Всем известно, что революция и гражданская война обращались с передовыми рабочими еще более хищнически, беспощаднее, чем с сырым материалом и машинным оборудованием. В первых отрядах красногвардейцев из Питера и Москвы уходили лучшие металлисты, лучшие текстильщики, которые гибли на Дону, на Украине, во всех частях страны. В продотряды уходили квалифицированные рабочие. Когда развернулась наша гражданская война, наша Красная Армия стала великой пожирательницей передовых рабочих Петербурга, Москвы, Иваново-Вознесенска, Урала, всех районов и очагов нашей промышленности. И когда мы открывали для революции новые области и строили там Советскую власть, туда немедленно втягивалось известное число передовых рабочих.
Наконец, голод, квартирное неустройство и холод выгоняли рабочих из промышленных центров в деревни, и не только в деревни, но и в ряды спекуляции, в ряды паразитизма.
Таким образом происходило и происходит еще сейчас распыление рабочего класса; и здесь, товарищи, первый завет и первый зарок для нас – взять на точный учет всех квалифицированных и просто обученных рабочих, рассматривать их, как солдат промышленности, как охрану, опору, основу, творческую силу нашей советской страны, чтобы ни один не уплывал между пальцев, как это происходит сейчас, когда в индустрии числится в профессиональных союзах 1.150 000 организованных рабочих, а на заводах соответственных категорий числится только 850 000.
Вот уже утечка трехсот тысяч квалифицированных рабочих. Мы должны их разыскать, мы должны их организовать, учесть.
И прежде всего систему проведения трудовой повинности мы должны начать с того, что каждому квалифицированному, обученному рабочему мы должны вручить рабочую трудовую книжку.
Разумеется, товарищи, как здесь говорил тов. Рыков и как ясно само по себе, мы в течение ближайшего года не сделаем в области производства, стало быть, в области учета, мобилизации рабочих сил, серьезного шага вперед, если не разрешим хотя бы частично, хотя бы постепенно продовольственного вопроса.
Но здесь именно возвращение богатейших в продовольственном отношении окраин открывает перед нами широкие перспективы.
Мы можем прокормить рабочих и работниц и их семьи. Цифры говорят об этом своим красноречивым языком.
Накануне войны, в 1913 году, у нас было 900 миллионов пудов хлеба избытка над продовольственными потребностями страны. Если считать на каждого едока по 15 пудов в год – норма, о которой теперь русский рабочий класс не может и мечтать – то избыток – 900 миллионов.
Вывозилось за границу до войны, за пятилетие, в среднем около 3/4 миллиарда пудов в год. Ниже полумиллиарда пудов в год вывоз почти не падал за 15 лет.
Стало быть нам нужно теперь из того избытка, который вывозился, конечно, из статистического избытка, ибо и тогда были голодающие и умирающие, из этого избытка нужно собрать половину от 900 миллионов, одну треть, одну четвертую часть, и мы будем обеспечены на ближайший продовольственный хозяйственный период.
Эта задача должна быть сейчас поставлена органами Наркомпрода, органами военного ведомства и всеми хозяйственными советскими учреждениями страны, как основная задача, как первейшая задача.
Как вчера мы ставили задачей оборону границы Советской Республики, так теперь должна быть поставлена задача добыть, сосредоточить, погрузить, перевезти достаточное количество хлеба, мяса, жиров, рыбы, чтобы обеспечить рабочий класс минимальным необходимым продовольственным пайком.
Как велика зависимость трудовой энергии от продовольствия, об этом не нужно больших теоретических выкладок. Мне один инженер, который руководит, главным образом, простыми строительными работами, говорил, что он на практике подсчитал, что при увеличении пайка в два раза производительность труда соответственных рабочих увеличивается в три, в три с половиной раза.
При этом, разумеется, – колоссальная экономия на жилища, на инструменты, на освещение и отопление.
Словом, товарищи, нам нет надобности убеждать друг друга, что выгодно кормить рабочего человека. Нам нужно эту нашу задачу, как главнейшую задачу страны, поставить перед всеми органами, особенно на наших хлебородных окраинах. Мы это сделаем. Мы должны достигнуть, и мы достигнем того, что 300 миллионов пудов хлеба и всего прочего, что нужно, будет сосредоточено в главных промышленных районах. Мы создадим там продовольственные базы пролетариата, как создали продовольственные базы для Красной Армии.
Но, товарищи, вопрос стоит не только об индустриальном пролетариате. Он стоит для нас и становится все шире и шире как вопрос о привлечении сырой рабочей силы. Мы были лишены угля. Мы были лишены нефти. Мы теперь только вошли в область угля, но мы не взяли угля. Там только жалкие остатки того, чего не захватил Деникин, как на Урале и в Томском горном округе жалкие остатки того, чего не захватил Колчак. Там у нас только продовольственные планы, которые, разумеется, мы будем выполнять чем дальше, тем успешнее, но еще в течение ближайшего хозяйственного периода, пока не получим донецкого угля, нам придется строить на полене дров.
Стало быть, поставка, заготовка дров, торфа, сланцев является сейчас ближайшей задачей, требующей сосредоточения огромного количества рабочей силы, в большинстве простой, сырой, необученной рабочей силы, под ответственным техническим руководством.
Тов. Кржижановский в очень интересной статье, которая была напечатана в «Правде», нарисовал картину того, как мы можем всю страну отопить и осветить при помощи торфа. По его выкладкам, у нас торфяных богатств в три раза больше, если память мне не изменяет, чем лесных. Он доказывает, что наши торфяные болота могут нас освещать и отоплять 150 лет под ряд. Мы с вами не так требовательны, мы удовлетворимся, если в течение пяти лет, пока мы не возьмем в руки Донецкий бассейн, Северный Кавказ, бакинскую и эмбенскую нефть, если в течение этих пяти лет торф будет выполнять роль минерального топлива.
Разумеется, товарищи, здесь много технически неразрешенного. У наших техников есть свои группировки, свои, так сказать, фракции: имеются торфисты, сланцисты, вроде как в политике различные политические фракции, и нужно сказать, что это само по себе – уже первый шаг вперед, ибо наша задача состоит в том, чтобы политику развить в хозяйстве. И когда наше трудовое население будет делиться на группы, на фракции и союзы, поддерживающие торфистов, сланцистов, постройку определенных дорог и пр., когда мы забудем о меньшевиках, эсерах, монархистах, синдикалистах и когда-нибудь впоследствии и о большевиках, то, разумеется, это будет огромным шагом вперед и будет означать, что мы присутствуем при осуществлении аппарата хозяйственной власти коммунизма, что мы перешли к осуществлению коммунизма, и что это захватывает за живое миллионы трудящихся масс.
Но, во всяком случае, кто бы ни был больше прав сейчас, торфисты или сланцисты, т.-е. те, которые больше нажимают на торф, или те, которые придают большее значение сланцу, и там и здесь необходимо применение огромных масс неквалифицированного труда, главным образом, крестьянского труда.
В области квалифицированной рабочей силы решающая роль остается за профессиональными союзами. Через них образуются хозяйственные объединения, через них получают и дальше будут получать лучше, точнее, шире, чем сейчас, необходимых работников.
Поскольку дело касается неквалифицированной, сырой рабочей силы, она может быть поднята только при помощи широких массовых мобилизаций, соответственно, разумеется, рассчитанных и приуроченных во времени и в пространстве.
Здесь мы встречаемся прежде всего с вопросом политическим. Мы должны будем мобилизовать для торфяных, для сланцевых работ, для восстановления железных дорог эту силу в таком объеме, в каком мы этого еще не делали. А в то же время наша текстильная и металлическая промышленности слишком мало еще дают крестьянину из того, что ему необходимо. И мы должны будем крестьянину снова сказать, что то, что мы от него требуем, это не есть отработок за землю, какую ему дала советская революция, а это есть задаток под тот ситец, под тот гвоздь, керосин, чай и сахар, какой ему завтра даст наша обрабатывающая промышленность.
Крестьянин, руководимый передовыми рабочими, нас поймет, а по отношению к наиболее косным или близким к кулацким элементам крестьянам, которые будут упираться, мы принуждены будем действовать путем применения военной силы, как это было в отношении воинской повинности.
Разумеется, менее всего нас могут испугать крики капиталистических критиков о том, что мы нарушаем капиталистический принцип свободы труда.[43] Мы этих принципов не знаем.
При капитализме свобода труда означает для одних свободу эксплуатации труда, для других – свободу быть эксплуатируемыми.
Это мы разрушили, и наша советская конституция[44] ясно и отчетливо говорит о том, что всеобщая трудовая повинность есть краеугольный камень в здании социалистического хозяйства. Наш кодекс труда кладет в свою основу принцип трудовой повинности. Но это пока еще только принцип. На практике мы прибегали к трудовой повинности только от времени к времени, от случая к случаю, до сих пор без общего хозяйственного плана и без соответственного аппарата.
Но именно теперь, когда требования армии будут уменьшаться со дня на день, когда все мысли должны быть направлены на разрешение хозяйственных нужд и когда в основу работ должен быть заложен правильный хозяйственный план, проведение трудовой повинности в жизнь становится нашей неотложнейшей задачей.
И та комиссия по трудовой повинности,[45] которая была создана Советом Народных Комиссаров, так и поставила вопрос. Она предложила нашим хозяйственным ведомствам: Советам Народного Хозяйства, Комиссариату путей, Комиссариату земледелия, Комиссариату продовольствия предоставить свой годовой хозяйственный план в переводе на цифры рабочей силы: сколько вам, ВСНХ, в совокупности ваших главков и центров, сколько вам, Наркомпути, нужно в течение ближайшего хозяйственного периода рабочих, каких категорий, сколько неквалифицированной сырой рабочей силы, в каких частях страны и в какое время года (если это для сезонных работ). Эти ведомства – заказчики, потребители рабочей силы. Затем эти данные всех хозяйственных ведомств надо свести воедино и согласовать и в обобщенном итоговом виде приурочить к отдельным районам страны. Должен быть орган, который эту работу мог бы выполнить в центре и на местах. Но прежде всего нужно еще условиться о содержании работ этих органов.
Разумеется, туда должны входить профсоюзы, прямо или через комиссариат труда в лице его учетно-распределительного отдела.
Поскольку дело касается квалифицированных рабочих, тут, как я говорил, первая основная задача выпадает на долю профсоюзов. Только там, где методы профсоюза недостаточны, необходим какой-то другой дополнительный аппарат и – в частности – метод принуждения, ибо трудовая повинность предполагает, что государство имеет право сказать квалифицированному рабочему, который сидит в селе и занимается какими-нибудь починочными работами: «ты обязан отсюда сняться и отправиться в Сормово или на Коломенский завод, ибо ты там нужен».
Трудовая повинность означает, что квалифицированный рабочий, выходящий из рядов армии, должен со своей трудовой книжкой в руках отправиться туда, где его присутствие необходимо, во имя хозяйственного плана страны. Трудовая повинность предполагает право государства, рабочего государства, приказать рабочему выйти из кустарных промыслов, не говоря уже о паразитарных рядах спекуляции и перейти в центральные государственные предприятия, которые без этих категорий рабочих не могут работать. Наконец, перевод рабочей силы из одного предприятия в другое, в зависимости от хозяйственного плана, от близости сырья и других экономических условий, опять-таки входит целиком в права централизованного социалистического хозяйства и представляющего его государства. Далее за этим следует мобилизация рабочей силы. Все это – на основе централизованного общегосударственного плана.
Трудности будут велики. Представленный план, разумеется, является еще черновым наброском, ибо составители плана сами принуждены считаться с целым рядом неизвестных величин. Неизвестно, например, что даст нам Урал. Подсчитан план на 25 % старой производительности для основных и на 38 % для прокатного и других цехов более высокого ряда. Выполним ли этот план – неизвестно. Что даст нам Донецкий бассейн? Дорвемся ли мы до бакинской нефти, до Грозного? Есть множество неизвестных величин, которые вносят в хозяйственный план ВСНХ неопределенность, шаткость и расплывчатость начертаний. Это сказалось в недостаточной точности тех требований на рабочую силу, которые предъявил ВСНХ.
Цифры эти будут проверяться на опыте и исправляться. Хороший хозяйственный план, план законченный, тов. Рыков сможет предъявить нам не сегодня, я опасаюсь даже, что и не на другой год, – может быть, лишь через несколько лет. Но утешительно несомненно то, что мы получаем возможность улучшать наш план, возможность иметь хороший централизованный хозяйственный план.
Как мобилизовать крестьянскую рабочую силу? Разумеется, мобилизационный план, приуроченный к хозяйственному плану, должен быть также приурочен к хозяйству самого крестьянина, т.-е. он должен наносить ему наименьший ущерб. Крестьянин должен терять минимум времени на переброску, на переезд к месту работы. Он должен быть мобилизован по возможности ближе к тем районам, где он работает. Он должен быть мобилизован, если это возможно, в такой период, когда его хозяйство легче может без него обойтись.
Стало быть, здесь большая работа, большая задача по согласованию потребностей в рабочей силе, в рабочих обще-годовых, по возрастам, по полу, по сезонам и т. д.
Есть еще одна задача, которая сводится к районированию нашей промышленности. Нам нужно иметь мобилизационную карту, на которой должны быть намечены главные центры промышленной жизни – потребители рабочей силы.
Все это – практические задачи, о которых мы сейчас можем говорить лишь в общих чертах, но нужно создать орган, который разрешил бы эти задачи.
Комиссия по трудовой повинности пришла к выводу, что такой орган должен быть создан в виде главного комитета по трудовой повинности с непосредственным подчинением Совету Обороны. Совет Обороны был великим всероссийским толкачом в отношении наших военных задач и мобилизации других ведомств для помощи делу обороны. Совет Обороны должен превратиться завтра или послезавтра в Совет Труда и Обороны, но не для того, разумеется, чтобы замещать хозяйственные органы. Руководство промышленностью должно остаться целиком в руках ВСНХ и его местных органов, руководство земледелием – в руках Наркомзема и т. д. Но Совет Труда и Обороны должен в дальнейшем производить такую же перекачку сил и средств энергии в хозяйственную работу, какую в последний период производил в области рабоче-крестьянской обороны. Вот почему главный комитет по трудовой повинности, который по замыслу комиссии должен состоять из представителей Наркомтруда, т.-е. его отдела учета и распределения рабочей силы, и быть теснейшим образом связанным с профсоюзами, с Народным Комиссариатом внутренних дел, с Народным Комиссариатом по военным делам, в лице мобилизационного правления Всероссийского Главного Штаба, должен состоять при Совете Обороны.
Необходимость привлечения военного ведомства к этой задаче слишком ясна, чтобы нуждаться в доказательствах. До сих пор опыт широкого учета населения под углом зрения мобилизации, главное же – опыт практической мобилизации с применением, где нужно, принуждения, применялся только военным ведомством. Его аппарат необходимо использовать, при чем сейчас трудно предрешить в деталях, как сочетать аппарат Наркомтруда, отдел управления внутренних дел и мобилизационный аппарат военного ведомства персонально и организационно. Но это сейчас второстепенное дело, которое будет разрешено на опыте.
На местах, в губерниях, городах и уездах должны быть созданы органы по этому же типу – из представителей отдела труда, отдела управления и военного Комиссариата. Эта тройка организует местный комитет по трудовой повинности, и этот комитет должен будет проводить мобилизацию рабочей силы двоякого типа: по нарядам центра и для местных городов, губерний, уездов и т. д. Здесь опять-таки большая практическая задача состоит в том, чтобы согласовать потребность в рабочей силе на местах с нарядами центра, при чем по общему плану наряды центра должны иметь первоочередное значение.
Таков в общих чертах тот аппарат трудовой повинности, который под общим руководством Совета Обороны должен дать рабочую силу для ближайших хозяйственных планов наших производственных органов и в то же время должен на практике приучить крестьянскую массу к тому, что новый режим обязывает их известную часть своего труда, своих сил отдавать в виде ссуды или в виде задатка советскому государству, которое раньше или позже вернет их ему в виде продуктов городской культуры, просвещения и т. д.
Без правильного аппарата, без учета сил, для того чтобы свое решение не оставить в области принципа, а проводить его в жизнь, – без такого правильного аппарата мы трудовую повинность в общегосударственном масштабе не проведем.
Товарищи! Это та область, где аппарат военного ведомства, его навыки, его приемы тесно соприкасаются с хозяйственным аппаратом. По этому вопросу, по вопросу о привлечении военного ведомства и о применении его методов и приемов в области хозяйственной за последнее время было очень много разговоров и суждений. Да и как иначе? Мы стоим сейчас на переломе.
Высовнархоз, губсовнархозы и усовнархозы сложились, разумеется, не случайно. Как и в других областях эти учреждения являются результатом коллективной мысли передовых элементов рабочего класса. И каковы бы ни были их недочеты, – а недочеты у нас имеются во всех областях, – все же эти учреждения должны крепнуть и их нельзя уничтожать росчерком пера.
Мы подошли к перелому в том смысле, что учреждения должны теперь пополниться новыми силами, несравненно большим количеством рабочих, и должна быть проведена такая же или же еще большая мобилизация творческих сил для хозяйства, как мы это делали для армии. И здесь, несомненно, количество перейдет в качество.
Мобилизация тысяч пролетариев для армии перерождает армию. Возвращение из армии лучших работников, лучших организаторов, разумеется, обогатит в высшей степени нашу хозяйственную жизнь. Они внесут не только свой старый профессиональный опыт, свои старые познания, но и некоторый новый опыт, который имеется не у всех хозяйственных работников.
Если нам предстоит задача мобилизовать многие сотни тысяч и миллионы крестьян, с одной стороны, а с другой стороны – мобилизовать в городах, то я спрашиваю кто имеет больший опыт, кто сможет придать этим элементам правильную организацию, сколотить их, связать дисциплиной, руководить ими? Кто имеет для этого большие возможности, чем те рабочие, которые были в свое время комиссарами полков, бригад и дивизий, которые руководили и вели в бой тысячи и десятки тысяч тех же крестьян? Огромное преимущество в этом у тех металлистов, у тех текстильщиков, которых вы нам дали на фронт. Огромное преимущество у них, потому что они там, на деле, в огне боев, пришли в соприкосновение с крестьянской массой, с этой вооруженной и организованной массой, в такое соприкосновение, в каком они не находились с нею раньше. Эту массу они видели в бою, в разном состоянии видели при отступлении, видели, как она голодала по двое, по трое суток из-за расстройства транспорта, из-за недостатков нашего аппарата снабжения, видели, как она дезертировала, как наступала и геройски боролась. Они разжигали в этой массе огонь социализма, огонь борьбы за рабочие идеалы. Они показывали ей твердую руку, когда она сопротивлялась и нарушала дисциплину. Эти рабочие, которые пробыли 1 – 2 года в рядах армии, ничего не забыли из того, чему они научились на фабриках и заводах. Они все это помнят и все это вам вернут с большими процентами. – Они научились там многому новому, они научились в трудных условиях стоять впереди десятков и сотен тысяч ими организованных и ими ведомых в бой крестьянских масс.
И это они внесут в хозяйство, они сумеют мобилизовать сотни тысяч и миллионы крестьян. Как они воевали против белогвардейцев, так они будут воевать против разрухи и против голода, работать по топливу, по добыванию торфа, сланца, на строительных работах, на хлебных заготовках и т. д., и т. д. Этих работ без конца. На этом деле они развернут накопленный опыт, проверенный и обнаруженный на войне, развернут свои творческие и организаторские способности. Вот почему задача привлечения к хозяйственной жизни передовых рабочих, прошедших военную школу, является вопросом огромной важности.
Здесь было немало недоразумений. Когда вопрос об этом встал, то некоторые товарищи вообразили, что кто-то намерен во главе заводов и фабрик ставить военспецов. В газетах писали по недоразумению, что собираются милитаризировать промышленность и хотят поставить во главе военных специалистов. Это – чистейшие пустяки. Ни одному серьезному человеку ничего подобного не придет в голову. Когда мы говорим о внесении военного духа в хозяйство, то мы имеем в виду через передовых рабочих, прошедших военную школу, внести туда не только умение руководить, управлять и взять в свои руки более отсталые крестьянские массы, но и нечто другое.
Товарищи! На фронте они прониклись большей ответственностью, большей точностью в исполнении и в такой острой форме, какая не наблюдается ни в какой другой области, ибо там от комиссара полка, от командира полка (а у нас немало рабочих, которые командуют бригадой, полком, дивизией), от его точности и твердости зависела непосредственно жизнь тысячи людей. Там они научились ценить порядок, ответственность, точность исполнения приказа, ценить и уважать время. И они помогут вам эти черты внести в хозяйственную жизнь.
Точное исполнение – это важнейший принцип военного дела, который применим и к области хозяйства. Вообще к милитаризму мы не можем теперь так относиться, как относились к военной машине буржуазного классового государства. В милитаризме имеются две стороны. Даже в буржуазном милитаризме есть две стороны: с одной стороны, он является увенчанием классового господства и насилия эксплуататоров над трудящимися, при чем зависимость экономическая здесь получает сугубо варварский, заостренный характер, потому что армия создается для обороны. С другой стороны, и у буржуазного милитаризма есть положительные черты. Армия эксплуатирует технику и стремится довести ее до высшего совершенства. Например, как мы ни были бедны, но под руководством тов. Рыкова наша расстроенная промышленность дала максимум того, что она могла дать. Все вопросы во время войны ставятся остро. Мы можем обойтись без чая, сахара, сапог, но мы должны доставлять патроны. Правда, были дни и месяцы, когда количество патронов было минимальное, когда эта отрасль была не налажена, но теперь у нас есть запасец, и Ллойд-Джордж и Клемансо[46] могут не беспокоиться, – этот запасец возрастает.
Война – суровое ремесло, где всякая ошибка оплачивается гибелью тысяч людей, а иногда и гибелью государства. Там сплоченность и точность доведены до высшего напряжения. Некоторые товарищи говорят, что там все направлено на разрушение. Это – грубейшая ошибка. Если возьмем капитализм, то вы увидите, как он ценит администраторов, прошедших военную школу. Кто завел лучшую железнодорожную организацию в Германии? Те, кто прошли военную выучку, – унтер-офицеры и офицеры. Все государства ценят военную дрессировку, которую милитаризм дает работающим на разных ступенях. Сормовский рабочий, который был комиссаром и вернется на завод для управления или чтобы работать там мастером, разумеется, внесет не разруху, а создаст возможность внести туда элементы точности, исполнительности и ответственности, свойственных военному делу. И задача момента – сблизить наше хозяйство с военными методами.
Наконец, голод, квартирное неустройство и холод выгоняли рабочих из промышленных центров в деревни, и не только в деревни, но и в ряды спекуляции, в ряды паразитизма.
Таким образом происходило и происходит еще сейчас распыление рабочего класса; и здесь, товарищи, первый завет и первый зарок для нас – взять на точный учет всех квалифицированных и просто обученных рабочих, рассматривать их, как солдат промышленности, как охрану, опору, основу, творческую силу нашей советской страны, чтобы ни один не уплывал между пальцев, как это происходит сейчас, когда в индустрии числится в профессиональных союзах 1.150 000 организованных рабочих, а на заводах соответственных категорий числится только 850 000.
Вот уже утечка трехсот тысяч квалифицированных рабочих. Мы должны их разыскать, мы должны их организовать, учесть.
И прежде всего систему проведения трудовой повинности мы должны начать с того, что каждому квалифицированному, обученному рабочему мы должны вручить рабочую трудовую книжку.
Разумеется, товарищи, как здесь говорил тов. Рыков и как ясно само по себе, мы в течение ближайшего года не сделаем в области производства, стало быть, в области учета, мобилизации рабочих сил, серьезного шага вперед, если не разрешим хотя бы частично, хотя бы постепенно продовольственного вопроса.
Но здесь именно возвращение богатейших в продовольственном отношении окраин открывает перед нами широкие перспективы.
Мы можем прокормить рабочих и работниц и их семьи. Цифры говорят об этом своим красноречивым языком.
Накануне войны, в 1913 году, у нас было 900 миллионов пудов хлеба избытка над продовольственными потребностями страны. Если считать на каждого едока по 15 пудов в год – норма, о которой теперь русский рабочий класс не может и мечтать – то избыток – 900 миллионов.
Вывозилось за границу до войны, за пятилетие, в среднем около 3/4 миллиарда пудов в год. Ниже полумиллиарда пудов в год вывоз почти не падал за 15 лет.
Стало быть нам нужно теперь из того избытка, который вывозился, конечно, из статистического избытка, ибо и тогда были голодающие и умирающие, из этого избытка нужно собрать половину от 900 миллионов, одну треть, одну четвертую часть, и мы будем обеспечены на ближайший продовольственный хозяйственный период.
Эта задача должна быть сейчас поставлена органами Наркомпрода, органами военного ведомства и всеми хозяйственными советскими учреждениями страны, как основная задача, как первейшая задача.
Как вчера мы ставили задачей оборону границы Советской Республики, так теперь должна быть поставлена задача добыть, сосредоточить, погрузить, перевезти достаточное количество хлеба, мяса, жиров, рыбы, чтобы обеспечить рабочий класс минимальным необходимым продовольственным пайком.
Как велика зависимость трудовой энергии от продовольствия, об этом не нужно больших теоретических выкладок. Мне один инженер, который руководит, главным образом, простыми строительными работами, говорил, что он на практике подсчитал, что при увеличении пайка в два раза производительность труда соответственных рабочих увеличивается в три, в три с половиной раза.
При этом, разумеется, – колоссальная экономия на жилища, на инструменты, на освещение и отопление.
Словом, товарищи, нам нет надобности убеждать друг друга, что выгодно кормить рабочего человека. Нам нужно эту нашу задачу, как главнейшую задачу страны, поставить перед всеми органами, особенно на наших хлебородных окраинах. Мы это сделаем. Мы должны достигнуть, и мы достигнем того, что 300 миллионов пудов хлеба и всего прочего, что нужно, будет сосредоточено в главных промышленных районах. Мы создадим там продовольственные базы пролетариата, как создали продовольственные базы для Красной Армии.
Но, товарищи, вопрос стоит не только об индустриальном пролетариате. Он стоит для нас и становится все шире и шире как вопрос о привлечении сырой рабочей силы. Мы были лишены угля. Мы были лишены нефти. Мы теперь только вошли в область угля, но мы не взяли угля. Там только жалкие остатки того, чего не захватил Деникин, как на Урале и в Томском горном округе жалкие остатки того, чего не захватил Колчак. Там у нас только продовольственные планы, которые, разумеется, мы будем выполнять чем дальше, тем успешнее, но еще в течение ближайшего хозяйственного периода, пока не получим донецкого угля, нам придется строить на полене дров.
Стало быть, поставка, заготовка дров, торфа, сланцев является сейчас ближайшей задачей, требующей сосредоточения огромного количества рабочей силы, в большинстве простой, сырой, необученной рабочей силы, под ответственным техническим руководством.
Тов. Кржижановский в очень интересной статье, которая была напечатана в «Правде», нарисовал картину того, как мы можем всю страну отопить и осветить при помощи торфа. По его выкладкам, у нас торфяных богатств в три раза больше, если память мне не изменяет, чем лесных. Он доказывает, что наши торфяные болота могут нас освещать и отоплять 150 лет под ряд. Мы с вами не так требовательны, мы удовлетворимся, если в течение пяти лет, пока мы не возьмем в руки Донецкий бассейн, Северный Кавказ, бакинскую и эмбенскую нефть, если в течение этих пяти лет торф будет выполнять роль минерального топлива.
Разумеется, товарищи, здесь много технически неразрешенного. У наших техников есть свои группировки, свои, так сказать, фракции: имеются торфисты, сланцисты, вроде как в политике различные политические фракции, и нужно сказать, что это само по себе – уже первый шаг вперед, ибо наша задача состоит в том, чтобы политику развить в хозяйстве. И когда наше трудовое население будет делиться на группы, на фракции и союзы, поддерживающие торфистов, сланцистов, постройку определенных дорог и пр., когда мы забудем о меньшевиках, эсерах, монархистах, синдикалистах и когда-нибудь впоследствии и о большевиках, то, разумеется, это будет огромным шагом вперед и будет означать, что мы присутствуем при осуществлении аппарата хозяйственной власти коммунизма, что мы перешли к осуществлению коммунизма, и что это захватывает за живое миллионы трудящихся масс.
Но, во всяком случае, кто бы ни был больше прав сейчас, торфисты или сланцисты, т.-е. те, которые больше нажимают на торф, или те, которые придают большее значение сланцу, и там и здесь необходимо применение огромных масс неквалифицированного труда, главным образом, крестьянского труда.
В области квалифицированной рабочей силы решающая роль остается за профессиональными союзами. Через них образуются хозяйственные объединения, через них получают и дальше будут получать лучше, точнее, шире, чем сейчас, необходимых работников.
Поскольку дело касается неквалифицированной, сырой рабочей силы, она может быть поднята только при помощи широких массовых мобилизаций, соответственно, разумеется, рассчитанных и приуроченных во времени и в пространстве.
Здесь мы встречаемся прежде всего с вопросом политическим. Мы должны будем мобилизовать для торфяных, для сланцевых работ, для восстановления железных дорог эту силу в таком объеме, в каком мы этого еще не делали. А в то же время наша текстильная и металлическая промышленности слишком мало еще дают крестьянину из того, что ему необходимо. И мы должны будем крестьянину снова сказать, что то, что мы от него требуем, это не есть отработок за землю, какую ему дала советская революция, а это есть задаток под тот ситец, под тот гвоздь, керосин, чай и сахар, какой ему завтра даст наша обрабатывающая промышленность.
Крестьянин, руководимый передовыми рабочими, нас поймет, а по отношению к наиболее косным или близким к кулацким элементам крестьянам, которые будут упираться, мы принуждены будем действовать путем применения военной силы, как это было в отношении воинской повинности.
Разумеется, менее всего нас могут испугать крики капиталистических критиков о том, что мы нарушаем капиталистический принцип свободы труда.[43] Мы этих принципов не знаем.
При капитализме свобода труда означает для одних свободу эксплуатации труда, для других – свободу быть эксплуатируемыми.
Это мы разрушили, и наша советская конституция[44] ясно и отчетливо говорит о том, что всеобщая трудовая повинность есть краеугольный камень в здании социалистического хозяйства. Наш кодекс труда кладет в свою основу принцип трудовой повинности. Но это пока еще только принцип. На практике мы прибегали к трудовой повинности только от времени к времени, от случая к случаю, до сих пор без общего хозяйственного плана и без соответственного аппарата.
Но именно теперь, когда требования армии будут уменьшаться со дня на день, когда все мысли должны быть направлены на разрешение хозяйственных нужд и когда в основу работ должен быть заложен правильный хозяйственный план, проведение трудовой повинности в жизнь становится нашей неотложнейшей задачей.
И та комиссия по трудовой повинности,[45] которая была создана Советом Народных Комиссаров, так и поставила вопрос. Она предложила нашим хозяйственным ведомствам: Советам Народного Хозяйства, Комиссариату путей, Комиссариату земледелия, Комиссариату продовольствия предоставить свой годовой хозяйственный план в переводе на цифры рабочей силы: сколько вам, ВСНХ, в совокупности ваших главков и центров, сколько вам, Наркомпути, нужно в течение ближайшего хозяйственного периода рабочих, каких категорий, сколько неквалифицированной сырой рабочей силы, в каких частях страны и в какое время года (если это для сезонных работ). Эти ведомства – заказчики, потребители рабочей силы. Затем эти данные всех хозяйственных ведомств надо свести воедино и согласовать и в обобщенном итоговом виде приурочить к отдельным районам страны. Должен быть орган, который эту работу мог бы выполнить в центре и на местах. Но прежде всего нужно еще условиться о содержании работ этих органов.
Разумеется, туда должны входить профсоюзы, прямо или через комиссариат труда в лице его учетно-распределительного отдела.
Поскольку дело касается квалифицированных рабочих, тут, как я говорил, первая основная задача выпадает на долю профсоюзов. Только там, где методы профсоюза недостаточны, необходим какой-то другой дополнительный аппарат и – в частности – метод принуждения, ибо трудовая повинность предполагает, что государство имеет право сказать квалифицированному рабочему, который сидит в селе и занимается какими-нибудь починочными работами: «ты обязан отсюда сняться и отправиться в Сормово или на Коломенский завод, ибо ты там нужен».
Трудовая повинность означает, что квалифицированный рабочий, выходящий из рядов армии, должен со своей трудовой книжкой в руках отправиться туда, где его присутствие необходимо, во имя хозяйственного плана страны. Трудовая повинность предполагает право государства, рабочего государства, приказать рабочему выйти из кустарных промыслов, не говоря уже о паразитарных рядах спекуляции и перейти в центральные государственные предприятия, которые без этих категорий рабочих не могут работать. Наконец, перевод рабочей силы из одного предприятия в другое, в зависимости от хозяйственного плана, от близости сырья и других экономических условий, опять-таки входит целиком в права централизованного социалистического хозяйства и представляющего его государства. Далее за этим следует мобилизация рабочей силы. Все это – на основе централизованного общегосударственного плана.
Трудности будут велики. Представленный план, разумеется, является еще черновым наброском, ибо составители плана сами принуждены считаться с целым рядом неизвестных величин. Неизвестно, например, что даст нам Урал. Подсчитан план на 25 % старой производительности для основных и на 38 % для прокатного и других цехов более высокого ряда. Выполним ли этот план – неизвестно. Что даст нам Донецкий бассейн? Дорвемся ли мы до бакинской нефти, до Грозного? Есть множество неизвестных величин, которые вносят в хозяйственный план ВСНХ неопределенность, шаткость и расплывчатость начертаний. Это сказалось в недостаточной точности тех требований на рабочую силу, которые предъявил ВСНХ.
Цифры эти будут проверяться на опыте и исправляться. Хороший хозяйственный план, план законченный, тов. Рыков сможет предъявить нам не сегодня, я опасаюсь даже, что и не на другой год, – может быть, лишь через несколько лет. Но утешительно несомненно то, что мы получаем возможность улучшать наш план, возможность иметь хороший централизованный хозяйственный план.
Как мобилизовать крестьянскую рабочую силу? Разумеется, мобилизационный план, приуроченный к хозяйственному плану, должен быть также приурочен к хозяйству самого крестьянина, т.-е. он должен наносить ему наименьший ущерб. Крестьянин должен терять минимум времени на переброску, на переезд к месту работы. Он должен быть мобилизован по возможности ближе к тем районам, где он работает. Он должен быть мобилизован, если это возможно, в такой период, когда его хозяйство легче может без него обойтись.
Стало быть, здесь большая работа, большая задача по согласованию потребностей в рабочей силе, в рабочих обще-годовых, по возрастам, по полу, по сезонам и т. д.
Есть еще одна задача, которая сводится к районированию нашей промышленности. Нам нужно иметь мобилизационную карту, на которой должны быть намечены главные центры промышленной жизни – потребители рабочей силы.
Все это – практические задачи, о которых мы сейчас можем говорить лишь в общих чертах, но нужно создать орган, который разрешил бы эти задачи.
Комиссия по трудовой повинности пришла к выводу, что такой орган должен быть создан в виде главного комитета по трудовой повинности с непосредственным подчинением Совету Обороны. Совет Обороны был великим всероссийским толкачом в отношении наших военных задач и мобилизации других ведомств для помощи делу обороны. Совет Обороны должен превратиться завтра или послезавтра в Совет Труда и Обороны, но не для того, разумеется, чтобы замещать хозяйственные органы. Руководство промышленностью должно остаться целиком в руках ВСНХ и его местных органов, руководство земледелием – в руках Наркомзема и т. д. Но Совет Труда и Обороны должен в дальнейшем производить такую же перекачку сил и средств энергии в хозяйственную работу, какую в последний период производил в области рабоче-крестьянской обороны. Вот почему главный комитет по трудовой повинности, который по замыслу комиссии должен состоять из представителей Наркомтруда, т.-е. его отдела учета и распределения рабочей силы, и быть теснейшим образом связанным с профсоюзами, с Народным Комиссариатом внутренних дел, с Народным Комиссариатом по военным делам, в лице мобилизационного правления Всероссийского Главного Штаба, должен состоять при Совете Обороны.
Необходимость привлечения военного ведомства к этой задаче слишком ясна, чтобы нуждаться в доказательствах. До сих пор опыт широкого учета населения под углом зрения мобилизации, главное же – опыт практической мобилизации с применением, где нужно, принуждения, применялся только военным ведомством. Его аппарат необходимо использовать, при чем сейчас трудно предрешить в деталях, как сочетать аппарат Наркомтруда, отдел управления внутренних дел и мобилизационный аппарат военного ведомства персонально и организационно. Но это сейчас второстепенное дело, которое будет разрешено на опыте.
На местах, в губерниях, городах и уездах должны быть созданы органы по этому же типу – из представителей отдела труда, отдела управления и военного Комиссариата. Эта тройка организует местный комитет по трудовой повинности, и этот комитет должен будет проводить мобилизацию рабочей силы двоякого типа: по нарядам центра и для местных городов, губерний, уездов и т. д. Здесь опять-таки большая практическая задача состоит в том, чтобы согласовать потребность в рабочей силе на местах с нарядами центра, при чем по общему плану наряды центра должны иметь первоочередное значение.
Таков в общих чертах тот аппарат трудовой повинности, который под общим руководством Совета Обороны должен дать рабочую силу для ближайших хозяйственных планов наших производственных органов и в то же время должен на практике приучить крестьянскую массу к тому, что новый режим обязывает их известную часть своего труда, своих сил отдавать в виде ссуды или в виде задатка советскому государству, которое раньше или позже вернет их ему в виде продуктов городской культуры, просвещения и т. д.
Без правильного аппарата, без учета сил, для того чтобы свое решение не оставить в области принципа, а проводить его в жизнь, – без такого правильного аппарата мы трудовую повинность в общегосударственном масштабе не проведем.
Товарищи! Это та область, где аппарат военного ведомства, его навыки, его приемы тесно соприкасаются с хозяйственным аппаратом. По этому вопросу, по вопросу о привлечении военного ведомства и о применении его методов и приемов в области хозяйственной за последнее время было очень много разговоров и суждений. Да и как иначе? Мы стоим сейчас на переломе.
Высовнархоз, губсовнархозы и усовнархозы сложились, разумеется, не случайно. Как и в других областях эти учреждения являются результатом коллективной мысли передовых элементов рабочего класса. И каковы бы ни были их недочеты, – а недочеты у нас имеются во всех областях, – все же эти учреждения должны крепнуть и их нельзя уничтожать росчерком пера.
Мы подошли к перелому в том смысле, что учреждения должны теперь пополниться новыми силами, несравненно большим количеством рабочих, и должна быть проведена такая же или же еще большая мобилизация творческих сил для хозяйства, как мы это делали для армии. И здесь, несомненно, количество перейдет в качество.
Мобилизация тысяч пролетариев для армии перерождает армию. Возвращение из армии лучших работников, лучших организаторов, разумеется, обогатит в высшей степени нашу хозяйственную жизнь. Они внесут не только свой старый профессиональный опыт, свои старые познания, но и некоторый новый опыт, который имеется не у всех хозяйственных работников.
Если нам предстоит задача мобилизовать многие сотни тысяч и миллионы крестьян, с одной стороны, а с другой стороны – мобилизовать в городах, то я спрашиваю кто имеет больший опыт, кто сможет придать этим элементам правильную организацию, сколотить их, связать дисциплиной, руководить ими? Кто имеет для этого большие возможности, чем те рабочие, которые были в свое время комиссарами полков, бригад и дивизий, которые руководили и вели в бой тысячи и десятки тысяч тех же крестьян? Огромное преимущество в этом у тех металлистов, у тех текстильщиков, которых вы нам дали на фронт. Огромное преимущество у них, потому что они там, на деле, в огне боев, пришли в соприкосновение с крестьянской массой, с этой вооруженной и организованной массой, в такое соприкосновение, в каком они не находились с нею раньше. Эту массу они видели в бою, в разном состоянии видели при отступлении, видели, как она голодала по двое, по трое суток из-за расстройства транспорта, из-за недостатков нашего аппарата снабжения, видели, как она дезертировала, как наступала и геройски боролась. Они разжигали в этой массе огонь социализма, огонь борьбы за рабочие идеалы. Они показывали ей твердую руку, когда она сопротивлялась и нарушала дисциплину. Эти рабочие, которые пробыли 1 – 2 года в рядах армии, ничего не забыли из того, чему они научились на фабриках и заводах. Они все это помнят и все это вам вернут с большими процентами. – Они научились там многому новому, они научились в трудных условиях стоять впереди десятков и сотен тысяч ими организованных и ими ведомых в бой крестьянских масс.
И это они внесут в хозяйство, они сумеют мобилизовать сотни тысяч и миллионы крестьян. Как они воевали против белогвардейцев, так они будут воевать против разрухи и против голода, работать по топливу, по добыванию торфа, сланца, на строительных работах, на хлебных заготовках и т. д., и т. д. Этих работ без конца. На этом деле они развернут накопленный опыт, проверенный и обнаруженный на войне, развернут свои творческие и организаторские способности. Вот почему задача привлечения к хозяйственной жизни передовых рабочих, прошедших военную школу, является вопросом огромной важности.
Здесь было немало недоразумений. Когда вопрос об этом встал, то некоторые товарищи вообразили, что кто-то намерен во главе заводов и фабрик ставить военспецов. В газетах писали по недоразумению, что собираются милитаризировать промышленность и хотят поставить во главе военных специалистов. Это – чистейшие пустяки. Ни одному серьезному человеку ничего подобного не придет в голову. Когда мы говорим о внесении военного духа в хозяйство, то мы имеем в виду через передовых рабочих, прошедших военную школу, внести туда не только умение руководить, управлять и взять в свои руки более отсталые крестьянские массы, но и нечто другое.
Товарищи! На фронте они прониклись большей ответственностью, большей точностью в исполнении и в такой острой форме, какая не наблюдается ни в какой другой области, ибо там от комиссара полка, от командира полка (а у нас немало рабочих, которые командуют бригадой, полком, дивизией), от его точности и твердости зависела непосредственно жизнь тысячи людей. Там они научились ценить порядок, ответственность, точность исполнения приказа, ценить и уважать время. И они помогут вам эти черты внести в хозяйственную жизнь.
Точное исполнение – это важнейший принцип военного дела, который применим и к области хозяйства. Вообще к милитаризму мы не можем теперь так относиться, как относились к военной машине буржуазного классового государства. В милитаризме имеются две стороны. Даже в буржуазном милитаризме есть две стороны: с одной стороны, он является увенчанием классового господства и насилия эксплуататоров над трудящимися, при чем зависимость экономическая здесь получает сугубо варварский, заостренный характер, потому что армия создается для обороны. С другой стороны, и у буржуазного милитаризма есть положительные черты. Армия эксплуатирует технику и стремится довести ее до высшего совершенства. Например, как мы ни были бедны, но под руководством тов. Рыкова наша расстроенная промышленность дала максимум того, что она могла дать. Все вопросы во время войны ставятся остро. Мы можем обойтись без чая, сахара, сапог, но мы должны доставлять патроны. Правда, были дни и месяцы, когда количество патронов было минимальное, когда эта отрасль была не налажена, но теперь у нас есть запасец, и Ллойд-Джордж и Клемансо[46] могут не беспокоиться, – этот запасец возрастает.
Война – суровое ремесло, где всякая ошибка оплачивается гибелью тысяч людей, а иногда и гибелью государства. Там сплоченность и точность доведены до высшего напряжения. Некоторые товарищи говорят, что там все направлено на разрушение. Это – грубейшая ошибка. Если возьмем капитализм, то вы увидите, как он ценит администраторов, прошедших военную школу. Кто завел лучшую железнодорожную организацию в Германии? Те, кто прошли военную выучку, – унтер-офицеры и офицеры. Все государства ценят военную дрессировку, которую милитаризм дает работающим на разных ступенях. Сормовский рабочий, который был комиссаром и вернется на завод для управления или чтобы работать там мастером, разумеется, внесет не разруху, а создаст возможность внести туда элементы точности, исполнительности и ответственности, свойственных военному делу. И задача момента – сблизить наше хозяйство с военными методами.