Лыхвар Александр. Западня

   Когда уже казалось, что ночевать прийдется прямо здесь, на этой проклятой тропинке, укрывшись большими листьями, джунгли разжали свои цепкие объятья и отряд оказался на просторной поляне, непонятно каким способом удерживаемой свободной от вездесущих растений, в центре которой стоял большой ангар стандартного образца. Этот ангар был точно такой, какой можно встретить в любом портовом или промышленном центре, расположенном в скоплении 21/561. Тем более странно было видеть это сооружение среди вечного леса, большой влажности, отсутствия какой бы то ни было дороги к сооружению и полного отсутствия движения, кроме умчавшегося прочь по покатому, рифленому перекрытию, серого, пугливого зверька.
   Обойдя сооружение, отряд невольников увидел несколько транспортеров, аккуратно припаркованных возле стены. Именно по сильно заросшей колее такого транспортера они шли сюда целый день. Техника выглядела достаточно новой и видимо содержалась с выполнением всех требований инструкции.
   Возле ворот, один из сопровождающих достал из кармана небольшой брелок и направив его на дверь, нажал на одну из имевшихся на нем кнопок. Как только он это сделал, за толстой дверью что-то загудело, с сухим щелчком массивная дверь разблокировалась и услужливо распахнула правую створку. В ангаре вспыхнул свет, залив желтоватым сиянием коротко стриженную траву от ворот до стены леса. Все вошли внутрь. Больше половины светоизлучающих элементов либо отсутствовало, либо просто не светилось, но и те что работали давали достаточное количество света, особенно по сравнению с оставленным за стенами ангара мраком.
   Коридоры сразу от входа расходились в три стороны, а внутренние перегородки, сделанные из того же серого металла, что и наружные стены ангара, надежно скрывали все, что не нужно было видеть изгоям на планете Скорби.
   – Переночуем здесь, – заявил более высокий конвоир всей честной компании, и уже обращаясь к своему напарнику продолжил, – веди их в конец того коридора, там есть небольшая комната. Как раз для этого дела.
   Все поплелись по указанному маршруту, а он, оставшись, закрыл входную дверь и нагнал группу.
   «Хорошая комната» оказалась большим железным ящиком, с набросанными на полу все теми же листьями, на которые все насмотрелись за целый день. Правда здесь они были бурого цвета и сухие, как бумага. Когда на них ступала нога, они рассыпались в пыль, и эта пыль от малейшего движения воздуха поднималась вверх и долго не хотела оседать. Это была самая своеобразная подстилка для сна, которую Роберту приходилось видеть в своей жизни. Уж лучше бы на полу вообще ничего не лежало.
   Когда невольники вошли, дверь за ними захлопнулась и лязгнули замки. Вместе с этим щелчком, светильники, забранные в решетчатыми колпаками, перешли в режим дежурного освещения. Приглушенный свет в сочетании с поднятой вошедшими пылью давали причудливую картину, реальность которой находилась под большим вопросом.
   Измученные за день повалились в это месиво трухи и пыли. – Вот гады, – не выдержал высокий, тощий каторжник, – что же будет дальше, если они уже сейчас с нами так обращаются? – А ты понял, как делает свои дела полиция? – Вопросом на вопрос отозвался кто-то из дальнего угла. Роберту его не было видно, но он не имел ни малейшего желания выяснять кому принадлежали эти слова. – Тоже мне, доблестные защитники закона. Вы видели? Они нас просто продали! Продали этим ублюдкам, как вещь в магазине.
   Никто даже не обратил внимания на эту запоздалую реакцию. Все были подавлены тем положением, в котором оказались, тем обращением, с которым им пришлось столкнуться, что никак не реагировали на эти возгласы. Проявлялась обычная стрессовая реакция.
   Ссыльный, из дальнего угла еще что-то сказал, но не находя поддержки вскоре замолк и в камере установилась полная тишина, иногда нарушаемая кашлем или стоном засыпающих людей.
   Роберту не спалось. События последних двух недель, а особенно последнего дня проносились у него перед глазами. Все заполняющее чувство обиды уже отступило. Нельзя сказать, что оно пропало вовсе, но события сегодняшнего дня вытеснили это чувство, и оно, хотя и с неохотой, уступило место напряженной неизвестности – отвратительному состоянию, которое внушало ужас не одному поколению людей, хотя и являлось одной из исконных черт человеческой натуры.
   Да, это было кощунственно несправедливо – не совершив совершенно ничего противозаконного, попасть в мир отпетых негодяев, отфильтрованных со значительного сектора галактики, – это было перебором даже для такой отвратительно-неудачливой судьбы, какая была у Роберта. Хотя он решил для себя не поддаваться, но кошмарные картины его дальнейшего бытия, непрерывно возникали в возбужденном сознании. Хотя многие из его страхов не оправдывались до сих пор, он считал это только отсрочкой. В конце концов мозг отказался воспринимать все те ужасы, которые все с большей и большей реалистичностью рисовало сознание и Роберт забылся глубоким, тяжелым сном, который тяжелым ботинком наступил на бьющееся в агонии сознание и прервал эти моральные мучения.
   Через секунду после того, как ему удалось забыться, с громким щелчком разблокировалась дверь, ярко вспыхнули лампы и вошел их вчерашний конвой. Особо не церемонясь, кого прикладом оружия, кого ботинком они быстренько привели своих подопечных в бодрствующее состояние и окриками выгнали еще ничего не соображающих со сна группу людей на свежий воздух.
   Трава перед ангаром сверкала всеми цветами, которые только был способен воспринять глаз, и наверное еще многими теми, воспринять которые он был не в состоянии. Это был или только что прошедший дождь, или обильно выпавшая роса. Строение травы располагало к тому, чтобы на остроконечных, с засечками листьях, скапливалась влага большими каплями. В них отражалось, искажаясь утреннее светило, со всей своей безразличной жизнерадостностью поглядывая на грязных оборванцев, обросивших по колено штанины и трясущихся от утренней свежести.
   Пока все стояли под внимательным взглядом одного из конвойных и не менее пристальным взглядом его плазменного излучателя, другой, взяв несколько человек проследил чтобы место ночлега было убрано. Они возились около часа, долго носили в красных, пластиковых мешках рассыпающуюся в пыль подстилку и видимо навели там неописуемую чистоту.
   После окончания немного затянувшейся уборки, во время которой всем не участвовавшим пришлось померзнуть стоя по колено в росе, прямо тут же, на улице был устроен на скорую руку завтрак, больше напоминавший подаяние, на который каждому каторжнику был дан кусок странного хлеба, граммов на триста, больше похожий на спекшиеся опилки, чем на продукт питания. Запивали все по очереди из одной кружки, черпая воду из большой пластиковой емкости, подставленной под сток ангара.
   После завтрака Роберту стало немного лучше. Отступила нарастающая уже было тяжесть в голове и немного поднялось настроение. Совсем немного, но все равно это было прогрессом.
   Все еще дожевывали куски твердого, как камень хлеба, а конвоир, следивший за уборкой уже запер приютивший их на ночь ангар и подогнал ко входу один из транспортеров.
   – Залезайте, – скомандовал он указывая на распахнутые створки люка грузового отсека машины, – и не сильно барствуйте. Влезть должны все.
   В грузовой отсек набилось народу почти втрое больше, чем полагалось при транспортировке нормальных людей, защищенных правами человека и своими правительствами. Створки люка с лязгом защелкнулись и опять же были заблокированы замком. Приходилось привыкать к тому, что отныне с ними будут обращаться как с дикими зверями, вернее как с рабочим скотом. Роберт это понял и ему опять стало хуже.
   Тем временем оба парня с плазмометами за плечами забрались в кабину, взвыв своей турбиной, мощный транспортер развернулся на месте и разбрасывая в стороны куски вырванного гусеницами дерна рванул в джунгли.
   Сквозь маленькие, поцарапанные окошки транспортного отсека, ничего, кроме мелькающей листвы и стволов деревьев ничего не было видно, и уже после пятнадцати минут путешествия никто даже не старался смотреть в расположенные высоко под крышей окна. Труднее всего пришлось тем, кому досталось место на полу. Дороги как таковой не было. Видимо транспортер шел по точно такой же тропе, по которой их привели к ангару в джунглях, и шел на большой скорости, от этого машину сильно бросало на углублениях колии и на поворотах, отчего сидеть на полу не сопротивляясь было не возможно. Среди тех, кому не досталось более комфортабельных мест был и Роберт. У него уже разболелась голова от постоянно бившегося под ним в агонии пола отсека. Каково же было его удивление, когда заросший тип, сидевший напротив него, после нескольких часов путешествия уступил свое место на боковой скамейке, а сам занял его место на полу. Этот поступок, с виду отъявленного головореза, одного из самых страшных с виду в их группе, вселил надежду в душу Роберта и дал понять, что не все так безнадежно, как это могло показаться в первый день. Уже через несколько часов пути, сидевшие на скамейках придерживали расположившихся на полу и попеременно менялись с ними местами. В экстремальной ситуации люди, даже не самые лучшие, старались держаться вместе, по возможности поддерживая друг друга, расчитывая на такое же отношение.
   С наступлением сумерек, замызганный грязью по самую крышу, транспортер выехал на очищенное от джунглей пространство. На площади гектаров в двадцать расположилось еще одно поселение, состоящее из небольших, отдельных домиков, сбившихся в плотную кучу справа от остановившегося транспортера и рядов одинаковых, крупногабаритных построек, с геометрической точностью занимающих все остальное место. Ангары были немного меньше того, который стоял в лесу, по дороге в это «райское место», но видимо это были модели одной и той же серии, так как отличались они только размерами.
   – Добро пожаловать в Цхатур, – с ухмылкой на лице процедил из сопровождающий, как только распахнулся люк.
   Все со стонами начали выбираться из транспортера. В воздухе стоял какой-то странный пряный запах, как Роберт не старался вспомнить, но так и не сообразил что же может так пахнуть. Видимо ни одному ему показалось это странным, так как каждый, кто покидал транспортер принюхивался.
   – Чем это здесь так воняет? – Пробубнил низенький и шустрый изгой. – Я ничего подобного раньше не ощущал.
   – Да, интересно, что же так может пахнуть? – Подал голос кто-то из толпы.
   На возню возле транспортера отреагировали собаки, безсовестно разрывая в клочья своим лаем тишину теплого вечера. Вскоре ближайшего котеджа вышли три человека, и прихватив с собой нескольких собак направились к прибывшим. У встречающих, как и у конвоя было оружие, а манеры не оставляли никаких сомнений в их здешнем статусе.
   Переговорив о чем-то в стороне с экипажем, они пересчитали колонистов и погнали их в поселок, а машина доставившая каторжников недовольно урча двигателем, отправилась в обратный путь, беспощадно кромсая сгущающуюся темноту узким лучом прожектора.
   После такого же скудного ужина, каким был в тот день завтрак(о трехразовом питании здесь видимо не догадывались), вновьприбывших отправили в один из ангаров, стройные ряды которых составляли целые улицы поселка и среди которых с легкостью можно было заблудиться, так как эти сооружения походили друг на дружку как близнецы – штамп то один.
   В этом Цхутаре уже не пришлось спать на металлическом полу. Конечно же настоящих постелей им предложено не было, но трехъярусные, деревянные нары с набросанныи на на них пластиковыми мешками, набитыми теми же листьями из леса, казались если не постелями королей, то вполне пригодным местом для сна, тем более, что сквозь мешки не пробивалась неизбежная при высыхании растительных остатков пыль. Было тепло, мягко и не пыльно, к тому же не холодно – сорванные свежими листья, начинали преть при достаточно низкой температуре, выделяя при этом тепло. Места было много, и каждый мог выбрать в пустующем помещении то, которое на него смотрело, на каком угодно ярусе. Голодный паек и насыщенный день сделали свое дело. Уже через пять минут все крепко спали, не обращая никакого внимания на свои страхи.
   Наступившее утро как две капли воды походило на предыдущее. На чистое небо с трудом карабкался принципиальный в этом отношении Кармант, но так как он это делал крайне медленно, было очень свежо, если не сказать просто – холодно. Неизменная роса делала свое отвратительное дело, пропитывая влагой все, что могло намокнуть, а легкие порывы шаловливого ветерка, довершали начатое, делая и без того нелегкую жизнь еще более отвратительной.
   После утренней прогулки в столовую, где каждому предложили неизменный кусок сделанного из коры деревьев хлеба и сколько хочешь воды, на вновь прибывших соизволил взглянуть один из самых главных, если не самый главный в этой местности. Одетый в добротный комбинезон и теплую куртку, он несколько раз прошелся вдоль выстроенных в одну шеренгу изгнанников, вминая в дерн высокими сапогами с водоотталкивающим покрытием густые пучки травы, которая впрочем, сопротивляясь такому обращению, почти сразу же вставала на место, будто по ней никто и не ходил.
   Новые поселенцы не производили на плантатора должного впечатления, ибо этот господин недовольно хмурился и делал вид, что о чем-то раздумывает, а может он и вправду раздумывал. Кто его знает?
   Роберт сильно замерз, его била дрожь, но он старался держаться прямо и по возможности не выдавать своего состояния.
   После осмотра хозяин произнес приветственную речь: – Я рад, что наши трудовые ресурсы все пополняются и пополняются. Меня абсолютно не интересует кто вы такие, чем занимались раньше и за что попали на эту благословенную землю. От вас требуется только послушание, послушание и еще раз послушание. Я могу вам гарантировать, что если каждый из вас будет послушно выполнять все, что от вас будут требовать мои помощники, и помощники моих помощников, то с вами ничего плохого не случиться, в противном случае пеняйте на себя. Кому в голову прийдет мысль ослушаться, жестоко пожалеет, что не сдох по дороге сюда, и будет проклинать мягкосердечных галактических законодателей, что они вот уже две тысячи стандартных лет назад отменили смертную казнь.
   Свои обязанности вы узнаете немного позже, вам все расскажут и покажут. Мне бы не хотелось задерживать вас и себя такими мелочами. Я прежде всего хочу, чтобы вы себе уяснили, что здесь мне абсолютно все равно, какими вы крутыми были до этого. Здесь главный я, и это не просто слова. Я здесь хозяин. И все здесь зависит только от меня. Я могу казнить, могу миловать и ничто мне в этом не помешает. Вы все недоноски паршивые даже представить себе не можете, сколько я знаю различных способов поставить человека на колени, смешать его с грязью, стереть в порошок и так далее… Это касается обыкновенных, защищенных законом людей, что же касается такой мрази как вы, поставленными вашими правительствами вне закона, здесь для меня вообще никаких моральных запретов не существует. С вами я буду обращаться так, как вы того заслужили своим поведением в галактике.
   Оратор немного походил молча, сбивая самые высокие побеги непослушной травы свистящими ударами прутика, а потом продолжил:
   – Бежать никому не советую. В этом месте, теряет смысл даже слово «побег». Во-первых, бежать просто некуда, во-вторых, до сих пор всех ловили, и не надо думать, что вы исключительнее их всех. Кстати, после того, как их отлавливали, они все сильно жалели, что их не сожрали звери в джунглях. Пасть от клыков зверя, было действительно благом, в сравнении с тем, что мы с ними делали потом.
   Напоминаю! Смерть пойманного беглеца будет мучительной и такой долгой, что даже порождения преисподней будут ему сочувствовать, а чтобы их заставить испытать чувство жалости необходимо сильно постараться…
   Долгой жизни я вам здесь не обещаю. Ну да что вы хотели, после того, как были осуждены на такого рода поселение? Что сделано, то сделано, и вам прийдется привыкнуть к этому, но если будете прилежно исполнять то, что от ваз здесь будут требовать, лишних несколько лет жизни я вам обещаю, что впрочем для такой мрази как вы и так чересчур много. Так что советую воспринять это как благо, а не как наказание, смириться, ибо в жизни существуют обстоятельства, перепереть которые не могут даже такие отчаянные и безголовые как вы.
   Советую все это запомнить и вести себя благоразумно. На этом инструктаж-пожелание был закончен. Мердлок, так звали хозяина Цхатура резко развернулся, как это обычно делают не сильно уравновешенные представители человеческой расы и оставил преступников наедине с охраной и своими тяжелыми мыслями. Выбирать не приходилось. Все сложилось, как сложилось, и действительно, следовало это принять как факт, факт отвратительный, но реально существующий.
   Труднее всего было смириться с тем, что люди, в обязанность которых входила защита законов сообщества сами, попирали эти самые законы, к тому же делали это цинично и нагло, кичась своей безнаказанностью и всесильностью. Роберт вспомнил услышанную от кого-то фразу:» в полицию идут те же преступники, только малость недоделанные, у которых не хватило смелости нарушать закон открыто». Все выходило именно так. А может бать так и надо было, ведь это все-таки преступники, а не дети… Единственное, что он теперь знал точно, что ему необходимо было выжить. Хотя если бы его спросили зачем оно ему это надо, он бы не ответил – просто так было нужно и все.
   Не прошло и часа, как за ними прибыл вездеход. Выяснилось, что это поселение не последняя остановка в их маршруте. Машина как две капли воды походила на ту, что доставила их в Цхатур, только грязи на нем было побольше и в грузовом отсеке находилось еще множество контейнеров и детали какого-то оборудования, так что этот переход по джунглям обещал стать еще большим испытанием, чем предыдущий.
   Так оно и стало. Дорога, даже такая, по которой их привезли в поселок Мердлока, здесь полностью отсутствовала. Вездеход воя и разбрасывая во все стороны комья грязи, высоко подпрыгивал на холмиках и проваливался в ямы, оставленные в рыхлой почве после падения старых деревьев. Эти ямы были опаснее всего, залитые покрытой листвой водой, их практически не возможно было отличить от твердого грунта. Вездеход несколько раз влетал так, что приходилось всем выходить, и при помощи лебедки и рук вытаскивать из вонючей жижи тяжелую машину, которая больше походила на цельный кусок грязи, облепленный в несколько слоев листьями.
   Контейнеры, при резких бросках транспортера двигались по отсеку и подпрыгивали как живые, раня людей и показывая, как относятся теперешние хозяева к своему приобретению. Теперь приходилось не только помогать друг другу, но и изо всех сил стараться удержать проклятое оборудование, и еще что-то, что находилось в тяжелых ящиках. Все вели себя дружно, помогая друг другу чем только можно. Такое, скорее инстинктивное, чем осознанное поведение людей, присущее именно глубинной природе человека, а не каким-то там социальным или другим надстройкам наложенным на сознание. Человек – по своей природе существо коллективное, и если обстоятельства складываются таким образом, что ставиться под вопрос само существования человека, то весь индивидуализм наслоенный цивилизацией пропадает, как туман поутру и верх берет могучее коллективное начало, то начало, которое и вывело человеческую расу в ряд самых развитых рас во Вселенной.

Глава 8. Сделка.

   Богато обставленную гостинную освещали приглушенным светом вычурной формы светильники, укрепленные на стенах, драпированных светлофиолетовой, в радужных разводах тканью. Мебель, глубокого, черного цвета казалась при таком освещении сделанной из камня, хотя без сомнения это было дерево, но настолько плотное, или обработанное таким образом, что слоенный текстуры не просматривалось. На полу лежал длинношерстный ковер с изображенной на нем стилизованной картиной мироздания, которой карнатские монахи и их предводители придавали чрезвычайное значение, считая ее своим высшим достижением на пути к высшему. В центре этой странной версии мира стоял сервировочный столик, заставленный выпивкой на самый экзотический вкус. Иногда с одного из глубоких кресел, обступивших благодатный столик, поднимался господин в сером костюме и безжалостно попирая ногами плод тысячелетних духовных исканий всех продвинутых на Карнате, брал очередную бутылку и подливал своим гостям. Гости пили безбожно, но не хмелели – сказывался обильный обед и принятый, видимо, накануне специальный препарат. Кресел было пять, два из них сейчас пустовали. На остальных сидели трое. Двое из них были гости, прибывшие накануне днем, третье занимал человек в сером штатском костюме. Его звали Ранод Кид. Кид уже восьмой год занимал должность полномочного представителя Люиса по вопросам всей контрактной деятельности третьей базы, и хотя у него было много помощников, все более-менее денежные сделки он не перепоручал заключать никому. За это рвение Люис его ценил и щедро оплачивал его неоценимые услуги.
   Шел второй час по полуночи. Лагерь опустел и единственным движением было перемещение по базе караульных смен, в сопровождении разводящих. Переговоры шли туго и непросто. Ну да какой контракт заключается легко? Это понимали все трое, присутствовавшие в гостинной административного корпуса, и продолжали прилагать усилия к его заключению.
   Древний старик, сидевший в кресле так и не сняв своего ритуального, шитого золотом плаща, настаивал на своем, его молодой спутник деловито поддакивал ему. Этот вел себя более раскованно, чем его старший собрат. Его пиджак, больше похожий на френч, висел на вешалке, сработанной неизвестным мастером под девицу эталонных форм, а расстегнутый ворот рубашки освободил стесненного до этого лишние подбородки.
   После первого знакомства выяснилось, что гости прибыли из довольно далекой галактики, расположенной на самой окраине местного звездного скопления. Ранод Кид, был очень удивлен этим фактом, когда они ему отрекомендовались. Крайне редко силы Люиса работали в таких отдаленных местах – сказывался недостаток информации.
   Господина в золотом плаще звали Горталий Смелый, по крайней мере его спутник обращался к нему именно таким образом, так что Кид, стараясь соблюсти, по возможности, протокол, так же обращался к этой развалине. Спутника Горталия звали просто Карт, без званий и прозвищ в нагрузку, просто Карт. Мир из которого они прибыли, по их словам, принадлежал к планетам класса «В» и не отличался какими-то особыми условиями, невыполнение которых означало бы неминуемую смерть. Наоборот, дикая природа довольно лояльно относилась к соседству с людьми и отличалась простым наплевательским отношением к этому факту.
   Горталий Смелый, оказался потомственным правителем обширного государства, расположенного в средних широтах этого мира. Клан его родни правил народами на этом пространстве планеты с незапамятных времен. Все шло по накатанной за многие столетия, а может даже тысячелетия, колее, пока в Актании, так называлась эта страна, пока не набрала силу одна из религиозных сект, во множестве присутствующих в каждом государстве. Ее правителям стало мало той власти, которую они имели господствуя над душами поначалу ничтожной горстки людей, потом ее влияние распространилось на целую провинцию, подмяв под себя или подавив все остальные секты, находящиеся на этой территории. Но и на этом ее деятельность не стабилизировалась. Честолюбивые представители Священного Крога на этом не остановились, а уже пытались захватить контроль над всеми густонаселенными провинциями, используя не только засаленные и старые как Вселенная догматы о вечном блаженстве, любви, рае и огненной преисподней, но и более привычные для этого грешного мира методы, такие как подлог и подкуп, шантаж и физическое устранение недовольных. Подобная активность не на шутку встревожила Горталия. Сборы налогов и податей заметно снизились, лишив казну приличной части ожидаемых доходов. Все случившееся заставило честолюбивого правителя приподняться со своего трона и отправиться черт знает куда, исправлять сложившуюся ситуацию.
   – А почему вы не хотите подавить это религиозное движение силами собственных вооруженных сил? Ведь у такого могучего, по вашим словам, государства должны быть и соответствующие вооруженные силы? – Спросил Кид, обращаясь безраздельному владыке Актании.
   – Дело в том, – задумался на мгновенье Гортаний, – что мы неоднократно пробовали это сделать собственными силами, но с каждой такой попыткой, не смотря на то, какой она оказывалась – удачной, или неудачной, у Священного Крога оказывалось все больше и больше сторонников. В их религии есть что-то про подавление и подавляемых, и естественно о том, что гнобимых необходимо защищать и жалеть, конечно же подати, которыми обложила эта церковь своих последователей, гонением не считается, а признаны высшей благодатью. К тому же, моя армия хоть и многочисленна, но не обладает достаточным количеством вооружения, особенно нового вооружения, с помощь которого можно было бы быстро покончить с этим безобразием. Сражения затягиваются на долго и работают только на руку этим самозванцам, делая из них мучеников за веру.