пожалуйста, ответь мне, – умоляюще прошептала Кейт.
– Ладно. – Роберто решил сдаться, Он уже просто устал. Устал от секретов, от всего, что скрывал от нее. – Ладно. Все равно ты об этом, может быть, когда-нибудь узнала бы. Пусть же это случится не когда-нибудь, а прямо сейчас.
Кейт не имела ни малейшего представления о том, что ей предстояло услышать. Но в одном она была уверена твердо: то, что ей собирался сообщить Роберто, было для нее абсолютной тайной. Когда же он сказал, что у него несколько лет назад состоялся серьезный разговор с ее отцом о ней, Кейт была потрясена.
– Выходит, ты еще в те годы серьезно увлекся мной? – с трудом вымолвила она.
Кейт вспомнила теперь, что он говорил ей об этом, о своем увлечении ею в тот вечер, в библиотеке.
– Я никогда не был равнодушен к тебе, – сказал он ей тогда. – Ты запала мне в душу с того самого дня, когда я впервые оказался в вашем доме. Тебе было тогда всего тринадцать лет, но уже в том возрасте ты выглядела чертовски привлекательной… Я не мог оторвать от тебя глаз в те годы и не могу оторвать их сейчас, – признался ей Роберто.
Сейчас он практически повторил эти слова, добавив весьма существенную подробность, которая наконец разъясняла, отчего он молчал все эти годы.
– И мой отец уговорил тебя подождать, не трогать меня столько лет? – потрясенно переспросила Кейт.
– Да, я дал ему слово, понимая, в каком положении он находился. Я знал, как у него сложилась, а вернее, не сложилась жизнь с твоей матерью. Ведь он старался сделать все возможное, чтобы удержать ее в доме, не позволить сбежать. Истратил на нее целое состояние, покупал ей все, чего только она ни желала. Надеялся, что дорогие, красивые вещи станут уздой, веревкой, которая привяжет ее к семье, к нему. Но она все равно сбежала, и когда развелась с ним…
Вдруг Роберто осознал, что слишком откровенно говорит о ее матери, и ему стало больно и обидно за жену. Взглянув, украдкой на Кейт, он заметил, что ее красивые темно-зеленые глаза подернулись грустной поволокой.
– Прости, что я…
Но она не дала ему закончить фразу и, резко тряхнув головой, сказала:
– Пусть вся эта история с моими родителями тебя не волнует! И, пожалуйста, не думай, что я питаю какие-то иллюзии в отношении моей матери. Она бросила меня, когда я была еще совсем ребенком… и я знаю, что эта женщина очень плохо относилась к моему отцу.
– В суде она потребовала от него половину всего его состояния, – напомнил ей Роберто. – Это стало началом его последующих финансовых трудностей. По существу, ему так и не удалось выпутаться из денежных тисков, в которые его загнал развод с твоей матерью. Потеряв жену, он потерял и свой бизнес. Его дела стали давать заметный сбой, и, в конце концов, никто уже не смог уберечь его от банкротства. Единственное, что я смог предпринять, это выкупить его фирму, причем выкупить по цене гораздо более высокой, чем она того стоила, а потом сразу же списать ее…
– Да, насколько я понимаю, вся эта катавасия обошлась тебе в кругленькую сумму. И ты сделал все это ради меня, не так ли? – спросила она. – Только ради того, чтобы я вышла за тебя замуж. Надеюсь, я стоила этих затрат?
– Не только этих.
Наклонившись вперед, Роберто с громким стуком поставил выпитый бокал на ночной столик и задумчивым и одновременно счастливым голосом произнес:
– Ты стоишь гораздо большего!.. Я, кажется, стремился к тебе всю свою жизнь. Я пробовал отвлечься от тебя с другими женщинами, но из этого ничего не получалось. Ты всегда стояла перед моими глазами, и, по-моему, я даже чувствовал, ощущал тебя в своей крови. Я жаждал тебя денно и нощно, и эта жажда никогда не проходила.
Господи! Он хотел ее, все время хотел. Жаждал ее денно и нощно. И даже чувствовал ее в своей крови. Это были слова, которыми он выражал свое сексуальное желание. Слова похоти, которая – она точно знала это – обуревала его.
Но где были слова, которых она ждала от него в первую очередь? Где были слова любви? Где было это признание в глубоком чувстве привязанности, которое соединило бы их на всю жизнь? Их и их ребенка. Ребенка, которого она сейчас вынашивала и о котором не могла забыть ни на минуту.
Без этих глубоких чувств она оказалась бы в доме Роберто просто в положении рабыни. Рабыни, которую купил жаждущий ее мужчина в счет долгов своего делового партнера – Уолтера Хиллза, ее отца.
– Итак, – сказала Кейт, – когда ты узнал, что я забеременела от Мартина, тебе это оказалось на руку. У тебя появилась великолепная возможность навязать мне брак и таким образом получить то, чего ты так долго и сильно хотел, чего добивался. При этом ты подбросил мне приманку – обещание вытащить из финансовой трясины моего отца, чтобы я не могла тебе отказать.
Со времени их пикника на берегу в Порто-Кристо прошло три недели. И все эти три недели Кейт не переставало сначала подтачивать, потом глодать, а затем терзать подозрение.
Оно появилось в тот самый день, который они провели с Роберто на теплом песчаном пляже. И потом в течение трех недель она каждый день ждала, следила за собой, затем начала беспокоиться, молить Бога, чтобы ничего не случилось, но молитвы, кажется, не помогли. Подозрение перешло в беспокойство, беспокойство – в страх, а страх – в обреченность.
На этот раз Кейт уже не могла ошибиться. Потому что она больше не собиралась проверяться полулегальным, неофициальным способом. Уж теперь-то она сделает анализ не домашним методом, не сама, а в надежном месте, у надежного специалиста.
И она решила посоветоваться с Хуаном, потому что доверяла ему. Хуан поехал с ней к знакомому гинекологу в Пальму. Гинеколог сделал необходимые анализы и дал точный ответ на вопрос, три недели мучивший Кейт. Да, она была беременна.
Она забеременела от Роберто!
Забеременела наверняка в ту незабываемую, долгую, страстную ночь, когда они впервые познали друг друга в постели. Плоду их физической любви было уже почти восемь недель. И теперь это был уже реальный факт, а не вымысел. Не ложная беременность, которую она установила у себя сама после нескольких встреч с Мартином Фордом.
Правда, поначалу у нее не было тех же признаков, которые она испытывала после первого, ложного зачатия от Мартина. Но в тот день, когда они устроили пикник в Порто-Кристо, один из таких признаков обнаружился: она ощутила короткий приступ головокружения около входа в одну из пещер. Затем обнаружился и другой признак: задержка месячных. Но Кейт сначала не придала этим признакам особого значения. Плод их любви с Роберто вошел в ее жизнь как бы совсем незаметно, тайно. До анализов, сделанных врачом в Пальме, она не была абсолютно уверена, что это случилось.
– И когда же ты собираешься сказать Роберто, что через какое-то время он станет отцом? – спросил ее Хуан.
Как только Кейт вышла из кабинета гинеколога, он по ее лицу сразу понял, что результаты анализов положительные. И она подтвердила догадку Хуана, но попросила его все держать в тайне до тех пор, пока сама не решит, как ей быть дальше.
Мысль о реальной беременности, о ребенке не покидала ее с утра до вечера. С ней она просыпалась и с ней же ложилась спать.
Но когда же лучше сообщить эту новость Роберто? И как сообщить? Какой будет его реакция на ее беременность?
Когда они вернулись в тот день из Порто-Кристо на их фамильную виллу, Кейт подумала, что Роберто вновь с головой уйдет в дела и будет приезжать домой, только чтобы поспать и сменить костюм и рубашку. Но ее предположения оказались ошибочными.
Никогда и нигде еще он не уделял ей столько внимания и времени, сколько на Майорке. Целые дни и недели они проводили вместе. Роберто возил ее по острову, показывал разные достопримечательности, знакомил с друзьями и родственниками, а на субботу и воскресенье они, как правило, улетали в Мадрид или Барселону. Стоило ей только заикнуться о чем-то, проявить к чему-то интерес, как он тотчас начинал суетиться и принимал незамедлительные меры, чтобы исполнить ее желание.
Но ночи они стали проводить по-другому. Если в первые недели их семейной жизни ночи наполнялись любовью и страстью и казались им долгими, то теперь в них чего-то не хватало, или, вернее, что-то изменилось, у них появилась какая-то новая тональность.
– Ты сидишь одна в темноте… Чем ты занимаешься?
Голос Роберто прозвучал позади Кейт так неожиданно, что она нервно вздрогнула и, резко обернувшись к нему, с трудом подобрала фразу для ответа:
– Я… наслаждаюсь вечерней прохладой… тишиной. – К ее счастью, как раз в эти минуты сумерки начали сгущаться, и он не смог разглядеть выражение ее лица. Осознание того, что в ней развивалась новая жизнь, плод их любви, было для нее еще таким странным, новым, что она опасалась, как бы эта мысль не отразилась на ее лице и не выдала ее тайных переживаний. – Знаешь, эти тени надвигающейся ночи напомнили мне о доме… о саде, который вырастил мой отец.
– А тебе хотелось бы оказаться сейчас дома? – Этот вопрос прозвучал для нее тоже довольно неожиданно, причем в ту же секунду, когда она услышала его, Роберто нажал выключатель, и от яркого света ей пришлось на мгновенье даже зажмуриться. – Хотелось бы?
– Мне хотелось бы повидаться с отцом, – осторожно начала она строить ответ, еще не уловив, куда клонит Роберто. – В конце концов, ведь прошло уже месяца два, как мы расстались, и мне… мне хотелось бы узнать, увидеть, как он там жив-здоров.
Ей хотелось бы также сообщить отцу, что в скором времени он станет дедом, и она знала, что эта весть наверняка обрадовала бы его. Но сначала ей надо было изыскать способ, как лучше оповестить об этом событии самого Роберто.
– Но ведь ты только вчера говорила с отцом.
– Да, но мы говорили по телефону. А это не то же самое, что говорить с глазу на глаз. Голос не всегда передает правду так, как глаза, выражение лица.
– С твоим отцом все в порядке, – сказал Роберто. – Сейчас он чувствует себя так, как не чувствовал на протяжении нескольких десятилетий.
– Я согласна с тобой, но все равно мне нужно увидеть его собственными глазами.
– Неужели ты думаешь, я не сообщил бы тебе, если бы с ним что-то случилось? Или ты, может быть, сомневаешься в том, что его проблемы на фирме улажены? Подозреваешь меня в том, что…
– Разумеется, я верю, что ты оплатил все его долги, разделался со всеми его кредиторами, – сказала Кейт. – Раз ты пообещал это сделать, твоему слову можно твердо верить. Ты человек слова и дела. Меня беспокоит не это.
– А что же?
– Я просто хочу увидеть своего отца. Разве в этом желании есть что-то предосудительное?
С минуту Роберто молча смотрел на нее, изучая каждый дюйм ее лица, а затем удалился на кухню, куда она последовала за ним. Взяв бутылку вина, он наполнил бокал искрящейся жидкостью и, не поднимая глаз, холодным, глухим тоном сказал:
– Твой дом здесь, рядом со мной, а не в отцовском саду… Хочешь выпить?
– Э-э, да… То есть нет, спасибо, – быстро поправила себя Кейт, вспомнив, в каком положении она сейчас находится. – Роберто, к чему ты клонишь? Неужели ты считаешь, что мне нельзя съездить домой и повидаться с родным отцом? Неужели ты можешь чинить мне в этом препятствия и утверждать, что я…
– Я не хочу, чтобы ты ездила к нему, – резко сказал он. – После того, что он сделал. – Роберто не осознавал полностью того, о чем говорит.
Он думал в этот момент не об Уолтере Хиллзе, а о Мартине Форде. И в этом была вся проблема. Мозги Роберто не могли функционировать четко, без сбоев, с той самой минуты, когда он узнал, что Форд находится в Нью-Йорке и разыскивает Кейт. Об этом ему сообщил вчера мимоходом Уолтер Хиллз, когда звонил по телефону.
Конечно, отец Кейт ничего не знал об интимной связи дочери с подонком по имени Мартин Форд. Он даже не подозревал, как этот негодяй соблазнил ее, а потом отшвырнул в сторону, словно использованное полотенце. Поэтому у него не было причин что-либо скрывать от Роберто. Он просто передал ему, что звонил некий приятель Кейт по университету и хотел бы повидаться с ней и вспомнить старые добрые времена.
Если уж он сообщил эту новость своему зятю, то о ней наверняка знает и его дочь.
– Если мы говорим сейчас о моем отце, то что такого плохого, по-твоему, он мог совершить? – спросила Кейт.
Роберто уже направился было обратно в гостиную, но, услышав от нее этот вопрос, остановился в прихожей и повернулся лицом к ней; в руке он продолжал держать бокал с вином, который, казалось, стал своего рода барьером между ними.
– Не “мог совершить”, Кейт, а уже совершил, – резким тоном заметил он.
– И что же совершил мой отец?
Роберто уселся в большое кресло, обтянутое черной кожей, и отпил из бокала большой глоток вина.
– Я жду от тебя ответа! – требовательно и тревожно сказала Кейт и присела около него на подлокотник кресла.
Интересно, подумал Роберто, знает ли она, какое действие оказывает на него ее близость? Представляет ли, какие буйные ощущения вызывают в нем тепло ее тела и тонкий аромат духов, которыми она пользуется? И догадывается ли, какие мысли в этот момент приходят ему в голову? Конечно, догадывается. И, разумеется, знает, какой эффект вызывает в нем одно только ее присутствие рядом с ним. Она наверняка знает, что его пульс сразу резко зашкалил, как только он вошел в гостиную и увидел ее стройную, гибкую фигуру, обтянутую плотно облегающими голубыми джинсами и белой хлопчатобумажной тенниской, которую оттопыривали упругие груди с торчащими твердыми сосками. Она прекрасно знает обо всем этом и намеренно использует все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы добиться того, чего хочет.
– Пожалуйста, ответь мне, – умоляюще прошептала Кейт.
– Ладно. – Роберто решил сдаться, Он уже просто устал. Устал от секретов, от всего, что скрывал от нее. – Ладно. Все равно ты об этом, может быть, когда-нибудь узнала бы. Пусть же это случится не когда-нибудь, а прямо сейчас.
Кейт не имела ни малейшего представления о том, что ей предстояло услышать. Но в одном она была уверена твердо: то, что ей собирался сообщить Роберто, было для нее абсолютной тайной. Когда же он сказал, что у него несколько лет назад состоялся серьезный разговор с ее отцом о ней, Кейт была потрясена.
– Выходит, ты еще в те годы серьезно увлекся мной? – с трудом вымолвила она.
Кейт вспомнила теперь, что он говорил ей об этом, о своем увлечении ею в тот вечер, в библиотеке.
– Я никогда не был равнодушен к тебе, – сказал он ей тогда. – Ты запала мне в душу с того самого дня, когда я впервые оказался в вашем доме. Тебе было тогда всего тринадцать лет, но уже в том возрасте ты выглядела чертовски привлекательной… Я не мог оторвать от тебя глаз в те годы и не могу оторвать их сейчас, – признался ей Роберто.
Сейчас он практически повторил эти слова, добавив весьма существенную подробность, которая наконец разъясняла, отчего он молчал все эти годы.
– И мой отец уговорил тебя подождать, не трогать меня столько лет? – потрясенно переспросила Кейт.
– Да, я дал ему слово, понимая, в каком положении он находился. Я знал, как у него сложилась, а вернее, не сложилась жизнь с твоей матерью. Ведь он старался сделать все возможное, чтобы удержать ее в доме, не позволить сбежать. Истратил на нее целое состояние, покупал ей все, чего только она ни желала. Надеялся, что дорогие, красивые вещи станут уздой, веревкой, которая привяжет ее к семье, к нему. Но она все равно сбежала, и когда развелась с ним…
Вдруг Роберто осознал, что слишком откровенно говорит о ее матери, и ему стало больно и обидно за жену. Взглянув, украдкой на Кейт, он заметил, что ее красивые темно-зеленые глаза подернулись грустной поволокой.
– Прости, что я…
Но она не дала ему закончить фразу и, резко тряхнув головой, сказала:
– Пусть вся эта история с моими родителями тебя не волнует! И, пожалуйста, не думай, что я питаю какие-то иллюзии в отношении моей матери. Она бросила меня, когда я была еще совсем ребенком… и я знаю, что эта женщина очень плохо относилась к моему отцу.
– В суде она потребовала от него половину всего его состояния, – напомнил ей Роберто. – Это стало началом его последующих финансовых трудностей. По существу, ему так и не удалось выпутаться из денежных тисков, в которые его загнал развод с твоей матерью. Потеряв жену, он потерял и свой бизнес. Его дела стали давать заметный сбой, и, в конце концов, никто уже не смог уберечь его от банкротства. Единственное, что я смог предпринять, это выкупить его фирму, причем выкупить по цене гораздо более высокой, чем она того стоила, а потом сразу же списать ее…
– Да, насколько я понимаю, вся эта катавасия обошлась тебе в кругленькую сумму. И ты сделал все это ради меня, не так ли? – спросила она. – Только ради того, чтобы я вышла за тебя замуж. Надеюсь, я стоила этих затрат?
– Не только этих.
Наклонившись вперед, Роберто с громким стуком поставил выпитый бокал на ночной столик и задумчивым и одновременно счастливым голосом произнес:
– Ты стоишь гораздо большего!.. Я, кажется, стремился к тебе всю свою жизнь. Я пробовал отвлечься от тебя с другими женщинами, но из этого ничего не получалось. Ты всегда стояла перед моими глазами, и, по-моему, я даже чувствовал, ощущал тебя в своей крови. Я жаждал тебя денно и нощно, и эта жажда никогда не проходила.
Господи! Он хотел ее, все время хотел. Жаждал ее денно и нощно. И даже чувствовал ее в своей крови. Это были слова, которыми он выражал свое сексуальное желание. Слова похоти, которая – она точно знала это – обуревала его.
Но где были слова, которых она ждала от него в первую очередь? Где были слова любви? Где было это признание в глубоком чувстве привязанности, которое соединило бы их на всю жизнь? Их и их ребенка. Ребенка, которого она сейчас вынашивала и о котором не могла забыть ни на минуту.
Без этих глубоких чувств она оказалась бы в доме Роберто просто в положении рабыни. Рабыни, которую купил жаждущий ее мужчина в счет долгов своего делового партнера – Уолтера Хиллза, ее отца.
– Итак, – сказала Кейт, – когда ты узнал, что я забеременела от Мартина, тебе это оказалось на руку. У тебя появилась великолепная возможность навязать мне брак и таким образом получить то, чего ты так долго и сильно хотел, чего добивался. При этом ты подбросил мне приманку – обещание вытащить из финансовой трясины моего отца, чтобы я не могла тебе отказать.