Страница:
Есть ли в Средиземном море приливы?
Да – вопреки тому, о чем твердят все гиды.
Большинство этих приливов/отливов очень малы, в среднем несколько сантиметров туда-сюда. Это связано с тем, что Средиземное море отрезано от Атлантики (и огромного воздействия на нее силы притяжения Луны) узким Гибралтарским проливом.
Рядом с входом в Средиземное море уровень воды может меняться на 80 см, а в заливе Га бес. что у восточного побережья Туниса, вода поднимается аж до 2,5 м – причем дважды в день.
Дело в том, что на приливы/отливы влияет не только гравитационный эффект Луны, но и глубина, соленость, температура воды, давление атмосферы и рельеф береговой линии.
Сравнительно большие приливы в заливе Га бес – итог его геометрической формы: широкий и довольно мелкий водоем, около 100 км в ширину и 100 км в длину. Залив служит своего рода воронкой: энергия прилива вталкивает воду в постепенно сужающееся пространство, увеличивая тем самым подъем уровня моря и, соответственно, уменьшая его на выходе. То же (правда, куда в больших размерах) происходит в Бристольском заливе, где амплитуда приливов зашкаливает за 9 м.
Приливные эффекты достигают своего пика, когда Луна и Солнце находятся с одной стороны Земли (новолуние) либо по разные ее стороны (полнолуние) и силы их притяжения объединяются, создавая мощные «сизигийные» приливы («сизигии» – общее название для размещения двух и более небесных тел по одной линии, в частности – двух фаз Луны).
Га бес основан финикийцами около 800 г. до н. э. Необычайно сильные приливы у его берегов первым отметил в 77 г. Плиний Старший в своей «Естественной истории». Он также записал, что Га бес. пожалуй, уступает только городу Тир в производстве дорогой пурпурной краски из раковин морских улиток-багрянок, которую открыли финикийцы (отсюда и греческое название пурпурного цвета, phoinikeos) и высоко ценил римский высший свет: пурпурную тогу (toga purpurea) могли носить лишь цари, генералы-триумфаторы и императоры.
Средиземное море куда крупнее, чем вы, возможно, считали. При площади 2500 кв. км оно покрывает такую же территорию, как Судан, крупнейшая страна Африки, и без труда поглотило бы всю Западную Европу (Францию, Испанию, Германию. Италию, Грецию, Британию, Нидерланды, Бельгию, Швейцарию и Австрию вместе взятые). Его береговая линия тянется на 46 тыс. км, что вдвое длиннее общей протяженности береговой линии Африки. К тому ж не такое оно и мелкое: средняя глубина здесь составляет 1,5 км, тогда как Северное, к примеру, море – всего 94 м, а в глубочайшей точке своей, в море Ионическом, Средиземное море достигает почти 5 км, что существенно глубже средней глубины все той же Атлантики.
Шесть миллионов лет назад, в так называемый Мессинский пик солености. Средиземное море высохло практически напрочь. В результате образовался самый крупный в истории соляной бассейн, а уровень Мирового океана поднялся на 10 м. Спустя триста тысяч лет скальный барьер в заливе Гибралтар рухнул – катаклизм, известный как Занклийский потоп, – образовав крупнейший в мире водяной шлюз и вновь заполнив Средиземное море всего за пару лет. Прилив поднимал бы его на 10 м каждый день. Но обратно оно бы уже не вытекло.
Большинство этих приливов/отливов очень малы, в среднем несколько сантиметров туда-сюда. Это связано с тем, что Средиземное море отрезано от Атлантики (и огромного воздействия на нее силы притяжения Луны) узким Гибралтарским проливом.
Рядом с входом в Средиземное море уровень воды может меняться на 80 см, а в заливе Га бес. что у восточного побережья Туниса, вода поднимается аж до 2,5 м – причем дважды в день.
Дело в том, что на приливы/отливы влияет не только гравитационный эффект Луны, но и глубина, соленость, температура воды, давление атмосферы и рельеф береговой линии.
Сравнительно большие приливы в заливе Га бес – итог его геометрической формы: широкий и довольно мелкий водоем, около 100 км в ширину и 100 км в длину. Залив служит своего рода воронкой: энергия прилива вталкивает воду в постепенно сужающееся пространство, увеличивая тем самым подъем уровня моря и, соответственно, уменьшая его на выходе. То же (правда, куда в больших размерах) происходит в Бристольском заливе, где амплитуда приливов зашкаливает за 9 м.
Приливные эффекты достигают своего пика, когда Луна и Солнце находятся с одной стороны Земли (новолуние) либо по разные ее стороны (полнолуние) и силы их притяжения объединяются, создавая мощные «сизигийные» приливы («сизигии» – общее название для размещения двух и более небесных тел по одной линии, в частности – двух фаз Луны).
Га бес основан финикийцами около 800 г. до н. э. Необычайно сильные приливы у его берегов первым отметил в 77 г. Плиний Старший в своей «Естественной истории». Он также записал, что Га бес. пожалуй, уступает только городу Тир в производстве дорогой пурпурной краски из раковин морских улиток-багрянок, которую открыли финикийцы (отсюда и греческое название пурпурного цвета, phoinikeos) и высоко ценил римский высший свет: пурпурную тогу (toga purpurea) могли носить лишь цари, генералы-триумфаторы и императоры.
Средиземное море куда крупнее, чем вы, возможно, считали. При площади 2500 кв. км оно покрывает такую же территорию, как Судан, крупнейшая страна Африки, и без труда поглотило бы всю Западную Европу (Францию, Испанию, Германию. Италию, Грецию, Британию, Нидерланды, Бельгию, Швейцарию и Австрию вместе взятые). Его береговая линия тянется на 46 тыс. км, что вдвое длиннее общей протяженности береговой линии Африки. К тому ж не такое оно и мелкое: средняя глубина здесь составляет 1,5 км, тогда как Северное, к примеру, море – всего 94 м, а в глубочайшей точке своей, в море Ионическом, Средиземное море достигает почти 5 км, что существенно глубже средней глубины все той же Атлантики.
Шесть миллионов лет назад, в так называемый Мессинский пик солености. Средиземное море высохло практически напрочь. В результате образовался самый крупный в истории соляной бассейн, а уровень Мирового океана поднялся на 10 м. Спустя триста тысяч лет скальный барьер в заливе Гибралтар рухнул – катаклизм, известный как Занклийский потоп, – образовав крупнейший в мире водяной шлюз и вновь заполнив Средиземное море всего за пару лет. Прилив поднимал бы его на 10 м каждый день. Но обратно оно бы уже не вытекло.
СТИВЕН: Когда-то Средиземное море было самым большим сухим озером на Земле. В конце миоцена. АЛАН: Вода пришла, ринувшись через Гибралтарский пролив.
СТИВЕН: Совершенно верно. Шесть миллионов лет назад.
АЛАН: Я это знаю, потому что видел собственными глазами в Плимутском аквариуме.
ДЖИММИ КАРР[9]: Классное, похоже, было событие для городков Португалии и Испании, живущих за счет туризма. Когда вода пришла, все небось: «Ну вот! Наконец-то можно подоставать водные мотоциклы».
Какие птицы вдохновили Дарвина на создание теории эволюции?
Многие умники тут же ответили бы «вьюрки» – хотя на самом деле то были пересмешники.
Великой страстью юного Чарльза Дарвина (1809–1882) было убивать дичь. Еще в Кембридже, в годы студенчества, с началом охотничьего сезона руки его начинали трястись от возбуждения – он едва мог зарядить ружье. И хотя специализацией Чарльза являлись (в угоду отцу) медицина и богословие, он часто манкировал лекциями, считая их «холодными часами без завтрака, проводимыми в беседах о целительных свойствах ревеня».
Дарвин был увлеченным биологом-любителем и охотником за ископаемыми. Он мечтал побывать в тропиках и записался в качестве «джентльмена-натуралиста» во вторую кругосветную исследовательскую экспедицию (1831–1836) на судне королевского флота «Бигль». Поездка, кстати, чуть не сорвалась: капитан «Бигля» увлекался физиогномикой и посчитал, что нос Дарвина говорит о лени. Позднее Дарвин отметил: «Думаю, он остался доволен, что мой нос ему наврал».
Считается, будто во время путешествия Дарвин обратил внимание, что на разных островах Галапагосского архипелага у вьюрков очень приметные различия в форме клюва, и якобы именно это наблюдение навело Дарвина на мысль, что каждый вид, приспосабливаясь к своей, специфической среде обитания, эволюционировал от одного общего предка. Действительно, теория Дарвина об эволюции путем естественного отбора родилась на борту «Бигля» – вот только к вьюркам она не имеет никакого отношения. И хотя Дарвин в самом деле собрал коллекцию галапагосских вьюрков, они не вызывали у него особого интереса еще несколько лет. Орнитологом он не был и понятия не имел, что его вьюрки принадлежали к разным видам. Но даже знай он об этом, толку от этого никакого: Дарвин никак не помечал птиц по месту поимки. В своих дневниках он упоминает о вьюрках вскользь и ни слова не говорит о них в своем революционном труде «О происхождении видов» (1859).
Совсем другое дело – пересмешники. Заинтригованный различиями между популяциями на двух соседних островах, Дарвин крайне внимательно изучал каждую попадавшуюся ему на глаза птицу. Судя по записям в его журнале, он постепенно понял, что виды не неизменны во времени. Именно из этого озарения выросли все его последующие теории эволюции.
Ну а поскольку вьюрки – идеальный пример дарвиновских теорий в действии, именно им впоследствии приписали роль птиц-вдохновителей. Одним из родоначальников этой идеи стал этолог Дэвид Лэк (1910–1973), чья книга «Дарвиновы вьюрки» (1947) закрепила ее (и сам термин) в сознании публики.
Книга Дарвина о путешествии на корабле «Бигль» моментально стала бестселлером – и сделала имя капитану. Роберт Фицрой (1805–1865) получил чин вице-адмирала и назначение генерал-губернатором Новой Зеландии. Он же является прародителем прогноза погоды – одна из морских областей в ежедневном «Судоходном прогнозе» радио Би-би-си названа в его честь.
Вьюрки, как нам известно, тоже прославились. Пятнадцать видов галапагосских вьюрков (Geospizinae) сегодня все еще зовут «дарвиновыми вьюрками» – хотя, как выяснилось, это вообще не вьюрки, а птицы совершенно иного рода, и называются они танагры.
Великой страстью юного Чарльза Дарвина (1809–1882) было убивать дичь. Еще в Кембридже, в годы студенчества, с началом охотничьего сезона руки его начинали трястись от возбуждения – он едва мог зарядить ружье. И хотя специализацией Чарльза являлись (в угоду отцу) медицина и богословие, он часто манкировал лекциями, считая их «холодными часами без завтрака, проводимыми в беседах о целительных свойствах ревеня».
Дарвин был увлеченным биологом-любителем и охотником за ископаемыми. Он мечтал побывать в тропиках и записался в качестве «джентльмена-натуралиста» во вторую кругосветную исследовательскую экспедицию (1831–1836) на судне королевского флота «Бигль». Поездка, кстати, чуть не сорвалась: капитан «Бигля» увлекался физиогномикой и посчитал, что нос Дарвина говорит о лени. Позднее Дарвин отметил: «Думаю, он остался доволен, что мой нос ему наврал».
Считается, будто во время путешествия Дарвин обратил внимание, что на разных островах Галапагосского архипелага у вьюрков очень приметные различия в форме клюва, и якобы именно это наблюдение навело Дарвина на мысль, что каждый вид, приспосабливаясь к своей, специфической среде обитания, эволюционировал от одного общего предка. Действительно, теория Дарвина об эволюции путем естественного отбора родилась на борту «Бигля» – вот только к вьюркам она не имеет никакого отношения. И хотя Дарвин в самом деле собрал коллекцию галапагосских вьюрков, они не вызывали у него особого интереса еще несколько лет. Орнитологом он не был и понятия не имел, что его вьюрки принадлежали к разным видам. Но даже знай он об этом, толку от этого никакого: Дарвин никак не помечал птиц по месту поимки. В своих дневниках он упоминает о вьюрках вскользь и ни слова не говорит о них в своем революционном труде «О происхождении видов» (1859).
Совсем другое дело – пересмешники. Заинтригованный различиями между популяциями на двух соседних островах, Дарвин крайне внимательно изучал каждую попадавшуюся ему на глаза птицу. Судя по записям в его журнале, он постепенно понял, что виды не неизменны во времени. Именно из этого озарения выросли все его последующие теории эволюции.
Ну а поскольку вьюрки – идеальный пример дарвиновских теорий в действии, именно им впоследствии приписали роль птиц-вдохновителей. Одним из родоначальников этой идеи стал этолог Дэвид Лэк (1910–1973), чья книга «Дарвиновы вьюрки» (1947) закрепила ее (и сам термин) в сознании публики.
Книга Дарвина о путешествии на корабле «Бигль» моментально стала бестселлером – и сделала имя капитану. Роберт Фицрой (1805–1865) получил чин вице-адмирала и назначение генерал-губернатором Новой Зеландии. Он же является прародителем прогноза погоды – одна из морских областей в ежедневном «Судоходном прогнозе» радио Би-би-си названа в его честь.
Вьюрки, как нам известно, тоже прославились. Пятнадцать видов галапагосских вьюрков (Geospizinae) сегодня все еще зовут «дарвиновыми вьюрками» – хотя, как выяснилось, это вообще не вьюрки, а птицы совершенно иного рода, и называются они танагры.
Где самое подходящее место для открытия новых видов?
У вас на заднем дворе.
Можете смело отменять свою дорогостоящую (и, вероятно, опасную) поездку по Амазонке.
В 1972 г. эколог Дженнифер Оуэн решила пересчитать обитателей своего сада в Хамберстоуне, пригороде Лестера. Через 15 лет она написала об этом книгу. Всего д-р Оуэн насчитала 422 вида флоры и 1757 видов фауны, в том числе 533 вида паразитических ос-наездников (Ichneumonidae). Пятнадцать из них никогда не регистрировались в Британии, а четыре вообще оказались для науки открытием.
Пригородные сады покрывают 433 тысяч гектаров территории Англии и Уэльса. Если так много новых видов можно найти всего лишь в одном из них, то не меньше обнаружится и в остальных. В период между 2000 и 2007 гг. работу Дженнифер повторили, но уже в более крупном масштабе, в рамках проекта BUGS (Биоразнообразие городских садов Шеффилда). Приусадебные сады занимают 23 % городской территории Шеффилда, включая 25 000 прудов, 45 000 скворечников, 50 000 компостных куч и 360 000 деревьев. Они представляют собой, как выразился руководитель проекта профессор Кевин Гастон, «175 000 природоохранных возможностей». Одной из находок BUGS стало то, что, вероятно, является новыми, миниатюрными видами лишайника. Их обнаружили во мху обычной бетонированной дорожки.
Для того чтобы гарантировать открытие новых видов, нужно совсем немного: сад, куча свободного времени, масса терпения и компетентность. Говоря словами натуралиста XVIII в. Гилберта Уайта (1720–1793), «в зоологии все так же, как и в ботанике: природа столь полна, что наибольшее разнообразие обнаруживается в наиболее изученных местах». В 2010 г. сотрудники Музея естественной истории в Лондоне нашли абсолютно новый вид насекомого в собственном саду. Они до сих пор в раздумьях, что это может быть: букашка не совпадает ни с одним из более чем двадцати восьми миллионов экспонатов, хранящихся в музейной коллекции.
Среди радостей первооткрывательства новых видов – привилегия выбора названия. Недавно обнаруженный жук с лапками, напоминающими перенакачанные мужские бицепсы, получил имя Agra schwarzeneggeri; вымершее членистоногое (трилобит) с панцирем в форме песочных часов окрестили Norasaplms monroeae в честь Мэрилин Монро, а жук-вертячка Orectochilus orbisonorum стал данью уважения певцу Рою Орбисону, поскольку кажется наряженным в смокинг. В 1982 г. Фердинандо Боэро – ныне профессор университета Лечче в Италии, а тогда простой научный работник из Генуи – имел свою тайную причину назвать открытый им вид медузы Phialella zapped. Это был хитрый план – убедить своего кумира Фрэнка Заппу встретиться с ним. План сработал: Боэро и Заппа оставались друзьями до конца жизни музыканта.
Британец по крови, астробиолог Пол Дэвис из университета Аризоны убеждает нас всех заняться поиском новых, неизвестных форм жизни. «Возможно, они обитают прямо у нас под носом, – утверждает ученый, – или даже в носу».
Чего вам точно не захочется найти у себя в носу, так это той самой осы-наездника. Именно эти неприятные насекомые послужили причиной утраты Чарльзом Дарвином религиозной веры. «Я не могу убедить себя, – писал он, – что благожелательный и всемогущий Бог намеренно создал наездников, умышленно предполагая их питание внутри живых тел гусениц».
Можете смело отменять свою дорогостоящую (и, вероятно, опасную) поездку по Амазонке.
В 1972 г. эколог Дженнифер Оуэн решила пересчитать обитателей своего сада в Хамберстоуне, пригороде Лестера. Через 15 лет она написала об этом книгу. Всего д-р Оуэн насчитала 422 вида флоры и 1757 видов фауны, в том числе 533 вида паразитических ос-наездников (Ichneumonidae). Пятнадцать из них никогда не регистрировались в Британии, а четыре вообще оказались для науки открытием.
Пригородные сады покрывают 433 тысяч гектаров территории Англии и Уэльса. Если так много новых видов можно найти всего лишь в одном из них, то не меньше обнаружится и в остальных. В период между 2000 и 2007 гг. работу Дженнифер повторили, но уже в более крупном масштабе, в рамках проекта BUGS (Биоразнообразие городских садов Шеффилда). Приусадебные сады занимают 23 % городской территории Шеффилда, включая 25 000 прудов, 45 000 скворечников, 50 000 компостных куч и 360 000 деревьев. Они представляют собой, как выразился руководитель проекта профессор Кевин Гастон, «175 000 природоохранных возможностей». Одной из находок BUGS стало то, что, вероятно, является новыми, миниатюрными видами лишайника. Их обнаружили во мху обычной бетонированной дорожки.
Для того чтобы гарантировать открытие новых видов, нужно совсем немного: сад, куча свободного времени, масса терпения и компетентность. Говоря словами натуралиста XVIII в. Гилберта Уайта (1720–1793), «в зоологии все так же, как и в ботанике: природа столь полна, что наибольшее разнообразие обнаруживается в наиболее изученных местах». В 2010 г. сотрудники Музея естественной истории в Лондоне нашли абсолютно новый вид насекомого в собственном саду. Они до сих пор в раздумьях, что это может быть: букашка не совпадает ни с одним из более чем двадцати восьми миллионов экспонатов, хранящихся в музейной коллекции.
Среди радостей первооткрывательства новых видов – привилегия выбора названия. Недавно обнаруженный жук с лапками, напоминающими перенакачанные мужские бицепсы, получил имя Agra schwarzeneggeri; вымершее членистоногое (трилобит) с панцирем в форме песочных часов окрестили Norasaplms monroeae в честь Мэрилин Монро, а жук-вертячка Orectochilus orbisonorum стал данью уважения певцу Рою Орбисону, поскольку кажется наряженным в смокинг. В 1982 г. Фердинандо Боэро – ныне профессор университета Лечче в Италии, а тогда простой научный работник из Генуи – имел свою тайную причину назвать открытый им вид медузы Phialella zapped. Это был хитрый план – убедить своего кумира Фрэнка Заппу встретиться с ним. План сработал: Боэро и Заппа оставались друзьями до конца жизни музыканта.
Британец по крови, астробиолог Пол Дэвис из университета Аризоны убеждает нас всех заняться поиском новых, неизвестных форм жизни. «Возможно, они обитают прямо у нас под носом, – утверждает ученый, – или даже в носу».
Чего вам точно не захочется найти у себя в носу, так это той самой осы-наездника. Именно эти неприятные насекомые послужили причиной утраты Чарльзом Дарвином религиозной веры. «Я не могу убедить себя, – писал он, – что благожелательный и всемогущий Бог намеренно создал наездников, умышленно предполагая их питание внутри живых тел гусениц».
Что за птица Puffinus puffinus?
Прежде чем дать ответ на этот вопрос, учтите: Rattus rattus — это крыса (англ. rat), Gerbillus gerbillus — песчанка (англ. gerbil), Oriolus oriolus — иволга (англ. oriole). Iguana iguana — игуана. Conger conger — конгер (морской угорь), a Gorilla gorilla gorilla — категорически и однозначно горилла.
Так кто же тогда Puffinus puffinus?
Увы, это всего лишь буревестник обыкновенный. И к птице тупику (англ. puffin) он никакого отношения не имеет.
Научные названия животных обычно состоят из двух слов: первое обозначает род, второе – вид. Вид живого существа определяется как группа особей, способных, скрещиваясь между собой, давать плодовитое потомство. Род аналогичен трибе (племени) – группе видов, которые явно связаны друг с другом родством. Когда видовое название повторяет родовое, получается тавтоним (от греческого tautos, «то же самое», и опота, «имя»). Например, рыба-бопс (полосатик) – это Boops boops, a Mops mops — малайская летучая мышь складчатогуб.
Там, где в имени вида появляется третья часть, речь идет о подвиде. Так что тройной тавтоним Gorilla gorilla gorilla (западная равнинная горилла) суть один из подвидов гориллы западной (Gorilla gorilla). Подвид жука-скакуна Megacephala (Megacephala) megacephala обладает именем, которое переводится как «большеголов (большеголов) большеголов». Иногда в скобках приводится и подрод, например Bison (Bison) bison bison, т. e. (чтоб уж не сомневаться) какой-то бизон.
У животных тавтонимы совсем не редкость, но для растений они строго запрещены Международным кодексом ботанической номенклатуры.
Существует три вида тупиков, и все они принадлежат роду Fratercula, что переводится с латинского как «маленький брат» – из-за оперения птицы, напоминающего монашеское облачение.
Буревестник представлен тридцатью видами: все с родовым именем Puffinus, происходящим от англо-норманнского слова, означающего «толстячок». Имеется в виду упитанность птенцов буревестника, с намеком на их использование в кулинарии. Их ели в соленом и свежем виде и, поскольку буревестник отлично плавает под водой, долгое время считали наполовину рыбой, что позволяло католикам употреблять их в пищу по пятницам и в дни Великого поста. Птенцов и в самом деле несложно спутать с тупиками, – возможно, этим и объясняется путаница в именах. Тупик (и особенно его сердце) – национальный деликатес в Исландии.
Самой старой из птиц, официально зарегистрированных в Британии, считается буревестник обыкновенный. Особь нашли случайно в 2002 г. работники птичьей обсерватории на острове Бэрдси, у побережья Северного Уэльса. Представьте, какова была радость обсерваторцев, когда они обнаружили на лапке птицы кольцо, прикрепленное орнитологами аж в 1957 г., когда ей уже было по меньшей мере лет пять. За более чем полвека буревестник-старейшина пролетел, как полагают, около 8 млн км – в Южную Америку на зимовку и назад в Британию в сезон размножения Puffinus puffinus.
Так кто же тогда Puffinus puffinus?
Увы, это всего лишь буревестник обыкновенный. И к птице тупику (англ. puffin) он никакого отношения не имеет.
Научные названия животных обычно состоят из двух слов: первое обозначает род, второе – вид. Вид живого существа определяется как группа особей, способных, скрещиваясь между собой, давать плодовитое потомство. Род аналогичен трибе (племени) – группе видов, которые явно связаны друг с другом родством. Когда видовое название повторяет родовое, получается тавтоним (от греческого tautos, «то же самое», и опота, «имя»). Например, рыба-бопс (полосатик) – это Boops boops, a Mops mops — малайская летучая мышь складчатогуб.
Там, где в имени вида появляется третья часть, речь идет о подвиде. Так что тройной тавтоним Gorilla gorilla gorilla (западная равнинная горилла) суть один из подвидов гориллы западной (Gorilla gorilla). Подвид жука-скакуна Megacephala (Megacephala) megacephala обладает именем, которое переводится как «большеголов (большеголов) большеголов». Иногда в скобках приводится и подрод, например Bison (Bison) bison bison, т. e. (чтоб уж не сомневаться) какой-то бизон.
У животных тавтонимы совсем не редкость, но для растений они строго запрещены Международным кодексом ботанической номенклатуры.
Существует три вида тупиков, и все они принадлежат роду Fratercula, что переводится с латинского как «маленький брат» – из-за оперения птицы, напоминающего монашеское облачение.
Буревестник представлен тридцатью видами: все с родовым именем Puffinus, происходящим от англо-норманнского слова, означающего «толстячок». Имеется в виду упитанность птенцов буревестника, с намеком на их использование в кулинарии. Их ели в соленом и свежем виде и, поскольку буревестник отлично плавает под водой, долгое время считали наполовину рыбой, что позволяло католикам употреблять их в пищу по пятницам и в дни Великого поста. Птенцов и в самом деле несложно спутать с тупиками, – возможно, этим и объясняется путаница в именах. Тупик (и особенно его сердце) – национальный деликатес в Исландии.
Самой старой из птиц, официально зарегистрированных в Британии, считается буревестник обыкновенный. Особь нашли случайно в 2002 г. работники птичьей обсерватории на острове Бэрдси, у побережья Северного Уэльса. Представьте, какова была радость обсерваторцев, когда они обнаружили на лапке птицы кольцо, прикрепленное орнитологами аж в 1957 г., когда ей уже было по меньшей мере лет пять. За более чем полвека буревестник-старейшина пролетел, как полагают, около 8 млн км – в Южную Америку на зимовку и назад в Британию в сезон размножения Puffinus puffinus.
ДЖЕРЕМИ КЛАРКСОН: Не стоит вам такое слушать, но как-то подали мне китятину. И говорят: «А хотите, мы вам сверху тупика покрошим?»
Можете ли вы назвать три вида британской мыши?
По два балла каждому за мышь-малютку, домовую мышь, мышь-полевку и лесную мышь, четыре за желтогорлую мышь, но минус десять за «мышь»-соню (англ. dormouse).
Несмотря на «мышь» (mouse) в названии, соня – скорее белка, чем мышь.
Хотя надо признать, что выглядит она и в самом деле почти как мышь – за вычетом пушистого хвоста. (У мышей хвосты чешуйчатые.) Кроме того, мех есть у сонь в ушах, – у мышей его нет. Соня вообще более меховая. Ей нужно согреваться в зимние холода: соня – единственный британский грызун, впадающий в зимнюю спячку.
Первая часть ее английского имени, «dorm-», означает «сонливый», и сон – это то, в чем соня даст фору кому угодно. Золотистая орешниковая соня может провести во сне три четверти жизни. Она также известна как «семи-соня» (англ. seven-sleeper), поскольку дремлет семь месяцев в году, – правда, теплые зимы подсократили ее покой, и спячка сонь теперь на пять с половиной недель короче, чем двадцать лет назад.
Если вы решили связать свою жизнь с соней, в Англии вам придется пройти специальный курс и даже получить от государства лицензию. Численность сонь в Великобритании за последнюю четверть века снизилась на 70 %, и сегодня закон запрещает не только убивать, но даже нарушать покой этих редких ночных существ.
Гораздо более крупная соня-полчок (англ. Fat, или Edible, dormouse, дословно: «жирная, или съедобная, соня») в Британии попадается еще реже, чем соня орешниковая (Muscardinus avellanarius). По цвету она серобелая, и ее легко принять за белочку с большими ушами. В Британию соню-полчка впервые привез лорд Ротшильд в 1902 г. – как часть коллекции из множества экзотических животных и птиц, содержавшихся в его фамильном поместье Тринг. С тех пор беглянки распространились по всем Чилтернским холмам. Они могут представлять опасность для надворных построек и чердаков и наносить непоправимый ущерб молодым побегам деревьев. Отстреливать их разрешено законом.
Большими любителями сонь-полчков были древние римляне, хотя нет оснований считать, что именно они завезли этих зверьков в Англию. Римляне держали сонь в глиняных горшках, долиях, откармливая грецкими орехами и смородиной; горшки хранились в специальных «соневых садах», глисариях. Среди наиболее популярных блюд были жаренная в печи фаршированная соня и соня, глазированная в меду с маком.
Вкус этот до сих пор знаком многим странам Европы – там, где охота на сонь запрещена, но практикуется часто. Так, в Калабрии, на юге Италии, где ежегодно съедают десятки тысяч сонь, этот доходный бизнес, по слухам, контролируется самой Мафией.
В 2007 г. пятнадцати калабрийским рестораторам было предъявлено обвинение в подаче посетителям тушенных в вине с красным перцем полчков (Glis). Все до единого опровергли подобные инсинуации. В свою защиту рестораторы заявили, что мясо в их рагу не полчки, а всего-навсего… крысы.
Несмотря на «мышь» (mouse) в названии, соня – скорее белка, чем мышь.
Хотя надо признать, что выглядит она и в самом деле почти как мышь – за вычетом пушистого хвоста. (У мышей хвосты чешуйчатые.) Кроме того, мех есть у сонь в ушах, – у мышей его нет. Соня вообще более меховая. Ей нужно согреваться в зимние холода: соня – единственный британский грызун, впадающий в зимнюю спячку.
Первая часть ее английского имени, «dorm-», означает «сонливый», и сон – это то, в чем соня даст фору кому угодно. Золотистая орешниковая соня может провести во сне три четверти жизни. Она также известна как «семи-соня» (англ. seven-sleeper), поскольку дремлет семь месяцев в году, – правда, теплые зимы подсократили ее покой, и спячка сонь теперь на пять с половиной недель короче, чем двадцать лет назад.
Если вы решили связать свою жизнь с соней, в Англии вам придется пройти специальный курс и даже получить от государства лицензию. Численность сонь в Великобритании за последнюю четверть века снизилась на 70 %, и сегодня закон запрещает не только убивать, но даже нарушать покой этих редких ночных существ.
Гораздо более крупная соня-полчок (англ. Fat, или Edible, dormouse, дословно: «жирная, или съедобная, соня») в Британии попадается еще реже, чем соня орешниковая (Muscardinus avellanarius). По цвету она серобелая, и ее легко принять за белочку с большими ушами. В Британию соню-полчка впервые привез лорд Ротшильд в 1902 г. – как часть коллекции из множества экзотических животных и птиц, содержавшихся в его фамильном поместье Тринг. С тех пор беглянки распространились по всем Чилтернским холмам. Они могут представлять опасность для надворных построек и чердаков и наносить непоправимый ущерб молодым побегам деревьев. Отстреливать их разрешено законом.
Большими любителями сонь-полчков были древние римляне, хотя нет оснований считать, что именно они завезли этих зверьков в Англию. Римляне держали сонь в глиняных горшках, долиях, откармливая грецкими орехами и смородиной; горшки хранились в специальных «соневых садах», глисариях. Среди наиболее популярных блюд были жаренная в печи фаршированная соня и соня, глазированная в меду с маком.
Вкус этот до сих пор знаком многим странам Европы – там, где охота на сонь запрещена, но практикуется часто. Так, в Калабрии, на юге Италии, где ежегодно съедают десятки тысяч сонь, этот доходный бизнес, по слухам, контролируется самой Мафией.
В 2007 г. пятнадцати калабрийским рестораторам было предъявлено обвинение в подаче посетителям тушенных в вине с красным перцем полчков (Glis). Все до единого опровергли подобные инсинуации. В свою защиту рестораторы заявили, что мясо в их рагу не полчки, а всего-навсего… крысы.
Как далеко от вас ближайшая крыса?
Намного дальше, чем вы думаете.
Утверждение, будто вы «от крысы никогда не дальше чем в шести футах», ошибочно как минимум на порядок. Разумеется, всё зависит от того, где вы живете: одни из нас живут рядом с сотней крыс, другие – ни с одной. Но крысы, хоть и благоденствуют на наших отбросах, стараются держаться от нас подальше. По мнению компании «Рентокил», выпускающей ядохимикаты для борьбы с вредителями, между среднестатистическим городским жителем и ближайшей от него крысой по меньшей мере 21 метр.
Но есть и плохая новость: в Соединенном Королевстве сегодня крыс больше, чем людей. Согласно отчету Национальной инспекции по грызунам, в стране насчитывается около 70 миллионов крыс – на 10 % больше, чем текущая численность населения.
Крыса переносит семьдесят (или около того) инфекционных болезней, в том числе сальмонеллу, туберкулез и желтушный лептоспироз. Каждый год в крысиных желудках исчезает пятая часть мировых запасов продовольствия. Острота зубов (которые никогда не перестают расти) позволяет крысам перегрызать практически всё: именно крысы – причина четверти всех разрывов электрических кабелей и отключения телефонных сетей.
Кроме того, крысы принесли блох, заразивших нас бубонной чумой. А хвосты, эти их мерзкие чешуйчатые хвосты!
Именно черная, или корабельная, крыса (Rattus rattus) притащила чуму. Она искала компании человека, ибо условия жизни людей в те годы были поистине трущобными. Небрежность в обращении с пищевыми отходами вызывает 35 % случаев нашествия крыс, а сломанная канализация – всего 2 %.
Сегодня Rattus rattus — одно из наиболее редких млекопитающих в Соединенном Королевстве. В стране остались лишь мелкие скопления этих зверьков – вокруг портов вроде Лондона и Ливерпуля да на отдаленных островах вроде Ланди, где их до сих пор регулярно (и вполне законно) отстреливают. Черная крыса не входит ни в один список исчезающих видов – видимо, потому, что крыса.
Любая крыса, попавшаяся вам на глаза, почти наверняка окажется более крупной и сильной рыжей, или норвежской, крысой (Rattus norvegicus), прибывшей в Соединенное Королевство менее 300 лет назад. К Норвегии она, кстати, никакого отношения не имеет (родом эти крысы из Северного Китая) и чуму не переносит. Наоборот, использование рыжих крыс в лабораторных экспериментах спасло не одну человеческую жизнь.
А жуткий крысиный хвост – всего лишь средство для регулирования температуры их тела. Действует он как длинный и тонкий радиатор (похожим образом работают и слоновьи уши) – вот почему шерсть на нем не растет.
Утверждение, будто вы «от крысы никогда не дальше чем в шести футах», ошибочно как минимум на порядок. Разумеется, всё зависит от того, где вы живете: одни из нас живут рядом с сотней крыс, другие – ни с одной. Но крысы, хоть и благоденствуют на наших отбросах, стараются держаться от нас подальше. По мнению компании «Рентокил», выпускающей ядохимикаты для борьбы с вредителями, между среднестатистическим городским жителем и ближайшей от него крысой по меньшей мере 21 метр.
Но есть и плохая новость: в Соединенном Королевстве сегодня крыс больше, чем людей. Согласно отчету Национальной инспекции по грызунам, в стране насчитывается около 70 миллионов крыс – на 10 % больше, чем текущая численность населения.
Крыса переносит семьдесят (или около того) инфекционных болезней, в том числе сальмонеллу, туберкулез и желтушный лептоспироз. Каждый год в крысиных желудках исчезает пятая часть мировых запасов продовольствия. Острота зубов (которые никогда не перестают расти) позволяет крысам перегрызать практически всё: именно крысы – причина четверти всех разрывов электрических кабелей и отключения телефонных сетей.
Кроме того, крысы принесли блох, заразивших нас бубонной чумой. А хвосты, эти их мерзкие чешуйчатые хвосты!
Именно черная, или корабельная, крыса (Rattus rattus) притащила чуму. Она искала компании человека, ибо условия жизни людей в те годы были поистине трущобными. Небрежность в обращении с пищевыми отходами вызывает 35 % случаев нашествия крыс, а сломанная канализация – всего 2 %.
Сегодня Rattus rattus — одно из наиболее редких млекопитающих в Соединенном Королевстве. В стране остались лишь мелкие скопления этих зверьков – вокруг портов вроде Лондона и Ливерпуля да на отдаленных островах вроде Ланди, где их до сих пор регулярно (и вполне законно) отстреливают. Черная крыса не входит ни в один список исчезающих видов – видимо, потому, что крыса.
Любая крыса, попавшаяся вам на глаза, почти наверняка окажется более крупной и сильной рыжей, или норвежской, крысой (Rattus norvegicus), прибывшей в Соединенное Королевство менее 300 лет назад. К Норвегии она, кстати, никакого отношения не имеет (родом эти крысы из Северного Китая) и чуму не переносит. Наоборот, использование рыжих крыс в лабораторных экспериментах спасло не одну человеческую жизнь.
А жуткий крысиный хвост – всего лишь средство для регулирования температуры их тела. Действует он как длинный и тонкий радиатор (похожим образом работают и слоновьи уши) – вот почему шерсть на нем не растет.
АЛАН: Знаете, оказывается, все крысы в Англии в любой момент времени смотрят в одну и ту же сторону…
БИЛЛ БЕЙЛИ[10]: Это потому, что они магнитные, так ведь, крысы?
РОБ БРАЙДОН[11]: Тяжело, должно быть, крысиным парам с этой, как сказать, обратной полярностью. Ну, когда два магнита нельзя сложить вместе. Вот влюбились две крысы, судьба свела – а поцеловать друг друга никак.
Что за зверь Дядюшка Рэт из «Ветра в ивах»?
Вы не удивитесь, узнав, что это вовсе не крыса.
Книга «Ветер в ивах» Кеннета Грэма (1859–1932) начиналась как серия писем его единственному сыну Алистеру (ласково прозванному Мышью). Поначалу рукопись была отвергнута несколькими издательствами и вышла в свет лишь в 1908 г. – в тот самый год, когда Грэм подал в отставку после тридцати лет службы в Банке Англии.
Дядюшка Рэт, один из главных персонажей, – европейская водяная полевка, известная в народе как «водяная крыса». Ребенком Кеннет видел много водяных полевок – они в избытке гнездились по берегам Темзы возле дома его бабушки в Кукхэм-Дин, графство Беркшир, – однако сегодня в Британии их причисляют к одному из исчезающих видов. Катастрофой для «водяной крысы» стали 1920-е гг., когда мехоторговцы принялись разводить импортированную из Америки норку. В отличие от родных британских хищников, норка способна преследовать водяных полевок непосредственно в их узких ходах под землей. Сбегавшие со звероферм норки (и их потомство) поедали – и поедают до сих пор – водяных полевок без меры, уничтожая популяции этих зверьков район за районом.
Нет хуже новости для будущих археологов. Водяная полевка – млекопитающее, эволюционирующее быстрее всех в мире: на новые виды она разделяется в сто раз быстрее среднестатистического позвоночного. Именно эта черта позволяет археологам использовать так называемые «полевковые часы» (англ. vole clock). Радиоуглеродный анализ, увы, работает лишь на 50 000 лет назад. При более древних раскопках исследователи пользуются ископаемыми зубами водяных полевок – крошечными, не больше обрезка ногтя. На разных стадиях эволюции грызуна зубы его менялись так специфически, что найденные рядом с ними предметы можно датировать с большой точностью.
Водяные полевки – вегетарианки, но в 2010 г. ученые Беркшира с удивлением обнаружили, что те едят лягушачьи лапки. Считается, что это вызвано потребностью в белке у беременных полевок, однако нам больше по душе версия поэтической справедливости – за все те неприятности, что причинил Дядюшке Рэту жаба Мистер Тоуд.
Первые рецензии на «Ветер в ивах» были неодобрительными. Так, Артур Рэнсом (1884–1967), автор «Ласточек и амазонок», писал, что книга Грэма похожа на «речь к готтентотам, произнесенную по-китайски». Продаваться она начала лишь после того, как Грэм отправил экземпляр президенту США Теодору Рузвельту (1858–1919), и тот прочел повесть с восторгом.
Жизнь самого Грэма была куда менее счастливой, чем та прибрежная речная идиллия, о которой он написал. Мать умерла, когда ему было всего пять лет, а овдовевший отец превратился в горького пьяницу. Служа помощником управляющего в Банке Англии, Кеннет собирал мягкие игрушки и писал сотни сюсюкающих писем своей не менее чудной невесте Элспет. В 1903 г. он пережил покушение на убийство, когда «безумный социалист» выстрелил в него при исполнении (управляющего тогда не оказалось на месте). К счастью, пожарным удалось утихомирить боевика струей из брандспойта.
Жизнь его «трудного» сына Алистера сложилась и того хуже. От рождения слепой на один глаз, в детстве Алистер («Мышь») любил, помимо прочего, ложиться на дорогу перед приближающейся машиной, вынуждая водителя жать на тормоза. В школе у него случился нервный срыв, после чего он представлялся всем как «Робинсон» – именем человека, чуть не убившего в свое время его отца. В 1920 г., будучи студентом Оксфорда, Алистер лег лицом на рельсы в Порт-Медоу и был обезглавлен поездом.
Книга «Ветер в ивах» Кеннета Грэма (1859–1932) начиналась как серия писем его единственному сыну Алистеру (ласково прозванному Мышью). Поначалу рукопись была отвергнута несколькими издательствами и вышла в свет лишь в 1908 г. – в тот самый год, когда Грэм подал в отставку после тридцати лет службы в Банке Англии.
Дядюшка Рэт, один из главных персонажей, – европейская водяная полевка, известная в народе как «водяная крыса». Ребенком Кеннет видел много водяных полевок – они в избытке гнездились по берегам Темзы возле дома его бабушки в Кукхэм-Дин, графство Беркшир, – однако сегодня в Британии их причисляют к одному из исчезающих видов. Катастрофой для «водяной крысы» стали 1920-е гг., когда мехоторговцы принялись разводить импортированную из Америки норку. В отличие от родных британских хищников, норка способна преследовать водяных полевок непосредственно в их узких ходах под землей. Сбегавшие со звероферм норки (и их потомство) поедали – и поедают до сих пор – водяных полевок без меры, уничтожая популяции этих зверьков район за районом.
Нет хуже новости для будущих археологов. Водяная полевка – млекопитающее, эволюционирующее быстрее всех в мире: на новые виды она разделяется в сто раз быстрее среднестатистического позвоночного. Именно эта черта позволяет археологам использовать так называемые «полевковые часы» (англ. vole clock). Радиоуглеродный анализ, увы, работает лишь на 50 000 лет назад. При более древних раскопках исследователи пользуются ископаемыми зубами водяных полевок – крошечными, не больше обрезка ногтя. На разных стадиях эволюции грызуна зубы его менялись так специфически, что найденные рядом с ними предметы можно датировать с большой точностью.
Водяные полевки – вегетарианки, но в 2010 г. ученые Беркшира с удивлением обнаружили, что те едят лягушачьи лапки. Считается, что это вызвано потребностью в белке у беременных полевок, однако нам больше по душе версия поэтической справедливости – за все те неприятности, что причинил Дядюшке Рэту жаба Мистер Тоуд.
Первые рецензии на «Ветер в ивах» были неодобрительными. Так, Артур Рэнсом (1884–1967), автор «Ласточек и амазонок», писал, что книга Грэма похожа на «речь к готтентотам, произнесенную по-китайски». Продаваться она начала лишь после того, как Грэм отправил экземпляр президенту США Теодору Рузвельту (1858–1919), и тот прочел повесть с восторгом.
Жизнь самого Грэма была куда менее счастливой, чем та прибрежная речная идиллия, о которой он написал. Мать умерла, когда ему было всего пять лет, а овдовевший отец превратился в горького пьяницу. Служа помощником управляющего в Банке Англии, Кеннет собирал мягкие игрушки и писал сотни сюсюкающих писем своей не менее чудной невесте Элспет. В 1903 г. он пережил покушение на убийство, когда «безумный социалист» выстрелил в него при исполнении (управляющего тогда не оказалось на месте). К счастью, пожарным удалось утихомирить боевика струей из брандспойта.
Жизнь его «трудного» сына Алистера сложилась и того хуже. От рождения слепой на один глаз, в детстве Алистер («Мышь») любил, помимо прочего, ложиться на дорогу перед приближающейся машиной, вынуждая водителя жать на тормоза. В школе у него случился нервный срыв, после чего он представлялся всем как «Робинсон» – именем человека, чуть не убившего в свое время его отца. В 1920 г., будучи студентом Оксфорда, Алистер лег лицом на рельсы в Порт-Медоу и был обезглавлен поездом.
О каком животном Беатрис Поттер написала сначала?
Нет, это был не кролик – или ежик, или лягушка – или что-либо хоть отдаленно милое. Первыми живыми существами, о которых написала Беатрис Поттер, были грибы.
По-латыни гриб – Fungus. Возможно, кто-то скажет, что называть гриб животным – это слегка перебор, однако биологически грибы гораздо ближе к животным, чем к растениям. С 1969 г. у них даже есть свое царство (вместе с дрожжами и плесенью), и они не являются (в чистом виде) ни растениями, ни животными.
Английская детская писательница и художник Беатрис Поттер (1866–1943) воспитывалась гувернанткой и была лишена общества других детей. С пятнадцати лет она записывала свою жизнь в дневник, используя секретный код, раскрыть который удалось лишь через двадцать лет после ее смерти. У маленькой Беатрис водилось много домашних питомцев: летучая мышь, тритоны, лягушки, хорьки и пара кроликов (Бенджамин и Питер), которых она выгуливала на поводке. Летние месяцы она проводила в Шотландии и Озерном крае, и пристальное наблюдение за жизнью природы повлияло на ее призвание: она стала специалистом по грибам, или микологом.
Пусть и на любительском уровне, Поттер всегда была в курсе самых последних достижений в микологии.
Ее первая опубликованная работа, представленная в Линнеевском обществе в 1897 г., была «О прорастании спор Agaricineae»[12]. Конечно, девушке не позволили читать свой труд самой, ибо только мужчины имели право выступать на заседаниях Общества, и представлять работу пришлось ее дяде. Мисс Поттер подала заявку на обучение в Королевском ботаническом саду в Кью, но получила отказ по той же самой причине, – к тому же Королевское общество отказалось публиковать как минимум одну из ее работ. Хоть и спустя сто лет, но у Линнеевского общества все же хватило достоинства официально извиниться перед Беатрис Поттер посмертно.
По-латыни гриб – Fungus. Возможно, кто-то скажет, что называть гриб животным – это слегка перебор, однако биологически грибы гораздо ближе к животным, чем к растениям. С 1969 г. у них даже есть свое царство (вместе с дрожжами и плесенью), и они не являются (в чистом виде) ни растениями, ни животными.
Английская детская писательница и художник Беатрис Поттер (1866–1943) воспитывалась гувернанткой и была лишена общества других детей. С пятнадцати лет она записывала свою жизнь в дневник, используя секретный код, раскрыть который удалось лишь через двадцать лет после ее смерти. У маленькой Беатрис водилось много домашних питомцев: летучая мышь, тритоны, лягушки, хорьки и пара кроликов (Бенджамин и Питер), которых она выгуливала на поводке. Летние месяцы она проводила в Шотландии и Озерном крае, и пристальное наблюдение за жизнью природы повлияло на ее призвание: она стала специалистом по грибам, или микологом.
Пусть и на любительском уровне, Поттер всегда была в курсе самых последних достижений в микологии.
Ее первая опубликованная работа, представленная в Линнеевском обществе в 1897 г., была «О прорастании спор Agaricineae»[12]. Конечно, девушке не позволили читать свой труд самой, ибо только мужчины имели право выступать на заседаниях Общества, и представлять работу пришлось ее дяде. Мисс Поттер подала заявку на обучение в Королевском ботаническом саду в Кью, но получила отказ по той же самой причине, – к тому же Королевское общество отказалось публиковать как минимум одну из ее работ. Хоть и спустя сто лет, но у Линнеевского общества все же хватило достоинства официально извиниться перед Беатрис Поттер посмертно.