Ли Миранда. Жизнь полна неожиданностей

   — Ты думаешь, я бы ему это позволила?
   — Я не знаю, что и думать. — В глазах Льюиса, блуждающих по ее лицу и фигуре, было выражение смущения и замешательства. Когда его взгляд опустился с гривы спутанных волос до ложбинки на груди, Льюис пробормотал:
   — Ты распустила волосы, Оливия. Ты действительно распустила свои волосы!
   Внезапно атмосфера в комнате сгустилась настолько, что Оливии даже почудилось потрескивание электрических разрядов. Буря, бушевавшая в ее душе весь сегодняшний день, приблизилась к своему апогею. Она чувствовала пульсацию крови в висках, сердце гулко колотилось, глаза призывно мерцали.
   — Наконец-то ты заметил, что я женщина, — произнесла она с хрипотцой.
   — Да, не заметить было трудно.
   — Хочешь заняться со мной сексом, Льюис?
   Оливия видела, что босс шокирован. Но вместе с тем он не мог отвести от нее глаз. Воспользовавшись его замешательством, она обогнула стол и подошла к Льюису вплотную. Его ноздри дрогнули, но он остался неподвижен, даже когда Оливия слегка прижалась к нему всем телом.
   Она чувствовала себя невесомой. Не было ни стыда, ни смущения. Ей было очень важно, чтобы Льюис снова посмотрел на нее тем взглядом, каким следил за ней на вечеринке, особенно во время танца. В ней вспыхнуло всепоглощающее, первобытное желание, уничтожившее остатки здравого смысла. Теперь самым важным для нее стало заставить босса признать, что он желает ее и не может устоять перед ее чарами.
   Как там Николас назвал ее на прощание? Скучной? Надоедливой? Предсказуемой? Если бы он видел ее сейчас! Льюису она, похоже, таковой не казалась.
   Встав на цыпочки, Оливия дразнящим жестом потерлась губами о губы Льюиса.
   Тот окаменел, но только на мгновение. Когда Оливия поцеловала его снова, уже более настойчиво, его губы расслабились и приоткрылись. Когда же кончик языка Оливии проник в его рот и коснулся его языка, он издал низкий стон и капитулировал.
   Душа Оливии возликовала — это была ее первая женская победа. Улыбаясь, она слегка отстранилась, чтобы посмотреть в лицо Льюису.
   — Я сейчас, — пробормотала она.
   Глотнув шампанского, она быстро подошла к двери и закрыла ее на ключ. Затем, обернувшись к боссу, выразительно приподняла бровь.
   — Мы же не хотим, чтобы нам помешали, не так ли?
   Где-то на задворках сознания Оливия понимала, что ведет себя недопустимо, но уже ничто не могло ее остановить. Остатки здравого смысла оказались погребены под волнующими ощущениями происходящего.
   Глаза Льюиса неотрывно следили за девушкой, пока она пересекала комнату и приближалась к нему. Их мерцание и блеск выдавали его волнение.
   Оливия поставила свой пустой бокал на стол, взяла Льюиса за руку и подвела к широкому кожаному дивану.
   Он опустился посередине дивана, туда, куда она указала, продолжая следить за ней пылающими синими глазами. Оливия сбросила туфли и, подобрав под себя ноги, села рядом.
   — А сейчас, — прошептала она, забирая бокал из его рук, — мы вместе выпьем шампанского, не возражаешь?
   Она поднесла бокал к его губам, и Льюис послушно сделал глоток. Он по-прежнему не произнес ни слова, и Оливия, больше для храбрости, залпом допила остальное и бросила бокал на ворсистый ковер. Взяв в ладони его лицо, она поцеловала его губы сперва легко, затем настойчивее, глубже, вырвав стон из его груди.
   Не прерывая поцелуя, пальцами, ставшими на удивление умелыми и проворными, она расстегнула рубашку Льюиса и стала гладить обнажившуюся грудь.
   Твердая и мускулистая, грудь Льюиса была покрыта волосами, что неожиданно очень возбудило Оливию. У ее босса оказалось великолепное тело — видимо, он не пренебрегал тренировками в тренажерном зале.
   К первоначальному замыслу Оливии — соблазнить босса — добавилось вдруг возникшее собственное желание. Оторвавшись от его губ, она стала целовать широкую мужскую грудь. Когда она прикоснулась к соску, Льюис резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы. С коварством, о наличии которого у себя Оливия и не подозревала, она больше не прикасалась к соскам, пока они сами не напряглись, превратившись в маленькие пики, и только потом сделала то, чего Льюис страстно желал.
   — О Боже! — не сдержал он стона, когда она втянула ртом один сосок и слегка прикусила его зубами.
   Страстность этого стона-мольбы заставила Оливию задрожать и с еще большей искусностью продолжить мучительные ласки. Она почувствовала, как под ее руками и губами мощная грудь заходила ходуном, воздух с хрипом вырывался из горла “несчастной” жертвы. Когда дорожка поцелуев спустилась к пупку, а руки Оливии нащупали молнию брюк, Льюис схватил ее за руки.
   — Нет! — простестующе, но как-то не очень убедительно простонал он.
   Соблазнительно улыбаясь, она развела его руки широко в стороны и прижала к спинке дивана. Ее тело оказалось сверху, и яркое свидетельство сильнейшего мужского возбуждения уперлось ей в живот. Ощущение его восставшей плоти возбудило Оливию еще больше и вместе с тем придало уверенности. С самого начала этой авантюры ей казалось, что Льюис не будет очень сопротивляться ее фантазиям.
   А фантазии теснились в ее голове, требуя немедленной реализации. Бедный Николас, он просто не представлял себе, на что способна его предсказуемая, скучная Оливия. Она тоже умеет делать все эти штучки, которыми малышка Иветт соблазнила ее жениха в его офисе.
   Стремление взять реванш, помноженное на ее собственное желание, образовало опасную смесь, заструившуюся по ее венам вместе с адреналином.
   — Шшш, — пробормотала Оливия, накрывая губы Льюиса своими. — Ты ведь тоже хочешь меня. Я чувствую, что хочешь.
   Его приглушенное ругательство лишь развеселило девушку.
   — Да.., уже скоро, — пообещала она. — Ты просто ляг, расслабься и наслаждайся. Мы не станем торопиться, правда?
   Оливия улыбнулась. Ощущение власти над мужчиной было головокружительным, фантастически приятным. При этом ей казалось, что ее собственные чувства находятся под контролем. Однако это было заблуждением. Она уже давно утратила контроль и над своими действиями, и над своим сознанием, но твердо знала одно — она должна довести начатое до конца, сейчас это самое главное! Льюис должен помочь ей вернуть чувство собственного достоинства, веру в себя, как в женщину, возродить душу из пепла.
   Оливии без труда удалось раздеть Льюиса. Интересно, почему ее неумелые руки стали вдруг такими проворными? Даже самые смелые ласки не вызывали в ней чувства стыда и неловкости. Словно в ее тело вселилась другая женщина — опытная, раскрепощенная соблазнительница.
   — Оливия… — пробормотал Льюис, когда ее голова стала склоняться над его животом.
   Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Все будет хорошо, — заверила она с улыбкой, — не волнуйся. Это только начало.
   Повисшую тишину нарушал только мерный царапающий звук. Оливия определила источник — ногти Льюиса царапали кожаную обивку дивана, когда он сжимал и разжимал пальцы рук.
   — Оставайся на месте, — велела Оливия, отбрасывая волосы с лица и выпрямляясь. — Обещай, что не двинешься с места.
   Выражение лица Льюиса по-прежнему было слегка ошарашенным. Его глаза расширились, когда Оливия, встав напротив, сначала высоко подняла юбку, затем сняла с себя чулки и трусики. Ей понравилось выражение, с каким Льюис смотрел на ее ноги. Оливия специально не стала снимать юбку, ей показалось, что так эротичнее — быть обнаженной под деловым костюмом. Поэтому она не стала снимать и блузку.
   Отвернувшись от возбужденного взгляда Льюиса, она снова наполнила свой бокал шампанским и выпила залпом, поскольку вдруг почувствовала, что волшебное действие алкоголя стало ослабевать.
   Прихватив бокал с остатками шампанского, она вернулась к неподвижно сидящему Льюису. Широко расставив колени, она села сверху на его раздвинутые ноги. Поза получилась крайне бесстыдной, и Оливия успела подумать о том, как хорошо, что ее консервативная юбка не слишком узкая.
   — Кажется, мне тоже требуется глоток, — хрипло пробормотал Льюис.
   — Предлагаю разделить на двоих. — Оливия протянула ему бокал, который Льюис жадно осушил и бросил за диван, где на ковре уже валялся один.
   — Я должен предупредить тебя, — слегка заплетающимся языком произнес он, — что у меня нет с собой презервативов.
   — Я уже поняла, — с улыбкой прошептала Оливия и начала расстегивать пуговицы на блузке.
   — Это безумие, Оливия!
   — Спокойно, босс! Перед тобой добрая старая Оливия. Ты же не думаешь, что я чем-то больна?
   — Я не об этом…
   — Николас всегда пользовался презервативом, — с томной улыбкой уточнила Оливия. — А я с прошлого месяца пью таблетки. Правда, теперь это ни к чему. Господи, какая я глупая! Но не волнуйся, Льюис. Я доверяю тебе. И спасибо за заботу. Ты вообще человек чести…
   — Чести?! Мой Бог! Ты считаешь, это честно — позволять делать тебе все это, когда ты очевидно пьяна и горишь жаждой взять реванш?
   — Ты недооцениваешь свою привлекательность, Льюис, — промурлыкала Оливия. — Почему ты так уверен, что я не делаю все это потому, что всегда безумно хотела тебя, но была вынуждена держать себя в руках, поскольку ты был счастливо женат? Может быть, последние шесть месяцев я грезила только о тебе и мое воображение рисовало самые смелые эротические картинки. Как мы с тобой занимаемся сексом в твоей лаборатории, на твоем столе, на этом диване или в душе… В своих фантазиях я чувствовала тебя глубоко внутри себя, а твои губы целовали мои соски…
   В этот момент по выражению лица Льюиса Оливия поняла, что босс потерял над собой контроль.
   Отведя в стороны ее руки, он распахнул блузку, расстегнул бюстгальтер и положил обе ладони на обнажившиеся полные груди с напрягшимися темно-розовыми сосками. Его руки и губы не были нежными, когда он с голодной страстью приник к одному соску, продолжая руками гладить полные полушария. От дразнящей ласки его губ и языка Оливия откинула назад голову и издала низкий, протяжный стон. Втянув весь сосок в рот и предостерегающе удерживая его зубами, Льюис порывисто поднял ее юбку, сжал бедра и резким толчком вошел в ее лоно.
   Раньше Оливия никогда не понимала, что хорошего находят мужчины в этой позе, зато сейчас почувствовала, как хорошо при этом может быть женщине. Ей никогда еще не удавалось испытать чувства такой наполненности. Оливия начала ритмично двигаться — вверх-вниз, вверх-вниз…
   Все мысли о Николасе и глупой мести начисто вылетели из головы. Сейчас с девушкой происходили невероятные вещи — никогда еще за свою жизнь она не испытывала такого всепоглощающего сексуального наслаждения. Льюис крепко держал ее ягодицы, сжимая их все сильнее и сильнее, направляя ее движения и задавая ритм.
   Оливия почувствовала, как ее тело вспыхнуло огнем, ей не хватало воздуха, сердце колотилось где-то в горле. Она словно со стороны слышала свои вскрики и учащенное дыхание Льюиса. Они достигли пика почти одновременно — сначала громко вскрикнула Оливия и упала головой на грудь Льюиса, а затем застонал он, его тело выгнулось дугой, и Оливия почувствовала пульсацию его плоти внутри себя.
   Она ощутила, как ее собственная плоть конвульсивно сжимается и разжимается вокруг него, вбирая остатки жизненной силы. От доселе неизведанных ощущений Оливия чуть не потеряла сознание.
   Оливия посмотрела на приоткрытый рот Льюиса, его вздымающуюся грудь, крепко зажмуренные глаза, затем перевела взгляд на свое полуобнаженное тело.., и очнулась. Ее нервные окончания перестали дрожать от наслаждения, и Оливия осознала ужасающую реальность произошедшего. Тело покрылось холодным потом…
   Боже, что она натворила?!
   Желудок немедленно взбунтовался, к горлу подступила тошнота — то ли от непомерного количества шампанского, то ли от ужаса. Оливия резко запахнула блузку и бросилась в ванную комнату. Она едва успела захлопнуть дверь, как содержимое желудка исторглось в унитаз. Но даже после того, как ее желудок вернул все съеденное и выпитое за день, спазмы не прекратились. Ссутулившись над унитазом, она стирала с лица пот, смешанный со слезами.
   Несколько мучительных минут Оливия была уверена, что умирает, и молила Бога, чтобы так и случилось. Тогда ей не придется выходить из этой ванной и встречаться с Льюисом лицом к лицу. Ее руки дрожали, когда она наклонилась над умывальником, чтобы прополоскать рот и умыться. Кафельный пол холодил ноги, что способствовало неизбежному отрезвлению.
   — Оливия, с тобой все в порядке? — внезапно раздалось из-за двери.
   В порядке? После того, что она натворила? От стыда слезы снова хлынули из ее глаз, а грудь сдавило ощущение непоправимости.
   — Оливия?
   — Уходите, — задыхаясь от слез, взмолилась она. —Просто уходите. Пожалуйста.
   — Не глупи. Тебе плохо. Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
   — Если вы не уйдете, я.., я не знаю, что с собой сделаю!
   Льюис вздохнул.
   — Я вижу, что ты уже начала сожалеть о случившемся. Господи, я тоже сожалею! Но, Оливия, поверь, я не мог тебя остановить.
   — Пожалуйста, — взмолилась она с крепко зажмуренными глазами. — Я.., я не хочу говорить об этом сейчас.
   — Тебе бы хотелось забыть обо всем, будто ничего и не было, да?
   — Да! Да!
   — Я не смог бы.
   — Вы должны. Иначе мне придется уволиться.
   — Уволиться?!
   — Да.
   — Но я не хочу, чтобы ты увольнялась, — пробормотал Льюис. — Ладно, ухожу. Только пообещай, что вызовешь такси. За счет компании.
   Оливия скривилась.
   — Я заплачу из собственного кармана, большое спасибо. Не надо таким образом вознаграждать меня за оказанную сексуальную услугу. Как же я себя ненавижу!
   — Для танго нужны двое, Оливия, — раздался из-за двери спокойный голос. — Я виноват не меньше тебя, если здесь вообще уместно слово “вина”.
   — Очень уместно.
   — Мы поговорим об этом в другой раз. Сейчас ты не в состоянии анализировать.
   — Уйдете вы, наконец? Пожалуйста…
   — Хорошо, — согласился Льюис. — Я чувствую, как ты расстроена. Но утром я позвоню тебе домой, и мы спокойно, без эмоций обсудим случившееся, хорошо?
   — Хорошо, — пробормотала Оливия.
   — Хорошая девочка.
   Хорошая девочка?! Он, должно быть, шутит? Она вела себя безобразно. Недопустимо. Льюис ни в чем не виноват. Он не собирался воспользоваться ее опьянением. Наоборот, он до последнего пытался ее остановить. Это она навязалась ему и воспользовалась его обескураженным состоянием. Оливия точно знала, что после развода у Льюиса не было ни одного романа. Если бы у него появилась женщина, были бы телефонные звонки, да и другие свидетельства. Во всяком случае, он не задерживался бы допоздна, а иногда и на всю ночь, в своей лаборатории.
   С тех пор как Дина оставила его, он вел монашескую жизнь. Вполне понятно, что, будучи нормальным мужчиной в расцвете сил, он не смог противостоять домогательствам пьяной секретарши. Нет, и вина, и позор — только ее! Было очень благородно со стороны Льюиса попытаться найти ей оправдания, но сама она никогда себя не простит.
   — Скажи еще раз, что с тобой все будет в порядке, снова раздался голос из-за двери.
   — Со мной все будет в порядке, — слабым голосом повторила Оливия, но затем, не удержавшись, всхлипнула, и слезы снова полились по щекам.
   — Извини, Оливия, но я не могу уйти и оставить тебя в таком состоянии. Разреши мне войти.
   — Нет, — прорыдала Оливия, — не могу.
   — Ну что ж…
   Оливия не успела даже удивиться, когда с ужасающим треском Льюис высадил дверь ванной.

Глава 3

   — Дьявол! — простонал Льюис, потирая плечо. —В фильмах это выглядит так легко.
   Продолжая морщиться от боли, он наклонился и поднял онемевшую Оливию с пола. Забота, с которой Льюис вынес ее на руках из маленькой ванной, обойдя выбитую дверь, потрясла Оливию до глубины души. Выдернув несколько бумажных носовых платков из коробки на письменном столе, он промокнул ее мокрые от слез щеки и убрал прилипшую к губам длинную прядь волос.
   — Я принесу тебе воды, — мягко сказал он, поднимаясь.
   Как только он скрылся в ванной, мысли Оливии немедленно вернулись к совершенному ею преступлению. Именно такое определение она могла дать содеянному. Увидев на полу свои туфли, чулки и трусики, она застонала и зажмурилась. Услужливая память немедленно воспроизвела картину всего того, что она делала и говорила.
   Оливия уткнулась лицом в черную кожаную обивку дивана и снова заплакала. Вдруг девушка ощутила легкое прикосновение к своему дрожащему плечу.
   — Не плачь, Оливия, пожалуйста. Я не могу видеть тебя такой.
   — Я.., я прошу прощения, — всхлипнула она.
   — Извиняться должна не ты.
   Оливия услышала нотки раскаяния в его голосе и замерла. Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки и подняла голову.
   — Но это не ваша вина, Льюис.
   — Моя. Только моя.
   Он опустил глаза, плечи его поникли.
   Оливия взяла из рук Льюиса стакан с водой и залпом выпила. Этих мгновений ей хватило, чтобы окончательно прийти в себя, посмотреть правде в глаза без истерики и принять решение. Конечно, соблазн переложить всю вину на босса был велик, но Оливия решила быть честной до конца.
   Будущее, которое она так заботливо строила, развалилось, как карточный домик по мановению руки Иветт. Оливия понимала, что пройдет немало времени, прежде чем она снова сможет поверить мужчине.
   Она вообще всегда была очень осторожна… Ну, или почти всегда.
   Льюис не должен чувствовать за собой вины, поэтому она обязана сделать вид, что окончательно пришла в себя и справится со своим горем самостоятельно.
   Кроме того, Оливия не сомневалась, что сразу после рождественских праздников подаст заявление об уходе. Разве сможет она изо дня в день встречаться с Льюисом в офисе и делать вид, что ничего не было? После случившегося босс не мог не утратить уважение к ней.
   Хорошо, что все это предстоит сделать после праздника, потому что сейчас Оливия чувствовала себя такой слабой и измученной, что мечтала лишь об одном оказаться дома в своей постели и забыться…
   Но сначала она должна убедить Льюиса, что он ни в чем не виноват.
   — Спасибо, — тихо сказала она, возвращая пустой стакан.
   Льюис поднял глаза и внимательно посмотрел в лицо девушки.
   — Тебе уже лучше, Оливия?
   — Да, намного, — твердо сказала она, хотя вымученная улыбка явно свидетельствовала об обратном. —Я — обычная женщина…
   — О нет, — покачал головой Льюис. — Ты не похожа на обычных женщин.
   Оливия вспыхнула до корней волос, а Льюис огорченно произнес:
   — Я совсем не то имел в виду! Черт, я все говорю и делаю не так!
   — Наоборот, вы все делали и делаете правильно, Льюис. Не многие мужчины повели бы себя в аналогичной ситуации столь деликатно и заботливо. Поверьте, я не считаю вас виноватым даже на йоту.
   — Ты просто не представляешь, что я чувствую..
   — Случилось то, что случилось, — устало произнесла Оливия. — И мы оба чувствуем себя не в своей тарелке.
   Уголок рта Льюиса приподнялся в усмешке.
   — Конечно. Мы же люди. Но ты права, что случилось, то случилось, и хватит об этом. Сейчас я отвезу тебя домой. Ты все еще очень бледна.
   Оливия чувствовала себя ужасно. Вероятно, алкогольное отравление. А может, вместе с деликатесными морепродуктами, которыми она закусывала шампанское, в нее забралась какая-нибудь бактерия?
   — Я подгоню машину к боковому выходу, — сказал Льюис, поднимаясь с дивана. — Встречаемся, скажем, через.., пять минут.
   Оливия обрадовалась возможности подобрать с пола нижнее белье в отсутствие Льюиса. Но, надевая трусики и натягивая чулки, она мыслями невольно вернулась к тому моменту, когда она их снимала. Неужели это была она — бесстыдная, чувственная женщина, соблазнившая босса? Оливия хорошо помнила, как Льюис не мог оторвать от нее взгляд, не мог справиться с желанием овладеть ею. И овладел. Да как!
   Она яростно потрясла головой. Неужели это действительно была она?
   Оливия надела туфли и заправила блузку в юбку. Первое, что она увидела в приемной, когда вышла из кабинета босса, был черный бант-заколка, который она так безрассудно сняла с головы всего несколько часов назад. Глухо простонав, Оливия засунула это болезненное напоминание о собственном грехопадении в сумочку, схватила пиджак со спинки стула и поспешно покинула комнату.
   Льюис уже ждал ее в машине у бокового входа. Это была новая, явно очень дорогая машина, приземистая и обтекаемая. Заметив Оливию, босс вышел и помог ей сесть на переднее сиденье.
   — Я включил кондиционер, чтобы в салоне было прохладно. Ты будешь моим штурманом. Я знаю, что ты живешь где-то в Глэдисвилле, но где конкретно…
   — Поезжайте прямо по Виктория-роуд, — жалким голосом пробормотала Оливия, пока Льюис пристегивал ее ремень безопасности. Когда его рука дважды задела ее грудь, Оливия вздрогнула. — Я скажу, где повернуть, — сдавленно добавила она.
   Слава Богу, что в это время дня дорога не займет более пятнадцати минут. Ехать в автомобиле с желудком, содержимое которого то и дело просится наружу, очень рискованно. А если за рулем ее заботливый и всепонимающий босс — просто невыносимо.
   Оливии ужасно хотелось заорать на Льюиса, затопать ногами, будь у нее такая возможность. Но почему на Льюиса? Ведь во всем виноват этот негодяй Николас, а вовсе не босс.
   Она не помнила, как пережила эти четверть часа, поскольку очнулась, когда машина плавно тормозила у тротуара возле ее дома. Покосившись на Льюиса, она наткнулась на его внимательный взгляд.
   — Я поднимусь с тобой, — решительно произнес он.
   — О нет, Льюис! — взмолилась Оливия. — Я хочу побыть одна.
   — Давай не будем пререкаться.
   Оливия со стоном прикрыла глаза. Она знала, что ее босс отличается упрямством и умеет настоять на своем. Она очень ценила эти качества на работе, но только не сейчас.
   Пришло время проявить собственное упрямство и настойчивость.
   — Извините, Льюис, но сейчас мы не на работе, и я вам не подчиняюсь. Если вы думаете, что я совершу какую-нибудь глупость, то не беспокойтесь. Все глупости я уже совершила. Кроме того, я сильнее, чем могу показаться.
   — У всех бывают моменты слабости, Оливия, — тихо произнес Льюис. Оливия так и не поняла, говорит ли он о том, что произошло между ними, или о том, что испытывал сам, когда его оставила жена. — Иногда не стоит оставаться одному.
   — Я не буду одна, — возразила Оливия. — Вернее, буду, но недолго. Завтра утром я поеду домой.
   — А где твой дом? — спросил он, затем растерянно покачал головой. — Господи, я даже этого не знаю о тебе! А ведь ты полтора года была моим личным секретарем. Как такое могло случиться, Оливия? Это моя вина или твоя?
   Оливия пожала плечами.
   — Вспомните, что вы сказали мне, когда принимали на работу. “Не одеваться вызывающе, не вести себя фамильярно…” Ваша жена была очень недовольна самоуверенностью и развязностью моей предшественницы…
   — Я помню, — проворчал Льюис.
   — Вот почему единственное, что я рассказала вам о себе, так это о моих отношениях с Николасом. Я хотела, чтобы Дина сразу отмела все подозрения по поводу моих намерений.
   — А почему ты все время носила эти ужасные костюмы?
   — По этой же причине.
   — В смысле?
   — Меня вполне устраивают и мои костюмы, и их стиль, — с натянутой улыбкой произнесла Оливия. —Дешево и практично.
   Льюис нахмурился.
   — Дешево?
   Оливия едва не расхохоталась.
   — Это как раз то немногое, Льюис, что вы должны были бы понять обо мне. Я — дешевая. О нет, не в смысле моего сегодняшнего поведения, хотя я действительно повела себя как.., дешевка. Это касается денежных затрат. Другими словами, я экономная, даже скупая. Скупердяйка, трясущаяся над каждой копейкой. Я веду тщательный учет прибыли и затрат в моем бюджете. О, я большой специалист по накопительству. — Оливия перевела дух и продолжила:
   — Но самый большой мой недостаток — я очень скучная. По мнению моего бывшего жениха, я неспособна на импульсивные поступки. Поэтому он предпочел мне веселую Иветт, отличающуюся большой свободой поведения, проделывающую с ним все те чудесные штучки, которые старая, скучная Оливия не сделает и через сто лет!
   — Ты же сама знаешь, что он не прав, да? Оливия слабо улыбнулась, чувствуя, как накатывает очередной приступ истерики. Так случалось каждый раз, стоило ей только подумать о Николасе и Иветт.
   — О, я могу делать все эти штучки! Главным образом в офисе. То-то Николас удивился бы, доведись ему увидеть меня сегодня!
   — Мне кажется, ты должна раз и навсегда выбросить Николаев из головы, — произнес Льюис, внимательно глядя ей в лицо.
   — Выброшу. Обязательно выброшу. Со временем. А сейчас я пойду, Льюис. Одна. Да, извините меня, я ничего не подарила вам на Рождество. Думала купить что-нибудь сегодня, но все вышло не так, как я планировала. Я желаю вам счастливого Рождества и заслуженного отпуска, хотя уверена, что пять праздничных недель вы проведете в своей лаборатории, разрабатывая продукцию для новой женской линии. Но ведь для вас это не работа, а удовольствие, да? Я что-то очень много говорю. Лучше я пойду. Со мной все в порядке. Правда. Завтра я буду уже дома. Забавно. Я даже жду этого, хотя на праздники там творится черт знает что, сумасшедший дом какой-то… Увидимся через пять недель, босс. — С этими словами Оливия поспешно выскочила из машины, поскольку ее неотступно преследовал призрак неизбежной истерики.