— Прошу прощения, — не поняла…-заморгала Одри.
   — Вы об этом не знали? Скажите мне, дорогая, что именно рассказал вам Эллиот о своем детстве?
   Внутренне Одри вся как бы сжалась. — Откровенно говоря, немного. Я знаю, что отец ушел от них, когда он был еще ребенком и что мать умерла, едва он окончил школу.
   — Довольно-таки схематическая версия. Отец действительно бросил их. Но так же поступила в отношении его и мать, когда ему было всего восемь.
   Одри, должно быть, выглядела шокированной.
   — Она была алкоголичкой, — объяснила Ивонна.-Эллиот перешел на государственное обеспечение и жил в разных приютах и интернатах. Там он стал, как это принято говорить, «антиобщественным элементом» и попал в конце концов в исправительный лагерь для подростков.
   Одно из заведений фонда благотворительности, специализирующегося на организации каникул для этих несчастных детей, привезло его на снежный склон, и он обнаружил в себе редкий талант к лыжам. Вы знаете насчет его лыжной карьеры, не правда ли?
   — Немного…
   — Он очень пристрастился к лыжам. Одновременно он стал делать заметные успехи в учебе. Шефы из благотворительного фонда дали ему стипендию, чтобы он мог изучать юриспруденцию в университете и тренироваться в свободное время на лыжах. Их денежная помощь привела к тому, что он лучше всех окончил юридический факультет и одновременно стал лыжником мирового класса.
   — О господи!..-удивленно воскликнула Одри.
   — Говорили, что он мог бы стать чемпионом мира по скоростному спуску, если бы жил в Европе, а не в Австралии с ее весьма ограниченными возможностями — немногочисленными спортивными сооружениями и редкими соревнованиями. Но он и так выступал неплохо, постоянно входя в мировую десятку лучших. Это в придачу к его великолепной внешности помогло ему заключить весьма доходный контракт с одной европейской компанией, производящей спортивную одежду. Сам Эллиот не рассказывал это Мойре, — со вздохом продолжила Ивонна.-Все это она разузнала из других источников за несколько лет до их знакомства. Потому что Мойра, видишь ли, была одним из его спонсоров.
   У Одри не было слов.
   Впрочем, и у Ивонны их могло не хватить.
   — Мойра рассказывала мне, что в ту ночь, когда она впервые встретилась с ним на вечеринке в честь окончания лыжного сезона в Перишер-Вэлли, вслед ему поворачивалась головка каждой женщины, которой он был представлен. У него была репутация «гвоздя», особенно в отношении более взрослых женщин, заинтересованных только в сексе. Разведенки… Вдовы… Женщины, делающие карьеру… Несчастные жены… Холодок пробежал по спине Одри.
   — Однако, жизнь международного лыжного круга вообще весьма скандальна»-небрежно бросила Ивонна.-Мойра находила забавным его донжуанское поведение, пока он был на расстоянии, но когда он попытался цинично очаровать ее в ее кресле-каталке, у нее круги пошли перед глазами…
   Ивонна издала легкий смешок, пока Одри пыталась совладать не только с образом Эллиота-бабника, но и представить себе еще более невероятный образ жены Эллиота в кресле-каталке.
   — Поверьте, когда я говорю, что Мойра выглядела очень спокойной дамой, — продолжила Ивонна.-Но не была ею. Она рассказывала мне, что веревки из него вила, публично его оскорбляла, оставляла на ночь за дверью… Очевидно, он был заинтригован столь неординарным характером. Наверное, почувствовал вызов в ее поведении. Мойра была не без ума. Однажды он позвонил ей ночью, и так начались их отношения…
   — Мойра была… постоянно прикована к креслу-каталке?
   — Нет, у нее бывали хорошие и плохие периоды. Такое уж было у нее заболевание. Она обычно проводила массу времени на снегу, поскольку это ослабляло течение болезни. Как бы то ни было, вскоре после знакомства с Эллиотом, у нее на пару лет установилась ремиссия. Но за несколько недель до смерти болезнь снова завладела ею. И все же она оставалась очень бравой, очень сильной. Не поддавалась ничему. Но знаете… Я часто думаю, что даже хорошо, что она ушла, когда ушла…
   — Почему вы так говорите? Неужели… Эллиот был неверен ей? —
   Ивонна пожала плечами:
   — Я в этом не уверена. Но ведь трудно представить его, отказывающим всем тем женщинам, которые продолжали навязываться ему.
   — О! Они с Найджелом уже идут, — предупредила она.-Ради Бога, не говорите, что я столько вам порассказала. Эллиот придет в ярость, да и Найджел тоже. Он и так считает, что я говорю слишком много…
   — Не скажу ни слова, — твердо обещала Одри, чувствуя, как у нее кружится голова.
   — Вы двое выглядите «ворами в законе», — с улыбкой сказал Эллиот, обхватывая властной рукой талию Одри.
   Она замерла. Но когда он улыбнулся ей, взглянув на нее глазами теплыми и полными желания, все ее тревоги и волнения относительно прошлой жизни и характера Эллиота, казалось, канули в небытие. Она могла думать только о том, что происходило сейчас и в данном месте. А сейчас и в данном месте она желала его как ненормальная. Все остальное абсолютно не имело значения. К тому же он ведь никогда и не пытался обмануть ее относительно своих намерении или отсутствия оных.
   — Мы обсуждали шансы лошадей, выступающих в этом заезде, — поспешно проговорила Ивонна.
   — И на какую бы ты поставила, Одри?-поинтересовался Эллиот
   Ее глаза ответили «на тебя» прежде, чем она сумела остановить себя.
   Он приподнял одну бровь, склонился к ее уху и прошептал:
   — Кокетница, мы сюда приехали, чтобы посмотреть, как бежит «Маленькая розовая девочка», а не для чего-нибудь еще!
   — В каком… в каком заезде она побежит? — спросила она с бешено бьющимся сердцем.
   — В третьем, в час тридцать пять.
   — И ты думаешь, выиграет? Он пожал плечами.
   — Тренер этого не думает, но Найджел говорит, что он слишком осторожный человек. Вот расписание. Посмотри и решай сама. Я не хочу повлиять на твой выбор, — добавил он с дразнящим блеском в глазах.
   С порозовевшими щеками Одри занялась изучением разнообразной информации, радуясь возможности не думать о том, что занимало ее все то время, когда она была рядом с Эллиотом.
   —Насколько я понимаю, — заговорила она через минуту или две-«Маленькой розовой девочкой» станет управлять не очень-то квалифицированный жокей. Но здесь пишут, что, благодаря легкому весу, шансы у нее лучше, чем у других лошадей.
   — Одри говорит как настоящий игрок… — пошутил Найджел.
   — Дело не только в этом, — улыбнулась она, — жокей. одет в кремовое и черное. А это — мои цвета.
   — Ну, в таком случае, — развеселился Эллиот, — я последую твоему совету, и черт побери этого тренера!
   Одри подумала, что он шутит и поэтому очень удивилась, когда чуть позже он поставил на молодую кобылу тысячу долларов. На этом фоне ее собственная десятидолларовая ставка выглядела пустяковой. Однако налицо был добрый знак: крупная ставка Эллиота опровергала подозрения в том, что Эллиот нуждался в деньгах.
   Одри удивилась собственному возбуждению, охватившему ее, когда лошадей стали выводить на трек. Она рассмотрела одиннадцатый номер на седле красивой гнедой с белым пятном на голове.
   — Я вижу ее!-громко воскликнула она и чуть не задушила Эллиота, схватив за его бинокль, чтобы лучше рассмотреть кобылку, выходящую из конюшни.
   — Она красива, — отметила Одри.-И очень ногастая.
   Эллиот забрал у нее бинокль и, потирая след оставленный ремнем на шее, грубовато произнес:
   — Ногастая? Пожалуй, слишком профессиональная оценка для женщины, которая совсем недавно говорила, что, якобы, не может отличить перед лошади от ее зада…
   Все рассмеялись.
   — Будем надеяться, наша кобылка выступит лучше других, — сказал Найджел.
   — Я тоже надеюсь, — согласилась Одри с нескрываемым волнением.
   … «Маленькая розовая девочка» не выиграла… Но она пришла третьей к восторгу всех присутствующих. Все вокруг обнимались. В целом в ставках на места Эллиот выиграл пять тысяч долларов, поэтому он дал Одри тысячу, сказав:
   — В возмещение твоего проигрыша.
   — Но я не могу принять это!-запротестовала она со все еще разгоряченным от возбуждения лицом.-Я проиграла всего десять долларов.
   —Не отказывайся, бери, — настаивал он. — Считай себя подкупленной. Ибо позже я могу заставить тебя заработать такую же сумму, добавил он хриплым шепотом.
   Щеки Одри горели. Он мог всего лишь шутить, но она не привыкла к подобным шуткам. Увидев, как она смутилась, Эллиот приобнял ее за плечи.
   — Ты восхитительна, знаешь? Настолько восхитительна, — проговорил он, хватая ее губами за ухо, — что я просто не могу больше ждать.
   — Прошу прощения, ребята, — громко обратился он к остальным, — но нам с Одри нужно ехать. Я увожу ее на снег до конца уик-энда.
   Одри едва не вскрикнула от неожиданности. И тут же прикусила нижнюю губу. Ее новорожденное самоуважение говорило ей, что нельзя позволять Эллиоту решать за них обоих вот так неожиданно, не посоветовавшись с ней, не спросив даже ее согласия. Как бы сильно ни желала она его, Одри не могла одобрить такое поведение.
   Но она не хотела устраивать сцену в присутствии этих приятных людей и решила подождать, пока они не сядут в машину.
   — Неужели вы уже должны уезжать?-спросила Ивонна.-Это обидно-ведь ваша компания доставляет мне такое удовольствие!.. Все остальные согласились с этим. Однако Эллиот был непреклонен и вскоре уже вел сопротивляющуюся Одри через толпу на стоянку машин. Она даже вынуждена была свободной рукой придерживать шляпу к голове-иначе она улетела бы, — так быстро они передвигались. О чем, на самом деле, он думал, что решил? Поиметь ее прямо на стоянке? О, боги, неужели он совсем не считается с нею? Или вообразил, что был так неотразимо хорош, что она согласится на все, когда бы он этого ни захотел? Я, может быть, и влюблена в него, но, право слово, давно уже не глупенькая простофиля, кстати, благодаря тому же Расселлу, думала она.
   Они подошли к «саабу», и, когда Эллиот стал открывать ключом дверцу со стороны пассажира, она наконец заговорила.
   — Тебе не следовало бы этого делать, Эллиот. Прежде… прежде ты должен был бы спросить меня.
   Голос ее дрожал и, по правде говоря, она не была уверена в своей правоте.
   Он выпрямился с выражением одновременно озадаченным и раздраженным. Это было выражение мужчины, который умеет настоять на своем и не ожидает, что девушка, вроде Одри, будет перечить ему. Ее грудную клетку словно тисками сжало, пока она ждала его ответа.
   — Тебе надо было держать рот на замке, дурочка, — сказала она себе.-Сейчас, возможно, он отвезет ее прямо домой, оставит на пороге, а сам отправится в неизвестность, чтобы никогда не возвращаться!
   — Когда он медленно кивнул и на его лице появилась кривая усмешка, она почувствовала необычайное облегчение.
   — Ты права, — согласился он.-Я поступил самонадеянно и надменно. Прошу прощения.
   — Все в порядке, — сказала она, почувствовав такое удовлетворение, какое прежде никогда не испытывала.
   Она встала на защиту своих принципов и добилась успеха и уступки с его стороны.
   Он заглянул в ее глаза, снял с нее шляпку, положил на капот машины и обнял ее.
   — Ты поедешь со мной, Одри?-прошептал он, наклонился и прикоснулся к ее губам. — Прямо сейчас?..
   Его губы слегка раскрылись, когда он запечатлел легкий поцелуй на ее губах…
   — И пробудешь со мной весь уик-энд? Он вновь поцеловал ее, и Одри не могла уже ни о чем думать следующую минуту или две. По правде говоря, даже когда он оторвал свои губы, она не могла додумать до конца хотя бы мысль.
   — Ты не ответила мне, — мягко проговорил он.
   — Я не принимала… не принимала таблеток, — выпалила она.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   —Ты… ты должен будешь… должен будешь… Он мягко улыбнулся и сжал ее в своих объятиях.
   — Разумеется… 4 Она сделала дрожащий вздох, прижавшись к его груди, и произнесла.
   — Я буду жутко нервничать, Эллиот… Он стал гладить ее волосы.
   — Это не то, чего следует стыдиться, дорогая. Доброе слово и нежное прикосновение его пальцев к ее волосам вызнали в ней дрожь.
   — На нас обращают внимание, — прошептала она.
   — Пусть…
   — О, Эллиот, я действительно хочу тебя. Она почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу, и ей показалось восхитительным то, что она смогла вызвать в нем такую реакцию.
   — Не найти ли нам мотель поблизости? — спросил он севшим голосом.
   Это было искушение. Но оно продолжалось только мгновение. Мотель подсказывал картины мимолетных, на одну ночь свиданий, изменяющих друг другу супругов. Она же хотела, чтобы ее первая встреча с Эллиотом состоялась в исключительном уединении и в особых условиях. Стоило подождать несколько часов, чтобы оказаться в соответствующей обстановке.
   Но она понимала, что мужчины не любят ждать.
   Ей была ненавистна мысль, что он мог рассматривать ее лишь как еще одно женское тело, как средство удовлетворения физиологических потребностей. Внезапно ей показалось очень важным, чтобы он подождал эти несколько часов. Может, это ничего и не даст, но она не желала отказываться от пришедшей в голову идеи.
   Она медленно высвободилась из его объятий и взглянула вверх на его лицо.
   — Я… предпочла бы поехать на снег, — нервно произнесла она.-Если ты не возражаешь? Он горестно рассмеялся.
   — Конечно, возражаю! Но если ты это предпочитаешь… Она кивнула.
   — Тогда пусть будет так. Но я должен предупредить тебя…
   — О чем?
   — Мы установим рекорд скорости по дороге к Снежным горам.
   Она замерла, в ее мозгу вновь возникла картина, как машина на сумасшедшей скорости соскальзывает с покрытой льдом дороги…
   — Черт, я совсем забыл, — проворчал он, заметив искорки тревоги в ее глазах, — Мы установим рекорд на пути отсюда до Джиндебайн, не превышая установленной полицией скорости. С этим ты, надеюсь, согласишься?
   — Соглашусь, — со вздохом улыбнулась она. Он честно выполнял обещание. Однако с самого начала стрелка спидометра держалась на предельной отметке. Скоро они выбрались за город и понеслись по шоссе, ведущем на юг.
   — Могу я послушать музыку?-спросила она через полчаса. 1 Эллиот, казалось, не был в настроении разговаривать, а однообразие пейзажа навевало гипнотизирующую скуку. Одри еще ни разу не выезжала на это шоссе, которое, похоже, обходило стороной города.
   — Конечно, найди то, что считаешь нужным. В «бардачке» большой выбор кассет.
   Она выбрала музыкальное сопровождение к фильму Тома Круиза «Лучший стрелок» и поставила кассету в плейер. Откинувшись на спинку сиденья, закрыла глаза, когда вибрирующие звуки музыки заполнили салон машины.
   — Постарайся заснуть, — подсказал Эллиот.
   Заснуть ей, конечно, не удалось.
   Она, однако, сделала вид, что задремала. Отвернув от Эллиота лицо, она невидящим взглядом смотрела через окно на пробегающий мимо монотонный пейзаж. Затем они свернули на более живописную дорогу, которая вилась вокруг небольших запруд и искусственных озер. Дорожный знак оповестил, что появившееся вдруг рядом с дорогой озеро называлось Джордж.
   Какое забавное название, подумала она. Они проскочили мимо поворота на Канберру и вскоре направились в сторону Кумы. Ехали, не останавливаясь, не снижая скорости и не разговаривая.
   Солнце постепенно опускалось, окрасив желто-золотым блеском дальние холмы, пока не скрылось совсем. Окрестности погрузилисьв холодные серые сумерки. Полная луна появилась на угольно-черном небе. Темнеющий пейзаж начал как бы туманиться, и, убаюканная дорогой, Одри в конце концов задремала.

9

   … Чья-то рука мягко прикоснулась к ее плечу:
   «Одри, мы приехали…»
   Она выпрямилась на сиденье и огляделась. Они находились в похожем на пещеру гараже, казалось, вырубленном в склоне холма, со стенами из твердой скалы. Ее охватила дрожь.
   — Пойдем, — сказал Эллиот, разминая застывшие плечи и потянувшись к дверной ручке. — Нужно подняться наверх и включить отопление.
   Одри выбралась из машины в полубессознательном состоянии. Приехали?.. Они приехали!.. О господи…
   — Сюда, наверх, — позвал Эллиот и пересек бетонный пол, направляясь к лестнице, ведущей к люку в потолке гаража. Он поднялся первым, чтобы открыть висячий замок.
   — Здесь нельзя быть слишком уверенным в безопасности, — объяснил он, вставляя ключ, — пустующие дачи-отличный объект для взломщиков.
   Люк вывел их в огромную гостиную, — самую большую из тех, что когда-либо видела Одри. Видимо, эта гостиная или по крайней мере часть ее располагалась под землей, ибо задняя стена была вытесана из скалы. Боковые стены не имели окон, но четвертая была сплошь застекленной. Облака, должно быть, полностью закрыли луну, ибо было слишком темно, чтобы разглядеть какой-либо пейзаж. Был. только намек на верхушки деревьев и ряд огней далеко внизу. Очевидно, они находились высоко, вероятно, на склоне горы или холма. Судя по царившей тишине, дом находился в удалении от дороги и других зданий.
   Она огляделась, обратив внимание на роскошную обстановку, включающую толстый серый ковер, темный телевидеокомбайн и обитые темно-красной кожей диваны и кресла. Большой черный круглый камин царствовал в центре комнаты. Его черная труба уходила в белый потолок.
   Взгляд Одри перенесся на хорошо оборудованную белоснежную кухню, отделенную от гостиной стойкой для завтрака с тремя покрытыми черной кожей табуретками. Слева от нее стоял овальный стол со стеклянной столешницей и шестью стульями, обитыми красной кожей.
   Все в комнате было серого, белого, черного или красного цветов. По многим признакам дом был определенно мужским, и Одри подумала, что это был дом Эллиота, а вовсе не Мойры. От сознания этого она почувствовала себя лучше, неизвестно почему.
   — Будь как дома, — предложил Эллиот.-Я только включу отопление и приготовлю что-нибудь горячее поесть и попить.
   Он прошел к стене и повернул несколько выключателей,
   — Проклятье, здесь чертовски холодно. Я, пожалуй, разожгу и камин.
   Одри наблюдала, как ловко он разжег камин, и чувствовала, как с каждой секундой ее охватывает все большее напряжение. Вся недавно приобретенная ею уверенность в себя ушла в небытие. Она снова чувствовала себя неуклюжей простушкой. Она просто знала, что потерпит провал в любовном акте, что Эллиот посчитает ее такой же скучной, как и Расселл.
   Она прикусила губу и прошла вперед, как будто в желании посмотреть на открывающийся вид, хотя единственное, что она могла разглядеть, было широкое пространство воды. Озеро Джиндэбайн, предположила она.
   — Задвинь, пожалуйста, занавеси, — попросил он, — это поможет сохранить тепло.
   Занавеси были из тяжелого черного шелка. Одри потянула за шнур и занавеси закрылись, отрезав их от внешнего мира. Сама не зная почему, Одри посмотрела на потолок.
   — Да, здесь есть еще второй этаж, — подтвердил Эллиот.-Две спальни с ванными комнатами. С каждой минутой там становится теплее. Вот та дверь ведет на лестницу. Другая-в туалет. Ты, полагаю, воспользуешься им. Мне-то точно он понадобится. Но ты-первая, а когда вернешься, сядь рядом с огнем, — предложил он, кивнув на один из красных диванов, расставленных вокруг камина.
   — Я оставлю стеклянную дверь открытой и приготовлю что-нибудь поесть. Хватит сосисок и кофе? Я прибегну к помощи микроволновой печи.
   — Достаточно, — ответила она и поспешила в туалет. Внезапно ей он очень понадобился.
   И скоро они уже сидели у потрескивающего открытого огня, ели, пили и выглядели так, словно у них не было абсолютно никаких забот.
   Одри была напугана буквально до смерти. Она даже не почувствовала вкуса еды и потом не могла вспомнить ни одного своего слова в ровной, ничего не значащей беседе с Эллиотом. Она поставила тарелку на соседний столик и взяла чашку с кофе. Он тоже показался безвкусным, но она быстро выпила его большими глотками и тяжело вздохнула, когда он кончился.
   Эллиот, вероятно, почувствовал ее состояние, ибо поставил свою тарелку и скользнул по дивану в ее сторону. Он взял ее пустую чашку и, слегка наклонившись, поставил ее на столик. — Хватит уже откладывать, — сказал он хриплым голосом и притянул ее к себе.

10

   Прежде чем Одри могла сказать хоть слово, он уже целовал ее, подмял под себя и вдавил в мягкую кожу тяжестью своего тела. Его руки держали ее лицо, его губы страстно целовали ее. Простонав, он развел в стороны свои ноги, обхватил ими ее ноги и сильно прижался нижней частью своего тела к ней.
   Одри испытала панику, ощутив очевидные свидетельства его желания меж своих бедер. По ощущению «он» был гораздо больше, чем у Расселла. Нервы задергались в ее желудке. Не обманет ли она его ожидания? И все же одновременно ее тело начало автоматически отвечать ему, его внушающему трепет желанию и изогнулось дугой навстречу ему.
   Задыхаясь, он оторвал свои губы от ее рта, скатился на одну сторону, чуть не упав с дивана.
   — О боже, Одри!
   Она сжалась, услышав, как ей показалось, упрек в его словах. Ее охватило ощущение своей недостаточности и несостоятельности. Она была безнадежна, бесполезна, тупа!..
   — Нет-нет, — нежно проговорил он и начал снова покрывать поцелуями все ее лицо.-Я вовсе не сержусь на тебя. Просто… я слишком возбужден, любовь моя. Он провел пальцами по ее лбу, щекам, рту.
   — Ты такая чудесная, и я так сильно хочу тебя. Ты понимаешь, что я говорю?
   Она заморгала. Сердце ее отчаянно билось, мозг как бы был в тумане. Да, да!-подумала она в радостном изумлении.
   — Я тоже хочу тебя!..-прошептала она, задрожав.
   — Ведь ты же не холодная…-поддразнил он. Она покачала головой. Он хрипло вздохнул.
   — Я хочу снять с тебя одежду, Одри. Хочу видеть тебя, трогать тебя… Прямо здесь. Но если ты предпочитаешь спальню, мы могли бы подняться наверх.
   У нее стало сухо во рту, сердце забилось еще сильнее. Она не узнала свой голос.
   — Годится и здесь.
   Он склонился над ней и поцеловал снова, отвлекая ее внимание от работы своих пальцев, поспешно расстегивающих пуговицы на ее платье. Большинство из них скоро были расстегнуты, как и передняя застежка лифчика, и его руки начали проделывать чудесные вещи с ее грудями.
   Слишком чудесные. Кровь зашумела в ее голове, а сердце забилось так бешено, что она испугалась, как бы оно совсем не развалилось на части. Но когда он задрал подол и начал освобождать ее от одежды ниже талии, она, задыхаясь, оторвала свой рот от его.
   — Все в порядке, — успокоил он ее, заканчивая начатое дело, пока она не оказалась полностью обнаженной ниже талии. И хотя Одри не стыдилась своего тела — оно было достаточно хорошо, — она все же застеснялась под прямым взглядом Эллиота. Она никогда бы не позволила Расселлу, смотреть на себя так нагло. Ни за что!
   Но она ведь любила Эллиота. Действительно любила его. А он смотрел на нее с таким восхищением и с таким откровенным желанием.
   —У тебя прекрасное тело, Одри, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать сначала один напрягшийся розовый сосок, потом другой.
   Одри подумала, что сейчас умрет от наслаждения, и с дрожью в голосе прошептала:
   — О, Эллиот!..
   Он поднял голову, чтобы рассмотреть ее со слегка ироничным выражением.
   —Мужик, должно быть, был сумасшедший, — пробормотал он.-Неужели он не видел тебя? Он что-слепой!..
   Он снова поцеловал ее в губы, на этот раз довольно свирепо, пока его руки рыскали под оставшейся одеждой, находя ее самые интимные места и доказывая тем самым, что Расселл знал о женском теле не больше, чем средневековье о классической музыке.
   Когда она застонала от удовольствия, Эллиот внезапно сел, подняв и ее в сидячее положение, освободил ее от остатков платья, отбросил его в сторону и так же поступил с уже расстегнутым лифчиком. Долгую минуту он просто пялился на ее обнаженное тело, потом начал срывать галстук со своей шеи.
   — Помоги мне, Одри, — приказал он, глядя на нее потемневшими глазами.
   Она подчинилась, и их дрожащие руки вместе раздели его без намека на тонкость и без уважения к стоимости его одежды. Пиджак, рубашка, пояс, ботинки, носки. Когда дело дошло до брюк, им пришлось встать, и сердце Одри бешено забилось, когда она увидела его в обнаженном мужском величии. Она уставилась на него, наслаждаясь видом его стройного мускулистого тела, которое превосходно служило ему на головокружительных скоростях во время спусков по снежным склонам.
   Ее глаза нервно опустились на украшение его мужественности, гордо стоящее и большое настолько, что она даже и не подозревала, что такое может быть. Она судорожно проглотила слюну.
   — Я должен кое-чем заняться, — прохрипел он, — пока не забуду.
   Когда он снова повернулся к ней, она сделала шаг вперед и прижалась к нему своим возбужденным обнаженным телом. В ответ он простонал, поднял ее руки на свою шею и захватил ее губы в лихорадочном поцелуе. Его руки прошлись по ее обнаженной спине и опустились на женственно податливую плоть ее ягодиц. Он начал прижимать ее ближе и ближе к себе, толкаясь своей возбужденной плотью. Всем своим существом она ощутила, что хотела его, и именно сейчас!