Леженда Валентин. Разборки олимпийского уровня

   Но это уже события совсем из другой книги и, соответственно, иного времени.
   Дабы приплыть в Итаку на красивом корабле, с новыми парусами, в хорошей одежде и с полным трюмом экзотической снеди, герои решили заскочить по пути к царю феаков Алконавту и лишь затем, на отремонтированном судне с полным трюмом, плыть на родину Одиссея.
   Неожиданно выяснилось, что Агамемнон — сводный брат Алконавта, и это оказалось очень даже кстати.
   Одиссей с царем феаков знаком не был. Да и вообще вся эта затея была ему не по душе.
   Уж больно имя у этого царя какое-то подозрительное.
   Да и Аякс странно обрадовался, когда речь зашла о стране феаков. Не нравилось это все Одиссею, очень не нравилось. Но жадность победила в царе Итаки подозрительность. Все-таки на шару заполнить корабль жратвой, да и шмотками царскими прибарахлиться было весьма соблазнительно.
   Короче, приплыли греки в гости к Алконавту. Тот как корабль греческий у берега увидал, так из дворца сразу и примчался, голяком на черной колеснице. (В тот момент царь феаков как раз принимал ванну. — Авт.) С чувством обнял Алконавт своего сводного брата Агамемнона.
   Так, конечно, царь был себе ничего. Хоть и в летах, но крепко сложен. Мышцы под кожей поигрывают, но Одиссей подметил в его внешности и кое-что еще. Руки у Алконавта немного дрожали, нос был красный, глаза мутноватые, да и пахло от него явно не амброзией, а кое-чем покрепче. Правда, речь — и в этом надо отдать должное царю феаков — была у него твердой, как и поступь. Так вроде и не скажешь, что человек находится в двух шагах от белой горячки.
   — Как я рад! — радостно повторял Алконавт. — О, как я рад…
   Агамемнон по очереди представил царю своих друзей, начав, естественно, с Одиссея.
   — О! — закричал Алконавт. — Так это и есть хитроумный владыка Итаки? Большая честь для меня принимать великого Одиссея в своих землях!
   Одиссей почтительно поклонился.
   — Друзья мои, — сказал Алконавт, — пройдемте же скорее в мой дворец. Закатим пир в честь нашей знаменательной встречи…
   Вот именно этого Одиссей и опасался. Больше всего…
   Дворец царя Алконавта требует отдельного описания, ибо подобного ему сооружения в Аттике не было.
   Греков доставили во дворец феакийского правителя на колесницах, а их корабль уже ремонтировался в местных кораблестроительных доках.
   Феаки были народом богатым и гостеприимным.
   Итак, дворец.
   Выполнен он был с потрясающей воображение точностью в виде гигантской винной амфоры. Одиссей, как его увидел, так сразу духом и пал, ибо по всему выходило, что задержатся они здесь надолго. Это сразу стало ясно — достаточно было взглянуть на Аякса, лыбившегося, точно перед женитьбой на несовершеннолетней гетере.
   Стены дворца Алконавта были облицованы лекифами и пифосами. Во дворе били фонтаны из разных сортов вин, и пахло вокруг… нет, этого нельзя передать словами, это нужно просто брать и нюхать.
   Париса от этого воздуха мгновенно развезло, и он стал достаточно вульгарно приставать к большезадой и крутобедрой дочери Алконавта Навсикае, которая сразу же положила глаз на Одиссея.
   “Хорошей женщины должно быть много, — спокойно размышлял царь Итаки, — но это, по-моему, уже слишком даже для меня”.
   Начался пир.
   Все бы ничего, но Навсикае вдруг вздумалось пригласить Одиссея на танец. Тот, конечно, сразу же попытался дать деру, но был пойман во дворе сыном царя Алконавта Лаодамом и его другом Эвриалом.
   — Нехорошо, уважаемый, — укоризненно сказал Одиссею Лаодам. — Ты нарушаешь наши обычаи. Мой папа может сильно на тебя обидеться.
   Короче, еле-еле уговорили они Одиссея спуститься с верхушки колонны и отвели его обратно в пиршественный зал.
   — Агамемнон, Гектор, Аякс, — в отчаянии закричал царь Итаки, — помогите!
   Но за гомоном пьяных голосов его никто из героев не услышал, и Навсикая, прижав голову Одиссея к своей чудовищной груди, пустилась в пляс.
   Впрочем, грудь у дочери Алконавта была ничего. Грудь Одиссею понравилась, поскольку по своим размерам она втрое превышала зад Пенелопы.
   “Второй раз жениться, что ли?” — мелькнула было у Одиссея безумная мысль, но он наступил этой мысли на горло еще в самом зародыше.
   А дворец феакийского царя неистово затрясся, словно его брала штурмом дюжина индийских слонов.
   Как Одиссей выжил после танца с дочерью Алконавта, так и осталось для него загадкой. Не исключено, что в события на земле очень вовремя вмешались боги, не позволив чудовищным грудям Навсикаи задушить царя Итаки. Хотя тот был в принципе и не против. Такая смерть ему казалось приятной и весьма достойной.
   Но разве могли боги позволить Одиссею погибнуть в эротическом экстазе, когда он еще не выполнил до конца возложенную ими на него миссию?
   После неистового танца главного гостя с дочерью царя (здорово повредившего фундамент дворца) взял в руки кифару присутствовавший на пиру знаменитый певец Демодок. Славился Демодок своими чувственными глубокими песнями на всю Аттику Часто певец гастролировал по Греции и, как болтали злые языки, был невероятно богат и тщеславен.
   Запел Демодок своим прекрасным голосом, зажурчала в его руках звонкая кифара. Задумались герои, отставив в сторону свои кубки.
   Я человек из воды, Я враг земли и огня, — пел юноша…
   Я человек из волны,
   Ты не догонишь меня
   Я — человек-прибой,
   На берег грудью лечь,
   Но я и с ним и с тобой,
   Чтоб снова вас уберечь
   Я человек из глубин,
   Я тот, что снился тебе
   В страшных предутренних снах
   Гребнем на мутной волне
   Горько зарыдал пьяный Аякс, сын Оилея, поскольку понял он, что никогда ему не создать столь прекрасных строк, как бы он ни старался.
   Смолк последний аккорд кифары, утих прекрасный голос Демодока. Раздались в зале восторженные возгласы присутствующих. Величественно поклонился царю певец, и пир был продолжен.
   Наступил вечер.
   Тут уже Одиссей забеспокоился всерьез, поскольку Алконавт решил оставить их у себя на ночлег, наверняка по наущению дочери своей Навсикаи.
   — Гектор, Аякс, — тихо позвал Одиссей героев, жестом предлагая им выйти из пиршественного зала и переговорить во дворе.
   Гектор с Аяксом удивились, но просьбу царя Итаки выполнили, не спеша покинув праздник.
   — В чем дело? — добродушно спросил Аякс, хищно косясь на бьющий совсем рядом винный фонтан.
   — Боюсь, что нам придется тут заночевать, — сказал Одиссей.
   — Вот и прекрасно, — обрадовался Гектор, — а то мы с пьяных глаз вместо Итаки чего доброго снова к циклопам заплывем.
   — Да не в этом дело, — тряхнул головой Одиссей, — ко мне в покои наверняка ночью заявится Навсикая. Ну, вы понимаете зачем.
   — Понимаем, — пошло хохотнул Аякс.
   — А зачем она к тебе заявится? — искренне удивился Гектор.
   Аякс с Одиссеем переглянулись.
   — В нарды играть, — усмехнулся царь Итаки.
   — А почему именно в нарды? — не понял троянский герой. — Шашки ничем не хуже.
   — Все, свободен. — Одиссей дружески похлопал Гектора по спине. — Можешь идти обратно в зал. Пожав плечами, герой вернулся на пир.
   — Ну так что? — лукаво спросил Аякс. — Я так понимаю, тебе помощь нужна? Одиссей кивнул.
   — Думаешь, один с ней не справишься? М-да, такую тушу удовлетворить целая проблема. Не уверен, что даже мы вдвоем справимся. Тут Зевс нужен, не меньше, он толстых баб любит.
   — Что?!! — ужаснулся царь Итаки. — Да мне другая помощь нужна.
   — Другая? — переспросил Аякс.
   — Я хочу тебя попросить, — заговорщицки прошептал Одиссей, — немного подежурить ночью у дверей моей спальни, и, когда она придет, ты скажешь ей, что это, мол, твоя комната и где сплю я, ты не знаешь.
   — Да без проблем, — кивнул Аякс, — я бы и сам не рискнул с ней попрыгать. Тут, знаешь ли, борцовские навыки нужны, этих, как их, эфиопов, сумо, по-моему, называются.
   — Значит, я могу на тебя рассчитывать? — снова спросил героя Одиссей.
   — О чем речь? — воскликнул Аякс и с разбегу прыгнул в винный фонтан.
   Раздалось довольное урчание, а затем утробное бульканье. Но вдруг мощный всплеск — и почти бездыханное тело Аякса выпало из фонтана, усеяв мраморные дорожки дворцового парка темными капельками вина.
   Через парапет перешагнул бог вина Дионис:
   — Тяжелый, сволочь. — Дионис кивнул в сторону храпящего Аякса. — Если бы не я, захлебнулся бы твой друг в фонтане.
   — Скотина! — Одиссей с ненавистью пнул героя сандалией в бок. — А тебе, Дионис, спасибо. Зачем пожаловал?
   — Да хотел сказать, что твой корабль местные уже починили, а Навсикая подговорила царя оставить тебя во дворце на ночь.
   — Да, уже знаю, — махнул рукой Одиссей.
   — И что ты собираешься делать?
   — А что тут поделаешь… Скажу, что после битвы с циклопом я полный импотент.
   Дионис отрицательно покачал головой:
   — Не поможет.
   — Ну тогда скажу, что я э-э… предпочитаю мужчин.
   — Тоже не поможет.
   — Ну… тогда не знаю, скажу, что я гермафродит.
   — А вот это вполне бы сработало, — кивнул Дионис, — но лишь в том случае, если б феаки не знали, что у тебя есть сын.
   — А они что, знают?
   — Конечно. Кто же в Аттике Телемаха не знает. Да он по рейтингу популярности на втором месте после тебя стоит, а на третьем месте Эрот, а был недавно на втором.
   — Что ж так? — усмехнулся Одиссей.
   — Не знаю, — ответил Дионис. — Говорят, в Спарте монеты стали чеканить с профилем Телемаха, ну и с твоим, естественно, тоже. Но, правда, на меди, а не на золоте.
   — Гм… — сказал Одиссей, — да мне оно как-то по барабану. Мне бы ночь эту пережить, а там разберемся.
   И они с богом вина серьезно задумались.
   Обидно будет, если путешествие Одиссея возьмет и закончится или застопорится на неопределенное время. Хорошо, если царь Итаки отделается двумя-тремя переломами. Ну а если пышнотелая красавица в порыве страсти его задушит?
   Кошмар!
   Дионис задумчиво посмотрел на лежащего в луже вина Аякса.
   — Может, друга твоего Навсикае подсунуть? — предложил бог вина. — Факелы задуем, она ничего и не заметит.
   — Я не хочу смерти Аякса. — Одиссей тяжело вздохнул. — Хоть он и редкостная скотина, но я своих приятелей не подставляю.
   — Зато я подставляю, — радостно сказал Дионис и, сняв с пояса сотиус-мобилис, позвонил непонятно где шлявшемуся Эроту.
   — Да, — ответил бог любви, и, судя по доносившимся до уха Диониса сладострастным стонам, Эрот был на работе.
   — Это Дионис, — сказал бог вина. — Тут одной молодой паре, дочери царя феаков и ее жениху, требуется опытный секс-инструктор.
   — Уже бегу, — ответил Эрот, — то есть лечу. Девочки, до свидания…
   Довольно улыбнувшись, Дионис повесил сотиус-мобилис обратно на пояс.
   — Ты это, давай где-нибудь спрячься, — сказал он Одиссею. — Желательно за пределами дворца, а я прослежу, чтобы все прошло удачно.
   Одиссей кивнул и, с сожалением посмотрев на спящего Аякса, двинулся прочь от дворца царя Алконавта.
   Огорчен был царь Итаки несознательным поступком своего друга. Что и говорить, подвел его Аякс, очень сильно подвел.
   Дионис проводил Одиссея веселым взглядом, после чего принялся с нетерпением ждать Эрота, который по техническим причинам опаздывал.
   Да все они теперь опаздывали по этим самым причинам, поскольку Аид строго контролировал каждую телепортацию, мотивируя это тем, что боги своими скачками по Греции истощают ему реактор.
   Может, и прав был жлоб лысый, кто его знает.
   Посейдон, правда, предложил Аиду брать энергию от Сциллы, автономной гидроэлектростанции, но Аид в резкой форме отказал братцу, сказав, что он не хочет, чтобы в Греции похолодало или, чего доброго, вечная мерзлота случилась.
   Да Зевс с ним, с реактором этим. Улетят они скоро домой и бед никаких знать не будут. А дома телепортируйся куда хочешь: хоть на другую планету, хоть в иную галактику. Но вот почему-то в Греции портал установлен не был. Хотя оно и понятно почему: туристы бы толпой повалили и загадили молодую планету меньше чем за месяц.
   Дионис явственно себе представил, как Эрот бежит сейчас к Аиду, как просит того дать разрешение на телепортацию в земли феаков, и ему стало жалко юношу, не подозревавшего о той свинье, которую ему собирался подложить бог вина. (Весьма двусмысленная фраза. — Авт.)
   Хотя почему именно о свинье?
   Возможно, Эрот даже спасибо ему потом скажет за ночь экстремальной любви в объятиях пышнотелой смертной.
   Хотя Эрот больше любит смотреть, чем это самое делать.
   “В любом случае, свои боги — сочтемся”, — подумал Дионис, глядя на храпящего Аякса.
   “Разбудить его, что ли? — мелькнула у бога вина веселая мысль. — Предварительно протрезвив”.
   Но идея явно была неудачной. Ведь великий греческий герой вполне мог вспомнить о своем обещании Одиссею и влезть в самый неподходящий момент в спальню к голубкам.
   Воздух в парке царя Алконавта вздрогнул, и рядом с Дионисом возник запыхавшийся Эрот.
   — Почему ты так тяжело дышишь? — удивился бог вина. — За тобой кто-то гнался?
   — Ага, — кивнул Эрот, промокая рукавом одежды влажное чело. — Цербер. За статуей Зевса меня, гад, подкараулил. Ну я его сандалией по морде, и сюда.
   Дионис опасливо посмотрел за спину богу плотской любви, поскольку этот кретин вполне мог телепортироваться в Феакию вместе с Цербером.
   Но все, вроде, было в порядке.
   — Где молодожены? — заинтересованно спросил Эрот. — Я уже готов. Вот, успел заскочить к эфиопам, “Камасутру” прихватил.
   Только сейчас Дионис обратил внимание на толстый фолиант под мышкой у юного бога, с броско иллюстрированной яркой обложкой.
   — Безумство ночи, “Камасутра”. Травматология на утро<Стихотворение Сергея Карташова>, — нараспев прочел по памяти Дионис известный стишок, сочиненный некогда остряком Зевсом.
   Да, в это трудно поверить, но Зевс когда-то в молодости улыбался.
   Когда-то. В молодости. Пока не женился на Гере.
   — Э… секунд очку, — спохватился бог вина, — а почему голые мужики на обложке?
   — Да? — искренне изумился Эрот и тоже посмотрел на обложку. — Хм… так это я старое издание захватил, напечатанное в Гоморре. Ничего, думаю, и это сойдет. Принцип здесь все равно тот же.
   — М-да, — прошептал Дионис, нервно теребя подбородок.
   Что же это он, кретин, делает, ох и отомстит ему Эрот, ох и отомстит, жестоко отомстит.
   — Ну так где молодожены? — снова спросил Эрот, дружелюбно улыбаясь.
   — Да гуляют еще. — Дионис махнул рукой в сторону пиршественного зала, где хор нестройных пьяных голосов уже битый час фальшиво затягивал: “Ты куда, Одиссей, от жены, от детей”.
   — Так ведь полночь уже скоро. — Эрот посмотрел на электронные часы в своем сотиусе-мобилисе.
   — Знаешь что, — сказал Дионис, — давай я отведу тебя прямо в их покои, и ты молодых там подождешь, книжку пока полистаешь.
   — Давай, — с радостью согласился Эрот, и вероломный бог вина повел юношу в гостевую комнату царя Итаки.
   — Это не Арес, — Асклепий с сожалеющей миной развел руками, — и не Гипнос. В списке осталось проверить всего лишь двух индивидуумов, так что завтра будем знать точно, кто из них отец Одиссея.
   — Хорошо бы, — кивнул Гермес. — А меня проверил?
   — Проверил.
   — А себя?
   — В первую очередь, еще в начале сравнительного анализа.
   — Ну а Диониса?
   — Он один из этих двух оставшихся, — усмехнулся Асклепий.
   — А кто второй? Врачеватель назвал.
   — Ого! — хохотнул Гермес. — А представляешь, если именно он и окажется отцом царя Итаки. То-то потеха будет.
   — Представляю, — кивнул Асклепий. — Особенно весело будет самому Одиссею…

Глава 10
ОДИССЕЙ, СЫН ПОЛИФЕМА

   — Итака, дом родной, — торжественно произнес Одиссей, завидев вдалеке родные берега.
   Подаренный царем феаков красный атласный плащ, расшитый по краям золотом, красиво развевался на ветру за его спиной.
   Аякс оглушительно затрубил в рог, также подарок царя Алконавта.
   Злобно покосившись на великого героя, Одиссей нервно прочистил уши.
   — Что? — спросил Аякс и, опустив рог, продекламировал: — Вот наконец в Итаку греки возвратились, от счастья все они упились.
   Агамемнон с Гектором громко заржали.
   — Да погодите вы с пьянкой! — прикрикнул на них Одиссей, которого с утра терзали непонятные мрачные предчувствия.
   И вскоре эти предчувствия подтвердились: на берегу Итаки не оказалось ни одной живой души.
   Аякс добродушно предложил еще раз протрубить в рог. Одиссей схватился за меч, но Агамемнон с Гектором и Парисом удержали царя Итаки от совершения опрометчивого тяжкого преступления.
   — Ага, — сказал Аякс, поднимая с земли покрытую воском дощечку. — Сегодня в восемь часов утра, — громко прочел он, — во дворце состоится торжественная свадьба вдовы царя Итаки Пенелопы и купца Антиноя. Вход бесплатный. Просьба без подарков не являться.
   — Так это же объявление, — догадался Гектор. — Интересно, кто такая эта Пенелопа?
   — Моя жена, — просто ответил Одиссей, и герои испуганно на него посмотрели.
   Чего это он вдруг улыбается, не спятил ли ненароком?
   Но царь Итаки был в здравом уме более, чем когда-либо.
   “Тартар меня побери! — размышлял он. — Какой великолепный представляется случай избавиться от этой идиотки. Да нет, это не просто случай, это шанс, предзнаменование, божественный подарок. С ума сойти…”
   — Вперед, во дворец, — скомандовал Одиссей, наконец приняв решение.
   — Эй, ты чего это там задумал? — перепугался Агамемнон. — Я в убийстве твоей жены участия принимать не желаю.
   — Успокойтесь, друзья, — улыбнулся царь Итаки, — я не собираюсь никого убивать. Тем более уже девять часов, свадьба давно состоялась, и сейчас вовсю идет праздничный пир. Грех не навестить молодоженов.
   — А как же подарки? — удивился Аякс. — Здесь же написано: “Без подарков не являться”.
   — Подарок будет, — Одиссей ласково погладил рукоять меча, — не волнуйтесь.
   И греки поспешили во дворец царя Итаки, не совсем понимая, что он собирается сделать.
 
   Дионис с опаской посмотрел на несколько помятого Эрота, заявившегося во дворец Аида под самое утро.
   “Камасутра” под мышкой всклокоченного юноши имела такой вид, словно ее терзали бешеные собаки. Многих страниц не хватало, обложка была порвана.
   — Ну как молодожены? — осторожно спросил Дионис.
   “Сейчас он мне как врежет “Камасутрой”, — подумал бог вина и на всякий случай зажмурился.
   — Молодожены? — Эрот протяжно зевнул. — Да все классно прошло. Жених, правда, до брачного ложа так и не добрался. По-видимому, упился, скотина, до зеленых сатиров. Короче, мне одному пришлось невесту утешать.
   — Ну и как?
   — Что как?
   — Ну, гм… это.
   — А… это? —Эрот понимающе закивал. — Да ничего особенного, размялся немного. Хотя девка и толстая попалась, но зато теплая. Спасибо, друг, перед нашим отъездом ты мне сделал хороший подарок. Эрот добра не забывает.
   И, сладко зевая, бог любви скрылся между черными колоннами мрачного дворца Аида.
   — Чудны дела твои, Зевсушка, — прошептал Дионис, вытирая со лба холодную испарину. — Фух, слава Крону, пронесло…
   А свадебный пир в царском дворце Итаки был в самом разгаре.
   Вино лилось рекой. Было заколото пятнадцать быков, двадцать овец и десять свиней. Молодой муж Пенелопы не скупился на свадебные затраты, которые получились немалые, потому как запасы дворца давно уже были съедены прожорливыми женихами.
   К слову сказать, потерпевшие фиаско претенденты на сердце и руку прекрасной вдовушки тоже присутствовали на пиру. Антиной великодушно разрешил им еще немного погулять за чужой счет. Все-таки столько времени жили вместе, пили, гуляли. Почти уже братья, а не соперники. Вовсю веселились Эвримах с Леокритом. Плясали богатенькие старички и знатные хромые калеки. Праздновал свадьбу весь народ Итаки.
   — Горько, горько! — басом взревели пирующие в зале гости, и Пенелопа, смущенно покраснев, подставила супругу симпатичную румяную щечку.
   Антиной ухмыльнулся и, грубо схватив жену за задницу, запечатлел на ее устах (а не там, где вы подумали. — Авт.) жирный поцелуй, после чего снова принялся с чавканьем уплетать ароматно пахнущую баранину.
   И вот как раз в этот момент…
   Двери пиршественного зала с грохотом распахнулись.
   Взоры пирующих обратились… Да этого просто не могло быть! ПРОСТО НЕ МОГЛО БЫТЬ!
   — Ой-ей, — сказал присутствовавший на свадьбе Гименей, поспешно телепортируясь в царство Аида.
   Но на это никто из гостей внимания не обратил, потому что в зал вошел Одиссей, преждевременно усопший царь Итаки.
   Живой. Невредимый. И почему-то улыбающийся. Ехидно.
   — Так-так, — довольно произнес он.
   Немая сцена в пиршественном зале была достойна запечатления в виде скульптурной композиции где-нибудь на Олимпе. И называлась бы она наверняка: “Ёж твою мать”.
   За спиной царя Итаки пирующие разглядели великих мужей Греции: Гектора, Агамемнона Париса и… о ужас! — Аякса, сына Оилея
   Герои смотрели на гостей осуждающе, особенно Аякс.
   — Кхе-кхе, — громко закашлялся Антиной, подавившись жирным куском баранины и тем нарушив всеобщее тягостное молчание.
   Затем новоявленный муж Пенелопы весьма проворно нырнул под стол.
   — Ой, — сдавленно произнесла Пенелопа и очень красиво упала навзничь в обморок.
   Но даже Аяксу стало ясно, что она притворяется. Поскольку, если бы жена Одиссея действительно упала в обморок, то сделала б это лицом вперед, извините, мордой об стол, а не наоборот.
   Таким образом, немая сцена была нарушена.
   — А-а-а-а… — взвыли присутствующие и, переворачивая столы, давя дорогие заморские яства, бросились по спинам упавших в противоположный конец пиршественного зала, где находились еще одни двери — спасительный выход наружу.
   Но снаружи их ждала своеобразная прайдова чистка в виде гребцов с корабля Одиссея, вооруженных мощными веслами. Граждан Итаки и знатных гостей они выпускали из зала беспрепятственно, а вот женихов загоняли веслами обратно.
   Спросите, как они их распознавали?
   Да очень просто — по лоснящимся мордам. Те так отъелись за время пребывания во дворце Одиссея, что едва пролезали в спасительные двери.
   — Так-так, — повторил царь Итаки, когда в зале дворца осталось около десятка женихов и притворно обморочная Пенелопа.
   — Ага, — сказал Аякс, вытаскивая за ухо из-под перевернутого стола здорового бородатого бугая, — а это еще кто тут у нас прячется?
   — Только не бейте, — жалобно запричитал Антиной, — пожалуйста, только не бейте.
   Аякс посмотрел на Одиссея. Одиссей едва заметно кивнул.
   В следующую секунду в руке Аякса появился волшебный жезл сумасшедшей Кирки.
   — Стань свиньей, — громко взревел герой, щелкая палкой нового мужа Пенелопы по горбатому носу.
   Раздался мощный хлопок, словно Антиной был надувным и в этот момент взял и лопнул.
   — В-и-и-и, — завизжала выскочившая из-под ног Аякса свинья, — рох-рох…
   — А-а-а-а, — заорали остальные женихи, сбившись в плотную кучу посередине зала.
   — Возвращайся в свою Эфиопию! — крикнул вслед улепетывающей свинке Аякс, и герои весело заржали. (При чем тут Эфиопия, ума не приложу!! — Авт.)
   — Сволочи, — сказала решившая наконец прийти в себя Пенелопа.
   Одиссей не спеша подошел к Аяксу. Осторожно забрал у него жезл Кирки.
   — Нет! — взвыли женихи и отчаянно зарыдали.
   — Займитесь ими. — Царь Итаки небрежно указал на вспотевших от страха толстяков.
   Гектор, Парис, Агамемнон и Аякс зловеще усмехнулись, закатывая рукава подаренных им феакийским царем роскошных одежд.
   Одиссей же подошел к бледной и оттого очень решительной Пенелопе, про себя отмечая, что божественное устройство на его поясе почему-то вдруг издало тревожное предупреждающее попискивание.
   — Ну что? — тихо спросил он.
   — Ничего, — склочно огрызнулась м-м… ну, пусть будет жена. — Меньше надо было по Аттике шляться. Небось, кобелина сатиров, с каждой шлюшкой портовой мне изменял.
   — Если я скажу, что это не так, ты все равно мне не поверишь. — Царь Итаки тяжело вздохнул, незаметно касаясь руки Пенелопы волшебным жезлом Кирки…
   На этот раз был не хлопок, а яркая вспышка.
   Одиссей даже отшатнулся, закрыв лицо руками.
   Вторая симпатичная розовая свинка с недоуменным хрюканьем бросилась наутек. На пороге ее уже поджидал черный хряк с белыми пятнами на спине, гневно потрясающий большим пятачком в сторону Одиссея.
   — А ну пошли отсюда! — топнул на них ногой Аякс, и свинки испарились.
   А что же произошло с остальными женихами?
   Протяжно постанывая, они тихо лежали на полу пиршественного зала, еще ощущая толстыми боками кулаки и сандалии героев.
   — Будет вам урок. — Одиссей укоризненно потряс над телами женихов указательным пальцем.
   Стонущие женихи благодарно на него посмотрели: хорошо хоть не убил…
   — Опа, попалась. — Дионис очень ловко схватил толстенькую розовую свинку за задние ножки.
   Свинка испуганно заверещала и стала неистово вырываться.
   — Да погоди ты, Пенелопа, — прикрикнул на нее бог вина. — Да не дергайся же ты так, я тебя есть не собираюсь, я вегетарианец. Заклятие Кирки вне пределов ее острова действует максимум неделю. К следующей среде снова станешь женщиной.
   Свинка немного затихла, недоверчиво косясь на Диониса маленькими блестящими глазками.