Страница:
Но было бы ошибкой утверждать, что адмирал интересовался только материальной частью. Не меньшее внимание он уделял и работе с людьми. В своих подчиненных он прежде всего стремился воспитать наступательный дух, уверенность в себе. В командирах кораблей и офицерах Битти всячески старался развить инициативность, самостоятельность, умение не ждать от командующего инструкций и готовность в любой момент принять командование на себя. Ведь в морском сражении, в отличие от генералов, укрытых в блиндажах или штабах за много километров от передовой, адмирал подвергался такой же опасности, как и любой матрос.
Энтузиазм командующего передался экипажам, и они с готовностью выполняли все его распоряжения. Вскоре Битти завоевал уважение не только в официальных кругах, но и на "нижних палубах". Личность командующего, несомненно, обладала в глазах офицеров огромной притягательной силой. Для морского офицера, начавшего службу в викторианскую эпоху, Битти имел необычайно широкую эрудицию. Он получает истинное наслаждение от чтения "Французской революции" Карлейля и интересуется многими вещами за пределами узкопрофессиональной сферы. Изучение рутинных технических вопросов нагоняло на него скуку. Битти не проявил особого интереса ни к одной из отраслей военно- морского дела и не пожелал специализироваться углубленно ни в одной области.
В отличие от других знаменитых адмиралов начала века, из него не получилось ни выдающегося "оружейника", какими были специалисты по торпедному делу Фишер и Тирпиц, ни стратега-теоретика, как Ричмонд. Тем не менее все современники Битти признавали за ним качества выдающегося лидера. Его сослуживец, один из лучших боевых адмиралов первой мировой войны, Уильям Гуденаф вспоминал впоследствии: "Меня часто спрашивали, что же выделяло его среди всех. Отнюдь не великий ум - я имею в виду не глубокие знания профессионала, и уж, конечно, не подкованность эксперта по артиллерии или торпедам. Ему была присуща особая сила духа, помноженная на способность мыслить масштабными категориями. Особый дар выделять главное и не размениваться на второстепенное".
Словом, Битти несомненно обладал всеми качествами выдающегося лидера, тем, что современные социологи назвали бы харизматической натурой. Даже маленькие слабости адмирала не роняли его авторитета в глазах моряков. Битти был суеверен и частенько обращался к гадалкам. В Лондоне он пользовался услугами миссис Робинсон и Эдит Дюбуа.
Во время войны, когда эскадра линейных крейсеров базировалась на порты восточной Шотландии, командующий отыскал в Эдинбурге некую Жозефину, на предсказания которой привык полагаться. Если перед походом он по какой-либо причине не имел возможности отправиться на берег собственной персоной, то мог попросить кого-нибудь из офицеров эскадры проконсультироваться у мадам от своего имени. Те охотно исполняли просьбу командующего. Суеверия Битти представляли собой странную смесь веры в карточные гадания и в древние кельтские обряды и приметы. Когда дивизион линейных крейсеров первый раз вышел в море под командованием Битти, офицеры штаба эскадры, стоявшие на мостике "Лайона", были повергнуты в глубочайшее изумление, когда их командующий вдруг повернулся и с самым серьезным видом отвесил три поклона полной луне.
Из всех офицеров эскадры Битти самой примечательной личностью, пожалуй, можно считать его флаг-капитана. Капитан I ранга Эрнел Чэтфилд был немногословным уравновешенным человеком, реалистом, твердо стоявшим "обеими ногами на земле". Как уже говорилось, впервые они познакомились во время больших маневров 1912 г., когда Битти командовал дивизионом броненосных крейсеров и держал свой флаг на "Абукире", а Чэтфилд был его флаг-капитаном. Став командующим эскадрой линейных крейсеров, Битти добился перевода Чэтфилда на "Лайон". Первые два года войны Чэтфилд командовал "Лайоном" и принял участие практически во всех крупнейших эскадренных сражениях в Северном море. Битти настолько привык полагаться на трезвые, взвешенные суждения своего флаг-капитана, что, подняв в 1916г. флаг командующего флотом на "Куин Элизабет", забрал с собой и Чэтфилда, назначив его командиром дредноута.
После войны, заняв кресло первого морского лорда, Битти перевел Чэтфилда в Адмиралтейство. В 20-30-х гг. Чэтфилд занимал ряд ответственных постов, в том числе заместителя начальника морского штаба, командующего Средиземноморским флотом и, наконец, первого морского лорда. Возможно, по качествам флотоводца он в чем-то уступал Битти, но бесспорно считался одним из самых одаренных английских флагманов межвоенного времени. Чэтфилд был интеллектуалом. Его хорошо продуманные, взвешенные и немногословные отчеты и докладные записки всегда получали оценку в Уайтхолле. Помимо перечисленных качеств, сослуживцы отмечали, что у этого офицера практически начисто отсутствовало чувство юмора.
Если Чэтфилд оказался настоящей находкой, то с выбором флаг-офицера Битти никак нельзя было поздравить. В его письме от 1 апреля 1913г. есть строчки: "Практически весь день мы провели на якоре, и я вытащил моего маленького кругленького флаг-лейтенанта на прогулку по берегу. Он маленький приятный человечек и мне очень нравится, гораздо больше предыдущего; в общем весь мой штаб мне очень нравится. Они все интеллигентны и очаровательны, что является не очень распространенным сочетанием". "Маленьким кругленьким" флаг-лейтенантом был Ральф Сеймур, которого Битти взял на место Чарльза Дикса, унаследованного им от предыдущего командующего контр-адмирала Льюиса Бейли. Но Сеймур, в отличие от Дикса, оказался совершенно никчемным сигнальщиком. Зато он происходил из старинного аристократического рода. Трудно сказать, что повлияло на выбор Битти, то ли желание окружить себя людьми с высоким социальным статусом, то ли чьи-то просьбы. В конечном итоге непрофессионализм флаг- лейтенанта стоил эскадре серьезных просчетов в двух сражениях, Сеймуру - его карьеры. Груз этой вины и позора оказался для него слишком тяжел. Вскоре после окончания войны Ральф Сеймур покончил жизнь самоубийством.
Превращение эскадры линейных крейсеров в высокоэффективное боевое соединение с хорошей выучкой экипажей оказалось сложным и длительным делом. Когда Битти поднял свой флаг на "Лайо-не," в составе его эскадры было только 4 корабля - "Лайон", "Прин-сес Ройял", "Индомитебл" и "Индефатигебл". "Инвинсибл" проходил плановый ремонт. Недавно вступившие в состав флота "Австралия" и "Нью Зеланд" находились в дальнем походе с посещением доминионов, имена которых они носили. Строительство "Куин Мэри" было еще не завершено, и она находилась у достроечной стенки. Что касается "Тайгера", то он присоединился к эскадре только в октябре 1914 г., уже во время войны. По мере пополнения эскадры новыми боевыми единицами им требовалось некоторое время для адаптации и тренировки команд.
Эскадра линейных крейсеров, которой отводилось столь почетное место в стратегических и тактических раскладах британского морского командования, принимала самое активное участие во всех учениях и маневрах, проводившихся в водах метрополии. Буквально через несколько дней после вступления Битти в должность его соединение было задействовано в больших маневрах. Отечественный флот был под общим командованием адмирала Джорджа Каллагана. Наблюдать за учениями прибыл лично морской министр на адмиралтейской яхте "Эншантресс". На глазах у высшего флотского начальства эскадра Битти должна была осуществить сложный маневр "охвата головы колонны линейных кораблей условного противника". "Кошки адмирала Фишера" неслись со скоростью 25 узлов, когда прямо по курсу неожиданно вынырнул маленький грузовой пароходик. Пароходик заметался, ордер дивизиона был сломан, и лихой маневр провалился. И хотя вины адмирала в этом инциденте не было, Битти сильно переживал неудачу.
Интенсивное участие в маневрах и учениях на протяжении 1913 г. заставило Битти задуматься над выработкой тактических принципов использования линейных крейсеров как в эскадренном сражении, так и в крейсерских операциях. Высокие скоростные качества, мощная дальнобойная и скорострельная артиллерия и, наконец, наличие аналогичного соединения в составе флота потенциального противника создавали совершенно другие параметры морского сражения. В апреле 1913 г. Битти представил командующему флотом тактическую разработку "Функции эскадры линейных крейсеров", в которой изложил свои соображения по поводу того, как должно решать боевые задачи его соединение.
Битти прежде всего требовал пересмотреть условия проведения артиллерийских стрельб. Предписания инспектора по артиллерийским учениям (в британском Адмиралтействе существовала такая должность) требовали проведения стрельб на дистанции, не превышающей 9 000 м при скорости хода не свыше 14 узлов. Инспектора интересовали прежде всего статистические показатели, и прогресс флотских артиллеристов легче было проследить при заранее заданных параметрах артиллерийских учений. Битти совершенно справедливо полагал, что реальное морское сражение с участием современных линейных крейсеров едва ли будет проходить в таких "тепличных условиях". Ему стоило большого упорства и нервов, чтобы в конце концов добиться разрешения тренировать своих артиллеристов по- другому и ставить перед ними более сложные задачи. Первый же опыт стрельбы по буксируемой мишени с дистанции 16 000 м при скорости 25 узлов дал плачевные результаты. Учения выявили серьезные недостатки в оптике английских дальномеров. По инстанции была подана докладная записка, однако в Адмиралтействе ей не придали большого значения. В результате английские тяжелые корабли вступили в первую мировую войну с дальномерными системами, значительно уступающими немецким.
Другой проблемой, которая волновала не только военный флот и армию, но и умы рядовых англичан между 1905 и 1914 гг., был страх перед возможным вторжением германской армии на Британские острова. Летом 1913 г. решили провести большие учения с целью проверки такой возможности. Несколько маневров с такой же целью были устроены и ранее, но условия, в которых они проводились, были слишком нереальны. Теперь морское командование решило испробовать все в условиях, максимально приближенных к боевым, вплоть до того, что на военные транспорты погрузили 48 000 солдат с полным вооружением, которые должны были изображать десантный экспедиционный корпус немцев. Флотом условного противника командовал адмирал Джеллико. Он должен был попытаться высадить десант на английское побережье в районе между Блайтом и Сандерлендом. Отбивать вторжение должен был флот под командованием Каллагана. Соотношение сил между двумя флотами было выдержано такое же, какое реально существовало между английскими и германскими морскими силами.
"Война" была объявлена 23 июля. Джеллико справился со своей задачей мастерски. Его транспорты и корабли охранения проскользнули под самым носом у дредноутов Каллагана, избежав контакта. Линейный флот обороняющихся нарвался на выставленный им заслон из подводных лодок и понес тяжелые "потери". Десант высадился беспрепятственно. Джеллико действовал настолько успешно, что Черчилль приказал немедленно прекратить учения в страхе, как бы немцы не узнали о их результатах. Маневры возобновились в начале августа, и на сей раз все прошло так, как и "должно было быть". Линейные крейсера Битти перехватили дредноуты Джеллико и втянули их в "сражение", удерживая до подхода главных сил Каллагана. Условный противник потерпел полное поражение.
Известно, что в годы первой мировой войны германское верховное командование никогда не рассматривало всерьез возможность вторжения в Англию. Тирпиц еще в 1897 г. заявил канцлеру X. Гоген-лоэ, что "идея вторжения в Англию безумна. Даже если бы нам удалось высадить два армейских корпуса, нам бы это ничего не дало, поскольку два армейских корпуса недостаточно сильны, чтобы удержать плацдарм в Англии без подкреплений". Однако итоги учений 1913 г. заставили в Англии многих призадуматься. При Комитете Имперской Обороны возобновила свою работу "подкомиссия по вторжению". Она породила пространные письменные рекомендации, главная идея которых заключалась в создании "территориальных войск" для обороны побережья. Эти формирования должны быть достаточно сильны, чтобы отразить "небольшой десант" и таким образом заставить противника задействовать крупные силы, переброска которых не пройдет для флота незамеченной, и они обязательно будут перехвачены в море.
На 1914 г. британское командование запланировало большую программу учений и маневров в водах метрополии. Однако эскадра линейных крейсеров Битти с февраля была оторвана от этого процесса и мобилизована на выполнение дипломатических функций. Вначале соединение в составе "Лайона", "Принсес Ройял", "Куин Мэри" и "Нью Зеланд" направилось в Брест. Цель визита состояла в налаживании взаимодействия английских и французских морских сил в случае войны. Однако, судя по письмам Битти из Франции, большая часть времени его офицеров была потрачена на развлечения, светские визиты и прочие способы демонстрации англо-французской дружбы.
Три месяца спустя эскадра Битти в составе "Лайона", "Принсес Ройял", "Куин Мэри", "Нью Зеланд" и легких крейсеров "Блонд" и "Боадисия" отправилась в Россию. В конце января - начале февраля 1914г. русская дипломатия вступила с предложением превратить Тройственную антанту в союз. Речь шла о развитии и оформлении связей России с Францией и Великобританией. Инициатива России положила начало новой ступени в развитии русско-английского согласия. В военном плане Россия была заинтересована прежде всего в поддержке английского флота. Ценность сотрудничества с Англией в деле обороны морских рубежей страны была признана в России задолго до 1914 г. Министр иностранных дел Эдвард Грей решил пойти на некоторые уступки - скорее для того, чтобы ублаготворить французов, нежели русских: он согласился провести англо-русские военно- морские переговоры по образцу аналогичных переговоров 1912 г. с Францией. Это не был серьезный план: взаимодействие двух флотов в любом случае исключалось. Как позднее писал Грей, переговоры нужны были "для того, чтобы привести Россию в хорошее расположение духа и не оскорблять ее отказом".
Английский кабинет не считал себя связанным военно-морским соглашением с Францией, поэтому он дал разрешение провести такие же переговоры с Россией. Русские дипломаты во главе с министром иностранных дел С. Д. Сазоновым, напротив, были склонны преувеличивать масштабы обязательств Англии перед Францией и поэтому полагали, что получили нечто действительно ценное. Грей заставил их заплатить даже за эту уступку. Он снова выдвинул свое старое требование: если Россия хочет, чтобы Антанта приобрела более действенный характер, она должна лучше вести себя в Персии.
Таким образом, визит эскадры Битти в Россию с посещением Ревеля (Таллина), Кронштадта и Риги имел целью продемонстрировать континентальному союзнику морскую мощь "владычицы морей" и ее непримиримое отношение к Германии. Однако в этой "бочке меда" была своя "ложка дегтя": Битти вез с собой письмо Георга V к Николаю II, в котором говорилось, что сохранение дружественных отношений между Россией и Англией ставится в зависимость с персидскими делами.
18 июня английские корабли бросили якорь на Ревельском рейде, где пробыли четыре дня. Но и за этот короткий срок английские моряки успели отличиться. Прибытие британской эскадры стало своеобразной сенсацией и вызвало большой ажиотаж у ревельских властей и обывателей. По заливу сновали десятки шлюпок, переполненных любопытными горожанами, которые желали поближе рассмотреть громадные корабли. 22 июня, перед самым отбытием эскадры, некий житель Ревеля по фамилии Шалман упал в воду, очевидно, засмотревшись. Он принялся барахтаться и испускать дикие крики, поскольку не умел плавать. Четверо моряков с крейсера "Блонд" немедленно прыгнули за борт и спасли незадачливого Шалмана. Инцидент получил самый широкий резонанс. Лейтенант Альфред Фут, кочегары I класса Уильям Гопкинс, Дэвид Ллоренс и солдат морской пехоты Гарри Киллинг специальным постановлением за подписью Николая II и морского министра И. К. Григоровича "за совершенный ими подвиг человеколюбия с опасностью для собственной жизни" были награждены медалями "За спасение погибающих" для ношения на груди на Владимирской ленте. Офицер получил золотую, а нижние чины - серебряные.
После "триумфа англо-русской дружбы" в Ревеле утром 23 июня эскадра бросила якорь на Кронштадтском рейде. Вслед за военными кораблями прибыла и яхта "Шила", доставившая в Кронштадт миссис Этель Битти и леди Гвендолн Черчилль. Пребывание эскадры в Кронштадте сопровождалось пышными празднествами и приемами. В первый же вечер Битти, командиры кораблей и старшие офицеры эскадры были приглашены на торжественный ужин, данный в их честь на борту флагманского корабля русского Балтийского флота.
Лейтенант Р. Швердт, исполненный ужаса от этого ужина, дал его подробнейшее описание в своем дневнике. Взорам изумленных английских офицеров предстал роскошный стол, уставленный холодными закусками всех сортов: жареный гусь, дичь, лосось, форель, сервированные сложнейшими гарнирами, и целая батарея бутылок водки и шерри. Основательно поев и хорошо выпив, отяжелевшие англичане принялись благодарить за ужин. В ответ русские воскликнули: "Какой ужин! Это была только закуска, а ужинать мы начнем буквально через минуту!" Союзников провели в следующую каюту, где их ждал стол из семи блюд с шампанским и водкой в неограниченном количестве. Из-за стола поднялись только утром.
Англичане решили также не ударить лицом в грязь. Несколько дней спустя Битти организовал званый бал невиданных масштабов. "Нью Зеланд" пришвартовали борт о борт с "Лайоном". Она должна была выполнять роль танцплощадки. На флагмане же был сервирован стол на 2 000 мест. Одного только шампанского потребовалось 100 дюжин бутылок. Санкт-Петербургский бомонд был в полном восторге. Битти с супругой, супруга Черчилля и командиры кораблей удостоились аудиенции у российского императора в Царском Селе. "Лайон" почтили своим визитом Николай II, Александра Федоровна и великие княжны в сопровождении морского министра И. К. Григоровича. После завтрака в обществе офицеров эскадры они осмотрели крейсер. Как только Битти изъявил желание посмотреть Москву, ему тут же была предоставлена возможность сделать это с максимально возможным комфортом.
Начальник Николаевской железной дороги немедленно получил приказ: "... Извещаю, что офицеры Великобританской эскадры во главе с адмиралом Битти и его супругой выезжают из Петербурга в Москву 16 июня..., а обратно 17 июня..., для каковых поездов прошу представить бесплатно отдельный вагон первого класса с наибольшим числом отделений, умывальником, электрическим освещением и снабженный самоваром и чайной посудой. ...Кроме вагона I класса, предоставляемого адмиралу Битти с супругой и сопровождающим адмирала лицам, необходимо в тех же поездах предоставить все возможные удобства для бесплатного же проезда в первом классе до Москвы и обратно гг. офицерам английской эскадры около двенадцати человек и, кроме того, предоставить в тех же поездах три места II класса, также бесплатно для прислуги адмирала Битти".
Москва произвела на англичан неизгладимое впечатление. Они даже задержались там еще на один день протокола. Союзники побывали в Третьяковской галерее, осмотрели Кремль и другие достопримечательности. Но самым эффектным зрелищем стала утренняя панорама Москвы, раскинувшаяся перед английскими офицерами, пожелавшими посмотреть на вторую русскую столицу с высоты Воробьевых гор. Огромное множество церковных глав, острых, как иглы, шпилей и причудливых башенок горели в лучах восходящего солнца над белым маревом июньского утра, в то время как сам город и линия горизонта скрывались в дрожащем утреннем тумане. Игра света, отраженного этим воздушным городом, настоящая фантасмагория среди бела дня, которая делала старую Москву единственным городом, не имевшим себе подобного в Европе.
Были, конечно, и рабочие визиты. Английские линейные крейсера представляли собой последнее слово военно-морской техники того времени, и они, естественно, вызывали большой интерес к себе у русских специалистов. С разрешения Битти линейные крейсера осмотрели русские военно-морские инженеры, представившие своему командованию подробные отчеты. По всей видимости, русские офицеры ожидали увидеть на лучших кораблях союзников нечто совершенно особенное, но поскольку этого не произошло, главным лейтмотивом их отчетов было разочарование. Континентальных союзников интересовала прежде всего артиллерия главного калибра. "Главная артиллерия (13,5 ") в двухорудийных гидравлических башнях. Продемонстрированное примерное заряжание 13,5" орудия потребовало один раз 24 сек., другой - 26 сек. При боевых припасах - 2 выстрела в минуту. Наводка во время заряжания не прекращается. После работы механизмов в башне порядочно воды. "Зажирало" не хуже, чем у нас; раз не желал открываться замок, другой раз прибойник не шел вперед". "По-крупному" на привередливых русских офицеров ничто не произвело особого впечатления. В качестве итога здесь хорошо может послужить вывод из отчета лейтенанта Лушкова, посетившего "Куин Мэри": "Общее впечатление от осмотра мало благоприятное для корабля: был удивлен весьма относительной чистотой помещений и вообще видел очень мало того, что следовало бы нам перенять, или что было бы лучше того, что мы имеем у себя".
Зато всевозможные "мелочи" удостоились всяческих похвал. "Во всем, что касается обслуживания с точки зрения морской практики, виден большой опыт долговременных плаваний и большая продуманность". Отчеты русских офицеров в изобилии содержат замечания типа:
"нелишняя надпись на мостике: не забывай своего заднего мателота", "очень хорош чертеж уключин на мелких шлюпках: в них весла совершенно почти не болтаются, что предохраняет весла от размалывания, а гребля выходит почти бесшумная".
Битти произвел очень приятное впечатление на Григоровича как "талантливый морской офицер и не из тех, какие иногда у них были на флоте и казались очень талантливыми, а в действительности лишь носившие форму и мало знающие офицеры". Русский морской министр в бытность свою капитаном II ранга служил военно- морским атташе в Англии в 1896-1898 гг. и потому имел определенные представления об офицерском корпусе союзников. Помимо напряженного графика весьма обременительных светских обязанностей и церемоний, в России Битти пришлось произвести огромное количество речей на французском языке. Выручил старший офицер "Лайона" Фрэнк Спикернел, владевший французским в совершенстве: он писал речи для командующего заранее.
28 июня, когда демонстрация англо-русской дружбы была в самом разгаре, пришло известие об убийстве в Сараево наследника австрийского престола Франца Фердинанда. Битти получил приказ немедленно возвратиться в Англию. Николай II, желая напоследок посмотреть на линейные крейсера во всей их красе, в день отбытия английских кораблей вышел на яхте "Полярная звезда" в море. Эскадра Битти "не ударила лицом в грязь". "Кошки адмирала Фишера" пронеслись мимо императорской яхты на скорости 28 узлов и, несмотря на полный штиль в Выборгском заливе, разогнали такую волну, что "Полярная звезда" подверглась изрядной качке. Выходившая в это время из Аспэ знаменитая "Аврора" также попала в эту зыбь, и ее команда долгое время терялась в догадках относительно происхождения этого природного феномена.
Перед отбытием Битти написал теплое прощальное письмо Григоровичу. "Ваше Высокопревосходительство. То сожаление, которое я испытываю, покидая русские воды, смягчается многими счастливыми воспоминаниями о той безграничной доброте и неизменной любезности, которые нам оказывали в продолжение славных 16 дней, проведенных в России. Я должен выразить Вам мою признательность за то, что благодаря Вам наше пребывание останется навсегда незабываемым. Прошу Вас, дорогой адмирал, верить, что офицеры и команда моей эскадры так же, как и я сам, не забудем наших братьев моряков русского флота...".
Но за этими вежливыми фразами, написанными, скорее всего, искренне и от души оставалось много недосказанного. Желаемого союза Петербург так и не получил. Русского военно-морского атташе капитана I ранга Н. А. Волкова, прибывшего в Лондон с полномочиями на ведение переговоров о взаимодействии военных флотов, ждал холодный прием. После долгих проволочек и ожиданий он был принят первым морским лордом принцем Луи Баттенбергом, который должен был представлять на переговорах английскую сторону. Однако вместо обсуждения деталей сотрудничества Баттенберг объявил Волкову, что собирается вести переговоры в России, куда отправится в августе под видом семейного визита. Начавшаяся мировая война окончательно похоронила эту идею. Что касается Битти, то его дипломатическая миссия на родине получила высокую оценку: он стал кавалером ордена Бани, а 2 августа был произведен в звание вице-адмирала.
На протяжении июля ситуация в Европе продолжала накаляться. Австро-сербские переговоры окончательно зашли в тупик. В воздухе отчетливо запахло войной. 15 июля начался плановый призыв резервистов для укомплектования кораблей британского флота по табелям военного времени, принимавших участие в ежегодных больших летних маневрах. 26 июля, когда Сербия отвергла австрийский ультиматум, и за десять дней до того, как английское правительство определило свою позицию, Черчилль издал приказ, имевший огромное значение. 26 июля британский флот заканчивал пробную мобилизацию и маневры с численностью экипажей по расписанию военного времени. На следующее утро в 7.00 эскадры должны были рассредоточиться одни направлялись на учения в дальние моря, другие - в свои порты, где часть экипажа списывалась на берег в учебные команды, третьи - в доки на ремонт. Узнав о новостях из Австрии, Черчилль решил поступить так, "чтобы дипломатическая ситуация не определила военно-морскую и чтобы английский флот занял исходные позиции еще до того, как Германия узнает, будем мы участвовать в войне или нет, и, следовательно, по возможности еще до того, как мы сами примем решение об этом". Словом, Черчилль на свой страх и риск издал приказ об отмене мобилизации. Затем он информировал о своем решении Грея и с его согласия передал сведения об этом в газеты, надеясь, что эта весть произведет "отрезвляющий эффект" на Берлин и Вену.
Энтузиазм командующего передался экипажам, и они с готовностью выполняли все его распоряжения. Вскоре Битти завоевал уважение не только в официальных кругах, но и на "нижних палубах". Личность командующего, несомненно, обладала в глазах офицеров огромной притягательной силой. Для морского офицера, начавшего службу в викторианскую эпоху, Битти имел необычайно широкую эрудицию. Он получает истинное наслаждение от чтения "Французской революции" Карлейля и интересуется многими вещами за пределами узкопрофессиональной сферы. Изучение рутинных технических вопросов нагоняло на него скуку. Битти не проявил особого интереса ни к одной из отраслей военно- морского дела и не пожелал специализироваться углубленно ни в одной области.
В отличие от других знаменитых адмиралов начала века, из него не получилось ни выдающегося "оружейника", какими были специалисты по торпедному делу Фишер и Тирпиц, ни стратега-теоретика, как Ричмонд. Тем не менее все современники Битти признавали за ним качества выдающегося лидера. Его сослуживец, один из лучших боевых адмиралов первой мировой войны, Уильям Гуденаф вспоминал впоследствии: "Меня часто спрашивали, что же выделяло его среди всех. Отнюдь не великий ум - я имею в виду не глубокие знания профессионала, и уж, конечно, не подкованность эксперта по артиллерии или торпедам. Ему была присуща особая сила духа, помноженная на способность мыслить масштабными категориями. Особый дар выделять главное и не размениваться на второстепенное".
Словом, Битти несомненно обладал всеми качествами выдающегося лидера, тем, что современные социологи назвали бы харизматической натурой. Даже маленькие слабости адмирала не роняли его авторитета в глазах моряков. Битти был суеверен и частенько обращался к гадалкам. В Лондоне он пользовался услугами миссис Робинсон и Эдит Дюбуа.
Во время войны, когда эскадра линейных крейсеров базировалась на порты восточной Шотландии, командующий отыскал в Эдинбурге некую Жозефину, на предсказания которой привык полагаться. Если перед походом он по какой-либо причине не имел возможности отправиться на берег собственной персоной, то мог попросить кого-нибудь из офицеров эскадры проконсультироваться у мадам от своего имени. Те охотно исполняли просьбу командующего. Суеверия Битти представляли собой странную смесь веры в карточные гадания и в древние кельтские обряды и приметы. Когда дивизион линейных крейсеров первый раз вышел в море под командованием Битти, офицеры штаба эскадры, стоявшие на мостике "Лайона", были повергнуты в глубочайшее изумление, когда их командующий вдруг повернулся и с самым серьезным видом отвесил три поклона полной луне.
Из всех офицеров эскадры Битти самой примечательной личностью, пожалуй, можно считать его флаг-капитана. Капитан I ранга Эрнел Чэтфилд был немногословным уравновешенным человеком, реалистом, твердо стоявшим "обеими ногами на земле". Как уже говорилось, впервые они познакомились во время больших маневров 1912 г., когда Битти командовал дивизионом броненосных крейсеров и держал свой флаг на "Абукире", а Чэтфилд был его флаг-капитаном. Став командующим эскадрой линейных крейсеров, Битти добился перевода Чэтфилда на "Лайон". Первые два года войны Чэтфилд командовал "Лайоном" и принял участие практически во всех крупнейших эскадренных сражениях в Северном море. Битти настолько привык полагаться на трезвые, взвешенные суждения своего флаг-капитана, что, подняв в 1916г. флаг командующего флотом на "Куин Элизабет", забрал с собой и Чэтфилда, назначив его командиром дредноута.
После войны, заняв кресло первого морского лорда, Битти перевел Чэтфилда в Адмиралтейство. В 20-30-х гг. Чэтфилд занимал ряд ответственных постов, в том числе заместителя начальника морского штаба, командующего Средиземноморским флотом и, наконец, первого морского лорда. Возможно, по качествам флотоводца он в чем-то уступал Битти, но бесспорно считался одним из самых одаренных английских флагманов межвоенного времени. Чэтфилд был интеллектуалом. Его хорошо продуманные, взвешенные и немногословные отчеты и докладные записки всегда получали оценку в Уайтхолле. Помимо перечисленных качеств, сослуживцы отмечали, что у этого офицера практически начисто отсутствовало чувство юмора.
Если Чэтфилд оказался настоящей находкой, то с выбором флаг-офицера Битти никак нельзя было поздравить. В его письме от 1 апреля 1913г. есть строчки: "Практически весь день мы провели на якоре, и я вытащил моего маленького кругленького флаг-лейтенанта на прогулку по берегу. Он маленький приятный человечек и мне очень нравится, гораздо больше предыдущего; в общем весь мой штаб мне очень нравится. Они все интеллигентны и очаровательны, что является не очень распространенным сочетанием". "Маленьким кругленьким" флаг-лейтенантом был Ральф Сеймур, которого Битти взял на место Чарльза Дикса, унаследованного им от предыдущего командующего контр-адмирала Льюиса Бейли. Но Сеймур, в отличие от Дикса, оказался совершенно никчемным сигнальщиком. Зато он происходил из старинного аристократического рода. Трудно сказать, что повлияло на выбор Битти, то ли желание окружить себя людьми с высоким социальным статусом, то ли чьи-то просьбы. В конечном итоге непрофессионализм флаг- лейтенанта стоил эскадре серьезных просчетов в двух сражениях, Сеймуру - его карьеры. Груз этой вины и позора оказался для него слишком тяжел. Вскоре после окончания войны Ральф Сеймур покончил жизнь самоубийством.
Превращение эскадры линейных крейсеров в высокоэффективное боевое соединение с хорошей выучкой экипажей оказалось сложным и длительным делом. Когда Битти поднял свой флаг на "Лайо-не," в составе его эскадры было только 4 корабля - "Лайон", "Прин-сес Ройял", "Индомитебл" и "Индефатигебл". "Инвинсибл" проходил плановый ремонт. Недавно вступившие в состав флота "Австралия" и "Нью Зеланд" находились в дальнем походе с посещением доминионов, имена которых они носили. Строительство "Куин Мэри" было еще не завершено, и она находилась у достроечной стенки. Что касается "Тайгера", то он присоединился к эскадре только в октябре 1914 г., уже во время войны. По мере пополнения эскадры новыми боевыми единицами им требовалось некоторое время для адаптации и тренировки команд.
Эскадра линейных крейсеров, которой отводилось столь почетное место в стратегических и тактических раскладах британского морского командования, принимала самое активное участие во всех учениях и маневрах, проводившихся в водах метрополии. Буквально через несколько дней после вступления Битти в должность его соединение было задействовано в больших маневрах. Отечественный флот был под общим командованием адмирала Джорджа Каллагана. Наблюдать за учениями прибыл лично морской министр на адмиралтейской яхте "Эншантресс". На глазах у высшего флотского начальства эскадра Битти должна была осуществить сложный маневр "охвата головы колонны линейных кораблей условного противника". "Кошки адмирала Фишера" неслись со скоростью 25 узлов, когда прямо по курсу неожиданно вынырнул маленький грузовой пароходик. Пароходик заметался, ордер дивизиона был сломан, и лихой маневр провалился. И хотя вины адмирала в этом инциденте не было, Битти сильно переживал неудачу.
Интенсивное участие в маневрах и учениях на протяжении 1913 г. заставило Битти задуматься над выработкой тактических принципов использования линейных крейсеров как в эскадренном сражении, так и в крейсерских операциях. Высокие скоростные качества, мощная дальнобойная и скорострельная артиллерия и, наконец, наличие аналогичного соединения в составе флота потенциального противника создавали совершенно другие параметры морского сражения. В апреле 1913 г. Битти представил командующему флотом тактическую разработку "Функции эскадры линейных крейсеров", в которой изложил свои соображения по поводу того, как должно решать боевые задачи его соединение.
Битти прежде всего требовал пересмотреть условия проведения артиллерийских стрельб. Предписания инспектора по артиллерийским учениям (в британском Адмиралтействе существовала такая должность) требовали проведения стрельб на дистанции, не превышающей 9 000 м при скорости хода не свыше 14 узлов. Инспектора интересовали прежде всего статистические показатели, и прогресс флотских артиллеристов легче было проследить при заранее заданных параметрах артиллерийских учений. Битти совершенно справедливо полагал, что реальное морское сражение с участием современных линейных крейсеров едва ли будет проходить в таких "тепличных условиях". Ему стоило большого упорства и нервов, чтобы в конце концов добиться разрешения тренировать своих артиллеристов по- другому и ставить перед ними более сложные задачи. Первый же опыт стрельбы по буксируемой мишени с дистанции 16 000 м при скорости 25 узлов дал плачевные результаты. Учения выявили серьезные недостатки в оптике английских дальномеров. По инстанции была подана докладная записка, однако в Адмиралтействе ей не придали большого значения. В результате английские тяжелые корабли вступили в первую мировую войну с дальномерными системами, значительно уступающими немецким.
Другой проблемой, которая волновала не только военный флот и армию, но и умы рядовых англичан между 1905 и 1914 гг., был страх перед возможным вторжением германской армии на Британские острова. Летом 1913 г. решили провести большие учения с целью проверки такой возможности. Несколько маневров с такой же целью были устроены и ранее, но условия, в которых они проводились, были слишком нереальны. Теперь морское командование решило испробовать все в условиях, максимально приближенных к боевым, вплоть до того, что на военные транспорты погрузили 48 000 солдат с полным вооружением, которые должны были изображать десантный экспедиционный корпус немцев. Флотом условного противника командовал адмирал Джеллико. Он должен был попытаться высадить десант на английское побережье в районе между Блайтом и Сандерлендом. Отбивать вторжение должен был флот под командованием Каллагана. Соотношение сил между двумя флотами было выдержано такое же, какое реально существовало между английскими и германскими морскими силами.
"Война" была объявлена 23 июля. Джеллико справился со своей задачей мастерски. Его транспорты и корабли охранения проскользнули под самым носом у дредноутов Каллагана, избежав контакта. Линейный флот обороняющихся нарвался на выставленный им заслон из подводных лодок и понес тяжелые "потери". Десант высадился беспрепятственно. Джеллико действовал настолько успешно, что Черчилль приказал немедленно прекратить учения в страхе, как бы немцы не узнали о их результатах. Маневры возобновились в начале августа, и на сей раз все прошло так, как и "должно было быть". Линейные крейсера Битти перехватили дредноуты Джеллико и втянули их в "сражение", удерживая до подхода главных сил Каллагана. Условный противник потерпел полное поражение.
Известно, что в годы первой мировой войны германское верховное командование никогда не рассматривало всерьез возможность вторжения в Англию. Тирпиц еще в 1897 г. заявил канцлеру X. Гоген-лоэ, что "идея вторжения в Англию безумна. Даже если бы нам удалось высадить два армейских корпуса, нам бы это ничего не дало, поскольку два армейских корпуса недостаточно сильны, чтобы удержать плацдарм в Англии без подкреплений". Однако итоги учений 1913 г. заставили в Англии многих призадуматься. При Комитете Имперской Обороны возобновила свою работу "подкомиссия по вторжению". Она породила пространные письменные рекомендации, главная идея которых заключалась в создании "территориальных войск" для обороны побережья. Эти формирования должны быть достаточно сильны, чтобы отразить "небольшой десант" и таким образом заставить противника задействовать крупные силы, переброска которых не пройдет для флота незамеченной, и они обязательно будут перехвачены в море.
На 1914 г. британское командование запланировало большую программу учений и маневров в водах метрополии. Однако эскадра линейных крейсеров Битти с февраля была оторвана от этого процесса и мобилизована на выполнение дипломатических функций. Вначале соединение в составе "Лайона", "Принсес Ройял", "Куин Мэри" и "Нью Зеланд" направилось в Брест. Цель визита состояла в налаживании взаимодействия английских и французских морских сил в случае войны. Однако, судя по письмам Битти из Франции, большая часть времени его офицеров была потрачена на развлечения, светские визиты и прочие способы демонстрации англо-французской дружбы.
Три месяца спустя эскадра Битти в составе "Лайона", "Принсес Ройял", "Куин Мэри", "Нью Зеланд" и легких крейсеров "Блонд" и "Боадисия" отправилась в Россию. В конце января - начале февраля 1914г. русская дипломатия вступила с предложением превратить Тройственную антанту в союз. Речь шла о развитии и оформлении связей России с Францией и Великобританией. Инициатива России положила начало новой ступени в развитии русско-английского согласия. В военном плане Россия была заинтересована прежде всего в поддержке английского флота. Ценность сотрудничества с Англией в деле обороны морских рубежей страны была признана в России задолго до 1914 г. Министр иностранных дел Эдвард Грей решил пойти на некоторые уступки - скорее для того, чтобы ублаготворить французов, нежели русских: он согласился провести англо-русские военно- морские переговоры по образцу аналогичных переговоров 1912 г. с Францией. Это не был серьезный план: взаимодействие двух флотов в любом случае исключалось. Как позднее писал Грей, переговоры нужны были "для того, чтобы привести Россию в хорошее расположение духа и не оскорблять ее отказом".
Английский кабинет не считал себя связанным военно-морским соглашением с Францией, поэтому он дал разрешение провести такие же переговоры с Россией. Русские дипломаты во главе с министром иностранных дел С. Д. Сазоновым, напротив, были склонны преувеличивать масштабы обязательств Англии перед Францией и поэтому полагали, что получили нечто действительно ценное. Грей заставил их заплатить даже за эту уступку. Он снова выдвинул свое старое требование: если Россия хочет, чтобы Антанта приобрела более действенный характер, она должна лучше вести себя в Персии.
Таким образом, визит эскадры Битти в Россию с посещением Ревеля (Таллина), Кронштадта и Риги имел целью продемонстрировать континентальному союзнику морскую мощь "владычицы морей" и ее непримиримое отношение к Германии. Однако в этой "бочке меда" была своя "ложка дегтя": Битти вез с собой письмо Георга V к Николаю II, в котором говорилось, что сохранение дружественных отношений между Россией и Англией ставится в зависимость с персидскими делами.
18 июня английские корабли бросили якорь на Ревельском рейде, где пробыли четыре дня. Но и за этот короткий срок английские моряки успели отличиться. Прибытие британской эскадры стало своеобразной сенсацией и вызвало большой ажиотаж у ревельских властей и обывателей. По заливу сновали десятки шлюпок, переполненных любопытными горожанами, которые желали поближе рассмотреть громадные корабли. 22 июня, перед самым отбытием эскадры, некий житель Ревеля по фамилии Шалман упал в воду, очевидно, засмотревшись. Он принялся барахтаться и испускать дикие крики, поскольку не умел плавать. Четверо моряков с крейсера "Блонд" немедленно прыгнули за борт и спасли незадачливого Шалмана. Инцидент получил самый широкий резонанс. Лейтенант Альфред Фут, кочегары I класса Уильям Гопкинс, Дэвид Ллоренс и солдат морской пехоты Гарри Киллинг специальным постановлением за подписью Николая II и морского министра И. К. Григоровича "за совершенный ими подвиг человеколюбия с опасностью для собственной жизни" были награждены медалями "За спасение погибающих" для ношения на груди на Владимирской ленте. Офицер получил золотую, а нижние чины - серебряные.
После "триумфа англо-русской дружбы" в Ревеле утром 23 июня эскадра бросила якорь на Кронштадтском рейде. Вслед за военными кораблями прибыла и яхта "Шила", доставившая в Кронштадт миссис Этель Битти и леди Гвендолн Черчилль. Пребывание эскадры в Кронштадте сопровождалось пышными празднествами и приемами. В первый же вечер Битти, командиры кораблей и старшие офицеры эскадры были приглашены на торжественный ужин, данный в их честь на борту флагманского корабля русского Балтийского флота.
Лейтенант Р. Швердт, исполненный ужаса от этого ужина, дал его подробнейшее описание в своем дневнике. Взорам изумленных английских офицеров предстал роскошный стол, уставленный холодными закусками всех сортов: жареный гусь, дичь, лосось, форель, сервированные сложнейшими гарнирами, и целая батарея бутылок водки и шерри. Основательно поев и хорошо выпив, отяжелевшие англичане принялись благодарить за ужин. В ответ русские воскликнули: "Какой ужин! Это была только закуска, а ужинать мы начнем буквально через минуту!" Союзников провели в следующую каюту, где их ждал стол из семи блюд с шампанским и водкой в неограниченном количестве. Из-за стола поднялись только утром.
Англичане решили также не ударить лицом в грязь. Несколько дней спустя Битти организовал званый бал невиданных масштабов. "Нью Зеланд" пришвартовали борт о борт с "Лайоном". Она должна была выполнять роль танцплощадки. На флагмане же был сервирован стол на 2 000 мест. Одного только шампанского потребовалось 100 дюжин бутылок. Санкт-Петербургский бомонд был в полном восторге. Битти с супругой, супруга Черчилля и командиры кораблей удостоились аудиенции у российского императора в Царском Селе. "Лайон" почтили своим визитом Николай II, Александра Федоровна и великие княжны в сопровождении морского министра И. К. Григоровича. После завтрака в обществе офицеров эскадры они осмотрели крейсер. Как только Битти изъявил желание посмотреть Москву, ему тут же была предоставлена возможность сделать это с максимально возможным комфортом.
Начальник Николаевской железной дороги немедленно получил приказ: "... Извещаю, что офицеры Великобританской эскадры во главе с адмиралом Битти и его супругой выезжают из Петербурга в Москву 16 июня..., а обратно 17 июня..., для каковых поездов прошу представить бесплатно отдельный вагон первого класса с наибольшим числом отделений, умывальником, электрическим освещением и снабженный самоваром и чайной посудой. ...Кроме вагона I класса, предоставляемого адмиралу Битти с супругой и сопровождающим адмирала лицам, необходимо в тех же поездах предоставить все возможные удобства для бесплатного же проезда в первом классе до Москвы и обратно гг. офицерам английской эскадры около двенадцати человек и, кроме того, предоставить в тех же поездах три места II класса, также бесплатно для прислуги адмирала Битти".
Москва произвела на англичан неизгладимое впечатление. Они даже задержались там еще на один день протокола. Союзники побывали в Третьяковской галерее, осмотрели Кремль и другие достопримечательности. Но самым эффектным зрелищем стала утренняя панорама Москвы, раскинувшаяся перед английскими офицерами, пожелавшими посмотреть на вторую русскую столицу с высоты Воробьевых гор. Огромное множество церковных глав, острых, как иглы, шпилей и причудливых башенок горели в лучах восходящего солнца над белым маревом июньского утра, в то время как сам город и линия горизонта скрывались в дрожащем утреннем тумане. Игра света, отраженного этим воздушным городом, настоящая фантасмагория среди бела дня, которая делала старую Москву единственным городом, не имевшим себе подобного в Европе.
Были, конечно, и рабочие визиты. Английские линейные крейсера представляли собой последнее слово военно-морской техники того времени, и они, естественно, вызывали большой интерес к себе у русских специалистов. С разрешения Битти линейные крейсера осмотрели русские военно-морские инженеры, представившие своему командованию подробные отчеты. По всей видимости, русские офицеры ожидали увидеть на лучших кораблях союзников нечто совершенно особенное, но поскольку этого не произошло, главным лейтмотивом их отчетов было разочарование. Континентальных союзников интересовала прежде всего артиллерия главного калибра. "Главная артиллерия (13,5 ") в двухорудийных гидравлических башнях. Продемонстрированное примерное заряжание 13,5" орудия потребовало один раз 24 сек., другой - 26 сек. При боевых припасах - 2 выстрела в минуту. Наводка во время заряжания не прекращается. После работы механизмов в башне порядочно воды. "Зажирало" не хуже, чем у нас; раз не желал открываться замок, другой раз прибойник не шел вперед". "По-крупному" на привередливых русских офицеров ничто не произвело особого впечатления. В качестве итога здесь хорошо может послужить вывод из отчета лейтенанта Лушкова, посетившего "Куин Мэри": "Общее впечатление от осмотра мало благоприятное для корабля: был удивлен весьма относительной чистотой помещений и вообще видел очень мало того, что следовало бы нам перенять, или что было бы лучше того, что мы имеем у себя".
Зато всевозможные "мелочи" удостоились всяческих похвал. "Во всем, что касается обслуживания с точки зрения морской практики, виден большой опыт долговременных плаваний и большая продуманность". Отчеты русских офицеров в изобилии содержат замечания типа:
"нелишняя надпись на мостике: не забывай своего заднего мателота", "очень хорош чертеж уключин на мелких шлюпках: в них весла совершенно почти не болтаются, что предохраняет весла от размалывания, а гребля выходит почти бесшумная".
Битти произвел очень приятное впечатление на Григоровича как "талантливый морской офицер и не из тех, какие иногда у них были на флоте и казались очень талантливыми, а в действительности лишь носившие форму и мало знающие офицеры". Русский морской министр в бытность свою капитаном II ранга служил военно- морским атташе в Англии в 1896-1898 гг. и потому имел определенные представления об офицерском корпусе союзников. Помимо напряженного графика весьма обременительных светских обязанностей и церемоний, в России Битти пришлось произвести огромное количество речей на французском языке. Выручил старший офицер "Лайона" Фрэнк Спикернел, владевший французским в совершенстве: он писал речи для командующего заранее.
28 июня, когда демонстрация англо-русской дружбы была в самом разгаре, пришло известие об убийстве в Сараево наследника австрийского престола Франца Фердинанда. Битти получил приказ немедленно возвратиться в Англию. Николай II, желая напоследок посмотреть на линейные крейсера во всей их красе, в день отбытия английских кораблей вышел на яхте "Полярная звезда" в море. Эскадра Битти "не ударила лицом в грязь". "Кошки адмирала Фишера" пронеслись мимо императорской яхты на скорости 28 узлов и, несмотря на полный штиль в Выборгском заливе, разогнали такую волну, что "Полярная звезда" подверглась изрядной качке. Выходившая в это время из Аспэ знаменитая "Аврора" также попала в эту зыбь, и ее команда долгое время терялась в догадках относительно происхождения этого природного феномена.
Перед отбытием Битти написал теплое прощальное письмо Григоровичу. "Ваше Высокопревосходительство. То сожаление, которое я испытываю, покидая русские воды, смягчается многими счастливыми воспоминаниями о той безграничной доброте и неизменной любезности, которые нам оказывали в продолжение славных 16 дней, проведенных в России. Я должен выразить Вам мою признательность за то, что благодаря Вам наше пребывание останется навсегда незабываемым. Прошу Вас, дорогой адмирал, верить, что офицеры и команда моей эскадры так же, как и я сам, не забудем наших братьев моряков русского флота...".
Но за этими вежливыми фразами, написанными, скорее всего, искренне и от души оставалось много недосказанного. Желаемого союза Петербург так и не получил. Русского военно-морского атташе капитана I ранга Н. А. Волкова, прибывшего в Лондон с полномочиями на ведение переговоров о взаимодействии военных флотов, ждал холодный прием. После долгих проволочек и ожиданий он был принят первым морским лордом принцем Луи Баттенбергом, который должен был представлять на переговорах английскую сторону. Однако вместо обсуждения деталей сотрудничества Баттенберг объявил Волкову, что собирается вести переговоры в России, куда отправится в августе под видом семейного визита. Начавшаяся мировая война окончательно похоронила эту идею. Что касается Битти, то его дипломатическая миссия на родине получила высокую оценку: он стал кавалером ордена Бани, а 2 августа был произведен в звание вице-адмирала.
На протяжении июля ситуация в Европе продолжала накаляться. Австро-сербские переговоры окончательно зашли в тупик. В воздухе отчетливо запахло войной. 15 июля начался плановый призыв резервистов для укомплектования кораблей британского флота по табелям военного времени, принимавших участие в ежегодных больших летних маневрах. 26 июля, когда Сербия отвергла австрийский ультиматум, и за десять дней до того, как английское правительство определило свою позицию, Черчилль издал приказ, имевший огромное значение. 26 июля британский флот заканчивал пробную мобилизацию и маневры с численностью экипажей по расписанию военного времени. На следующее утро в 7.00 эскадры должны были рассредоточиться одни направлялись на учения в дальние моря, другие - в свои порты, где часть экипажа списывалась на берег в учебные команды, третьи - в доки на ремонт. Узнав о новостях из Австрии, Черчилль решил поступить так, "чтобы дипломатическая ситуация не определила военно-морскую и чтобы английский флот занял исходные позиции еще до того, как Германия узнает, будем мы участвовать в войне или нет, и, следовательно, по возможности еще до того, как мы сами примем решение об этом". Словом, Черчилль на свой страх и риск издал приказ об отмене мобилизации. Затем он информировал о своем решении Грея и с его согласия передал сведения об этом в газеты, надеясь, что эта весть произведет "отрезвляющий эффект" на Берлин и Вену.