Страница:
Лехович Д
Белые против красных
Д. Лехович
"БЕЛЫЕ ПРОТИВ КРАСНЫХ"
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ ЕГО КНИГИ
Исторические события, их истинный смысл и правда оказались жертвой господствующей идеологии в бывшем Советском Союзе. В то же время за границей, где находилось и находится много ценного архивного материала в публичных и университетских библиотеках, имелась реальная возможность знакомиться с подлинным историческим материалом.
Эта ситуация коснулась таких исторических явлений, ках деятельность Столыпина, русская аграрная политика, деятельность партии меньшевиков судьба последнего русского императора и его семьи, гражданская война. А также отразилась на изучении таких личностей, как Ленин, Троцкий, Сталин, Бухарин и Хрущев.
Поэтому в своей книге "Белые против красных" мне хотелось пролить свет истины на некоторые факты не такой уж давней истории моей родины.
Семнадцатилетним юношей, оставив учебу в императорском Александровском лицее в Петрограде, я вступил вольноопределяющимся в Добровольческую армию генерала А. И. Деникина, а затем генерала П. Н. Врангеля. Два года служил, был ранен, болел сыпным тифом.
В Соединенных Штатах, окончив Колумбийский университет в Нью-Йорке и пройдя длинный путь деловой жизни, я вышел в отставку и занялся всегда интересовавшим меня вопросом - подробное изучение гражданской войны, результатом чего явилась моя книга.
Теперь, достигнув весьма преклонного возраста (мне 91 год), я с радостью узнал, что газетно-журнальное объединение "Воскресенье"предлагает издать мою книгу на родном русском языке, чтобы русский писатель смог ближе познакомиться с бескорыстной и благородной личностью Антона Ивановича Деникина.
Шлю наилучшие пожелания читателям моей книги.
Димитрий Лехович
Нью-Йорк
август 1992г.
ОТ АВТОРА
В бумагах вдовы генерала Деникина имеется любопытное письмо к ней от Вильяма Генри Чемберлина. В начале 20-х годов он сочувствовал коммунистическому эксперименту в России. Но, проведя в Советском Союзе двенадцать лет (с 1922 по 1934 год) корреспондентом журнала "The Christian Science Monitor" и наблюдая, как применялись там на практике теории Карла Маркса, он переменил свое отношение к коммунизму. Его двухтомный труд "Русская революция. 1917-1921", опубликованный в 1935 году, был одной из nepвых серьезных попыток за границей дать продуманное и уравновешенное исследование той сложной эпохи.
Много лет спустя, в марте 1965 года, Чемберлин писал госпоже Деникиной, что, изучая труд ее мужа "Очерки русской смуты"и другие исторические источники, он проникся глубоким уважением к личности генерала Деникина и к его доблестной попытке отстоягь подлинную ценность культуры и цивилизации от надвигавшейся заразы коммунизма. Чемберлин выражал вдове генерала свое искреннее восхищение безупречным патриотизмом Деникина и свое сожаление, что белое движение потерпело неудачу, ибо, писал он, история не только России, но и Европы была бы гораздо счастливее, если бы поход Деникина увенчался успехом.
Деникин, противник самодержавия и убежденный сторонник конституционного строя, типа британского, не искал власти, тяготился ею и смотрел на нее как на тяжкий крест, возложенный судьбой. Свою "диктатуру" периода гражданской войны он считал чисто временной -переходной фазой на пути к народовластию, то есть к подлинному демократическому государственному строю, в возможность установления которого в России он искренне верил.
Белое движение генерала Деникина потерпело неудачу, а грандиозные события, происходившие после второй мировой войны, совершенно затмили имя человека, на которого в свое время в России и вне ее одни смотрели с надеждой, другие -с ненавистью.
Познакомиться с генералом и довольно близко его узнать мне пришлось только в последние два года его жизни, когда после конца второй мировой войны он переехал из Франции в Соединенные Штаты. Беседы с ним открыли мне эпизоды из жизни Антона Ивановича, о которых я и не подозревал. А когда после его кончины вдова генерала Ксения Васильевна любезно разрешила мне ознакомиться с содержанием его архива, у меня появилось твердое убеждение, что биография генерала Деникина заслуживает самого серьезного внимания не только как глава из истории чрезвычайно важной эпохи, но и как описание яркой и в то же время трагической жизни незаурядного человека.
Все бумаги генерала после его смерти были переданы вдовой на хранение в Русский архив Колумбийского университета с оговоркой, что пользование ими в полном объеме без особого на то разрешения предоставляется лишь с 1980 года.
А потому я глубоко признателен Ксении Васильевне Деникиной за данное мне право использовать весь архивный материал мужа, а также ее личный архив и впервые привести в печати не опубликованные прежде исторически ценные документы генерала Деникина, его письма к жене, ее дневники, переписку Антона Ивановича с друзьями и знакомыми и целый ряд написанных им, но не напечатанных статей, памфлетов и исторических справок.
Книга моя предназначалась для англо-американского читателя и в конце сентября 1974 года была опубликована издательством W. W. Norton Co., Inc., в Нью-Йорке под заглавием "White Against Red. The life of General Anton Denikin".
Дав в мое полное распоряжение весь обширный и неопубликованный материал по биографии своего мужа, вдова генерала Деникина поставила лишь одно условие: она желала, чтобы биография ее мужа была написана не только на английском, но и на русском языках, чтобы близко познакомить русского читателя с личностью человека, о котором во многих случаях создавалось извращенное представление.
Повинуясь желанию Ксении Васильевны Деникиной, я написал свой труд и на русском языке. В известной степени он расширяет и дополняет английский текст моей книги деталями и эпизодами, которые могут представлять бoльший интерес и иметь большее значение для русского читателя, чем для иностранца. В книге моей, опубликованной на английском языке, я привел с благодарностью длинный список лиц, которые так или иначе оказали мне любезное и очень ценное содействие в работе. Хочу лишь подчеркнуть еще раз свою глубокую признательность Ксении Васильевне Деникиной (скончавшейся в марте 1973 года) за доверие, оказанное мне, а также выразить сердечную благодарность покойному профессору Philip Е. Mosely, давшему мне возможность изучать без всякого ограничения различные документы периода гражданской войны, хранящиеся в Русском архиве при Колумбийском университете в Нью-Йорке; дочери генерала Деникина, Марине Антоновне Chiappe, за то, что любезно поделилась со мной воспоминаниями о своем отце, связанными с ее детством и юностью.
Но русскому тексту биографии А. И. Деникина я больше всего обязан моей покойной жене и верному другу Евгении Сергеевне Лехович, урожденной княжне Урусовой, скончавшейся от рака 7 января 1975 года. Своими советами, критикой и неизменной моральной поддержкой она помогла мне довести начатое дело до конца. Даже в период самой мучительной фазы своей болезни, перед самым уходом из жизни она торопила меня докончить обработку моей русской рукописи. А потому с величайшей признательностью за ее душевную щедрость и одновременно со жгучим чувством понесенной утраты я посвящаю русский текст моей книги ее светлой памяти.
Нью-Йорк
В книге все события и документы дореволюционной России и белого движения помечены юлианским календарем, а все советские документы и ссылки на западноевропейские источники датированы согласно григорианскому календарю. В тех случаях, где возможно недоразумение, дается ссылка на тот или иной календарь.
С момента приезда генерала Деникина в Англию в апреле 1920 года все даты указаны по григорианскому календарю.
I ДАЛЕКОЕ ПРОШЛОЕ
"Сим с приложением церковной печати свидетельствую, что в метрической книге Ловичской приходской Предтеченской церкви за 1872 год акт крещения младенца Антония, сына отставного майора Ивана Ефимова Деникина, православного исповедания, и законной жены его, Елисаветы Федоровой, римско-католического исповедания, записан так: в счете родившихся мужеска пола No 33-й, время рождения: тысяча восемьсот семьдесят второго года, декабря четвертого дня. Время крещения: того же года и месяца декабря двадцать пятого дня.
На подлинном подписал: Настоятель Ловичской приходской Предтеченской церкви священник Веньямин Скворцов".
Этим казенным языком отмечено было появление на свет и крещение в православную веру Антона Ивановича Деникина, будущего Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, чье имя неразрывно связано с началом борьбы против большевизма.
Хотя Деникина крестили в Ловиче, родился он во Влоцлавске, уездном городе Варшавской губернии, входившей в те времена в состав Российской империи.
Влоцлавск был тихим, захолустным местом, с польским и еврейским населением, не превышавшим двадцать тысяч человек, без культурной и общественной жизни, даже без городской библиотеки. Но было там реальное училище, куда впоследствии и поместили юного Деникина. Русское население состояло из небольшого числа военных и гражданских служащих.
Детство Деникина прошло не только в бедности, но и в беспроветной нужде. Отец его, Иван Ефимович, из крепостных крестьян Саратовской губернии, родился в 1807 году, за пять лет до наполеоновского нашествия на Россию. Двадцати семи лет от роду он был сдан помещиком в рекруты.
В суровую эпоху императора Николая I солдаты служили 25 лет. За этот долгий срок, переменив много полков, Иван Ефимович потерял связь с родной деревней и со своей семьей. Родители его давно умерли. Были брат и сестра, но, куда они девались, Иван Ефимович не знал. Лишь раз, будучи солдатом, попал он в город, где жил тогда брат. Иван Ефимович с радостью пошел его навестить, и тут случилось глубоко оскорбившее его событие: брат, оказывается, "вышел в люди"и давал в тот день званый обед. Ивана Ефимовича на этот обед не пригласили. Жена брата вынесла ему еду на кухню, но в покои не пустила. Иван Ефимович ушел не простившись из негостеприимного дома своего брата. Больше он с ним никогда не встречался.
Поступив на военную службу лишь со знанием грамоты, Иван Ефимович, по словам своего сына, "кое-чему на службе подучился". Он участвовал в Венгерском походе (1849 год), в Крымской кампании (1854-1855годы) и в усмирении Польского восстания (1863 год). В 1856 году он был произведен из фельдфебелей в прапорщики и назначен на службу в бригаду пограничной стражи в Польшу. В 1869 году Иван Ефимович вышел в отставку в чине майора, а через два года, шестидесяти четырех лет от роду, женился вторым браком на польке-католичке Елизавете Федоровне (Францисковне) Вржесинской. От этого брака и родился в 1872 году сын Антон.
Елизавета Федоровна происходила из семьи обедневших мелких землевладельцев, и ко времени знакомства с Иваном Ефимовичем единственным ее заработком на жизнь было шитье. Заработок приносил гроши, и на них она старалась содержать себя и своего старого отца.
"Помню нашу убогую квартирку во дворе на Пекарской улице (во Влоцлавске), - писал впоследствии Антон Иванович, - две комнаты, темный чуланчик и кухня. Одна комната считалась "парадной" - для приема гостей, она же столовая, рабочая и проч.; в другой, темной комнате - спальня для нас троих, в чуланчике спал дед (отец матери), а на кухне - нянька. Нянька моя Аполония, в просторечье Полося, поступив к нам вначале в качестве платной прислуги, постепенно врастала в нашу семью, сосредоточила на нас все интересы своей одинокой жизни, свою любовь и преданность и до смерти своей с нами не расставалась. Я похоронил ее в Житомире, где командовал полком".
Семья Деникиных - пять человек, включая деда и няньку, - существовала на пенсию Ивана Ефимовича в 36 рублей в месяц. Пенсии, конечно, не хватало. Но отец ухитрялся раздавать кое-какие гроши еще более нуждающимся - в долг, но обыкновенно без отдачи... Это выводило из терпения мать, оберегавшую свое убогое гнездо. Сыпались упреки: "Что же это такое, Ефимыч, ведь нам самим есть нечего..."
И читая эти строки из незаконченной автобиографии А, И. Деникина "Путь русского офицера", диву даешься, что в 1966 году издательство Московского университета сочло возможным выпустить книжку "Крах деникинщины", где автор А. П. Алексашенко с апломбом невежды утверждает, что Деникин был "выходцем из курских помещиков". Факт в том, что Антон Иванович Деникин - один из вождей борьбы против коммунизма - был, несомненно, более "пролетарского происхождения", чем его будущие противники - Ленин, Троцкий и многие другие.
Но вернемся к детству Деникина и к тем эпизодам его юности, которые сыграли роль в формировании характера и взглядов и так или иначе оказали влияние на дальнейший ход его жизни.
Несмотря на натянутые русско-польские отношения того времени, жизнь в семье Деникиных шла мирно и дружно. Отец всегда говорил дома по-русски, мать по-польски. Не было недоразумений и в вопросе религии: отец ходил в православную церковь, мать - в костел. Сына воспитывали "в русскости и православии". Отец был глубоко верующим человеком, не пропускал церковных служб и сына всегда водил с собой в церковь. С детства Антон Иванович стал прислуживать в алтаре, петь на клиросе, бить в колокол, а впоследствии читать Шестопсалмие и Апостола. Но иногда, чтобы порадовать мать, отправлялся с ней в костел. В скромной полковой церкви воспринимал он православное богослужение как "свое, родное, близкое", католическое же богослужение осталось у него в памяти лишь как интересное зрелище.
Бывали случаи, когда русско-польские трения все же врывались в семью Деникиных. Однажды - и этот эпизод запал в душу девятилетнего мальчика - мать вернулась из костела чрезвычайно расстроенная, с заплаканными глазами. Отец допытывался, в чем дело, и под конец выяснил, что ксендз не допустил его жену к причастию, потребовав, чтобы впредь она тайно воспитывала сына в католичестве и польскости.
Узнав об этом, отец - человек прямой и горячий - "крепко выругался"и пошел к ксендзу. Произошло бурное объяснение, в результате которого напуганный ксендз просил отца "не губить его". Дело это, конечно, никаких последствий не имело, но "попытка к совращению"могла печально отразиться на жизни ксендза, ибо приемы власти в русской Польше в те годы были весьма крутые.
"Не знаю, - писал на старости лет Антон Иванович, - как происходили дальнейшие исповеди матери, ибо никогда более родители мои к этой теме не возвращались... С этого дня я, по какому-то внутреннему побуждению, больше в костел не ходил".
Нет сомнения, что Антон Иванович искренне любил своего отца и глубоко был к нему привязан. Несомненно также, что от отца он унаследовал многие черты своего характера.
Вот как он описывает их отношения:
"Меня отец не поучал, не наставлял. Не в его характере это было. Но все, что отец рассказывал про себя и про людей, обнаруживало в нем такую душевную ясность, такую прямолинейную честность, такой яркий протест против всякой человеческой неправды и такое стоическое отношение ко всяким жизненным невзгодам, что все эти разговоры глубоко запали в мою душу".
Мать часто жаловалась на судьбу, беспросветную нужду, отец - никогда. В сундуке лежал его последний военный мундир, пересыпанный от моли нюхательным табаком. Отец хранил его как зеницу ока "на предмет непостыдныя кончины - чтоб хоть в землю лечь солдатом".
И вот еще воспоминание сына об отце:
"Когда происходила русско-турецкая война (1877-1878), отцу шел уже семидесятый год. Он заметно для окружающих заскучал. Становился все более молчаливым, угрюмым и не находил себе места. Наконец, втайне от жены, подал прошение о поступлении вновь на действительную службу... Об этом мы узнали, когда спустя много времени начальник гарнизона прислал бумагу: майору Деникину прибыть в крепость Новогеоргиевск дли формирования запасного батальона, с которым ему надлежало отправиться на театр войны.
Слезы и упреки матери: "Как ты мог, Ефимыч, не сказав ни слова... Боже мой, ну, куда тебе, старику..."
Плакал и я. Однако в глубине душонки гордился тем, что папа мой идет на войну".
Но на войну идти не пришлось. Война кончилась, и формирования прекратились.
Молодой Деникин воспринимал бедность своей семьи как нечто вполне естественное. Одним из немногих случаев, где подсознательно он ощутил социальную несправедливость, произошел, когда шести лет босым играл он с ребятишками на улице. Проходил мимо инспектор реального училища и увидел, как один из великовозрастных семиклассников дружески возился с Антоном и подбрасывал его в воздух, что доставляло ребенку большое удовольствие. Инспектор остановился и сделал семикласснику замечание: "Как вам не стыдно возиться с уличными мальчишками!"
"Я свету Божьего не взвидел от горькой обиды, - вспоминал этот эпизод Антон Иванович. - Побежал домой, со слезами рассказал отцу. Отец вспылил, схватил шапку и вышел-из дому: "Ах, он, сукин сын! Гувернантки, видите ли, нет у нас. Я ему покажу!"
Пошел к инспектору и разделал его такими крепкими словами, что тот не знал, куда деваться и как извиняться".
Русской грамоте Антось, так молодого Деникина звали дома, выучился четырех лет. А в 1882 году, в возрасте девяти лет, он выдержал экзамен в первый класс Влоцлавского реального училища.
Это было важным событием и большой радостью для родителей. Впервые в жизни повели они своего сына в кондитерскую и угостили его шоколадом и пирожными.
Реальные училища, созданные в Германии в XVIII веке, начали прививаться в России с конца 30-х годов прошлого столетия. В противовес классическим гимназиям это были общеобразовательные учебные заведения, преследовавшие практические цели. Вместо преимущественного изучения классицизма, древних языков и писаний латинских и греческих классиков реальные училища выпускали молодежь с хорошим знанием математики, физики, химии, космографии, естественной истории, рисования и черчения. Они готовили компетентные кадры к поступлению в высшие специальные учебные заведения, инженерные училища.
Всегда здоровый и крепкий, Иван Ефимович в последние годы жизни стал страдать болями в желудке. Оказался рак. К весне 1885 года он уже не покидал постели. В дни великого поста молясь вслух, он говорил: "Господи, пошли умереть вместе с Тобой..." Молитва была услышана, желание исполнено: он умер в страстную пятницу и похоронен на третий день Пасхи. На могильной плите сослуживцы отца составили следующую надпись: "В простоте души своей он боялся Бога, любил людей и не помнил зла".
После смерти отца пенсию сразу сократили. Мать стала получать лишь 20 рублей в месяц. Антону Ивановичу - тринадцатилетнему ученику реального училища, пришлось подрабатывать репетиторством.
Через два года материальное положение стало настолько невыносимым, что на семейном совете, состоявшем из матери, сына и старой няньки, решено было просить директора реального училища разрешить держать "ученическую квартиру", то есть пансион для учеников. К великой радости Деникиных, директор дал разрешение на квартиру для восьми учеников с платой 20 рублей в месяц с человека за стол и помещение. К этому времени за молодым Деникиным установилась репутация хорошего ученика, и он был назначен старшим по квартире.
Переехали в новое помещение. Это было первым проблеском в беспросветной нужде.
Будучи сыном русского отца и польской матери, он рано почувствовал абсурдность "нелепой, тяжелой и обидной для поляков руссификации", проводимой русским правительством в Привисленском крае. В русской Польше, например, строжайше запрещалось говорить по-польски не только в школе, но даже на "ученических квартирах", то есть в пансионах. Виновные в нарушении этого правила подвергались наказаниям.
Невзирая на это, Антон со школьными товаврищами-поляками говорил по-польски, с русскими - по-русски.
В седьмом классе, когда Деникин жил уже вне дома, учился в Ловичском реальном училище, его снова назначили старшим на "ученической квартире". "Должность старшего, - пишет Антон Иванович, - представляла скидку - половину платы за содержание, что было весьма приятно; состояла она в надзоре за внутренним порядком, что было естественным, но требовала заполнения месячной отчетности, в одной из граф которой значилось: "уличенные в разговоре на польском языке". Это было совсем тягостно, ибо являлось попросту доносом. Рискуя быть смещенным с должности, что на нашем бюджете отразилось бы весьма печально, я всякий раз вносил в графу: "таких случаев не было".
Так длилось три месяца, но в один прекрасный день Антона Деникина вызвали к директору училища.
- Вы уже третий раз пишете в отчетности, что уличенных в разговоре на польском языке не было.
- Да, господин директор.
- Я знаю, что это неправда. Вы хотите понять, что этой меры требуют русские государственные интересы: мы должны замирить и обрусить этот край...
"Был ли директор твердо уверен в своей правоте и целесообразности такого метода "замирения" - не знаю. Но до конца учебного года в моем отчете появлялась сакраментальная фраза - "таких случаев не было", а с должности меня не сместили".
Этот малозначительный эпизод на "ученической квартире", свидетельствующий, казалось бы, лишь о том, что Деникин был хорошим товарищем, приобретает более общий интерес в виду последующих русско-польских отношений в период гражданской войны, когда генерал Деникин возглавлял белое движение на Юге России и когда глава Польского государства Пилсудский видел в нем врага Польши. Это суждение повторяли потом многие историки, и оно было совершенно несправедливо.
О том, как Деникин относился к Польше, видно из его письма к одному из своих старых товарищей по реальному училищу во Влоцлавске. Письмо написано было в 1937 году. В нем имеются следующие строки: "...и память моей покойной матери-польки, и детские и юношеские годы, проведенные на берегах Вислы, оставили во мне глубокий след и создали естественную близость, понимание и расположение к польскому народу".
В те далекие времена русские молодые люди в поисках "правды"часто отходили от церкви и искали разрешение вопроса: в чем смысл жизни - в антирелигиозных учениях.
Не избежал этих исканий и молодой Деникин. "Больше всего, - писал он на склоне лет, - страстнее всего занимал нас вопрос религиозный, не вероисповедный, а именно религиозный - о бытии Бога. Бессонные ночи, подлинные душевные муки, страстные споры, чтение Библии народу с Ренаном и другой "безбожной"литературой... Я лично прошел все стадии колебаний и сомнений и в одну ночь (в 7-м классе), буквально в одну ночь пришел к окончательному и бесповоротному решению:
Человек - существо трех измерений - не в силах сознать высшие законы бытия и творения. Отметаю звериную психологию Ветхого Завета, но всецело приемлю христианство и Православие.
Словно гора свалилась с плеч!
С этим жил, с этим и кончаю лета живота своего!"
Несмотря на успешное окончание реального училища, выбор карьеры предопределился окружающей обстановкой. С раннего детства, под влиянием рассказов отца, Антон Деникин пристрастился к военной жизни. С местными уланами ездил он на водопой и купание лошадей, ходил на стрельбища стрелковых рот, за случайно перепавший пятак покупал у солдат боевые патроны, сам их разряжал, а порох употреблял для закладывания и взрывания фугасов. Одним словом, военная служба была его мечтой. Стал он также хорошим гимнастом и отличным пловцом, одним из лучших среди ребятишек, полоскавшихся в Висле.
Предварительно записавшись вольноопределяющимся, то есть рядовым, в один из стрелковых полков, Антон Деникин поступил осенью 1890 года в незадолго до того открывшееся Киевское юнкерское училище (с военно-училищным курсом).
Началась суровая солдатская жизнь: еда - солдатская, казенное обмундирование и белье - солдатское, и получал он солдатское жалованье в размере 22 1/2 копеек в месяц (!!).
На подобное жалованье раскрутиться было трудно. Не хватало даже на табак... Из скудной пенсии и ничтожного заработка мелким вышиванием мать посылала сыну 5 рублей в месяц.
После окончания двухлетнего курса в училище А. И. Деникин в 1892 году был произведен в офицеры. Вышел он подпоручиком во 2-ю полевую артиллерийскую бригаду, расквартированную в городе Бела Седлецкой губернии, в 159 верстах от Варшавы.
Дворянский состав русского офицерства сохранился лишь в гвардии. В армии он быстро сходил на нет - демократизация шла полным ходом.
"Выросло новое поколение людей, - писал А. И. Деникин, - обладавших менее блестящей внешностью и скромными требованиями жизни, но знающих, трудолюбивых, разделяющих достоинства и недостатки русской интеллигенции".
К этой категории он, несомненно, причислял самого себя.
Людям, незнакомым с русской военной историей, покажется почти невероятным, что в старой императорской русской армии к началу первой мировой войны офицерство на 60 процентов состояло из разночинцев, людей недворянского происхождения.
И в то время как разночинцы в литературе и других свободных профессиях часто приносили с собой ненависть к существовавшему строю, разночинцы, попавшие в корпус офицеров, в большинстве своем явились оплотом русской государственности - генералы Алексеев, Корнилов и Деникин первыми подняли оружие против захвативших власть большевиков.
Город Бела, куда попал Деникин, в культурном отношении вряд ли многим отличался от Влоцлавска. Вспоминая свое пребывание здесь, А. И. Деникин говорил, что это была типичная стоянка для большинства войсковых частей, заброшенных в захолустья Варшавского, Виленского, отчасти Киевского военных округов.
"БЕЛЫЕ ПРОТИВ КРАСНЫХ"
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ ЕГО КНИГИ
Исторические события, их истинный смысл и правда оказались жертвой господствующей идеологии в бывшем Советском Союзе. В то же время за границей, где находилось и находится много ценного архивного материала в публичных и университетских библиотеках, имелась реальная возможность знакомиться с подлинным историческим материалом.
Эта ситуация коснулась таких исторических явлений, ках деятельность Столыпина, русская аграрная политика, деятельность партии меньшевиков судьба последнего русского императора и его семьи, гражданская война. А также отразилась на изучении таких личностей, как Ленин, Троцкий, Сталин, Бухарин и Хрущев.
Поэтому в своей книге "Белые против красных" мне хотелось пролить свет истины на некоторые факты не такой уж давней истории моей родины.
Семнадцатилетним юношей, оставив учебу в императорском Александровском лицее в Петрограде, я вступил вольноопределяющимся в Добровольческую армию генерала А. И. Деникина, а затем генерала П. Н. Врангеля. Два года служил, был ранен, болел сыпным тифом.
В Соединенных Штатах, окончив Колумбийский университет в Нью-Йорке и пройдя длинный путь деловой жизни, я вышел в отставку и занялся всегда интересовавшим меня вопросом - подробное изучение гражданской войны, результатом чего явилась моя книга.
Теперь, достигнув весьма преклонного возраста (мне 91 год), я с радостью узнал, что газетно-журнальное объединение "Воскресенье"предлагает издать мою книгу на родном русском языке, чтобы русский писатель смог ближе познакомиться с бескорыстной и благородной личностью Антона Ивановича Деникина.
Шлю наилучшие пожелания читателям моей книги.
Димитрий Лехович
Нью-Йорк
август 1992г.
ОТ АВТОРА
В бумагах вдовы генерала Деникина имеется любопытное письмо к ней от Вильяма Генри Чемберлина. В начале 20-х годов он сочувствовал коммунистическому эксперименту в России. Но, проведя в Советском Союзе двенадцать лет (с 1922 по 1934 год) корреспондентом журнала "The Christian Science Monitor" и наблюдая, как применялись там на практике теории Карла Маркса, он переменил свое отношение к коммунизму. Его двухтомный труд "Русская революция. 1917-1921", опубликованный в 1935 году, был одной из nepвых серьезных попыток за границей дать продуманное и уравновешенное исследование той сложной эпохи.
Много лет спустя, в марте 1965 года, Чемберлин писал госпоже Деникиной, что, изучая труд ее мужа "Очерки русской смуты"и другие исторические источники, он проникся глубоким уважением к личности генерала Деникина и к его доблестной попытке отстоягь подлинную ценность культуры и цивилизации от надвигавшейся заразы коммунизма. Чемберлин выражал вдове генерала свое искреннее восхищение безупречным патриотизмом Деникина и свое сожаление, что белое движение потерпело неудачу, ибо, писал он, история не только России, но и Европы была бы гораздо счастливее, если бы поход Деникина увенчался успехом.
Деникин, противник самодержавия и убежденный сторонник конституционного строя, типа британского, не искал власти, тяготился ею и смотрел на нее как на тяжкий крест, возложенный судьбой. Свою "диктатуру" периода гражданской войны он считал чисто временной -переходной фазой на пути к народовластию, то есть к подлинному демократическому государственному строю, в возможность установления которого в России он искренне верил.
Белое движение генерала Деникина потерпело неудачу, а грандиозные события, происходившие после второй мировой войны, совершенно затмили имя человека, на которого в свое время в России и вне ее одни смотрели с надеждой, другие -с ненавистью.
Познакомиться с генералом и довольно близко его узнать мне пришлось только в последние два года его жизни, когда после конца второй мировой войны он переехал из Франции в Соединенные Штаты. Беседы с ним открыли мне эпизоды из жизни Антона Ивановича, о которых я и не подозревал. А когда после его кончины вдова генерала Ксения Васильевна любезно разрешила мне ознакомиться с содержанием его архива, у меня появилось твердое убеждение, что биография генерала Деникина заслуживает самого серьезного внимания не только как глава из истории чрезвычайно важной эпохи, но и как описание яркой и в то же время трагической жизни незаурядного человека.
Все бумаги генерала после его смерти были переданы вдовой на хранение в Русский архив Колумбийского университета с оговоркой, что пользование ими в полном объеме без особого на то разрешения предоставляется лишь с 1980 года.
А потому я глубоко признателен Ксении Васильевне Деникиной за данное мне право использовать весь архивный материал мужа, а также ее личный архив и впервые привести в печати не опубликованные прежде исторически ценные документы генерала Деникина, его письма к жене, ее дневники, переписку Антона Ивановича с друзьями и знакомыми и целый ряд написанных им, но не напечатанных статей, памфлетов и исторических справок.
Книга моя предназначалась для англо-американского читателя и в конце сентября 1974 года была опубликована издательством W. W. Norton Co., Inc., в Нью-Йорке под заглавием "White Against Red. The life of General Anton Denikin".
Дав в мое полное распоряжение весь обширный и неопубликованный материал по биографии своего мужа, вдова генерала Деникина поставила лишь одно условие: она желала, чтобы биография ее мужа была написана не только на английском, но и на русском языках, чтобы близко познакомить русского читателя с личностью человека, о котором во многих случаях создавалось извращенное представление.
Повинуясь желанию Ксении Васильевны Деникиной, я написал свой труд и на русском языке. В известной степени он расширяет и дополняет английский текст моей книги деталями и эпизодами, которые могут представлять бoльший интерес и иметь большее значение для русского читателя, чем для иностранца. В книге моей, опубликованной на английском языке, я привел с благодарностью длинный список лиц, которые так или иначе оказали мне любезное и очень ценное содействие в работе. Хочу лишь подчеркнуть еще раз свою глубокую признательность Ксении Васильевне Деникиной (скончавшейся в марте 1973 года) за доверие, оказанное мне, а также выразить сердечную благодарность покойному профессору Philip Е. Mosely, давшему мне возможность изучать без всякого ограничения различные документы периода гражданской войны, хранящиеся в Русском архиве при Колумбийском университете в Нью-Йорке; дочери генерала Деникина, Марине Антоновне Chiappe, за то, что любезно поделилась со мной воспоминаниями о своем отце, связанными с ее детством и юностью.
Но русскому тексту биографии А. И. Деникина я больше всего обязан моей покойной жене и верному другу Евгении Сергеевне Лехович, урожденной княжне Урусовой, скончавшейся от рака 7 января 1975 года. Своими советами, критикой и неизменной моральной поддержкой она помогла мне довести начатое дело до конца. Даже в период самой мучительной фазы своей болезни, перед самым уходом из жизни она торопила меня докончить обработку моей русской рукописи. А потому с величайшей признательностью за ее душевную щедрость и одновременно со жгучим чувством понесенной утраты я посвящаю русский текст моей книги ее светлой памяти.
Нью-Йорк
В книге все события и документы дореволюционной России и белого движения помечены юлианским календарем, а все советские документы и ссылки на западноевропейские источники датированы согласно григорианскому календарю. В тех случаях, где возможно недоразумение, дается ссылка на тот или иной календарь.
С момента приезда генерала Деникина в Англию в апреле 1920 года все даты указаны по григорианскому календарю.
I ДАЛЕКОЕ ПРОШЛОЕ
"Сим с приложением церковной печати свидетельствую, что в метрической книге Ловичской приходской Предтеченской церкви за 1872 год акт крещения младенца Антония, сына отставного майора Ивана Ефимова Деникина, православного исповедания, и законной жены его, Елисаветы Федоровой, римско-католического исповедания, записан так: в счете родившихся мужеска пола No 33-й, время рождения: тысяча восемьсот семьдесят второго года, декабря четвертого дня. Время крещения: того же года и месяца декабря двадцать пятого дня.
На подлинном подписал: Настоятель Ловичской приходской Предтеченской церкви священник Веньямин Скворцов".
Этим казенным языком отмечено было появление на свет и крещение в православную веру Антона Ивановича Деникина, будущего Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, чье имя неразрывно связано с началом борьбы против большевизма.
Хотя Деникина крестили в Ловиче, родился он во Влоцлавске, уездном городе Варшавской губернии, входившей в те времена в состав Российской империи.
Влоцлавск был тихим, захолустным местом, с польским и еврейским населением, не превышавшим двадцать тысяч человек, без культурной и общественной жизни, даже без городской библиотеки. Но было там реальное училище, куда впоследствии и поместили юного Деникина. Русское население состояло из небольшого числа военных и гражданских служащих.
Детство Деникина прошло не только в бедности, но и в беспроветной нужде. Отец его, Иван Ефимович, из крепостных крестьян Саратовской губернии, родился в 1807 году, за пять лет до наполеоновского нашествия на Россию. Двадцати семи лет от роду он был сдан помещиком в рекруты.
В суровую эпоху императора Николая I солдаты служили 25 лет. За этот долгий срок, переменив много полков, Иван Ефимович потерял связь с родной деревней и со своей семьей. Родители его давно умерли. Были брат и сестра, но, куда они девались, Иван Ефимович не знал. Лишь раз, будучи солдатом, попал он в город, где жил тогда брат. Иван Ефимович с радостью пошел его навестить, и тут случилось глубоко оскорбившее его событие: брат, оказывается, "вышел в люди"и давал в тот день званый обед. Ивана Ефимовича на этот обед не пригласили. Жена брата вынесла ему еду на кухню, но в покои не пустила. Иван Ефимович ушел не простившись из негостеприимного дома своего брата. Больше он с ним никогда не встречался.
Поступив на военную службу лишь со знанием грамоты, Иван Ефимович, по словам своего сына, "кое-чему на службе подучился". Он участвовал в Венгерском походе (1849 год), в Крымской кампании (1854-1855годы) и в усмирении Польского восстания (1863 год). В 1856 году он был произведен из фельдфебелей в прапорщики и назначен на службу в бригаду пограничной стражи в Польшу. В 1869 году Иван Ефимович вышел в отставку в чине майора, а через два года, шестидесяти четырех лет от роду, женился вторым браком на польке-католичке Елизавете Федоровне (Францисковне) Вржесинской. От этого брака и родился в 1872 году сын Антон.
Елизавета Федоровна происходила из семьи обедневших мелких землевладельцев, и ко времени знакомства с Иваном Ефимовичем единственным ее заработком на жизнь было шитье. Заработок приносил гроши, и на них она старалась содержать себя и своего старого отца.
"Помню нашу убогую квартирку во дворе на Пекарской улице (во Влоцлавске), - писал впоследствии Антон Иванович, - две комнаты, темный чуланчик и кухня. Одна комната считалась "парадной" - для приема гостей, она же столовая, рабочая и проч.; в другой, темной комнате - спальня для нас троих, в чуланчике спал дед (отец матери), а на кухне - нянька. Нянька моя Аполония, в просторечье Полося, поступив к нам вначале в качестве платной прислуги, постепенно врастала в нашу семью, сосредоточила на нас все интересы своей одинокой жизни, свою любовь и преданность и до смерти своей с нами не расставалась. Я похоронил ее в Житомире, где командовал полком".
Семья Деникиных - пять человек, включая деда и няньку, - существовала на пенсию Ивана Ефимовича в 36 рублей в месяц. Пенсии, конечно, не хватало. Но отец ухитрялся раздавать кое-какие гроши еще более нуждающимся - в долг, но обыкновенно без отдачи... Это выводило из терпения мать, оберегавшую свое убогое гнездо. Сыпались упреки: "Что же это такое, Ефимыч, ведь нам самим есть нечего..."
И читая эти строки из незаконченной автобиографии А, И. Деникина "Путь русского офицера", диву даешься, что в 1966 году издательство Московского университета сочло возможным выпустить книжку "Крах деникинщины", где автор А. П. Алексашенко с апломбом невежды утверждает, что Деникин был "выходцем из курских помещиков". Факт в том, что Антон Иванович Деникин - один из вождей борьбы против коммунизма - был, несомненно, более "пролетарского происхождения", чем его будущие противники - Ленин, Троцкий и многие другие.
Но вернемся к детству Деникина и к тем эпизодам его юности, которые сыграли роль в формировании характера и взглядов и так или иначе оказали влияние на дальнейший ход его жизни.
Несмотря на натянутые русско-польские отношения того времени, жизнь в семье Деникиных шла мирно и дружно. Отец всегда говорил дома по-русски, мать по-польски. Не было недоразумений и в вопросе религии: отец ходил в православную церковь, мать - в костел. Сына воспитывали "в русскости и православии". Отец был глубоко верующим человеком, не пропускал церковных служб и сына всегда водил с собой в церковь. С детства Антон Иванович стал прислуживать в алтаре, петь на клиросе, бить в колокол, а впоследствии читать Шестопсалмие и Апостола. Но иногда, чтобы порадовать мать, отправлялся с ней в костел. В скромной полковой церкви воспринимал он православное богослужение как "свое, родное, близкое", католическое же богослужение осталось у него в памяти лишь как интересное зрелище.
Бывали случаи, когда русско-польские трения все же врывались в семью Деникиных. Однажды - и этот эпизод запал в душу девятилетнего мальчика - мать вернулась из костела чрезвычайно расстроенная, с заплаканными глазами. Отец допытывался, в чем дело, и под конец выяснил, что ксендз не допустил его жену к причастию, потребовав, чтобы впредь она тайно воспитывала сына в католичестве и польскости.
Узнав об этом, отец - человек прямой и горячий - "крепко выругался"и пошел к ксендзу. Произошло бурное объяснение, в результате которого напуганный ксендз просил отца "не губить его". Дело это, конечно, никаких последствий не имело, но "попытка к совращению"могла печально отразиться на жизни ксендза, ибо приемы власти в русской Польше в те годы были весьма крутые.
"Не знаю, - писал на старости лет Антон Иванович, - как происходили дальнейшие исповеди матери, ибо никогда более родители мои к этой теме не возвращались... С этого дня я, по какому-то внутреннему побуждению, больше в костел не ходил".
Нет сомнения, что Антон Иванович искренне любил своего отца и глубоко был к нему привязан. Несомненно также, что от отца он унаследовал многие черты своего характера.
Вот как он описывает их отношения:
"Меня отец не поучал, не наставлял. Не в его характере это было. Но все, что отец рассказывал про себя и про людей, обнаруживало в нем такую душевную ясность, такую прямолинейную честность, такой яркий протест против всякой человеческой неправды и такое стоическое отношение ко всяким жизненным невзгодам, что все эти разговоры глубоко запали в мою душу".
Мать часто жаловалась на судьбу, беспросветную нужду, отец - никогда. В сундуке лежал его последний военный мундир, пересыпанный от моли нюхательным табаком. Отец хранил его как зеницу ока "на предмет непостыдныя кончины - чтоб хоть в землю лечь солдатом".
И вот еще воспоминание сына об отце:
"Когда происходила русско-турецкая война (1877-1878), отцу шел уже семидесятый год. Он заметно для окружающих заскучал. Становился все более молчаливым, угрюмым и не находил себе места. Наконец, втайне от жены, подал прошение о поступлении вновь на действительную службу... Об этом мы узнали, когда спустя много времени начальник гарнизона прислал бумагу: майору Деникину прибыть в крепость Новогеоргиевск дли формирования запасного батальона, с которым ему надлежало отправиться на театр войны.
Слезы и упреки матери: "Как ты мог, Ефимыч, не сказав ни слова... Боже мой, ну, куда тебе, старику..."
Плакал и я. Однако в глубине душонки гордился тем, что папа мой идет на войну".
Но на войну идти не пришлось. Война кончилась, и формирования прекратились.
Молодой Деникин воспринимал бедность своей семьи как нечто вполне естественное. Одним из немногих случаев, где подсознательно он ощутил социальную несправедливость, произошел, когда шести лет босым играл он с ребятишками на улице. Проходил мимо инспектор реального училища и увидел, как один из великовозрастных семиклассников дружески возился с Антоном и подбрасывал его в воздух, что доставляло ребенку большое удовольствие. Инспектор остановился и сделал семикласснику замечание: "Как вам не стыдно возиться с уличными мальчишками!"
"Я свету Божьего не взвидел от горькой обиды, - вспоминал этот эпизод Антон Иванович. - Побежал домой, со слезами рассказал отцу. Отец вспылил, схватил шапку и вышел-из дому: "Ах, он, сукин сын! Гувернантки, видите ли, нет у нас. Я ему покажу!"
Пошел к инспектору и разделал его такими крепкими словами, что тот не знал, куда деваться и как извиняться".
Русской грамоте Антось, так молодого Деникина звали дома, выучился четырех лет. А в 1882 году, в возрасте девяти лет, он выдержал экзамен в первый класс Влоцлавского реального училища.
Это было важным событием и большой радостью для родителей. Впервые в жизни повели они своего сына в кондитерскую и угостили его шоколадом и пирожными.
Реальные училища, созданные в Германии в XVIII веке, начали прививаться в России с конца 30-х годов прошлого столетия. В противовес классическим гимназиям это были общеобразовательные учебные заведения, преследовавшие практические цели. Вместо преимущественного изучения классицизма, древних языков и писаний латинских и греческих классиков реальные училища выпускали молодежь с хорошим знанием математики, физики, химии, космографии, естественной истории, рисования и черчения. Они готовили компетентные кадры к поступлению в высшие специальные учебные заведения, инженерные училища.
Всегда здоровый и крепкий, Иван Ефимович в последние годы жизни стал страдать болями в желудке. Оказался рак. К весне 1885 года он уже не покидал постели. В дни великого поста молясь вслух, он говорил: "Господи, пошли умереть вместе с Тобой..." Молитва была услышана, желание исполнено: он умер в страстную пятницу и похоронен на третий день Пасхи. На могильной плите сослуживцы отца составили следующую надпись: "В простоте души своей он боялся Бога, любил людей и не помнил зла".
После смерти отца пенсию сразу сократили. Мать стала получать лишь 20 рублей в месяц. Антону Ивановичу - тринадцатилетнему ученику реального училища, пришлось подрабатывать репетиторством.
Через два года материальное положение стало настолько невыносимым, что на семейном совете, состоявшем из матери, сына и старой няньки, решено было просить директора реального училища разрешить держать "ученическую квартиру", то есть пансион для учеников. К великой радости Деникиных, директор дал разрешение на квартиру для восьми учеников с платой 20 рублей в месяц с человека за стол и помещение. К этому времени за молодым Деникиным установилась репутация хорошего ученика, и он был назначен старшим по квартире.
Переехали в новое помещение. Это было первым проблеском в беспросветной нужде.
Будучи сыном русского отца и польской матери, он рано почувствовал абсурдность "нелепой, тяжелой и обидной для поляков руссификации", проводимой русским правительством в Привисленском крае. В русской Польше, например, строжайше запрещалось говорить по-польски не только в школе, но даже на "ученических квартирах", то есть в пансионах. Виновные в нарушении этого правила подвергались наказаниям.
Невзирая на это, Антон со школьными товаврищами-поляками говорил по-польски, с русскими - по-русски.
В седьмом классе, когда Деникин жил уже вне дома, учился в Ловичском реальном училище, его снова назначили старшим на "ученической квартире". "Должность старшего, - пишет Антон Иванович, - представляла скидку - половину платы за содержание, что было весьма приятно; состояла она в надзоре за внутренним порядком, что было естественным, но требовала заполнения месячной отчетности, в одной из граф которой значилось: "уличенные в разговоре на польском языке". Это было совсем тягостно, ибо являлось попросту доносом. Рискуя быть смещенным с должности, что на нашем бюджете отразилось бы весьма печально, я всякий раз вносил в графу: "таких случаев не было".
Так длилось три месяца, но в один прекрасный день Антона Деникина вызвали к директору училища.
- Вы уже третий раз пишете в отчетности, что уличенных в разговоре на польском языке не было.
- Да, господин директор.
- Я знаю, что это неправда. Вы хотите понять, что этой меры требуют русские государственные интересы: мы должны замирить и обрусить этот край...
"Был ли директор твердо уверен в своей правоте и целесообразности такого метода "замирения" - не знаю. Но до конца учебного года в моем отчете появлялась сакраментальная фраза - "таких случаев не было", а с должности меня не сместили".
Этот малозначительный эпизод на "ученической квартире", свидетельствующий, казалось бы, лишь о том, что Деникин был хорошим товарищем, приобретает более общий интерес в виду последующих русско-польских отношений в период гражданской войны, когда генерал Деникин возглавлял белое движение на Юге России и когда глава Польского государства Пилсудский видел в нем врага Польши. Это суждение повторяли потом многие историки, и оно было совершенно несправедливо.
О том, как Деникин относился к Польше, видно из его письма к одному из своих старых товарищей по реальному училищу во Влоцлавске. Письмо написано было в 1937 году. В нем имеются следующие строки: "...и память моей покойной матери-польки, и детские и юношеские годы, проведенные на берегах Вислы, оставили во мне глубокий след и создали естественную близость, понимание и расположение к польскому народу".
В те далекие времена русские молодые люди в поисках "правды"часто отходили от церкви и искали разрешение вопроса: в чем смысл жизни - в антирелигиозных учениях.
Не избежал этих исканий и молодой Деникин. "Больше всего, - писал он на склоне лет, - страстнее всего занимал нас вопрос религиозный, не вероисповедный, а именно религиозный - о бытии Бога. Бессонные ночи, подлинные душевные муки, страстные споры, чтение Библии народу с Ренаном и другой "безбожной"литературой... Я лично прошел все стадии колебаний и сомнений и в одну ночь (в 7-м классе), буквально в одну ночь пришел к окончательному и бесповоротному решению:
Человек - существо трех измерений - не в силах сознать высшие законы бытия и творения. Отметаю звериную психологию Ветхого Завета, но всецело приемлю христианство и Православие.
Словно гора свалилась с плеч!
С этим жил, с этим и кончаю лета живота своего!"
Несмотря на успешное окончание реального училища, выбор карьеры предопределился окружающей обстановкой. С раннего детства, под влиянием рассказов отца, Антон Деникин пристрастился к военной жизни. С местными уланами ездил он на водопой и купание лошадей, ходил на стрельбища стрелковых рот, за случайно перепавший пятак покупал у солдат боевые патроны, сам их разряжал, а порох употреблял для закладывания и взрывания фугасов. Одним словом, военная служба была его мечтой. Стал он также хорошим гимнастом и отличным пловцом, одним из лучших среди ребятишек, полоскавшихся в Висле.
Предварительно записавшись вольноопределяющимся, то есть рядовым, в один из стрелковых полков, Антон Деникин поступил осенью 1890 года в незадолго до того открывшееся Киевское юнкерское училище (с военно-училищным курсом).
Началась суровая солдатская жизнь: еда - солдатская, казенное обмундирование и белье - солдатское, и получал он солдатское жалованье в размере 22 1/2 копеек в месяц (!!).
На подобное жалованье раскрутиться было трудно. Не хватало даже на табак... Из скудной пенсии и ничтожного заработка мелким вышиванием мать посылала сыну 5 рублей в месяц.
После окончания двухлетнего курса в училище А. И. Деникин в 1892 году был произведен в офицеры. Вышел он подпоручиком во 2-ю полевую артиллерийскую бригаду, расквартированную в городе Бела Седлецкой губернии, в 159 верстах от Варшавы.
Дворянский состав русского офицерства сохранился лишь в гвардии. В армии он быстро сходил на нет - демократизация шла полным ходом.
"Выросло новое поколение людей, - писал А. И. Деникин, - обладавших менее блестящей внешностью и скромными требованиями жизни, но знающих, трудолюбивых, разделяющих достоинства и недостатки русской интеллигенции".
К этой категории он, несомненно, причислял самого себя.
Людям, незнакомым с русской военной историей, покажется почти невероятным, что в старой императорской русской армии к началу первой мировой войны офицерство на 60 процентов состояло из разночинцев, людей недворянского происхождения.
И в то время как разночинцы в литературе и других свободных профессиях часто приносили с собой ненависть к существовавшему строю, разночинцы, попавшие в корпус офицеров, в большинстве своем явились оплотом русской государственности - генералы Алексеев, Корнилов и Деникин первыми подняли оружие против захвативших власть большевиков.
Город Бела, куда попал Деникин, в культурном отношении вряд ли многим отличался от Влоцлавска. Вспоминая свое пребывание здесь, А. И. Деникин говорил, что это была типичная стоянка для большинства войсковых частей, заброшенных в захолустья Варшавского, Виленского, отчасти Киевского военных округов.