Ли Линда Фрэнсис. Гордая и непреклонная

   – И вы можете это доказать?
   Он пробормотал себе под нос что-то не совсем пристойное.
   – Насколько я поняла, ваш ответ означает «нет», а в этом случае простого «я ее не убивал» явно недостаточно. Думаю, мне не надо напоминать вам о том, что у вас далеко не блестящая репутация.
   – Как я предпочитаю вести свою жизнь, касается только меня и никого более, – огрызнулся Лукас.
   Однако Элис нимало не смутилась. Она положила руки на письменный стол и подалась вперед:
   – Лучше объясните это присяжным из числа ваших сограждан – людям, которые целый день трудятся не покладая рук и затем, усталые, возвращаются домой, к жене и детям, со всеми их проблемами и заботами, которые они считают своим долгом решать. Вряд ли они отнесутся благосклонно к человеку, уклоняющемуся от тех самых обязанностей, бремя которых им приходится нести на себе каждый день.
   Они уставились друг на друга. Подбородок Лукаса напрягся, он явно с трудом подавлял гнев, столь же неукротимый, как и сама его натура.
   – Похоже, мне приходится убеждать вас в своей невиновности, – произнес он низким угрожающим тоном, однако за его зловещим видом невозможно было не заметить искреннего волнения.
   «Да! Убедите меня!» Эта просьба чуть было не сорвалась с ее губ под влиянием гнетущего чувства, которое, как она знала, тенью отражалось в его голубых глазах. Однако она вовремя сдержалась. Элис была профессионалом и, невзирая на то, о чем она говорила Лукасу при их первой встрече, отлично понимала, что для защитника виновность или невиновность его клиента не имеет большого значения. От него требовалось лишь одно – добиться оправдательного вердикта.
   Элис зажмурилась и откинулась на спинку кресла:
   – Нет, вам не нужно ни в чем меня убеждать. Самое лучшее, на что мы можем рассчитывать, – это то, что обвинительный акт вообще не будет вынесен. Тогда нам не придется беспокоиться из-за процесса или собирать доказательства. Вам просто нужно убедить присяжных в том, что им не следует отдавать вас под суд. И как только вы подпишете эти бумаги, мы начнем готовить вас к слушаниям.
   Атмосфера в комнате накалилась до предела, лицо Лукаса выражало ярость и отчаяние, словно у загнанного в угол хищника. Затем он выхватил у нее перо и быстрым, размашистым движением поставил под документами свою подпись.
   – Превосходно!
   Она отказывалась чувствовать что-либо к этому человеку – ни сочувствия, ни интереса. Теперь они стали адвокатом и клиентом. Чисто деловые отношения. Любые другие вряд ли могли пойти сейчас кому-нибудь из них на пользу. Почему же тогда ее взгляд снова и снова обращался на его губы?
   Собрав всю свою решимость, Элис убрала бумаги в папку.
   – А теперь расскажите мне о том, что произошло в ночь убийства.
   Лукас раздраженно вздохнул и отвернулся к окну.
   – Я же сказал вам, что находился у себя в клубе. В постели.
   – Вы были знакомы с жертвой?
   – Да.
   Она ожидала от него дальнейших объяснений, однако он не добавил ни слова.
   – Она работала на вас?
   – Нет.
   – Вы спали с ней?
   Он взглянул на нее с видом крайнего презрения.
   – Нет.
   – Вы видели ее в ту ночь?
   – Нет.
   – Были ли вы вообще в переулке в момент совершения убийства?
   – Нет.
   Элис подалась вперед.
   – Ваши короткие, односложные ответы могут выводить меня из терпения, мистер Хоторн, однако присяжные отнесутся к ним иначе. Они сочтут, что, если вас нисколько не волнует, что женщина была задушена в переулке прямо за вашим заведением, это лишний раз свидетельствует о вашей бесчувственности. Более того, они легко могут сделать еще один логический вывод и воспримут ваше видимое безразличие как доказательство того, что именно вы убили Люсиль Руж.
   Нижнюю часть его лица исказила судорога.
   – И что, после этой тирады вам стало легче?
   В ней снова вспыхнуло раздражение, но она усилием воли взяла себя в руки.
   – Так это или нет, вас нисколько не касается. Просто вы сами усложняете мне задачу.
   – Жизнь вообще сложная штука, моя прелесть, – с оттенком цинизма произнес он.
   – Я не ваша «прелесть»! – вскричала она, после чего перевела дух и продолжала уже более спокойным тоном: – Мистер Хоторн, если вы хотите, чтобы я вам помогла, то в первую очередь должны помочь себе сами. А это означает, что вам придется работать вместе со мной.
   Даже воздух в комнате, казалось, был наэлектризован. Его голубые глаза сверкнули.
   – И что вы под этим подразумеваете?
   Последние слова он произнес чуть слышно, низким, вкрадчивым голосом. Его беззастенчиво-чувственный взгляд был прикован к ее губам. У Элис промелькнула странная и совершенно неуместная мысль, что он собирается ее поцеловать. От напряжения по ее телу забегали мурашки.
   Она мысленно одернула себя, стараясь не обращать внимания на его намеки.
   – Только то, что вы должны отнестись к вашему положению со всей серьезностью. Ну а теперь, – продолжала она строго, – подытожим то, что мне известно на данный момент. Вы не видели жертву и вообще не были в ту ночь в переулке, так как в это время спокойно спали в своей постели…
   Лукас прислонился к стене, скрестив руки на груди. Затем он обернулся в ее сторону, окинув пылким, сладострастным взглядом.
   – Я не утверждаю, будто спал.
   Потребовалось некоторое время, чтобы скрытый смысл его слов дошел до нее, но когда это произошло, она едва не задохнулась.
   – Ладно, допустим, вы лежали в постели и не спали, однако факт остается фактом. Вам предъявлено обвинение в убийстве.
   Его взгляд опустился еще ниже, лаская ее тело и вызывая в нем легкий трепет.
   – Да, по сути дело обстоит именно так.
   Она испустила глубокий вздох, чтобы немного прийти в себя, и усилием воли привела мысли в порядок. Она знала, что он намеренно пытался ее спровоцировать – и преуспел в этом. Однако сейчас ее внимание было занято куда более важными вопросами. Либо Лукас не все ей рассказал, либо ее отец окончательно потерял рассудок. Обвинения против ее клиента казались ей лишенными всякого смысла.
   Она задумалась, теребя нижнюю губу.
   – Хорошо. Мне нужно подготовить вас к даче показаний перед большим жюри.
   – Грейсон говорил, что мне не придется давать показания.
   – Он ошибается.
   Лукас приподнял брови.
   – Ваш единственный адвокат перед большим жюри – это вы сами. Мне туда входить запрещено.
   Тут он, наконец, оторвал взгляд от ее губ, глаза его зловеще прищурились:
   – Потому что вы женщина?
   – Нет. Защитники, не важно, мужчины или женщины, никогда не допускаются в комнату для совещаний большого жюри.
   – Но почему?
   – Только представители обвинения, свидетели и прокурор, ведущий дело, имеют право участвовать в слушаниях. Обвинитель, может задавать вам какие угодно вопросы, так же как судья и присяжные. Однако защитнику не позволено вмешиваться в ход слушаний. Я могу только подготовить вас к тому, что вас ожидает, по мере своих сил.
   – Мне это кажется не совсем справедливым.
   – Обратитесь со своими претензиями в легистратуру^[5] штата, – отозвалась Элис сухо. – Единственным нашим преимуществом является то, что свидетели славятся своей ненадежностью. Ошибки при опознании личности случаются постоянно, – она отвернулась к окну, мысли ее снова приняли тревожный оборот, – и это заставляет меня задаваться вопросом, почему мой отец считает, что у них достаточно оснований для передачи дела на рассмотрение большого жюри. – Она покачала головой. – Но он так считает, и этим все сказано. Еще одно обстоятельство, говорящее в нашу пользу: присяжные, как известно, имеют склонность голосовать против вынесения обвинительного акта и даже за полное оправдание подзащитного только потому, что находят его настолько располагающим к себе и достойным доверия, что просто не могут поступить иначе. Самым лучшим исходом для нас будет, если вы сумеете убедить их в правдивости вашего рассказа. – Ее слова были чистой правдой, и именно на это она возлагала все свои надежды. – Поговорите с ними. Смотрите им прямо в глаза. Объясните, что вы были у себя дома. Скажите, что вы знали девушку, но не видели ее в ту ночь. Что вам больно было узнать о том, что с ней произошло, ибо никто не заслуживает такой ужасной гибели. Покажите им свою искренность. Не будьте с ними слишком многословны и не шутите зря. Одним словом, постарайтесь очаровать их, мистер Хоторн.
   – А мне казалось, вы сомневаетесь в моих способностях по этой части.
   – Сомневаюсь? Нет. Просто я думаю, что вы пускаете в ход ваше обаяние лишь тогда, когда это нужно вам самому. Судя по всему, в наших отношениях вы до сих пор превосходно обходились без этого качества.
   Он одобрительно усмехнулся.
   – Я вижу, вы не привыкли церемониться с собеседниками.
   – Я ваш адвокат, мистер Хоторн, а не любовница, которой приходится тешить самолюбие мужчины самой безудержной лестью, лишь бы сохранить его расположение.
   К ее удивлению, ухмылка на его лице сменилась приступом смеха.
   Прежде чем он успел что-либо ответить, она продолжала:
   – Но если удача нам улыбнется, то уже на следующей неделе мы сможем отпраздновать ваше оправдание большим жюри.
   В его глазах промелькнул тот же самый чувственный блеск:
   – И как мы его отпразднуем, советник?
   Сердце в ее груди подскочило, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла выбросить его слова из головы и заговорить снова:
   – Давайте лучше перейдем к следующему вопросу.
   Она уселась за письменный стол. Лишь тогда Лукас последовал ее примеру. Этот человек казался ей сплошным клубком противоречий. Манеры настоящего джентльмена при образе жизни негодяя. Кем же он был в действительности?
   – Мисс Кендалл?
   Элис не без труда оторвалась от своих мыслей.
   – Вы что-то сказали? – напомнил он, его полные чувственные губы все еще были растянуты в усмешке.
   Сказала? Ее мозг лихорадочно заработал. У него хватило дерзости улыбнуться.
   – Если не ошибаюсь, мы собирались продолжить разговор по поводу большого жюри.
   – Ах да, – еле выговорила она. – Как я уже говорила, необходимо завоевать их доверие. А для этого вы, прежде всего должны надеть костюм.
   Лукас взглянул на свою одежду.
   – Насколько я могу судить, как раз его я сейчас и ношу.
   Элис окинула придирчивым взглядом его модный сюртук с закругленными фалдами, и ей не пришлось напрягать память, чтобы вспомнить желтовато-коричневые брюки, которые сидели как влитые на его упругих бедрах. Черный пиджак был точно скроен для его статной фигуры.
   – Я имею в виду настоящий костюм, мистер Хоторн, а не какой-то… наряд игрока, более уместный в доме терпимости, чем в зале суда.
   Его губы подергивались от едва сдерживаемого смеха:
   – Я не уверен в том, разумно ли принимать советы касательно гардероба от женщины, которая носит мужскую рубашку, да еще называет это последним веянием моды.
   – Остроумно. Но я говорю сейчас не о вкусах, а о том, как наилучшим образом представить вас присяжным. Вам нужно будет пойти в какой-нибудь хороший магазин готовой одежды – например, к Джордану Маршу – и купить там скромный темно-синий костюм. Ничего слишком экстравагантного. Ничего специально сшитого на заказ у дорогого портного. Выберите себе что-нибудь недорогое, но приличное, что может себе позволить купить любой из присяжных. Скажем, один из ансамблей в духе принца Альберта^[6]. Пиджак, жилет и брюки подойдут вам идеально.
   Лукас выглядел недовольным, поскольку он, без сомнения, уже нарисовал в своем воображении длинный мешковатый сюртук и жилет, из-под которого почти не виден воротник.
   – Ансамбли обычно носят женщины, мисс Кендалл, – сухо отозвался он, поднявшись с места.
   – Ансамбль, гарнитур. Называйте это как вам угодно, только позаботьтесь о том, чтобы он на вас был. И еще цилиндр.
   – В следующий раз вы потребуете, чтобы я взял с собой трость.
   – Ни в коем случае. Вы будете похожи на шута.
   – А в костюме времен принца Альберта я не буду похож на шута?
   Она поднялась с места, одарив его пронзительным, уничтожающим взглядом:
   – Нет. Вы будете выглядеть как приличный, всеми уважаемый человек, не способный задушить бедную девушку в темном переулке.
   Тишина прорезала комнату.
   – Неужели вы не можете не касаться этой темы?
   Он нарочито растягивал слова, однако она заметила его скрытое возбуждение.
   – Нет, мистер Хоторн, потому что это единственная причина, по которой мы находимся здесь. Вам лучше к этому привыкнуть. Кларк Киттридж будет повторять то же самое при каждом удобном случае, так же как и мой отец. А теперь не угодно ли вам продолжить?
   – Как хотите, – отозвался он сухо.
   Элис бросила на него беглый взгляд, прежде чем вернуться к своим заметкам:
   – Наденьте неброский галстук, простые ботинки и сделайте стрижку.
   – Я не стану стричь волосы.
   Элис вздохнула. Белокурая прядь выбилась из поспешно собранного на затылке пучка, и она гневно заправила ее за ухо.
   – Вы что, намерены сопротивляться мне на каждом шагу?
   – Я не понимаю, при чем здесь волосы.
   – Они слишком длинные, и даже если вы оденетесь как самый скромный и трудолюбивый молодой человек во всем городе, ваши волосы будут красноречиво свидетельствовать о том, что вы не работаете с утра до ночи на фабрике, на мельнице или в типографии, зарабатывая себе на хлеб насущный. И если вы не будете в точности следовать моим указаниям, я не стану больше ни секунды заниматься этим делом. Итак, выбирайте: либо я, либо ваши волосы.
   Воздух в комнате наэлектризовался и потрескивал от напряжения, пока он смотрел на нее в упор – как ей показалось, целую вечность. Элис была почти уверена, что он выберет свои волосы, и не знала, радоваться ей или сокрушаться. Однако его следующие слова совершенно ошеломили ее:
   – Вы когда-нибудь были близки с мужчиной, мисс Кендалл?
   У нее возникло такое ощущение, словно она проглотила целый арбуз.
   – Что? – пролепетала Элис.
   – Я спрашиваю, были ли вы когда-нибудь…
   – Я прекрасно вас слышала.
   Лукас пожал плечами, на его губах снова появилась прежняя самоуверенная улыбка.
   – Вот уж это вас совершенно не касается.
   – Верно, – согласился он. – Просто я подумал, что малая толика плотских удовольствий способна убрать это страдальческое выражение с вашего лица.
   – Страдальческое? Да будет вам известно, сэр, что причиной этого выражения являетесь вы, а вовсе не отсутствие у меня… связей!
   – Ах, стало быть, вы все же были близки с мужчиной.
   – Нет!
   – Я так и думал. – Голос его понизился до-хрипловатого шепота. – Если вам угодно, я буду рад ввести вас в курс дела.
   При этих словах она чуть было не взорвалась.
   – Мы с вами адвокат и клиент, мистер Хоторн, а не двое влюбленных дурачков, которые тайком целуются под листьями комнатной пальмы.
   Лукас едва заметно усмехнулся.
   – Говоря по правде, я думал о вещах, не столь невинных. Впрочем, – он окинул взглядом помещение, – несмотря на то, что я не вижу здесь ни одной комнатной пальмы, – тут он снова посмотрел на нее, озорной блеск в его глазах померк, – я позволю вам себя поцеловать.
   Сердце в ее груди заколотилось, дыхание стало поверхностным.
   – Поцелуям не место в профессиональных отношениях, и они не могут принести ничего, кроме бесконечных неприятностей.
   Подавшись вперед в кресле, он оперся руками о стол.
   – Только если вы сами этого захотите. Я не стану делать ничего такого, о чем бы вы сами меня не попросили. Я готов подождать.
   Он находился близко, слишком близко от нее, и если она сделает хоть малейшее движение, то сможет до него дотронуться. В голове у нее царил такой сумбур, что на какой-то миг у нее возникло вполне отчетливое желание отбросить все соображения приличия и здравого смысла и наклониться к нему еще ближе…
   Мысли ее смешались, и она затаила дыхание, а он между тем отстранился от нее и, поднявшись, направился к двери, подавляя ее своим ростом и непомерной гордыней. Жаль, что она не может дать ему хорошую пощечину, чтобы убрать это самодовольное выражение с его лица! Впрочем, напомнила себе Элис, она уже далеко не ребенок и не станет опускаться до его уровня.
   – Ваши волосы, – крикнула она ему вслед, едва в состоянии произносить связные фразы сквозь стиснутые зубы, – вы согласны подстричь их или нет?
   Он остановился на пороге и обернулся. Его дерзкой ухмылки как не бывало.
   – Я их укорочу, – ответил он спокойно. Ее охватил нелепый прилив облегчения.
   – Но больше никогда не смейте предъявлять мне ультиматумов, мисс Кендалл. Вам ясно?
   – Мне ясно лишь то, что мой прямой долг давать вам советы, которые я считаю правильными.
   Их взгляды скрестились, напряжение в маленькой комнате становилось почти ощутимым.
   Спустя мгновение Элис откашлялась и произнесла:
   – Если вы вернетесь на свое место, мы можем перейти к вашему поведению.
   – Нет! – Он повернул дверную ручку.
   – Но мы еще не закончили!
   – Нет, закончили. Если я останусь здесь хотя бы еще на секунду, я…
   Она чувствовала себя расстроенной и выбитой из колеи, хотя сама не могла объяснить почему. У нее перехватило дыхание, когда она увидела на его лице выражение загнанного в ловушку дикого зверя.
   – Что вы сделаете, мистер Хоторн? Станете задавать мне новые, еще более неприличные вопросы? Попытаетесь вывести меня из терпения, глядя на меня так, словно хотите раздеть? Или задушите? Неужели это и есть ваше настоящее лицо? Неужели весь наш разговор – пустая трата времени?
   Она переступила черту и сама легко могла об этом догадаться. Ярость вспыхнула в его глазах подобно жаркому пламени. Однако он сдержал себя, потушив пламя, как будто ему приходилось делать это уже бессчетное число раз.
   – Скажите, вы любите рисковать, мисс Кендалл?
   Она расправила плечи.
   – Разумеется, нет.
   – А мне кажется, что да. Именно поэтому вы и взялись за это дело. Просто вам хочется удостовериться, как близко вы можете подойти к краю пропасти, прежде чем в нее упадете.
   Оскорбленная до глубины души, она едва удержалась от ругательств.
   – Но это же просто глупо!
   – В самом деле?
   Она не могла найти достойный ответ, а тем более облечь его в слова.
   – Я еще дам о себе знать, – произнес он, как только понял, что ответа ему не дождаться, после чего покинул контору, не сказав больше ни слова.
   Элис уставилась на матовое стекло в двери и оставалась в этой позе довольно долго, не в силах пошевелиться, как будто на нее напал столбняк. Когда она, наконец, тяжело опустилась в кресло, дыхание с шумом вырвалось из ее груди.
   Невозможно было отрицать или приукрашивать правду. Все равно ей никуда от этого не уйти. Единственная возможность для них добиться успеха заключалась в том, чтобы убедить большое жюри не предавать его суду. Ибо скорее небо упадет на землю, чем ей удастся поставить этого человека на колени.

Глава 5

   Когда утром следующего дня Элис появилась у себя в конторе, Лукас уже снова был тут как тут. Его ноги в начищенных до блеска ботинках были скрещены на письменном столе, кресло отодвинуто назад, руки запрокинуты за голову. Однако на этот раз он не смотрел невидящим взором в окно, он откровенно любовался ею. Его синие глаза искрились весельем, губы изогнулись в лукавой усмешке.
   От одного его вида у нее перехватило дыхание, и к этому прибавилось болезненное ощущение в желудке, которое, как она пыталась себя уверить, следовало приписать недостатку сна.
   Она мысленно напомнила себе о том, что после вчерашней выходки у него должно было хватить любезности извиниться перед ней. По крайней мере, он должен был выглядеть удрученным!
   – Как вы сюда попали? – проворчала она.
   Накануне Элис не только задержалась на работе допоздна, но ей пришлось еще зайти на рынок, а потом заняться стиркой. А так как была уже глубокая ночь, она не имела возможности развесить свои вещи на веревке во дворе и потому была вынуждена сушить их дома. Теперь, по прошествии нескольких часов, ее блузка все еще оставалась влажной. Уф! Пожалуй, ей действительно стоило отдать белье в прачечную. Но для этого требовались деньги.
   Она сосредоточила внимание на Лукасе, усилием воли выбросив из головы картину набитых звонкой монетой кошельков. В конце концов, он был ее клиентом, а не чугунным кассовым аппаратом, открывающим с мелодичным звоном свой выдвижной ящичек. Лежа в постели без сна, в три часа ночи Элис пришла к выводу, что ей нужно во что бы то ни стало выиграть это дело.
   – Я нашел ключ на планке дверного косяка, – отозвался Лукас без всякого намека на раскаяние и, опустив ноги со стола, поднялся с места. – Вам следует быть осторожнее. Кто знает, какой злоумышленник может найти его там.
   – Тот самый, который уже его нашел, – ответила она язвительно.
   Стены конторы потрясли раскаты его громового смеха. Лукас раскачивался на каблуках, сунув руки в карманы, и она едва не огрызнулась на него, когда он окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом, выражавшим пылкую ласку.
   – Вам когда-нибудь говорили о том, что вы становитесь чертовски привлекательной, когда сердитесь?
   Лицо ее вспыхнуло таким жарким румянцем, что Элис была уверена: если бы кто-нибудь поднес к ее щекам сухую щепку, она бы воспламенилась.
   – Нет, – ответила она хмуро. – Пока я не встретила вас, я не имела привычки общаться с людьми, которые заставляли меня сердиться.
   Лукас запрокинул голову и снова звонко рассмеялся. Это был чудесный смех, низкий и заразительный, и Элис против воли почувствовала, как ее напряжение начало понемногу ослабевать.
   – Я принес вам кофе, – произнес он. – Вчера я заметил, что у вас совсем ничего не осталось.
   Ей еще раньше показалось, что в комнате пахнет чем-то очень вкусным.
   – Вы хотите таким образом попросить у меня прощения?
   – Нет. Просто я решил, что в моих интересах, чтобы мой адвокат чувствовал себя бодрым и полным сил. – Он налил ей чашку. – Судя по вашему виду, немного кофе вам не помешает.
   – Сначала вы врываетесь в мою контору, а потом оскорбляете меня.
   Любой другой на ее месте наверняка отказался бы от предложения. Элис, обдумывая свой выбор, колебалась. Аппетитно пахнущий кофе? Или ее гордость? Наконец она взяла у него чашку.
   От одного аромата она едва не лишилась чувств. А первый глоток! Райское блаженство! Элис с трудом подавила вздох удовольствия, уже готовый сорваться с ее губ.
   – Знай я, что все окажется так просто, – заметил не без сарказма Лукас, – я бы принес вам кофе раньше.
   Она взглянула на него поверх края чашки.
   – Просто? Со мной?
   – Нет, я подозреваю, что с вами никогда и ничего не бывает просто, – улыбнулся Лукас.
   Она направилась к своему креслу.
   – Верно, и попрошу вас об этом не забывать.
   Однако он преградил ей путь, не давая пройти.
   – Хватит словесных пикировок, – произнесла она. – Я рада, что вы пришли. У нас на сегодня много дел. После того как вы накануне покинули контору, я решила, что ваши чувства оскорблены, и я никогда больше вас не увижу.
   – Оскорбленные чувства? Мне казалось, со словесными пикировками мы уже покончили.
   – Извините. Я не смогла удержаться.
   Он присел на край ее письменного стола, так что они оба оказались лицом к лицу.
   – Так же, как и я не могу удержаться при виде вас, – прошептал он.
   Тут Лукас протянул руку и провел сверху вниз крепкими сильными пальцами по рукаву ее летнего жакета. Это прикосновение было подобно удару током – внезапному и неотразимому.
   Оба они не отрываясь следили за движениями его пальцев. Добравшись до бантика на манжете ее блузки, он принялся вертеть в руках атласную ткань. Ему достаточно было слегка потянуть, чтобы бант развязался. Элис понимала, что ей следовало осадить его, поставить на место каким-нибудь особенно колким замечанием. Однако слова почему-то застряли у нее в горле.
   Лукас поднял глаза и посмотрел на нее.
   – Мне не стоило упоминать вчера о близости с мужчиной, – произнес он так тихо, что она едва его расслышала. – Как вы верно заметили, меня этот вопрос совершенно не касается. Более того, с моей стороны это было бестактно. – Он с сокрушенным видом покачал головой. – Но вы испытываете мое терпение, Элис Кендалл. – Тут их взгляды встретились. – И вы искушаете меня, а искушению, как известно, трудно противиться.
   Он принял у нее из рук чашку с таким видом, словно ничего другого ему не оставалось. Он знал, что ему следовало как можно скорее покинуть это место и никогда больше сюда не возвращаться. Однако чистота привлекала его чрезвычайно, и он сделал то, о чем мечтал со дня их первой встречи: провел подушечкой пальца по ее щеке и затем, не говоря ни слова, заключил в объятия.
   Несмотря на то, что Элис была адвокатом, чьи волосы всегда были уложены в строгую прическу, спина гордо выпрямлена, а речь неизменно правильна и логична, она оказалась удивительно чувственной и податливой. Сквозь жесткие складки платья он почувствовал охватившую ее дрожь, естественное потрясение, которое вызвал в ней этот простой жест.
   Лукас готов был держать пари, что еще ни один мужчина не обнимал ее так.
   – Что вы делаете? – спросила она чуть дыша.
   – Вот что, – придержав ее за подбородок и наклонившись, он поцеловал ее в губы.