Из всех крейсеров не более 10 единиц должны были иметь срок службы свыше 15 лет. Число 31 для эскадренных нужд определялось исходя из норм, принятых в японском флоте - 26 крейсеров для операций в составе эскадр плюс 25 %. Для достижения запланированного числа крейсеров к 1929 г. требовался довольно напряженный график строительства. Крейсерскую программу изложил Леопольд Эмери в палате общин 21 января 1924 г. Он предлагал строительство 42 новых крейсеров. Первые 8 кораблей следовало заложить уже в 1924 г., затем по 8 единиц в 1925 и 1926 гг. Строительство остальных предполагалось начать позднее.
   Что касается эсминцев, то здесь за точку отсчета опять же брались японские показатели, и исходя из них было выведено число 104, которого планировалось достигнуть к 1935 г. Это означало строительство по две флотилии эсминцев в год, по 9 кораблей в каждой, начиная с 1926 г.
   Битти прилагал все усилия, чтобы график выполнения судостроительных программ соблюдался неукоснительно. Но давалось это не просто, особенно после того, как с декабря 1924 г. к власти вновь пришел консервативный кабинет, на сей раз во главе со Стэнли Болдуином. Портфель министра финансов тогда достался Уинстону Черчиллю. Ситуацию весьма образно обрисовал английский историк Корелли Барнетт: "Королевский флот едва пережил шестилетний период пребывания Черчилля на посту министра финансов, понеся существенные потери даже в тех классах боевых кораблей, которые не были ограничены вашингтонским соглашением. ...По поводу строительства новых крейсеров, необходимых для замены кораблей, отслуживших свой срок, между Черчиллем и первым морским лордом Дэвидом Битти происходили настоящие сражения".
   Одновременно взлелеянные первым морским лордом крейсерские программы подверглись удару со стороны заокеанских соперников. Усилия британских военных верфей не могли не вызвать ответной реакции в Соединенных Штатах. Начиная с 1926 г. в администрации Кулиджа и военно-морских кругах США стали открыто говорить о том, что "победа", достигнутая ими на Вашингтонской конференции, ускользает из рук. Американцы начали подготовительную работу по созыву новой конференции по ограничению морских вооружений, которая, по их замыслу, должна была нанести еще один удар по морской мощи Великобритании. Правительство США дало понять, что оно будет настаивать на распространении пропорции 5:3:3 на все классы боевых кораблей. При этом требование паритета с Великобританией по крейсерам приобретает для Вашингтона особое значение.
   Конференция трех ведущих морских держав открылась 20 июня 1927 г. в Женеве. К тому времени соотношение сил их крейсерских флотов выглядело следующим образом: США имели 18 крейсеров, суммарным тоннажем 155 000 т, Великобритания имела 54 крейсера (332 000 т), крейсерский флот Японии насчитывал 25 единиц (156 000 т.). При этом в Англии и Японии пополнению крейсерского флота уделяли гораздо больше внимания и темпы строительства были выше, чем в Соединенных Штатах. Но на этот раз англичане не собирались поступиться своими преимуществами.
   Английскую делегацию в Женеве возглавил лорд Роберт Сесиль, лидер "атлантистов" - сторонников англо-американского сближения, и морской министр Уильям Бриджмен. Последний панически боялся предстоящих дипломатических маневров, и ему ужасно не хотелось отправляться в Женеву. Поначалу он пытался настаивать, чтобы вместо него ехал Битти, но последний счел, что в интересах флота ему лучше оставаться в Лондоне. Однако первый морской лорд снабдил своего шефа подробнейшими инструкциями. Если на Вашингтонской конференции только американская делегация предложила четкую и продуманную программу сокращения морских вооружений, то на этот раз американская и английская стороны каждая выдвинули свой проект.
   Англичане, например, предложили вновь вернуться к вопросу о линейных кораблях и авианосцах. Английская программа предлагала увеличить срок службы линкоров с 20 до 25 лет, сократить предел тоннажа с 35 000 до 30 000 т, уменьшить максимальный калибр главной артиллерии с 406 мм до 356 мм (с 16 до 14 дюймов). Водоизмещение авианосцев также предлагалось сократить с 27 000 т до 25 000 т. Английская сторона считала целесообразным подразделить крейсера на две категории: тяжелые, водоизмещением от 7 500 т до 10 000 т, вооруженные 203-мм орудиями главного калибра; и легкие, вооруженные артиллерией калибром не более 152 мм и имеющие водоизмещение не свыше 7 500 т. По тяжелым крейсерам англичане соглашались установить соотношение 5:3:3, а легкие предлагали вообще не ограничивать.
   При ознакомлении с английским проектом создается впечатление, что британская делегация выдвинула заведомо неприемлемую для американской стороны программу. Ведь ее положения, в особенности в той части, которая касалась пересмотра ограничений, налагаемых на линкоры и авианосцы, в случае ее принятия потребовала бы полной ревизии вашингтонских соглашений. На это США никогда не пошли бы. Американские морские эксперты сразу отметили, что принятие английского варианта по линейным кораблям дало бы ощутимые преимущества британскому флоту. В его состав недавно вошли сильнейшие линкоры "Нельсон" и "Родней". Таким образом, англичанам было бы выгоднее, если бы новые американские корабли строились меньшего размера.
   Такая ситуация вполне устраивала первого морского лорда, и он лично немало потрудился для создания этого дипломатического тупика. 21 июня он писал жене: "При первом ознакомлении с предложениями США и Японии на конференции совершенно очевидно, что мы слишком расходимся во мнениях и предстоит выстроить слишком длинный мост, прежде чем мы сможем даже помыслить, чтобы пойти навстречу. По счастью, я связал наших военноморских представителей так, что они и шага не смогут ступить без консультаций со мной, и в этом смысле, я думаю, все будет хорошо".
   Действительно, сбить "твердолобого" "Вилли" Бриджемена с заданного ему курса оказалось делом безнадежным. Тем более, что ему нашелся и достойный оппонент в составе американской делегации - адмирал Хилари Джонс, который, по выражению американского историка Бенджамина Уильямса, "на международные отношения смотрел через якорный клюз". Женевская конференция с самого начала и вплоть до закрытия проходила в ожесточенной борьбе между делегациями по всем обсуждаемым вопросам. Англо-американская дискуссия приобрела исключительную остроту и после переговоров, длившихся более месяца, окончательно завела конференцию в тупик.
   Каждая сторона непримиримо и упорно отстаивала свои основные предложения и в то же время категорически отказывалась от принятия предложений другой стороны. Бриджемен и Джонс бились как львы за каждый дюйм калибра, за каждую тонну водоизмещения. В результате заключительный протокол конференции лишь излагал точки зрения делегаций и не заключал в себе никакого соглашения, кроме рекомендации о досрочном созыве новой конференции по вопросу о морских вооружениях.
   Провал морской конференции трех держав в Женеве летом 1927 г. принадлежит к числу наиболее драматических событий в истории международных отношений межвоенного периода. Ход и последствия женевских переговоров по проблемам морских вооружений оказали колоссальное влияние на последующее развитие англо-американских отношений. Совершенно очевидно, что при возникшей в Женеве конфронтации между двумя англосаксонскими державами, "на карту было поставлено нечто большее, чем просто престиж". Военные моряки по обе стороны Атлантики сознательно или подсознательно вырабатывали принципы своей морской политики, исходя из гипотезы о возможности англо-американского конфликта. Наличие таких взглядов объясняется слишком долгим существованием противоречий по вопросу о праве блокады и "свободе морей".
   Неудача конференции трех морских держав провела резкую демаркационную линию в британских коридорах власти, разграничившую сторонников и противников англо-американского сближения. Лорд Роберт Сесиль по возвращении из Женевы подал в отставку в знак протеста против жесткой антиамериканской линии кабинета Болдуина. Потребовалось несколько лет усилий дипломатов в Вашингтоне и Лондоне в настойчивых поисках точек соприкосновения, полная смена правящих кабинетов, прежде чем взаимоприемлемое решение было найдено.
   6 августа Битти писал Бриджмену: "Рад был узнать, что конференция пришла к концу и американцы не получили того, ради чего они ее затеяли, т. е. обладания господством на море, ничего за это не заплатив. Все нации в мировой истории, которые когда-либо обладали морским господством, достигали этого великого преимущества ценой многих жизней и больших денежных затрат. Проклятые янки думали, что они обретут его за просто так !!! Мне бы хотелось, чтобы подлинная история их нелепой попытки заполучить его при помощи экономии и разоружения стала известна всему миру".
   Женевская морская конференция трех держав стала последней дипломатической комбинацией адмирала Битти. Еще до ее окончания, 7 июля 1927 г., король принял его отставку с поста первого морского лорда. В тот же день в "Тайме" была опубликована большая статья с описанием военно-морской службы Битти, в сопровождении многочисленных фотографий. На Флит-стрит так же, как и в Уайтхолле, всем было ясно, что с уходом адмирала заканчивается эпоха в истории морской политики Великобритании. Теперь, по прошествии многих лет, можно с уверенностью утверждать, что, несмотря на все ошибки, допущенные Битти на посту первого морского лорда, на все экстравагантные выходки, империалистические воззрения уже отжившей эпохи, которые он искренне исповедовал, военный флот был обязан ему очень многим и прежде всего высокой степенью боеготовности, с которой он встретил сентябрь 1939 г.
   Когда Битти вышел в отставку, ему исполнилось только 56. Казалось, впереди его ждут еще долгие годы счастливой, спокойной и обеспеченной жизни. Его близкие друзья и соратники Генри Оливер и Эрнел Чэтфилд, также дослужившиеся до самых высоких адмиральских звезд (оба ушли в отставку адмиралами флота), прожили 101 год и 94 года соответственно. Но Битти судьба отмерила не так много. Четыре военных года почти беспрерывных походов и сражений, бремя ответственности командующего флотом и руководителя морской политики Империи тяжким грузом давили на его плечи и не могли не сказаться на здоровье.
   На протяжении последних лет леди Битти страдала от тяжких нервных расстройств, переезжая с одного курорта на другой, и умерла в 1932 г., горько обвиняя мужа в том, что он сделал ее несчастной и поломал ей всю жизнь. В 1935 г. врачи однозначно предупредили адмирала, что состояние его сердечной деятельности оставляет желать много лучшего и что ему надо позаботиться о своем здоровье и во многом себя ограничить.
   В ноябре того же года, когда Битти серьезно заболел гриппом с высокой температурой, пришло известие о смерти Джеллико. Шэйн Лесли вспомнил, как больной адмирал бормотал: "Так, значит Джеллико отошел! Да. Чувствую, что я буду следующим. И думаю, что Господь призовет меня уже скоро. Как я устал".
   26 ноября стояла холодная пасмурная погода, но Битти собрался на похороны. В ответ на настойчивые отговоры врачей он сказал: "Что скажет флот, если я не приду на похороны Джеллико?" Он прошел за катафалком весь путь до Собора Святого Павла. По свидетельству очевидцев, у адмирала был настолько болезненный вид, что кто-то из зевак выскочил из толпы и протянул ему стакан бренди.
   Два месяца спустя, 20 января 1936 г., отправился в последний путь и король Георг V, с которым у Битти было связано слишком много. И адмирал вновь решил отдать дань памяти своему августейшему покровителю, сослуживцу и другу. Нет никакого сомнения, что участие в тех похоронных процессиях сократило жизнь Дэвиду Битти.
   В конце февраля 1936 г. его здоровье настолько ухудшилось, что врачи настояли, чтобы Битти не менее трех недель провел в постельном режиме. Вечером 11 марта он почувствовал облегчение и попросил глоток виски с содовой. Его сын Дэвид вспоминал, что старый моряк приободрился и даже пообещал, что скоро возобновит конные прогулки. Затем он спокойно заснул. Примерно в час ночи с ним случился сердечный приступ. Когда Дэвид подбежал к кровати, его отец был уже мертв.
   В холодный и ветреный мартовский день 1936 г. Британия прощалась с одним из самых великих своих флотоводцев. Гроб с телом покойного, покрытый британским флагом, тем самым, который гордо развевался на мачте "Куин Элизабет" в 1919г., проделал тот же путь, что и лафет Джеллико. В надгробной речи архиепископ Кентерберрийский Гордон Лэнг произнес следующие слова: "Он был воплощением боевого духа военного флота. В его лице, казалось, сам Нельсон возвратился обратно".
   Решение об увековечении памяти об адмирале Битти было принято правительством Стэнли Болдуина в тот же год 5 мая. Однако воплощение в жизнь этого проекта было отсрочено начавшейся второй мировой войной. Только в 1948 г. 21 октября, в годовщину Трафальгарской битвы, были открыты памятники Битти и Джеллико на Трафальгарской площади. Они стоят рядом, как неразделимы и их имена, навеки оставшиеся в истории британского военного флота. Их памятники гораздо скромнее монумента Горацио Нельсона, и кучки галдящих туристов, проходящие по Трафальгарской площади, едва ли задумываются над тем, что они символизируют.
   Но память о Битти живет в сердцах военных моряков Великобритании. В 1962 г. в состав флота вступил крейсер "Лайон", семнадцатый корабль по счету, носивший его имя. Его командир капитан I ранга Ян Макгрегор пригласил оставшихся в живых офицеров и матросов флагманского корабля Битти посетить новый крейсер. Явились 70 человек во главе с Эрнелом Чэтфилдом. И хотя последнему уже исполнилось 90, "он стоял на палубе твердо, как кнехт".
   Заключение
   Из всех военных вождей Антанты в годы первой мировой войны для англичан наиболее притягательной фигурой, несомненно, был адмирал Дэвид Битти. Сражение в Гельголандском заливе, сражение у Доггер-банки, Ютландское сражение - любой английский школьник мог без запинки сказать, кто командует эскадрой линейных крейсеров. Жители "Туманного Альбиона" прекрасно знали, кто командовал Гранд Флитом и кто был первым морским лордом в 1919-1927 гг.
   Странное дело, но эпоха второй мировой войны и послевоенное время представляют разительный контраст. Кто, кроме самих военных моряков или военных историков, мог назвать имена командующих крупнейшими флотами или соединениями кораблей? Образ героического флотоводца нельсоновского типа навсегда ушел в прошлое вместе с "эпохой нового маринизма".
   Натовский флагман второй половины XX в. - это прежде всего высочайший профессионал, его познания, интеллект и уровень образования стоят неизмеримо выше, чем у адмиралов "эры Фишера". Современный флотоводец, как правило, не видит своего противника непосредственно. Экраны радаров высвечивают цель и хладнокровно отсчитывают дистанцию, ракеты уходят за горизонт. Ему нет нужды стоять на мостике под градом вражеских снарядов на виду у всех. Он абстрагирован от убийств, он не видит палуб, заваленных трупами и скользких от крови.
   По своему мировоззрению, натовский адмирал скорее космополит, чем националист. Ему нужны незаурядные дипломатические способности для переговоров со своим гражданским начальством, с командирами соединений союзных стран, с которыми он взаимодействует. Его отношения с подчиненными деловые и основаны не только на дисциплине, но и на взаимоуважении. Они определенно не понимают своего значения "отца-адмирала", при существующей к тому же жесточайшей субординации.
   И в этом смысле для своих современников и англичан последующих поколений Дэвид Битти навсегда остался в Вальгалле великих флотоводцев Британии как яркая индивидуальность, "последний морской герой", адмирал-аристократ, одна из самых романтических и почитаемых фигур того времени.