Левашов Виктор. Ключ

   ЕРШОВ. Мы?
   ЕРОХИН. Ну да, вы, а то кто же?
   ЕРШОВ. Пока здесь.
   ЕРОХИН. Здесь? Значит, правду мне Семенов сказал, что ты его выгнал?
   ЕРШОВ. Выселил. Есть разница?
   Из-за окна доносится гудок «Краза».
   МИТРОФАНОВ. Мне пора, после смены забегу…
   ЕРШОВ выпускает Митрофанова, запирает за ним дверь.
   ЕРОХИН. А ведь мы с вашим мужем, Евгения…
   ЖЕНЯ. Просто Женя.
   ЕРОХИН. Мы здесь с вашим мужем, Женя, и с его ребятами пару лет назад такую деятельность разворачивали – как вспомнишь, так вздрогнешь! Порядок наводили. Ух! Клочья летели!
   ЖЕНЯ. От хулиганов?
   ЕРОХИН. Да и от нас, если правду сказать, тоже случалось. Север шальные деньги, считается – ну, и понаехало всяких. Да и потом улеглось не вдруг, пришлось поработать. (Ершову.) А теперь, значит, сам в хулиганы определяешься?
   ЕРШОВ. Что ж, спросите, на каком основании занял комитет.
   ЕРОХИН. И спрошу, а ты как думал? Семенов-то где?
   Гул лебедки.
   ЕРШОВ. Едет… задержал, видно, кто-то по дороге…
   В окне появляется люлька. В ней – СЕМЕНОВ.
   ЕРОХИН. Ишь ты!… (Официально). Начиная расследование! Гражданин Ершов, на каком основании заняли служебное помещение?
   ЕРШОВ. На основании публичного врученного мне гражданином Семеновым ключа от этого помещения. (Показывает ключ).
   ЕРОХИН (Семенову). Подтверждаете?
   СЕМЕНОВ. Подразумевалось, что тот ключ – от их комнаты в Доме молодоженов.
   ЕРОХИН. Откуда? Дом-то не сдан!
   ЕРШОВ. О том и речь.
   ЕРОХИН. Выходит, вы по ошибке вручили ему ключ?
   СЕМЕНОВ. Да нет же!
   ЕРШОВ. Валера, не спеши! Подумай!
   СЕМЕНОВ. Нечего мне думать! (Ерохину). Этот ключ – ну, он как бы играл роль того ключа. Понимаете?
   ЕРОХИН. Да чего уж тут непонятного! (Спохватившись, официально). То есть, конечно, не понимаю! Вы объявили об этом?
   СЕМЕНОВ. Вслух? Кто же о таких вещах объявляет!
   ЕРОХИН. Значит, не объявили. Продолжаю расследование. Гражданин Семенов, наносил ли вам гражданин Ершов или его супруга легкие или иные телесные повреждения?
   СЕМЕНОВ. Что за ерунду вы спрашиваете?
   ЕРОХИН. Я не ерунду спрашиваю, а провожу расследование согласно вашего устного заявления!
   СЕМЕНОВ. Не наносил.
   ЕРОХИН. Не наносил. Гражданин Семенов, употреблял ли гражданин Ершов или его супруга по отношению к вам грубые слова нецензурного содержания.
   СЕМЕНОВ. Не употреблял.
   ЕРОХИН. Не употреблял. Расследование закончено. Объявляю результат. Противозаконных действий со стороны гражданина Ершова и его супруги не установлено. Фактов хулиганства – также. С ключом – ну, с этим вы сами разбирайтесь. Накладываю устную резолюцию: заявление гражданина Семенова оставить без последствий!
   СЕМЕНОВ. Я буду на вас жаловаться!
   ЕРОХИН. Жалобы на действия милиции могут быть принесены как в местные учреждения, так и в иные другие. (Козырнул.) Честь имею!… (Жене.) Желаю счастливой семейной жизни!.. (Ершову). Выпусти-ка меня!… (У двери.) Так взаперти и сидите?
   ЕРШОВА. А что делать?
   ЕРОХИН. Ну, потеха!… (Засмеялся, ушел).
   ЖЕНЯ (достала из сумки термос, разложила в стороне бутерброды). Прошу к толу!… (С сомнением рассматривает чашки. Ершову.) Если твои друзья их и мыли, то не сегодня. И даже, может быть, не вчера.
   ЕРШОВ (Гоги, вполголоса). Слушай, выручи, а? Внизу, в подвале – рубильник. Понимаешь? От которого… (Кивнул на окно.) Сбегай и …… (Делает такое движение рукой, будто выключает рубильник). А то чего это, в самом деле, за жизнь – ни войти, ни выйти! А мне с ним пока поговорить надо.
   ГОГИ (подумав). Понимаю!… (Вышел.)
   ЕРШОВ (Жене.) Умывальник по коридору налево. Ничего, если я скормлю ему бутерброд?
   ЖЕНЯ. Только сам без меня не ешь, все-таки это наш первый семейный завтрак!… (Собрала чашки, вышла.)
   ЕРШОВ (подходит к окну, протягивает Семенову бутерброд). Подкрепляйся.
   СЕМЕНОВ. Издеваешься?
   ЕРШОВ. Ну, как хочешь. А я бы… (С сожалением отложил бутерброд). Слушай, Валера, объясни мне, пожалуйста, одну вещь. Знакомы мы с тобой, чтобы не соврать… еще в армии вместе служили!
   СЕМЕНОВ. Ну?
   ЕРШОВ. И сюда в один день приехали. Поначалу вместе с трудностями боролись – в котловане с кирками… пока ты в отдел снабжения не перешел.
   СЕМЕНОВ. Ну?
   ЕРШОВ. И в оперативном отряде вместе работали. Смотри-ка – след в след идем. Правда, я сейчас вспоминаю, что когда мы с Ерохиным в рейды ходили, ты больше в штабе сидел – фотографии клеил в витрину «Не проходите мимо»…
   СЕМЕНОВ. Кто-то же должен был это делать!
   ЕРШОВ. А я ничего и не говорю, просто констатирую факт. Мы с тобой, выходит…. Как называются, которые, как мы, все время вместе? Спутники?
   СЕМЕНОВ. Современники.
   ЕРШОВ. Звучит.
   ГОГИ (входит). Порядок.
   ЕРШОВ. Спасибо. (Семенову.) Так вот скажи мне, Валера, как современник современнику: почему это ты со мной держишься так, будто знаешь что-то такое, чего я не знаю? И даже понять никогда не смогу! А?… Ведь это не ты спешишь извиниться, а я четь ли не умоляю тебя признать ошибку и не выставлять себя на посмешище! Не я на тебя обижаюсь, а ты на меня – будто это не ты мне, а я тебе испоганил первый день медового месяца!… Где ты мог что-то такое узнать, что дает тебе на это право? На курсах, может, каких?
   СЕМЕНОВ. Ну, знаешь! Смею заверить, что если бы понимал больше, чем я, то сейчас ты и был бы в комитете, а я болтался бы где-нибудь на лесах!
   ЕРШОВ. Валера! Разуй глаза! Нельзя понимать все буквально, но есть же вещи, которых иначе понимать просто нельзя! Смотри: это я – я! – и есть сейчас в комитете! Смотри: вот я прохожу из угла в угол – видишь?… Танцую!… Стулья передвигаю!.. Постигаешь? А ты – ты! – болтаешься в малярной люльке! Ты болтаешься, а не я! Разве не так?
   СЕМЕНОВ. Хунвейбин!
   ЕРШОВ (взрываясь). А ты…
   Входит ЖЕНЯ. ГОГИ хватает засохшую малярную кисть и предупреждающе ударяет по тарелкам ударной установки.
   ЕРШОВ (оглянувшись на жену, со вздохом). Находчивый и принципиальный товарищ!
   ЖЕНЯ (расставляя чашки на импровизированном столе). Содержательный мужской разговор? А вы возьмите бумаги и пишите – и никаких помех!
   СЕМЕНОВ (достает блокнот, быстро пишет). А ты… (Через Гоги передает бумажку Ершову). Разобрал?
   ЕРШОВ (на той же бумажке пишет ответ, передает Семенову). А ты…. Понял?
   СЕМЕНОВ. А ты… (Пишет. Дождавшись, пока записка проследует к Ершову). Съел?
   ЕРШОВ (задумался). А ты… Ага!… (Пишет, отдает записку Гоги).
   ГОГИ (на ходу прочитал написанное, Ершову). Вот это ты правильно говоришь! (Передает записку Семенову).
   ЕРШОВ (подождав, пока Семенов прочитает.) Доволен?
   СЕМЕНОВ (покраснев от негодования). А ты… (На мелкие клочки рвет листок), Вот чего, Ершов! Сегодня на комитете мы разберем твое персональное дело! Да! Ответишь за срыв работы!
   ЕРШОВ. Какую же это работу я сорвал? С утра один звонок. И не похоже, чтобы в коридоре очередь ломилась к тебе на прием. (Гоги.) Выгляни – не ломятся?
   ГОГИ (выглядывает за дверь.) Нет, не ломятся.
   ЕРШОВ. Видишь – не ломятся!
   СЕМЕНОВ. Там узнаешь, какую! Заседание ровно в девятнадцать. Попробуй не приди, персонально предупреждаю!
   ЕРШОВ. Я-то приду. Я и уходить никуда не буду. (С интересом.) А ты… придешь?
   СЕМЕНОВ. Я Медведеву доложу о твоих художествах!
   ЕРШОВ. Медведеву – это серьезно. Что ж, доложи.
   СЕМЕНОВ. И доложу! Вот тогда посмеешься! (Нажимает кнопку – люлька не двигается. Снова нажимает – люлька стоит.)
   ЕРШОВ. Что ж ты не докладываешь? Торопись!
   СЕМЕНОВ (нажимая подряд все кнопки.). Энергию отключили!
   ЕРШОВ (глубокомысленно). Да, рост промышленности Севера еще немного опережает энергетическую базу! Но ты, Валера, держись. На днях мы возьмем новые обязательства и выручим тебя дней на пять раньше срока. Или даже на семь. Если что будет нужно – стучи! (Закрыл форточку и задернул штору.) Медведеву он доложит!… (Гоги.) Ну, что у тебя за беда? Почему увольняешься?
   ГОГИ. Ты же не секретарь, зачем попусту говорить.
   ЕРШОВ. Может, и я чем-нибудь помогу… Садись, ешь. (Жене.) Угощай человека.
   ГОГИ. Пусть твоя жена меня извинит, но я этой колбасы за полгода вот как наелся. Я завтра дома буду, в Баку, тавакебаб буду кушать. Мама готовит, никто так не умеет. Приезжайте в гости, сами попробуете.
   ЕРШОВ. Ты уверен, что завтра будешь в Баку?
   ГОГИ. Кто меня задержит? Погода хорошая, самолет летает. Расчет не дадут? Разве расчет человека держит? Совесть человека держит!
   ЕРШОВ. Значит. Полгода тебя совесть держала, а теперь – нет. Где работал-то?
   ГОГИ. На промплощадке. Ты говоришь – полгода держала. Когда я уезжал, отец мне сказал: «Гоги, люди разные бывают, нельзя сразу обижаться, до трех раз нужно терпеть», Когда первый раз нас поставили канаву копать, я говорю: зачем руками, маленький экскаватор надо, не сарай строим, совершенную электростанцию строим, правильно? А мне говорят: копай! Я молчу, так? Второй раз канаву залило-завалило, снова копай, да? Я молчу. Потом еще один раз было. А сегодня утром снова наряд: иди канаву копать, один кабель недоложили – забыли! А? Не сарай строим? Отец мне сказал: «Гоги, если человек в четвертый раз терпит, это не человек, это ишак!» Я ишак? Нет, я не ишак!
   ЕРШОВ. Бригадиру говорил?
   ГОГИ. Даже старшему прорабу говорил!
   ЕРШОВ. А он что?
   ГОГИ. А как ты сам думаешь, что он? Хорошо, сказал, Гоги, мы сейчас всех их, таких-сяких, накажем, да? Нет, он не так сказал. Совсем не так. Не хочу говорить, как.
   ЕРШОВ. Кто у вас прораб?
   ГОГИ. Скучный такой – утром сюда заходил.
   ЕРШОВ. Попов?
   ГОГИ. Попов, не Попов – какое мое дело? Я его вспоминать буду, письма писать ему буду? Нет, не буду. Тогда зачем мне его фамилию знать?… (Кивнув на окно.) Ты скоро его отпустишь? Заявление подписать надо.
   ЕРОВ. Ты сможешь придти сюда к семи?
   ГОГИ. Почему не смогу? Я все смогу, если захочу!
   ЕРШОВ. Будь другом – приходи. Заодно и с заявлением разберемся.
   ГОГИ. Если ты просишь, в семь часов я приду. (Жене.) Извините, что отказался от вашего угощения. (Ушел.)
   ЖЕНЯ. Славный какой парнишка! Наивный… совсем как мои десятиклассницы. Из Баку – надо же, куда прилетел!
   ЕРШОВ. Все они наивные поначалу… куда только все это потом девается…
   Телефонный звонок.
   ЖЕНЯ. Послушай. Можем мы наконец спокойно позавтракать?
   ЕРШОВ. Почему не можем? Мы все сможем, если захотим! (Приподнимает трубку и тут же опускает на рычаги.)
   Звонок повторяется. ЕРШОВ вновь прерывает связь. Снова звонок.
   ЕРШОВ. Значит кому-то очень нужно. (Взял трубку.) Алло!… А кто его спрашивает?… Сию минутку, сию минутку!.. (Открывает форточку, подносит телефон к окну, протягивает трубку Семенову.) Из приемной товарища Медведева – самого!
   СЕМЕНОВ (нервно.) Вас случают!.. Как – срочно?… Не могу – просто физически… Ну, потому что энергию отключили!… Нина Петровна! Подождите! Ни…(Вернул трубку Ершову, задумчиво посмотрел вниз.) Какое сегодня число?
   ЕРШОВ. Первое июля.
   СЕМЕНОВ. Ничего себе начинается полугодие!
   ЕРШОВ (Жене.) Пойду-ка я его, пожалуй, включу. А то еще в самом деле вздумает прыгать. Отвлеки его пока от слишком мрачных и решительных мыслей.
   ЖЕНЯ. А если он и вправду пожалуется Медведеву?
   ЕРШОВ. Медведев и так все узнает. Если уже не узнал!…(Вышел.)
   ЖЕНЯ. Валерий, вы… это самое… не замерзли?
   СЕМЕНОВ. А вот это, между прочим, не ваша забота!
   ЖЕНЯ. Но я подумала…. Может быть, дать вам плащ?
   СЕМЕНОВ. Мне бы парашют…. Или пистолет.
   ЖЕНЯ. Господи, а пистолет-то зачем?
   СЕМЕНОВ. Застрелиться!
   Дверь открывается от резкого, уверенного толчка. Входит МЕДВЕДЕВ. В то же мгновение СЕМЕНОВ протискивается в форточку и закрывает штору прежде, чем Медведев успевает его заметить.
   МЕДВЕДЕВУ может быть меньше сорока и далеко за сорок. Это крепкий, уверенный в себе человек. Он в потертой кожаной куртке на «молнии», в каких ходят летчики. Куртка придает ему особенно деловой и стремительно-озабоченный вид.
   МЕДВЕДЕВ (мельком оглядевшись, недружелюбно). Где он?
   ЖЕНЯ. Сейчас придет… Садитесь, пожалуйста.
   МЕДВЕДЕВ. Новое дело – ходи за ним, да еще жди!.. А это еще что за пикник?
   ЖЕНЯ. Нужно же поесть человеку… Хотите кофе?
   МЕДВЕДЕВ. Спасибо, некогда. А дома он что – не успевает?
   ЖЕНЯ (уклончиво.) А что такое, если разобраться, дом? Место, где человек живет. Правильно? А живем мы, в сущности, здесь.
   МЕДВЕДЕВ. Это верно. Где угодно живем, только не дома. Такая уж наша, строителей. Доля.
   ЖЕНЯ. Я хочу сказать, что никакого другого дома у нас нет.
   МЕДВЕДЕВ. И не будет, можете не сомневаться. Это только кажется, что вот очередной цикл свалим – и домой будем вовремя приходить…. Ерунда все это. Как пошло, так и будет идти. А дети тем временем сами растут. И жены – тоже не молодеют… Это что – мода на такие платья пошла?
   ЖЕНЯ. На такие платья всегда мода.
   МЕДВЕДЕВ. Я имел в виду – в будни носить?
   ЖЕНЯ. Нет, просто после свадьбы не успела переодеться.
   МЕДВЕДЕВ. А давно ли свадьба была?
   ЖЕНЯ. Вчера.
   МЕДВЕДЕВ. Поздравляю. Вот – тоже закономерность: нулевой цикл – драки, первая очередь – свадьбы, вторая – дети…
   ЖЕНЯ. Скажите, вы – Медведев?
   МЕДВЕДЕВ. Оказывается, есть все-таки хоть один человек, который меня не знает!
   ЖЕНЯ. Был. Скажите, а это правда, что про вас говорят, будто бы вы…
   МЕДВЕДЕВ. Ну-ну? Что про меня говорят?
   ЖЕНЯ. Вообще-то много чего – сами, наверное, лучше знаете?
   МЕДВЕДЕВ. Мало ли что я знаю! Что обычно про начальство говорят? Самодур – либо размазня.
   ЖЕНЯ. Нет, я не про то.
   МЕДВЕДЕВ, Пьяница? Или наоборот – бабник?
   ЖЕНЯ. Ну, если сейчас про начальника говорят, что он пьяница……
   МЕДВЕДЕВ, Значит, это бывший начальник, верно. Что еще? Дурак? Или еще хуже?
   ЖЕНЯ. А что может быть хуже?
   МЕДВЕДЕВ. Умник. Тоже нет? Тогда не знаю, не буду гадать.
   ЖЕНЯ. Про вас говорят, что вы человека с огромным чувством юмора….
   МЕДВЕДЕВ. С огромным – что? Чем?
   ЖЕНЯ. Чувством юмора. И я хотела спросить, так ли это.
   МЕДВЕДЕВ. Ну, не знаю… Чувство юмора – оно вроде бы есть… (Подумал.) Пожалуй. (Еще подумал.) Во всяком случае, вполне возможно. Но вот насколько оно огромное – не приходилось испытывать.
   ЖЕНЯ (уверенно). Скоро придется.
   Входит ЕРШОВ.
   ЖЕНЯ. Тебя ждут.
   ЕРШОВ. Здравствуйте, Роман Степанович.
   МЕДВЕДЕВ. Добрый день. (Жене.) Это же Ершов, бригадир монтажников.
   ЖЕНЯ. Серьезно? А говорите, что у вас чувство юмора небольшое. Огромное! Это мой муж.
   МЕДВЕДЕВ. Серьезно?
   ЖЕНЯ. Вы и в этом видите что-то смешное?
   МЕДВЕДЕВ. Да что ты привязалась ко мне с этим дурацким чувством юмора! Нет его у меня! И ни к чему мне оно! Голову только морочишь! Где Семенов?
   ЕРШОВ. Семенов?
   МЕДВЕДЕВ. Да, Семенов.
   ЖЕНЯ. А-а, Семенов!.. Его нет.
   МЕДВЕДЕВ. Где же он?
   ЖЕНЯ. Кто? Семенов?
   МЕДВЕДЕВ. Семенов.
   ЕРШОВ. Ах, Семенов!… Он здесь больше не живет.
   МЕДВЕДЕВ. А где же он живет?
   ЕРШОВ. Кто? Семенов?
   МЕДВЕДЕВ. Да, черт возьми, Семенов!
   ЕРШОВ (Жене.) В конце концов, он сам рвался – вот пусть и доложит… (Медведеву.) Вообще-то я выселил его в коридор. Но он, по-моему, предпочитает жить за окном.
   МЕДВЕДЕВ. За каким еще окном?!
   ЕРШОВ. За обыкновенным…. Со стеклами.
   МЕДВЕДЕВ быстро подходит к окну и отдергивает штору. СЕМЕНОВ несколько мгновений неподвижно смотрит на него, затем от испуга нажимает кнопку. Люлька едет вверх.
   МЕДВЕДЕВ. Семенов! Что там делаешь?.. Эй, Семенов!…
   Люлька проезжает вниз.
   СЕМЕНОВ (снизу). Осматриваю фасад!
   МЕДВЕДЕВ. Зачем?
   СЕМЕНОВ (проезжает вверх). К октябрьским праздникам не мешало бы подремонтировать!
   МЕДВЕДЕВ. Кой черт! До октябрьских праздников еще нужно дожить!
   СЕМЕНОВ (проезжая вниз). Как-нибудь доживем!
   Люлька с размаху останавливается точно против окна. СЕМЕНОВ заворожено, как кролик на удава, смотрит на Медведева.
   Пауза.
   МЕДВЕДЕВ (решительно.) Спокойно! (Задергивает штору). Всем молчать!… (Жене.) Что ты на меня так смотришь?
   ЖЕНЯ. Огромное! Огромное!
   МЕДВЕДЕВ. Тихо!… (Ершову.) Значит, ты сейчас вместо него?
   ЕРШОВ. В некотором смысле. Но не буквально. Нет, не буквально. (Приоткрывает штору). Семенов, подтверди!
   СЕМЕНОВ. Не буквально, не буквально!
   МЕДВЕДЕВ. Тихо, я сказал!.. Значит, вместо него. Вы бы хоть предупредили о своих подменах! А у него что – отпуск?
   ЕРШОВ. Без содержания. По закону – три дня: понедельник, вторник, среда. На ремонт фасада.
   МЕДВЕДЕВ. Значит, ты и поедешь вместо него. В Усольск. Иди оформляй командировку, выезд сегодня. Вопросы есть?
   ЕРШОВ. В Усольск?!
   МЕДВЕДЕВ. Можно и дальше: в Заполярье, в Магнитогорск, Донецк.
   ЖЕНЯ. Очень оригинально. Но ничуть даже не смешно.
   МЕДВЕДЕВ. Да я и не собирался шутить! В вообще, что за чертовщина у вас тут творится?
   ЕРШОВ. Жизнь.
   МЕДВЕДЕВ. Что – жизнь?
   ЕРШОВ. У нас тут творится обыкновенная жизнь. По-моему.
   МЕДВЕДЕВ, То, о чем я говорю, тоже жизнь. И тоже, к сожалению, обыкновенная. Заводы-поставщики не прислали по разнарядке и половины оборудования, завтра монтажники без дела будут сидеть!
   ЕРШОВ. Мои уже сегодня сидят.
   МЕДВЕДЕВ. Тем более.
   ЕРШОВ. Думаете, разошлем толкачей – легче будет?
   МЕДВЕДЕВ. Легче, не легче, а что-нибудь выбьют на первое время, а там снова будем искать выход. А что прикажете делать!
   ЕРШОВ. Есть у меня одна идея. Мы в бригаде часто об этом говорим, особенно когда такое вот начинается….
   МЕДВЕДЕВ. Что это я с тобой разглагольствую? Ты приказ получил? Выполняй!
   ЕРШОВ (сдержавшись). Я в отпуске.
   МЕДВЕДЕВ. Я тебя отзываю из отпуска.
   ЕРШОВ. А я не отзываюсь.
   МЕДВЕДЕВ. Как так?
   ЕРШОВ. А так. Не хочу.
   МЕДВЕДЕВ. Ты уволен!
   ЕРШОВ. Очень хорошо, хоть позавтракаю наконец. Присаживайтесь с нами. Чашечку кофе?
   ЖЕНЯ. Я уже предлагала. Не хочет.
   ЕРШОВ. Почему?
   ЖЕНЯ. Не знаю. Сердце, наверное.
   ЕРШОВ. Да, с такой работой за сердцем только следи!… Подлей мне горяченького…. Спасибо.
   Завтракают.
   МЕДВЕДЕВ (обескуражено). Эй!
   ЖЕНЯ. Он говорит: «Эй!».
   ЕРШОВ. Может, он кого-то зовет? (Оглядывается). Эй!
   ЖЕНЯ. Эй-эй!
   ЕРШОВ. Эй-эй-эй!… Никого нет.
   МЕДВЕДЕВ. Между прочим, это я к тебе обращался.
   ЕРШОВ. Да? А я не понял. Слушаю вас.
   МЕДВЕДЕВ. Ты чего это расселся?
   ЕРШОВ. Вы же уволили меня, вот я и сижу. А вот почему вы здесь торчите, а не работаете, этого я не знаю. Может, ждете, пока и вас уволят?
   МЕВЕДЕВ. Ты как со мной разговариваешь?!
   ЕРШОВ. Ну, тихо, дядя! Не дома!
   МЕДВЕДЕВ. Ершов!
   ЖЕНЯ. Вот что – хватит! Могу я в конце концов позавтракать или нет? (Медведеву.) Выйдите, пожалуйста, если не умеете вести себя в чужом доме!
   МЕДВЕДЕВ. В каком это чужом доме?!
   ЖЕНЯ. В таком. В нашем!
   МЕДВЕДЕВ. Да не выйду я никуда!
   ЕРШОВ встает, поддергивает манжеты. Наклоняется над кубком, нюхает гвоздику и начинает обходить Медведева сзади.
   ЖЕНЯ. Не нужно, он сам уйдет. Открой, пожалуйста, дверь.
   ЕРШОВ. Это еще зачем?
   ЖЕНЯ. Я попросила тебя открыть дверь.
   ЕРШОВ. Молчу. (Открывает дверь.)
   ЖЕНЯ (Медведеву). Выйдите, пожалуйста, мне нужно переодеться.
   МЕДВЕДЕВ. И не подумаю!
   ЖЕНЯ. Ах, так? Что ж… (Одним движением расстегивает «молнию» на платье, платье падает на пол.)
   МЕДВЕДЕВА словно ветром выметает из комнаты.
   ЖЕНЯ. Ключ!
   ЕРШОВ быстро запирает дверь. Снаружи на нее обрушиваются громовые удары. ЕРШОВ закладывает дверную скобу ножкой стула.
   ЖЕНЯ. Держи-держи!… (Достает из сумки рубашку и джинсы, переодевается.)
   СЕМЕНОВ (выглядывая из-за шторы). Вы и его выставили? Ну, теперь вам кранты! (Изловчившись, отодвигает штору, видит полураздетую Женю.) Это еще что за стриптиз?! В служебном кабинете!
   ЕРШОВ. Уймись. В служебном кабинете пить нельзя, а про это…
   Грохот. Удары стихают.
   СЕМЕНОВ (втиснувшись в форточку, возбужденно показывает на дверь). Смотрите-смотрите! Сейчас он разбежится – и ….
   Пауза. Негромкий, вежливый стук.
   ЖЕНЯ. Кто там?
   МЕВЕДЕВ (из-за двери.) Это я, монтер. Можно войти?
   ЖЕНЯ. А вы будете себя прилично вести?
   МЕДВЕДЕВ. Постараюсь.
   ЖЕНЯ. Открой.
   ЕРШОВ отпирает дверь. Входит МЕДВЕДЕВ. СЕМЕНОВ вновь испуганно скрывается за портьерой.
   ЖЕНЯ. Проходите, пожалуйста. Садитесь…
   МЕДВЕДЕВ. Спасибо.
   ЖЕНЯ (наливает кофе). Прошу!
   МЕДВЕДЕВ. Больше спасибо! (Пьет, демонстративно отставляя мизинец). Очень вкусно. (Неожиданно смеется).
   ЖЕНЯ. Что с вами?
   МЕДВЕДЕВ. Извините – на нервной почве. Когда, вы говорите, у вас свадьба была?
   ЖЕНЯ. Вчера.
   МЕДВЕДЕВ. Еще раз поздравляю (Ершову.). Увольнять я тебя, пожалуй, не буду, ты и так… (Жене.) Я ничего не сказал! (Ершову.) Ты начал что-то излагать.
   ЕРШОВ. Вы же не хотели слушать.
   МЕДВЕДЕВ. Не хотел. А теперь вижу – смелый человек. А раз человек смелый, то у него и мысли могут появиться… неробкие. Слушаю.
   ЖЕНЯ. Может, мы сначала позавтракаем?
   ЕРШОВ. Успеем, у нас еще два дня впереди. (Медведеву.) Стройка у нас какая?
   МЕДВЕДЕВ. Ты только без наводящих вопросов.
   ЕРШОВ. Я привык мерить все на себя. Вот я сижу, допустим, в комитете на том заводе в Усольске. И мне говорят: на «Тэцстрое» бригады простаивают из-за вас. Как бы я реагировал?
   МЕДВЕДЕВ. Да никак. У них таких, как мы!…
   ЕРШОВ. Таких? В том-то и дело, что нет! Крайний Север, современная электростанция! Не знаю, как вам, а мне стало бы стыдно. И я пошел бы к ребятам и сказал: «Давайте, черт возьми, поможем этим парням с «Тэцстроя»! А если бы я своими глазами хоть раз увидел наши тундры – ого, я бы эту стройку как родимую опекал!
   МЕДВЕДЕВ. Значит, ты предлагаешь….
   ЕРШОВ. Да. Не рассылать толкачей, а за те же деньги пригласить сюда ребят с заводов-поставщиков. Просто так, в гости.
   СЕМЕНОВ (возбужденно высовываясь из-за шторы.) На совещание представителей заводов-поставщиков! По вопросу организации дружбы и сотрудничества!
   ЕРШОВ. Скройся!
   СЕМЕНОВ. Роман Степанович, вот это и есть перестройка! Не мы к ним, а они к нам!
   ЕРШОВ задергивает штору.
   МЕДВЕДЕВ. Это будет человек двадцать, не меньше. Где же мы их разместим?
   ЕРШОВ. Да хоть в палаточном городке, там сейчас пусто.
   МЕДВЕДЕВ. Нельзя в палатках, снег обещали.
   ЕРШОВ. Снег в июле! Да этого же им на всю жизнь вспоминать хватит! Неужели после этого у кого-нибудь хватит совести задерживать нам заказы?!
   МЕДВЕДЕВ. Нужно подумать…
   ЕРШОВ. Нужно не думать, а бежать на почту и отправлять телеграммы. «Молнии». Уже одно приглашение подействует – никому не захочется здесь краснеть!
   МЕДВЕДЕВ. Чем черт не шутит… А мы взамен что им можем пообещать?
   ЕРШОВ. Мы? Не знаю. Семги можно попытаться достать. Нет? Тогда только одно: пустить первую очередь дней на пять раньше срока. (Усмехнулся.) Или даже на семь.
   СЕМЕНОВ (в восторге.) Встречные обязательства!
   ЕРШОВ плотно, на задвижку, закрывает форточку и задергивает штору. Телефонный звонок.
   ЖЕНЯ. Алло!… (Медведеву.) Вас.
   МЕДВЕДЕВ. Да!… Никуда не пропал, иду. (Ершову.) Добро, действуй!…(Ушел.)
   ЖЕНЯ. По-моему, он так и не понял, что с Семеновым произошло.
   ЕРШОВ. Еще поймет. Объяснят, можешь не сомневаться!…
   Гул лебедки. ЖЕНЯ выглядывает: СЕМЕНОВА нет, на стекле – записка. ЖЕНЯ достает ее через форточку, читает.
   ЖЕНЯ. «Ушел на почту», И очень хорошо! (Запирает дверь.) Все! Никому не открою, и то наш завтрак окончательно превратится в ужин! Садись. (Подливает мужу кофе, подкладывает бутерброды.) Сашка!
   ЕРШОВ. А!
   ЖЕНЯ. Санечка!
   ЕРШОВ. Что?
   ЖЕНЯ. Ничего… Мы и в правду семья?
   ЕРШОВ (не очень уверенно). Похоже на то… (Обнимает жену.)
   Телефонный звонок. ЖЕНЯ нашаривает трубку и прерывает связь. Снова звонок. Снова звонок. Женя вновь приподнимает и кладет трубку. Телефон прерывисто, требовательно звонит. ЖЕНЯ берет трубку.
   ЖЕНЯ. Алло?… Снова райком.
   ЕРШОВ. Вас слушают!… (Целует Женю). Да, заседание комитета сегодня в семь… (Поцелуй.) Ну, раз решили, то приезжайте. Пароль для входа – запомните: «Фиалки распускаются на закате…» (Поцелуй.). Да, фиалки, на закате!…И попрошу не путать слова!
   ЕРШОВ и ЖЕНЯ целуются.
   Конец первого действия.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина третья

   В тот же день, к вечеру. Комната как бы разделена надвое. В одной половине – мирная домашняя обстановка. ЖЕНЯ полулежит на диванчике, в ногах у нее пристроился ЕРШОВ. Перед ним – телевизор «Юность», по которому из Лужников транслируется какой-то футбольный матч. ЕРШОВ тоже переоделся, а их свадебные наряды, как на витрине «Салона для новобрачных», висят радом на стене, словно некий лирический символ нынешних молодежных строек.
   На стуле возле диванчика – спортивный кубок с белой гвоздикой.
   В другой половине комнаты атмосфера служебная. Письменный стол вплотную придвинут к окну. Сбоку к нему со своими бумагами пристроилась ЛЮСЯ КУКУШКИНА. Остальные ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА КОМСОМОЛА расположились кто где. Всего их человек семь: молодые рабочие, инженеры. Девушек больше. Все прекрасно осведомлены о случившемся, но сохраняют невозмутимость, с интересом ожидая, чем все кончится. Сейчас, впрочем, все поглощены футбольным матчем. Азартного интереса к репортажу не разделяет разве что лишь ПОПОВ, со скукой ожидающий решения своего дела.
   В стороне – ГОГИ, все в том же белоснежном костюме.
   Стук в дверь. Никто не слышит. Стук повторяется. ЕРШОВ убавляет громкости, подходит к двери.
   ЕРШОВ. Кто там?
   МУЖСКОЙ ГОЛОС. Фиалки распускаются на закате.
   ЕРШОВ. Когда-когда?
   МУЖСКОЙ ГОЛОС. На закате. Мне так сказали.