Страница:
Капитан со вздохом опустился на скамеечку высотой от силы пару дюймов, благодаря судьбу хотя бы за то, что его не заставляют сидеть по-турецки. Накатило воспоминание о несбывшемся, и показалось, что вот сейчас из-под полога шатра дунет жаркий ветер, хлестнет по лодыжкам раскаленным песком.
Но Боннар находился не в Сахаре и не в шатре, и тревожили его сейчас отнюдь не иллюзии…
– Отправлять вашего человека, чтобы избавиться от Зеллербаха в госпитале, было сущей глупостью, мсье Мавритания! – яростно прошипел он по-французски. – Хуже – идиотизмом! Как, по-вашему, он мог бы сделать свое дело и скрыться незамеченным? Его бы схватили и выжали из него правду. Да еще этот врач, приятель Зеллербаха. Дерьмо! Теперь Сюрте удвоит бдительность, и убрать Зеллербаха будет вдесятеро труднее!
Лицо собеседника Боннара во время этой тирады оставалось совершенно бесстрастным. Капитан назвал этого человека «мсье Мавритания», и это было единственное имя, под которым тот был известен в потаенном мирке шпионов и преступников. Террорист был невысок и щекаст; мягкие наманикюренные ручки едва высовывались из белоснежных манжет. Жемчужно-серый костюм его явно вышел из рук эксклюзивного портного с Севиль-роу. Ясные голубые глаза взирали на беснующегося Боннара с долготерпением человека, вынужденного выслушивать тявканье брехливой шавки.
Когда капитан наконец выдохся, Мавритания бережно поправил выбившуюся из-под берета прядку темно-русых волос и только тогда ответил.
– Вы нас недооцениваете, капитан. – Голос его был столь же жесток, насколько нежными казались ручки. – Мы не так глупы. Мы никого не отправляли убивать доктора Зеллербаха, ни в больницу, ни куда бы то ни было. Это было бы глупо в любом случае, и тем более – сейчас, покуда неясно, придет ли он вообще в сознание.
– Но мы решили, – воскликнул захваченный врасплох Боннар, – что его нельзя оставлять в живых! Он слишком много знает.
– Это вы решили. А мы решили ждать. Это наше дело, а не ваше, – отрезал Мавритания. – В любом случае у нас есть более важные темы для спора.
– Например, кто послал убийцу, если не вы? И зачем?
Мавритания согласно склонил голову.
– Об этом я не подумал, но да – это важный вопрос, и мы выясним все, что сможем. А покуда – мы изучили переданные вами заметки лаборанта. По нашим наблюдениям, они точно совпадают с собственными данными Шамбора, хотя и не столь полны. В любом случае ни один из основных элементов работы не был упущен. Теперь, когда заметки в наших руках, проблем с этой стороны можно не ожидать. Дневник уже уничтожен.
– Что, как я и говорил, поможет сохранить в секрете нашу деятельность, – заметил Боннар. В голосе его звучала самоуверенная снисходительность колонизатора, которую капитан даже не потрудился скрыть. – Но я не уверен, что Зеллербаха можно оставить в живых. Я предлагаю…
– А я, – оборвал его Мавритания, – предлагаю вам оставить американца в покое. Обратите свое внимание на угрозы более серьезные. Например, следствие по делу о «самоубийстве» Шамборова лаборанта. Учитывая обстоятельства, вопросы начнет задавать не только полиция. Как продвигается официальное расследование?
Секунду капитан пытался побороть свое отвращение к наглому мавританцу… но он связался с террористом именно потому, что ему требовался человек столь же безжалостный и резкий, как сам Боннар. Так что иного и не следовало ожидать. Кроме того, логика была на стороне бербера.
– Ничего не слышно, – проговорил он, стараясь, чтобы голос не выдал его. – Но после того как ассистент заметил ваших людей и сбежал, он останавливался заправить машину. Там подтвердят, что юноша уже знал о гибели Эмиля Шамбора и был в полном расстройстве – собственно говоря, плакал. Жуткое горе. Это даст полицейским мотив. Бедняга не мог жить без учителя.
– И это все? Даже в штабе вашей, французской армии больше ничего не слышно?
– Ни звука.
Мавритания призадумался.
– Это вас не тревожит?
– Молчание – знак согласия, – холодно улыбнулся Боннар.
– Это западная поговорка, – Мавритания поморщился, – столь же опасная, сколь и нелепая. В таких делах молчание – далеко не золото. Трудно подделать самоубийство так, чтобы обмануть мало-мальски смышленого или опытного сыщика, не говоря уже об агентах Deuxime Bureau. Я бы предложил вам или вашим людям выяснить все-таки, что на самом деле известно полиции и спецслужбам о смерти лаборанта. И поскорее.
– Займусь, – неохотно согласился Боннар и поерзал на стульчике, намереваясь встать.
Мавритания поднял ручку, и капитан со вздохом опустился обратно на жесткое сиденье.
– И последнее, капитан Боннар. Этот приятель Зеллербаха… Что вам известно о нем?
Боннар постарался скрыть нетерпение – его уже скоро должны были хватиться на работе.
– Это подполковник Джонатан Смит. Старый знакомый Зеллербаха, врач, сюда приехал по поручению родных программиста – во всяком случае, так он заявил в госпитале, но, насколько я смог проверить по другим источникам, это правда. Зеллербах и Смит вместе выросли в… Айове. – Последнее слово далось ему с трудом.
– Но, судя по вашему описанию, при покушении на жизнь Зеллербаха этот доктор Смит действовал скорее как солдат или полицейский. Он ведь пришел в больницу вооруженным?
– Верно. И я согласен – вел он себя не как коновал.
– Возможно – агент? Направленный в больницу кем-то, кого не убедил наш маленький спектакль?
– Если Смит и агент, то направили его не ЦРУ и не МИ-6. Я знаю всех их сотрудников в Европе и в европейских отделах в Лэнгли [19] и Лондоне. Он определенно американец, так что Моссад или русских тоже можно исключить. И он не из наших. Это я знаю совершенно определенно. Мои источники в американской разведке утверждают, что он действительно ученый-исследователь, приписанный к какому-то проекту медицинской службы армии.
– Стопроцентный американец?
– По одежде, по манерам, по акценту, по образу мыслей. Плюс мои контакты это подтверждают. Головой ручаюсь.
– Возможно, это все-таки человек Конторы? Лэнгли может и соврать. Это их работа. Они неплохо ее делают.
– Мои люди врать не станут. Кроме того, он не числится и в наших списках агентов.
– Возможно, он работает на организацию, о существовании которой вам неизвестно, или у вас нет в ней связных?
– Исключено. За кого вы нас принимаете? Если об организации неизвестно Второму бюро, ее вовсе нет в природе.
– Ну хорошо. – Мавритания кивнул. – И все же за ним стоит приглядеть. Вашим людям… и моим.
Он поднялся – одним текучим, ловким движением. Вслед за ним кое-как встал и Боннар. Ноги его совершенно затекли. Капитан никогда не мог понять, как эти кочевники не превращаются в калек все до единого.
– Возможно, – предположил он, растирая подколенное сухожилие, – этот Смит – тот, за кого себя выдает. В конце концов, Соединенные Штаты гордятся правом на ношение оружия.
– Но ему не позволили бы провезти оружие в Европу коммерческим рейсом, если только он не смог указать заранее веской причины для этого, – напомнил Мавритания. – И все же вы можете оказаться правы. Есть способы раздобыть оружие на месте, иностранцам в том числе, не так ли? Поскольку его друг пал жертвой насилия, Смит может искать мести. И в любом случае американцы всегда чувствуют себя увереннее с оружием в руках. Какой нелепый предрассудок.
У капитана Боннара осталось явственное ощущение, что загадочный и подчас вероломный главарь террористов с ним вовсе не согласен.
Джон Смит брел по бульвару Пастера – якобы высматривая такси, а на самом деле выискивая в толпе преследователей. Взгляд его метался по сторонам, но не в поисках подходящей машины, а пытаясь сквозь клубы выхлопных газов различить примелькавшиеся лица.
Он оглянулся – позади, у ворот института, охранники все так же тщательно проверяли документы входящих. В конечном итоге Джон выделил троих подозреваемых.
Первая – моложавая особа за тридцать. Совершенно непримечательная брюнетка, расплывшаяся лицом и фигурой, в черной юбке и кардигане, с преувеличенным восхищением на лице разглядывала каменно-кирпичный фасад мрачной церкви Святого Иоанна Крестителя Сальского.
Вторым подозреваемым оказался столь же бесцветный мужчина средних лет, одетый, несмотря на теплый майский день, в синюю спортивную куртку и вельветовые штаны. Этот задержался у тележки уличного торговца, перебирая разложенное на ней барахло с таким видом, будто вознамерился отыскать там вторую «Джоконду». Третьим был рослый старик, опиравшийся на трость черного дерева и взиравший из тени росшего у поребрика каштана на то, как тянется к небу дым тлеющих руин Пастеровского.
До назначенной президентом Кастильей встречи с генералом Хенце, командующим силами НАТО, оставалось почти два часа. Чтобы стряхнуть «хвост», времени потребуется гораздо меньше. Возможно, он еще успеет вызнать что-нибудь полезное.
Сделав вид, что дожидаться такси ему надоело, Джон театрально пожал плечами и двинулся по бульвару в сторону перекрестка, где свернул направо, лениво проходя вдоль шумного Отель-пассажа. Он поминутно останавливался, глядя то на стекло и сталь фасада, то в витрины многочисленных лавочек, поглядывал на часы, пока наконец не пристроился у столика под тентом у дверей кафе. Заказал пива demi, то есть в маленьком бокале, и, потягивая, принялся со счастливой улыбкой только что прилетевшего в Париж туриста разглядывать текущий мимо людской поток.
Первым из примеченной Джоном троицы показался старик с тросточкой, тот, что из тени каштана наблюдал за тем, как поднимается ввысь дым, – занятие само по себе подозрительное. Преступников, как известно, порой тянет на место преступления. Хотя этот тип казался на первый взгляд слишком дряхлым и слабым, чтобы выступить в роли бомбиста. Двигаясь по противоположной стороне улицы, старик ловко дохромал до кафе точно напротив того, которое облюбовал себе Джон, тоже занял столик на улице и, когда официант принес ему кофе с булочкой, уткнулся в вытащенную из кармана «Ле Монд». Джон Смит его, судя по всему, не интересовал – во всяком случае, американец не заметил, чтобы старик хоть раз оторвался от газеты.
Второй появилась непримечательная пухлолицая брюнетка – настолько непримечательная, что острый взгляд Джона заметил ее, только когда та проходила мимо кафе в пяти футах от него. Бросив на американца один короткий взгляд, женщина прошла мимо. Чуть дальше по улице она приостановилась, точно подумывая тоже чего-нибудь выпить, но, видимо, отказалась от этой идеи и скрылась в переполненном Отель-пассаже.
Третий – мужчина, с таким вниманием изучавший товар уличного торговца, – так из-за угла и не вышел.
Потягивая пиво, Джон снова и снова прокручивал в памяти образы рослого старика и неприметной брюнетки – их лица, ритм движений, походку, манеру поворачивать голову – и не встал с места, покуда не заучил их наизусть.
Только тогда он расплатился и торопливо направился обратно, к станции метро «Пастер» на перекрестке с рю де Вожирар. Вскоре за ним увязался и старик с тростью, двигаясь на удивление проворно для своих лет. Его Джон заметил сразу, но, продолжая краем глаза следить за стариком, все же высматривал и других преследователей.
Пришла пора воспользоваться старым шпионским трюком. Джон нырнул в метро. Старик за ним не последовал. Агент подождал на платформе, покуда не подъедет очередной поезд, и, слившись с толпой пассажиров, вновь выбрался на улицу, под свинцово-серое небо. Старик за это время одолел целый квартал. Для надежности Джон все же последовал за ним, покуда тот не остановился у двери под вывеской «Букинист» с табличкой за стеклом «Ушел на обед». Вытащив из кармана ключ, старик отпер дверь, перевернул табличку – с другой стороны значилось: «Открыто», пристроил трость на стойку за дверью и скинул плащ.
Продолжать слежку не было смысла, решил Джон, – раз уж у старика имелся ключ… Хотя, с другой стороны, лучше перестраховаться. Поэтому агент постоял еще минуту у витрины, наблюдая, как старик натягивает бежевую теплую кофту, методично застегивая ее на все пуговицы. Закончив, он взгромоздился на высокий табурет за прилавком и, подняв голову и увидев Смита, дружески поманил американца – заходите, мол. Ясно было, что он не то хозяин лавки, не то продавец.
Джон разочарованно понурился. И все же кто-то следил за ним. Или брюнетка, или покупатель у лотка. И кто бы это ни был, он понял, что Смит засек его, и вышел из игры.
Помахав букинисту, Джон заторопился было к метро, но сбился с шага. Сердце его ушло в пятки. Снова тот же недобрый взгляд цеплял волоски у него на шее. У дверей станции он остановился, оглянулся – никого. И все же «хвост» придется стряхнуть. Привести этих людей на встречу с генералом он не имеет права. Агент развернулся и ринулся вниз по лестнице.
Похожая на продавщицу неприметная женщина в черном глядела на озирающегося Смита из приоткрытых дверей, прятавшихся вдобавок за посадками декоративного кустарника. Темная одежда растворялась в сумерках за дверью. И все же женщина старалась не высовываться – несмотря на загар, лицо ее могло проступить из тени бледным пятном. А Смит был очень внимателен.
Сейчас на его лице отчетливо читались тревога и подозрение. На свой лад американец был красив – высокие, почти индейские скулы, правильное лицо и совершенно синие глаза. Сейчас они прятались за солнечными очками, но женщина помнила их цвет. Ее передернуло.
Наконец, будто решившись, американец нырнул в метро. Места для сомнений не было: он понял, что за ним следят, но ее не засек – иначе последовал бы за ней, когда женщина прошла мимо его столика, пригвоздив агента взглядом.
Брюнетка раздраженно вздохнула. Пора было отчитываться. Из кармашка под тяжелой шерстяной юбкой она достала мобильный телефон.
– Он заметил, что за ним следят, но не понял, что это я, – сообщила она связному. – В остальном, похоже, он действительно прилетел сюда, потому что тревожится за друга. Все его поведение свидетельствует об этом. – Она прислушалась. – Это ваше дело! – бросила она сердито. – Если полагаете, что стоит, – пошлите кого-нибудь другого. А у меня свое задание… Нет, ничего определенного, но жареным пахнет. Мавритания не примчался бы сюда без серьезной причины… Да, если он у него.
Выключив мобильник, она осторожно оглянулась и выскользнула из дверей. Джон Смит так и не вышел из метро, поэтому женщина поспешила к тому кафе, где американец пил пиво. Внимательно осмотрев мостовую под и вокруг его столика, она довольно кивнула себе. Понятное дело, ничего.
Джон Смит четырежды пересаживался с поезда на поезд, дважды выходил на улицу, чтобы тут же вновь спуститься в подземку, шарахался от каждой тени, но только через час смог убедить себя, что избавился от «хвоста». Со смешанным чувством облегчения и опаски он поймал такси, чтобы отправиться по адресу, названному Фредом Клейном.
Оказалось, что встреча должна была произойти в частном пансионе, в обвитом плющом трехэтажном кирпичном особняке чуть в стороне от шумной рю де Рено. Сидевшая за парадной дверью консьержка была столь же непримечательна, как и сам дом, – пожилая особа с бесстрастной физиономией и глазами, выражением напоминавшими мышеловки. Когда Джон спросил мсье Вернера, консьержка, не поведя и бровью, совсем не по-старушечьи вскочила, чтобы проводить гостя к лестнице. Джон заподозрил, что под ее кофтой и фартуком прячутся не только ключи.
В отношении невысокого субъекта с детективчиком Майкла Коллинза в руках, просиживавшего кресло на втором этаже, у Джона не возникло сомнений. Консьержка нырнула вниз по лестнице, как кролик в шляпу фокусника, а субъект, не вставая, принялся изучать удостоверение Смита. Под темным цивильным костюмом бугрилось нечто, опознанное Джоном без особых сомнений как пистолет «кольт 1911». Военная выправка проступала из каждой поры худощавого субъекта, точно невидимый мундир. Очевидно, это был сержант – офицер бы встал, – но сержант, высоко поднявшийся по карьерной лестнице, учитывая старый «кольт» 45-го калибра в кобуре под мышкой, – видимо, начальник генеральской охраны.
Субъект вернул удостоверение и слегка кивнул, признавая в Смите вышестоящего офицера.
– Пароль, подполковник? – спросил он.
– Локи.
Охранник кивнул.
– Генерал вас ждет. Третья дверь по коридору.
Постучав и дождавшись хриплого «Входите», Джон распахнул двери в светлую комнату. За широкими окнами сплетались ветви цветущих деревьев – сад, достойный кисти Моне. У окна стоял субъект только лет на десять старше и на сорок фунтов легче своего собрата в коридоре, тощий, словно жердь. Не оглядываясь на входящего, он глядел на акварельно-прекрасный сад.
– Ну и чего нам ожидать от этой новой технологии, которая, как меня убеждают, «где-то рядом»? – осведомился генерал, стоило Джону захлопнуть дверь. – Это штуковина масштаба ядерной бомбы или детский пугач? Или вообще пустышка? Чего мы боимся?
Голос у него был несообразный росту – могучий, басовитый, грубый, как кора секвойи, хриплый – верно, сорванный в далекой молодости, когда молодому Хенце приходилось отдавать приказы на поле боя.
– Это я и должен выяснить, сэр.
– Никаких намеков?
– Я пробыл в Париже несколько часов, сэр. За это время неизвестный убийца пытался расстрелять из автомата и меня, и доктора Зеллербаха, сотрудника Шамбора.
– Слышал, – признался генерал.
– Кроме того, за мной следили. Довольно профессионально. Плюс, конечно, инцидент на Диего-Гарсия. На мой взгляд, это ни в коем случае не пустышка.
Генерал обернулся:
– И все? Никаких гипотез? Никаких догадок? Вы же ученый. К тому же медик. На что мне рассчитывать? На дешевую распродажу армагеддонов или просто на очередной пинок нашему чувствительному американскому самолюбию?
Смит невесело усмехнулся:
– Ученым, а тем более медикам, не положено измышлять гипотез перед генералами, сэр.
Хенце расхохотался:
– Пожалуй.
Генерал Карлос Хенце, главнокомандующий объединенных сил НАТО в Европе, был жилист, точно взведенная пружина. Джон обратил внимание на его прическу. Хотя уставом и предписана короткая стрижка, Хенце предпочел не красоваться солдатским ежиком, как то было в обычае, например, у генералов морской пехоты и прочих солдафонов, только и ждущих случая продемонстрировать, какие они крутые ребята, не хуже всех прочих героев привычные к марш-броскам. Седеющие волосы генерала были уложены столь же аккуратно, сколь безупречен был покрой его угольно-черного костюма. Главнокомандующий походил скорее на главного администратора какой-нибудь крупной корпорации. «Новая порода, – подумал Смит. – Высокотехнологические генералы двадцать первого века».
– Хорошо, подполковник. – Хенце решительно кивнул. – Давайте так – я расскажу вам все, что знаю. Садитесь. Да хоть вон туда.
Смит устроился на бархатной софе – судя по вычурности, эпохи Наполеона III, – а генерал, словно забыв о своем собеседнике, вновь отвернулся к окну, упиваясь буколическими видами. Джону пришло в голову, что эту привычку Хенце мог приобрести в поисках способа навести страх божий на полную комнату младших командиров. Если так, то способ получился хороший, и Джон решил испробовать его как-нибудь на своих коллегах-исследователях, славящихся разгильдяйством.
– Значит, – проговорил генерал, – что мы имеем – это устройство, способное получить доступ к любому компьютеру и любой программе планеты, невзирая на любые коды, шифры, электронные ключи запуска ракет, иерархии доступа и запрещающие команды. Надеюсь, этим способности нашего гипотетического противника ограничиваются?
– С военной точки зрения – пожалуй, – согласился Смит.
– Остальное меня пока не тревожит. Думаю, так же, как вас. Остальным займется история. – Генерал поднял взгляд к затянувшим майское небо свинцовым тучам, словно опасаясь никогда больше не увидеть солнца. – Судя по всему, создатель машины мертв, а от его записей остался лишь пепел. Ответственности за взрыв никто на себя не взял – среди террористов дело необычное, но неслыханным я бы его не назвал.
Хенце приостановился. Плечи его чуть заметно опустились, спина сгорбилась в ожидании ответа.
Смит подавил вздох.
– Да, сэр. Могу только добавить попытку убийства доктора Зеллербаха в больнице этим утром. Убийца остался неизвестен.
– Именно. – Теперь Хенце обернулся и, рухнув в обтянутое парчой кресло, пронзил агента совершенно генеральским взглядом. – У меня для вас тоже есть новости. Президент лично приказал мне оказывать вам полное содействие и держать ваше существование в секрете, а я привык исполнять приказы. Вот что выяснили мои люди вместе с ЦРУ: в вечер взрыва у институтских ворот на рю де Волонтер стоял черный микроавтобус, он отъехал буквально за пару минут до теракта. Вы знаете, что у Шамбора был лаборант?
– Да. Последнее, что я слышал, – французские власти его ищут. Нашли уже?
– Он мертв. Самоубийство. Покончил с собой вчера вечером в дешевенькой гостиничке на окраине Бордо. Он проводил отпуск на побережье – рисовал рыбаков, представляете? Если верить одному из его парижских знакомых, Шамбор убедил парня, что тот слишком много работает и заслужил отпуск. У этих французов странные представления об отдыхе. Так вот – что он делал в том клоповнике по другую сторону Гаронны?
– А это точно самоубийство?
– Так утверждает полиция. Но ЦРУ донесло мне – хозяин клоповника вспомнил, что при лаборанте был саквояж – это совершенно точно, поскольку обычные его «постояльцы» не имеют при себе и этого. И юноша был один – ни девчонки, ни парня. А саквояжа в номере не нашли.
– Считаете, что это работа террористов? Выдать убийство за самоубийство и забрать саквояж вместе со всем содержимым?
Хенце вскочил и принялся нервно расхаживать между столом и своим любимым наблюдательным постом у окна.
– Президент уверял меня, что подобные умозаключения скорее в вашей компетенции. Но ЦРУ, должен заметить, тоже сочло, что это «самоубийство» дурно попахивает, хотя Сюрте ничего не заподозрила.
Джон призадумался.
– Лаборант не мог не знать, как продвигаются исследования Шамбора, но для убийства это недостаточный повод. После гибели Шамбора, учитывая слухи, мы просто обязаны предположить, что ученый сумел создать действующий молекулярный компьютер. Так что я полагаю, причина «самоубийства» в другом. Видимо, это саквояж, как вы и думали. Заметки лаборанта… возможно, собственноручные записи Шамбора… что-то, что террористы считали опасным или жизненно для себя важным.
– Да, – проскрежетал Хенце, мрачно глядя на своего собеседника. – А после Диего-Гарсия стало похоже, что террористы заполучили-таки результаты работ Шамбора, то есть натуральный, действующий молекулярный компьютер…
– Прототип, – поправил Джон.
– А какая разница?
– Вероятно, это устройство тяжелое и хрупкое. Стекло, капилляры, контакты. Не карманная модель будущего.
– Суть в другом. – Генерал раздраженно нахмурился. – Работать оно будет?
– При наличии опытного программиста? Похоже, оно уже работает.
– Тогда какая разница? Чертова штуковина у них, а нам остается бубкес. А теперь скажите мне, что мы не в заднице!
– Не могу, сэр. Я бы сказал, что мы в глубокой заднице.
Хенце очень серьезно кивнул:
– Тогда вытащите нас, подполковник.
– Сделаю все, что смогу, генерал.
– Извольте сделать больше. Я свяжу вас со своим натовским заместителем – это будет генерал Лапорт, он француз. Их военные, само собой, тоже напуганы, а поскольку это все же их страна – Белый дом требует поглаживать французов по головке, но сведениями делиться только в самом крайнем случае, поняли? Лапорт уже начал вынюхивать, кто вы такой и как связаны с Зеллербахом. Думаю, он подозревает, что его пытаются оставить за бортом, – хитрый французик. Я ему сказал, что вы друг доктора Зеллербаха, но, боюсь, он мне не поверил – до него уже дошли слухи о заварушке в госпитале Помпиду. Так что приготовьтесь к вопросам личного свойства. И постарайтесь не отвечать на них.
Генерал открыл перед вставшим с софы Джоном дверь.
– Держите с нами связь. Если что будет нужно – звоните. Сержант Маттиас вас проводит.
Джон пожал протянутую ему стальную ладонь.
Невысокий широкоплечий Маттиас явно был не рад необходимости покинуть уютный пост и даже открыл дверь, чтобы возразить, – настоящий старый сержант, – но, уловив настроение босса, явно передумал. Он молча провел агента на первый этаж, мимо консьержки, потягивавшей «Житан», – при этом Джон заметил выпирающую из-под юбки рукоять пистолета. Похоже было, что охрана генерала Карлоса Хенце шутить не любит.
Сержант подождал в дверях, покуда агент не пересек дворик и, пройдя воротной аркой, не ступил на тротуар. Джон остановился под деревом, по привычке оглядываясь… как вдруг сердце его ухнуло в пятки.
Стремительно обернувшись, он во второй раз мельком увидел лицо на заднем сиденье заезжающего во дворик такси. Агент заставил себя досчитать до пяти, прежде чем метнуться обратно, туда, где из-за кустов он мог наблюдать за дверями пансиона.
Даже густая тень от широких полей шляпы не помешала ему различить смуглое лицо, пышные усы. Теперь он признал и тощую сутулую фигуру. Это был лжесанитар, пытавшийся убить Марти в больнице, тот, что оглушил самого Джона. Убийца подошел к дверям пансиона – тем самым, откуда секунду назад вышел Смит. Сержант еще не успел отойти. Он вежливо отступил в сторону, пропуская убийцу, потом, как истый профессионал, выглянул на улицу – не следит ли кто? – и только тогда закрыл дверь.
Но Боннар находился не в Сахаре и не в шатре, и тревожили его сейчас отнюдь не иллюзии…
– Отправлять вашего человека, чтобы избавиться от Зеллербаха в госпитале, было сущей глупостью, мсье Мавритания! – яростно прошипел он по-французски. – Хуже – идиотизмом! Как, по-вашему, он мог бы сделать свое дело и скрыться незамеченным? Его бы схватили и выжали из него правду. Да еще этот врач, приятель Зеллербаха. Дерьмо! Теперь Сюрте удвоит бдительность, и убрать Зеллербаха будет вдесятеро труднее!
Лицо собеседника Боннара во время этой тирады оставалось совершенно бесстрастным. Капитан назвал этого человека «мсье Мавритания», и это было единственное имя, под которым тот был известен в потаенном мирке шпионов и преступников. Террорист был невысок и щекаст; мягкие наманикюренные ручки едва высовывались из белоснежных манжет. Жемчужно-серый костюм его явно вышел из рук эксклюзивного портного с Севиль-роу. Ясные голубые глаза взирали на беснующегося Боннара с долготерпением человека, вынужденного выслушивать тявканье брехливой шавки.
Когда капитан наконец выдохся, Мавритания бережно поправил выбившуюся из-под берета прядку темно-русых волос и только тогда ответил.
– Вы нас недооцениваете, капитан. – Голос его был столь же жесток, насколько нежными казались ручки. – Мы не так глупы. Мы никого не отправляли убивать доктора Зеллербаха, ни в больницу, ни куда бы то ни было. Это было бы глупо в любом случае, и тем более – сейчас, покуда неясно, придет ли он вообще в сознание.
– Но мы решили, – воскликнул захваченный врасплох Боннар, – что его нельзя оставлять в живых! Он слишком много знает.
– Это вы решили. А мы решили ждать. Это наше дело, а не ваше, – отрезал Мавритания. – В любом случае у нас есть более важные темы для спора.
– Например, кто послал убийцу, если не вы? И зачем?
Мавритания согласно склонил голову.
– Об этом я не подумал, но да – это важный вопрос, и мы выясним все, что сможем. А покуда – мы изучили переданные вами заметки лаборанта. По нашим наблюдениям, они точно совпадают с собственными данными Шамбора, хотя и не столь полны. В любом случае ни один из основных элементов работы не был упущен. Теперь, когда заметки в наших руках, проблем с этой стороны можно не ожидать. Дневник уже уничтожен.
– Что, как я и говорил, поможет сохранить в секрете нашу деятельность, – заметил Боннар. В голосе его звучала самоуверенная снисходительность колонизатора, которую капитан даже не потрудился скрыть. – Но я не уверен, что Зеллербаха можно оставить в живых. Я предлагаю…
– А я, – оборвал его Мавритания, – предлагаю вам оставить американца в покое. Обратите свое внимание на угрозы более серьезные. Например, следствие по делу о «самоубийстве» Шамборова лаборанта. Учитывая обстоятельства, вопросы начнет задавать не только полиция. Как продвигается официальное расследование?
Секунду капитан пытался побороть свое отвращение к наглому мавританцу… но он связался с террористом именно потому, что ему требовался человек столь же безжалостный и резкий, как сам Боннар. Так что иного и не следовало ожидать. Кроме того, логика была на стороне бербера.
– Ничего не слышно, – проговорил он, стараясь, чтобы голос не выдал его. – Но после того как ассистент заметил ваших людей и сбежал, он останавливался заправить машину. Там подтвердят, что юноша уже знал о гибели Эмиля Шамбора и был в полном расстройстве – собственно говоря, плакал. Жуткое горе. Это даст полицейским мотив. Бедняга не мог жить без учителя.
– И это все? Даже в штабе вашей, французской армии больше ничего не слышно?
– Ни звука.
Мавритания призадумался.
– Это вас не тревожит?
– Молчание – знак согласия, – холодно улыбнулся Боннар.
– Это западная поговорка, – Мавритания поморщился, – столь же опасная, сколь и нелепая. В таких делах молчание – далеко не золото. Трудно подделать самоубийство так, чтобы обмануть мало-мальски смышленого или опытного сыщика, не говоря уже об агентах Deuxime Bureau. Я бы предложил вам или вашим людям выяснить все-таки, что на самом деле известно полиции и спецслужбам о смерти лаборанта. И поскорее.
– Займусь, – неохотно согласился Боннар и поерзал на стульчике, намереваясь встать.
Мавритания поднял ручку, и капитан со вздохом опустился обратно на жесткое сиденье.
– И последнее, капитан Боннар. Этот приятель Зеллербаха… Что вам известно о нем?
Боннар постарался скрыть нетерпение – его уже скоро должны были хватиться на работе.
– Это подполковник Джонатан Смит. Старый знакомый Зеллербаха, врач, сюда приехал по поручению родных программиста – во всяком случае, так он заявил в госпитале, но, насколько я смог проверить по другим источникам, это правда. Зеллербах и Смит вместе выросли в… Айове. – Последнее слово далось ему с трудом.
– Но, судя по вашему описанию, при покушении на жизнь Зеллербаха этот доктор Смит действовал скорее как солдат или полицейский. Он ведь пришел в больницу вооруженным?
– Верно. И я согласен – вел он себя не как коновал.
– Возможно – агент? Направленный в больницу кем-то, кого не убедил наш маленький спектакль?
– Если Смит и агент, то направили его не ЦРУ и не МИ-6. Я знаю всех их сотрудников в Европе и в европейских отделах в Лэнгли [19] и Лондоне. Он определенно американец, так что Моссад или русских тоже можно исключить. И он не из наших. Это я знаю совершенно определенно. Мои источники в американской разведке утверждают, что он действительно ученый-исследователь, приписанный к какому-то проекту медицинской службы армии.
– Стопроцентный американец?
– По одежде, по манерам, по акценту, по образу мыслей. Плюс мои контакты это подтверждают. Головой ручаюсь.
– Возможно, это все-таки человек Конторы? Лэнгли может и соврать. Это их работа. Они неплохо ее делают.
– Мои люди врать не станут. Кроме того, он не числится и в наших списках агентов.
– Возможно, он работает на организацию, о существовании которой вам неизвестно, или у вас нет в ней связных?
– Исключено. За кого вы нас принимаете? Если об организации неизвестно Второму бюро, ее вовсе нет в природе.
– Ну хорошо. – Мавритания кивнул. – И все же за ним стоит приглядеть. Вашим людям… и моим.
Он поднялся – одним текучим, ловким движением. Вслед за ним кое-как встал и Боннар. Ноги его совершенно затекли. Капитан никогда не мог понять, как эти кочевники не превращаются в калек все до единого.
– Возможно, – предположил он, растирая подколенное сухожилие, – этот Смит – тот, за кого себя выдает. В конце концов, Соединенные Штаты гордятся правом на ношение оружия.
– Но ему не позволили бы провезти оружие в Европу коммерческим рейсом, если только он не смог указать заранее веской причины для этого, – напомнил Мавритания. – И все же вы можете оказаться правы. Есть способы раздобыть оружие на месте, иностранцам в том числе, не так ли? Поскольку его друг пал жертвой насилия, Смит может искать мести. И в любом случае американцы всегда чувствуют себя увереннее с оружием в руках. Какой нелепый предрассудок.
У капитана Боннара осталось явственное ощущение, что загадочный и подчас вероломный главарь террористов с ним вовсе не согласен.
Джон Смит брел по бульвару Пастера – якобы высматривая такси, а на самом деле выискивая в толпе преследователей. Взгляд его метался по сторонам, но не в поисках подходящей машины, а пытаясь сквозь клубы выхлопных газов различить примелькавшиеся лица.
Он оглянулся – позади, у ворот института, охранники все так же тщательно проверяли документы входящих. В конечном итоге Джон выделил троих подозреваемых.
Первая – моложавая особа за тридцать. Совершенно непримечательная брюнетка, расплывшаяся лицом и фигурой, в черной юбке и кардигане, с преувеличенным восхищением на лице разглядывала каменно-кирпичный фасад мрачной церкви Святого Иоанна Крестителя Сальского.
Вторым подозреваемым оказался столь же бесцветный мужчина средних лет, одетый, несмотря на теплый майский день, в синюю спортивную куртку и вельветовые штаны. Этот задержался у тележки уличного торговца, перебирая разложенное на ней барахло с таким видом, будто вознамерился отыскать там вторую «Джоконду». Третьим был рослый старик, опиравшийся на трость черного дерева и взиравший из тени росшего у поребрика каштана на то, как тянется к небу дым тлеющих руин Пастеровского.
До назначенной президентом Кастильей встречи с генералом Хенце, командующим силами НАТО, оставалось почти два часа. Чтобы стряхнуть «хвост», времени потребуется гораздо меньше. Возможно, он еще успеет вызнать что-нибудь полезное.
Сделав вид, что дожидаться такси ему надоело, Джон театрально пожал плечами и двинулся по бульвару в сторону перекрестка, где свернул направо, лениво проходя вдоль шумного Отель-пассажа. Он поминутно останавливался, глядя то на стекло и сталь фасада, то в витрины многочисленных лавочек, поглядывал на часы, пока наконец не пристроился у столика под тентом у дверей кафе. Заказал пива demi, то есть в маленьком бокале, и, потягивая, принялся со счастливой улыбкой только что прилетевшего в Париж туриста разглядывать текущий мимо людской поток.
Первым из примеченной Джоном троицы показался старик с тросточкой, тот, что из тени каштана наблюдал за тем, как поднимается ввысь дым, – занятие само по себе подозрительное. Преступников, как известно, порой тянет на место преступления. Хотя этот тип казался на первый взгляд слишком дряхлым и слабым, чтобы выступить в роли бомбиста. Двигаясь по противоположной стороне улицы, старик ловко дохромал до кафе точно напротив того, которое облюбовал себе Джон, тоже занял столик на улице и, когда официант принес ему кофе с булочкой, уткнулся в вытащенную из кармана «Ле Монд». Джон Смит его, судя по всему, не интересовал – во всяком случае, американец не заметил, чтобы старик хоть раз оторвался от газеты.
Второй появилась непримечательная пухлолицая брюнетка – настолько непримечательная, что острый взгляд Джона заметил ее, только когда та проходила мимо кафе в пяти футах от него. Бросив на американца один короткий взгляд, женщина прошла мимо. Чуть дальше по улице она приостановилась, точно подумывая тоже чего-нибудь выпить, но, видимо, отказалась от этой идеи и скрылась в переполненном Отель-пассаже.
Третий – мужчина, с таким вниманием изучавший товар уличного торговца, – так из-за угла и не вышел.
Потягивая пиво, Джон снова и снова прокручивал в памяти образы рослого старика и неприметной брюнетки – их лица, ритм движений, походку, манеру поворачивать голову – и не встал с места, покуда не заучил их наизусть.
Только тогда он расплатился и торопливо направился обратно, к станции метро «Пастер» на перекрестке с рю де Вожирар. Вскоре за ним увязался и старик с тростью, двигаясь на удивление проворно для своих лет. Его Джон заметил сразу, но, продолжая краем глаза следить за стариком, все же высматривал и других преследователей.
Пришла пора воспользоваться старым шпионским трюком. Джон нырнул в метро. Старик за ним не последовал. Агент подождал на платформе, покуда не подъедет очередной поезд, и, слившись с толпой пассажиров, вновь выбрался на улицу, под свинцово-серое небо. Старик за это время одолел целый квартал. Для надежности Джон все же последовал за ним, покуда тот не остановился у двери под вывеской «Букинист» с табличкой за стеклом «Ушел на обед». Вытащив из кармана ключ, старик отпер дверь, перевернул табличку – с другой стороны значилось: «Открыто», пристроил трость на стойку за дверью и скинул плащ.
Продолжать слежку не было смысла, решил Джон, – раз уж у старика имелся ключ… Хотя, с другой стороны, лучше перестраховаться. Поэтому агент постоял еще минуту у витрины, наблюдая, как старик натягивает бежевую теплую кофту, методично застегивая ее на все пуговицы. Закончив, он взгромоздился на высокий табурет за прилавком и, подняв голову и увидев Смита, дружески поманил американца – заходите, мол. Ясно было, что он не то хозяин лавки, не то продавец.
Джон разочарованно понурился. И все же кто-то следил за ним. Или брюнетка, или покупатель у лотка. И кто бы это ни был, он понял, что Смит засек его, и вышел из игры.
Помахав букинисту, Джон заторопился было к метро, но сбился с шага. Сердце его ушло в пятки. Снова тот же недобрый взгляд цеплял волоски у него на шее. У дверей станции он остановился, оглянулся – никого. И все же «хвост» придется стряхнуть. Привести этих людей на встречу с генералом он не имеет права. Агент развернулся и ринулся вниз по лестнице.
Похожая на продавщицу неприметная женщина в черном глядела на озирающегося Смита из приоткрытых дверей, прятавшихся вдобавок за посадками декоративного кустарника. Темная одежда растворялась в сумерках за дверью. И все же женщина старалась не высовываться – несмотря на загар, лицо ее могло проступить из тени бледным пятном. А Смит был очень внимателен.
Сейчас на его лице отчетливо читались тревога и подозрение. На свой лад американец был красив – высокие, почти индейские скулы, правильное лицо и совершенно синие глаза. Сейчас они прятались за солнечными очками, но женщина помнила их цвет. Ее передернуло.
Наконец, будто решившись, американец нырнул в метро. Места для сомнений не было: он понял, что за ним следят, но ее не засек – иначе последовал бы за ней, когда женщина прошла мимо его столика, пригвоздив агента взглядом.
Брюнетка раздраженно вздохнула. Пора было отчитываться. Из кармашка под тяжелой шерстяной юбкой она достала мобильный телефон.
– Он заметил, что за ним следят, но не понял, что это я, – сообщила она связному. – В остальном, похоже, он действительно прилетел сюда, потому что тревожится за друга. Все его поведение свидетельствует об этом. – Она прислушалась. – Это ваше дело! – бросила она сердито. – Если полагаете, что стоит, – пошлите кого-нибудь другого. А у меня свое задание… Нет, ничего определенного, но жареным пахнет. Мавритания не примчался бы сюда без серьезной причины… Да, если он у него.
Выключив мобильник, она осторожно оглянулась и выскользнула из дверей. Джон Смит так и не вышел из метро, поэтому женщина поспешила к тому кафе, где американец пил пиво. Внимательно осмотрев мостовую под и вокруг его столика, она довольно кивнула себе. Понятное дело, ничего.
Джон Смит четырежды пересаживался с поезда на поезд, дважды выходил на улицу, чтобы тут же вновь спуститься в подземку, шарахался от каждой тени, но только через час смог убедить себя, что избавился от «хвоста». Со смешанным чувством облегчения и опаски он поймал такси, чтобы отправиться по адресу, названному Фредом Клейном.
Оказалось, что встреча должна была произойти в частном пансионе, в обвитом плющом трехэтажном кирпичном особняке чуть в стороне от шумной рю де Рено. Сидевшая за парадной дверью консьержка была столь же непримечательна, как и сам дом, – пожилая особа с бесстрастной физиономией и глазами, выражением напоминавшими мышеловки. Когда Джон спросил мсье Вернера, консьержка, не поведя и бровью, совсем не по-старушечьи вскочила, чтобы проводить гостя к лестнице. Джон заподозрил, что под ее кофтой и фартуком прячутся не только ключи.
В отношении невысокого субъекта с детективчиком Майкла Коллинза в руках, просиживавшего кресло на втором этаже, у Джона не возникло сомнений. Консьержка нырнула вниз по лестнице, как кролик в шляпу фокусника, а субъект, не вставая, принялся изучать удостоверение Смита. Под темным цивильным костюмом бугрилось нечто, опознанное Джоном без особых сомнений как пистолет «кольт 1911». Военная выправка проступала из каждой поры худощавого субъекта, точно невидимый мундир. Очевидно, это был сержант – офицер бы встал, – но сержант, высоко поднявшийся по карьерной лестнице, учитывая старый «кольт» 45-го калибра в кобуре под мышкой, – видимо, начальник генеральской охраны.
Субъект вернул удостоверение и слегка кивнул, признавая в Смите вышестоящего офицера.
– Пароль, подполковник? – спросил он.
– Локи.
Охранник кивнул.
– Генерал вас ждет. Третья дверь по коридору.
Постучав и дождавшись хриплого «Входите», Джон распахнул двери в светлую комнату. За широкими окнами сплетались ветви цветущих деревьев – сад, достойный кисти Моне. У окна стоял субъект только лет на десять старше и на сорок фунтов легче своего собрата в коридоре, тощий, словно жердь. Не оглядываясь на входящего, он глядел на акварельно-прекрасный сад.
– Ну и чего нам ожидать от этой новой технологии, которая, как меня убеждают, «где-то рядом»? – осведомился генерал, стоило Джону захлопнуть дверь. – Это штуковина масштаба ядерной бомбы или детский пугач? Или вообще пустышка? Чего мы боимся?
Голос у него был несообразный росту – могучий, басовитый, грубый, как кора секвойи, хриплый – верно, сорванный в далекой молодости, когда молодому Хенце приходилось отдавать приказы на поле боя.
– Это я и должен выяснить, сэр.
– Никаких намеков?
– Я пробыл в Париже несколько часов, сэр. За это время неизвестный убийца пытался расстрелять из автомата и меня, и доктора Зеллербаха, сотрудника Шамбора.
– Слышал, – признался генерал.
– Кроме того, за мной следили. Довольно профессионально. Плюс, конечно, инцидент на Диего-Гарсия. На мой взгляд, это ни в коем случае не пустышка.
Генерал обернулся:
– И все? Никаких гипотез? Никаких догадок? Вы же ученый. К тому же медик. На что мне рассчитывать? На дешевую распродажу армагеддонов или просто на очередной пинок нашему чувствительному американскому самолюбию?
Смит невесело усмехнулся:
– Ученым, а тем более медикам, не положено измышлять гипотез перед генералами, сэр.
Хенце расхохотался:
– Пожалуй.
Генерал Карлос Хенце, главнокомандующий объединенных сил НАТО в Европе, был жилист, точно взведенная пружина. Джон обратил внимание на его прическу. Хотя уставом и предписана короткая стрижка, Хенце предпочел не красоваться солдатским ежиком, как то было в обычае, например, у генералов морской пехоты и прочих солдафонов, только и ждущих случая продемонстрировать, какие они крутые ребята, не хуже всех прочих героев привычные к марш-броскам. Седеющие волосы генерала были уложены столь же аккуратно, сколь безупречен был покрой его угольно-черного костюма. Главнокомандующий походил скорее на главного администратора какой-нибудь крупной корпорации. «Новая порода, – подумал Смит. – Высокотехнологические генералы двадцать первого века».
– Хорошо, подполковник. – Хенце решительно кивнул. – Давайте так – я расскажу вам все, что знаю. Садитесь. Да хоть вон туда.
Смит устроился на бархатной софе – судя по вычурности, эпохи Наполеона III, – а генерал, словно забыв о своем собеседнике, вновь отвернулся к окну, упиваясь буколическими видами. Джону пришло в голову, что эту привычку Хенце мог приобрести в поисках способа навести страх божий на полную комнату младших командиров. Если так, то способ получился хороший, и Джон решил испробовать его как-нибудь на своих коллегах-исследователях, славящихся разгильдяйством.
– Значит, – проговорил генерал, – что мы имеем – это устройство, способное получить доступ к любому компьютеру и любой программе планеты, невзирая на любые коды, шифры, электронные ключи запуска ракет, иерархии доступа и запрещающие команды. Надеюсь, этим способности нашего гипотетического противника ограничиваются?
– С военной точки зрения – пожалуй, – согласился Смит.
– Остальное меня пока не тревожит. Думаю, так же, как вас. Остальным займется история. – Генерал поднял взгляд к затянувшим майское небо свинцовым тучам, словно опасаясь никогда больше не увидеть солнца. – Судя по всему, создатель машины мертв, а от его записей остался лишь пепел. Ответственности за взрыв никто на себя не взял – среди террористов дело необычное, но неслыханным я бы его не назвал.
Хенце приостановился. Плечи его чуть заметно опустились, спина сгорбилась в ожидании ответа.
Смит подавил вздох.
– Да, сэр. Могу только добавить попытку убийства доктора Зеллербаха в больнице этим утром. Убийца остался неизвестен.
– Именно. – Теперь Хенце обернулся и, рухнув в обтянутое парчой кресло, пронзил агента совершенно генеральским взглядом. – У меня для вас тоже есть новости. Президент лично приказал мне оказывать вам полное содействие и держать ваше существование в секрете, а я привык исполнять приказы. Вот что выяснили мои люди вместе с ЦРУ: в вечер взрыва у институтских ворот на рю де Волонтер стоял черный микроавтобус, он отъехал буквально за пару минут до теракта. Вы знаете, что у Шамбора был лаборант?
– Да. Последнее, что я слышал, – французские власти его ищут. Нашли уже?
– Он мертв. Самоубийство. Покончил с собой вчера вечером в дешевенькой гостиничке на окраине Бордо. Он проводил отпуск на побережье – рисовал рыбаков, представляете? Если верить одному из его парижских знакомых, Шамбор убедил парня, что тот слишком много работает и заслужил отпуск. У этих французов странные представления об отдыхе. Так вот – что он делал в том клоповнике по другую сторону Гаронны?
– А это точно самоубийство?
– Так утверждает полиция. Но ЦРУ донесло мне – хозяин клоповника вспомнил, что при лаборанте был саквояж – это совершенно точно, поскольку обычные его «постояльцы» не имеют при себе и этого. И юноша был один – ни девчонки, ни парня. А саквояжа в номере не нашли.
– Считаете, что это работа террористов? Выдать убийство за самоубийство и забрать саквояж вместе со всем содержимым?
Хенце вскочил и принялся нервно расхаживать между столом и своим любимым наблюдательным постом у окна.
– Президент уверял меня, что подобные умозаключения скорее в вашей компетенции. Но ЦРУ, должен заметить, тоже сочло, что это «самоубийство» дурно попахивает, хотя Сюрте ничего не заподозрила.
Джон призадумался.
– Лаборант не мог не знать, как продвигаются исследования Шамбора, но для убийства это недостаточный повод. После гибели Шамбора, учитывая слухи, мы просто обязаны предположить, что ученый сумел создать действующий молекулярный компьютер. Так что я полагаю, причина «самоубийства» в другом. Видимо, это саквояж, как вы и думали. Заметки лаборанта… возможно, собственноручные записи Шамбора… что-то, что террористы считали опасным или жизненно для себя важным.
– Да, – проскрежетал Хенце, мрачно глядя на своего собеседника. – А после Диего-Гарсия стало похоже, что террористы заполучили-таки результаты работ Шамбора, то есть натуральный, действующий молекулярный компьютер…
– Прототип, – поправил Джон.
– А какая разница?
– Вероятно, это устройство тяжелое и хрупкое. Стекло, капилляры, контакты. Не карманная модель будущего.
– Суть в другом. – Генерал раздраженно нахмурился. – Работать оно будет?
– При наличии опытного программиста? Похоже, оно уже работает.
– Тогда какая разница? Чертова штуковина у них, а нам остается бубкес. А теперь скажите мне, что мы не в заднице!
– Не могу, сэр. Я бы сказал, что мы в глубокой заднице.
Хенце очень серьезно кивнул:
– Тогда вытащите нас, подполковник.
– Сделаю все, что смогу, генерал.
– Извольте сделать больше. Я свяжу вас со своим натовским заместителем – это будет генерал Лапорт, он француз. Их военные, само собой, тоже напуганы, а поскольку это все же их страна – Белый дом требует поглаживать французов по головке, но сведениями делиться только в самом крайнем случае, поняли? Лапорт уже начал вынюхивать, кто вы такой и как связаны с Зеллербахом. Думаю, он подозревает, что его пытаются оставить за бортом, – хитрый французик. Я ему сказал, что вы друг доктора Зеллербаха, но, боюсь, он мне не поверил – до него уже дошли слухи о заварушке в госпитале Помпиду. Так что приготовьтесь к вопросам личного свойства. И постарайтесь не отвечать на них.
Генерал открыл перед вставшим с софы Джоном дверь.
– Держите с нами связь. Если что будет нужно – звоните. Сержант Маттиас вас проводит.
Джон пожал протянутую ему стальную ладонь.
Невысокий широкоплечий Маттиас явно был не рад необходимости покинуть уютный пост и даже открыл дверь, чтобы возразить, – настоящий старый сержант, – но, уловив настроение босса, явно передумал. Он молча провел агента на первый этаж, мимо консьержки, потягивавшей «Житан», – при этом Джон заметил выпирающую из-под юбки рукоять пистолета. Похоже было, что охрана генерала Карлоса Хенце шутить не любит.
Сержант подождал в дверях, покуда агент не пересек дворик и, пройдя воротной аркой, не ступил на тротуар. Джон остановился под деревом, по привычке оглядываясь… как вдруг сердце его ухнуло в пятки.
Стремительно обернувшись, он во второй раз мельком увидел лицо на заднем сиденье заезжающего во дворик такси. Агент заставил себя досчитать до пяти, прежде чем метнуться обратно, туда, где из-за кустов он мог наблюдать за дверями пансиона.
Даже густая тень от широких полей шляпы не помешала ему различить смуглое лицо, пышные усы. Теперь он признал и тощую сутулую фигуру. Это был лжесанитар, пытавшийся убить Марти в больнице, тот, что оглушил самого Джона. Убийца подошел к дверям пансиона – тем самым, откуда секунду назад вышел Смит. Сержант еще не успел отойти. Он вежливо отступил в сторону, пропуская убийцу, потом, как истый профессионал, выглянул на улицу – не следит ли кто? – и только тогда закрыл дверь.