– Так вот и я о том же! – воскликнул Артем. – Отсюда и мое недоумение – почему ничего не происходит?! Ни признания, ни непризнания. Императорский двор молчит, как скала над морем…
Хидейоши смахнул ладонью камушки с ограды, и они полетели вниз, ко рву с водой. Усмехнулся чему-то своему:
– Не императорский двор молчит, а сиккэн Ходзё, человек, которому я сейчас служу.
– Ты служишь сиккэну? – Надо признать, он сумел удивить Артема. Хотя бывший акробат и не знал, чем там занимается в столице бывший чиновник гражданского губернатора, однако никак не мог предположить, что он служит второму лицу государства японского.
– Если ты помнишь, Ямомото, четыре лунных месяца назад мы встретились, когда я вез письмо в столицу. Это было письмо дзито, с которым ты теперь хорошо знаком, а его получателем был сиккэн Ходзё Ясутоки. Мне, разумеется, не было известно содержание письма, господин дзито лишь сказал, что в нем он рассказывает о злодеяниях Нобунага. Оказалось, что помимо важных сведений о Нобунага в этом письме было и обо мне самом. Сиккэн прежде прочитал письмо сам, затем вслух зачитал отрывок, где дзито лестно обо мне отзывается и советует сиккэну взять меня на службу. «Я не могу не прислушаться к рекомендации столь благородного и умного человека, как дзи-то, – сказал мне господин Ходзё Ясутоки. – К тому же мне нужны способные люди. Ты согласен поступить ко мне на службу?» Разумеется, я согласился. Это большая честь служить такому человеку. Вот почему я не вернулся из столицы. С того самого дня я выполняю поручения сиккэна, а он мне пока что не поручал ехать в Ицудо…
Артем хотел пошутить: мол, выходит, дзито подарил тебя сиккэну. Но вовремя удержался. Что пристало в цирке, в обществе клоунов и акробатов, совсем не годится в общении с самураями. За подобную насмешку скорее всего придется отвечать поединком с весьма кислыми для Артема шансами на победу.
– Подожди, подожди… – вдруг пришло в голову Артему. – Разве тебя сюда отправил сиккэн, а не император?
– Я сюда прибыл по поручению сиккэна. Ты разве этого не понял?
– Не понял, – честно признался Артем. – Ведь письмо, что ты мне привез, оно от императора.
– Оно подписано императором. А написал его, разумеется, сиккэн…
– Разумеется?
– Странный вопрос для человека, четыре месяца занимающего высокую должность сюго…
Артем ожидал, что вслед за этими словами последует отповедь. Что-то вроде: «За четыре месяца ты не только не удосужился узнать историю величайшей из войн, войны Гэмпэй, но и не смог разобраться, кто и как управляет нашей страной. Плохо, господин даймё, плохо. Чем же ты занимался все эти месяцы?!»
– Откуда мне знать тонкости вашей высокой политики, – пожал плечами Артем. – Ну разумеется, я знаю, что император избавлен от тяготы повседневных дел, тяжкая ноша государственной рутины снята с плеч августейшей особы и возложена на правительство бакуфу, во главе которого стоит сёгун. Я, конечно, знаю, и впервые, кстати, узнал об этом от тебя, что сёгунами вот уже давно назначаются малолетние самураи дома Минамото. Стоит только сёгуну подрасти и приблизиться к совершеннолетию, как на его место назначают нового, помоложе. А поскольку дети и подростки страной управлять не могут, то за них это делает Совет Регентов, для этого, собственно, и образованный. И точно так же, как должность сёгуна превратилась в наследственную и принадлежит дому Минамото, управление Советом Регентов по наследству передается представителям дома Ходзё. В результате и дом Минамото не в смертельной обиде – должность сёгуна весьма почетна, хоть и лишена на сегодняшний день реальной власти. И дому Ходзё, понятное дело, расстраиваться нет причины, реальная власть-то у них. Это-то все мне известно. Но я не знаю, что все же оставлено в ведении императора, а что нет. Уж извини, но я и представить не мог, что император не может себе позволить по своему желанию приглашать в столицу провинциальных сюго…
– Да, были времена, когда власть в стране всецело принадлежала императору, – сказал Хидейоши. Как показалось Артему, в его словах промелькнула затаенная печаль. – Но о тех временах уже стали забывать. Сперва к власти пришел дом Фудзивара, потом возвысился дом Тайра, его сменил клан Минамомто, теперь у власти дом Ходзё. Но вот что я тебе скажу, Ямомото-сан… – Последнюю фразу Хидейоши произнес чуть ли не торжественно и даже, как показалось Артему, еще больше распрямил спину. – Правление Ходзё Ясутоки – одно из самых удачных за многие-многие годы. И я говорю так не потому, что я служу этому человеку. Ясутоки – умный и дальновидный муж. Но еще важнее другое – он готов посвятить свою жизнь стране Ямато и не боится принимать решения. Это большая беда для любого правителя – бояться поступков. Наверное, таким, как Ясутоки, и должен быть государственный муж.
А вот последнюю фразу своего практически тоста «Ну, за Ясутоки!» Хидейоши произнес с довольно кислым выражением лица. С такой миной люди признают, что да, все плохо, но ведь могло быть и еще хуже. Насколько Артем знал своего собеседника, самурая Кумазава, тот был убежден, что править Страной восходящего солнца должен муж насквозь благородный, эдакое ходячее воплощение самурайских представлений о чести и доблести. Но раз уж такого не случилось – так, вероятно, думает Кумазава, – то будем выбирать наименьшее из зол.
– Ну хорошо, – хлопнул ладонью по каменной ограде Артем. – Я усвоил, что все мало-мальски важные властные решения сиккэн принимает практически единолично. Стало быть, тебе, как его доверенному лицу, должны быть известны причины, по которым он их принимает. И я возвращаюсь к своему вопросу: так все же почему меня так долго не звали никуда, а потом вдруг позвали?
– Скажу, что мне известно. Четыре месяца назад сиккэн не поддался на уговоры императора и придворных, которым, конечно, хотелось полюбоваться на Белого Дракона, как любуются на чудеса и диковинки, о которых много всего слышали. Сиккэн убедил императора не торопиться. Говорил он так: если Белого Дракона вызвать в Киото прямо сейчас, придется воздавать ему должные почести как победителю иноземных захватчиков и спасителю страны Ямато. А спаситель выглядит как гайдзин. Конечно, все можно объяснить тем, что сие обличье принял Белый Дракон, дабы отличаться от всех прочих жителей страны Ямато. Но все равно ситуация для двора сложится щекотливая, и ею легко могут воспользоваться враждебные двору силы, которые станут на всех углах говорить, что власть слаба, раз самостоятельно не смогла справиться с монгольской напастью. Злые языки на этом не остановятся и непременно станут утверждать, что само появление Белого Дракона есть не что иное, как поданный Небесами знак к выступлению против дома Ходзё. Сколько раз и по более незначительным поводам поднималась смута. И разумнее всего для двора, подвел итог сиккэн, немного выждать. История с монголами отойдет в прошлое, страсти поулягутся, волна всеобщего восхищения спадет, и приезд Белого Дракона в столицу не вызовет слишком бурных страстей. К тому же если называющий себя человеческим воплощением Белого Дракона и впрямь находится под покровительством Бьяку-Рю, то небесный покровитель не оставит его и впредь, станет помогать в иных делах. Мы это увидим и поймем – да, это человек, которого стоит привечать. Или увидим совсем другое – нет, это не тот человек, которого хотели бы видеть в Хэйан…
«Ну да, а пока выжидаешь: или султан умрет, или ишак сдохнет, – подумал Артем. – К тому же ишаку всегда можно помочь с досрочным издыханием. И сложат еще одну легенду, что, мол, воплощение Белого Дракона в человеческом обличье отправился к своему повелителю Бьяку-Рю в Страну Облаков… Словом, вот вам и еще один кандидат на автора покушений – господин сиккэн. Не слишком ли быстро растет число Докторов Зло?»
Темнело. Караульные на стенах зажигали факелы.
– Хорошо, а почему срок выжидания закончился именно сейчас? – спросил Артем. – А не в прошлом месяце, две луны назад или, допустим, восемнадцатого числа пятого месяца этого года?
Хидейоши замялся, словно подбирал слова подипломатичней.
– Ну говори уж как есть, – подстегнул его Артем. – Мы же и уединились здесь, чтобы поговорить начистоту. Что там еще за тайны хэйаньского двора?
– Ты ничего не слышал о военачальнике Такаши? – Хидейоши повернул голову, ожег Артема пристальным взглядом и тут же отвернулся.
– Я слышал, что его убили около полумесяца назад, – пожав плечами, проговорил Артем. – И все, пожалуй… А что такое?
– А слышал, кто его убил?
Артем еще раз пожал плечами.
– Вроде как говорили об айнах, с которыми когда-то воевал Такаши. Дескать, это месть варваров. Кто-то вроде бы говорил о демонах, якобы насланных варварами. Как ты знаешь, вести к нам попадают вместе со всевозможным странствующим людом, по пути, во всех провинциях, через которые этот люд проходит, обрастая невероятным количеством добавлений и изменений, зачастую до неузнаваемости переиначиваясь.
– Я скажу тебе сейчас о том, о чем знают немногие, – Хидейоши понизил голос, хоть до ближайшего человека, который мог их подслушать, а именно до прохаживающегося по стене караульного, было довольно далеко. – Сиккэн не приказывал мне молчать об этом, а раз так, то я скажу. Перед смертью Такаши назвал имя убийцы. «Белый Дракон, – сказал он. – Меня убил Белый Дракон».
Хидейоши замолчал.
– Ну и что? – спросил Артем.
– То есть как «что»? – Хидейоши был заметно удивлен.
– При чем тут я?
– Тебя считают человеческим воплощением Белого Дракона. Многие тебя так и называют – Белый Дракон. Поэтому… некоторые считают, что перед смертью Такаши говорил о тебе.
– Ага, и по этому поводу меня тянут в столицу? Хотят допросить?
– Да, это одна из причин, почему тебя вызывают в столицу. Господин Ходзё хочет расспросить тебя о смерти военачальника Такаши.
– Замечательно, – сквозь зубы проговорил Артем. – Я теперь еще и подозреваемый в убийстве. Да будет тебе известно, мой друг Хидейоши, что я за эти четыре месяца ни разу не пересекал границ провинции, а в течение последнего месяца дальше Ицудо вообще не выбирался. И тому есть полчища свидетелей. А касаемо последних слов Такаши… Возможно, они были сказаны в бреду. Может быть, умирающему военачальнику просто померещился пролетевший под потолком и машущий крыльями дракон с чешуей белого цвета?
– Как рассказывали, слова Такаши не были словами человека, утратившего власть над своим рассудком, – убежденно сказал Хидейоши. – А что касается свидетелей… Никто и не думает, что ты собственноручно убил Такаши. Но ты мог подослать убийц.
– Великолепно! – Артем непроизвольно взмахнул рукой. Он начинал раздражаться. Конечно, не самое лучшее состояние для содержательных бесед, но он ничего не мог с собой поделать. – А нет ли в Японии еще каких-нибудь нераскрытых преступлений? Давайте спишем все на Белого Дракона, который рассылает убийц и насильников по все провинциям! Вот оно – исчадье зла, сидит в замке под Ицудо, давайте покараем его, и в стране разом наступят мир и покой.
Артем немного помолчал, стараясь успокоиться.
– Ну хорошо. А вот скажи мне, друг мой Хидейоши, зачем мне вдруг понадобилось убивать человека, с которым не то что был не знаком, но и впервые услышал о нем только в связи с его смертью? А?
Ладонь Хидейоши нервно оглаживала рукоять длинного меча. Чиновник стоял, отвернувшись от Артема.
– Никто не знает точно, кого ты знаешь, а кого – нет, – выговорил он. – К тому же у тебя за эти четыре месяца могли появиться… советчики, которым ты всецело доверяешь.
– Намекаешь на своего бывшего начальника, на дзито?
– Я никогда ни на кого не намекаю! Я всегда говорю прямо!
Теперь настала очередь Хидейоши становиться в третью самурайскую позицию: глаза горят, ноздри раздуваются, ладонь на рукояти катаны.
– Мы, Кумазава, всегда говорим открыто, что думаем!
– Я знаю, – вздохнул Артем. – Вот поэтому, кстати, сюда и послали именно тебя. Ты не станешь плести интриги, участвовать в сговорах и заговорах. И сиккэн тебя приблизил к себе по той же причине – можно не опасаться подлого удара в спину.
Хидейоши слушал Артема, играя бровями и недовольно сопя.
– У нас же разговор начистоту, правильно? – напомнил Артем. – Вот и скажи мне начистоту, веришь мне или нет? Веришь, что я не посылал убийц ни к какому Такаши, да и вообще никакого касательства к его смерти не имею?
– Хорошо, я скажу тебе, как ты просишь, начистоту, – сказал Хидейоши, немного подумав. – Я тебя мало знаю. Я не знаю обычаев той страны, откуда ты прибыл. Я не верю, что ты воплощение Белого Дракона, но верю, что Белый Дракон покровительствует тебе, иначе невозможно объяснить ту удачу, что тебе сопутствует. Я не знаю, причастен ты или нет к убийству Такаши. Мне бы не хотелось, чтобы ты был причастен. Но… но…
– Но ты не исключаешь такой возможности, – помог ему Артем. – Понятно. Спасибо за откровенность…
Ночь еще окончательно не накрыла город Ицудо и его окрестности черным колпаком, но до наступления этого часа оставалось совсем немного. Еще чуть-чуть, и еще один день рухнет в ту пропасть, куда все они безвозвратно проваливаются, где вслед за ними исчезают годы, десятилетия и жизни…
– Ты сказал: убийство Такаши – одна из причин моего вызова в столицу, – произнес Артем, глядя на погружающееся в ночь небо. – А какие другие?
– Твои… чудеса, весть о которых докатилась до Хэйан. Много говорят о чудесах, которыми полнится город Ицудо и которые привлекают сюда людей из ближайших провинций. В столице рассказывают сущие небылицы…
– А скажи мне, Хидейоши-сан, – оживился Артем, – почему, несмотря на то что в столице уже вовсю говорят о чудесах, никто из столицы так и не пожаловал в Ицудо поглазеть на эти чудеса. Например, отчего бы какому-нибудь скучающему аристократическому семейству не совершить путешествие, развеяться?
– Пока двор и сиккэн не явили свою благосклонность к даймё Ямомото, никто не желает первым отправляться в Ицудо. В этом могут усмотреть… некие тайные мотивы.
– О Небо! – громко выдохнул Артем. – А я-то думаю, чего это они не едут. Вот, значит, как просто. М-да… Ты знаешь, Хидейоши, скажу тебе по правде, мы бы хотели видеть у себя в Ицудо скучающих богатеньких куго. Ради этой великой цели, можно сказать, все и затевалось.
– Что затевалось?
– А то, что ты увидишь завтра, – сказал Артем, уже несколько утомленный беседой. – И о чем потом расскажешь в Хэйан своему сиккэну. Да и так, между прочим, кое-что ты уже видел, да только не придал значения. А для нас все очень важно, и это часть замысла. Ну, к примеру… Скажи, когда ты добирался от границы провинции до Ицудо, ты ничего необычного не заметил?
– Что ты имеешь в виду?
– Как тебе сама дорога?
– Очень хорошая дорога.
– Спасибо и на том. Она не просто хорошая, думаю, она одна из лучших в стране. Целый месяц сотни нанятых мною людей работали над ее улучшением: рыли придорожные канавы, укрепляли осыпающиеся участки, чинили мосты, ну и так далее. Одно удовольствие одолевать эту дорогу и пешему, и верховому, и на повозке. И теперь даже в затяжные дожди дорогу нигде не размоет до непроходимости. А самурайскую заставу на границе моей провинции ты не мог не заметить. Так вот такие же заставы располагаются на всех дорогах, ведущих из соседних провинций. И каждой группе путников, следующих в Ицудо, выделяются самураи для сопровождения и охраны, ежели кто в этом нуждается. Заметь, совершенно бесплатно для путников. Ну а вам охрана была не нужна, у вас своих самураев предостаточно, чтобы отбиться, поэтому вам и не предлагали. Одиночные путники дожидаются на постоялых дворах при заставах, когда соберется много людей, чтобы идти вместе под охраной. Люди в соседних провинциях сейчас знают – с их деньгами по пути в Ицудо ничего не случится. А еще они знают, что на всех дорогах, ведущих в Ицудо, на расстоянии дневного перехода построены постоялые дворы. Те, кто раздумывает, идти или нет в Ицудо, про который так много говорят, вспоминают, что им не придется, как бывало, ночевать в лесу и дрожать при каждом шорохе, и сомнения, идти или не идти, отпадают сами собой. Конечно же, идти…
Артем поймал себя на том, что увлекся. И действительно, о том, что сделано за четыре месяца, можно было говорить долго. А еще дольше – о планах.
– Пойдем-ка спать, Хидейоши-сан, завтра все увидишь своими глазами, – сказал Артем. – Смотри, уже совсем ночь, уже в сон клонит…
Спать однако им этой ночью не пришлось…
Глава седьмая
Хидейоши смахнул ладонью камушки с ограды, и они полетели вниз, ко рву с водой. Усмехнулся чему-то своему:
– Не императорский двор молчит, а сиккэн Ходзё, человек, которому я сейчас служу.
– Ты служишь сиккэну? – Надо признать, он сумел удивить Артема. Хотя бывший акробат и не знал, чем там занимается в столице бывший чиновник гражданского губернатора, однако никак не мог предположить, что он служит второму лицу государства японского.
– Если ты помнишь, Ямомото, четыре лунных месяца назад мы встретились, когда я вез письмо в столицу. Это было письмо дзито, с которым ты теперь хорошо знаком, а его получателем был сиккэн Ходзё Ясутоки. Мне, разумеется, не было известно содержание письма, господин дзито лишь сказал, что в нем он рассказывает о злодеяниях Нобунага. Оказалось, что помимо важных сведений о Нобунага в этом письме было и обо мне самом. Сиккэн прежде прочитал письмо сам, затем вслух зачитал отрывок, где дзито лестно обо мне отзывается и советует сиккэну взять меня на службу. «Я не могу не прислушаться к рекомендации столь благородного и умного человека, как дзи-то, – сказал мне господин Ходзё Ясутоки. – К тому же мне нужны способные люди. Ты согласен поступить ко мне на службу?» Разумеется, я согласился. Это большая честь служить такому человеку. Вот почему я не вернулся из столицы. С того самого дня я выполняю поручения сиккэна, а он мне пока что не поручал ехать в Ицудо…
Артем хотел пошутить: мол, выходит, дзито подарил тебя сиккэну. Но вовремя удержался. Что пристало в цирке, в обществе клоунов и акробатов, совсем не годится в общении с самураями. За подобную насмешку скорее всего придется отвечать поединком с весьма кислыми для Артема шансами на победу.
– Подожди, подожди… – вдруг пришло в голову Артему. – Разве тебя сюда отправил сиккэн, а не император?
– Я сюда прибыл по поручению сиккэна. Ты разве этого не понял?
– Не понял, – честно признался Артем. – Ведь письмо, что ты мне привез, оно от императора.
– Оно подписано императором. А написал его, разумеется, сиккэн…
– Разумеется?
– Странный вопрос для человека, четыре месяца занимающего высокую должность сюго…
Артем ожидал, что вслед за этими словами последует отповедь. Что-то вроде: «За четыре месяца ты не только не удосужился узнать историю величайшей из войн, войны Гэмпэй, но и не смог разобраться, кто и как управляет нашей страной. Плохо, господин даймё, плохо. Чем же ты занимался все эти месяцы?!»
– Откуда мне знать тонкости вашей высокой политики, – пожал плечами Артем. – Ну разумеется, я знаю, что император избавлен от тяготы повседневных дел, тяжкая ноша государственной рутины снята с плеч августейшей особы и возложена на правительство бакуфу, во главе которого стоит сёгун. Я, конечно, знаю, и впервые, кстати, узнал об этом от тебя, что сёгунами вот уже давно назначаются малолетние самураи дома Минамото. Стоит только сёгуну подрасти и приблизиться к совершеннолетию, как на его место назначают нового, помоложе. А поскольку дети и подростки страной управлять не могут, то за них это делает Совет Регентов, для этого, собственно, и образованный. И точно так же, как должность сёгуна превратилась в наследственную и принадлежит дому Минамото, управление Советом Регентов по наследству передается представителям дома Ходзё. В результате и дом Минамото не в смертельной обиде – должность сёгуна весьма почетна, хоть и лишена на сегодняшний день реальной власти. И дому Ходзё, понятное дело, расстраиваться нет причины, реальная власть-то у них. Это-то все мне известно. Но я не знаю, что все же оставлено в ведении императора, а что нет. Уж извини, но я и представить не мог, что император не может себе позволить по своему желанию приглашать в столицу провинциальных сюго…
– Да, были времена, когда власть в стране всецело принадлежала императору, – сказал Хидейоши. Как показалось Артему, в его словах промелькнула затаенная печаль. – Но о тех временах уже стали забывать. Сперва к власти пришел дом Фудзивара, потом возвысился дом Тайра, его сменил клан Минамомто, теперь у власти дом Ходзё. Но вот что я тебе скажу, Ямомото-сан… – Последнюю фразу Хидейоши произнес чуть ли не торжественно и даже, как показалось Артему, еще больше распрямил спину. – Правление Ходзё Ясутоки – одно из самых удачных за многие-многие годы. И я говорю так не потому, что я служу этому человеку. Ясутоки – умный и дальновидный муж. Но еще важнее другое – он готов посвятить свою жизнь стране Ямато и не боится принимать решения. Это большая беда для любого правителя – бояться поступков. Наверное, таким, как Ясутоки, и должен быть государственный муж.
А вот последнюю фразу своего практически тоста «Ну, за Ясутоки!» Хидейоши произнес с довольно кислым выражением лица. С такой миной люди признают, что да, все плохо, но ведь могло быть и еще хуже. Насколько Артем знал своего собеседника, самурая Кумазава, тот был убежден, что править Страной восходящего солнца должен муж насквозь благородный, эдакое ходячее воплощение самурайских представлений о чести и доблести. Но раз уж такого не случилось – так, вероятно, думает Кумазава, – то будем выбирать наименьшее из зол.
– Ну хорошо, – хлопнул ладонью по каменной ограде Артем. – Я усвоил, что все мало-мальски важные властные решения сиккэн принимает практически единолично. Стало быть, тебе, как его доверенному лицу, должны быть известны причины, по которым он их принимает. И я возвращаюсь к своему вопросу: так все же почему меня так долго не звали никуда, а потом вдруг позвали?
– Скажу, что мне известно. Четыре месяца назад сиккэн не поддался на уговоры императора и придворных, которым, конечно, хотелось полюбоваться на Белого Дракона, как любуются на чудеса и диковинки, о которых много всего слышали. Сиккэн убедил императора не торопиться. Говорил он так: если Белого Дракона вызвать в Киото прямо сейчас, придется воздавать ему должные почести как победителю иноземных захватчиков и спасителю страны Ямато. А спаситель выглядит как гайдзин. Конечно, все можно объяснить тем, что сие обличье принял Белый Дракон, дабы отличаться от всех прочих жителей страны Ямато. Но все равно ситуация для двора сложится щекотливая, и ею легко могут воспользоваться враждебные двору силы, которые станут на всех углах говорить, что власть слаба, раз самостоятельно не смогла справиться с монгольской напастью. Злые языки на этом не остановятся и непременно станут утверждать, что само появление Белого Дракона есть не что иное, как поданный Небесами знак к выступлению против дома Ходзё. Сколько раз и по более незначительным поводам поднималась смута. И разумнее всего для двора, подвел итог сиккэн, немного выждать. История с монголами отойдет в прошлое, страсти поулягутся, волна всеобщего восхищения спадет, и приезд Белого Дракона в столицу не вызовет слишком бурных страстей. К тому же если называющий себя человеческим воплощением Белого Дракона и впрямь находится под покровительством Бьяку-Рю, то небесный покровитель не оставит его и впредь, станет помогать в иных делах. Мы это увидим и поймем – да, это человек, которого стоит привечать. Или увидим совсем другое – нет, это не тот человек, которого хотели бы видеть в Хэйан…
«Ну да, а пока выжидаешь: или султан умрет, или ишак сдохнет, – подумал Артем. – К тому же ишаку всегда можно помочь с досрочным издыханием. И сложат еще одну легенду, что, мол, воплощение Белого Дракона в человеческом обличье отправился к своему повелителю Бьяку-Рю в Страну Облаков… Словом, вот вам и еще один кандидат на автора покушений – господин сиккэн. Не слишком ли быстро растет число Докторов Зло?»
Темнело. Караульные на стенах зажигали факелы.
– Хорошо, а почему срок выжидания закончился именно сейчас? – спросил Артем. – А не в прошлом месяце, две луны назад или, допустим, восемнадцатого числа пятого месяца этого года?
Хидейоши замялся, словно подбирал слова подипломатичней.
– Ну говори уж как есть, – подстегнул его Артем. – Мы же и уединились здесь, чтобы поговорить начистоту. Что там еще за тайны хэйаньского двора?
– Ты ничего не слышал о военачальнике Такаши? – Хидейоши повернул голову, ожег Артема пристальным взглядом и тут же отвернулся.
– Я слышал, что его убили около полумесяца назад, – пожав плечами, проговорил Артем. – И все, пожалуй… А что такое?
– А слышал, кто его убил?
Артем еще раз пожал плечами.
– Вроде как говорили об айнах, с которыми когда-то воевал Такаши. Дескать, это месть варваров. Кто-то вроде бы говорил о демонах, якобы насланных варварами. Как ты знаешь, вести к нам попадают вместе со всевозможным странствующим людом, по пути, во всех провинциях, через которые этот люд проходит, обрастая невероятным количеством добавлений и изменений, зачастую до неузнаваемости переиначиваясь.
– Я скажу тебе сейчас о том, о чем знают немногие, – Хидейоши понизил голос, хоть до ближайшего человека, который мог их подслушать, а именно до прохаживающегося по стене караульного, было довольно далеко. – Сиккэн не приказывал мне молчать об этом, а раз так, то я скажу. Перед смертью Такаши назвал имя убийцы. «Белый Дракон, – сказал он. – Меня убил Белый Дракон».
Хидейоши замолчал.
– Ну и что? – спросил Артем.
– То есть как «что»? – Хидейоши был заметно удивлен.
– При чем тут я?
– Тебя считают человеческим воплощением Белого Дракона. Многие тебя так и называют – Белый Дракон. Поэтому… некоторые считают, что перед смертью Такаши говорил о тебе.
– Ага, и по этому поводу меня тянут в столицу? Хотят допросить?
– Да, это одна из причин, почему тебя вызывают в столицу. Господин Ходзё хочет расспросить тебя о смерти военачальника Такаши.
– Замечательно, – сквозь зубы проговорил Артем. – Я теперь еще и подозреваемый в убийстве. Да будет тебе известно, мой друг Хидейоши, что я за эти четыре месяца ни разу не пересекал границ провинции, а в течение последнего месяца дальше Ицудо вообще не выбирался. И тому есть полчища свидетелей. А касаемо последних слов Такаши… Возможно, они были сказаны в бреду. Может быть, умирающему военачальнику просто померещился пролетевший под потолком и машущий крыльями дракон с чешуей белого цвета?
– Как рассказывали, слова Такаши не были словами человека, утратившего власть над своим рассудком, – убежденно сказал Хидейоши. – А что касается свидетелей… Никто и не думает, что ты собственноручно убил Такаши. Но ты мог подослать убийц.
– Великолепно! – Артем непроизвольно взмахнул рукой. Он начинал раздражаться. Конечно, не самое лучшее состояние для содержательных бесед, но он ничего не мог с собой поделать. – А нет ли в Японии еще каких-нибудь нераскрытых преступлений? Давайте спишем все на Белого Дракона, который рассылает убийц и насильников по все провинциям! Вот оно – исчадье зла, сидит в замке под Ицудо, давайте покараем его, и в стране разом наступят мир и покой.
Артем немного помолчал, стараясь успокоиться.
– Ну хорошо. А вот скажи мне, друг мой Хидейоши, зачем мне вдруг понадобилось убивать человека, с которым не то что был не знаком, но и впервые услышал о нем только в связи с его смертью? А?
Ладонь Хидейоши нервно оглаживала рукоять длинного меча. Чиновник стоял, отвернувшись от Артема.
– Никто не знает точно, кого ты знаешь, а кого – нет, – выговорил он. – К тому же у тебя за эти четыре месяца могли появиться… советчики, которым ты всецело доверяешь.
– Намекаешь на своего бывшего начальника, на дзито?
– Я никогда ни на кого не намекаю! Я всегда говорю прямо!
Теперь настала очередь Хидейоши становиться в третью самурайскую позицию: глаза горят, ноздри раздуваются, ладонь на рукояти катаны.
– Мы, Кумазава, всегда говорим открыто, что думаем!
– Я знаю, – вздохнул Артем. – Вот поэтому, кстати, сюда и послали именно тебя. Ты не станешь плести интриги, участвовать в сговорах и заговорах. И сиккэн тебя приблизил к себе по той же причине – можно не опасаться подлого удара в спину.
Хидейоши слушал Артема, играя бровями и недовольно сопя.
– У нас же разговор начистоту, правильно? – напомнил Артем. – Вот и скажи мне начистоту, веришь мне или нет? Веришь, что я не посылал убийц ни к какому Такаши, да и вообще никакого касательства к его смерти не имею?
– Хорошо, я скажу тебе, как ты просишь, начистоту, – сказал Хидейоши, немного подумав. – Я тебя мало знаю. Я не знаю обычаев той страны, откуда ты прибыл. Я не верю, что ты воплощение Белого Дракона, но верю, что Белый Дракон покровительствует тебе, иначе невозможно объяснить ту удачу, что тебе сопутствует. Я не знаю, причастен ты или нет к убийству Такаши. Мне бы не хотелось, чтобы ты был причастен. Но… но…
– Но ты не исключаешь такой возможности, – помог ему Артем. – Понятно. Спасибо за откровенность…
Ночь еще окончательно не накрыла город Ицудо и его окрестности черным колпаком, но до наступления этого часа оставалось совсем немного. Еще чуть-чуть, и еще один день рухнет в ту пропасть, куда все они безвозвратно проваливаются, где вслед за ними исчезают годы, десятилетия и жизни…
– Ты сказал: убийство Такаши – одна из причин моего вызова в столицу, – произнес Артем, глядя на погружающееся в ночь небо. – А какие другие?
– Твои… чудеса, весть о которых докатилась до Хэйан. Много говорят о чудесах, которыми полнится город Ицудо и которые привлекают сюда людей из ближайших провинций. В столице рассказывают сущие небылицы…
– А скажи мне, Хидейоши-сан, – оживился Артем, – почему, несмотря на то что в столице уже вовсю говорят о чудесах, никто из столицы так и не пожаловал в Ицудо поглазеть на эти чудеса. Например, отчего бы какому-нибудь скучающему аристократическому семейству не совершить путешествие, развеяться?
– Пока двор и сиккэн не явили свою благосклонность к даймё Ямомото, никто не желает первым отправляться в Ицудо. В этом могут усмотреть… некие тайные мотивы.
– О Небо! – громко выдохнул Артем. – А я-то думаю, чего это они не едут. Вот, значит, как просто. М-да… Ты знаешь, Хидейоши, скажу тебе по правде, мы бы хотели видеть у себя в Ицудо скучающих богатеньких куго. Ради этой великой цели, можно сказать, все и затевалось.
– Что затевалось?
– А то, что ты увидишь завтра, – сказал Артем, уже несколько утомленный беседой. – И о чем потом расскажешь в Хэйан своему сиккэну. Да и так, между прочим, кое-что ты уже видел, да только не придал значения. А для нас все очень важно, и это часть замысла. Ну, к примеру… Скажи, когда ты добирался от границы провинции до Ицудо, ты ничего необычного не заметил?
– Что ты имеешь в виду?
– Как тебе сама дорога?
– Очень хорошая дорога.
– Спасибо и на том. Она не просто хорошая, думаю, она одна из лучших в стране. Целый месяц сотни нанятых мною людей работали над ее улучшением: рыли придорожные канавы, укрепляли осыпающиеся участки, чинили мосты, ну и так далее. Одно удовольствие одолевать эту дорогу и пешему, и верховому, и на повозке. И теперь даже в затяжные дожди дорогу нигде не размоет до непроходимости. А самурайскую заставу на границе моей провинции ты не мог не заметить. Так вот такие же заставы располагаются на всех дорогах, ведущих из соседних провинций. И каждой группе путников, следующих в Ицудо, выделяются самураи для сопровождения и охраны, ежели кто в этом нуждается. Заметь, совершенно бесплатно для путников. Ну а вам охрана была не нужна, у вас своих самураев предостаточно, чтобы отбиться, поэтому вам и не предлагали. Одиночные путники дожидаются на постоялых дворах при заставах, когда соберется много людей, чтобы идти вместе под охраной. Люди в соседних провинциях сейчас знают – с их деньгами по пути в Ицудо ничего не случится. А еще они знают, что на всех дорогах, ведущих в Ицудо, на расстоянии дневного перехода построены постоялые дворы. Те, кто раздумывает, идти или нет в Ицудо, про который так много говорят, вспоминают, что им не придется, как бывало, ночевать в лесу и дрожать при каждом шорохе, и сомнения, идти или не идти, отпадают сами собой. Конечно же, идти…
Артем поймал себя на том, что увлекся. И действительно, о том, что сделано за четыре месяца, можно было говорить долго. А еще дольше – о планах.
– Пойдем-ка спать, Хидейоши-сан, завтра все увидишь своими глазами, – сказал Артем. – Смотри, уже совсем ночь, уже в сон клонит…
Спать однако им этой ночью не пришлось…
Глава седьмая
ЧАС КРЫСЫ[21]
Ни Артема, ни других обитателей замка призраки по ночам не тревожили. Даже призрак собственноручно убитого Артемом даймё Нобунага, и тот не приходил с головой под мышкой к новому хозяину замка поквитаться или попросту попугать. То ли замок был какой-то неправильный, то ли в природе и нет их вовсе, этих призраков. Поэтому в условиях экологически чистого воздуха и в отсутствии уличных шумов спалось прекрасно. Бывало, конечно, не давали уснуть тревожные мысли, но навеяны они были делами отнюдь не призрачными, а насквозь людскими.
Спал Артем обычно в личных покоях, но иногда, в теплые бездождливые ночи, ночевал на башне, под открытым небом. Выносил туда циновки, прекрасно на них располагался, уже совершенно не нуждаясь в таких порожденных цивилизацией излишествах, как матрас и подушка. Под голову подкладывал деревянный, обитый мягкой материей валик – и никаких неудобств не чувствовал. Наоборот. Под звездным небом далекой древней Японии спалось как-то по-особенному хорошо. Не было случая, чтобы он просыпался разбитым, несвежим или с головной болью, даже если накануне перестарался с саке.
И сегодня, в эту теплую ночь, он бы тоже отправился на башню. Но пришла Омицу. Пришла, хотя Артем ее и не звал. Впервые, кстати, она приходила без приглашения. Что тому причиной – голову ломать не пришось. Приезд Ацухимэ – куда как весомая причина.
Первая фраза Омицу подтвердила Артемову догадку:
– Этой коряги здесь нет?
– «Коряга», ну ты и скажешь, – усмехнулся Артем. – Ничего общего, по-моему.
– Знаю, зачем она приехала, – проговорила Омицу, опускаясь на колени рядом с Артемом, который возле кадки с водой заканчивал вечерние процедуры – чистил зубы размочаленной на конце дубовой палочкой. – Долго выжидала, убьют тебя или не убьют. А теперь хочет породниться с самураем, которому уготовано великое будущее, надеется, что и ее потомки будут находиться под защитой и покровительством Белого Дракона.
– Да ну тебя, скажешь тоже! – Артем бросил зубную палочку в коробку из ивовых прутьев. – Тебе же прекрасно известно, что Ацухимэ не собирается ни с кем родниться. Вообще ни с кем, а уж тем более с самураем, чей род не насчитывает по меньшей мере девяти поколений выдающихся воинов и великих государственных мужей.
– Ты готов верить всему, что она говорит! И ты считаешь ее красивой!
Омицу отвернулась, обиженно поджав губы.
Несвойственные лесной девушке обидчивость и капризность стали проявляться на третьем месяце беременности. Теперь же шел четвертый. Живот под просторным юката[22], на которое лесная девушка вынуждена была сменить привычный лесной наряд, пока еще был мало заметен, по крайней мере, для не столь внимательного к подобным мелочам мужского взгляда. Ну конечно, когда Омицу представала перед Артемом без юката (а это, к слову, случалось уже не столь часто, как раньше), тут решительно ничего нельзя было скрыть.
Артем постоянно спрашивал себя, ждет ли он с радостным нетерпением этого ребенка, своего первенца. И всегда честно себе признавался, что нет, не ждет. Даже наоборот, думал о предстоящем рождении с неудовольствием. Отчасти эти настроения проистекали из-за того, что Артем не чувствовал себя прочно. Если вдруг в Киото отчего-то решат, что Белый Дракон не нужен, его вышвырнут из замка в два счета. Он не мятежный Абэ ёритоки с сыновьями, которые девять лет держались против императорских войск, на его, Артема, стороне нет сейчас достаточно большого числа верных ему сторонников и сподвижников. Ну и покушения, конечно, одно из которых запросто может стать для него последним. Это только Фиделю Кастро фантастически везло – тот вроде как пережил более восьмидесяти покушений на себя. А случись что с ним, с Артемом, что станется с матерью и ребенком – бог весть. Может случиться что угодно. Особо некому будет их защитить.
Артем понимал, что это в нем говорят понятия и представления его прошлой исторической эпохи. Здешние люди клепают детей, вообще ни о чем не задумываясь. Что суждено, то и будет. Чем больше нарожаешь, тем больше выживет. Вот и вся их нехитрая философия. С исторической точки зрения весьма оправданная, надо сказать…
– Ты написал ей и просил ее приехать, да? – Омицу неожиданно резко повернулась, схватила Артема за руку, заглянула в глаза. – Скажи мне!
– Нет, – сказал он. Причем сказал чистую правду, которую, как известно, говорить всегда легко и приятно. – Не писал и не просил приехать.
– Поклянись, – потребовала Омицу.
И это он мог выполнить с легкостью необычайной.
– Клянусь здоровьем нашего будущего ребенка.
Омицу улыбнулась. Погладила Артема по руке:
– Иди ко мне.
Судя по ее враз помягчевшему голосу, она поверила ему безоговорочно. И успокоилась.
– Иди ко мне, мой господин даймё, – еще раз повторила она.
Впрочем, могла и не повторять. Артем, как и раньше, хотел ее. Она молодая и привлекательная. Он – молодой и полный сил. Что еще надо, чтобы молодые тела сплелись в единое целое, подчинились единому ритму? Вовсе необязательно, чтобы женщина рядом с тобой была именно та единственная, с которой ты не захочешь расставаться никогда.
И вовсе необязательно рассказывать той женщине, чьи стоны ты слышишь, которая шепчет тебе на ухо всякие приятные глупости, переходящие в невнятицу и вскрики, что ты думаешь сейчас не о ней. Да, собственно, Артем и не думал ни о чем и ни о ком специально. Просто фантазиям в такой момент не прикажешь, они сами приходят на ум, как им вздумается. И не было его вины в том, что воображение рисовало ему на месте лесной девушки девушку совсем другую…
В момент наивысшего наслаждения он, разумеется, не крикнул «Ацухимэ!», поскольку контролировал себя. Такое может произойти, как ему подумалось, лишь с героями мексиканских сериалов. (Впрочем, происходило это или нет с героями мексиканских сериалов, Артем тоже сказать не мог – не смотрел их в прежней жизни, а теперь уж и не посмотрит, видимо, никогда. О чем нисколько, к слову говоря, не сожалел…)
«Слава Будде и всем вместе взятым богам синто, – подумал Артем, блаженно откинувшись на циновках, – что не приходится отвечать на идиотские женские вопросы: „Ты меня любишь? А сильно любишь?“. Даже невозможно представить, чтобы Омицу задала вдруг такой вопрос. Скорее в окно залетит всамделишный Белый Дракон…»
Услышав осторожное поскребывание в дверь, Артем приподнялся на локтях и первым делом прикинул, как далеко лежит его катана. Не слишком далеко. Одно мгновение уйдет на то, чтобы вскочить, одно мгновение – чтобы схватить меч…
– Я знаю, что вы там вдвоем, – раздался из-за двери знакомый голос. – Я могу войти?
«Так и поверишь, что мысли могут материлизовываться», – подумал Артем.
Спал Артем обычно в личных покоях, но иногда, в теплые бездождливые ночи, ночевал на башне, под открытым небом. Выносил туда циновки, прекрасно на них располагался, уже совершенно не нуждаясь в таких порожденных цивилизацией излишествах, как матрас и подушка. Под голову подкладывал деревянный, обитый мягкой материей валик – и никаких неудобств не чувствовал. Наоборот. Под звездным небом далекой древней Японии спалось как-то по-особенному хорошо. Не было случая, чтобы он просыпался разбитым, несвежим или с головной болью, даже если накануне перестарался с саке.
И сегодня, в эту теплую ночь, он бы тоже отправился на башню. Но пришла Омицу. Пришла, хотя Артем ее и не звал. Впервые, кстати, она приходила без приглашения. Что тому причиной – голову ломать не пришось. Приезд Ацухимэ – куда как весомая причина.
Первая фраза Омицу подтвердила Артемову догадку:
– Этой коряги здесь нет?
– «Коряга», ну ты и скажешь, – усмехнулся Артем. – Ничего общего, по-моему.
– Знаю, зачем она приехала, – проговорила Омицу, опускаясь на колени рядом с Артемом, который возле кадки с водой заканчивал вечерние процедуры – чистил зубы размочаленной на конце дубовой палочкой. – Долго выжидала, убьют тебя или не убьют. А теперь хочет породниться с самураем, которому уготовано великое будущее, надеется, что и ее потомки будут находиться под защитой и покровительством Белого Дракона.
– Да ну тебя, скажешь тоже! – Артем бросил зубную палочку в коробку из ивовых прутьев. – Тебе же прекрасно известно, что Ацухимэ не собирается ни с кем родниться. Вообще ни с кем, а уж тем более с самураем, чей род не насчитывает по меньшей мере девяти поколений выдающихся воинов и великих государственных мужей.
– Ты готов верить всему, что она говорит! И ты считаешь ее красивой!
Омицу отвернулась, обиженно поджав губы.
Несвойственные лесной девушке обидчивость и капризность стали проявляться на третьем месяце беременности. Теперь же шел четвертый. Живот под просторным юката[22], на которое лесная девушка вынуждена была сменить привычный лесной наряд, пока еще был мало заметен, по крайней мере, для не столь внимательного к подобным мелочам мужского взгляда. Ну конечно, когда Омицу представала перед Артемом без юката (а это, к слову, случалось уже не столь часто, как раньше), тут решительно ничего нельзя было скрыть.
Артем постоянно спрашивал себя, ждет ли он с радостным нетерпением этого ребенка, своего первенца. И всегда честно себе признавался, что нет, не ждет. Даже наоборот, думал о предстоящем рождении с неудовольствием. Отчасти эти настроения проистекали из-за того, что Артем не чувствовал себя прочно. Если вдруг в Киото отчего-то решат, что Белый Дракон не нужен, его вышвырнут из замка в два счета. Он не мятежный Абэ ёритоки с сыновьями, которые девять лет держались против императорских войск, на его, Артема, стороне нет сейчас достаточно большого числа верных ему сторонников и сподвижников. Ну и покушения, конечно, одно из которых запросто может стать для него последним. Это только Фиделю Кастро фантастически везло – тот вроде как пережил более восьмидесяти покушений на себя. А случись что с ним, с Артемом, что станется с матерью и ребенком – бог весть. Может случиться что угодно. Особо некому будет их защитить.
Артем понимал, что это в нем говорят понятия и представления его прошлой исторической эпохи. Здешние люди клепают детей, вообще ни о чем не задумываясь. Что суждено, то и будет. Чем больше нарожаешь, тем больше выживет. Вот и вся их нехитрая философия. С исторической точки зрения весьма оправданная, надо сказать…
– Ты написал ей и просил ее приехать, да? – Омицу неожиданно резко повернулась, схватила Артема за руку, заглянула в глаза. – Скажи мне!
– Нет, – сказал он. Причем сказал чистую правду, которую, как известно, говорить всегда легко и приятно. – Не писал и не просил приехать.
– Поклянись, – потребовала Омицу.
И это он мог выполнить с легкостью необычайной.
– Клянусь здоровьем нашего будущего ребенка.
Омицу улыбнулась. Погладила Артема по руке:
– Иди ко мне.
Судя по ее враз помягчевшему голосу, она поверила ему безоговорочно. И успокоилась.
– Иди ко мне, мой господин даймё, – еще раз повторила она.
Впрочем, могла и не повторять. Артем, как и раньше, хотел ее. Она молодая и привлекательная. Он – молодой и полный сил. Что еще надо, чтобы молодые тела сплелись в единое целое, подчинились единому ритму? Вовсе необязательно, чтобы женщина рядом с тобой была именно та единственная, с которой ты не захочешь расставаться никогда.
И вовсе необязательно рассказывать той женщине, чьи стоны ты слышишь, которая шепчет тебе на ухо всякие приятные глупости, переходящие в невнятицу и вскрики, что ты думаешь сейчас не о ней. Да, собственно, Артем и не думал ни о чем и ни о ком специально. Просто фантазиям в такой момент не прикажешь, они сами приходят на ум, как им вздумается. И не было его вины в том, что воображение рисовало ему на месте лесной девушки девушку совсем другую…
В момент наивысшего наслаждения он, разумеется, не крикнул «Ацухимэ!», поскольку контролировал себя. Такое может произойти, как ему подумалось, лишь с героями мексиканских сериалов. (Впрочем, происходило это или нет с героями мексиканских сериалов, Артем тоже сказать не мог – не смотрел их в прежней жизни, а теперь уж и не посмотрит, видимо, никогда. О чем нисколько, к слову говоря, не сожалел…)
«Слава Будде и всем вместе взятым богам синто, – подумал Артем, блаженно откинувшись на циновках, – что не приходится отвечать на идиотские женские вопросы: „Ты меня любишь? А сильно любишь?“. Даже невозможно представить, чтобы Омицу задала вдруг такой вопрос. Скорее в окно залетит всамделишный Белый Дракон…»
Услышав осторожное поскребывание в дверь, Артем приподнялся на локтях и первым делом прикинул, как далеко лежит его катана. Не слишком далеко. Одно мгновение уйдет на то, чтобы вскочить, одно мгновение – чтобы схватить меч…
– Я знаю, что вы там вдвоем, – раздался из-за двери знакомый голос. – Я могу войти?
«Так и поверишь, что мысли могут материлизовываться», – подумал Артем.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента