Страница:
– Мети-ис, ну ты чего…
– Дурак ты! – Тот вроде и не шелохнулся. – Еще раз встрянешь в такое, я тебя убью. Сто пудов говорю, не посмотрю, что племянник. Ты понял? Понял, дурак?
– Понял, понял я, – Борзой перевернулся на живот, подполз к костру и с трудом сел.
– Всем спать, – приказал Метис. Затем повысил голос: – Боров, Гига – дежурить дальше, через два часа Кузьма с Рыбой сменят. Все, тишина.
Он как сидел – так и лег на бок. Подчинение в банде было, судя по всему, полное, никто в ответ не сказал ни слова. Остальные трое тоже улеглись, подтянув к себе шкуры, накрылись ими. Кузьма щелчком отбросил самокрутку, та упала на асфальт, разлетелась искрами и погасла.
Я продолжал наблюдать. Спустя пару минут Борзой сел, оглядел других, вороватым движением достал из шкур фляжку, раскрыл и надолго припал к ней. Убрал обратно, вытащил пачку сигарет. Веткой выкатив из костра уголек, прикурил.
Стало совсем тихо. На грузовике здоровяк выпрямился, потянулся с громким зевком. И правда великан, больше Кирпича, а ведь тот немаленький. Такого, как вышибалу, на «раз-два-три» не свалишь. Боров – почти наверняка эта кликуха принадлежала именно часовому на грузовике – прошелся по кузову, и я понял, что в руках у него действительно ручной пулемет, с торчащим кверху длинным загнутым магазином. Во дает мужик! Такой ствол весит целую тонну. Встав спиной ко мне на другом конце машины, Боров махнул рукой часовому на крыше, и тот в ответ отсалютовал. Не спит, значит. Великан повернулся боком ко мне, сел и замер.
Я внимательно оглядел грузовик. Фургон обит железом, двери не видно – она в торце, обращенном к мастерской. Сбоку два окна, закрытые железными ставнями. Еще и засовы на них. Снаружи. Почему так?
Миха внутри, вот почему.
Конечно, я не знал этого наверняка, но была полная уверенность: он там. Не в одной из подсобок внутри мастерской, не на дне бетонной ямы – он в фургоне.
И сейчас мне туда не пробраться. То есть чисто теоретически я могу обойти мастерскую, залезть на нее с тыла, тихо подползти к часовому, Гиге этому, еще тише снять его, также неслышно спуститься, затем, улучив момент, когда Боров будет смотреть в другую сторону, подобраться к грузовику, забраться на фургон, перерезать глотку великану… Но практически – это нереально. Я не ниндзя и не человек-невидимка. На крыше обязательно что-нибудь скрипнет, Гига, или Боров, или кто-то у костра обязательно услышит – в общем, меня засекут. И Мишу не спасу, и сам спалюсь.
Главное – у меня до сих пор очень мало информации. Даже предположений нет, зачем они выкрали напарника. Надо вернуться, еще раз все обдумать, попытаться раздобыть новые сведения, порасспрашивать людей. А завтра действовать. То есть уже сегодня, скоро рассвет.
Была и вторая причина, по которой я не спешил начинать прямо сейчас: мучительно хотелось спать. На ногах с раннего утра, ранен, прошел большой кусок от стоянки до Черного Рынка, по веревке ползал, стрелял, дрался дважды. Насыщенный день. А тут пара часовых в разных точках и на разной высоте, трое людей у костра… В таком состоянии точно не смогу разобраться со всеми.
Борзой, докурив, улегся. Я на корточках тихо попятился от своего укрытия, потом выпрямился и пошел обратно в Шатер.
Днем в коридоре у кухни я заметил большую бадью с водой и теперь решил ею воспользоваться. Разделся, в одних штанах прошел туда, по дороге сняв с крюка, вбитого в столб, тускло горевшую газовую лампу. Наскоро помывшись, вернулся к себе. Хорошо, что шкуры на кровати чистые и, кажется, без блох. Неприятно будет, если кусачие твари начнут по мне скакать. Поставив лампу на пол, я положил «махновку» у края койки и с наслаждением вытянулся на ней во весь рост. Увидел, что не навесил замок на кольцо молнии, закрывающей входной клапан, понял, что встать и сделать это нет уже никаких сил…
Брезент шевельнулся, и застежка тихо звякнула. ТОЗ взлетел, ствол уставился в лицо вошедшему.
То есть вошедшей.
– Хочешь застрелить девушку? – спросила она.
Поспал, называется. Я тихо вздохнул. С другой стороны, даже удачно, мне ведь кое-что пришло в голову по дороге от стоянки бандитов, и девчонка нужна для воплощения плана.
– Стрелять не буду, но могу поцеловать, – сказал я.
Ксюха пошла к кровати. На ней была только мужская рубашка, застегнутая на две нижние пуговицы, и больше ничего. Ствол ружья все еще смотрел на гостью. Она приближалась медленно, глядя мне в лицо, пока металл не коснулся нижней части живота, скрытого рубашкой. Словно не заметив этого, Ксюха спросила:
– Где ты был?
– Свежим воздухом дышал.
Я слегка опустил оружие, подцепил край рубашки и медленно повел стволом вверх, задирая ее. С протяжным вздохом Ксюха отстранила ружье, встала коленями на край кровати, затем качнулась вперед – и мягко упала на меня, прижавшись всем телом.
– Почти утро, – сказал я. – Так и не поспал.
– Жалеешь? – спросила она. – Хотел бы сейчас быть один?
– Не жалею. Но спать-то все равно хочется.
– С утра в Шатре никого. У меня дела по хозяйству, а ты до двенадцати можешь не вставать. Или дольше.
– Не могу, у меня тоже дела.
– Чем ты занимаешься? Охотишься… а еще что?
– Да ничего, – пожал я плечами. – Просто охотимся.
– Охотимся? Так ты не один?
Я пояснил нехотя:
– Напарник у меня есть, Михаил. Он… в другом месте сейчас.
Ксюха погладила меня по груди, ноготком коснулась впадины под моим горлом и задумчиво проговорила:
– Я видела, как ты дрался. С Кирпичом, потом с Борзым. Ты совсем не боялся. У тебя глаза такие были… как будто равнодушные. Тут частые драки, я же вижу: у мужиков в глазах всегда или злоба, или страх, а обычно и то и другое. А у тебя не было. Ты что, вообще не боишься?
Глядя в скошенный брезентовый потолок, я сказал:
– Отбоялся уже.
– В смысле?
– Я должен был умереть давно. Можно сказать, что умер. Чего мне теперь бояться?
Она уставилась на меня, приподняв голову:
– Как это – умер? Во время Пандемии?
– Немного позже. Да неважно, забудь.
– Нет, важно. Расскажи.
– Там особо нечего рассказывать. Это когда мы с Михой познакомились, с напарником… Он старше меня лет на тридцать, наверное. И он на самом деле мой учитель, а не напарник. Только в последнюю пару лет мы как бы на равных стали, а раньше… В общем, мне было двенадцать, родных никого, все погибли или пропали. Я тогда впервые убил человека. Один бомж устроил логово в подвале бойлерной, натащил туда кучу продуктов из ближайшего магаза, который почти сразу после этого разграбили мародеры. У бомжа была двустволка и еще набор тесаков из мясного отдела. Он там засел, спрятался то есть, я один про его логово знал. У меня началось воспаление легких, плюс с голоду уже совсем подыхал. Забрался я на крышу бойлерной с большим камнем и стал ждать. Долго ждал, сутки почти. Бомж наружу вышел по своим делам, потом назад – и я ему на голову сбросил камень. Убил, оттащил тело, вернее, откатил в сторону. Уже совсем без сил. Залез в бойлерную, заперся, поел немного и вырубился. У меня жар начался, видения всякие… Внутри бойлерной – трубы, все в мазуте, ветошь вонючая, кирпичные стены, глухо, темно. Я за трубой лежу, в тряпье завернулся и брежу. То отца увижу, то мать, хотя ее и не помнил вроде совсем. То чертей каких-то. Мутантов. Потом вдруг стал Лес видеть… – Я запнулся.
– Что? – удивилась Ксюха. – Как это, Лес?
– Говорю, бредил. Почти умер, помню даже темный туннель и свет в конце… Ну, про который говорят, что перед смертью люди видят. Свет уже совсем близко, я почти в него влетел, но тут сзади будто позвали, я оглянулся – а там лицо. Как будто в туннель заглянул кто-то. Протянул ко мне руки, схватил и вытащил обратно. Потом оказалось, что это Миха. Он зашел в бойлерную, искал убежище на ночь. Так, случайно… И спас меня. Прямо оттуда, с той стороны вытащил. Остался со мной, выходил. Ну и научил выживать.
– И ты… – начала она.
Я перебил:
– И я с тех пор ничего не боюсь. Не потому, что такой крутой, просто разучился. Как будто выжгло это из меня тогда… Все, забудь, что я рассказал. Больше не буду про это. Как тебе этот Борзой, очень не нравится?
– Конечно, не нравится! – вскинулась Ксюха. – Он трус! Женщины это чувствуют.
– Сильно достает?
– Сильно, – вздохнула она и медленно-медленно повела ногтем вниз по моей груди. – Но теперь ты меня защитишь?
– Я постоянно возле тебя не буду. А Борзой этот без тормозов парнишка, судя по всему.
Пока я говорил, палец продолжал ползти вниз, достиг моего живота и пошел дальше.
– С ним надо вопрос решить раз и навсегда, – заключил я, взял руку Ксюхи и вернул ее обратно на грудь.
– Как это – решить вопрос? Ты его убьешь?
– Какая тебе разница, что я с ним сделаю? Тебе нужно, чтобы он больше не приставал. Правильно? Вообще не появлялся, ни когда я рядом, ни когда меня нет.
– Ну… да, – согласилась девушка. – Конечно, я этого хочу. Но что ты можешь сделать?
– Что могу – я сделаю. Но мне надо, чтобы и ты кое-что сделала. Помогла немного.
– Как?
– Знаешь лесопилку где-то в километре на юг отсюда?
– Знаю, ее все знают. Заброшенная, там еще речка рядом.
– Правильно. Сейчас мне надо поспать, а после обеда… Слушай внимательно…
Плотно обмотав полосками меха доставшийся в наследство от Кирпича резиновый молоток, я уселся на балку над входом. Цеховые ворота выломаны, в проем задувал ветер, шевелил траву, проросшую между половыми досками.
– Ксюха! – позвал знакомый голос, и в проеме возникла тень. – Ты где? Сама ж сказала приходить, а теперь прячешься!
Донеслись шаги.
– Хватит, вылазь давай, – недовольно добавил Борзой, входя внутрь.
Когда он прошел подо мной, я согнул ноги в коленях, зацепился ими за балку и кувыркнулся лицом вниз, взмахивая молотком.
Хрясь – и Борзой без звука валится на пол. Хватаюсь за балку свободной рукой, спрыгиваю, выдергиваю из чехла на бедре кочевника обрез, потом бью его молотком еще раз – по темени.
Нога снова болит. Наплевать. Спустя минуту Борзой лежит на станине, руки-ноги разведены в стороны и привязаны к скобам, диск пилы – аккурат между ног. Устрашающее зрелище, жаль, что не получится запустить станок, электричества на лесопилке давным-давно нет.
Пока Борзой не очнулся, я хорошенько обыскал его. В сумочке на ремне обнаружилось тридцать железных рублей, небольшой брусок золота, десяток начиненных дробью патронов к обрезу, начатая пачка сигарет «Кэмел» и коробок спичек.
Когда Борзой пришел в себя, я с сигаретой в зубах прохаживался вдоль станины, сжимая в одной руке молоток, а в другой – нож Миши. Приподняв голову, кочевник посмотрел на диск пилы, перевел взгляд на меня и заорал:
– Снова ты, сучара?! Тебе чего надо?! Тебя же уроют, падлу!
– Не строй из себя смелого, – посоветовал я. – Ты не смелый, мы оба это знаем. Времени мало, сейчас ответишь на мои вопросы, тогда отпущу.
Последнее было ложью, но я не собирался быть с ним благородным.
– Да хрен тебе на рыло! – снова заорал он. – Знаешь, что наши с тобой сделают? Метис что сделает?! Освежует живого! Голову отрежет и в зад засунет! А ну отпустил быстро!
Я опять прошелся вдоль станины, затягиваясь и выдыхая дым через нос. Потом взмахнул рукой…
– А-а-а-а!!! – завопил Борзой, когда молоток впечатался в его лодыжку.
– Ты что творишь, тварь паскудная?! Прекрати!!
Я еще раз ударил по тому же месту. Он взвыл дурным голосом. Удовольствие от всего этого я не получал ни малейшего, но именно поэтому дело нужно было закончить побыстрее. С видом маньяка, покачивая молотком, снова обошел станину. Наклонился над Борзым. Глаза его наполняли злоба и страх. Те самые злоба и страх, о которых говорила Ксюха. Я показал ему раскрытый нож:
– Это – моего напарника. Которого вы схватили вчера.
– Так ты… – выдохнул он изумленно. – Я думал, из-за девки! А ты охотник?! Мутант, тварь! Урод шизанутый! Мы же тебя растерзаем, суку беспородную, мы…
Я сделал быстрое движение ножом, и алая нить протянулась через его шею у подбородка. Потекла кровь.
– Прекрати! – взвизгнул он.
– Отвечай на вопросы, иначе буду тебя то бить, то резать. Резать – и бить по ране. Охрененная боль. Поэтому лучше просто отвечай на вопросы, Борзой. Михаил жив или нет?
– Пошел ты к матери!.. – завопил кочевник и захлебнулся, когда молоток ударил по подбородку снизу. Кровь из разреза брызнула, как под давлением, потекла по шее и скулам.
– Не надо мать всуе поминать, – посоветовал я. – Жив или нет?
– Жив он! Жив!
– Тихо говори. Тихо и внятно, чтоб я не переспрашивал. И возьми себя в руки, ты мужик или курица? Просто отвечай на вопросы. Ты понял?
– Понял, – прохрипел он.
– Где держите Михаила?
– В грузовике. На нашей стоянке грузовик крытый…
– Знаю. Зачем его схватили?
– Ну, нужен для чего-то Метису.
– Для чего нужен? Мы – простые охотники. А вы приехали за пятнадцать километров. Для чего?
Он часто моргал, глядя на меня. Потом сказал:
– Не знаю я. Не знаю! Метис никогда не говорит, что задумал.
Зрачки Борзого расширились, когда лезвие ножа плашмя прижалось к щеке под веком так, что кончик почти коснулся глаза.
– Сейчас вырежу тебе глазное яблоко, – пообещал я. – Отвечай: для чего выкрали моего напарника?
– Ты тварь, сволочь, – прошептал он. – Зверь, в натуре зверюга!
– Отвечай, красавчик, или прощайся с глазом. Почему забрали напарника?
– Потому что его Кузьма узнал.
– Что значит – узнал?
– Кузьма раньше, давно, вохровцем был. Или как их… Ну этим, охранником, ментом. Конвойным. Зэков перевозил. Твой напарник недавно на Черный Рынок заезжал, сам…
– Патроны покупал, – кивнул я.
– Не знаю, может, патроны, Кузьма его увидел случайно. Узнал.
– Что Кузьма конкретно говорил?
– Мне ничего не говорил. Они с Метисом толковали. Наш старший никогда ничего не рассказывает, пойми! Я только так… урывками… Догадался или что подслушал… Кузьма твоего напарника перед этой, Падемией…
– Пандемией.
– Да, перед Пандемией видел. Кузьма куда-то зэков привез… Непонятно куда. Какое-то место такое… стремное, короче. Этот, Миха твой, там был. Может, служил или что? Не знаю.
– Дальше говори.
– Ну не знаю я больше ничего! Метис решил, короче: если твоего напарника схватим и он расскажет что-то, то мы разбогатеем. Пойдем в то место, где его видел Кузьма, и крутыми заделаемся.
Сигарета в зубах дотлела до фильтра, я выплюнул его и сказал, похлопав его ножом по щеке:
– По-моему, ты что-то недоговариваешь.
– Все я договариваю! Метис думает, что после этого дела он самого Хана сможет скинуть! На всем Черным Рынке главарем стать!
– Скинет Хана? – удивился я. – Не чересчур ли? Это что ж за место и что в нем такое спрятано, чтоб в результате можно было захватить власть на Рынке?
– Это ты у Метиса спроси, он так решил, а я не при делах!
– Ладно, – задумчиво сказал я, убирая нож от его лица. – Давай повторим, чтобы все было понятно. До Пандемии Кузьма перевозил уголовников. Привез очередную группу куда-то… точно неизвестно, но в том месте был Михаил. Кем он там был, чем занимался – ты не знаешь. Хотя место интересное и необычное. Кузьма там Михаила видел и запомнил. Пока все ясно, но дальше странность. Зачем вам Михаил сейчас, если Кузьма там был? Почему он сам не отведет Метиса?
– А может, туда доступ какой-то особый и теперь только напарник твой знает, как попасть? Или, может, Кузьма вообще не в курсе, где это место. Ну, сидел в этом… в автозаке, маршрут не запомнил. Я не знаю!
– А мне кажется, знаешь, но темнишь.
Я поднял с пола обрез Борзого и нацелил на его правую ступню. Он взвыл:
– Перестань, охотник! Я все рассказал!
– С этого расстояния дробь разворотит ступню. Только клочья останутся с дробленой костью, такое не лечится.
– Прекрати!!!
– Рассказывай остальное.
– Ну не при делах я! Не в курсе!
– Отвечай, вы Мишу пытали?
Он замолчал.
– Пытали? – Ствол уперся в ступню.
– Мы… нет…
– Правду говори! – Мой палец напрягся на спусковом крючке, и Борзой заметил это, задергался.
– Пытали, но он ничего не сказал! Метис тогда решил к Бадяжнику обратиться! Мужик такой есть на Рынке!
– Это тот, что наркоту варит из всяких трав, которые на краю Леса растут? При чем тут Бадяжник?
– Он вроде умеет такую штуку делать, называется, как ее… сыворотка правдивости или как….
– Скополамин, что ли? Я про него читал в одной книге.
– Ну, типа оно самое. Не прямо его, но похожее что-то. Короче, такую сыворотку умеет бадяжить, ее терпиле вколешь – и он тебе все расскажет, как послушный. Хотя оно опасно вроде, если доза слишком большая, можно дуба врезать. Метис решил напарнику твоему эту штуку вколоть.
– Когда?
– Сегодня, а когда ж? Уже, наверное, и вколол, не знаю. Бадяжник в обед обещал сыворотку отдать, а щас уже к вечеру дело. За ней Гига должен был пойти. Клянусь, охотник, Лесом клянусь, мамой клянусь – ничего больше не знаю!
В глазах его был панический ужас. Я опустил обрез.
– Теперь заткнись и замри.
Он так и сделал. Я накинул на плечо ремень ТОЗа, перерезал веревки – сначала на его ногах, потом на руках – и приказал:
– Сесть. Теперь встать. Лицом к воротам. Выходи.
Когда я направился следом, он сказал:
– Ты меня убьешь.
– Нет, отпущу.
– Как это – отпустишь? – Кочевник сбился с шага. – Убьешь. Я же иначе к своим вернусь и все расскажу. Ты меня теперь отпустить не можешь.
– Да выходи ты! – Я толкнул его стволом между лопаток, выпихивая наружу. – Не отпущу, конечно, но свяжу и положу в сарае. Сигу расскажу, где ты, после он тебя освободит. Иди вперед, перед забором сворачивай вправо.
Мы миновали двор лесопилки и пошли вдоль ограды. Вдруг Борзой, истошно закричав, прыгнул вбок и нырнул в дыру в заборе.
– Стой! – Я бросился следом.
Почти сразу за оградой был склон расселины, по которой текла река, а на другом берегу росли густые заросли, где беглец мог легко скрыться. Он с разбегу прыгнул, и я выстрелил из обреза. Дробь ударила Борзого в спину, кочевник с воплем рухнул вниз. Донесся громкий плеск. Бросив обрез, я сдернул с плеча «махновку», подскочил к обрыву.
Быстрое течение волокло его вдоль расселины. Здесь было неглубоко, тело перекатывалось через валуны, вокруг расплывалось пятно крови. Непонятно, жив или нет… Я прицелился и снова выстрелил. Попал, кажется, в плечо, тело в воде сильно дернулось. Течение перетащило его через большой валун, дальше становилось глубже. Оно бултыхнулось туда, целиком ушло под воду – и больше я его не видел.
Перекинув через голову ремень ТОЗа, я подхватил обрез и побежал к Шатру.
Глава 5
– Дурак ты! – Тот вроде и не шелохнулся. – Еще раз встрянешь в такое, я тебя убью. Сто пудов говорю, не посмотрю, что племянник. Ты понял? Понял, дурак?
– Понял, понял я, – Борзой перевернулся на живот, подполз к костру и с трудом сел.
– Всем спать, – приказал Метис. Затем повысил голос: – Боров, Гига – дежурить дальше, через два часа Кузьма с Рыбой сменят. Все, тишина.
Он как сидел – так и лег на бок. Подчинение в банде было, судя по всему, полное, никто в ответ не сказал ни слова. Остальные трое тоже улеглись, подтянув к себе шкуры, накрылись ими. Кузьма щелчком отбросил самокрутку, та упала на асфальт, разлетелась искрами и погасла.
Я продолжал наблюдать. Спустя пару минут Борзой сел, оглядел других, вороватым движением достал из шкур фляжку, раскрыл и надолго припал к ней. Убрал обратно, вытащил пачку сигарет. Веткой выкатив из костра уголек, прикурил.
Стало совсем тихо. На грузовике здоровяк выпрямился, потянулся с громким зевком. И правда великан, больше Кирпича, а ведь тот немаленький. Такого, как вышибалу, на «раз-два-три» не свалишь. Боров – почти наверняка эта кликуха принадлежала именно часовому на грузовике – прошелся по кузову, и я понял, что в руках у него действительно ручной пулемет, с торчащим кверху длинным загнутым магазином. Во дает мужик! Такой ствол весит целую тонну. Встав спиной ко мне на другом конце машины, Боров махнул рукой часовому на крыше, и тот в ответ отсалютовал. Не спит, значит. Великан повернулся боком ко мне, сел и замер.
Я внимательно оглядел грузовик. Фургон обит железом, двери не видно – она в торце, обращенном к мастерской. Сбоку два окна, закрытые железными ставнями. Еще и засовы на них. Снаружи. Почему так?
Миха внутри, вот почему.
Конечно, я не знал этого наверняка, но была полная уверенность: он там. Не в одной из подсобок внутри мастерской, не на дне бетонной ямы – он в фургоне.
И сейчас мне туда не пробраться. То есть чисто теоретически я могу обойти мастерскую, залезть на нее с тыла, тихо подползти к часовому, Гиге этому, еще тише снять его, также неслышно спуститься, затем, улучив момент, когда Боров будет смотреть в другую сторону, подобраться к грузовику, забраться на фургон, перерезать глотку великану… Но практически – это нереально. Я не ниндзя и не человек-невидимка. На крыше обязательно что-нибудь скрипнет, Гига, или Боров, или кто-то у костра обязательно услышит – в общем, меня засекут. И Мишу не спасу, и сам спалюсь.
Главное – у меня до сих пор очень мало информации. Даже предположений нет, зачем они выкрали напарника. Надо вернуться, еще раз все обдумать, попытаться раздобыть новые сведения, порасспрашивать людей. А завтра действовать. То есть уже сегодня, скоро рассвет.
Была и вторая причина, по которой я не спешил начинать прямо сейчас: мучительно хотелось спать. На ногах с раннего утра, ранен, прошел большой кусок от стоянки до Черного Рынка, по веревке ползал, стрелял, дрался дважды. Насыщенный день. А тут пара часовых в разных точках и на разной высоте, трое людей у костра… В таком состоянии точно не смогу разобраться со всеми.
Борзой, докурив, улегся. Я на корточках тихо попятился от своего укрытия, потом выпрямился и пошел обратно в Шатер.
* * *
Заведение уже закрылось. На табурете, завернувшись в одеяло, дремал Борька с АК на коленях, входной клапан был затянут. Знакомым путем я обошел Шатер и попал в свою каморку, воспользовавшись задней дверью.Днем в коридоре у кухни я заметил большую бадью с водой и теперь решил ею воспользоваться. Разделся, в одних штанах прошел туда, по дороге сняв с крюка, вбитого в столб, тускло горевшую газовую лампу. Наскоро помывшись, вернулся к себе. Хорошо, что шкуры на кровати чистые и, кажется, без блох. Неприятно будет, если кусачие твари начнут по мне скакать. Поставив лампу на пол, я положил «махновку» у края койки и с наслаждением вытянулся на ней во весь рост. Увидел, что не навесил замок на кольцо молнии, закрывающей входной клапан, понял, что встать и сделать это нет уже никаких сил…
Брезент шевельнулся, и застежка тихо звякнула. ТОЗ взлетел, ствол уставился в лицо вошедшему.
То есть вошедшей.
– Хочешь застрелить девушку? – спросила она.
Поспал, называется. Я тихо вздохнул. С другой стороны, даже удачно, мне ведь кое-что пришло в голову по дороге от стоянки бандитов, и девчонка нужна для воплощения плана.
– Стрелять не буду, но могу поцеловать, – сказал я.
Ксюха пошла к кровати. На ней была только мужская рубашка, застегнутая на две нижние пуговицы, и больше ничего. Ствол ружья все еще смотрел на гостью. Она приближалась медленно, глядя мне в лицо, пока металл не коснулся нижней части живота, скрытого рубашкой. Словно не заметив этого, Ксюха спросила:
– Где ты был?
– Свежим воздухом дышал.
Я слегка опустил оружие, подцепил край рубашки и медленно повел стволом вверх, задирая ее. С протяжным вздохом Ксюха отстранила ружье, встала коленями на край кровати, затем качнулась вперед – и мягко упала на меня, прижавшись всем телом.
* * *
Девушка тихо дышала мне в ухо, устроившись у стены, на боку, закинув на меня согнутую ногу и обняв, щекой на моем плече. Лампа погасла, но сквозь щели в деревянной стене проникал тусклый утренний свет.– Почти утро, – сказал я. – Так и не поспал.
– Жалеешь? – спросила она. – Хотел бы сейчас быть один?
– Не жалею. Но спать-то все равно хочется.
– С утра в Шатре никого. У меня дела по хозяйству, а ты до двенадцати можешь не вставать. Или дольше.
– Не могу, у меня тоже дела.
– Чем ты занимаешься? Охотишься… а еще что?
– Да ничего, – пожал я плечами. – Просто охотимся.
– Охотимся? Так ты не один?
Я пояснил нехотя:
– Напарник у меня есть, Михаил. Он… в другом месте сейчас.
Ксюха погладила меня по груди, ноготком коснулась впадины под моим горлом и задумчиво проговорила:
– Я видела, как ты дрался. С Кирпичом, потом с Борзым. Ты совсем не боялся. У тебя глаза такие были… как будто равнодушные. Тут частые драки, я же вижу: у мужиков в глазах всегда или злоба, или страх, а обычно и то и другое. А у тебя не было. Ты что, вообще не боишься?
Глядя в скошенный брезентовый потолок, я сказал:
– Отбоялся уже.
– В смысле?
– Я должен был умереть давно. Можно сказать, что умер. Чего мне теперь бояться?
Она уставилась на меня, приподняв голову:
– Как это – умер? Во время Пандемии?
– Немного позже. Да неважно, забудь.
– Нет, важно. Расскажи.
– Там особо нечего рассказывать. Это когда мы с Михой познакомились, с напарником… Он старше меня лет на тридцать, наверное. И он на самом деле мой учитель, а не напарник. Только в последнюю пару лет мы как бы на равных стали, а раньше… В общем, мне было двенадцать, родных никого, все погибли или пропали. Я тогда впервые убил человека. Один бомж устроил логово в подвале бойлерной, натащил туда кучу продуктов из ближайшего магаза, который почти сразу после этого разграбили мародеры. У бомжа была двустволка и еще набор тесаков из мясного отдела. Он там засел, спрятался то есть, я один про его логово знал. У меня началось воспаление легких, плюс с голоду уже совсем подыхал. Забрался я на крышу бойлерной с большим камнем и стал ждать. Долго ждал, сутки почти. Бомж наружу вышел по своим делам, потом назад – и я ему на голову сбросил камень. Убил, оттащил тело, вернее, откатил в сторону. Уже совсем без сил. Залез в бойлерную, заперся, поел немного и вырубился. У меня жар начался, видения всякие… Внутри бойлерной – трубы, все в мазуте, ветошь вонючая, кирпичные стены, глухо, темно. Я за трубой лежу, в тряпье завернулся и брежу. То отца увижу, то мать, хотя ее и не помнил вроде совсем. То чертей каких-то. Мутантов. Потом вдруг стал Лес видеть… – Я запнулся.
– Что? – удивилась Ксюха. – Как это, Лес?
– Говорю, бредил. Почти умер, помню даже темный туннель и свет в конце… Ну, про который говорят, что перед смертью люди видят. Свет уже совсем близко, я почти в него влетел, но тут сзади будто позвали, я оглянулся – а там лицо. Как будто в туннель заглянул кто-то. Протянул ко мне руки, схватил и вытащил обратно. Потом оказалось, что это Миха. Он зашел в бойлерную, искал убежище на ночь. Так, случайно… И спас меня. Прямо оттуда, с той стороны вытащил. Остался со мной, выходил. Ну и научил выживать.
– И ты… – начала она.
Я перебил:
– И я с тех пор ничего не боюсь. Не потому, что такой крутой, просто разучился. Как будто выжгло это из меня тогда… Все, забудь, что я рассказал. Больше не буду про это. Как тебе этот Борзой, очень не нравится?
– Конечно, не нравится! – вскинулась Ксюха. – Он трус! Женщины это чувствуют.
– Сильно достает?
– Сильно, – вздохнула она и медленно-медленно повела ногтем вниз по моей груди. – Но теперь ты меня защитишь?
– Я постоянно возле тебя не буду. А Борзой этот без тормозов парнишка, судя по всему.
Пока я говорил, палец продолжал ползти вниз, достиг моего живота и пошел дальше.
– С ним надо вопрос решить раз и навсегда, – заключил я, взял руку Ксюхи и вернул ее обратно на грудь.
– Как это – решить вопрос? Ты его убьешь?
– Какая тебе разница, что я с ним сделаю? Тебе нужно, чтобы он больше не приставал. Правильно? Вообще не появлялся, ни когда я рядом, ни когда меня нет.
– Ну… да, – согласилась девушка. – Конечно, я этого хочу. Но что ты можешь сделать?
– Что могу – я сделаю. Но мне надо, чтобы и ты кое-что сделала. Помогла немного.
– Как?
– Знаешь лесопилку где-то в километре на юг отсюда?
– Знаю, ее все знают. Заброшенная, там еще речка рядом.
– Правильно. Сейчас мне надо поспать, а после обеда… Слушай внимательно…
* * *
Лесопилку окружал высокий забор в проломах, неподалеку по дну каменистой расселины текла быстрая холодная речка. Здесь было несколько строений, и самое большое – столярный цех. В центре его стоял станок для распилки бревен, с широкой станиной, из которой выступал ржавый диск циркулярной пилы.Плотно обмотав полосками меха доставшийся в наследство от Кирпича резиновый молоток, я уселся на балку над входом. Цеховые ворота выломаны, в проем задувал ветер, шевелил траву, проросшую между половыми досками.
– Ксюха! – позвал знакомый голос, и в проеме возникла тень. – Ты где? Сама ж сказала приходить, а теперь прячешься!
Донеслись шаги.
– Хватит, вылазь давай, – недовольно добавил Борзой, входя внутрь.
Когда он прошел подо мной, я согнул ноги в коленях, зацепился ими за балку и кувыркнулся лицом вниз, взмахивая молотком.
Хрясь – и Борзой без звука валится на пол. Хватаюсь за балку свободной рукой, спрыгиваю, выдергиваю из чехла на бедре кочевника обрез, потом бью его молотком еще раз – по темени.
Нога снова болит. Наплевать. Спустя минуту Борзой лежит на станине, руки-ноги разведены в стороны и привязаны к скобам, диск пилы – аккурат между ног. Устрашающее зрелище, жаль, что не получится запустить станок, электричества на лесопилке давным-давно нет.
Пока Борзой не очнулся, я хорошенько обыскал его. В сумочке на ремне обнаружилось тридцать железных рублей, небольшой брусок золота, десяток начиненных дробью патронов к обрезу, начатая пачка сигарет «Кэмел» и коробок спичек.
Когда Борзой пришел в себя, я с сигаретой в зубах прохаживался вдоль станины, сжимая в одной руке молоток, а в другой – нож Миши. Приподняв голову, кочевник посмотрел на диск пилы, перевел взгляд на меня и заорал:
– Снова ты, сучара?! Тебе чего надо?! Тебя же уроют, падлу!
– Не строй из себя смелого, – посоветовал я. – Ты не смелый, мы оба это знаем. Времени мало, сейчас ответишь на мои вопросы, тогда отпущу.
Последнее было ложью, но я не собирался быть с ним благородным.
– Да хрен тебе на рыло! – снова заорал он. – Знаешь, что наши с тобой сделают? Метис что сделает?! Освежует живого! Голову отрежет и в зад засунет! А ну отпустил быстро!
Я опять прошелся вдоль станины, затягиваясь и выдыхая дым через нос. Потом взмахнул рукой…
– А-а-а-а!!! – завопил Борзой, когда молоток впечатался в его лодыжку.
– Ты что творишь, тварь паскудная?! Прекрати!!
Я еще раз ударил по тому же месту. Он взвыл дурным голосом. Удовольствие от всего этого я не получал ни малейшего, но именно поэтому дело нужно было закончить побыстрее. С видом маньяка, покачивая молотком, снова обошел станину. Наклонился над Борзым. Глаза его наполняли злоба и страх. Те самые злоба и страх, о которых говорила Ксюха. Я показал ему раскрытый нож:
– Это – моего напарника. Которого вы схватили вчера.
– Так ты… – выдохнул он изумленно. – Я думал, из-за девки! А ты охотник?! Мутант, тварь! Урод шизанутый! Мы же тебя растерзаем, суку беспородную, мы…
Я сделал быстрое движение ножом, и алая нить протянулась через его шею у подбородка. Потекла кровь.
– Прекрати! – взвизгнул он.
– Отвечай на вопросы, иначе буду тебя то бить, то резать. Резать – и бить по ране. Охрененная боль. Поэтому лучше просто отвечай на вопросы, Борзой. Михаил жив или нет?
– Пошел ты к матери!.. – завопил кочевник и захлебнулся, когда молоток ударил по подбородку снизу. Кровь из разреза брызнула, как под давлением, потекла по шее и скулам.
– Не надо мать всуе поминать, – посоветовал я. – Жив или нет?
– Жив он! Жив!
– Тихо говори. Тихо и внятно, чтоб я не переспрашивал. И возьми себя в руки, ты мужик или курица? Просто отвечай на вопросы. Ты понял?
– Понял, – прохрипел он.
– Где держите Михаила?
– В грузовике. На нашей стоянке грузовик крытый…
– Знаю. Зачем его схватили?
– Ну, нужен для чего-то Метису.
– Для чего нужен? Мы – простые охотники. А вы приехали за пятнадцать километров. Для чего?
Он часто моргал, глядя на меня. Потом сказал:
– Не знаю я. Не знаю! Метис никогда не говорит, что задумал.
Зрачки Борзого расширились, когда лезвие ножа плашмя прижалось к щеке под веком так, что кончик почти коснулся глаза.
– Сейчас вырежу тебе глазное яблоко, – пообещал я. – Отвечай: для чего выкрали моего напарника?
– Ты тварь, сволочь, – прошептал он. – Зверь, в натуре зверюга!
– Отвечай, красавчик, или прощайся с глазом. Почему забрали напарника?
– Потому что его Кузьма узнал.
– Что значит – узнал?
– Кузьма раньше, давно, вохровцем был. Или как их… Ну этим, охранником, ментом. Конвойным. Зэков перевозил. Твой напарник недавно на Черный Рынок заезжал, сам…
– Патроны покупал, – кивнул я.
– Не знаю, может, патроны, Кузьма его увидел случайно. Узнал.
– Что Кузьма конкретно говорил?
– Мне ничего не говорил. Они с Метисом толковали. Наш старший никогда ничего не рассказывает, пойми! Я только так… урывками… Догадался или что подслушал… Кузьма твоего напарника перед этой, Падемией…
– Пандемией.
– Да, перед Пандемией видел. Кузьма куда-то зэков привез… Непонятно куда. Какое-то место такое… стремное, короче. Этот, Миха твой, там был. Может, служил или что? Не знаю.
– Дальше говори.
– Ну не знаю я больше ничего! Метис решил, короче: если твоего напарника схватим и он расскажет что-то, то мы разбогатеем. Пойдем в то место, где его видел Кузьма, и крутыми заделаемся.
Сигарета в зубах дотлела до фильтра, я выплюнул его и сказал, похлопав его ножом по щеке:
– По-моему, ты что-то недоговариваешь.
– Все я договариваю! Метис думает, что после этого дела он самого Хана сможет скинуть! На всем Черным Рынке главарем стать!
– Скинет Хана? – удивился я. – Не чересчур ли? Это что ж за место и что в нем такое спрятано, чтоб в результате можно было захватить власть на Рынке?
– Это ты у Метиса спроси, он так решил, а я не при делах!
– Ладно, – задумчиво сказал я, убирая нож от его лица. – Давай повторим, чтобы все было понятно. До Пандемии Кузьма перевозил уголовников. Привез очередную группу куда-то… точно неизвестно, но в том месте был Михаил. Кем он там был, чем занимался – ты не знаешь. Хотя место интересное и необычное. Кузьма там Михаила видел и запомнил. Пока все ясно, но дальше странность. Зачем вам Михаил сейчас, если Кузьма там был? Почему он сам не отведет Метиса?
– А может, туда доступ какой-то особый и теперь только напарник твой знает, как попасть? Или, может, Кузьма вообще не в курсе, где это место. Ну, сидел в этом… в автозаке, маршрут не запомнил. Я не знаю!
– А мне кажется, знаешь, но темнишь.
Я поднял с пола обрез Борзого и нацелил на его правую ступню. Он взвыл:
– Перестань, охотник! Я все рассказал!
– С этого расстояния дробь разворотит ступню. Только клочья останутся с дробленой костью, такое не лечится.
– Прекрати!!!
– Рассказывай остальное.
– Ну не при делах я! Не в курсе!
– Отвечай, вы Мишу пытали?
Он замолчал.
– Пытали? – Ствол уперся в ступню.
– Мы… нет…
– Правду говори! – Мой палец напрягся на спусковом крючке, и Борзой заметил это, задергался.
– Пытали, но он ничего не сказал! Метис тогда решил к Бадяжнику обратиться! Мужик такой есть на Рынке!
– Это тот, что наркоту варит из всяких трав, которые на краю Леса растут? При чем тут Бадяжник?
– Он вроде умеет такую штуку делать, называется, как ее… сыворотка правдивости или как….
– Скополамин, что ли? Я про него читал в одной книге.
– Ну, типа оно самое. Не прямо его, но похожее что-то. Короче, такую сыворотку умеет бадяжить, ее терпиле вколешь – и он тебе все расскажет, как послушный. Хотя оно опасно вроде, если доза слишком большая, можно дуба врезать. Метис решил напарнику твоему эту штуку вколоть.
– Когда?
– Сегодня, а когда ж? Уже, наверное, и вколол, не знаю. Бадяжник в обед обещал сыворотку отдать, а щас уже к вечеру дело. За ней Гига должен был пойти. Клянусь, охотник, Лесом клянусь, мамой клянусь – ничего больше не знаю!
В глазах его был панический ужас. Я опустил обрез.
– Теперь заткнись и замри.
Он так и сделал. Я накинул на плечо ремень ТОЗа, перерезал веревки – сначала на его ногах, потом на руках – и приказал:
– Сесть. Теперь встать. Лицом к воротам. Выходи.
Когда я направился следом, он сказал:
– Ты меня убьешь.
– Нет, отпущу.
– Как это – отпустишь? – Кочевник сбился с шага. – Убьешь. Я же иначе к своим вернусь и все расскажу. Ты меня теперь отпустить не можешь.
– Да выходи ты! – Я толкнул его стволом между лопаток, выпихивая наружу. – Не отпущу, конечно, но свяжу и положу в сарае. Сигу расскажу, где ты, после он тебя освободит. Иди вперед, перед забором сворачивай вправо.
Мы миновали двор лесопилки и пошли вдоль ограды. Вдруг Борзой, истошно закричав, прыгнул вбок и нырнул в дыру в заборе.
– Стой! – Я бросился следом.
Почти сразу за оградой был склон расселины, по которой текла река, а на другом берегу росли густые заросли, где беглец мог легко скрыться. Он с разбегу прыгнул, и я выстрелил из обреза. Дробь ударила Борзого в спину, кочевник с воплем рухнул вниз. Донесся громкий плеск. Бросив обрез, я сдернул с плеча «махновку», подскочил к обрыву.
Быстрое течение волокло его вдоль расселины. Здесь было неглубоко, тело перекатывалось через валуны, вокруг расплывалось пятно крови. Непонятно, жив или нет… Я прицелился и снова выстрелил. Попал, кажется, в плечо, тело в воде сильно дернулось. Течение перетащило его через большой валун, дальше становилось глубже. Оно бултыхнулось туда, целиком ушло под воду – и больше я его не видел.
Перекинув через голову ремень ТОЗа, я подхватил обрез и побежал к Шатру.
Глава 5
Атака. Один против всех
– Ты сдурел? – тихо изумился Сигизмунд. – На Бадяжника наехать? Он большой дом занимает прямо в Ставке! Наркотой половину Орды снабжает, Ставку тоже, у него там десяток охранников постоянно дежурит и еще столько же на подхвате.
Мы сидели у стойки, склонившись друг к другу. Кочевники отдыхали после вчерашней попойки, в зале никого не было, только Игорь с Борькой стучали молотками, ремонтируя сломанный стол.
– Что за охрана? – спросил я.
– Каратели, так их называют. Это боевой отряд Хана, он часть их в аренду сдает тем, у кого с деньгами хорошо. Бадяжник – самый крупный торговец наркотиками. Оптовик. Ты как хочешь, Стэн, а я тебе в этом не помощник. Бадяжник слишком крутой, чтоб на него наезжать.
– Если он передаст эту сыворотку…
– Да он, по твоим же словам, ее уже передал. Опоздал ты. – Сигизмунд поерзал на ящике и вдруг решил: – Слушай, я хочу, чтоб ты вообще отсюда выметался. Слишком все это стало опасно.
– Завтра.
– Нет, сегодня. Прямо сейчас! – Он даже стукнул кулаком по стойке.
– Без вышибалы останешься.
– Мутант с ним, побуду без вышибалы. Зато голова цела.
Он собрался встать, но я положил руку ему на плечо и тихо сказал:
– Ты не их бойся, Сиг, ты меня бойся. Знаешь, как у нас с Мишей все было?.. Я за него любого порву. И тебя тоже, если надо будет.
Хозяин Шатра ссутулился, посидел молча и сказал:
– Хорошо, можешь переночевать. Но никакой помощи больше не жди.
– Мне нужен гранатомет.
– Нет у меня гранатомета.
– Наверняка есть. На складе в подвале где-нибудь спрятан.
– Нету!
– Тридцать рублей дам и золота брусок граммов на сто.
– Это за гранатомет-то? Он в пять раз больше стоит. И нет его у меня, я сказал.
– То есть и ты теперь против меня, – констатировал я. – Все против.
– Я не «против». Но и не «за». Разбирайся сам со своими проблемами. Гранатомет ему! Хочешь на стоянку тех бандитов напасть, заваруху возле Ставки устроить? Тебя либо сразу положат, либо Хан пришлет отряд карателей. Если какие банды недалеко от Ставки большой шум подымают – каратели наскакивают и зачищают территорию под ноль. Такие тут законы: всех, кто свалить не успел, – под нож или под пулю. Шатер мой сожгут. Никаких гранатометов, Стэн, и никакой помощи! Последнюю ночь ночуешь – и вали!
– Ладно, не вопи. У меня еще вопрос есть. Слышал про такого человека – Метиса? Я тебе сразу не сказал: это он вожак банды, которая Мишу забрала.
Сиг побледнел, даже, скорее, посерел. Отодвинулся от меня и зашептал, нервно оглядываясь:
– Метис был помощником Хана, бригадиром карательного отряда для решения всяких вопросов, когда нужно с особой жестокостью… Но он слишком много крови пускал, разговоры нехорошие шли. Даже, по местным меркам, дела делал чересчур жестоко, и Хан его отстранил. Вроде как уволил. Это что получается, Михаил зачем-то понадобился Метису? Борзой, которого ты в речке утопил, из его бригады?
– Он его племянник, – пояснил я.
– Ты племянника Метиса утопил?! Стэн, никаких ночевок, вали отсюда к мутантской матери! Прямо сейчас!
Сиг невольно повысил голос, и Борька с Игорем посмотрели на нас. Я заметил, что из кухни выглянула Ксюха. Она что, там была? Слышала, наверное, все сквозь брезентовую стену.
Лицо у Сига было такое, что я молча встал и направился в свою каморку. В коридоре, услышав шаги, оглянулся – Сигизмунд быстро шел следом. Не глядя на меня, произнес:
– Ладно, погорячился я. Одну ночь можешь переночевать, а завтра утром уходи. Рано утром, как рассветет.
Он свернул в другой коридор, бросив напоследок:
– Из Шатра носа не высовывай и в зал вечером не суйся. Иди прямо сейчас к себе и сиди там безвылазно. Пожрать принесут.
Сидеть в Шатре я, конечно, не собирался, но неясно было, что делать. В одном Сиг прав: идея идти к Бадяжнику запоздала, сыворотка уже у Метиса. Возможно, бандиты даже успели допросить Мишу. Сначала пытали, потом вкололи это дерьмо…
Я сел на койку. Так, охотник, сосредоточься, соберись. Как вызволить напарника из того грузовика? Борзой выбыл, остались Метис, Кузьма, Рыба, Боров и Гига. Пятеро. У меня ТОЗ с обрезом, три ножа: мой, Миши, Борзого. И резиновый молоток. И деньги появились, теперь боеприпасы могу прикупить. Я достал из кармана брусок золота и один рубль, подбросил монету на ладони. Тридцать три рубля хватит на сильно подержанный автомат, если поторговаться. Гранатомет – нет, никак. Значит, АК, ружье, обрез… Обвешаться этим всем, еще, может, пару-тройку гранат раздобыть. Наплевать на карателей, они будут уже не моей проблемой. Быстрый наскок на стоянку бандитов – единственный мой шанс, других вариантов не видно. Эх, гранатомет бы! У Сига ведь наверняка имеется. И гранат побольше. Продать он откажется, но можно ведь иначе. Схватить его, ствол к виску, заставить провести меня на склад…
За ведущей на пустырь дверью раздались быстрые шаги, и я вскочил, подняв ружье. Донесся шепот:
– Стэн!
Я шагнул к двери, встав у стены, приоткрыл.
– Это я, – прошептала Ксюха. Она тяжело дышала, словно только что бежала.
– Входи.
Девушка протиснулась в проем, схватила меня за руку и прошептала:
– Сиг тебя сдал!
– Кому? – не понял я.
– Бадяжнику. Когда вы говорили, я на кухне слышала. Ты пошел сюда, а хозяин сразу к нему побежал. Я за ним. Он зашел к Бадяжнику в дом, я снаружи спряталась. Когда Сиг вышел, там засуетились, сам Бадяжник тоже вышел, стал отдавать приказы. У входа начали бойцы собрались. Я тогда побежала быстрее к тебе.
– Скорее всего, он сказал Бадяжнику, что новый вышибала собрался его ограбить, – предположил я. – Сиг, наверное, прикинул, что так разрулит ситуацию.
– Но ты же можешь им правду рассказать.
– Какую, о чем? Кому я нужен со своей правдой, завалят без слов, и все.
– Тогда уходи быстрее!
– Тебя никто не видел? Как ты Борзому предлагала на лесопилку на свидание прийти и сейчас?
Мы сидели у стойки, склонившись друг к другу. Кочевники отдыхали после вчерашней попойки, в зале никого не было, только Игорь с Борькой стучали молотками, ремонтируя сломанный стол.
– Что за охрана? – спросил я.
– Каратели, так их называют. Это боевой отряд Хана, он часть их в аренду сдает тем, у кого с деньгами хорошо. Бадяжник – самый крупный торговец наркотиками. Оптовик. Ты как хочешь, Стэн, а я тебе в этом не помощник. Бадяжник слишком крутой, чтоб на него наезжать.
– Если он передаст эту сыворотку…
– Да он, по твоим же словам, ее уже передал. Опоздал ты. – Сигизмунд поерзал на ящике и вдруг решил: – Слушай, я хочу, чтоб ты вообще отсюда выметался. Слишком все это стало опасно.
– Завтра.
– Нет, сегодня. Прямо сейчас! – Он даже стукнул кулаком по стойке.
– Без вышибалы останешься.
– Мутант с ним, побуду без вышибалы. Зато голова цела.
Он собрался встать, но я положил руку ему на плечо и тихо сказал:
– Ты не их бойся, Сиг, ты меня бойся. Знаешь, как у нас с Мишей все было?.. Я за него любого порву. И тебя тоже, если надо будет.
Хозяин Шатра ссутулился, посидел молча и сказал:
– Хорошо, можешь переночевать. Но никакой помощи больше не жди.
– Мне нужен гранатомет.
– Нет у меня гранатомета.
– Наверняка есть. На складе в подвале где-нибудь спрятан.
– Нету!
– Тридцать рублей дам и золота брусок граммов на сто.
– Это за гранатомет-то? Он в пять раз больше стоит. И нет его у меня, я сказал.
– То есть и ты теперь против меня, – констатировал я. – Все против.
– Я не «против». Но и не «за». Разбирайся сам со своими проблемами. Гранатомет ему! Хочешь на стоянку тех бандитов напасть, заваруху возле Ставки устроить? Тебя либо сразу положат, либо Хан пришлет отряд карателей. Если какие банды недалеко от Ставки большой шум подымают – каратели наскакивают и зачищают территорию под ноль. Такие тут законы: всех, кто свалить не успел, – под нож или под пулю. Шатер мой сожгут. Никаких гранатометов, Стэн, и никакой помощи! Последнюю ночь ночуешь – и вали!
– Ладно, не вопи. У меня еще вопрос есть. Слышал про такого человека – Метиса? Я тебе сразу не сказал: это он вожак банды, которая Мишу забрала.
Сиг побледнел, даже, скорее, посерел. Отодвинулся от меня и зашептал, нервно оглядываясь:
– Метис был помощником Хана, бригадиром карательного отряда для решения всяких вопросов, когда нужно с особой жестокостью… Но он слишком много крови пускал, разговоры нехорошие шли. Даже, по местным меркам, дела делал чересчур жестоко, и Хан его отстранил. Вроде как уволил. Это что получается, Михаил зачем-то понадобился Метису? Борзой, которого ты в речке утопил, из его бригады?
– Он его племянник, – пояснил я.
– Ты племянника Метиса утопил?! Стэн, никаких ночевок, вали отсюда к мутантской матери! Прямо сейчас!
Сиг невольно повысил голос, и Борька с Игорем посмотрели на нас. Я заметил, что из кухни выглянула Ксюха. Она что, там была? Слышала, наверное, все сквозь брезентовую стену.
Лицо у Сига было такое, что я молча встал и направился в свою каморку. В коридоре, услышав шаги, оглянулся – Сигизмунд быстро шел следом. Не глядя на меня, произнес:
– Ладно, погорячился я. Одну ночь можешь переночевать, а завтра утром уходи. Рано утром, как рассветет.
Он свернул в другой коридор, бросив напоследок:
– Из Шатра носа не высовывай и в зал вечером не суйся. Иди прямо сейчас к себе и сиди там безвылазно. Пожрать принесут.
Сидеть в Шатре я, конечно, не собирался, но неясно было, что делать. В одном Сиг прав: идея идти к Бадяжнику запоздала, сыворотка уже у Метиса. Возможно, бандиты даже успели допросить Мишу. Сначала пытали, потом вкололи это дерьмо…
Я сел на койку. Так, охотник, сосредоточься, соберись. Как вызволить напарника из того грузовика? Борзой выбыл, остались Метис, Кузьма, Рыба, Боров и Гига. Пятеро. У меня ТОЗ с обрезом, три ножа: мой, Миши, Борзого. И резиновый молоток. И деньги появились, теперь боеприпасы могу прикупить. Я достал из кармана брусок золота и один рубль, подбросил монету на ладони. Тридцать три рубля хватит на сильно подержанный автомат, если поторговаться. Гранатомет – нет, никак. Значит, АК, ружье, обрез… Обвешаться этим всем, еще, может, пару-тройку гранат раздобыть. Наплевать на карателей, они будут уже не моей проблемой. Быстрый наскок на стоянку бандитов – единственный мой шанс, других вариантов не видно. Эх, гранатомет бы! У Сига ведь наверняка имеется. И гранат побольше. Продать он откажется, но можно ведь иначе. Схватить его, ствол к виску, заставить провести меня на склад…
За ведущей на пустырь дверью раздались быстрые шаги, и я вскочил, подняв ружье. Донесся шепот:
– Стэн!
Я шагнул к двери, встав у стены, приоткрыл.
– Это я, – прошептала Ксюха. Она тяжело дышала, словно только что бежала.
– Входи.
Девушка протиснулась в проем, схватила меня за руку и прошептала:
– Сиг тебя сдал!
– Кому? – не понял я.
– Бадяжнику. Когда вы говорили, я на кухне слышала. Ты пошел сюда, а хозяин сразу к нему побежал. Я за ним. Он зашел к Бадяжнику в дом, я снаружи спряталась. Когда Сиг вышел, там засуетились, сам Бадяжник тоже вышел, стал отдавать приказы. У входа начали бойцы собрались. Я тогда побежала быстрее к тебе.
– Скорее всего, он сказал Бадяжнику, что новый вышибала собрался его ограбить, – предположил я. – Сиг, наверное, прикинул, что так разрулит ситуацию.
– Но ты же можешь им правду рассказать.
– Какую, о чем? Кому я нужен со своей правдой, завалят без слов, и все.
– Тогда уходи быстрее!
– Тебя никто не видел? Как ты Борзому предлагала на лесопилку на свидание прийти и сейчас?