Глеб протестующе поднял руки.
– Стоп, Федя, стоп… Притормози. Ежели у них все так хорошо, какого, прости Господи, хрена я им понадобился?
Федор расхохотался.
– Барышня, вы меня удивляете… А какого хрена вообще может понадобиться честный журналист с именем любому, пусть самому прекрасному-распрекрасному, честному-пречестному чиновнику? Да каким бы он чудесным не был, шарахаться должен от таких, как ты, словно черт от ладана! Неужели не понял?
Глеб хмыкнул.
– Выборы у них, что ли, подоспели?
Федор всплеснул руками:
– Ну, наконец-то! Доперло до барышни! Выборы, Глебушка, самые, что ни на есть, выборы. И лезут, понимаешь, на должность мэрскую всякие нехорошие дяди. Вот и нужно товар лицом показать. Не более, но и не менее. Так что, друг мой Глебушка, ты меня знаешь, врать я тебе не буду, собирай манатки и гони-ка ты в славный город Южноморск, правду снимать. Правду-правду, не беспокойся. Заплатить тебе, конечно, за нее толком никто не заплатит, но отдохнуть – дадут. Так сказать, командировка в лето, да еще из нашей мартовской слякоти. Генерит там всем мой старинный товарищ, Дима Князев, – обещал не обижать. Не по деньгам, по отдыху. О том, что ты деньги не берешь, осведомлен. А Князь человек такой: ежели пообещал – в лепешку расшибется, но сделает…
Глеб задумчиво кивнул.
– Вообще-то, я что-то слышал о нем, об этом самом вашем Князе…
Кашин неожиданно весь подобрался. Глаза стали ледяными и жесткими, даже губы, обычно полные и добродушные, превратились в жесткую узкую складочку.
– А вот это ты брось, Глеб. Если что слышал о Князе, держи при себе. И не трепись, где ни попадя. Это уже не шутки. Другие игры. Взрослые. Вот тебе, кстати, его визитка, тут от руки, видишь – его мобильный записан. Не многие таким доверием похвастать могут. Созвонись с ним обязательно, переговори, уточни объем работы и все прочее. А мне, извини, старичок, работать надо. Так что, пока. И звони, не пропадай. Окей?
– Окей, – Глеб взял визитку, повертел, засунул в нагрудный карман, встал и пошел к двери, но там неожиданно остановился. – Да, Федь… извини… у тебя что, с Галкой проблемы?
– С чего это ты взял? – Бедолага Федор выглядел даже не растерянным. Офигевшим.
– Да вот… создание у тебя в приемной… больно твоим вкусам не соответствующее…
– А-а-а… – почти пропел дядя Федор, и голос его был ядовит, как самая ядовитая змея. – А-а-а… ЭТО? Это к нам племянница из Львива пожаловали, Галочкина роднинка наилюбимейшая. В актрисы поступать. На хер кому такие в актрисах нужны? Не приняли девочку, обидели, теперь, по Галочкиным нижайшим просьбам, с битьем посуды да прочими причиндалами, в секретаршах у меня временно обретаются… Блин!!! Жениться нужно – на сироте!!! Даже кофе сам варю!!! Гаркнул на эту суку один раз, так дома три дня сам себе кашу варил, представляешь?! Офигеть просто! Я эту тварь лично сам осенью в ГИТИС пристрою! Любые бабки отдам, только чтоб глаза, сучка, мне не мозолила!
Глеб расхохотался и выскочил из кабинета.
Создание в приемной продолжало меланхолично полировать ногти. Глеб, уже совсем было собравшийся уходить, притормозил:
– Девушка! Вас, кстати, шеф зовет. Бегом. Иначе грозится уволить…
И, сдерживая рвущийся наружу смех, быстро-быстро удалился по коридору.
В монтажную.
Работать тоже когда-то надо. Два сюжета смонтировать – это вам не два пальца об асфальт.
Понимать надо.
Глава 6
Глава 7
– Стоп, Федя, стоп… Притормози. Ежели у них все так хорошо, какого, прости Господи, хрена я им понадобился?
Федор расхохотался.
– Барышня, вы меня удивляете… А какого хрена вообще может понадобиться честный журналист с именем любому, пусть самому прекрасному-распрекрасному, честному-пречестному чиновнику? Да каким бы он чудесным не был, шарахаться должен от таких, как ты, словно черт от ладана! Неужели не понял?
Глеб хмыкнул.
– Выборы у них, что ли, подоспели?
Федор всплеснул руками:
– Ну, наконец-то! Доперло до барышни! Выборы, Глебушка, самые, что ни на есть, выборы. И лезут, понимаешь, на должность мэрскую всякие нехорошие дяди. Вот и нужно товар лицом показать. Не более, но и не менее. Так что, друг мой Глебушка, ты меня знаешь, врать я тебе не буду, собирай манатки и гони-ка ты в славный город Южноморск, правду снимать. Правду-правду, не беспокойся. Заплатить тебе, конечно, за нее толком никто не заплатит, но отдохнуть – дадут. Так сказать, командировка в лето, да еще из нашей мартовской слякоти. Генерит там всем мой старинный товарищ, Дима Князев, – обещал не обижать. Не по деньгам, по отдыху. О том, что ты деньги не берешь, осведомлен. А Князь человек такой: ежели пообещал – в лепешку расшибется, но сделает…
Глеб задумчиво кивнул.
– Вообще-то, я что-то слышал о нем, об этом самом вашем Князе…
Кашин неожиданно весь подобрался. Глаза стали ледяными и жесткими, даже губы, обычно полные и добродушные, превратились в жесткую узкую складочку.
– А вот это ты брось, Глеб. Если что слышал о Князе, держи при себе. И не трепись, где ни попадя. Это уже не шутки. Другие игры. Взрослые. Вот тебе, кстати, его визитка, тут от руки, видишь – его мобильный записан. Не многие таким доверием похвастать могут. Созвонись с ним обязательно, переговори, уточни объем работы и все прочее. А мне, извини, старичок, работать надо. Так что, пока. И звони, не пропадай. Окей?
– Окей, – Глеб взял визитку, повертел, засунул в нагрудный карман, встал и пошел к двери, но там неожиданно остановился. – Да, Федь… извини… у тебя что, с Галкой проблемы?
– С чего это ты взял? – Бедолага Федор выглядел даже не растерянным. Офигевшим.
– Да вот… создание у тебя в приемной… больно твоим вкусам не соответствующее…
– А-а-а… – почти пропел дядя Федор, и голос его был ядовит, как самая ядовитая змея. – А-а-а… ЭТО? Это к нам племянница из Львива пожаловали, Галочкина роднинка наилюбимейшая. В актрисы поступать. На хер кому такие в актрисах нужны? Не приняли девочку, обидели, теперь, по Галочкиным нижайшим просьбам, с битьем посуды да прочими причиндалами, в секретаршах у меня временно обретаются… Блин!!! Жениться нужно – на сироте!!! Даже кофе сам варю!!! Гаркнул на эту суку один раз, так дома три дня сам себе кашу варил, представляешь?! Офигеть просто! Я эту тварь лично сам осенью в ГИТИС пристрою! Любые бабки отдам, только чтоб глаза, сучка, мне не мозолила!
Глеб расхохотался и выскочил из кабинета.
Создание в приемной продолжало меланхолично полировать ногти. Глеб, уже совсем было собравшийся уходить, притормозил:
– Девушка! Вас, кстати, шеф зовет. Бегом. Иначе грозится уволить…
И, сдерживая рвущийся наружу смех, быстро-быстро удалился по коридору.
В монтажную.
Работать тоже когда-то надо. Два сюжета смонтировать – это вам не два пальца об асфальт.
Понимать надо.
Глава 6
Со Скворцовой договорились встретиться в половине одиннадцатого в «Вене», симпатичной кафешке, расположенной на знаменитом стеклянном мосту через Москва-реку, рядом с не менее знаменитым Экспоцентром. Эфир у нее заканчивался в половине десятого, пятнадцать-двадцать минут на разгримировку, еще десять на то, чтобы добраться до машины, ну, и полчаса на дорогу от Останкино.
Опять-таки место тихое, дорогое, но не пафосное, к звездам скворцовской величины здесь вполне привыкли, приставать с просьбами всякими глупыми не будут, можно и поговорить, причем относительно спокойно.
Ну и, что самое главное, – закрывается в двенадцать.
Поужинать можно вполне, засидеться – вряд ли.
Короче, самое то.
Глеб, по дороге заскочив на Арбат, чтобы купить там любимых Ленкиных желтых роз, успел, что называется, – тютелька в тютельку. Плюхнулся за столик, отдышался, закурил, заказал чашечку кофе. За огромными стеклянными окнами переливалась огнями ночная Москва. Ленки пока что не было, и это – нормально.
Красивые девушки должны опаздывать на свидания.
Даже если они известные всей Федерации телеведущие.
В этом случае – тем более должны.
Впрочем, сама Скворцова так, к счастью, не считала. И голос ее в телефонной трубке был очень виноватым.
И, совсем капельку, усталым.
Запыхавшаяся Ленка сообщала, что в настоящий момент только бежит к машине.
Главный задержал.
Устроил полувыволочку-полублагодарность за сюжет с бензиновыми присадками и замгенпрокурора. Глебу за сюжет пообещал премию и, по возвращении из командировки (какой еще, кстати, Глебушка, командировки? Ладно, потом расскажешь…), место ведущего дневного выпуска, на которое его усиленно рекомендует шеф информации.
Так что, любимый, закажи, пожалуйста, усталой девушке венский шницель со свежевыжатым морковным соком (да, попроси еще сливок обязательно, без них каротин, ради которого этот гадский сок и пьется, организмом почему-то не усваивается).
И подожди немного.
Я-то, типа, тебя всю жизнь ждала.
Глеб расхохотался, передал принесшей кофе официантке Ленкин заказ и приготовился ждать. Ну, а чтоб время не совсем уж попусту утекало в песок, решил позвонить пока что Князю.
На тот самый мобильный, знанием которого, по словам дяди Федора, не многие похвастать могут.
А фигли нам, красивым бабам…
В конце концов, не Князь Глебу нужен, а он, Глеб, – Князю.
А это, как говорят в славном «нэзалэжном» городе Одессе, – две бо-о-ольшие разницы…
После пары длинных гудков в трубке раздалось:
– Да, я вас слушаю…
Глеб понял, что голос таинственного Князя ему нравится.
Он вообще довольно часто составлял впечатление о человеке по модуляциям его голоса. Этот был бархатист, но без барства, интеллигентен, но без услужливости. Стальные властные нотки порыкивали где-то на периферии, но чувствовалось, что в определенной ситуации вполне могут перейти и на передний план.
Глеб представился.
В трубке явно обрадовались:
– Да, рад вас слышать, Глеб. Спасибо, что позвонили. Вам уже передали суть нашей совместной работы? В общих чертах. Тогда нам надо бы обязательно переговорить. Ч-ч-черт…
В трубке неожиданно растерянно замолчали. Глеб тоже помолчал, потом не выдержал:
– Извините?
– Да-да, Глеб, простите, задумался… Дело в том, что я завтра утром улетаю. В Рим. А поговорить бы нам надо, и не по телефону…
– А во сколько вы улетаете?
– В восемь с копейками. Соответственно, в шесть должен быть в «Шарике»… Послушайте, Глеб, мне жутко неудобно, но не могли бы мы с вами встретиться там, под табло? Я все понимаю, и мне правда жутко неудобно, но сейчас я не могу – еду на важную встречу, которая неизвестно во сколько закончится. Короче, если приедете, буду вам чертовски признателен. Могу прислать за вами машину…
Глеб мысленно чертыхнулся.
– Спасибо, Дмитрий. Если выберусь, доплетусь на своей. Но, знаете, шесть часов утра, вообще-то, время не очень удачное…
В трубке хохотнули.
– Особенно для человека телевизионного. Понимаю. Знакомо. Я ведь и сам, Глеб, из этих же конюшен. Только, в отличие от вас, – газетчик, а не телевизионщик. Все понимаю. И пойму, если не приедете. Но все-таки был бы просто чертовски признателен. Да, и если соберетесь, перезвоните мне на эту же трубку. В любое удобное для вас время. А сейчас – извините. У меня встреча начинается. Всего доброго.
И – прерывистые короткие гудки.
Вот и поговорили.
М-да-а-а…
Глеб махнул рукой официантке, заказал виски.
Стоило немного подумать.
Надо ли ему это, в конце-то концов?..
…От размышлений его оторвала появившаяся наконец-то Скворцова.
Бог его знает, как женщины добиваются подобного эффекта, но Ленка была свежа, хороша, радостна и – в совершенно другом наряде.
Где она умудрилась переодеться, понять было просто невозможно.
В них, в женщинах, вообще много загадочного.
Темные узкие джинсы, темно-серый, якобы скромный, свитерок (Глеб, сам любивший и умевший одеваться со вкусом, приблизительно представлял, сколько может стоить эта напускная скромность), свежая кожа лица, чуть-чуть подчеркнутая капризная нижняя губка и обалденная каштановая грива.
Нда…
А ведь прав дядя Федор, еще неизвестно кто кому «Равняйсь! Смирно!» командовать будет…
Ленка деловито убрала сумку, выложив из нее навороченную трубку мобильника, тряхнула головой, откидывая непокорные пряди, и нетерпеливо махнула рукой мгновенно подлетевшей официантке.
Уточнив заказ (девушке захотелось темного пива), повернулась к Глебу, сверкнув лукавыми и (похоже, что не показалось) счастливыми глазами:
– Ну, рассказывай…
Глеб отхлебнул вискаря, пожал плечами.
– О чем?
– Ну, для начала, о своей таинственной командировке…
– А что о ней рассказывать… Командировка как командировка. Даже не в «точку». В Южноморск. Как дядя Федор сказал, командировка в лето. Твой Князь постарался…
Ленка фыркнула.
– Ну, не такой уж и мой. Для меня Князь – прошлое. А вот для тебя, дорогой мой женишок, похоже, – будущее…
Глеб внимательно посмотрел на Ленку и потянулся за сигаретами.
– Эт ты с какого бодуна так решила?
Скворцова улыбнулась уголками губ, потом неожиданно отобрала у Глеба зажигалку, чиркнула кремнем, протянула огонек, давая прикурить.
– Знаешь, Глебушка… Так приятно осознавать, что напротив тебя сидит твой мужчина. Ты даже не представляешь…
Глеб нахмурился:
– Не гони пургу, Скворцова. Повторяю вопрос: почему ты так решила?
Но все-таки не выдержал, прикурил.
Ленка потушила зажигалку, заботливо положила ее рядом с полупустой пачкой «Парламента».
– Это не я так решила, Ларин. Это Князь так решил. Значит, ты ему нужен. А те, кто ему нужен, остаются с ним. Всегда. При любых обстоятельствах…
Глеб неожиданно ощутил неслабый укол ревности.
Оказывается, это очень больно.
Не знал.
– А ты? Ты же спала с ним, сама говорила. Что, стала не нужна?
Ленка задумчиво вытащила из его пачки сигарету, прикурила, не позволив ему поухаживать за собой.
– Знаешь, Глеб… Если ты мне еще раз скажешь что-то подобное, я тебе дам пощечину. При всех. А потом уйду, и никогда – слышишь, никогда – не вернусь. Я – другое дело, Ларин. Мы с ним оба понимали, что это ненадолго. Он любил другую женщину, просто у них что-то не клеилось. Я – другого мужчину. Давно и безнадежно. Тебя, дурака. Так что это была не совместная жизнь. Так, костер у дороги. У которого два одиноких путника устраиваются погреться. Зная, что завтра их пути навсегда разойдутся. А что касается ваших мужских игр, то, как ни больно в этом признаваться, я для них слишком слаба, Глеб. И слишком зависима. От работы, от мамы, от сынули моего. От тебя, наконец…
Глеб постарался спрятать глаза.
Потом стряхнул пепел и погладил Ленку по тыльной стороне ладони. Она в ответ слабо улыбнулась.
– Не надо, Глеб… Сейчас все пройдет. Вы с Князем действительно одного поля ягоды…
Глеб поморщился.
– Все равно прости… Да, кстати, я сейчас только что с ним по телефону разговаривал, как раз перед твоим приездом.
– И что?
– Да ничего… Он в Рим уезжает завтра утром, но, говорит, нам встретиться нужно обязательно. В связи с чем жутко извиняется, но просит приехать завтра в шесть утра в Шереметьево…
Ленка внимательно посмотрела на него из-под каштановой челки.
– И ты что?
Глеб пожал плечами.
– Не знаю пока…
Ленка решительно стряхнула пепел, затянулась и неуловимым движением руки затушила окурок в пепельнице.
– Вот что, Ларин… Если Князь зовет, зная, что причиняет тебе неудобства, – езжай и не раздумывай. Значит, действительно надо…
Глеб удивленно поднял бровь домиком.
Ленка поморщилась.
– Да-да, Глебушка, надо. Он людей по пустякам не дергает. И, кстати, что-то мне есть расхотелось. Так что давай, расплачивайся, и поедем к тебе. Устроишь девушке праздник. Да-да, праздник, так что готовься. Я уже и с мамой договорилась, она за сынулей посмотрит. Или прогонишь?
Глеб засмеялся, расплатился, и они поехали.
Опять-таки место тихое, дорогое, но не пафосное, к звездам скворцовской величины здесь вполне привыкли, приставать с просьбами всякими глупыми не будут, можно и поговорить, причем относительно спокойно.
Ну и, что самое главное, – закрывается в двенадцать.
Поужинать можно вполне, засидеться – вряд ли.
Короче, самое то.
Глеб, по дороге заскочив на Арбат, чтобы купить там любимых Ленкиных желтых роз, успел, что называется, – тютелька в тютельку. Плюхнулся за столик, отдышался, закурил, заказал чашечку кофе. За огромными стеклянными окнами переливалась огнями ночная Москва. Ленки пока что не было, и это – нормально.
Красивые девушки должны опаздывать на свидания.
Даже если они известные всей Федерации телеведущие.
В этом случае – тем более должны.
Впрочем, сама Скворцова так, к счастью, не считала. И голос ее в телефонной трубке был очень виноватым.
И, совсем капельку, усталым.
Запыхавшаяся Ленка сообщала, что в настоящий момент только бежит к машине.
Главный задержал.
Устроил полувыволочку-полублагодарность за сюжет с бензиновыми присадками и замгенпрокурора. Глебу за сюжет пообещал премию и, по возвращении из командировки (какой еще, кстати, Глебушка, командировки? Ладно, потом расскажешь…), место ведущего дневного выпуска, на которое его усиленно рекомендует шеф информации.
Так что, любимый, закажи, пожалуйста, усталой девушке венский шницель со свежевыжатым морковным соком (да, попроси еще сливок обязательно, без них каротин, ради которого этот гадский сок и пьется, организмом почему-то не усваивается).
И подожди немного.
Я-то, типа, тебя всю жизнь ждала.
Глеб расхохотался, передал принесшей кофе официантке Ленкин заказ и приготовился ждать. Ну, а чтоб время не совсем уж попусту утекало в песок, решил позвонить пока что Князю.
На тот самый мобильный, знанием которого, по словам дяди Федора, не многие похвастать могут.
А фигли нам, красивым бабам…
В конце концов, не Князь Глебу нужен, а он, Глеб, – Князю.
А это, как говорят в славном «нэзалэжном» городе Одессе, – две бо-о-ольшие разницы…
После пары длинных гудков в трубке раздалось:
– Да, я вас слушаю…
Глеб понял, что голос таинственного Князя ему нравится.
Он вообще довольно часто составлял впечатление о человеке по модуляциям его голоса. Этот был бархатист, но без барства, интеллигентен, но без услужливости. Стальные властные нотки порыкивали где-то на периферии, но чувствовалось, что в определенной ситуации вполне могут перейти и на передний план.
Глеб представился.
В трубке явно обрадовались:
– Да, рад вас слышать, Глеб. Спасибо, что позвонили. Вам уже передали суть нашей совместной работы? В общих чертах. Тогда нам надо бы обязательно переговорить. Ч-ч-черт…
В трубке неожиданно растерянно замолчали. Глеб тоже помолчал, потом не выдержал:
– Извините?
– Да-да, Глеб, простите, задумался… Дело в том, что я завтра утром улетаю. В Рим. А поговорить бы нам надо, и не по телефону…
– А во сколько вы улетаете?
– В восемь с копейками. Соответственно, в шесть должен быть в «Шарике»… Послушайте, Глеб, мне жутко неудобно, но не могли бы мы с вами встретиться там, под табло? Я все понимаю, и мне правда жутко неудобно, но сейчас я не могу – еду на важную встречу, которая неизвестно во сколько закончится. Короче, если приедете, буду вам чертовски признателен. Могу прислать за вами машину…
Глеб мысленно чертыхнулся.
– Спасибо, Дмитрий. Если выберусь, доплетусь на своей. Но, знаете, шесть часов утра, вообще-то, время не очень удачное…
В трубке хохотнули.
– Особенно для человека телевизионного. Понимаю. Знакомо. Я ведь и сам, Глеб, из этих же конюшен. Только, в отличие от вас, – газетчик, а не телевизионщик. Все понимаю. И пойму, если не приедете. Но все-таки был бы просто чертовски признателен. Да, и если соберетесь, перезвоните мне на эту же трубку. В любое удобное для вас время. А сейчас – извините. У меня встреча начинается. Всего доброго.
И – прерывистые короткие гудки.
Вот и поговорили.
М-да-а-а…
Глеб махнул рукой официантке, заказал виски.
Стоило немного подумать.
Надо ли ему это, в конце-то концов?..
…От размышлений его оторвала появившаяся наконец-то Скворцова.
Бог его знает, как женщины добиваются подобного эффекта, но Ленка была свежа, хороша, радостна и – в совершенно другом наряде.
Где она умудрилась переодеться, понять было просто невозможно.
В них, в женщинах, вообще много загадочного.
Темные узкие джинсы, темно-серый, якобы скромный, свитерок (Глеб, сам любивший и умевший одеваться со вкусом, приблизительно представлял, сколько может стоить эта напускная скромность), свежая кожа лица, чуть-чуть подчеркнутая капризная нижняя губка и обалденная каштановая грива.
Нда…
А ведь прав дядя Федор, еще неизвестно кто кому «Равняйсь! Смирно!» командовать будет…
Ленка деловито убрала сумку, выложив из нее навороченную трубку мобильника, тряхнула головой, откидывая непокорные пряди, и нетерпеливо махнула рукой мгновенно подлетевшей официантке.
Уточнив заказ (девушке захотелось темного пива), повернулась к Глебу, сверкнув лукавыми и (похоже, что не показалось) счастливыми глазами:
– Ну, рассказывай…
Глеб отхлебнул вискаря, пожал плечами.
– О чем?
– Ну, для начала, о своей таинственной командировке…
– А что о ней рассказывать… Командировка как командировка. Даже не в «точку». В Южноморск. Как дядя Федор сказал, командировка в лето. Твой Князь постарался…
Ленка фыркнула.
– Ну, не такой уж и мой. Для меня Князь – прошлое. А вот для тебя, дорогой мой женишок, похоже, – будущее…
Глеб внимательно посмотрел на Ленку и потянулся за сигаретами.
– Эт ты с какого бодуна так решила?
Скворцова улыбнулась уголками губ, потом неожиданно отобрала у Глеба зажигалку, чиркнула кремнем, протянула огонек, давая прикурить.
– Знаешь, Глебушка… Так приятно осознавать, что напротив тебя сидит твой мужчина. Ты даже не представляешь…
Глеб нахмурился:
– Не гони пургу, Скворцова. Повторяю вопрос: почему ты так решила?
Но все-таки не выдержал, прикурил.
Ленка потушила зажигалку, заботливо положила ее рядом с полупустой пачкой «Парламента».
– Это не я так решила, Ларин. Это Князь так решил. Значит, ты ему нужен. А те, кто ему нужен, остаются с ним. Всегда. При любых обстоятельствах…
Глеб неожиданно ощутил неслабый укол ревности.
Оказывается, это очень больно.
Не знал.
– А ты? Ты же спала с ним, сама говорила. Что, стала не нужна?
Ленка задумчиво вытащила из его пачки сигарету, прикурила, не позволив ему поухаживать за собой.
– Знаешь, Глеб… Если ты мне еще раз скажешь что-то подобное, я тебе дам пощечину. При всех. А потом уйду, и никогда – слышишь, никогда – не вернусь. Я – другое дело, Ларин. Мы с ним оба понимали, что это ненадолго. Он любил другую женщину, просто у них что-то не клеилось. Я – другого мужчину. Давно и безнадежно. Тебя, дурака. Так что это была не совместная жизнь. Так, костер у дороги. У которого два одиноких путника устраиваются погреться. Зная, что завтра их пути навсегда разойдутся. А что касается ваших мужских игр, то, как ни больно в этом признаваться, я для них слишком слаба, Глеб. И слишком зависима. От работы, от мамы, от сынули моего. От тебя, наконец…
Глеб постарался спрятать глаза.
Потом стряхнул пепел и погладил Ленку по тыльной стороне ладони. Она в ответ слабо улыбнулась.
– Не надо, Глеб… Сейчас все пройдет. Вы с Князем действительно одного поля ягоды…
Глеб поморщился.
– Все равно прости… Да, кстати, я сейчас только что с ним по телефону разговаривал, как раз перед твоим приездом.
– И что?
– Да ничего… Он в Рим уезжает завтра утром, но, говорит, нам встретиться нужно обязательно. В связи с чем жутко извиняется, но просит приехать завтра в шесть утра в Шереметьево…
Ленка внимательно посмотрела на него из-под каштановой челки.
– И ты что?
Глеб пожал плечами.
– Не знаю пока…
Ленка решительно стряхнула пепел, затянулась и неуловимым движением руки затушила окурок в пепельнице.
– Вот что, Ларин… Если Князь зовет, зная, что причиняет тебе неудобства, – езжай и не раздумывай. Значит, действительно надо…
Глеб удивленно поднял бровь домиком.
Ленка поморщилась.
– Да-да, Глебушка, надо. Он людей по пустякам не дергает. И, кстати, что-то мне есть расхотелось. Так что давай, расплачивайся, и поедем к тебе. Устроишь девушке праздник. Да-да, праздник, так что готовься. Я уже и с мамой договорилась, она за сынулей посмотрит. Или прогонишь?
Глеб засмеялся, расплатился, и они поехали.
Глава 7
Неизвестно, как там насчет праздника, но поспать ему и вправду толком не удалось. А вот Князю позвонить – удалось. Договорились на без пятнадцати шесть. Князь сказал, что полчаса – минут сорок им будет более чем достаточно.
В результате Глеб обжигался дерьмовым аэрофлотовским кофе в аэропортовской кафешке под табло уже в половине шестого. Не рассчитал, выехал пораньше.
А трасса оказалось пустой.
Ну, и хрен с ним.
Зато мозги проветрить можно.
Кофеем.
Крепким.
Без сахара.
Вокруг него бродили, периодически радостно взревывая и обнимаясь с новоприбывшими, люди в красно-белых свитерах и шарфах. Глеб вспомнил, что завтра в Риме местный «Лацио» играет с московским «Спартаком».
Четвертьфинал какой-то малопонятной Лиги.
Нда, повезло Князю с попутчиками…
Футбольных фанатов Глеб откровенно не любил, да и к самому футболу относился весьма равнодушно.
Подумаешь, двадцать два здоровых дурака мячик пинают.
А уж сходить с этого с ума – вообще откровенный идиотизм.
Развлечение для дебилов.
Людей в красно-белом, однако, становилось вокруг все больше и больше.
Надо же, и денег хватает недоумкам.
Это ведь не две копейки: слетать в столицу Италии, прожить там дня два-три, потом обратно вернуться. Да и на билеты футбольные потратиться придется солидно, это вам не на стадион «Динамо» сгонять в выходные.
В этот самый момент фанатская тусовка взревела особенно громко: трое новоприбывших цветастых орлов усиленно пошли по рукам, обнимая и похлопывая в ответ могучие спины приятелей.
Две пары здоровенных охранников маячили чуть поодаль, делая вид, что не имеют к этому безобразию ровным счетом никакого отношения, однако с ними тоже здоровались, кто кивком головы, кто улыбкой, а кто и тянулся с рукопожатием.
Нда…
Прогнило что-то в Датском королевстве…
Если уже футбольные фанаты с охраной ходят, это что-то с чем-то…
Интересно, кого из троицы эта гвардия охраняет?
Впрочем, ему-то, Глебу Ларину, какое дело?
Так, въевшаяся в кровь и нервы профессиональная привычка…
Глеб поморщился и, залпом допив кофе, потянулся за сигаретами.
– Доброе утро, Глеб. Я – Дмитрий Князев.
Ларин обернулся и еще успел подумать, что, слава Богу, ему удалось проглотить остатки кофе, иначе б точно подавился.
За его спиной, приветливо улыбаясь, дымил сигаретой один из новоприбывших красно-белых: худощавый парень лет тридцати – тридцати пяти в черной кожаной куртке и дорогих очках с тонкой металлической оправой. Вызывающе-яркий красно-белый шарф бросался в глаза. На лацкане куртки блестел узкий красно-черный значок «Spartak Hooligans».
В результате Глеб обжигался дерьмовым аэрофлотовским кофе в аэропортовской кафешке под табло уже в половине шестого. Не рассчитал, выехал пораньше.
А трасса оказалось пустой.
Ну, и хрен с ним.
Зато мозги проветрить можно.
Кофеем.
Крепким.
Без сахара.
Вокруг него бродили, периодически радостно взревывая и обнимаясь с новоприбывшими, люди в красно-белых свитерах и шарфах. Глеб вспомнил, что завтра в Риме местный «Лацио» играет с московским «Спартаком».
Четвертьфинал какой-то малопонятной Лиги.
Нда, повезло Князю с попутчиками…
Футбольных фанатов Глеб откровенно не любил, да и к самому футболу относился весьма равнодушно.
Подумаешь, двадцать два здоровых дурака мячик пинают.
А уж сходить с этого с ума – вообще откровенный идиотизм.
Развлечение для дебилов.
Людей в красно-белом, однако, становилось вокруг все больше и больше.
Надо же, и денег хватает недоумкам.
Это ведь не две копейки: слетать в столицу Италии, прожить там дня два-три, потом обратно вернуться. Да и на билеты футбольные потратиться придется солидно, это вам не на стадион «Динамо» сгонять в выходные.
В этот самый момент фанатская тусовка взревела особенно громко: трое новоприбывших цветастых орлов усиленно пошли по рукам, обнимая и похлопывая в ответ могучие спины приятелей.
Две пары здоровенных охранников маячили чуть поодаль, делая вид, что не имеют к этому безобразию ровным счетом никакого отношения, однако с ними тоже здоровались, кто кивком головы, кто улыбкой, а кто и тянулся с рукопожатием.
Нда…
Прогнило что-то в Датском королевстве…
Если уже футбольные фанаты с охраной ходят, это что-то с чем-то…
Интересно, кого из троицы эта гвардия охраняет?
Впрочем, ему-то, Глебу Ларину, какое дело?
Так, въевшаяся в кровь и нервы профессиональная привычка…
Глеб поморщился и, залпом допив кофе, потянулся за сигаретами.
– Доброе утро, Глеб. Я – Дмитрий Князев.
Ларин обернулся и еще успел подумать, что, слава Богу, ему удалось проглотить остатки кофе, иначе б точно подавился.
За его спиной, приветливо улыбаясь, дымил сигаретой один из новоприбывших красно-белых: худощавый парень лет тридцати – тридцати пяти в черной кожаной куртке и дорогих очках с тонкой металлической оправой. Вызывающе-яркий красно-белый шарф бросался в глаза. На лацкане куртки блестел узкий красно-черный значок «Spartak Hooligans».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента