– Помогите человеку, – сказал Игорь, обращаясь к Светлане.
– Я?! – удивилась Скрипачкина.
– Быстро! – вместо ответа приказал Мартьянов.
Светлана подбежала к Волкову и стала помогать ему «усмирять» кабель, но ее сил не потребовалось, – с непослушным кабелем Митрич управился сам.
– Бери на гайки, – прохрипел Митрич, – закручивай.
Светлана просунула болт сквозь отверстие клеммы и стала закручивать гайку.
– Быстрей, – подгонял ее Волков.
Светлана ускорила темп движения. От непривычной работы она раскраснелась, волосы выбились из-под косынки и лезли в глаза. Гаечным ключом она отводила их в сторону.
Но вот шесть гаек сидят на месте, Митрич закрепляет кабель скобами и помогает Светлане подвернуть гайки до конца, – ее сил явно мало.
– Теперь все, – отдуваясь, сказал Митрич, – спасибо за помощь.
Подошел Мартьянов, посмотрел на Светлану и расхохотался.
– Чего смеетесь?! – обиделась девушка.- Ну чего?
– Гена, зеркало! – вместо ответа сказал Игорь.
Сафонов снял с «газика» смотровое зеркало и подал Скрипичкиной .
Оттуда глянуло на Светлану ее и не ее лицо. Волосы взлохмачены, на них – белые полоски асбеста, а на щеках , на лбу – черные мазутные пятна.
– Очень страшная?! – испуганно спросила она у Игоря.
– Что вы , – искренне удивился он, – нисколько даже. Такая вы мне больше нравитесь, – неожиданно выпалил он.
Светлана радостно покраснела и побежала умываться. А Митрич пристально взглянул на Игоря , да так, что Игорь понял, что последних слов ему не надо было произносить. Да Игорь и не думал их говорить. Он хотел сказать, что мазутные пятна гораздо больше Светлане к лицу, чем искусственный румянец, что ничего не значит измазанный нос – нос отмоется. Самое главное, что Светлана по-настоящему участвовала в работе. Сама, по собственному желанию, и довольна этим. А Игорь тем более доволен. Это он и хотел сказать. Но слово – не воробей, вылетело – не поймаешь. А иди знай, как его слова воспримут другие.
«Хотя, должен был знать», – корил себя Мартьянов.
И он переменил разговор, деловым тоном сказал Митричу:
– Надо сообщить в поселок, что работы закончены.
Митрич направился к Сафонову сказать, чтобы тот на своем «газике» ехал в колхоз и оттуда сообщил по телефону об окончании работ.
… До колхоза – рукой подать. Минут через десять Сафонов уже ехал обратно. Но не один, в кузове стояли Зозуля и Жора Лукьяненко.
– Ура монтажникам! – закричал Жора, спрыгивая на землю. – Ура-а!
– Что ты кричишь раньше времени?! – накинулся на него Зозуля. – Вспугнешь еще!
– Так ведь если не закричишь, на тебя и внимания никто не обратит, – резонно заметил Жорж.
– Кричи потише, – посоветовал Зозуля.
К ним подошел Мартьянов.
– Уже включили, Игорь Николаевич, – с заметным волнением сказал предколхоза, – наверное, можно пробовать.
– Добро ,- поздоровавшись, сказал Игорь,- будем включать и мы. – И он обвел глазами лица монтажников, решая, кому бы предоставить право первого включения. Включить в первый
раз рубильник – право лучшего.
Достойных было много.
– Синельников! Олег! Слово за комсомолом.
Синельников понял Игоря с полуслова.
– Я думаю, что Волков…
– Разрешите мне, Игорь Николаевич, – неожиданно выпалила Светлана, – честное слово, я сумею.
С лица Светланы исчезли мазутные пятна, и губы были подкрашены, но слегка, чуть-чуть.
– Тут и уметь нечего ,- засмеялся Игорь,- поднять рычаг вверх, вот и все! Ну, Волков…
Волков молча подошел к рубильнику и взялся за рукоятку. Все повернулись в сторону колхоза, хотя понимали, что отсюда они ничего не увидят, – солнце стояло еще высоко, и стоваттным лампочкам, помещенным в домах, не под силу было бороться со светилом.
Но Волков не спешил с включением. Больше того, он выпустил рукоятку из рук.
– Ты что? – недоуменно посмотрел на него Игорь.
– Пусть она, – кивнул Митрич головой в сторону Светланы.
– Да, но…
– Пусть, – коротко сказал Волков и отошел.
Мартьянову ничего не оставалось делать, как выполнить просьбу Митрича.
– Товарищ Скрипичкина! – строго официально произнес он. – Попрошу включить подстанцию.
Светлана благодарно взглянула на Волкова, подбежала к «домику» и схватилась за рукоят¬ку. Миг… и загорелась сигнальная лампа.
– Отныне и во веки веков, – торжественно произнес Лукьяненко и, не сдержавшись, прокричал: – с Сергея Федоровича магарыч!
Зозуля крутанул ус и, вторя своему художественному руководителю, не менее торжественно произнес:
– Всех! – широкий жест на всю степь. – Всех приглашаю на банкет.
Последняя глава ПРОЩАЛЬНАЯ
Приемник включен на полную громкость и поэтому не знает меры. Счастье для приемника, что он .неодушевленный, а то бы давно порвал голосовые связки. Мелодии маршей врываются в просторный зал колхозного клуба. Сквозь атмосферные помехи слышен голос диктора:
– Наша сегодняшняя радиопередача посвящается славным монтажникам Севастопольского сетевого района. Это их умелыми руками в маракутской степи построена электрическая воздушная линия, это они своим трудом преображают наш край. Сейчас мы с удовольствием предоставим слово руководителю работ технику Игорю Николаевичу Мартьянову. Просим вас, Игорь Николаевич.
Игорь с любопытством вслушивался в свой, как будто совершенно чужой голос.
– Когда это вы успели на ленту записаться, Игорь Николаевич? – интересуется Лукьяненко. – Нельзя ли там и нашу самодеятельность
записать?
– Не знаю. Надо будет разузнать.
– Т-с-с, не мешайте, – просит Синельников, – дайте людям передачу послушать.
А между тем Игорь по радио продолжал:
– … почему нам удалось построить линию напряжения и сдать ее в эксплуатацию раньше срока? Прежде всего потому, что к ее строительству отнеслись по-государственному. Председатель колхоза «Гигант» Сергей Федорович Зозуля вошел в контакт со Свердловским совнархозом и приобрел передвижную подстанцию с маломощным трансформатором. А это позволило…
Зозуля подмигнул зеленому глазку приемника, – дескать, знай наших. «Радио-Игорь» продолжал:
– …Наши монтажники Григорий Волков, Олег Синельников, Светлана Скрипичкина…
– А я-то тут при чем? – Светлана изумленно взглянула на Игоря.
Мартьянов постарался не услышать ее вопроса и внимательно, больше, чем это было необходимо, вслушивался в свое выступление.
Не получив ответа, Светлана вздохнула и тоже стала слушать с повышенным вниманием. Ей было радостно, что Игорь помнит о ней. Она сама стала замечать, что все слова, даже самые обычные, но исходящие от Мартьянова, приобретают для нее особую значимость. Она пугалась этого чувства, она догадывалась, что это значит. Пугалась и в то же время радовалась, если б ей сейчас попался на глаза Вовка-Боб! Тот самый Боб Куренков, который ей говорил; «Любовь – это в книжках. Ее выдумали язвенники и неврастеники. Мужчине от женщины нужно только одно. Надо успешно взять от жизни все! Не опоздай, Жозефинка!»
И Жозефинка старалась не опоздать. Брала. Но это были потери, а не приобретения. Попадись он ей сейчас, она бы с удовольствием закатила ему оплеуху. А тогда, тогда этот лощеный стиляга казался ей человеком из высшего мира. Интеллектуалом!
«Да такому интеллектуалу Митрич даст сто очков вперед в любое время. Хороший он, Гришка, только…»
В мысли снова ворвался Игорев радиоголос. Он называл фамилии, перечислял дела прошедших дней. Но вот Мартьянова сменил диктор. Он объявил:
– Передаем концерт по заявкам…
– По нашим заявкам!-обрадовался Лукьяненко. – А я-то думал, не передадут.
– Мало ли что ты думал, – щелкнул его по носу Олег Синельников.
Жора дал ему ответного тумака.
– Дети! Цыц! – закричал на них Зозуля. – Вот я вас…
После таких внушительных отеческих слов поневоле пришлось замолчать и слушать концерт.
Но вот и концерт по заявкам окончен. Начались рукопожатия, рукопожатия и рукопожатия…
– Счастливо добраться до дому, Игорь, – Зозуля трясет Мартьянову руку. – Не забывай
нас. Наведывайся.
– Постараюсь, – отвечает Игорь, а сам думает, что наверное долго теперь не забросит его судьба в этот район.
Монтажники занимают места в кузове. Игорь прощается с Лукьяненко.
– Значит, решил остаться в колхозе, Жора?
– Всего на несколько месяцев, Игорь Николаевич. Вот только выступим на областном смотре – и сразу же в Севастополь. А там… Хочу
попытаться в театральный институт. Дадите рекомендацию ?
– Обязательно,
– Спасибо, Игорь Николаевич.
– От себя мы тоже напишем, – пообещал Зозуля.
– Спасибо. Наташа пишет, что насчет теории она мне поможет. А если не примут, вернусь к вам снова изоляторы накручивать. Примете, Игорь Николаевич?
– Какие могут быть разговоры? Конечно!
…Последние рукопожатия, рукопожатия, рукопожатия.
Машина тронулась. И долго еще догоняли и перегоняли ее разорванные ветром фразы и слова: до свидания, счастливо, приезжайте, – все то, что говорят вдогонку друзьям в последние минуты.
Через равные промежутки времени вагон потряхивало на стыках и слегка раскачивало. Время тянулось с черепашьей скоростью. От качки и однообразия хотелось спать. Но спать уже не было смысла – скоро поезд прибудет на место.
Игорь отыскал глазами Светлану. Девушка пристально смотрела в окно, словно пыталась там что-то разглядеть. Но Игорь знал: там ничего нельзя разглядеть – ночь. О чем она задумалась?
Задуматься ей было над чем. Она уже представляла себя дома. Прокуренная, с прочно застоявшимся винным запахом квартира. Мать, вечно ищущая солидного отставника, двусмысленные пошлые шуточки поклонников и однообразная, праздная жизнь. Ей вдруг сделалось горько-горько. Неужели с сегодняшнего дня все начнется сначала?! Нет! Надо устраиваться на работу и жить по-новому, жить самостоятельно. Зарплата, правда, небольшая… А что, если остаться в бригаде? Опять уехать в командировку… И Игорь там будет… По существу, ведь ничего еще не кончено между ними. Все еще впереди…
И Светлана пальцем вычерчивает на темном стекле какие-то кривые.
Задумался и Игорь. Было над чем задуматься и ему. Его мучили неопределенности. Наташа! Почему она совсем перестала писать? Болеет? Но ведь Жорка получает от нее письма. И часто. Что она пишет? Раньше Жора давал их ему читать, а потом как отрезал, «личные», говорит.
От Наташи мысль снова переметнулась к Скрипичкиной: «Нельзя терять ее из виду. Предложить ей еще одну командировку? Но согласится ли она? Надо закрепить в ней то малое, что она почерпнула у нас»…
Как много сложного в жизии! Как много приходится решать на ходу, в пути! И от этого не уйти, не уехать, и решать необходимо самим. Никто за них ничего не решит.
Толчок. Поезд стал тормозить. И сразу же, прервав мысли, ворвался голос:
– Товарищи! Вы въезжаете в город-герой…
© Copyright: Михаил Лезинский, 2007
– Я?! – удивилась Скрипачкина.
– Быстро! – вместо ответа приказал Мартьянов.
Светлана подбежала к Волкову и стала помогать ему «усмирять» кабель, но ее сил не потребовалось, – с непослушным кабелем Митрич управился сам.
– Бери на гайки, – прохрипел Митрич, – закручивай.
Светлана просунула болт сквозь отверстие клеммы и стала закручивать гайку.
– Быстрей, – подгонял ее Волков.
Светлана ускорила темп движения. От непривычной работы она раскраснелась, волосы выбились из-под косынки и лезли в глаза. Гаечным ключом она отводила их в сторону.
Но вот шесть гаек сидят на месте, Митрич закрепляет кабель скобами и помогает Светлане подвернуть гайки до конца, – ее сил явно мало.
– Теперь все, – отдуваясь, сказал Митрич, – спасибо за помощь.
Подошел Мартьянов, посмотрел на Светлану и расхохотался.
– Чего смеетесь?! – обиделась девушка.- Ну чего?
– Гена, зеркало! – вместо ответа сказал Игорь.
Сафонов снял с «газика» смотровое зеркало и подал Скрипичкиной .
Оттуда глянуло на Светлану ее и не ее лицо. Волосы взлохмачены, на них – белые полоски асбеста, а на щеках , на лбу – черные мазутные пятна.
– Очень страшная?! – испуганно спросила она у Игоря.
– Что вы , – искренне удивился он, – нисколько даже. Такая вы мне больше нравитесь, – неожиданно выпалил он.
Светлана радостно покраснела и побежала умываться. А Митрич пристально взглянул на Игоря , да так, что Игорь понял, что последних слов ему не надо было произносить. Да Игорь и не думал их говорить. Он хотел сказать, что мазутные пятна гораздо больше Светлане к лицу, чем искусственный румянец, что ничего не значит измазанный нос – нос отмоется. Самое главное, что Светлана по-настоящему участвовала в работе. Сама, по собственному желанию, и довольна этим. А Игорь тем более доволен. Это он и хотел сказать. Но слово – не воробей, вылетело – не поймаешь. А иди знай, как его слова воспримут другие.
«Хотя, должен был знать», – корил себя Мартьянов.
И он переменил разговор, деловым тоном сказал Митричу:
– Надо сообщить в поселок, что работы закончены.
Митрич направился к Сафонову сказать, чтобы тот на своем «газике» ехал в колхоз и оттуда сообщил по телефону об окончании работ.
… До колхоза – рукой подать. Минут через десять Сафонов уже ехал обратно. Но не один, в кузове стояли Зозуля и Жора Лукьяненко.
– Ура монтажникам! – закричал Жора, спрыгивая на землю. – Ура-а!
– Что ты кричишь раньше времени?! – накинулся на него Зозуля. – Вспугнешь еще!
– Так ведь если не закричишь, на тебя и внимания никто не обратит, – резонно заметил Жорж.
– Кричи потише, – посоветовал Зозуля.
К ним подошел Мартьянов.
– Уже включили, Игорь Николаевич, – с заметным волнением сказал предколхоза, – наверное, можно пробовать.
– Добро ,- поздоровавшись, сказал Игорь,- будем включать и мы. – И он обвел глазами лица монтажников, решая, кому бы предоставить право первого включения. Включить в первый
раз рубильник – право лучшего.
Достойных было много.
– Синельников! Олег! Слово за комсомолом.
Синельников понял Игоря с полуслова.
– Я думаю, что Волков…
– Разрешите мне, Игорь Николаевич, – неожиданно выпалила Светлана, – честное слово, я сумею.
С лица Светланы исчезли мазутные пятна, и губы были подкрашены, но слегка, чуть-чуть.
– Тут и уметь нечего ,- засмеялся Игорь,- поднять рычаг вверх, вот и все! Ну, Волков…
Волков молча подошел к рубильнику и взялся за рукоятку. Все повернулись в сторону колхоза, хотя понимали, что отсюда они ничего не увидят, – солнце стояло еще высоко, и стоваттным лампочкам, помещенным в домах, не под силу было бороться со светилом.
Но Волков не спешил с включением. Больше того, он выпустил рукоятку из рук.
– Ты что? – недоуменно посмотрел на него Игорь.
– Пусть она, – кивнул Митрич головой в сторону Светланы.
– Да, но…
– Пусть, – коротко сказал Волков и отошел.
Мартьянову ничего не оставалось делать, как выполнить просьбу Митрича.
– Товарищ Скрипичкина! – строго официально произнес он. – Попрошу включить подстанцию.
Светлана благодарно взглянула на Волкова, подбежала к «домику» и схватилась за рукоят¬ку. Миг… и загорелась сигнальная лампа.
– Отныне и во веки веков, – торжественно произнес Лукьяненко и, не сдержавшись, прокричал: – с Сергея Федоровича магарыч!
Зозуля крутанул ус и, вторя своему художественному руководителю, не менее торжественно произнес:
– Всех! – широкий жест на всю степь. – Всех приглашаю на банкет.
Последняя глава ПРОЩАЛЬНАЯ
Приемник включен на полную громкость и поэтому не знает меры. Счастье для приемника, что он .неодушевленный, а то бы давно порвал голосовые связки. Мелодии маршей врываются в просторный зал колхозного клуба. Сквозь атмосферные помехи слышен голос диктора:
– Наша сегодняшняя радиопередача посвящается славным монтажникам Севастопольского сетевого района. Это их умелыми руками в маракутской степи построена электрическая воздушная линия, это они своим трудом преображают наш край. Сейчас мы с удовольствием предоставим слово руководителю работ технику Игорю Николаевичу Мартьянову. Просим вас, Игорь Николаевич.
Игорь с любопытством вслушивался в свой, как будто совершенно чужой голос.
– Когда это вы успели на ленту записаться, Игорь Николаевич? – интересуется Лукьяненко. – Нельзя ли там и нашу самодеятельность
записать?
– Не знаю. Надо будет разузнать.
– Т-с-с, не мешайте, – просит Синельников, – дайте людям передачу послушать.
А между тем Игорь по радио продолжал:
– … почему нам удалось построить линию напряжения и сдать ее в эксплуатацию раньше срока? Прежде всего потому, что к ее строительству отнеслись по-государственному. Председатель колхоза «Гигант» Сергей Федорович Зозуля вошел в контакт со Свердловским совнархозом и приобрел передвижную подстанцию с маломощным трансформатором. А это позволило…
Зозуля подмигнул зеленому глазку приемника, – дескать, знай наших. «Радио-Игорь» продолжал:
– …Наши монтажники Григорий Волков, Олег Синельников, Светлана Скрипичкина…
– А я-то тут при чем? – Светлана изумленно взглянула на Игоря.
Мартьянов постарался не услышать ее вопроса и внимательно, больше, чем это было необходимо, вслушивался в свое выступление.
Не получив ответа, Светлана вздохнула и тоже стала слушать с повышенным вниманием. Ей было радостно, что Игорь помнит о ней. Она сама стала замечать, что все слова, даже самые обычные, но исходящие от Мартьянова, приобретают для нее особую значимость. Она пугалась этого чувства, она догадывалась, что это значит. Пугалась и в то же время радовалась, если б ей сейчас попался на глаза Вовка-Боб! Тот самый Боб Куренков, который ей говорил; «Любовь – это в книжках. Ее выдумали язвенники и неврастеники. Мужчине от женщины нужно только одно. Надо успешно взять от жизни все! Не опоздай, Жозефинка!»
И Жозефинка старалась не опоздать. Брала. Но это были потери, а не приобретения. Попадись он ей сейчас, она бы с удовольствием закатила ему оплеуху. А тогда, тогда этот лощеный стиляга казался ей человеком из высшего мира. Интеллектуалом!
«Да такому интеллектуалу Митрич даст сто очков вперед в любое время. Хороший он, Гришка, только…»
В мысли снова ворвался Игорев радиоголос. Он называл фамилии, перечислял дела прошедших дней. Но вот Мартьянова сменил диктор. Он объявил:
– Передаем концерт по заявкам…
– По нашим заявкам!-обрадовался Лукьяненко. – А я-то думал, не передадут.
– Мало ли что ты думал, – щелкнул его по носу Олег Синельников.
Жора дал ему ответного тумака.
– Дети! Цыц! – закричал на них Зозуля. – Вот я вас…
После таких внушительных отеческих слов поневоле пришлось замолчать и слушать концерт.
Но вот и концерт по заявкам окончен. Начались рукопожатия, рукопожатия и рукопожатия…
– Счастливо добраться до дому, Игорь, – Зозуля трясет Мартьянову руку. – Не забывай
нас. Наведывайся.
– Постараюсь, – отвечает Игорь, а сам думает, что наверное долго теперь не забросит его судьба в этот район.
Монтажники занимают места в кузове. Игорь прощается с Лукьяненко.
– Значит, решил остаться в колхозе, Жора?
– Всего на несколько месяцев, Игорь Николаевич. Вот только выступим на областном смотре – и сразу же в Севастополь. А там… Хочу
попытаться в театральный институт. Дадите рекомендацию ?
– Обязательно,
– Спасибо, Игорь Николаевич.
– От себя мы тоже напишем, – пообещал Зозуля.
– Спасибо. Наташа пишет, что насчет теории она мне поможет. А если не примут, вернусь к вам снова изоляторы накручивать. Примете, Игорь Николаевич?
– Какие могут быть разговоры? Конечно!
…Последние рукопожатия, рукопожатия, рукопожатия.
Машина тронулась. И долго еще догоняли и перегоняли ее разорванные ветром фразы и слова: до свидания, счастливо, приезжайте, – все то, что говорят вдогонку друзьям в последние минуты.
Через равные промежутки времени вагон потряхивало на стыках и слегка раскачивало. Время тянулось с черепашьей скоростью. От качки и однообразия хотелось спать. Но спать уже не было смысла – скоро поезд прибудет на место.
Игорь отыскал глазами Светлану. Девушка пристально смотрела в окно, словно пыталась там что-то разглядеть. Но Игорь знал: там ничего нельзя разглядеть – ночь. О чем она задумалась?
Задуматься ей было над чем. Она уже представляла себя дома. Прокуренная, с прочно застоявшимся винным запахом квартира. Мать, вечно ищущая солидного отставника, двусмысленные пошлые шуточки поклонников и однообразная, праздная жизнь. Ей вдруг сделалось горько-горько. Неужели с сегодняшнего дня все начнется сначала?! Нет! Надо устраиваться на работу и жить по-новому, жить самостоятельно. Зарплата, правда, небольшая… А что, если остаться в бригаде? Опять уехать в командировку… И Игорь там будет… По существу, ведь ничего еще не кончено между ними. Все еще впереди…
И Светлана пальцем вычерчивает на темном стекле какие-то кривые.
Задумался и Игорь. Было над чем задуматься и ему. Его мучили неопределенности. Наташа! Почему она совсем перестала писать? Болеет? Но ведь Жорка получает от нее письма. И часто. Что она пишет? Раньше Жора давал их ему читать, а потом как отрезал, «личные», говорит.
От Наташи мысль снова переметнулась к Скрипичкиной: «Нельзя терять ее из виду. Предложить ей еще одну командировку? Но согласится ли она? Надо закрепить в ней то малое, что она почерпнула у нас»…
Как много сложного в жизии! Как много приходится решать на ходу, в пути! И от этого не уйти, не уехать, и решать необходимо самим. Никто за них ничего не решит.
Толчок. Поезд стал тормозить. И сразу же, прервав мысли, ворвался голос:
– Товарищи! Вы въезжаете в город-герой…
© Copyright: Михаил Лезинский, 2007