Страница:
В Германии были крайне недовольны исходом боя линейных крейсеров. Потеря "Блюхера" стоила Ингенолю поста командующего флотом. Его сменил Гуго фон Поль, прежде бывший начальником генерального морского штаба. Смертельно больной и еще более нерешительный, чем его предшественник, фон Поль всячески стремился избегать излишнего риска. Ровно год спустя, 24 января 1916 г., он вынужден был оставить службу по состоянию здоровья. При нем Флот Открытого моря сделал пять выходов, ни разу не осмелившись удалиться от своих баз более чем на 120 миль.
Четыре месяца спустя после январских событий англичан ждали еще более глубокие изменения в высших эшелонах военно-морского руководства. Между первым лордом и Черчиллем стали частыми резкие и неприятные стычки. Весной 1915 г. Фишер окончательно пришел к выводу, что идея "периферийного флота" потерпела полный крах, а Дарданелльская операция, ставшая ее конкретным воплощением, превратилась в бездонную яму, в которой исчезали люди и корабли без всякой пользы для дела. Старый адмирал ругался из-за каждого корабля, из-за каждого солдата. Командующий союзной экспедиционной армией в Галлиполи генерал Ян Гамильтон писал, что телеграмма с просьбой о присылке подкреплений "...обязательно должна попадать к Уинстону; если она попадет в руки Фишера - все пропало... Моряки хотят, чтобы я доставал каштаны из огня, но я не собирался иметь разговор с их боссом на самых соблазнительных условиях, а сами они телеграмму не посылали, боясь Фишера".
В тот момент трудно было найти кого-либо на флоте или в правительстве, кто желал бы ухода Фишера. Несмотря на столкновения из-за Дарданелльской операции, Черчилль по-прежнему хотел, чтобы Фишер оставался. Однако в середине мая терпению Фишера пришел конец. Обстоятельством, ускорившим конфликт, послужила очередная крупная неудача, постигшая британскую эскадру, задействованную в Дарданелльской операции. В мае Фишер написал Асквиту: "Я желаю честно заявить вам, что не могу более оставаться на занимаемой должности из-за непрекращающегося ежедневного (практически ежечасного) разбазаривания наших резервов с решающего театра войны. Самое худшее состоит в том, что вместо сосредоточения усилий Адмиралтейства на борьбе с растущей опасностью со стороны подводных лодок в водах метрополии, мы все прикованы к Дарданеллам, а морской министр своей ни днем, ни ночью не прекращающейся деятельностью обчищает всех и вся на флоте и на берегу в интересах Дарданелльской эскадры".
Уход Фишера повлек за собой серьезный политический кризис, потребовавший изменений в руководстве страны. Либеральный кабинет сменило коалиционное правительство. Одним из условий лидера консервативной оппозиции Эндрю Бонар Лоу было требование, что в случае ухода Фишера Черчилль также должен уйти и в состав нового правительства не войдет ни под каким видом. Судьба Черчилля была решена. 25 мая 1915г. новый коалиционный кабинет приступил к своим обязанностям. Артур Бальфур стал морским министром, адмирал Генри Джексон - первым морским лордом.
Бальфур и Джексон - философ, помноженный на ученого. Результат можно предсказать с самого начала. Быстроту решений и действий сменили осторожные размышления. После 6 месяцев кипучей деятельности, осуществляемой двумя агрессивными и напористыми лидерами, Адмиралтейство погрузилось в летаргический сон. Бальфур, в отличие от своего предшественника, интерпретировал роль морского министра в традиционном духе, как "первого среди равных". Он выступал как представитель интересов флота в правительстве и палате общин и осуществлял лишь общий надзор и координацию деятельности подразделений Адмиралтейства. "Вам следует осознать, говаривал он, - что морской министр, который стремиться руководить Адмиралтейством без учета мнений профессиональных военных, представляет собой серьезную опасность". Влияние Бальфура на атмосферу, царившую внутри военно-морского ведомства, оказалось как раз таким, какое хотели люди, направившие его туда на смену Черчиллю. Там воцарились мир, покой, доверительность и единодушие, но какой ценой! Его влияние было расхолаживающим.
Вердикт Ллойда Джорджа был абсолютно справедлив: "У него начисто отсутствовали физическая энергичность, темперамент и неутомимая работоспособность, столь необходимые для администратора Адмиралтейства во время Великой Войны... Совершенно очевидно, что он был совершенно не тем человеком, кто мог стимулировать и организовать деятельность флота во время кризиса". Другим существенным недостатком был философский склад ума нового морского министра. Бальфур не любил ситуаций, когда требовались быстрые конкретные решения, предпочитая порассуждать над большими проблемами в глобальном масштабе.
С Генри Джексоном на посту первого морского лорда дело обстояло не лучше. Из всех английских адмиралов того времени Джексон имел наименьший опыт флагмана, командовавшего соединениями кораблей. Единственным эпизодом в его военной карьере, когда он имел возможность набраться такого опыта, был пост командующего эскадрой крейсеров в составе Средиземноморского флота в 1908-1910 гг. С тех пор он ни разу не выходил в море, не в последнюю очередь по причине слабости здоровья.
Стратегию и тактику Джексон изучал только в теории, добившись на этом поприще больших успехов: в 1911-1913 гг. он был начальником Военно-морской академии, а в 1913-1914 гг. возглавлял генеральный морской штаб. В научном мире адмирал имел высочайшую репутацию. Лишь очень немногие морские офицеры за всю историю британского флота могли позволить себе ставить перед своей фамилией абревиатуру F. R. S. (Fellow of the Royal Society - Член Королевского Общества). Его изобретения внесли большой вклад в развитие торпедного дела и беспроволочного телеграфа.
Несомненно, Джексон был очень умным и рассудительным человеком, но по ряду причин совершенно не годился на столь высокий административный пост. Так же, как и Бальфуру, ему не хватало энергии и темперамента. У Джексона начисто отсутствовал такой важный для администратора талант, как умение распределять работу среди подчиненных. Став первым морским лордом, он часто жаловался, что у него абсолютно не остается времени "все обдумать". Не удивительно. Согласно заведенному им же самим правилу, все рапорты, донесения или бумаги, какими бы незначительными они ни были, обязательно предоставлялись первому лорду для ознакомления. В личностном плане адмирал Джексон был, что называется "тяжелым человеком". Адмирал, всегда замкнутый, холодный и молчаливый, мог становиться вспыльчивым и раздражительным, если у него не ладилось со здоровьем. В таких ситуациях он мог нагрубить не только подчиненным, но и людям вышестоящим. Бестактные выходки Джексона по отношению к гражданским политикам во время заседания Высшего Военного Совета привели к тому, что у него почти со всеми сложились отчужденные и натянутые отношения.
После 5 месяцев пребывания Джексона в Адмиралтействе второй морской лорд жаловался: "Он ничего не делает, только стонет и вздыхает, и демонстрирует жалкий пессимизм. Боюсь, он так долго не выдержит...". Действительно, с сомнамбулическим морским министром и пессимистичным первым морским лордом атмосфера в Адмиралтействе нагнетала депрессию. Добиться принятия какого-либо принципиального решения при новом руководстве было неимоверно трудно. Битти пришлось убедиться в этом на собственном опыте.
Его крайне обеспокоили результаты сражения у Доггер-банки. 3 февраля 1915г. он представил премьер-министру докладную записку о тактико-техническом превосходстве немецких линейных крейсеров и принялся бомбардировать Адмиралтейство и командующего флотом рапортами с просьбой передать под его командование "быстроходный дивизион" линейных кораблей типа "Куин Элизабет". В конечном итоге Битти своего добился. Однако второго случая помериться силами с эскадрой Хиппера пришлось ждать год и четыре месяца. Это было нелегкое время напряженных вахт и тяжелых походов в суровых водах Северного моря, кишащих минами и вражескими подводными лодками.
Одним из факторов, стимулирующих интерес операций в Северном море, стало назначение адмирала Рейнгарда Шеера командующим Флотом Открытого моря. Шеер, безусловно, талантливый и решительный флотоводец, с самого начала решил придерживаться активной наступательной стратегии. При этом не следует думать, что германский адмирал всерьез собирался принять решительный бой с главными силами Гранд Флита в полном составе. В феврале 1916 г. Шеер с офицерами штаба флота подготовил стратегическую разработку, озаглавленную "Руководящие принципы военных действий в Северном море". Суть ее сводилась к следующим пунктам:
"1. Существующее соотношение сил диктует Флоту Открытого моря искать решительного сражения с Гранд Флитом;
2. На британский флот должно оказываться систематическое и постоянное давление с тем, чтобы принудить его отказаться от выжидательной тактики и выслать часть сил против германского флота. Это предоставит последнему благоприятную возможность для атаки;
3. Германское давление должно осуществляться в форме подводной войны против торгового судоходства, миннозаградительных операций, атак отдаленных океанских коммуникаций англичан, воздушная война и активное действие Флота Открытого моря".
Весной 1916 г. Флот Открытого моря под командованием Шеера сделал ряд вылазок, в ходе которых "подмел" несколько осмелевших и утративших бдительность легких крейсеров и эсминцев. 30 мая германские тяжелые корабли вновь были готовы к очередному выходу на оперативный простор, выходу, который и привел к первому и единственному генеральному сражению Флота Открытого моря и Гранд Флита в первой мировой войне. Ютландский бой стал не только одним из крупнейших сражений в истории человечества. Едва ли найдется еще одна грандиозная битва, будь то на суше или на море, которая бы вызвала столько споров и дискуссий впоследствии и столько раз была бы "переиграна" на бумаге.
Лучи восходящего солнца последнего майского дня 1916 г. осветили растянувшийся на многие мили ордер британской эскадры. 6 линейных крейсеров Битти и 5-я эскадра линейных кораблей, состоявшая из 4 дредноутов типа "Куин Элизабет" ("Бархэм", "Вэлиент", "Уорспайт" и "Малайя") под флагом контр-адмирала Хью Эван-Томаса в окружении 13 легких крейсеров и 39 эсминцев пересекали Северное море с запада на восток, двигаясь по направлению к проливу Скагеррак. Битти имел задание прибыть к месту рандеву с главными силами флота в 240 милях от Скапа-Флоу и 90 милях от входа в пролив Скагеррак к 14.00 31 мая.
В нескольких десятках миль севернее параллельным курсом на восток двигались двумя колоннами главные силы Гранд Флита. Первый ордер возглавлял "Айрон Дьюк", флагманский корабль Джеллико: 1-я и 4-я эскадра линкоров (16 дредноутов), 3 линейных крейсера контр-адмирала Горацио Худа ("Инвинсибл", "Инфлексибл" и "Индомитебл"), 2-я эскадра броненосных крейсеров (4 вымпела) контрадмирала Герберта Хита в сопровождении легких крейсеров и эсминцев. Поблизости от них шла колонна вице-адмирала Мартина Джер-рама: 2-я эскадра линейных кораблей (8 дредноутов), 1-я эскадра броненосных крейсеров (4 устаревших корабля) под флагом контр-адмирала барона Роберта Арбетнота, ревностного служаки, поборника строгой дисциплины и потому нелюбимого на "нижних палубах" флагмана. Ордер Джерама сопровождали 11 эсминцев типа "М" - новейших кораблей, показавших на испытаниях более 37 узлов. В общей сложности английская армада насчитывала 155 вымпелов.
Почти одновременно, в ночь с 30 на 31 мая устья Эльбы и Яды покинули главные силы германского флота. Первыми двигались 5 линейных крейсеров Хиппера в сопровождении 6 легких крейсеров и эсминцев. На сей раз Хиппер держал свой флаг на "Лютцове", совсем недавно вошедшем в состав флота. С интервалом в 60 миль за ними следовал линейный флот Шеера, державшего флаг на "Фридрих дер Гроссе": 16 дредноутов, 6 эскадренных броненосцев и легкие корабли. У немцев в общей сложности было 99 вымпелов. Далеко впереди по курсу Шеер заблаговременно расставил 18 подводных лодок-ловушек, которые должны были предупредить его о возможных передвижениях вражеского флота. Оба флота соблюдали полное радиомолчание.
Армады противоборствующих империй были оснащены по последнему слову техники начала XX в. Громадные турбины главных силовых установок дополнялись многочисленными электрическими и гидравлическими вспомогательными механизмами, вращавшими орудийные башни, заряжавшие пушки главного калибра, приводившие в движение всевозможные приспособления. Сложнейшие прицельные системы оснащались лучшей оптикой, позволяли с почти компьютерной точностью отсчитать дистанцию и с большой долей вероятности послать многотонный бортовой залп на вражеский корабль. Все эти приспособления были защищены мощными броневыми плитами из лучших сортов стали. Но, увы, оба флота действовали почти вслепую и были абсолютно неосведомлены о близком присутствии друг друга. Радар станет достоянием следующей мировой войны. Более или менее удовлетворительной морской авиаразведки в 1916г. еще не существовало, и даже пресловутые лодки-ловушки Шеера ничего подозрительного не обнаружили.
Германские корабли шли с юга на север курсом, перпендикулярным движению английской эскадры. Противники вполне могли благополучно разминуться, если бы не случай. В 14.35 английский крейсер "Галатея", находившийся на крайнем правом фланге ордера эскадры Битти, обнаружил маленький датский пароходик, отчаянно испускавший пар, "словно от страха в предчувствии столкновения двух грозных противников". Крейсера "Галатея" и "Фаэтон" решили подойти ближе. Одновременно злополучный пароходик был замечен головным эсминцем Хиппера, также устремившимся к нему с другой стороны.
Шестидюймовки английских легких крейсеров дали первый залп в 14.28, открыв тем самым одно из величайших морских сражений в истории. Получив сигнал "Галатеи", линейные крейсера Битти немедленно повернули на юго-восток. К несчастью, на супер-дредноутах Эван-Томаса, следовавших на некотором расстоянии, царило совершенно благодушное настроение и полное неверие в возможность скорой встречи с противником. "Лайон" дважды подавал флажный сигнал "поворот на юго-восток", но на "Бархэме" его даже не заметили. Битти отдал приказ прибегнуть к прожектору - бесполезно. Линкоры продолжали невозмутимо следовать прежним курсом и вскоре исчезли из вида. Последующая проверка показала, что сигнал флагмана даже не был зарегистрирован в судовом журнале "Бархэма". По свидетельству его командира капитана I ранга Артура Крэга, линкоры повернули только в 14.38, получив радиограмму легких крейсеров. К тому времени 5-я эскадра с ее всесокрушающей огневой мощью, отставала от кораблей Битти на 10 миль и уже потеряла их из вида.
Битти был страшно возмущен, когда много лет спустя прочел рапорт Джеллико, озаглавленный "Ошибки, допущенные в Ютландском сражении". В нем говорилось, что Битти следовало дождаться 5-ю эскадру и только тогда идти на сближение с противником. Его нетерпение привело к тяжелым потерям. "Если бы я ждал 5-ю эскадру, вместо того чтобы идти полным ходом и отрезать противника от его баз, мне никогда не удалось бы навязать ему сражения..., - бушевал Битти, - и тогда меня судили бы трибуналом за то, что я не сделал все от меня зависящее для разгрома противника!!! С какой стати 6 британских линейных крейсеров должны были испытывать колебания, вступать ли им в бой с 5 вражескими линейными крейсерами!!!"
Но вернемся в 31 мая 1916 г. В 15.20 главные противники увидели друг друга. Поначалу немецкие моряки думали, что им встретился отряд английских легких крейсеров, но вскоре их сомнения рассеялись. Старший артиллерийский офицер "Дерфлингера" Георг фон Хазе писал в своем рапорте: "Неожиданно в моем перископе возникли несколько крупных кораблей. Черные монстры: шесть гигантов с высокими надстройками, идущие двумя колоннами... Тяжелые орудия, бронебойными - заряжай! Цель - второй линейный крейсер слева, 102! Скорость 28 узлов, курс - юго-восток! ...До сих пор нет сигнала флагмана открывать огонь!"
Отлично натренированные немецкие комендоры из-за волнения дали подряд несколько перелетов, чего раньше никогда на случалось. "Дерфлингеру" потребовалось целых 4 минуты, прежде чем этот призовой артиллерийский корабль накрыл своим залпом "Принсес Ройял". "Я объясняю столь серьезную ошибку в расчетах дистанции, - писал фон Хазе, - тем, что наши дальномерщики оказались совершенно выбитыми из колеи первым впечатлением от вида вражеских монстров. Каждый из них видел через свой окуляр корабль противника увеличенным в 23 раза! В первую минуту они были заворожены видом вражеских кораблей".
Одновременно с началом артиллерийской дуэли германские линейные крейсера совершили поворот "один за другим" на 180 градусов. Теперь обе эскадры двигались параллельными курсами в направлении приближавшихся к месту сражения главных сил Шеера. Этот маневр германского флота был выполнен с не меньшим блеском, чем его осуществили корабли адмирала Того в Цусимском сражении. Хиппер быстро произвел в уме несложные подсчеты: при скорости движения его эскадры в 26 узлов и 15-узловом ходе идущих навстречу линкоров ему потребуется час времени, чтобы привести корабли Битти под главный калибр Флота Открытого моря. Начался "бег на юг" - первый этап Ютландского сражения. В 15.52 звучит гортанная команда фон Хазе: "Гут шелл виркунг"! Теперь двенадцатидюймовки "Дерфлингера" стреляют каждые 20 секунд, 150-мм пушки - в два раза чаще. Оглушительный грохот орудий главного калибра слился в беспрерывную чудовищную какофонию. Английские и германские линейные крейсера неслись со скоростью курьерского поезда сквозь лес водяных столбов от всплесков падавших снарядов, вздымавшихся выше самых высоких мачт.
У англичан также некоторое время не ладилось с артиллерийской стрельбой. Вначале они никак не могли точно определить дистанцию. Битти полагал, что они открыли огонь с расстояния 18 500 ярдов, Чэтфилд оценивал дистанцию в 16 000 ярдов. В действительности расстояние составляло 15 000 ярдов. В результате англичане дали подряд несколько перелетов. Но если немцам потребовалось 5 минут, чтобы исправиться, то у британских комендоров этот процесс занял гораздо больше времени. Затем английские линейные крейсера допустили путаницу с выбором целей, повторив ту же ошибку, которую они совершили полтора года назад в сражении у Доггер-банки. В целях достижения наибольшего эффекта Битти приказал "Лайону" и следующей за ним "Принсес Ройял" сосредоточить огонь на германском флагмане "Лютцове". Каждый следующий английский корабль должен был стрелять соответственно в следующий германский. Из-за ошибок в разборе флажного сигнала третья в строю "Куин Мэри" сосредоточила огонь на третьем в германской колонне "Зейдлице", оставив в покое на несколько бесценных минут "Дерфлингера" второго номера в кильватере Хиппера. Зато злосчастный "Мольтке" оказался под огнем сразу двух кораблей - "Тайгера" и "Нью Зеланд".
С началом сражения Битти решил не укрываться в боевой рубке и остался на мостике вместе с офицерами своего штаба. В первые 5 минут немцы попали в "Лайон" дважды. Однако, по свидетельству лейтенанта Уильяма Чалмерса, командующий и офицеры даже не услышали, как "два тяжелых снаряда, пробив броню, взорвались внутри корабля". Огромные водяные столбы, поминутно падавшие, как подрубленные деревья, поперек палубы, обрушивая на корабль каскады воды, гром выстрелов собственных орудий "Лайона" и гул ветра на мостике создавали такой шум, расслышать за которым что-либо еще было просто невозможно. Всерьез привлек их внимание только "большой кусок сверкающей стали", который после очередного попадания германского снаряда просвистел у них прямо над головами.
Вскоре "Лайон" получил первое серьезное повреждение. Тяжелый снаряд ударил под крышу третьей башни главного калибра, сорвав добрую половину горизонтальной броневой защиты. Вся орудийная прислуга погибла в одну секунду. Вспыхнули орудийные снаряды. Еще немного, и "Лайон" взлетел бы на воздух. Однако старший офицер Ф. Дж. Гарви, лишившийся обеих ног, умер не сразу. Он успел передать по внутренней связи приказ затопить бомбовый погреб и спас флагманский корабль от неминуемой гибели. Впоследствии он посмертно был награжден "Крестом Виктории".
Тем временем идущий концевым "Индефатигебл" вел свою отдельную дуэль с "Фон дер Тайном". В 16.02 одновременно три 280-мм снаряда, проломив верхнюю палубу английского корабля, взорвались во внутренних помещениях. "Индефатигебл" рыскнул с курса и начал погружаться кормой. И в этот момент "Фон дер Танн" всадил свой следующий залп прямо под носовую башню английского линейного крейсера. Как раз в этот момент лейтенант Чалмерс оглядывал с мостика флагмана колонну следовавших за ним мателотов. Его сердце преисполнилось гордостью при виде того, как мощно вздымают волну огромные корабли, идущие на полном ходу. И вдруг на месте концевого Чалмерс увидел огромное черно-желтое облако дыма. Некоторое время он смотрел на него ничего не понимая, затем до него дошло, что в кильватере идут только 5 кораблей. Он даже еще раз пересчитал их, но, увы, замыкающий мателот исчез бесследно и с ним 1017 матросов и офицеров.
20 минут спустя та же участь постигла "Куин Мэри". После гибели "Индефатигебла" на третьем корабле английской колонны сосредоточили свой огонь "Зейдлиц" и "Дерфлингер". В 16.26 после очередного удачного попадания на "Куин Мэри" сдетонировали бомбовые погреба. Огромный корабль водоизмещением 26 000 т исчез из вида, и на его месте вырос гигантский гриб черного дыма. По свидетельству офицеров обеих эскадр, его высота достигла от 300 до 400 м. 1 266 матросов и офицеров "Куин Мэри" стали частью этого дыма. По свидетельству Чэтфилда, именно в тот момент Битти процедил сквозь зубы свою знаменитую фразу: "Кажется, сегодня что-то не так с нашими проклятыми кораблями!"
К морякам германских линейных крейсеров окончательно вернулось самообладание. На фор-марсе "Дерфлингера" царил полный энтузиазм. Комендоры работали хладнокровно, как на учениях в Балтийском море. Бой линейных крейсеров достиг наивысшего ожесточения. Он уже скорее напоминал смертельную дуэль эсминцев на коротких дистанциях. Однако душевный подъем немцев продолжался недолго. В оглушающей какофонии стрельбы главного калибра линейных крейсеров стали отчетливо прослушиваться более низкие октавы, а рядом с германскими кораблями начали вздыматься столбы воды, в полтора раза более высокие, чем всплески 343-мм снарядов. Положение спас подоспевший к месту сражения "быстроходный дивизион" линкоров Эван-Томаса, начавший крушить германские корабли своими 885-кг снарядами. "Британский флот, - гласила официальная немецкая история морских операций в Северном море, - как многоголовая гидра, на месте погибшего "Индефатигебла" тут же выставил 4 еще более мощных корабля".
Здесь следует подчеркнуть, что события в Ютландском сражении разворачивались и сменяли друг друга настолько стремительно, что их можно расписать буквально по минутам. Каких-нибудь сто лет назад, в день Трафальгарского сражения, корабли Нельсона увидели вражеский флот на заре. Сближение противников с момента визуального обнаружения до открытия огня потребовало пять часов. По истечении следующих пяти часов ожесточенной канонады на дистанции от 50 до 10м ни один из парусников не был потоплен, хотя имелись такие, которые были взяты на абордаж. В Ютландском сражении линейные крейсера Битти и Хиппера, обнаружив друг друга, через 18 минут уже вели ожесточенную артиллерийскую дуэль. По истечении часа треть кораблей эскадры Битти уже была уничтожена.
Битти и небольшая группа офицеров, составлявших штаб эскадры, продолжали управлять боем с высоты верхнего мостика непосредственно под фор-марсом. Они стояли совершенно открыто, незащищенные от самых мелких осколков, в то время как мимо них проносились куски разорвавшихся германских снарядов и обломки стали с бака "Лайона". Битти попробовал на несколько минут расположиться в боевой рубке, но нашел ее неподходящей из-за неудовлетворительной видимости и тесноты. Поэтому он вернулся на мостик и оставался там в течение всего Ютландского сражения. Битти всегда казался совершенно нечувствительным к опасности: в такие минуты его мысль, казалось, работала быстрее - способность чрезвычайно редкая даже у величайших военачальников. Гибель двух линейных крейсеров абсолютно не выбила его из колеи и не поколебала его решимости довести начатое сражение до конца.
Во время сражения линейных крейсеров легкие силы Уильяма Гуденафа предусмотрительно держались вне пределов досягаемости орудий тяжелых кораблей. В 16.30 офицеры и матросы легкого крейсера "Саутгемптон", шедшего головным и на несколько миль опередившего сражающиеся колонны, стали свидетелями величайшего зрелища. Прямо по курсу, из мглистой дымки уходящего дня на них выплывали одно за другим серые нагромождения мачт и надстроек дредноутов Шеера. Английские офицеры, стоявшие на мостике, безмолвно застыли, потрясенные развернувшейся перед ними сценой. Вскоре картина стала наполняться деталями: 16 дредноутов, вытянувшихся в одну линию, в сопровождении эсминцев по обеим сторонам; вдали за ними еще одна колонна из 6 эскадренных броненосцев - вся мощь Флота Открытого моря. Это был "Der Tag" - "Тот день", за который так часто поднимались тосты в кают-компаниях германских кораблей накануне войны.
Четыре месяца спустя после январских событий англичан ждали еще более глубокие изменения в высших эшелонах военно-морского руководства. Между первым лордом и Черчиллем стали частыми резкие и неприятные стычки. Весной 1915 г. Фишер окончательно пришел к выводу, что идея "периферийного флота" потерпела полный крах, а Дарданелльская операция, ставшая ее конкретным воплощением, превратилась в бездонную яму, в которой исчезали люди и корабли без всякой пользы для дела. Старый адмирал ругался из-за каждого корабля, из-за каждого солдата. Командующий союзной экспедиционной армией в Галлиполи генерал Ян Гамильтон писал, что телеграмма с просьбой о присылке подкреплений "...обязательно должна попадать к Уинстону; если она попадет в руки Фишера - все пропало... Моряки хотят, чтобы я доставал каштаны из огня, но я не собирался иметь разговор с их боссом на самых соблазнительных условиях, а сами они телеграмму не посылали, боясь Фишера".
В тот момент трудно было найти кого-либо на флоте или в правительстве, кто желал бы ухода Фишера. Несмотря на столкновения из-за Дарданелльской операции, Черчилль по-прежнему хотел, чтобы Фишер оставался. Однако в середине мая терпению Фишера пришел конец. Обстоятельством, ускорившим конфликт, послужила очередная крупная неудача, постигшая британскую эскадру, задействованную в Дарданелльской операции. В мае Фишер написал Асквиту: "Я желаю честно заявить вам, что не могу более оставаться на занимаемой должности из-за непрекращающегося ежедневного (практически ежечасного) разбазаривания наших резервов с решающего театра войны. Самое худшее состоит в том, что вместо сосредоточения усилий Адмиралтейства на борьбе с растущей опасностью со стороны подводных лодок в водах метрополии, мы все прикованы к Дарданеллам, а морской министр своей ни днем, ни ночью не прекращающейся деятельностью обчищает всех и вся на флоте и на берегу в интересах Дарданелльской эскадры".
Уход Фишера повлек за собой серьезный политический кризис, потребовавший изменений в руководстве страны. Либеральный кабинет сменило коалиционное правительство. Одним из условий лидера консервативной оппозиции Эндрю Бонар Лоу было требование, что в случае ухода Фишера Черчилль также должен уйти и в состав нового правительства не войдет ни под каким видом. Судьба Черчилля была решена. 25 мая 1915г. новый коалиционный кабинет приступил к своим обязанностям. Артур Бальфур стал морским министром, адмирал Генри Джексон - первым морским лордом.
Бальфур и Джексон - философ, помноженный на ученого. Результат можно предсказать с самого начала. Быстроту решений и действий сменили осторожные размышления. После 6 месяцев кипучей деятельности, осуществляемой двумя агрессивными и напористыми лидерами, Адмиралтейство погрузилось в летаргический сон. Бальфур, в отличие от своего предшественника, интерпретировал роль морского министра в традиционном духе, как "первого среди равных". Он выступал как представитель интересов флота в правительстве и палате общин и осуществлял лишь общий надзор и координацию деятельности подразделений Адмиралтейства. "Вам следует осознать, говаривал он, - что морской министр, который стремиться руководить Адмиралтейством без учета мнений профессиональных военных, представляет собой серьезную опасность". Влияние Бальфура на атмосферу, царившую внутри военно-морского ведомства, оказалось как раз таким, какое хотели люди, направившие его туда на смену Черчиллю. Там воцарились мир, покой, доверительность и единодушие, но какой ценой! Его влияние было расхолаживающим.
Вердикт Ллойда Джорджа был абсолютно справедлив: "У него начисто отсутствовали физическая энергичность, темперамент и неутомимая работоспособность, столь необходимые для администратора Адмиралтейства во время Великой Войны... Совершенно очевидно, что он был совершенно не тем человеком, кто мог стимулировать и организовать деятельность флота во время кризиса". Другим существенным недостатком был философский склад ума нового морского министра. Бальфур не любил ситуаций, когда требовались быстрые конкретные решения, предпочитая порассуждать над большими проблемами в глобальном масштабе.
С Генри Джексоном на посту первого морского лорда дело обстояло не лучше. Из всех английских адмиралов того времени Джексон имел наименьший опыт флагмана, командовавшего соединениями кораблей. Единственным эпизодом в его военной карьере, когда он имел возможность набраться такого опыта, был пост командующего эскадрой крейсеров в составе Средиземноморского флота в 1908-1910 гг. С тех пор он ни разу не выходил в море, не в последнюю очередь по причине слабости здоровья.
Стратегию и тактику Джексон изучал только в теории, добившись на этом поприще больших успехов: в 1911-1913 гг. он был начальником Военно-морской академии, а в 1913-1914 гг. возглавлял генеральный морской штаб. В научном мире адмирал имел высочайшую репутацию. Лишь очень немногие морские офицеры за всю историю британского флота могли позволить себе ставить перед своей фамилией абревиатуру F. R. S. (Fellow of the Royal Society - Член Королевского Общества). Его изобретения внесли большой вклад в развитие торпедного дела и беспроволочного телеграфа.
Несомненно, Джексон был очень умным и рассудительным человеком, но по ряду причин совершенно не годился на столь высокий административный пост. Так же, как и Бальфуру, ему не хватало энергии и темперамента. У Джексона начисто отсутствовал такой важный для администратора талант, как умение распределять работу среди подчиненных. Став первым морским лордом, он часто жаловался, что у него абсолютно не остается времени "все обдумать". Не удивительно. Согласно заведенному им же самим правилу, все рапорты, донесения или бумаги, какими бы незначительными они ни были, обязательно предоставлялись первому лорду для ознакомления. В личностном плане адмирал Джексон был, что называется "тяжелым человеком". Адмирал, всегда замкнутый, холодный и молчаливый, мог становиться вспыльчивым и раздражительным, если у него не ладилось со здоровьем. В таких ситуациях он мог нагрубить не только подчиненным, но и людям вышестоящим. Бестактные выходки Джексона по отношению к гражданским политикам во время заседания Высшего Военного Совета привели к тому, что у него почти со всеми сложились отчужденные и натянутые отношения.
После 5 месяцев пребывания Джексона в Адмиралтействе второй морской лорд жаловался: "Он ничего не делает, только стонет и вздыхает, и демонстрирует жалкий пессимизм. Боюсь, он так долго не выдержит...". Действительно, с сомнамбулическим морским министром и пессимистичным первым морским лордом атмосфера в Адмиралтействе нагнетала депрессию. Добиться принятия какого-либо принципиального решения при новом руководстве было неимоверно трудно. Битти пришлось убедиться в этом на собственном опыте.
Его крайне обеспокоили результаты сражения у Доггер-банки. 3 февраля 1915г. он представил премьер-министру докладную записку о тактико-техническом превосходстве немецких линейных крейсеров и принялся бомбардировать Адмиралтейство и командующего флотом рапортами с просьбой передать под его командование "быстроходный дивизион" линейных кораблей типа "Куин Элизабет". В конечном итоге Битти своего добился. Однако второго случая помериться силами с эскадрой Хиппера пришлось ждать год и четыре месяца. Это было нелегкое время напряженных вахт и тяжелых походов в суровых водах Северного моря, кишащих минами и вражескими подводными лодками.
Одним из факторов, стимулирующих интерес операций в Северном море, стало назначение адмирала Рейнгарда Шеера командующим Флотом Открытого моря. Шеер, безусловно, талантливый и решительный флотоводец, с самого начала решил придерживаться активной наступательной стратегии. При этом не следует думать, что германский адмирал всерьез собирался принять решительный бой с главными силами Гранд Флита в полном составе. В феврале 1916 г. Шеер с офицерами штаба флота подготовил стратегическую разработку, озаглавленную "Руководящие принципы военных действий в Северном море". Суть ее сводилась к следующим пунктам:
"1. Существующее соотношение сил диктует Флоту Открытого моря искать решительного сражения с Гранд Флитом;
2. На британский флот должно оказываться систематическое и постоянное давление с тем, чтобы принудить его отказаться от выжидательной тактики и выслать часть сил против германского флота. Это предоставит последнему благоприятную возможность для атаки;
3. Германское давление должно осуществляться в форме подводной войны против торгового судоходства, миннозаградительных операций, атак отдаленных океанских коммуникаций англичан, воздушная война и активное действие Флота Открытого моря".
Весной 1916 г. Флот Открытого моря под командованием Шеера сделал ряд вылазок, в ходе которых "подмел" несколько осмелевших и утративших бдительность легких крейсеров и эсминцев. 30 мая германские тяжелые корабли вновь были готовы к очередному выходу на оперативный простор, выходу, который и привел к первому и единственному генеральному сражению Флота Открытого моря и Гранд Флита в первой мировой войне. Ютландский бой стал не только одним из крупнейших сражений в истории человечества. Едва ли найдется еще одна грандиозная битва, будь то на суше или на море, которая бы вызвала столько споров и дискуссий впоследствии и столько раз была бы "переиграна" на бумаге.
Лучи восходящего солнца последнего майского дня 1916 г. осветили растянувшийся на многие мили ордер британской эскадры. 6 линейных крейсеров Битти и 5-я эскадра линейных кораблей, состоявшая из 4 дредноутов типа "Куин Элизабет" ("Бархэм", "Вэлиент", "Уорспайт" и "Малайя") под флагом контр-адмирала Хью Эван-Томаса в окружении 13 легких крейсеров и 39 эсминцев пересекали Северное море с запада на восток, двигаясь по направлению к проливу Скагеррак. Битти имел задание прибыть к месту рандеву с главными силами флота в 240 милях от Скапа-Флоу и 90 милях от входа в пролив Скагеррак к 14.00 31 мая.
В нескольких десятках миль севернее параллельным курсом на восток двигались двумя колоннами главные силы Гранд Флита. Первый ордер возглавлял "Айрон Дьюк", флагманский корабль Джеллико: 1-я и 4-я эскадра линкоров (16 дредноутов), 3 линейных крейсера контр-адмирала Горацио Худа ("Инвинсибл", "Инфлексибл" и "Индомитебл"), 2-я эскадра броненосных крейсеров (4 вымпела) контрадмирала Герберта Хита в сопровождении легких крейсеров и эсминцев. Поблизости от них шла колонна вице-адмирала Мартина Джер-рама: 2-я эскадра линейных кораблей (8 дредноутов), 1-я эскадра броненосных крейсеров (4 устаревших корабля) под флагом контр-адмирала барона Роберта Арбетнота, ревностного служаки, поборника строгой дисциплины и потому нелюбимого на "нижних палубах" флагмана. Ордер Джерама сопровождали 11 эсминцев типа "М" - новейших кораблей, показавших на испытаниях более 37 узлов. В общей сложности английская армада насчитывала 155 вымпелов.
Почти одновременно, в ночь с 30 на 31 мая устья Эльбы и Яды покинули главные силы германского флота. Первыми двигались 5 линейных крейсеров Хиппера в сопровождении 6 легких крейсеров и эсминцев. На сей раз Хиппер держал свой флаг на "Лютцове", совсем недавно вошедшем в состав флота. С интервалом в 60 миль за ними следовал линейный флот Шеера, державшего флаг на "Фридрих дер Гроссе": 16 дредноутов, 6 эскадренных броненосцев и легкие корабли. У немцев в общей сложности было 99 вымпелов. Далеко впереди по курсу Шеер заблаговременно расставил 18 подводных лодок-ловушек, которые должны были предупредить его о возможных передвижениях вражеского флота. Оба флота соблюдали полное радиомолчание.
Армады противоборствующих империй были оснащены по последнему слову техники начала XX в. Громадные турбины главных силовых установок дополнялись многочисленными электрическими и гидравлическими вспомогательными механизмами, вращавшими орудийные башни, заряжавшие пушки главного калибра, приводившие в движение всевозможные приспособления. Сложнейшие прицельные системы оснащались лучшей оптикой, позволяли с почти компьютерной точностью отсчитать дистанцию и с большой долей вероятности послать многотонный бортовой залп на вражеский корабль. Все эти приспособления были защищены мощными броневыми плитами из лучших сортов стали. Но, увы, оба флота действовали почти вслепую и были абсолютно неосведомлены о близком присутствии друг друга. Радар станет достоянием следующей мировой войны. Более или менее удовлетворительной морской авиаразведки в 1916г. еще не существовало, и даже пресловутые лодки-ловушки Шеера ничего подозрительного не обнаружили.
Германские корабли шли с юга на север курсом, перпендикулярным движению английской эскадры. Противники вполне могли благополучно разминуться, если бы не случай. В 14.35 английский крейсер "Галатея", находившийся на крайнем правом фланге ордера эскадры Битти, обнаружил маленький датский пароходик, отчаянно испускавший пар, "словно от страха в предчувствии столкновения двух грозных противников". Крейсера "Галатея" и "Фаэтон" решили подойти ближе. Одновременно злополучный пароходик был замечен головным эсминцем Хиппера, также устремившимся к нему с другой стороны.
Шестидюймовки английских легких крейсеров дали первый залп в 14.28, открыв тем самым одно из величайших морских сражений в истории. Получив сигнал "Галатеи", линейные крейсера Битти немедленно повернули на юго-восток. К несчастью, на супер-дредноутах Эван-Томаса, следовавших на некотором расстоянии, царило совершенно благодушное настроение и полное неверие в возможность скорой встречи с противником. "Лайон" дважды подавал флажный сигнал "поворот на юго-восток", но на "Бархэме" его даже не заметили. Битти отдал приказ прибегнуть к прожектору - бесполезно. Линкоры продолжали невозмутимо следовать прежним курсом и вскоре исчезли из вида. Последующая проверка показала, что сигнал флагмана даже не был зарегистрирован в судовом журнале "Бархэма". По свидетельству его командира капитана I ранга Артура Крэга, линкоры повернули только в 14.38, получив радиограмму легких крейсеров. К тому времени 5-я эскадра с ее всесокрушающей огневой мощью, отставала от кораблей Битти на 10 миль и уже потеряла их из вида.
Битти был страшно возмущен, когда много лет спустя прочел рапорт Джеллико, озаглавленный "Ошибки, допущенные в Ютландском сражении". В нем говорилось, что Битти следовало дождаться 5-ю эскадру и только тогда идти на сближение с противником. Его нетерпение привело к тяжелым потерям. "Если бы я ждал 5-ю эскадру, вместо того чтобы идти полным ходом и отрезать противника от его баз, мне никогда не удалось бы навязать ему сражения..., - бушевал Битти, - и тогда меня судили бы трибуналом за то, что я не сделал все от меня зависящее для разгрома противника!!! С какой стати 6 британских линейных крейсеров должны были испытывать колебания, вступать ли им в бой с 5 вражескими линейными крейсерами!!!"
Но вернемся в 31 мая 1916 г. В 15.20 главные противники увидели друг друга. Поначалу немецкие моряки думали, что им встретился отряд английских легких крейсеров, но вскоре их сомнения рассеялись. Старший артиллерийский офицер "Дерфлингера" Георг фон Хазе писал в своем рапорте: "Неожиданно в моем перископе возникли несколько крупных кораблей. Черные монстры: шесть гигантов с высокими надстройками, идущие двумя колоннами... Тяжелые орудия, бронебойными - заряжай! Цель - второй линейный крейсер слева, 102! Скорость 28 узлов, курс - юго-восток! ...До сих пор нет сигнала флагмана открывать огонь!"
Отлично натренированные немецкие комендоры из-за волнения дали подряд несколько перелетов, чего раньше никогда на случалось. "Дерфлингеру" потребовалось целых 4 минуты, прежде чем этот призовой артиллерийский корабль накрыл своим залпом "Принсес Ройял". "Я объясняю столь серьезную ошибку в расчетах дистанции, - писал фон Хазе, - тем, что наши дальномерщики оказались совершенно выбитыми из колеи первым впечатлением от вида вражеских монстров. Каждый из них видел через свой окуляр корабль противника увеличенным в 23 раза! В первую минуту они были заворожены видом вражеских кораблей".
Одновременно с началом артиллерийской дуэли германские линейные крейсера совершили поворот "один за другим" на 180 градусов. Теперь обе эскадры двигались параллельными курсами в направлении приближавшихся к месту сражения главных сил Шеера. Этот маневр германского флота был выполнен с не меньшим блеском, чем его осуществили корабли адмирала Того в Цусимском сражении. Хиппер быстро произвел в уме несложные подсчеты: при скорости движения его эскадры в 26 узлов и 15-узловом ходе идущих навстречу линкоров ему потребуется час времени, чтобы привести корабли Битти под главный калибр Флота Открытого моря. Начался "бег на юг" - первый этап Ютландского сражения. В 15.52 звучит гортанная команда фон Хазе: "Гут шелл виркунг"! Теперь двенадцатидюймовки "Дерфлингера" стреляют каждые 20 секунд, 150-мм пушки - в два раза чаще. Оглушительный грохот орудий главного калибра слился в беспрерывную чудовищную какофонию. Английские и германские линейные крейсера неслись со скоростью курьерского поезда сквозь лес водяных столбов от всплесков падавших снарядов, вздымавшихся выше самых высоких мачт.
У англичан также некоторое время не ладилось с артиллерийской стрельбой. Вначале они никак не могли точно определить дистанцию. Битти полагал, что они открыли огонь с расстояния 18 500 ярдов, Чэтфилд оценивал дистанцию в 16 000 ярдов. В действительности расстояние составляло 15 000 ярдов. В результате англичане дали подряд несколько перелетов. Но если немцам потребовалось 5 минут, чтобы исправиться, то у британских комендоров этот процесс занял гораздо больше времени. Затем английские линейные крейсера допустили путаницу с выбором целей, повторив ту же ошибку, которую они совершили полтора года назад в сражении у Доггер-банки. В целях достижения наибольшего эффекта Битти приказал "Лайону" и следующей за ним "Принсес Ройял" сосредоточить огонь на германском флагмане "Лютцове". Каждый следующий английский корабль должен был стрелять соответственно в следующий германский. Из-за ошибок в разборе флажного сигнала третья в строю "Куин Мэри" сосредоточила огонь на третьем в германской колонне "Зейдлице", оставив в покое на несколько бесценных минут "Дерфлингера" второго номера в кильватере Хиппера. Зато злосчастный "Мольтке" оказался под огнем сразу двух кораблей - "Тайгера" и "Нью Зеланд".
С началом сражения Битти решил не укрываться в боевой рубке и остался на мостике вместе с офицерами своего штаба. В первые 5 минут немцы попали в "Лайон" дважды. Однако, по свидетельству лейтенанта Уильяма Чалмерса, командующий и офицеры даже не услышали, как "два тяжелых снаряда, пробив броню, взорвались внутри корабля". Огромные водяные столбы, поминутно падавшие, как подрубленные деревья, поперек палубы, обрушивая на корабль каскады воды, гром выстрелов собственных орудий "Лайона" и гул ветра на мостике создавали такой шум, расслышать за которым что-либо еще было просто невозможно. Всерьез привлек их внимание только "большой кусок сверкающей стали", который после очередного попадания германского снаряда просвистел у них прямо над головами.
Вскоре "Лайон" получил первое серьезное повреждение. Тяжелый снаряд ударил под крышу третьей башни главного калибра, сорвав добрую половину горизонтальной броневой защиты. Вся орудийная прислуга погибла в одну секунду. Вспыхнули орудийные снаряды. Еще немного, и "Лайон" взлетел бы на воздух. Однако старший офицер Ф. Дж. Гарви, лишившийся обеих ног, умер не сразу. Он успел передать по внутренней связи приказ затопить бомбовый погреб и спас флагманский корабль от неминуемой гибели. Впоследствии он посмертно был награжден "Крестом Виктории".
Тем временем идущий концевым "Индефатигебл" вел свою отдельную дуэль с "Фон дер Тайном". В 16.02 одновременно три 280-мм снаряда, проломив верхнюю палубу английского корабля, взорвались во внутренних помещениях. "Индефатигебл" рыскнул с курса и начал погружаться кормой. И в этот момент "Фон дер Танн" всадил свой следующий залп прямо под носовую башню английского линейного крейсера. Как раз в этот момент лейтенант Чалмерс оглядывал с мостика флагмана колонну следовавших за ним мателотов. Его сердце преисполнилось гордостью при виде того, как мощно вздымают волну огромные корабли, идущие на полном ходу. И вдруг на месте концевого Чалмерс увидел огромное черно-желтое облако дыма. Некоторое время он смотрел на него ничего не понимая, затем до него дошло, что в кильватере идут только 5 кораблей. Он даже еще раз пересчитал их, но, увы, замыкающий мателот исчез бесследно и с ним 1017 матросов и офицеров.
20 минут спустя та же участь постигла "Куин Мэри". После гибели "Индефатигебла" на третьем корабле английской колонны сосредоточили свой огонь "Зейдлиц" и "Дерфлингер". В 16.26 после очередного удачного попадания на "Куин Мэри" сдетонировали бомбовые погреба. Огромный корабль водоизмещением 26 000 т исчез из вида, и на его месте вырос гигантский гриб черного дыма. По свидетельству офицеров обеих эскадр, его высота достигла от 300 до 400 м. 1 266 матросов и офицеров "Куин Мэри" стали частью этого дыма. По свидетельству Чэтфилда, именно в тот момент Битти процедил сквозь зубы свою знаменитую фразу: "Кажется, сегодня что-то не так с нашими проклятыми кораблями!"
К морякам германских линейных крейсеров окончательно вернулось самообладание. На фор-марсе "Дерфлингера" царил полный энтузиазм. Комендоры работали хладнокровно, как на учениях в Балтийском море. Бой линейных крейсеров достиг наивысшего ожесточения. Он уже скорее напоминал смертельную дуэль эсминцев на коротких дистанциях. Однако душевный подъем немцев продолжался недолго. В оглушающей какофонии стрельбы главного калибра линейных крейсеров стали отчетливо прослушиваться более низкие октавы, а рядом с германскими кораблями начали вздыматься столбы воды, в полтора раза более высокие, чем всплески 343-мм снарядов. Положение спас подоспевший к месту сражения "быстроходный дивизион" линкоров Эван-Томаса, начавший крушить германские корабли своими 885-кг снарядами. "Британский флот, - гласила официальная немецкая история морских операций в Северном море, - как многоголовая гидра, на месте погибшего "Индефатигебла" тут же выставил 4 еще более мощных корабля".
Здесь следует подчеркнуть, что события в Ютландском сражении разворачивались и сменяли друг друга настолько стремительно, что их можно расписать буквально по минутам. Каких-нибудь сто лет назад, в день Трафальгарского сражения, корабли Нельсона увидели вражеский флот на заре. Сближение противников с момента визуального обнаружения до открытия огня потребовало пять часов. По истечении следующих пяти часов ожесточенной канонады на дистанции от 50 до 10м ни один из парусников не был потоплен, хотя имелись такие, которые были взяты на абордаж. В Ютландском сражении линейные крейсера Битти и Хиппера, обнаружив друг друга, через 18 минут уже вели ожесточенную артиллерийскую дуэль. По истечении часа треть кораблей эскадры Битти уже была уничтожена.
Битти и небольшая группа офицеров, составлявших штаб эскадры, продолжали управлять боем с высоты верхнего мостика непосредственно под фор-марсом. Они стояли совершенно открыто, незащищенные от самых мелких осколков, в то время как мимо них проносились куски разорвавшихся германских снарядов и обломки стали с бака "Лайона". Битти попробовал на несколько минут расположиться в боевой рубке, но нашел ее неподходящей из-за неудовлетворительной видимости и тесноты. Поэтому он вернулся на мостик и оставался там в течение всего Ютландского сражения. Битти всегда казался совершенно нечувствительным к опасности: в такие минуты его мысль, казалось, работала быстрее - способность чрезвычайно редкая даже у величайших военачальников. Гибель двух линейных крейсеров абсолютно не выбила его из колеи и не поколебала его решимости довести начатое сражение до конца.
Во время сражения линейных крейсеров легкие силы Уильяма Гуденафа предусмотрительно держались вне пределов досягаемости орудий тяжелых кораблей. В 16.30 офицеры и матросы легкого крейсера "Саутгемптон", шедшего головным и на несколько миль опередившего сражающиеся колонны, стали свидетелями величайшего зрелища. Прямо по курсу, из мглистой дымки уходящего дня на них выплывали одно за другим серые нагромождения мачт и надстроек дредноутов Шеера. Английские офицеры, стоявшие на мостике, безмолвно застыли, потрясенные развернувшейся перед ними сценой. Вскоре картина стала наполняться деталями: 16 дредноутов, вытянувшихся в одну линию, в сопровождении эсминцев по обеим сторонам; вдали за ними еще одна колонна из 6 эскадренных броненосцев - вся мощь Флота Открытого моря. Это был "Der Tag" - "Тот день", за который так часто поднимались тосты в кают-компаниях германских кораблей накануне войны.