Страница:
Такая жизнь мне на фиг не нужна!
В окно я вижу проспект Вила-Маржинал, а вдали – купы деревьев, среди которых мы отрывались минувшей ночью. Приятно было вспомнить все, что мы выделывали, да так, что никто не увидел и не узнал. Это место не так далеко, как казалось, и при дневном свете оно выглядит совсем иначе. Днем там совсем не страшно. Это же посреди города – вроде парка, только дети там играть не любят. О нашем острове никто не знает, потому что на него не смотрят, не смотрят даже на озеро – уж слишком загрязненный там воздух, хоть по стаканам разливай. Наш остров – это место, где водители сплевывают через левое плечо. Место, куда матери бросают из окна автомобиля испачканные, вонючие детские пеленки. Ночью это место напоминает дешевый ужастик с плавающими трупами или валяющимися на дороге отрезанными конечностями.
Почувствуйте разницу!
Еще один день, проведенный здесь, – и я застрелюсь.
Я подумал об Алисе. Вечно я думаю о том, как бы завершить едва начатое; а тут и не знаю, началось ли вообще что-нибудь. Я должен ее соблазнить, потому что мне, как любому индивидууму, нужен секс. Нюх у меня отменный. Но здесь – что-то совсем другое. Я ломаю голову, пытаясь понять, каким же магнитом тянет меня к ней. Слишком молод я, что ли? Значит, пора отсюда сваливать. Завалиться к Мальро, трахнуть Патрисию или Флавинью, поискать новую кошечку, сесть на телефон в канцелярском магазине. Надо что-то делать.
Ни одна баба в эту дыру не заглянет.
Мать твою за ногу!
Пора отсюда линять. Закрою пункт проката. Все равно посетителей нет.
Ну и хрен с ними со всеми!
11
12
13
В окно я вижу проспект Вила-Маржинал, а вдали – купы деревьев, среди которых мы отрывались минувшей ночью. Приятно было вспомнить все, что мы выделывали, да так, что никто не увидел и не узнал. Это место не так далеко, как казалось, и при дневном свете оно выглядит совсем иначе. Днем там совсем не страшно. Это же посреди города – вроде парка, только дети там играть не любят. О нашем острове никто не знает, потому что на него не смотрят, не смотрят даже на озеро – уж слишком загрязненный там воздух, хоть по стаканам разливай. Наш остров – это место, где водители сплевывают через левое плечо. Место, куда матери бросают из окна автомобиля испачканные, вонючие детские пеленки. Ночью это место напоминает дешевый ужастик с плавающими трупами или валяющимися на дороге отрезанными конечностями.
Почувствуйте разницу!
Еще один день, проведенный здесь, – и я застрелюсь.
Я подумал об Алисе. Вечно я думаю о том, как бы завершить едва начатое; а тут и не знаю, началось ли вообще что-нибудь. Я должен ее соблазнить, потому что мне, как любому индивидууму, нужен секс. Нюх у меня отменный. Но здесь – что-то совсем другое. Я ломаю голову, пытаясь понять, каким же магнитом тянет меня к ней. Слишком молод я, что ли? Значит, пора отсюда сваливать. Завалиться к Мальро, трахнуть Патрисию или Флавинью, поискать новую кошечку, сесть на телефон в канцелярском магазине. Надо что-то делать.
Ни одна баба в эту дыру не заглянет.
Мать твою за ногу!
Пора отсюда линять. Закрою пункт проката. Все равно посетителей нет.
Ну и хрен с ними со всеми!
11
– Есть у меня член, в конце-то концов? Когда девчонка мне нравится, я просто засаживаю ей член. Дошло? Любовью я занимаюсь именно с помощью члена. Логика у меня железная. Когда я влюбляюсь, кровь у меня приливает не к сердцу...
– А к чему?
– Да к члену, блин! Ты что, оглох, Пилдит?
– Ты столько всякой всячины наговорил, что я и слушать устал.
– Я все время говорю не о себе, а о своем члене. Он – одно дело, я – другое. Логично? Время, в течение которого член у меня не встает, пока я болтаю с девчонкой – это показатель того, насколько сильно она мне нравится. Вот одна из его функций. И далеко не единственная.
– Ну, ты даешь!
– А?
– Мне-то что за дело до твоего члена? Ты ведь говорил о празднике.
– А теперь хочу поговорить о своем члене.
– Ты что, совсем обалдел? Разве об этом говорят?
– Слушай дальше, – продолжал я. – Я своим членом действую, так? Нет у меня никакого комплекса вины, так? И знаешь, почему? Потому что это он трахает чужих сестер. Вот ему и должны мстить, а не мне.
Я разговаривал с Алисиным братом по телефону из комнаты Мальро. Дурачок этот пацан, одно слово. Мальро, Банан, Урод и две девчонки перестали болтать, чтобы послушать наш диалог. Поводом к беседе с этим сопляком Пилдитом послужила его сестра Алиса. Он начал говорить о ней, а я – о своем члене. Разговор еще не кончился.
Комната Мальро служила нам казармой. А также гостиницей и церковью. Здесь мы развлекались, атмосфера бывала раскованной, все было классно. Пока я слушал болтовню Пилдита, в комнату ввалились родители Мальро. Телевизор был включен без звука, на канале MTV – мы тем временем слушали на сидюке «Пинк Флойд», «Стену»– этот диск все знают. Я к такому уже привык, но те, кто приходил впервые, могли испугаться: они оттягиваются по полной, а тут врываются посторонние. Весь кайф ломают. Вместе с родителями заявилась и сестренка Мальро. Маленькая, да удаленькая – уже смотрит эротические фильмы по телику. Она даже не заметила, что мы накурились травки, хотя вся комната провоняла. Бросилась на шею к подруге Мальро и стала ее целовать. Родители Мальро дали всем закурить и убрались. Девчоночка осталась. Семейство Мальро всех угощало травкой, точно обедом.
– Я не мог говорить о нем.
– О ком о нем-то?
– Мать твою за ногу! Ты что, совсем дурак? О ком? Да о члене моем! Тут родители Мальро приперлись. Козел ты, одно слово.
– Ты, по-моему, обкурился до охренения.
– Дураки мы с тобой оба.
Мальро поглядел на меня издали и покрутил пальцем у виска: так, мол, у тебя с Алисой точно ничего не выйдет. Но я так разговорился, что было уже не остановиться. Вру всякую чушь – лишь бы потрепаться.
– Можешь прихватить с собой сестру. Она, должно быть, классная телка, – сказал пацан.
– Сестру? На что тебе моя сестра?
– Возьми ее с собой. Мне много про нее рассказывали.
– Да на что тебе эта корова? Она с первым встречным ляжет. С ней только один Мальро не спал. Если уж так хочется – познакомлю. За милую душу. А хочешь – сам приходи познакомиться. Она, небось, со своим хахалем трахается. Делать им больше нечего. День и ночь трахаются.
– Ну ее совсем. Пойду лучше на праздник. Ты-то пойдешь?
– Как? Пойду ли я? Ясное дело! Вместе с собственным членом. Да здравствует бразильский член! Да здравствует член Сида! Да здравствует член Мальро, член моего отца, который засадил моей матери, чтобы родился я! Ну, блин! Подумать только – я родился от чьего-то члена! Клево, да? Вот поэтому на выборах я проголосую за свой член и за киску моей сестры. Взаправду.
– Ты что, совсем обалдел? Пошел ты на хрен!
– Пойду. Хрен у меня – что надо. Его зовут Лула, а киску моей сестры – Эрундина. Нравится?
– Нравится. Захвати еще травки покурить.
– Травки? Захвачу, ясное дело.
– И подруг приводи.
– Что, тебе бабу нужно? Приведу. Не сомневайся. Есть у меня одна кошечка на примете.
– Родителей дома не будет. Вся квартира в нашем распоряжении.
– Клево. Чао. Скоро буду.
Мальро набросился на меня, стоило мне положить трубку.
– Сид, мать твою! Ты же весь праздник испортишь, блин. Надо было по-хорошему разговаривать с мальцом, а ты чего натворил?
– Он сам начал. Не дури.
Банан не обращал на мою болтовню никакого внимания. Он совсем отрубился, накурившись травки, которую подбросил нам папаша Мальро. Девчонки не поверили тому, что я наболтал Пилдиту. Решили, что я просто пыль в глаза пускаю. Потом стали сравнивать дом Мальро со своими. Все так делают, когда сюда приходят. Кроме меня, потому что я не знаю, с чем можно сравнить мой дом и семью. С родителями я почти не общаюсь и не вижу в том проблемы.
Урод привел новую телку – рыжую, толстозадую. Задница у нее была, точно лошадиный круп. Стоило мне представить, как такую попу облегают тугие трусы, как у меня тут же поднялся член. Но дружба – дело святое. Раз Урод ее привел, так пусть ее и трахает. Только лучше бы он поменьше светился с ней у меня перед носом. Вообще мне что-то хреново. Хоть я и не жалуюсь. Не люблю жаловаться – я не из таких.
Клево в комнате у Мальро! Скучать не приходится. Любая мать ужаснулась бы, увидев, что тут вытворяют детки. Комната безумца, смесь старого и нового, где все либо развешано, либо разбросано по полу. А придурки, у которых одно на уме – как бабу натянуть – это самые классные ребята, какие мне попадались в жизни. Нравится мне здесь. Потому-то я и закорешился с Пилдитом: хочу уломать целочку-Алису и затащить сюда.
Настал момент, когда все замолчали, словно онемели – такое часто бывает – и только музыка тихонечко играла, словно ожидая, кто осмелится нарушить безмолвие.
Раздался чей-то голос:
– Слушай, чего я в газете прочитал.
Это был голос Банана, который сидел на тюфяке, прислонившись к стене, и поклевывал носом.
– Ты уже рассказывал, – заметил я.
– А что ты прочитал-то? – спросил Мальро.
– Статейку прикольную. Небольшую – на одну колонку всего лишь. Девку убитую полиция нашла в лесу. Так вот на ней оказалось четыре пары трусов. Ни хрена себе! Зачем бабе четверо трусов натягивать?
Никто не ответил Банану.
– Повтори, а то я не понял ни фига, – попросил Урод, до которого все как до жирафа доходит. Он лежал на полу, на другом тюфяке, в обнимку с девчонкой.
– Нашли убитую бабу, на которой оказалось четверо трусов.
– Ну и что? – спросил Мальро.
– А то, что она была мертвая, и на ней было четверо трусов. Тот, кто ее убил, попытался снять хотя бы две пары, да не смог. Все остались на ней. Никак в толк не возьму: зачем ей четверо трусов? – разглагольствовал Банан.
– А ты почем знаешь, что ее мужик убил, и что пытался снять с нее трусы? – спросил я.
– Знать-то не знаю, но баб всегда мужики убивают. Сроду не слыхал, чтобы одна баба убила другую. А ты слыхал?
– Нет, – ответил Мальро.
– Вот и ответ, – заметил я.
– Ни фига вы не поняли, – не унимался Банан.
– У этой бабы четыре хахаля было. Вот она и натянула четверо трусов. На каждого по штуке, – рассуждал Мальро.
– Наверняка ее хахаль возбуждался на трусы. Вот она и натянула четыре штуки, чтобы он завелся, – высказал предположение Банан, выпустив дым изо рта.
– К бабе в четырех трусах я бы и близко не подошел. И одни-то ни к чему, – заметил Мальро.
Девчонкам нравилось слушать Банана. Они любят людей действия – а ведь мы такие и есть. Банан глубоко затянулся травкой, задержал дыхание и заговорил сдавленным голосом, точно справлял большую нужду, усевшись на горшок:
– Я все думаю про эту телку. Какого цвета у нее трусы? Где она их купила? А может, сперла в магазине? Натягивала одни на другие, и уже мечтала, как с хахалем встретится. Сперва он снимал с нее трусы одного цвета, потом другого. А как он заводился, когда стягивал последние! Ставлю тысячу против одного: не зря она погибла.
– Да иди ты в жопу, Банан!
– А к чему?
– Да к члену, блин! Ты что, оглох, Пилдит?
– Ты столько всякой всячины наговорил, что я и слушать устал.
– Я все время говорю не о себе, а о своем члене. Он – одно дело, я – другое. Логично? Время, в течение которого член у меня не встает, пока я болтаю с девчонкой – это показатель того, насколько сильно она мне нравится. Вот одна из его функций. И далеко не единственная.
– Ну, ты даешь!
– А?
– Мне-то что за дело до твоего члена? Ты ведь говорил о празднике.
– А теперь хочу поговорить о своем члене.
– Ты что, совсем обалдел? Разве об этом говорят?
– Слушай дальше, – продолжал я. – Я своим членом действую, так? Нет у меня никакого комплекса вины, так? И знаешь, почему? Потому что это он трахает чужих сестер. Вот ему и должны мстить, а не мне.
Я разговаривал с Алисиным братом по телефону из комнаты Мальро. Дурачок этот пацан, одно слово. Мальро, Банан, Урод и две девчонки перестали болтать, чтобы послушать наш диалог. Поводом к беседе с этим сопляком Пилдитом послужила его сестра Алиса. Он начал говорить о ней, а я – о своем члене. Разговор еще не кончился.
Комната Мальро служила нам казармой. А также гостиницей и церковью. Здесь мы развлекались, атмосфера бывала раскованной, все было классно. Пока я слушал болтовню Пилдита, в комнату ввалились родители Мальро. Телевизор был включен без звука, на канале MTV – мы тем временем слушали на сидюке «Пинк Флойд», «Стену»– этот диск все знают. Я к такому уже привык, но те, кто приходил впервые, могли испугаться: они оттягиваются по полной, а тут врываются посторонние. Весь кайф ломают. Вместе с родителями заявилась и сестренка Мальро. Маленькая, да удаленькая – уже смотрит эротические фильмы по телику. Она даже не заметила, что мы накурились травки, хотя вся комната провоняла. Бросилась на шею к подруге Мальро и стала ее целовать. Родители Мальро дали всем закурить и убрались. Девчоночка осталась. Семейство Мальро всех угощало травкой, точно обедом.
– Я не мог говорить о нем.
– О ком о нем-то?
– Мать твою за ногу! Ты что, совсем дурак? О ком? Да о члене моем! Тут родители Мальро приперлись. Козел ты, одно слово.
– Ты, по-моему, обкурился до охренения.
– Дураки мы с тобой оба.
Мальро поглядел на меня издали и покрутил пальцем у виска: так, мол, у тебя с Алисой точно ничего не выйдет. Но я так разговорился, что было уже не остановиться. Вру всякую чушь – лишь бы потрепаться.
– Можешь прихватить с собой сестру. Она, должно быть, классная телка, – сказал пацан.
– Сестру? На что тебе моя сестра?
– Возьми ее с собой. Мне много про нее рассказывали.
– Да на что тебе эта корова? Она с первым встречным ляжет. С ней только один Мальро не спал. Если уж так хочется – познакомлю. За милую душу. А хочешь – сам приходи познакомиться. Она, небось, со своим хахалем трахается. Делать им больше нечего. День и ночь трахаются.
– Ну ее совсем. Пойду лучше на праздник. Ты-то пойдешь?
– Как? Пойду ли я? Ясное дело! Вместе с собственным членом. Да здравствует бразильский член! Да здравствует член Сида! Да здравствует член Мальро, член моего отца, который засадил моей матери, чтобы родился я! Ну, блин! Подумать только – я родился от чьего-то члена! Клево, да? Вот поэтому на выборах я проголосую за свой член и за киску моей сестры. Взаправду.
– Ты что, совсем обалдел? Пошел ты на хрен!
– Пойду. Хрен у меня – что надо. Его зовут Лула, а киску моей сестры – Эрундина. Нравится?
– Нравится. Захвати еще травки покурить.
– Травки? Захвачу, ясное дело.
– И подруг приводи.
– Что, тебе бабу нужно? Приведу. Не сомневайся. Есть у меня одна кошечка на примете.
– Родителей дома не будет. Вся квартира в нашем распоряжении.
– Клево. Чао. Скоро буду.
Мальро набросился на меня, стоило мне положить трубку.
– Сид, мать твою! Ты же весь праздник испортишь, блин. Надо было по-хорошему разговаривать с мальцом, а ты чего натворил?
– Он сам начал. Не дури.
Банан не обращал на мою болтовню никакого внимания. Он совсем отрубился, накурившись травки, которую подбросил нам папаша Мальро. Девчонки не поверили тому, что я наболтал Пилдиту. Решили, что я просто пыль в глаза пускаю. Потом стали сравнивать дом Мальро со своими. Все так делают, когда сюда приходят. Кроме меня, потому что я не знаю, с чем можно сравнить мой дом и семью. С родителями я почти не общаюсь и не вижу в том проблемы.
Урод привел новую телку – рыжую, толстозадую. Задница у нее была, точно лошадиный круп. Стоило мне представить, как такую попу облегают тугие трусы, как у меня тут же поднялся член. Но дружба – дело святое. Раз Урод ее привел, так пусть ее и трахает. Только лучше бы он поменьше светился с ней у меня перед носом. Вообще мне что-то хреново. Хоть я и не жалуюсь. Не люблю жаловаться – я не из таких.
Клево в комнате у Мальро! Скучать не приходится. Любая мать ужаснулась бы, увидев, что тут вытворяют детки. Комната безумца, смесь старого и нового, где все либо развешано, либо разбросано по полу. А придурки, у которых одно на уме – как бабу натянуть – это самые классные ребята, какие мне попадались в жизни. Нравится мне здесь. Потому-то я и закорешился с Пилдитом: хочу уломать целочку-Алису и затащить сюда.
Настал момент, когда все замолчали, словно онемели – такое часто бывает – и только музыка тихонечко играла, словно ожидая, кто осмелится нарушить безмолвие.
Раздался чей-то голос:
– Слушай, чего я в газете прочитал.
Это был голос Банана, который сидел на тюфяке, прислонившись к стене, и поклевывал носом.
– Ты уже рассказывал, – заметил я.
– А что ты прочитал-то? – спросил Мальро.
– Статейку прикольную. Небольшую – на одну колонку всего лишь. Девку убитую полиция нашла в лесу. Так вот на ней оказалось четыре пары трусов. Ни хрена себе! Зачем бабе четверо трусов натягивать?
Никто не ответил Банану.
– Повтори, а то я не понял ни фига, – попросил Урод, до которого все как до жирафа доходит. Он лежал на полу, на другом тюфяке, в обнимку с девчонкой.
– Нашли убитую бабу, на которой оказалось четверо трусов.
– Ну и что? – спросил Мальро.
– А то, что она была мертвая, и на ней было четверо трусов. Тот, кто ее убил, попытался снять хотя бы две пары, да не смог. Все остались на ней. Никак в толк не возьму: зачем ей четверо трусов? – разглагольствовал Банан.
– А ты почем знаешь, что ее мужик убил, и что пытался снять с нее трусы? – спросил я.
– Знать-то не знаю, но баб всегда мужики убивают. Сроду не слыхал, чтобы одна баба убила другую. А ты слыхал?
– Нет, – ответил Мальро.
– Вот и ответ, – заметил я.
– Ни фига вы не поняли, – не унимался Банан.
– У этой бабы четыре хахаля было. Вот она и натянула четверо трусов. На каждого по штуке, – рассуждал Мальро.
– Наверняка ее хахаль возбуждался на трусы. Вот она и натянула четыре штуки, чтобы он завелся, – высказал предположение Банан, выпустив дым изо рта.
– К бабе в четырех трусах я бы и близко не подошел. И одни-то ни к чему, – заметил Мальро.
Девчонкам нравилось слушать Банана. Они любят людей действия – а ведь мы такие и есть. Банан глубоко затянулся травкой, задержал дыхание и заговорил сдавленным голосом, точно справлял большую нужду, усевшись на горшок:
– Я все думаю про эту телку. Какого цвета у нее трусы? Где она их купила? А может, сперла в магазине? Натягивала одни на другие, и уже мечтала, как с хахалем встретится. Сперва он снимал с нее трусы одного цвета, потом другого. А как он заводился, когда стягивал последние! Ставлю тысячу против одного: не зря она погибла.
– Да иди ты в жопу, Банан!
12
Я пришел сюда, чтобы овладеть Алисой. Шансов познакомиться поближе в таких местах больше. На самом деле тут все друг друга знают, даже если никогда в жизни не виделись. Для того-то тусовки и нужны. На этот раз все было более или менее рассчитано. Дождусь подходящего момента, чтобы подойти к Алисе – но так, чтобы ее не испугать, не то снова останусь в дураках. Сегодня, надеюсь, повезет.
Травки пока что я не курил – не время. Успеется.
Хороший дом у Пилдита! Типичное жилище нарождающегося среднего класса, украшенное дорогостоящими безделушками из Азии, наверняка доставленными через Парагвай. Его папаша, говорят, не брезгует контрабандой – то ли наркотиками, то ли оргтехникой. Но мне без разницы. У восточных людей иная культура, но их дети бывают непохожими на них. Пилдит, например. Стоит нам прийти – не отходит от нас ни на шаг. Бабки, чтобы купить травку, у него водятся, но он слишком молод для этого. А так во всем стремится подражать нам. Неплохая все-таки идея – овладеть его сестрой! Возле него трутся какие-то китайцы или японцы – бабки, небось, из него тянут. Мои-то друзья – ребята честные. Мошенников среди них нет, а вот вокруг Пилдита до фига косоглазых паразитов – а ему хоть бы хны. Окажут они ему когда-нибудь медвежью услугу ради папашиных бабок – он хоть и держит язык за зубами, но бабок-то у него куры не клюют. Впрочем, для хозяина магазинчика оргтехники живет он неплохо. Наверняка все привозит из Китая или Парагвая, а пошлину не платит. Мафиози, одно слово – а ведь ни сном, ни духом не ведает, что у нас тут творится.
Много тут разношерстного народу, все выпивают и курят; а пройдет немного времени – и все, как будто в миксере, превратятся в однородную массу. Две девчонки с белыми прядками в волосах и с дурацким пирсингом в носу изображали танцевальные движения, пялясь на меня и на любого, в ком замечали хоть какое-нибудь мужское начало.
Алисе я пока сказал только «приветик». От нее не отходили подруги, похожие на нее и такие же замкнутые, как она сама. Пилдит вроде уже курнул травки и всем улыбался. Казалось, что он лучше, чем на самом деле. Наверняка он впервые устраивал у себя тусовку. Все шло классно – ни предков, ни родичей не было. Издали он показал мне всю молодежь, как будто все они были его закадычными друзьями, и довольно засмеялся, перехватив мой взгляд, устремленный на его подруг – совсем молоденьких девчоночек. Пацаненок держался с ними как взрослый. А эти юные нимфоманки готовы были на все – их так и подмывало раздеться догола и повиснуть на шее у первого встречного. Так и ждут, чтобы черепашки разорвали резинки на трусах, оживились и попали в сети похотливых ловцов.
Я ощутил шевеление в паху, увидев Алисину попку. Вот какую приманку подбросил мне ее брательник, чтобы затащить сюда! Алиса болтала с подружками, посматривая на меня издалека. Похожа на принцессу из мультика – маменькина дочка, вся ухоженная и надушенная. Хорошенькая – и все еще целка! На ней черная кофточка с вырезом на спине и короткие, облегающие «бермуды». Ногти выкрашены черным лаком, глазки блестят, на ресницах тушь. Не знаю сам, всерьез она мне нравится или нет. Гляжу на нее издали. Интересная все-таки девчонка!
– Сегодня рыбка клюнет, – обратился я к Мальро, который стоял рядом со мной и, как всегда, блаженно улыбался. Урод притащил свою рыженькую. Вернее сказать, она его притащила.
Без Боба Марли ни одна танцулька не обходится. Будем, наверно, слушать его весь вечер. Каждый раз мы слушаем его музыку. Где танцы – там и Боб Марли.
Лампрея и Масиел потанцевали в свое удовольствие, а потом подошли ко мне потрепаться. Мальро тоже решил передохнуть. Подожду, не подойдет ли ко мне Алиса. Одними поцелуями она не отделается.
Я выпил пива и покурил травки вместе с Мальро и Бананом в туалете.
Большой уверенности в себе я не ощущал.
Масиел и Лампрея положили глаз на двух девиц с белыми прядками и пристроились рядышком с ними потанцевать. Казалось, что перед ними две курочки, у которых они хотят стырить яйца. Урод не отходил от рыженькой и напоминал священника, благоговейно смотрящего на образ обнаженной святой, прежде чем отойти ко сну. Она, кажется, не болтушка, да и он не трепло. Урод – хороший товарищ. Мне очень нравится, когда он молчит. Дома у него полно проблем, с матерью нелады – не знаю точно, что там у них происходит, но догадываюсь. Наверно, он много размышляет о жизни. Мне бы так!
Но я не такой.
Я болтал, курил, болтал, пил, курил и болтал. А еще глядел на Алису. Подружки не оставляли ее ни на миг. Одни уходили, другие приходили. Она среди них себя чувствовала как рыба в воде. Было много клевых телок. Глаусию и Флавинью затомило целый день тискаться по углам, и они решили познакомиться с новыми парнями.
– Черт возьми! Смотри, кто идет, – обратился я к Мальро и к Банану, который в этот момент издали пялился на какую-то телку, подпирая подбородок рукой и производя впечатление загипнотизированного. Он всегда такой. Медленно отвел он глаза от своей цели, посмотрел, на кого я указываю, и снова отдался своей платонической страсти.
Пришла девчонка с модельными данными и с прорехой на джинсах – та, что сожрала кусочек жареной негритянской руки, которую все отказались есть. Длинноногая красотка, высокая, держится с достоинством, никакой косметики. А как одета – коротенькая белая кофточка, открывающая живот и верхнюю кромку трусов. В прорехе на джинсах сзади виднелось нижнее белье. Я засмотрелся, член у меня снова ожил – я же не так на нее смотрю, как Банан. У меня слюнки потекли. Есть же телки, которыми нужно попробовать овладеть. Дело стоящее. Глупо пройти мимо такой. «Давай, давай», – сказал я себе.
Я решился.
– А как же Алиса? – удивился Мальро, когда я направился к девчонке с модельными данными.
– Да что там Алиса. Смотри.
Сердце билось у меня в груди, прокопченной от табачного дыма. Надо его как-нибудь успокоить. Я совсем уже никакой. Клюнет ли рыбка? Лучше забыть об Алисе на несколько минут, а может, не надо? То ли да, то ли нет, то ли может быть.
Отделавшись от одолевающих меня мыслей, я перешел в наступление.
Мальро иногда говорит дельные вещи, но на этот раз явно ошибся, когда несколько минут назад сказал, что, во-первых, она профессионалка, а во-вторых, если я буду к ней подъезжать, то с Алисой уже точно ничего не получится.
Девица с модельными данными вяло улыбнулась мне. Тут я заметил, что она успела нанюхаться какой-то дряни. Возле нее все время крутились какие-то придурки в синтетике, с серьгами и побрякушками.
То, что я интересуюсь девицей с модельными данными, могло бы вызвать ревность у Алисы, но я не знал, что делать со своими чувствами, когда не ощущаешь уверенности с девчонкой. Я ждал, когда Алиса подойдет ко мне поговорить, попросит, чтобы я остался с ней – я-то ей это уже говорил! А нет – так и фиг с ней, пусть остается одна!
Придерживаясь безошибочной тактики, я приблизился к девчонке с модельными данными, погладил ее по волосам, стал болтать всякую чушь – что она, мол, очень красивая и я-де в нее влюбился. Я всегда говорю такое, когда хочу затащить телку в постель без лишней канители. Эти слова срываются у меня с губ совершенно естественно, словно я действительно влюблен. Все, что я говорю – конечно, неправда, потому что, натянув бабу, я уже ничего не чувствую и ни о чем не жалею. Забываю обо всем, что говорил и что чувствовал. Замыкаюсь в своем внутреннем мире, и никто мне больше не нужен. Но говорил я так убежденно, что сам был готов поверить в то, что говорю.
Алиса меня больше не заботила. Мой член следовал другим курсом, безошибочно, словно по компасу, не боясь сбиться с пути. Девица смеялась мне в лицо, слушая мои дерзкие откровения. Я же все-таки крутой facker. Ее спутники равнодушно смотрели на меня. Я ничем на них не походил и даже не глядел в их сторону. Мне даже не хотелось узнать, кто они такие. Я не сводил глаз с этой горы соблазнительной плоти. Быстро, украдкой я пару раз поцеловал ее в губы. Об Алисе уже не вспоминал, как будто ее больше не существовало. Я даже не соображал, где я – в гостях у Пилдита или где-то еще. Действовал молниеносно. Повалил ее на диван и принялся целовать ее губы, вкусом напоминавшие сочную дыню. Она не отвечала на поцелуи. Оставалась совершенно холодной. Накурилась или нанюхалась до потери сознания. Но мне было плевать. Я просто взял и потащил ее в угол. Мы решили поискать местечко поукромнее, и остановились возле окна, прислонившись к стене. Там вроде ничего.
Я много чего от нее хотел, так что мне было по фигу, что она совсем обессилела. Оно, может, и к лучшему. По всему было видно, что она готова на все – не то что Алиса. Вот-вот она возбудится! А не возбудится – и не надо. Мне без разницы, понравится ей или нет, приятно ли ей будет, когда я ей засажу по самое некуда в одной из этих комнат или хотя бы в туалете. Здесь не годится. Девки любят, когда погорячее. Кабы меня не удержали, я бы занялся с ней сексом прямо сейчас. Такое здесь, наверно, не в новинку.
Я обхватил руками тело девицы с модельными данными, словно лепил глиняную скульптуру, глядя на снимок Синди Кроуфорд. Стискивал ее жаркие груди, попу, талию и уже готов был ей засадить. Но тут ее приятели, придурки, потрогали ее за плечо – пора, мол, уходить. Она меня отстранила, когда я уже возбудился донельзя, – оторвала от своих губ со вкусом спелой дыни и от щелки, поросшей густыми волосами, в которую я готов был кончить, даже не стягивая с нее трусов. Слегка прибалдевшая, она со смехом встала. Поглядела на меня, потом на своих спутников, потом на часы, потом снова на меня.
– Мне пора. У нас там важная тусовка. Будут люди из агентства. Может, работенка подвернется. Потом как-нибудь пересечемся и продолжим, ладно? Мне правда очень надо идти, а я и забыла. Все было классно!
Сказав мне «чао», она направилась к выходу вместе со спутниками. Обернувшись, послала мне воздушный поцелуй и ушла. А я остался несолоно хлебавши, так никого и не натянув.
– Сука, блин! Мать твою за ногу!
– Ну что, не говорил я тебе, что она профессиональная шлюха? Оставила тебя с носом, – подколол меня невесть откуда взявшийся Мальро.
– Иди ты на хрен, Мальро! Я ей пальцем в щель засадил. Ты не видел. На, понюхай, – я распрямил палец и поднес ему к самому носу.
– Отвали!
– Понюхай, как от ее киски пахнет. Мы еще встретимся. Мне было клево с ней, придурок. Теперь хочу узнать, где Алиса. Ну-ка, Алисочка, иди к своему Сиду.
Ну и дурацкую рожу скривил Мальро! Я оставил его в гостиной, а сам отправился на кухню. Там я очутился лицом к лицу с Алисой, которая испугалась или сделала вид, что испугалась. Смерив меня оскорбленным взглядом, она устремилась к выходу, толкнув меня по дороге, словно не заметив. Ревнует, что ли? Ненавидит, наверное, меня – и правильно делает: она ведь застала меня с другой. А дальше-то что?
Я именно такой, каким она меня себе представляет.
Я глотнул горького тоника. Тьфу, гадость! Я запустил руку в пакет с изюмом и набил рот. Глотнул еще тоника, не переставая думать об Алисе, и засмеялся. Сцена показалась мне забавной. Нужно было начинать все сначала, снова попытаться овладеть ею, может быть, прибегнуть к хитрости. А вдруг сегодня же удастся? И я решил попробовать.
В гостиной Алисы не оказалось. Я, как угорелый, стал врываться во все комнаты, словно пришла охота поиграть в прятки, и обнаружил ее вместе с двумя подружками – полукровками, как и она. Рассевшись на кровати, она, представьте себе, курила травку. Не такая, значит, она невинная, как кажется.
Подруги вышли, и я уселся рядом с ней, но она повернулась спиной. Я сказал первое, что пришло в голову:
– Ты мне нравишься.
– Врешь.
– Я пришел только ради тебя.
– Врешь.
– Я все время думал о тебе, но не знал, как сказать.
– Врешь. Бабник.
– Я люблю тебя.
– Не верю.
– Все ведь знают, что ты мне нравишься.
– Все знают, что тебе на всех наплевать. Ты только собой занят. И все-таки ты мне нравился. А теперь уже нет.
– Врешь.
Травки пока что я не курил – не время. Успеется.
Хороший дом у Пилдита! Типичное жилище нарождающегося среднего класса, украшенное дорогостоящими безделушками из Азии, наверняка доставленными через Парагвай. Его папаша, говорят, не брезгует контрабандой – то ли наркотиками, то ли оргтехникой. Но мне без разницы. У восточных людей иная культура, но их дети бывают непохожими на них. Пилдит, например. Стоит нам прийти – не отходит от нас ни на шаг. Бабки, чтобы купить травку, у него водятся, но он слишком молод для этого. А так во всем стремится подражать нам. Неплохая все-таки идея – овладеть его сестрой! Возле него трутся какие-то китайцы или японцы – бабки, небось, из него тянут. Мои-то друзья – ребята честные. Мошенников среди них нет, а вот вокруг Пилдита до фига косоглазых паразитов – а ему хоть бы хны. Окажут они ему когда-нибудь медвежью услугу ради папашиных бабок – он хоть и держит язык за зубами, но бабок-то у него куры не клюют. Впрочем, для хозяина магазинчика оргтехники живет он неплохо. Наверняка все привозит из Китая или Парагвая, а пошлину не платит. Мафиози, одно слово – а ведь ни сном, ни духом не ведает, что у нас тут творится.
Много тут разношерстного народу, все выпивают и курят; а пройдет немного времени – и все, как будто в миксере, превратятся в однородную массу. Две девчонки с белыми прядками в волосах и с дурацким пирсингом в носу изображали танцевальные движения, пялясь на меня и на любого, в ком замечали хоть какое-нибудь мужское начало.
Алисе я пока сказал только «приветик». От нее не отходили подруги, похожие на нее и такие же замкнутые, как она сама. Пилдит вроде уже курнул травки и всем улыбался. Казалось, что он лучше, чем на самом деле. Наверняка он впервые устраивал у себя тусовку. Все шло классно – ни предков, ни родичей не было. Издали он показал мне всю молодежь, как будто все они были его закадычными друзьями, и довольно засмеялся, перехватив мой взгляд, устремленный на его подруг – совсем молоденьких девчоночек. Пацаненок держался с ними как взрослый. А эти юные нимфоманки готовы были на все – их так и подмывало раздеться догола и повиснуть на шее у первого встречного. Так и ждут, чтобы черепашки разорвали резинки на трусах, оживились и попали в сети похотливых ловцов.
Я ощутил шевеление в паху, увидев Алисину попку. Вот какую приманку подбросил мне ее брательник, чтобы затащить сюда! Алиса болтала с подружками, посматривая на меня издалека. Похожа на принцессу из мультика – маменькина дочка, вся ухоженная и надушенная. Хорошенькая – и все еще целка! На ней черная кофточка с вырезом на спине и короткие, облегающие «бермуды». Ногти выкрашены черным лаком, глазки блестят, на ресницах тушь. Не знаю сам, всерьез она мне нравится или нет. Гляжу на нее издали. Интересная все-таки девчонка!
– Сегодня рыбка клюнет, – обратился я к Мальро, который стоял рядом со мной и, как всегда, блаженно улыбался. Урод притащил свою рыженькую. Вернее сказать, она его притащила.
Без Боба Марли ни одна танцулька не обходится. Будем, наверно, слушать его весь вечер. Каждый раз мы слушаем его музыку. Где танцы – там и Боб Марли.
Лампрея и Масиел потанцевали в свое удовольствие, а потом подошли ко мне потрепаться. Мальро тоже решил передохнуть. Подожду, не подойдет ли ко мне Алиса. Одними поцелуями она не отделается.
Я выпил пива и покурил травки вместе с Мальро и Бананом в туалете.
Большой уверенности в себе я не ощущал.
Масиел и Лампрея положили глаз на двух девиц с белыми прядками и пристроились рядышком с ними потанцевать. Казалось, что перед ними две курочки, у которых они хотят стырить яйца. Урод не отходил от рыженькой и напоминал священника, благоговейно смотрящего на образ обнаженной святой, прежде чем отойти ко сну. Она, кажется, не болтушка, да и он не трепло. Урод – хороший товарищ. Мне очень нравится, когда он молчит. Дома у него полно проблем, с матерью нелады – не знаю точно, что там у них происходит, но догадываюсь. Наверно, он много размышляет о жизни. Мне бы так!
Но я не такой.
Я болтал, курил, болтал, пил, курил и болтал. А еще глядел на Алису. Подружки не оставляли ее ни на миг. Одни уходили, другие приходили. Она среди них себя чувствовала как рыба в воде. Было много клевых телок. Глаусию и Флавинью затомило целый день тискаться по углам, и они решили познакомиться с новыми парнями.
– Черт возьми! Смотри, кто идет, – обратился я к Мальро и к Банану, который в этот момент издали пялился на какую-то телку, подпирая подбородок рукой и производя впечатление загипнотизированного. Он всегда такой. Медленно отвел он глаза от своей цели, посмотрел, на кого я указываю, и снова отдался своей платонической страсти.
Пришла девчонка с модельными данными и с прорехой на джинсах – та, что сожрала кусочек жареной негритянской руки, которую все отказались есть. Длинноногая красотка, высокая, держится с достоинством, никакой косметики. А как одета – коротенькая белая кофточка, открывающая живот и верхнюю кромку трусов. В прорехе на джинсах сзади виднелось нижнее белье. Я засмотрелся, член у меня снова ожил – я же не так на нее смотрю, как Банан. У меня слюнки потекли. Есть же телки, которыми нужно попробовать овладеть. Дело стоящее. Глупо пройти мимо такой. «Давай, давай», – сказал я себе.
Я решился.
– А как же Алиса? – удивился Мальро, когда я направился к девчонке с модельными данными.
– Да что там Алиса. Смотри.
Сердце билось у меня в груди, прокопченной от табачного дыма. Надо его как-нибудь успокоить. Я совсем уже никакой. Клюнет ли рыбка? Лучше забыть об Алисе на несколько минут, а может, не надо? То ли да, то ли нет, то ли может быть.
Отделавшись от одолевающих меня мыслей, я перешел в наступление.
Мальро иногда говорит дельные вещи, но на этот раз явно ошибся, когда несколько минут назад сказал, что, во-первых, она профессионалка, а во-вторых, если я буду к ней подъезжать, то с Алисой уже точно ничего не получится.
Девица с модельными данными вяло улыбнулась мне. Тут я заметил, что она успела нанюхаться какой-то дряни. Возле нее все время крутились какие-то придурки в синтетике, с серьгами и побрякушками.
То, что я интересуюсь девицей с модельными данными, могло бы вызвать ревность у Алисы, но я не знал, что делать со своими чувствами, когда не ощущаешь уверенности с девчонкой. Я ждал, когда Алиса подойдет ко мне поговорить, попросит, чтобы я остался с ней – я-то ей это уже говорил! А нет – так и фиг с ней, пусть остается одна!
Придерживаясь безошибочной тактики, я приблизился к девчонке с модельными данными, погладил ее по волосам, стал болтать всякую чушь – что она, мол, очень красивая и я-де в нее влюбился. Я всегда говорю такое, когда хочу затащить телку в постель без лишней канители. Эти слова срываются у меня с губ совершенно естественно, словно я действительно влюблен. Все, что я говорю – конечно, неправда, потому что, натянув бабу, я уже ничего не чувствую и ни о чем не жалею. Забываю обо всем, что говорил и что чувствовал. Замыкаюсь в своем внутреннем мире, и никто мне больше не нужен. Но говорил я так убежденно, что сам был готов поверить в то, что говорю.
Алиса меня больше не заботила. Мой член следовал другим курсом, безошибочно, словно по компасу, не боясь сбиться с пути. Девица смеялась мне в лицо, слушая мои дерзкие откровения. Я же все-таки крутой facker. Ее спутники равнодушно смотрели на меня. Я ничем на них не походил и даже не глядел в их сторону. Мне даже не хотелось узнать, кто они такие. Я не сводил глаз с этой горы соблазнительной плоти. Быстро, украдкой я пару раз поцеловал ее в губы. Об Алисе уже не вспоминал, как будто ее больше не существовало. Я даже не соображал, где я – в гостях у Пилдита или где-то еще. Действовал молниеносно. Повалил ее на диван и принялся целовать ее губы, вкусом напоминавшие сочную дыню. Она не отвечала на поцелуи. Оставалась совершенно холодной. Накурилась или нанюхалась до потери сознания. Но мне было плевать. Я просто взял и потащил ее в угол. Мы решили поискать местечко поукромнее, и остановились возле окна, прислонившись к стене. Там вроде ничего.
Я много чего от нее хотел, так что мне было по фигу, что она совсем обессилела. Оно, может, и к лучшему. По всему было видно, что она готова на все – не то что Алиса. Вот-вот она возбудится! А не возбудится – и не надо. Мне без разницы, понравится ей или нет, приятно ли ей будет, когда я ей засажу по самое некуда в одной из этих комнат или хотя бы в туалете. Здесь не годится. Девки любят, когда погорячее. Кабы меня не удержали, я бы занялся с ней сексом прямо сейчас. Такое здесь, наверно, не в новинку.
Я обхватил руками тело девицы с модельными данными, словно лепил глиняную скульптуру, глядя на снимок Синди Кроуфорд. Стискивал ее жаркие груди, попу, талию и уже готов был ей засадить. Но тут ее приятели, придурки, потрогали ее за плечо – пора, мол, уходить. Она меня отстранила, когда я уже возбудился донельзя, – оторвала от своих губ со вкусом спелой дыни и от щелки, поросшей густыми волосами, в которую я готов был кончить, даже не стягивая с нее трусов. Слегка прибалдевшая, она со смехом встала. Поглядела на меня, потом на своих спутников, потом на часы, потом снова на меня.
– Мне пора. У нас там важная тусовка. Будут люди из агентства. Может, работенка подвернется. Потом как-нибудь пересечемся и продолжим, ладно? Мне правда очень надо идти, а я и забыла. Все было классно!
Сказав мне «чао», она направилась к выходу вместе со спутниками. Обернувшись, послала мне воздушный поцелуй и ушла. А я остался несолоно хлебавши, так никого и не натянув.
– Сука, блин! Мать твою за ногу!
– Ну что, не говорил я тебе, что она профессиональная шлюха? Оставила тебя с носом, – подколол меня невесть откуда взявшийся Мальро.
– Иди ты на хрен, Мальро! Я ей пальцем в щель засадил. Ты не видел. На, понюхай, – я распрямил палец и поднес ему к самому носу.
– Отвали!
– Понюхай, как от ее киски пахнет. Мы еще встретимся. Мне было клево с ней, придурок. Теперь хочу узнать, где Алиса. Ну-ка, Алисочка, иди к своему Сиду.
Ну и дурацкую рожу скривил Мальро! Я оставил его в гостиной, а сам отправился на кухню. Там я очутился лицом к лицу с Алисой, которая испугалась или сделала вид, что испугалась. Смерив меня оскорбленным взглядом, она устремилась к выходу, толкнув меня по дороге, словно не заметив. Ревнует, что ли? Ненавидит, наверное, меня – и правильно делает: она ведь застала меня с другой. А дальше-то что?
Я именно такой, каким она меня себе представляет.
Я глотнул горького тоника. Тьфу, гадость! Я запустил руку в пакет с изюмом и набил рот. Глотнул еще тоника, не переставая думать об Алисе, и засмеялся. Сцена показалась мне забавной. Нужно было начинать все сначала, снова попытаться овладеть ею, может быть, прибегнуть к хитрости. А вдруг сегодня же удастся? И я решил попробовать.
В гостиной Алисы не оказалось. Я, как угорелый, стал врываться во все комнаты, словно пришла охота поиграть в прятки, и обнаружил ее вместе с двумя подружками – полукровками, как и она. Рассевшись на кровати, она, представьте себе, курила травку. Не такая, значит, она невинная, как кажется.
Подруги вышли, и я уселся рядом с ней, но она повернулась спиной. Я сказал первое, что пришло в голову:
– Ты мне нравишься.
– Врешь.
– Я пришел только ради тебя.
– Врешь.
– Я все время думал о тебе, но не знал, как сказать.
– Врешь. Бабник.
– Я люблю тебя.
– Не верю.
– Все ведь знают, что ты мне нравишься.
– Все знают, что тебе на всех наплевать. Ты только собой занят. И все-таки ты мне нравился. А теперь уже нет.
– Врешь.
13
Не отдавая себе отчета, я обнял Алису сзади. Она никак не отреагировала. Прижавшись к ней грудью, я и шелохнуться не смел. Мне вовсе не хотелось упускать шанс. Вроде бы дело в шляпе – только бы не сглупить. Терпеть я мог часами, лишь готовясь и ожидая, пока скользнет вниз резинка ее трусов. Этого времени вполне достаточно, чтобы я сделался не таким, какой есть. Самое худшее – а может быть, лучшее – это то, что мне хочется, чтобы длилось это всю оставшуюся жизнь: не бросать ее, даже если очень захочется. Просто безумие!
Она повернулась и поцеловала меня.
Бах! Все пошло к черту. Я обезумел, прижался к ней, целый час целовал ее губы, покусывая их, и сосал ей язык. Для меня это было слишком – я совсем обессилел. Даже не ощущал вкуса поцелуев. Все смешалось. Шея заболела от неудобного положения, а я и не заметил. Мы легли, не прерывая поцелуя, словно любовники из третьеразрядного фильма, на ее мягкую кровать, застеленную простыней с детскими картинками.
Руки мои шарили по ее кофточке, лезли под лифчик – она не сопротивлялась. Потом, теребя пальцами крепкие и жаркие соски, я ощутил на губах вкус надкушенной зеленой груши. Я не останавливался, она не возражала. Я все помню – до мелочей. Потом я принялся ласкать ей киску – через брюки. Пока все хорошо. Потом запустил руку ей в трусики, перебирая редкие волоски и нащупывая разрезик, на котором должен, в конце концов, сосредоточиться, коли уж пора ловить освободившихся черепашек.
Поглаживая пальцами ее лоно, я решил: «Пора». Когда дело доходит до этого, сопротивления уже никто не оказывает. В такие моменты я становлюсь сам не свой. Мне бы хотелось иметь тысячу рук, чтобы одновременно ласкать ими девчонку и чтобы не думала о том, что вот-вот должно случиться, пока оно еще не случилось. Тем более, если это целка, которой предстоит лишиться невинности.
Алиса – мое завоевание, моя добыча. Это наполняло меня гордостью. Радость поднималась у меня между ног, и я заулыбался, как дурачок, от такого зрелища. Я открыл глаза, чтобы убедиться, где я и с кем. Все было реально. Классно было видеть. В комнате были мишка, зайчик и другие игрушки. Они упали с кровати на пол. В доме было тихо, и я стал говорить шепотом, чтобы не нарушить тишину. Мне и в голову не пришло, что вечеринка, может быть, кончилась.
Словно в телесериале, я вдруг оказался в одних трусах, а она – в трусиках и лифчике. Она взяла мой член и стала водить по нему рукой вверх и вниз, а я ласкал пальцами влажное лоно, не прерывая бесконечного поцелуя. Пока все хорошо. Мне, естественно, хотелось сделать следующий шаг. Я полез рукой ей в трусы, приспустил их и стал лизать поросшую черными волосами киску. Она стонала, как сумасшедшая, и просила, чтобы я не останавливался, говорила, что ей очень хорошо, но я ее не слушал. Я так обалдел, словно впервые трахал девчонку и старался не упустить ни одной детали. Я еще немного спустил ей трусы, чтобы дать ей возможность раздвинуть ноги, но она схватила меня за руку и прошептала:
– Трусики не надо.
Блин! «Трусики не надо» мне уже сто раз приходилось слышать.
– Я не сделаю тебе больно. Только попробую.
– Страшно. Мне и так хорошо.
– Не надо бояться. Больно не будет. Честное слово.
Произнеся эти слова, я снял с нее бюстгальтер и стал целовать ей груди. Как приятно, когда во рту этот живой бугорок со вкусом зеленой груши! Нельзя отвлекаться на разговоры, даже если надо сказать что-нибудь очень важное. Да мне было и не остановиться. Я ласкал ей лоно, упрашивая, чтобы она уступила – но, судя по всему, ей хотелось ограничиться мастурбацией. Есть девчонки, которые с парнями не трахаются, но любят с ними мастурбировать. Алиса вроде из их числа.
Она повернулась и поцеловала меня.
Бах! Все пошло к черту. Я обезумел, прижался к ней, целый час целовал ее губы, покусывая их, и сосал ей язык. Для меня это было слишком – я совсем обессилел. Даже не ощущал вкуса поцелуев. Все смешалось. Шея заболела от неудобного положения, а я и не заметил. Мы легли, не прерывая поцелуя, словно любовники из третьеразрядного фильма, на ее мягкую кровать, застеленную простыней с детскими картинками.
Руки мои шарили по ее кофточке, лезли под лифчик – она не сопротивлялась. Потом, теребя пальцами крепкие и жаркие соски, я ощутил на губах вкус надкушенной зеленой груши. Я не останавливался, она не возражала. Я все помню – до мелочей. Потом я принялся ласкать ей киску – через брюки. Пока все хорошо. Потом запустил руку ей в трусики, перебирая редкие волоски и нащупывая разрезик, на котором должен, в конце концов, сосредоточиться, коли уж пора ловить освободившихся черепашек.
Поглаживая пальцами ее лоно, я решил: «Пора». Когда дело доходит до этого, сопротивления уже никто не оказывает. В такие моменты я становлюсь сам не свой. Мне бы хотелось иметь тысячу рук, чтобы одновременно ласкать ими девчонку и чтобы не думала о том, что вот-вот должно случиться, пока оно еще не случилось. Тем более, если это целка, которой предстоит лишиться невинности.
Алиса – мое завоевание, моя добыча. Это наполняло меня гордостью. Радость поднималась у меня между ног, и я заулыбался, как дурачок, от такого зрелища. Я открыл глаза, чтобы убедиться, где я и с кем. Все было реально. Классно было видеть. В комнате были мишка, зайчик и другие игрушки. Они упали с кровати на пол. В доме было тихо, и я стал говорить шепотом, чтобы не нарушить тишину. Мне и в голову не пришло, что вечеринка, может быть, кончилась.
Словно в телесериале, я вдруг оказался в одних трусах, а она – в трусиках и лифчике. Она взяла мой член и стала водить по нему рукой вверх и вниз, а я ласкал пальцами влажное лоно, не прерывая бесконечного поцелуя. Пока все хорошо. Мне, естественно, хотелось сделать следующий шаг. Я полез рукой ей в трусы, приспустил их и стал лизать поросшую черными волосами киску. Она стонала, как сумасшедшая, и просила, чтобы я не останавливался, говорила, что ей очень хорошо, но я ее не слушал. Я так обалдел, словно впервые трахал девчонку и старался не упустить ни одной детали. Я еще немного спустил ей трусы, чтобы дать ей возможность раздвинуть ноги, но она схватила меня за руку и прошептала:
– Трусики не надо.
Блин! «Трусики не надо» мне уже сто раз приходилось слышать.
– Я не сделаю тебе больно. Только попробую.
– Страшно. Мне и так хорошо.
– Не надо бояться. Больно не будет. Честное слово.
Произнеся эти слова, я снял с нее бюстгальтер и стал целовать ей груди. Как приятно, когда во рту этот живой бугорок со вкусом зеленой груши! Нельзя отвлекаться на разговоры, даже если надо сказать что-нибудь очень важное. Да мне было и не остановиться. Я ласкал ей лоно, упрашивая, чтобы она уступила – но, судя по всему, ей хотелось ограничиться мастурбацией. Есть девчонки, которые с парнями не трахаются, но любят с ними мастурбировать. Алиса вроде из их числа.