Лей Тамара. Молитва любви

   – Леди Лизанна, – приветствовала, поклонившись, Грей сестру Гильберта.
   Женщина посмотрела на нее долгим взглядом, потом повернулась на каблуках и ушла.
   Грей обиделась, но, не желая дважды нести, одно и то же наказание, последовала за Лизанной. Она догнала ее у лестницы и встала перед ней.
   – Я понимаю вашу ненависть к Чарвикам, – сказала Грей, вздернув подбородок, – но не составляйте обо мне превратного мнения, пока не узнаете меня.
   Лизанна отшатнулась, ее большие зеленые глаза сверкали, когда она глянула на Грей и наконец проговорила ледяным тоном:
   – Я хочу получить обратно моего ребенка. Ребенок? Смущенная Грей посмотрела на Гильберта, который быстро шагал к ней. Кто-то забрал ребенка Лизанны? Но кто… Когда она сама нашла ответ, с ее уст сорвался горестный крик: так трудно было сознавать, что это злодеяние – дело рук того человека, который является ее отцом.
   – Нет! – крикнула она, качая головой. Это какой-то кошмар. Этого не могло быть, но так случилось. Она взлетела по лестнице, вбежала и комнату Гильберта и заперла дверь на засов, прежде чем барон успел подойти.
   – Открой дверь, Грей, – попросил он.
   Прижавшись головой к двери, она умоляюще попросила:
   – Пожалуйста, оставь меня в покое. Дай побыть одной.
   Последовало долгое молчание, потом раздался голос Гильберта, звучный, терпеливый:
   – Грей, ты в этом не виновата. Никто тебя не обвиняет.
   Она чуть не рассмеялась.
   – Разве они не обвиняют? – недоверчиво спросила она. Сердце ее преисполнилось печали из-за нового испытания, которое посылал ей Господь.
   – Лизанна изменит свое отношение, – сказал он. – Просто она сейчас испугана.
   Нет, все не так просто, но, видно, спорить бесполезно.
   – Пожалуйста, Гильберт, – попросила она. – Мне нужно побыть одной.
   Она услышала его тяжкий вздох.
   – Хорошо. Я дам тебе время, но не думай запирать дверь, когда наступит ночь.
   Грей не стала отвечать и через мгновение услышала удаляющиеся шаги. Обрадовавшись, что Гильберт сдался так быстро, она прошла к большому креслу перед холодным очагом и уселась в него.
   Легче всего было затеряться в манящей печали, но Грей не позволила себе этого. Нет нужды плакать о потерянном ребенке, слезами горю не поможешь. Нет, нужно искать решение.
   «Как же мне исправить это зло, Господи?» -спросила она, когда весь ужас этого положения встал перед нею. И как бы в ответ снова услышала беседу между Гильбертом и сэром Ройсом.
   Эдуард Чарвик хотел получить ее дитя – ребенка в ее чреве.
   Ответ, который она искала, причинил ей жестокую боль. Грей обхватила руками живот.
   – Никакое зло тебя не коснется, – поклялась она, пытаясь убедить саму себя в правильности своего решения. – И Лизанна получит свое дитя обратно.

ГЛАВА 23

   Когда Грей вошла в холл, все разговоры прекратились. С полдюжины гостей, сидевших за столом на скамьях, подняли головы и молча смотрели, как она приближается к ним.
   Гильберт поспешил ей навстречу и, взяв руки Грей в свои, заглянул ей в лицо.
   – Ты устало выглядишь, – заметил он. – Поспала?
   – Не смогла заснуть, – ответила Грей, тронутая сочувствием, светившимся в глазах Гильберта.
   Он кивнул, потом вспомнил, что Грей не спускалась ни к обеденной, ни к вечерней трапезе, и сделал знак служанке.
   – Позаботься, чтобы леди Грей принесли поесть.
   – Вы собираетесь отыскать Эдуарда Чарвика, не так ли? – обратилась Грей к собравшимся. Среди них были Лизанна, ее муж и сэр Ланселин. Еще двоих – пожилого мужчину и женщину – Грей не знала, хотя догадывалась, что женщина, очевидно, родственница Ранульфа: волосы у нее были такие же светлые.
   – Мы должны сделать это, – ответил Гильберт, желая, насколько возможно, оградить Грей от неизбежных переживаний.
   Она бросила на него твердый взгляд.
   – Я знаю. Могу ли я присоединиться к вам? Гильберт собирался отправить ее в комнату в сопровождении служанки с подносом, нагруженным снедью, но лицо Грей выражало такую решимость, что барон не смог так поступить.
   – Мы почти закончили обсуждение, – сказал он, пытаясь разубедить ее.
   Грей подняла на Гильберта глаза:
   – Вы мне не доверяете?
   Его колебания не были вызваны сомнениями на ее счет, но Гильберт не мог не принимать во ннимание мнение Лизанны.
   – Я доверяю тебе, – мрачно ответил он, – но не думаю, что тебе так уж необходимо…
   – Пожалуйста, Гильберт.
   – Хорошо, – с явной неохотой он подвел Грей к столу и усадил рядом с собой. Девушка поняла, что ее присутствие нежелательно, но отважно бросила вызов недовольству, вызванному своим появлением. Хотя в ее адрес не было высказано ни одного неприязненного слова, она не могла не отметить, какие взгляды пришлось выдержать Гильберту ото всех, кроме Ланселина и Ранульфа.
   Тем временем разговор возобновился. Грей, поглощая то, что ей принесли, внимательно слушала. Многого она не поняла, так как пришла слишком поздно, но когда беседа свернула в то русло, которое нужно было для ее поисков, она уже знала, какими сведениями могла воспользоваться.
   – Потом, судя по всему, он направился на север, – сказал Гильберт, разворачивая карту своих земель и придавливая углы полупустыми кружками с элем. – В этом направлении мы и должны двигаться.
   Он помолчал, изучая карту, потом ткнул пальцем в лесистый участок местности:
   – По словам парня из банды Чарвика, стоянки устраивались здесь, здесь и здесь. Видите расположение?
   Человек из банды Чарвика. Грей нахмурилась.
   – Кто вам сказал об этом? – спросила она. На лице Гильберта отразилось легкое недовольство.
   – Один из разбойников Эдуарда, – объяснил он. – Этот человек был ранен и схвачен при последнем набеге на деревню.
   Грей хотела бы расспросить поподробнее, но понимала, что слишком много вопросов задавать не следует. Кивнув, девушка глянула на карту. «Где держат этого человека?» – раздумывала она. Не потому ли сегодня утром приехал сэр Ланселин?
   – Да, кое-что вырисовывается, при условии, что этот человек говорит правду.
   – Вот почему мы должны разбиться на две группы, – ответил Гильберт. – Ты поведешь своих людей в этом направлении, – он показал на северо-западную часть карты, – а я своих – на северо-восток. Если мы не обнаружим местопребывание Чарвика, то встретимся здесь, в Крессинг-Бридже.
   – А оттуда? – спросила Лизанна, напряженно глядя на брата.
   – Оттуда, – сказал он, сворачивая карту, – мы двинемся на юг.
   – Значит, отправляемся на заре, – объявил Ранульф, поднимаясь со скамьи.
   Все одобрили решение и, встав из-за стола, направились к лестнице.
   – Пошли, – позвал Гильберт и взял Грей под руку, чтобы помочь подняться.
   – Ты надолго уедешь? – спросила Грей, пока они поднимались по ступенькам.
   – На несколько дней, может быть, больше. Это зависит от того, как пойдет охота на Чарвика, – войдя в комнату, он повернул Грей лицом к себе. – На этот раз я не вернусь с пустыми руками, Грей. Ты понимаешь, что это значит?
   – Да, понимаю, – ответила она без колебаний. – Эдуарда нужно остановить.
   Гильберт не скрывал облегчения.
   – Ты пожелаешь мне удачи?
   Вопрос удивил, ведь, казалось, Гильберт больше не подозревает ее. Может быть, она неправильно оценила те последние недели, что они провели имеете?
   – Разве ты меня еще не знаешь? – спросила она. – Разве не догадался, какие чувства я к тебе питаю?
   Гильберт замер, нахмурился, глядя в ее лицо, напряженно поднятое в ожидании ответа.
   – Расскажи мне об этих чувствах, – потребовал он.
   Грей раскрыла рот, чтобы облечь в слова то, что чувствовала, но лишь покачала головой. Признание в любви к Гильберту сделает ее еще более уязвимой. А что, если Гильберт ей не поверит?
   – Это не имеет значения, – сказала она, прошла к кровати и начала раздеваться.
   Гильберт подошел к ней сзади и положил руки на плечи, не дав снять платье через голову.
   – Я собираюсь жениться на тебе, – прошептал он ей на ухо.
   Грей застыла в его объятиях, не в силах поверить, что ей это не послышалось.
   – Что? – выдохнула она, вглядываясь в его лицо.
   Гильберт улыбнулся:
   – Когда вернусь, обязательно сделаю тебя своей женой.
   Грей, вдруг почувствовав слабость, ухватилась за его руки.
   – Почему? Ведь ты сказал…
   – Знаю. И считал, что так было правильно, – он глубоко вздохнул. – Но ты станешь матерью моего ребенка, а сыну моему не подобает называться бастардом, незаконнорожденным.
   Законность. Хотя именно этого она добивалась, но не могла скрыть разочарования. Значит, у него нет к ней никаких чувств? Ничего общего с теми искрами любви, что порой чудились ей в его глазах?
   – Это все? – спросила Грей.
   – А что еще я должен сказать?
   С покорной улыбкой Грей высвободилась из объятий и отвернулась.
   – Я надеялась, что ты питаешь какие-то чувства ко мне, – призналась она, разбирая постель и снимая с себя одежду.
   – Такие же, как и твои ко мне?
   – Да.
   – Но ты же мне еще не сказала, что это за чувства.
   Отложив в сторону платье и рубашку, Грей неуклюже забралась в постель и натянула одеяло до подбородка.
   – Поверишь ли ты мне, – начала она, глядя на Гильберта, все еще стоявшего рядом с кроватью, – если я скажу, что люблю тебя?
   Рыцарь поколебался, потом сел рядом с нею, наклонился, отвел золотистую прядь со лба. Ярко-голубые глаза барона сияли.
   – А я должен поверить? – спросил он охрипшим, низким голосом.
   Грей решила, что самое трудное позади, она сломила свою гордость ради него, поэтому утвердительно кивнула:
   – Я не знаю, как иначе назвать это.
   Гильберт коснулся губами ее губ.
   – Я верю тебе, – прошептал он.
   Но сам барон не делал такого признания, и Грей это знала. Каким бы ни было его чувство к ней – любовь или просто что-то нежное, теплое, – никогда он не проявит свою слабость и уязвимость, как сделала только что она.
   Грей сказала себе, что ей этого достаточно, хотя сердцем знала, что это не так.
   Рассвет наступил слишком быстро и отобрал у нее Гильберта.
   Из окна своей комнаты Грей смотрела, как всадники исчезают вдали. Ехали они одной группой, но она знала, что скоро разделятся на две и поскачут дальше в разных направлениях.
   Пока во внутреннем дворе шли приготовления к отъезду, Грей с удивлением рассматривала Лизанну, которая тоже собралась уезжать. Хотя удивляться не следовало, ведь ей была известна молва, что шла об этой женщине. Лизанна была сильной, не боялась того, что ее ждало.
   Такая мысль укрепила решимость Грей спасти ребенка, украденного Чарвиком у Лизанны.
   Это не значило, что она не верила, будто Гильберт не покарает Эдуарда Чарвика. Она боялась за безопасность ребенка, оказавшегося в гуще битвы.
   Если все пойдет так, как она задумала, и Эдуард решит, что получил то, чего жаждал – наследника Бальмейна, – он ослабит бдительность. И тогда представится случай ускользнуть вместе с ребенком Лизанны.
   Грей быстро оделась и отправилась на поиски Люси, знахарки, лечившей, как ей было известно, пленника, о котором накануне говорил Гильберт. В маленькой комнатке рядом с темницей, похожей на пещеру, Люси занималась приготовлением одной из своих мазей для лечения ран.
   – Доброе утро, Люси, – поздоровалась Грей и подошла к столу, за которым работала женщина.
   Удивившись появлению Грей, знахарка прервала свое занятие и посмотрела на нее.
   – Что ты здесь делаешь, детка?
   – Лорд Гильберт уехал, и мне будет нечего делать эти несколько дней, – объяснила она, надеясь, что ее волнение незаметно. – Я подумала, может быть, стоит провести это время с пользой и поучиться у тебя, узнать что-то о травах и лекарствах.
   Люси нахмурилась и снова занялась своим делом.
   – Лорд Гильберт ничего не говорил мне об этом, – пробормотала она, вновь берясь за ступку и пестик.
   Грей поставила локти на стол и наклонилась вперед, чтобы лучше видеть, что делает знахарка.
   – Он не знает о моем интересе, – сказала Грей, морща нос от смеси пахучих трав.
   Женщина закончила перетирать травы и только тогда дала ответ.
   – Полагаю, вреда в этом нет, – ответила она, перекладывая содержимое ступки в горшочек. -Если хотите, можете мне помогать. Но, – добавила Люси, глянув на живот Грей, – как только ребенок начнет вас беспокоить, скажите мне.
   – Конечно, – согласилась Грей.
   Последующие часы были заполнены приготовлением различных снадобий от болезней, которыми страдали обитатели замка. Только после обеда Люси посетила пленника, запертого в подземелье, где находились темницы.
   – Его не стоит бояться, – успокоила ее Люси, вставляя ключ в замок и открывая дверь. – Он может злиться сколько угодно, но никогда больше не поднимет меч ради этого негодяя Чар… Люси резко оборвала себя.
   – Простите, миледи, – извинилась она. – Я забыла.
   – Я вам очень благодарна за это, – улыбаясь, сказала Грей.
   Хорошо, что обитатели замка не связывали се с Эдуардом Чарвиком. А скоро, если все пойдет как задумано, никто не сможет сказать про нее ничего дурного.
   Как только они вошли в темницу, Грей поняла, почему Люси не считала пленника опасным. Мужчина лежал на тюфяке в центре комнаты; грубое одеяло, которым он был накрыт, не скрывало отсутствия одной ноги, ампутированной для сохранения его жизни.
   Одного этого уже было достаточно, чтобы Грей едва не выскочила из подземелья, но все-таки она твердо последовала вслед за Люси к тюфяку пленника.
   Сначала человек показался совсем незнакомым – с его грязными волосами и неопрятной бородой. Но когда он поднял веки и взглянул на Грей, она все же узнала его: это был один из старших рыцарей ее отца, второй по рангу человек после Уильяма.
   – Это вы, леди Грей? – спросил он, и по его голосу чувствовалось, что у раненого сильный жар.
   – Да, это я, – подтвердила Грей.
   Рыцарь кивнул и устремил взгляд на противоположную стену. Стоя на коленях рядом с ним, Люси вопросительно глянула на Грей.
   – Вы его знаете?
   – Кажется, раньше видела, – уклончиво ответила Грей и наклонилась над больным, как и Люси.
   Несомненно, у Люси были опасения, когда она привела с собой Грей, но больше женщина ничего не сказала. Сосредоточив все свое внимание на больном, она откинула одеяло и стала рассматривать забинтованную культю, которая осталась от ноги.
   Как бы остаться на несколько минут наедине с пленником, раздумывала Грей. Нельзя же задавать ему те вопросы, на которые ей необходимо было получить ответы, в присутствии Люси. Однако, взглянув на мешок со снадобьями, приготовленными знахаркой, девушка поняла, что надо делать.
   Пока Люси снимала бинты, Грей осторожно вынула горшочек с мазью для лечения ран и засунула его под соломенный тюфяк.
   – Подайте мне коричневый горшочек, – дала указание Люси, прижимая комок бинтов к ране, которая снова начала кровоточить.
   Грей притворилась, что ищет мешок.
   – Я не могу найти его, – сказала она через минуту. – Его нет.
   – Не может такого быть, – возразила Люси. -Подержите-ка вот это, я сама посмотрю.
   Подавив беспокойство, вызванное необходимостью оказаться так близко от ужасной раны, Грей обошла тюфяк и взялась за бинты вместо Люси.
   – Где же я могла оставить его? – воскликнула знахарка несколько секунд спустя.
   – Может быть, у оружейника, – предположила Грей. – В последний раз этой мазью лечили его.
   Люси вскочила на ноги и заторопилась к двери.
   – Не приближайтесь к нему слишком близко, – бросила она через плечо и исчезла за дверью.
   Зная, что времени у нее совсем мало, Грей • клонилась над раненым.
   – Сэр рыцарь, – обратилась она к нему, – я должна поговорить с вами, пока не вернулась знахарка.
   Раненому пришлось собрать все силы, но он все-таки повернул голову, чтобы взглянуть на нее.
   – Я умру, – сказал он. – Скоро.
   – Нет, – покачала головой Грей. – Люси хорошая знахарка. Здесь вы свои дни не окончите.
   Он закрыл глаза.
   – Вы забываете. Чтобы поправиться, человек должен хотеть жить.
   А он не хотел, поняла Грей. Разумеется. Какой же воин сможет доживать остаток жизни, потеряв ногу?
   – Я буду молиться за вас, – сказала она, надеясь хоть как-то утешить несчастного.
   Раненый приподнял веки.
   – Приберегите свои молитвы, леди, – произнес он, и глаза его снова начали закрываться.
   Грей потрясла его за плечо:
   – Сэр рыцарь, правда ли, что Эдуард направился на север?
   Рыцарь посмотрел на нее полузакрытыми глазами:
   – Так я сказал вашему любовнику.
   Она не стала обращать внимания на насмешку.
   – Но правда ли это?
   – Почему вы хотите это знать?
   Ложь. Она постаралась говорить убедительно.
   – Я хочу уйти к отцу, – не думала она, что придется снова называть Эдуарда «отцом», но обстоятельства требовали этого. – Он ведь хочет получить наследника Бальмейна?
   Рыцарь кивнул.
   – Я хочу отомстить барону, – продолжала Грей. – Он плохо обращался со мной и принудил стать его любовницей. Я хочу передать ребенка в руки моего отца. Тогда все, что забрал у нас Бальмейн, снова будет нашим – и даже больше.
   Удалось ли ей его убедить?
   Рыцарь пробормотал что-то неразборчивое, его трепещущие веки сомкнулись.
   Распрямившись, Грей испустила тяжкий вздох. Не убедила. Как же ей найти Чарвика, если…
   – Я долго служил вашему отцу, – неожиданно заговорил раненый, – и хорошо знаю ход его мыслей, каким бы безумным он ни был. Да, верно, он собирался отправиться на север, но теперь он туда не пойдет.
   Встревоженная Грей склонилась над пленником, но он уже не открыл глаз.
   – Почему? – спросила она. – И куда же он пойдет?
   – Хоть я и не понимаю, жив я или мертв, но он не рискует от того, что я знаю о его замыслах. Нет, сейчас он повернет на юг.
   – К Пенфорку?
   – Да, но не совсем. Неподалеку. Пока еще.
   – Где? – Грей была вне себя от нетерпения. И любой момент могла вернуться Люси, и тогда не узнать ей тайны этого человека.
   – Дьюхерси, – еле слышно произнес ранений. – Там произойдет битва с… Бальмейном.
   Дьюхерси? Где же она слышала это название?
   Кажется, Гильберт упоминал Дьюхерси в разговope… Вспомнила. Дьюхерси – это озеро, куда текут реки этого края. Гильберт обещал поехать с нею туда, когда родится малыш.
   Грей услышала шаги знахарки, быстро достала из-под тюфяка горшочек с мазью и катнула его по полу. Когда женщина вошла, озабоченно разводя руками, Грей показала на горшочек.
   – Вот он, – сказала она, продолжая прижимать бинты к ране. – Я его только что заметила.
   Наверное, выпал из мешка.
   Бормоча благодарственную молитву, Люси подобрала горшочек и заторопилась к раненому. Грей отодвинулась, и знахарка принялась быстро накладывать мазь.
   – Мне нужно пойти в мою комнату и отдохнуть, – сказала Грей, направляясь к двери. – Можно мне и завтра тебе помогать?
   – Да, если вам так хочется, – бросила Люси через плечо. – Там видно будет.
   На следующий день Грей вспомнила события предыдущего вечера.
   Если бы не помощь Мелли, обеспеченная после долгих упрашиваний и увещеваний, ей никогда не удалось бы выбраться из замка. К счастью, служанка была все так же предана своей бывшей хозяйке, леди Лизанне.
   Грей подробно описала свой план спасения ребенка, похищенного Эдуардом, и убедила Мелли в том, что идея достойна внимания. Но служанка настояла, что Грей должна ехать на лошади, а не идти пешком.
   Самое большое препятствие удалось преодолеть с помощью Мелли, которая отвлекала стражника у задних ворот достаточно долгое время, чтобы Грей успела выскользнуть наружу. Хоть Мелли и была привлекательной девушкой, но стражник попался стойкий, и потребовалось много хорошего эля, чтобы он позволил увлечь себя ее хитрыми уловками.
   Как и было обещано, на краю леса Грей нашла привязанную к дереву лошадь, покладистую старую клячу, езда на которой не представляла никакой опасности. Трудность состояла в том, чтобы забраться в седло, так как девушка не приобрела таких навыков, нужных в ее положении. Обычно садиться в седло помогал Гильберт. Но ей удалось взобраться на лошадь, и вот теперь она находится на расстоянии многих миль от Пенфорка, следуя по течению реки.
   Дьюхерси совсем рядом, успокаивала она себя. Мелли говорила, что хорошая лошадь доставит туда за несколько часов. Однако эта кляча вовсе не была хорошей, быстроногой лошадью, а понукать ее Грей боялась из-за своей беременности. Поэтому она прикинула, что понадобится в три раза больше времени, чем указала служанка.
   Как ни трудно было спешиваться и снова карабкаться в седло, но жажда заставила остановиться. Не успела Грей выпить первую пригоршню воды из реки, как глум, не имеющий ничего общего с лесными звуками, привлек ее внимание. Выпрямившись, она огляделась вокруг, но не смогла определить, откуда он доносился.
   Она оглядела лесную чащу. Наверное, это один из разбойников Эдуарда. Так должно быть. В следующее мгновение девушка поняла, что догадка правильна, хотя ей бы хотелось увидеть перед собой любого человека, только не того, что сейчас направился к ней, ведя коня в поводу.
   «Не показывай, что боишься», – сказала себе она.
   – Хорошо, что ты одна, Грей, – сказал Уильям с кривой ухмылкой на лице.
   – Я приехала повидать отца, – заявила Грей. Его глаза, горевшие злобной издевкой, были отвратительны. Не меньше, чем красные руки, протянувшиеся к ней и притянувшие ее поближе.
   – Оставь меня, – прошипела Грей, отстраняясь от него.
   Но Уильям не собирался отпускать ее, он нагло положил руку на живот.
   Грей замерла, дыхание у нее перехватило.
   Когда его рука начала двигаться по округлости живота, Грей вскрикнула от отвращения.
   – Будешь сопротивляться, Грей, – произнес он, – пострадает твой ублюдок. И его пальцы впились в ее плоть.
   Она не могла выносить это! Отбросив руку Уильяма, девушка высвободилась и сделала шаг назад.
   Как ни странно, но он не попытался снова схватить ее, чего она опасалась.
   – Что за дело у тебя к старику? – спросил он. Поплотнее запахнув плащ, она посмотрела в ненавистное лицо Уильяма.
   – Я везу ему наследника Бальмейна. Так он получит все, что хочет. Уильям, прищурив глаза, с подозрением взглянул на нее.
   – А ты-то чего хочешь, Грей?
   Воспользовавшись словом, которое уже помогло ей узнать местопребывания Чарвика, она вздернула подбородок и высоко подняла голову:
   – Месть. Поверит ли?
   По его виду не было похоже, чтоб поверил, но потом Уильям рассмеялся:
   – И чему только тебя учили монахини в аббатстве?
   – Монахини меня этому не учили, – ответила она, – а Бальмейн научил. Я хочу, чтобы он поплатился за то зло, что причинил мне и моему отцу.
   – Значит, поплатится, – подхватил Уильям. Он повернулся к своему коню и сделал знак Грей подойти. – Поехали, ты сядешь со мной.
   – Нет, я поеду на своей лошади, – возразила она, собираясь взять поводья.
   Уильям оказался рядом и грубо схватил ее за руку.
   – Не такой я дурак, чтобы доверять тебе, Грей Чарвик. Нет, ты поедешь со мной.
   Она попыталась упереться пятками в землю, но безрезультатно. Уильям рывком притянул ее к себе.
   – Я тебя предупреждал, – рявкнул он, без особых предосторожностей втаскивая ее на своего коня. – Будешь задираться, сама же и будешь виновата, если пострадает твой ребенок.
   Грей с вызовом посмотрела на него:
   – Ты говоришь чепуху, Уильям. Ты не посмеешь причинить вред мне или моему ребенку.
   Уильям вдел ногу в стремя.
   – Это Эдуард не захочет так рисковать, – сказал он, усаживаясь в седло позади Грей. – А он еще не знает, что ему доставят награду, которую он так хочет получить. Так что если с тобой что и случится, он ничего не узнает.
   Обхватив ее напряженное тело, он наклонился к ее уху.
   – Вот видишь, для меня не имеет значения, что станет с твоим ублюдком, Грей. Понятно?
   Слишком хорошо она это понимала.
   – Ты жестокий человек, Уильям Ротвильд.
   – Да, такой уж я есть. И лучше бы вам помнить это, леди Грей.
   Расступаясь перед Уильямом, который вез Грей на своем коне, разбойники из банды Эдуарда пожирали глазами появившуюся среди них женщину. Мелькали лица незнакомых Грей мужчин, женщин и даже грязных, худых детей.
   Вилланы^[3], крестьяне, которые оказались вне закона ради удовлетворения злобы этого безумного старика. Что он пообещал им?
   Грей похолодела, когда Уильям направил коня в центр лагеря, где у костра стоял Эдуард Чарвик.
   Зацепив большие пальцы рук за кожаный ремень, старик наблюдал за приближением Уильяма и Грей. Губы он сжал так плотно, что они превратились в тонкую линию. Если бы налетел ветерок, который развевал бы его длинные серебристые волосы, то это было бы единственное движение его застывшего в неподвижности тела.
   Вся храбрость, собранная Грей во время долгого путешествия, показалась бесполезной, когда она глянула на отца и встретилась взглядом с его диким взором. Уильям, конечно, почувствовал трепет, пробежавший по ее телу, но хорошо еще, что внешне она никак не выказала охватившего ее ужаса. Этого Грей не могла допустить, потому что Эдуард использовал бы ее страх против нее самой. Держась прямо, она пристально смотрела на него немигающими глазами.