Вовик нехотя подвинулся, не поднимая век, вжался в угол. И вдруг оглушительно икнул. Прижал ладонь ко рту.
– Неплохо водишь, – похвалил водителя Борисыч. – В “Формуле один” участвовал?
– Участвовал, – криво усмехнулся Михаил. – Лет десять назад. Под Зеленогорском. С кавказцами в догонялки играли. Я на “чероки”, а они на двух “лэндроверах”, с “калашами” и “мухами”. Беспредел, в общем, полный… – Он перегнулся через спинку и требовательно протянул к Вове руку: – Эй, ботаник, как там тебя… Вован, курево давай сюда. – Черти в его глазах выстроились боевым порядком.
– Чего давай? – Вова с трудом разлепил глаза. И еще раз икнул.
– Сигареты гони, чего-чего! – повысил голос Михаил и нетерпеливо пошевелил толстыми пальцами.
Володя безропотно протянул мятую пачку “Кэмела” и зажигалку. Михаил нехорошо посмотрел в глаза Вове (Вова отвел взгляд), буркнул: “Вояка, твою маму…”, прикурил, нервно выпустил длинную струю дыма, запрокинув голову к небу, перекинул сигарету в уголок рта. Протянул пачку сначала Борисычу, потом и остальным. Черти в его глазах устроились на кратковременный привал.
От сигарет все молча отказались. Михаил бросил пачку с зажигалкой на приборный щиток и побарабанил пальцами по рулю. Спокойствие его оказалось напускным: пальцы сильно дрожали.
– Ребят, – Вова помассировал виски, – ну пожалуйста, ну объясните наконец, какого хрена тут… ик…
– Отходняк, – глядя на него, как нарколог на бомжа, констатировала Люба. – Или это на нервной почве? – И неожиданно задрожала всем телом, уткнулась лицом в Лехин бок. – Что ж это делается, а, ребята?..
Внешняя безмятежность ничего не значащего трепа была нарушена. У Татьяны затряслись губы, она испуганно прикрыла их тыльной стороной руки; на глазах выступили слезы.
– Так, ладно! – жестко сказал Миша, не давая панике распространиться и на него. Завел мотор, выжал сцепление и со скрежетом врубил первую передачу. – Двинулись дальше, по ходу дела кумекать будем. Леха, паси тылы.
Джип вырулил на середину тропы и рванул вперед. Пассажиров вдавило в спинки. Миша переключился на вторую, затем на третью скорость. Ветер засвистел в расколотом лобовом стекле. Позади не переставая икал Володя. Алексей развернулся по ходу движения и замер в позе Анки-пулеметчицы, положив цевье автомата на черную бугристую резину запаски, привешенной снаружи к заднему борту джипа. Деревья и кусты по сторонам дороги опять слились в сплошную коричнево-зеленую маскировочную сетку.
– Хреново будет, если дорога тут только одна… – Борисыч деловито поднял свой автомат, зачем-то выщелкнул рожок, посмотрел на верхний патрон и вставил магазин обратно. Глубоко вздохнул, потер левую сторону груди. – Вот черт, а здоровьишко-то уже не то. Сердечко-то бастует…
Он отыскал на полу сорванную ветром кепку, смял и сунул в карман.
– Пока фора у нас есть, – не очень уверенно ответил Михаил, выплюнув окурок. – А джип, бляха-муха, – тачка реальная, верняк. На грузовике так быстро не нагонят.
– Ага. Выедем к морю, и там, на бережку, нас тепленькими и возьмут. Еще вертолеты поднимут… Самолет, опять же. – Ветер трепал его седые редкие волосы. Прочие пассажиры молчали. – В грузовике нас везли где-то минут сорок, да?
– Типа того, – кивнул Михаил. – Так что берег километров через десять нарисуется… Есть идеи?
– Пока нема, звиняйте, хлопци, – сказал Борисыч. – Алексей… Леха, блин, да оставь ты свою берданку в покое! Противника в пределах прямой видимости нет. Посмотри лучше, что у нас там в багажнике интересного имеется.
Морячок нехотя передал автомат Татьяне и перегнулся через спинку.
Задний борт не вплотную примыкал к сиденьям – между ними имелся зазор сантиметров в сорок, образующий нечто сродни ящику. Алексей откинул свернутую в рулон маскировочную сетку и принялся перечислять:
– Так. Домкрат – одна штука… автомобильный фонарь… электронасос… лопата типа туристической… бухта металлического тро… Ах ты, ё!..
Левым передним колесом джип провалился в глубокую лужу, коварно замаскированную пленкой ряски, и седоков кинуло вперед. Алексей спиной влепился в водительское кресло, скрежетнул зубами. Мотор взвыл на повышенных оборотах, в сторону полетели комья грязи. Качнувшись на рессорах, машина с трудом выбралась на ровный участок.
– Шумахер хренов, – проворчал моряк. – Борисыч, больше ни фига там нет. Ни гранатометов, ни ракетных установок.
– С дороги надо уходить, пока совсем не увязли, вот что, – сказал старик. – Огородами. Все, что под рукой, с собой берем, машину бросаем, и – в лес. Тут такие джунгли, что год можно искать. – Он открыл “бардачок” и выгреб на колени его содержимое: драную промасленную ветошь, несколько грязных гаечных ключей, отвертку…
– А также год можно плутать, – сказала сзади Люба.
– Во-во, – добавила Татьяна. – А я, между прочим, в сандаликах нашей очаровательной Любаши, и они мне, между прочим, велики.
– Тридцать седьмой ношу, между прочим, – не замедлила с ответом сидящая рядом Любаша. – А ты что, в “Детском мире” обувку покупаешь?
– Ну-ка цыц! – повернулся к ним Леша. – Девочки, не ссорьтесь. Люба права, в лес нам соваться нельзя. Карты нет, колумбийских джунглей никто не знает… Ведь никто не знает?
Никто не знал.
Борисыч включил найденный в “бардачке” цилиндрический карманный фонарик. Фонарик работал. Старик хозяйственно сунул его в левый карман рубашки – правый уже оттопыривали перекочевавшие к Борисычу гаечные ключи и отвертка. Потом снова запустил руку во внутренности “бардачка”. Как акуле в пасть.
– Ох, е-мое… – Вова наконец перестал икать и теперь озирался по сторонам, будто лишь сейчас понял, что едет не по Большой Тверской. – Мужики, так это что, действительно Колумбия? – В голосе сквозило такое страдание, что казалось, он вот-вот заплачет.
– Колумбия, Колумбия, успокойся, – устало проговорила Татьяна. – Только не спрашивай, как мы тут оказались.
– Вы прекратите му-му трахать, а?! – в сердцах гаркнул Михаил. – Думать надо, что дальше делать! В лес нельзя, на берег нельзя! По воздуху, что ли, дальше драпать?!
– Ох, е-мое… Е-мое!..
Борисыч в это время листал потрепанную записную книжку, также обнаруженную в “бардачке”. На страницах только имена и телефоны. Имена, судя по окончаниям, сплошь женские. Решив, что не пригодится, он выкинул ее придорожные кусты.
– Я знаю место, где нас точно не ждут, – задумчиво сказал Алексей. – И где полно оружия. И откуда, возможно, удастся связаться с властями… Ведь нас не правительственные войска захватили, согласны?
– Предлагаешь искать вэ-чэ правительственных войск? – хмыкнул Миша.
– Осторожно! – взвизгнула Татьяна.
Михаил крутанул баранку, и джип на полной скорости вписался в поворот, в миллиметре разойдясь с толстым мшистым стволом какого-то дерева, подозрительно напоминающего секвойю. Комья грязи из-под колес очередью прошили придорожные кусты. Водитель выругался.
– Предлагаю вернуться на базу этих педрил, – ответил Алексей. – Они-то думают, что мы улепетываем во все лопатки, и будут прочесывать округу, а мы тем временем…
– Ты это серьезно? – испуганно спросила Люба.
– Толково, но нереально, – возразил Борисыч, вертя в руках выуженный из “бардачка” моток тонкой капроновой веревки. – Как возвращаться? Пешком через лес? Или на машине обратно по дороге – навстречу погоне? Хотя… – Прищурившись, он посмотрел на проносящиеся мимо деревья. – Если джип загнать в заросли, пропустить грузовик…
– Ребята! – вдруг подалась вперед Люба и схватила Мишу за плечо. – Нас же сюда на лодках привезли!..
Тяжело, как неповоротливый жук, старенький “мерседес” перевалил через пригорок, с которого двадцать минут назад спустились беглецы, и вновь углубился в лес. Брезентовые борты царапали низко нависшие ветви, солдат в кузове нещадно швыряло из стороны в сторону. Мотор надрывался в борьбе с неровностями дороги. Не был грузовик приспособлен к погоне по пересеченной местности.
Сержант Лопес на пассажирском сиденье мусолил губами погасший окурок сигары и сумрачно смотрел в лобовое стекло. Он физически ощущал, как песком сквозь пальцы уходит драгоценное время. Но ничего с этим поделать не мог. Приказывать было бессмысленно: шофер делал все возможное, чтобы удержать машину на узкой дороге, не увязнуть, не потерять скорость. Понимал, что сбежавших пленников надо догнать. Любой ценой. Маэстро оплошностей не прощает.
“А побриться я так и не успел…”
– Ничего, сержант, догоним, – позволил себе обращение не по форме шофер, не отрывая напряженного взгляда от дороги. Будто прочитал мысли командира. Официально он тоже был сержантом, однако устав уставом, а в реальной жизни армия диктует свои собственные правила, поэтому Лопес в негласной служебной иерархии обитателей базы С-117 занимал положение ступенькой выше. – Деться им некуда. Не в лесу, так на берегу накроем…
– За дорогой смотри, – неоправданно зло оборвал шофера Лопес.
Он и сам понимал, что далеко иностранцы не уйдут, что у безоружных гражданских кишка тонка играть в салочки с отборными бойцами Медельинского Картеля*, а недоволен был по другой причине.
Ведь сегодня он уже проезжал этой дорогой – на этом же грузовике и с той же целью: взять в плен нескольких русских туристов, неизвестно зачем понадобившихся Маэстро. Хотя зачем они понадобились Маэстро, это не его, Лопеса, дело. Взять-то он их взял, а вот этот кретино, Диего Марсиа, их упустил. Так почему теперь он, Лопес, должен опять ловить русских? Делать дважды одну и ту же работу сержант был не приучен. “Против судьбы не попрешь”, – учит катехизис колумбийского солдата. И еще: “Возвращаться – плохая примета”. Не то что бы это настораживало сержанта Лопеса, но злило неимоверно.
Нет, но как лихо русские сдернули из каземата, а? Джип угнали, пальбу учинили, наверняка кого-то походя убили – а ведь Марсиа клялся, что они простые туристы. Врал? Или сам не знал, что, может быть, это никакие не туристы, а знаменитые русские “морские ежи” – по крайней мере, один из туристов? Иначе зачем тогда он, этот один, понадобился Маэстро? Очень возможно, очень…
Самолет развернулся на том конце поля, куда завело его приземление, и взял курс на коттедж. Напротив коттеджа он остановился, моторы смолкли, тут же распахнулась дверь, на которой красовалась эмблема аэроклуба – золотокрылый кондор, выдвинулся трап.
А по полю уже бежал человек в защитного цвета штанах, заправленных в высокие ботинки на шнуровке, и черной рубашке. Длинные черные волосы бегущего были стянуты на затылке в “конский хвост”, он прижимал рукой бьющую по бедру кобуру. Подоспел к самолету, когда от него двинулась процессия – седоволосый господин в дорогом костюме и по обе стороны от него двое молодцов в свободных куртках. Черноволосый обменялся с седовласым рукопожатием, с ребятами в куртках – кивками.
Все четверо скорым шагом направились к коттеджу. Человек в черной рубашке говорил, сопровождая каждое слово каким-нибудь жестом, показывая то в одну, то в другую сторону, “конский хвост” метался по спине. Седоволосый молча слушал. Не произносил пока ни звука.
– Неплохо водишь, – похвалил водителя Борисыч. – В “Формуле один” участвовал?
– Участвовал, – криво усмехнулся Михаил. – Лет десять назад. Под Зеленогорском. С кавказцами в догонялки играли. Я на “чероки”, а они на двух “лэндроверах”, с “калашами” и “мухами”. Беспредел, в общем, полный… – Он перегнулся через спинку и требовательно протянул к Вове руку: – Эй, ботаник, как там тебя… Вован, курево давай сюда. – Черти в его глазах выстроились боевым порядком.
– Чего давай? – Вова с трудом разлепил глаза. И еще раз икнул.
– Сигареты гони, чего-чего! – повысил голос Михаил и нетерпеливо пошевелил толстыми пальцами.
Володя безропотно протянул мятую пачку “Кэмела” и зажигалку. Михаил нехорошо посмотрел в глаза Вове (Вова отвел взгляд), буркнул: “Вояка, твою маму…”, прикурил, нервно выпустил длинную струю дыма, запрокинув голову к небу, перекинул сигарету в уголок рта. Протянул пачку сначала Борисычу, потом и остальным. Черти в его глазах устроились на кратковременный привал.
От сигарет все молча отказались. Михаил бросил пачку с зажигалкой на приборный щиток и побарабанил пальцами по рулю. Спокойствие его оказалось напускным: пальцы сильно дрожали.
– Ребят, – Вова помассировал виски, – ну пожалуйста, ну объясните наконец, какого хрена тут… ик…
– Отходняк, – глядя на него, как нарколог на бомжа, констатировала Люба. – Или это на нервной почве? – И неожиданно задрожала всем телом, уткнулась лицом в Лехин бок. – Что ж это делается, а, ребята?..
Внешняя безмятежность ничего не значащего трепа была нарушена. У Татьяны затряслись губы, она испуганно прикрыла их тыльной стороной руки; на глазах выступили слезы.
– Так, ладно! – жестко сказал Миша, не давая панике распространиться и на него. Завел мотор, выжал сцепление и со скрежетом врубил первую передачу. – Двинулись дальше, по ходу дела кумекать будем. Леха, паси тылы.
Джип вырулил на середину тропы и рванул вперед. Пассажиров вдавило в спинки. Миша переключился на вторую, затем на третью скорость. Ветер засвистел в расколотом лобовом стекле. Позади не переставая икал Володя. Алексей развернулся по ходу движения и замер в позе Анки-пулеметчицы, положив цевье автомата на черную бугристую резину запаски, привешенной снаружи к заднему борту джипа. Деревья и кусты по сторонам дороги опять слились в сплошную коричнево-зеленую маскировочную сетку.
– Хреново будет, если дорога тут только одна… – Борисыч деловито поднял свой автомат, зачем-то выщелкнул рожок, посмотрел на верхний патрон и вставил магазин обратно. Глубоко вздохнул, потер левую сторону груди. – Вот черт, а здоровьишко-то уже не то. Сердечко-то бастует…
Он отыскал на полу сорванную ветром кепку, смял и сунул в карман.
– Пока фора у нас есть, – не очень уверенно ответил Михаил, выплюнув окурок. – А джип, бляха-муха, – тачка реальная, верняк. На грузовике так быстро не нагонят.
– Ага. Выедем к морю, и там, на бережку, нас тепленькими и возьмут. Еще вертолеты поднимут… Самолет, опять же. – Ветер трепал его седые редкие волосы. Прочие пассажиры молчали. – В грузовике нас везли где-то минут сорок, да?
– Типа того, – кивнул Михаил. – Так что берег километров через десять нарисуется… Есть идеи?
– Пока нема, звиняйте, хлопци, – сказал Борисыч. – Алексей… Леха, блин, да оставь ты свою берданку в покое! Противника в пределах прямой видимости нет. Посмотри лучше, что у нас там в багажнике интересного имеется.
Морячок нехотя передал автомат Татьяне и перегнулся через спинку.
Задний борт не вплотную примыкал к сиденьям – между ними имелся зазор сантиметров в сорок, образующий нечто сродни ящику. Алексей откинул свернутую в рулон маскировочную сетку и принялся перечислять:
– Так. Домкрат – одна штука… автомобильный фонарь… электронасос… лопата типа туристической… бухта металлического тро… Ах ты, ё!..
Левым передним колесом джип провалился в глубокую лужу, коварно замаскированную пленкой ряски, и седоков кинуло вперед. Алексей спиной влепился в водительское кресло, скрежетнул зубами. Мотор взвыл на повышенных оборотах, в сторону полетели комья грязи. Качнувшись на рессорах, машина с трудом выбралась на ровный участок.
– Шумахер хренов, – проворчал моряк. – Борисыч, больше ни фига там нет. Ни гранатометов, ни ракетных установок.
– С дороги надо уходить, пока совсем не увязли, вот что, – сказал старик. – Огородами. Все, что под рукой, с собой берем, машину бросаем, и – в лес. Тут такие джунгли, что год можно искать. – Он открыл “бардачок” и выгреб на колени его содержимое: драную промасленную ветошь, несколько грязных гаечных ключей, отвертку…
– А также год можно плутать, – сказала сзади Люба.
– Во-во, – добавила Татьяна. – А я, между прочим, в сандаликах нашей очаровательной Любаши, и они мне, между прочим, велики.
– Тридцать седьмой ношу, между прочим, – не замедлила с ответом сидящая рядом Любаша. – А ты что, в “Детском мире” обувку покупаешь?
– Ну-ка цыц! – повернулся к ним Леша. – Девочки, не ссорьтесь. Люба права, в лес нам соваться нельзя. Карты нет, колумбийских джунглей никто не знает… Ведь никто не знает?
Никто не знал.
Борисыч включил найденный в “бардачке” цилиндрический карманный фонарик. Фонарик работал. Старик хозяйственно сунул его в левый карман рубашки – правый уже оттопыривали перекочевавшие к Борисычу гаечные ключи и отвертка. Потом снова запустил руку во внутренности “бардачка”. Как акуле в пасть.
– Ох, е-мое… – Вова наконец перестал икать и теперь озирался по сторонам, будто лишь сейчас понял, что едет не по Большой Тверской. – Мужики, так это что, действительно Колумбия? – В голосе сквозило такое страдание, что казалось, он вот-вот заплачет.
– Колумбия, Колумбия, успокойся, – устало проговорила Татьяна. – Только не спрашивай, как мы тут оказались.
– Вы прекратите му-му трахать, а?! – в сердцах гаркнул Михаил. – Думать надо, что дальше делать! В лес нельзя, на берег нельзя! По воздуху, что ли, дальше драпать?!
– Ох, е-мое… Е-мое!..
Борисыч в это время листал потрепанную записную книжку, также обнаруженную в “бардачке”. На страницах только имена и телефоны. Имена, судя по окончаниям, сплошь женские. Решив, что не пригодится, он выкинул ее придорожные кусты.
– Я знаю место, где нас точно не ждут, – задумчиво сказал Алексей. – И где полно оружия. И откуда, возможно, удастся связаться с властями… Ведь нас не правительственные войска захватили, согласны?
– Предлагаешь искать вэ-чэ правительственных войск? – хмыкнул Миша.
– Осторожно! – взвизгнула Татьяна.
Михаил крутанул баранку, и джип на полной скорости вписался в поворот, в миллиметре разойдясь с толстым мшистым стволом какого-то дерева, подозрительно напоминающего секвойю. Комья грязи из-под колес очередью прошили придорожные кусты. Водитель выругался.
– Предлагаю вернуться на базу этих педрил, – ответил Алексей. – Они-то думают, что мы улепетываем во все лопатки, и будут прочесывать округу, а мы тем временем…
– Ты это серьезно? – испуганно спросила Люба.
– Толково, но нереально, – возразил Борисыч, вертя в руках выуженный из “бардачка” моток тонкой капроновой веревки. – Как возвращаться? Пешком через лес? Или на машине обратно по дороге – навстречу погоне? Хотя… – Прищурившись, он посмотрел на проносящиеся мимо деревья. – Если джип загнать в заросли, пропустить грузовик…
– Ребята! – вдруг подалась вперед Люба и схватила Мишу за плечо. – Нас же сюда на лодках привезли!..
Тяжело, как неповоротливый жук, старенький “мерседес” перевалил через пригорок, с которого двадцать минут назад спустились беглецы, и вновь углубился в лес. Брезентовые борты царапали низко нависшие ветви, солдат в кузове нещадно швыряло из стороны в сторону. Мотор надрывался в борьбе с неровностями дороги. Не был грузовик приспособлен к погоне по пересеченной местности.
Сержант Лопес на пассажирском сиденье мусолил губами погасший окурок сигары и сумрачно смотрел в лобовое стекло. Он физически ощущал, как песком сквозь пальцы уходит драгоценное время. Но ничего с этим поделать не мог. Приказывать было бессмысленно: шофер делал все возможное, чтобы удержать машину на узкой дороге, не увязнуть, не потерять скорость. Понимал, что сбежавших пленников надо догнать. Любой ценой. Маэстро оплошностей не прощает.
“А побриться я так и не успел…”
– Ничего, сержант, догоним, – позволил себе обращение не по форме шофер, не отрывая напряженного взгляда от дороги. Будто прочитал мысли командира. Официально он тоже был сержантом, однако устав уставом, а в реальной жизни армия диктует свои собственные правила, поэтому Лопес в негласной служебной иерархии обитателей базы С-117 занимал положение ступенькой выше. – Деться им некуда. Не в лесу, так на берегу накроем…
– За дорогой смотри, – неоправданно зло оборвал шофера Лопес.
Он и сам понимал, что далеко иностранцы не уйдут, что у безоружных гражданских кишка тонка играть в салочки с отборными бойцами Медельинского Картеля*, а недоволен был по другой причине.
Ведь сегодня он уже проезжал этой дорогой – на этом же грузовике и с той же целью: взять в плен нескольких русских туристов, неизвестно зачем понадобившихся Маэстро. Хотя зачем они понадобились Маэстро, это не его, Лопеса, дело. Взять-то он их взял, а вот этот кретино, Диего Марсиа, их упустил. Так почему теперь он, Лопес, должен опять ловить русских? Делать дважды одну и ту же работу сержант был не приучен. “Против судьбы не попрешь”, – учит катехизис колумбийского солдата. И еще: “Возвращаться – плохая примета”. Не то что бы это настораживало сержанта Лопеса, но злило неимоверно.
Нет, но как лихо русские сдернули из каземата, а? Джип угнали, пальбу учинили, наверняка кого-то походя убили – а ведь Марсиа клялся, что они простые туристы. Врал? Или сам не знал, что, может быть, это никакие не туристы, а знаменитые русские “морские ежи” – по крайней мере, один из туристов? Иначе зачем тогда он, этот один, понадобился Маэстро? Очень возможно, очень…
Самолет развернулся на том конце поля, куда завело его приземление, и взял курс на коттедж. Напротив коттеджа он остановился, моторы смолкли, тут же распахнулась дверь, на которой красовалась эмблема аэроклуба – золотокрылый кондор, выдвинулся трап.
А по полю уже бежал человек в защитного цвета штанах, заправленных в высокие ботинки на шнуровке, и черной рубашке. Длинные черные волосы бегущего были стянуты на затылке в “конский хвост”, он прижимал рукой бьющую по бедру кобуру. Подоспел к самолету, когда от него двинулась процессия – седоволосый господин в дорогом костюме и по обе стороны от него двое молодцов в свободных куртках. Черноволосый обменялся с седовласым рукопожатием, с ребятами в куртках – кивками.
Все четверо скорым шагом направились к коттеджу. Человек в черной рубашке говорил, сопровождая каждое слово каким-нибудь жестом, показывая то в одну, то в другую сторону, “конский хвост” метался по спине. Седоволосый молча слушал. Не произносил пока ни звука.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента