Локхард Джордж. Основание скалы

   Тьяса в восторге задёргался, и закрыл глаза, когда представил себе, что он, именно ОН оказался полезным для богов. Икьян поняла это по-своему, и принялась облизывать Тьясу в другом месте. Центрий невольно отозвался, и в последний раз перед наступлением Периода взял своих подруг. Друзья тактично подождали, пока он кончит, и только потом попросили помочь с божественным подарком.
 
   Зорги долго и тщательно осматривали чёрный предмет, пока обессилевший вконец Тьяса не заснул, положив голову на плечо Ньяке. Она нежно погладила своего центрия по гребню, и напустилась на остальных, с требованием дать ему отдохнуть. Те согласились, и в пещере наступила тишина – только трещал костёр, а снаружи выл вечный Ветер…
   Икьян отправилась в другой конец пещеры, брезгливо отбрасывая мерзких пушистых животных, которые грелись у костра. Они назывались «мситри», и зорги терпели их, ибо мситри отлично убивали ядовитых скорпьев, на счету которых была не одна жизнь. Икьян подошла к паутине уцук, и собрала несколько вкусных пауков. Бросив одного уца в рот, она вернулась, и нежно лизнула Тьясу. Когда тот приоткрыл глаза, Икьян протянула ему паука, и потихоньку накормила. Центрий улыбнулся, вновь проваливаясь в сон, а Икьян подошла к божественному подарку, и тихо принялась его рассматривать. Как и все первые, она была неразговорчива и тиха. В отличие от горячей и болтливой Ньяки, Икьян почти всё время проводила в пещере, ведь из всех зоргов самые нежные и слабые – именно они, первые подруги. Зоргия часами грелась у костра, и печальные мысли неспешно текли у неё в голове. Сколько раз уже она становилась матерью для детей Тьясы… Сколько раз… Она была на целую сотню дней старше Тьясы, и вообще, они вдвоём были самыми старыми зоргами в племени. Ньяка – наоборот, была молодой и горячей. Когда пол-лета назад Господин отобрал Знак у второй подруги Тьясы, Икьян плакала. Она любила её, красивую серую Рьяц… Но Рьяц три раза подряд вернулась с плохими камнями, и Господин решил, что она перестала быть полезной. Нежную кожу Рьяц использовали для занавески в Жилище, и Тьяса долго плакал, видя её. Тогда Икьян уговорила своего центрия взять новую подругу, и ей оказалась Ньяка…
   …Да, она дала жизнь многим детям, и Ньяка, как и Рьяц, часто рожала. Но только трое подруг и один центрий остались жить – всем остальным Господин не дал Знака. И они стали дикими, а дикий зорг – это добыча. Господа, как и дьяквы, были хищниками, и любили охотится на зоргов. Но Господа были добры, они давали некоторым Знак, и не трогали их…
   Икьян вздохнула, и не первый раз подумала, что Крылатые, наверно, охотятся на Господ. А камни – это Знак, который разрешает Господину не боятся бога. На картинке, которую нарисовал Ньяма, было видно, что Крылатые даже больше хищники, чем дьяквы. Огромные, страшные зубы, шипы на спине, хвосте, и суставах крыльев, острые рога… Но как они были прекрасны!
   Старая зоргия вновь вздохнула, о перевела взгляд на чёрный предмет. Неожиданно она поняла, что это коробка. Икьян видела коробки в Жилищах, и знала, что там должна быть кнопка. А вдруг внутри много вкусных-вкусных цыв?!
   Она невольно облизнулась, и принялась осматривать коробку в поисках кнопки. Но ничего не было видно. Опечалившись, Икьян провела пальцем по изображению Крылатого, и замерла.
   Это была не картинка! Палец почувствовал выпуклость! Икьян быстро придвинулась к коробке, и осмотрела рисунок бога.
   Так и есть. Крылатый был маленькой крышкой, которая закрывала что-то внутри. Тихо засмеявшись, зоргия поддела когтем рисунок, и легко откинула его. Внутри была самая настоящая кнопка, и Икьян громко закричала от радости. К ней подскочили остальные, проснулся Тьяса. Зоргия, сбиваясь на крик, рассказала про коробки, и показала кнопку. Племя пришло в восторг, и принялось танцевать.
   Наконец, минут через десять, Тьяса торжественно нажал на кнопку, и все отпрыгнули. С тихим жужжанием верхняя часть предмета стала вращаться, пока не описала полный оборот, после чего она с шипением откинулась назад. И тогда всё племя с воплем упало на пол, и замерло, боясь поднять взгляд.
   Ибо в луче зелёного света, который осветил всю пещеру, они узрели бога. Тьяса, не веря своим глазам, смотрел на маленькую копию Крылатого, которого он некогда видел сквозь щель в двери хлева. Зорг закричал, и упал на скалы, стараясь инстинктивно зарыться в них, стать незаметным. Но скалы были несокрушимы, и Тьяса замер, скорчившись на полу, и ожидая неминуемой смерти – ведь все знали, что Крылатые не должны видеть зоргов! Тогда они придут в ужас, что такие ничтожества, как Тьяса, служат Им, и уничтожат весь мир!
   Вопли ужаса постепенно затихли, и всё племя неподвижно лежало на холодном каменистом дне пещеры, ожидая смерти с небес. Так прошло полчаса, и наконец Ньяма осмелился поднять голову, и краем глаза взглянуть на бога. Тот лежал, свернувшись, и Ньяма поразился, как мал был Крылатый – меньше зорга! Может, это был не бог? А просто похожий на него зверь?
   Зорг, дрожа от сознания собственной смелости, приподнялся, и тихо прошипел имя Тьясы. Тот вздрогнул, и поднял голову. Увидев, что Ньяма смотрит на бога, Тьяса застонал, и обхватил голову руками. Теперь они все мертвы! И зорги, и дьяквы, и даже добрые Господа! Все, все!
   – Ньяма, закрой глаза! Может, ещё не поздно…
   – Тьяса, подожди. Может, это не Крылатый? Ведь он так мал…
   Стонущий от ужаса мозг Тьясы ухватился за эту мысль, как за спасательный круг. Конечно, это не Крылатый! Это просто похоже на бога… Зорг вскочил, и посмотрел внимательнее. В этот момент маленький обитатель коробки приподнял свою непостижимо прекрасную голову, и открыл огромные золотистые глаза. И посмотрел на Тьясу. Зорг вскрикнул, и упал без чувств – ибо это несомненно был бог.

ГЛАВА 5

   Племя сгрудилось в дальнем углу пещеры, и с ужасом наблюдало, как Крылатый осматривает окружение. Он уже не лежал, а полусидел, сложив блестящие синие крылья на спине, и медленно поворачивая сапфировую голову с золотыми рогами. Гребень вдоль спины тоже был золотым, а нижняя сторона стройного тела сверкала золотисто – жёлтыми оттенками, как солнце. В неровном свете костра, это сверкающее создание действительно было чудом – и зорги упали на колени, поклоняясь своему богу, решившему навестить племя своё во плоти.
   Так прошло несколько минут, и Крылатый внезапно издал негромкий крик. В нём слышалось недовольство, и зорги задрожали. Тьяса, придя в себя, едва вновь не потерял сознание. Но Икьян внезапно поняла!
   – Тьяса! Это маленький! Маленький Крылатый!
   И сразу стало все понятно. Конечно, это был маленький Крылатый! Боги прислали своего ребёнка им, с неизвестной целью. Но конечно, они должны были сделать всё, что только возможно! Тьяса затрепетал. Он станет полезным для богов! Они все станут!…
   – Ньяка! Подойди к нему. – голос зорга дрожал. Все они толпой стояли в углу, и с благоговением следили за чудесным посланцем.
   Ньяка несмело подошла к божественному ребёнку, и осторожно протянула руку. Племя, затаив дыхание, следило, как Крылатый обнюхал зоргию, и недовольно запищал. Икьян сразу догадалась, в чём дело.
   – Он голоден! – она бросилась к стене, и схватила уца. Подбежав к чуду, Икьян упала на колени, и несмело протянула паука Крылатому. Тот обнюхал подарок, и сморщился. Ньяка зашипела, и оттолкнула её.
   – Он не ест это! Боги едят мясо!
   – Но где нам взять мясо?! – в ужасе спросил Тригья, и его страх передался всем остальным. Если ребёнок богов проголодается, то они точно придут посмотреть, что случилось, и тогда наступит конец миру…
   – Мясо… Мясо!.. – в отчаянии шептал Тьяса, оглядывая пещеру. И взгляд его остановился на пушистом зверьке, гревшемся около костра.
   – Мситри! – прошептал он, и Ньяма бросился к костру. Схватив одного, он свернул зверю шею, и подполз к Крылатому, протягивая дар. Малыш заинтересовался. Он встал на ещё неокрепшие лапы, и попытался спрыгнуть на пол. Но не смог, и забил маленькими крыльями, желая покинуть божественную колыбель.
   – Я… Я помогу тебе, Крылатый? – замирая от своей дерзости, спросила Икьян. Малыш пропищал что-то, и требовательно посмотрел на зоргию. Тогда она протянула руки, и коснулась бога.
   От неожиданности у неё закружилась голова. Крылатый был тёплый, мягкий, и такой приятный, что Икьян зажмурилась. Но требовательный голос чуда заставил её напрячь все силы, и осторожно вытащить Крылатого из колыбели богов.
   Племя ахнуло, а Икьян, забыв про дыхание, поставила бога на пол, а сама упала в глубоком обмороке. Ньяка подбежала к ней. А божественный ребёнок протопал к Ньяме, и ухватил тушку своими белыми зубками. Племя с восторгом смотрело, как Крылатый ест, аккуратно отрывая ломтики мяса с помощью острых, как бритва, когтей. Тьяса, сам себе не веря, опустился на пол, и подполз к Крылатому. Тот доел мситри, облизнулся, и осмотрел пещеру. Завидев костёр, он радостно пропищал что-то, и потопал прямо в огонь!
   Тьяса взвизгнул от ужаса, и раньше, чем понял, что делает, поднял маленького бога, и отнёс подальше от костра. Все отшатнулись, а малыш, нисколько не обидевшись, покрутился на месте, зевнул, показав великолепные зубы, и залез на безвольно упавшего рядом с ним Тьясу, собираясь поспать. Зорг замер, боясь пошевелится. Потихоньку племя собралось в кучу вокруг него, все уселись на пол, и принялись шёпотом обсуждать чудо. Тьяса неподвижно лежал, а Ньяка осторожно перетащила костёр поближе. Через час все сидели возле огня, грелись, и с восхищением смотрели на Крылатого.
   Тьяса тоже немного пришёл в себя, и недоверчиво рассматривал бога. Малыш явно был живым, и тёплым. Чешуя Крылатого немного напоминала её у зоргов, но была блестящей, и значительно более гладкой. Золотистые рога были прямыми, и достигали длины с два пальца Тьясы. Маленькие уши напоминали перепончатые крылья, но были чуть темнее. А крылья… Малыш лежал, распустив одно, и зорги смогли хорошо рассмотреть его устройство. Крыло росло из плечевого сустава, и мощные мышцы свидетельствовали, что это житель неба, а не земли. Необычайно гармоничное сложение и пропорции Крылатого приводили всех в восхищение. Длинные пальцы крыла превосходили по длине руку зорга, и были обтянуты тонкой сверкающей перепонкой с едва заметным рисунком чешуи. Пальцев было четыре, и на конце каждого торчал длинный и острый коготь, сверкающий всеми оттенками золота. Пятый палец был коротким, и рос от локтевого сустава вперёд, загибаясь хищным когтем. Этот коготь был самым длинным у Крылатого, и тоже золотым.
   Ньяка, осмелев, провела рукой вдоль крыла малыша, едва касаясь его. Она ощутила, что кости просто увиты мышцами, особенно сильно развитыми на сгибе. Крылатый крепко спал, и Икьян осмелилась приподнять крыло, желая узнать, бог перед ними, или одна из подруг бога. Но ничего не было понятно – между мощных и мускулистых ног малыша виднелась просто тонкая щель. Икьян осторожно опустила крыло на место, и задумалась. В этот момент Крылатый сладко зевнул, и скрутился в клубок на груди у Тьясы, положив голову на хвост, и сцепив крылья на спине с помощью пятого когтя.
   – Как он прекрасен… – прошептала Икьян, и все, как по команде, кивнули.
   – Тьяса, что нам с ним делать? – тихо спросил Ньяма, обращаясь к старому зоргу как к вождю.
   – Я не знаю… Боги прислали нам это чудесное дитя с некой целью. Может, они хотят, чтобы мы вырастили его, и научили всем нашим песням?
   – Но что можем мы дать Крылатому?! – с недоумением спросил Укья, второй по возрасту зорг в племени.
   – Боги решили, что мы можем. – твёрдо сказал Тьяса. – И я не собираюсь их подводить.
   Все переглянулись, и кивнули. Они не могли упустить такой шанс. Сам Крылатый станет жить с ними! Невероятно! И тут послышался мрачный голос Дарьяки.
   – А если Господин не разрешит? Если Господин увидит Крылатого, и рассердится?!
   Зорги сжались от ужаса. Конечно, Господин не разрешит! Он отнимет подарок богов, и накажет их. Многие лишатся Знака… А если он узнает, что Крылатый их видел?!
   Подумав об этом, Тьяса тихо завыл. И тут ему в голову пришла совершенно невероятная мысль. От удивления зорг открыл рот, высунул язык, и так сидел несколько минут. Племя напряжённо ждало. Наконец, Тьяса закрыл рот, и посмотрел на своих друзей и подруг.
   – А… а… А если не говорить Господину?
   От изумления все отшатнулись. Но идея уже проникла в их головы, и отныне ей предстояло развиваться, и нести несчастному племени новую надежду в неравной борьбе с природой и её повелителями.

ГЛАВА 6

   Они дрожали над своим сокровищем. Колыбель богов спрятали в самом дальнем углу пещеры, а из божественной ткани устроили для Крылатого кроватку. Малыш сразу принял её, и часами только и делал, что спал да ел. А племя не могло нарадоваться на своего бога. На второй день, когда Крылатый сладко спал, положив голову на колени Икьян, она сказала странную вещь:
   – Надо дать ему имя, разве нет?
   Зорги изумлённо переглянулись. Но никто не нашёл ничего против. И они с жаром принялись обсуждать варианты.
   – Мы должны назвать его Мсандра! – говорил старый Укья – Он как раз такой – красивый, и синий.
   – Нет, надо назвать его Драскай! – возразил Ньяма. – Небесный, и синий.
   – Тогда лучше назвать его просто Дракон – заметил Дарьяка. – Синий, и всё.
   – Это глупо! – возмутился Тьяса. – Крылатые бывают не только синие! Я видел зелёного! И тогда тихо заговорила Икьян.
   – Они приходят, и приносят Ветер… Они приходят, когда Ветер уходит… Они приходят с Ветром. Надо дать ему имя Ветер.
   Все замолчали, и прислушались к вою вечного Северного Ветра, гнавшего по пурпурному небу тёмно-красные тучи, и нёсшему холод. И в этот час все они ощутили, что этот малыш ворвался в их тихую жизнь, наподобие вихря, и что они навсегда изменились, коснувшись своего бога. Тьяса посмотрел на Крылатого, и тихо сказал:
   – Тебя назовут Ветер, о Крылатый. Ты не против?
   Малыш зевнул, и поудобнее устроился на коленях Икьян. Зоргия подняла глаза на друзей, и все увидели, что она плачет.
   – Нет, он не против… – прошептала она, нежно коснувшись крыла бога.
 
   Три дня спустя прилетел божественный летающий дом с Господами. Они были страшно взволнованы, и даже не обратили внимание на зоргов, когда те поднесли им мешки с камнями. Рассеяно забросив урожай внутрь, старший Господин посмотрел на дрожащего от ужаса Тьясу, и грозно произнёс:
   – Три дня назад, далеко-далеко отсюда, вон в том направлении, упала звезда. Если кто-нибудь из вас хоть шагнёт в том направлении, я отниму Знаки у всего племени. Понятно?
   Тьяса упал на землю от страха, и ничего не смог ответить. Но Господин, похоже, и не ждал ответа. Он толкнул второго, и они сели в божественный летающий дом, оживлённо обсуждая некое происшествие. Чуткие уши Тьясы невольно уловили многое, и хотя зорг ничего не понял, он запомнил все слова…
   – Они перерыли всю планету на километры вокруг, и на сотни метров в глубину. Покушение готовил кто-то очень сильный. Ты подумай только! Напасть на корабль, где летела жена Диктатора и его сын!
   – О святая Мария, не дай Скаю узнать, что капсула упала… Он просто сотрёт из Вселенной наш сектор!
   – Не волнуйся. Спасатели пришли к выводу, что нападавшие сумели захватить драконыша. Их было слишком много, целый флот. Аракити не смогла одновременно уничтожить все их корабли, и защитить свой, поэтому она сбросила принца в спасательной шлюпке, и напала на врагов сама, с целью отвлечь их внимание от планеты. Не вышло…
   – Она погибла?!
   – Нет, что ты. Она ведь почти Диктатор. О Мария, как подумаю о Скае – дрожать начинаю. Я когда его увидел…
   – Ты ВИДЕЛ Диктатора?!
   – Да. Он прилетал, и сам осмотрел место крушения. В остатках шлюпки не было катапультируемой капсулы, и он согласился, что нападавшие похитили его сына. Меня до сих пор трясёт, когда вспоминаю его глаза. Без корабля улетел, кстати – просто превратился в луч света, и исчез.
   – Страшный он дракон…
   – Не говори. Знал бы ты, что он устроил на Слэйере… Вернее, там, где раньше была эта планета…
   – А мы тут с этими вонючими ящерицами сидим! – Господин сплюнул, и божественный летающий дом рванулся в небо, оставив зоргов дрожать на ветру, и провожать его тоскливыми взглядами.
   – О Крылатые, спасибо, вы дали мне сил выполнить ваш приказ! – прошептал Тьяса, и, повернувшись, тяжело побрёл к пещерам, а следом шагали его друзья. Но ликование царило в душе зоргов, и они трепетали при мысли, что дома их ждёт бог.
 
 

***

   Четыреста дней спустя Тьяса устало сидел у костра, и гладил Ветра. Крылатый вырос, и уже начинал говорить. Сейчас он учился летать, и всё племя со слезами гордости следило, как их бог завоевывает небо. Первое время Ветер смутно вспоминал своих родителей, но эта память растворилась в вихре новых ощущений, и рассказов старика-зорга. Тьяса больше не ходил за камнями – много дней назад он упал, и с тех пор его левая нога не сгибалась. «Я стар» – думал зорг. «Я очень, очень стар…»
   Но он продолжал цепляться за жизнь всеми своими силами, хотя их почти не осталось. Икьян тоже более не выходила из пещеры. Друзья выделяли каждый понемногу камней, и Господа думали, что Тьяса ещё полезен. Этому зорги тоже научились недавно.
   Молодая Ньяка дважды рожала другой паре, поскольку Тьяса уже не смог выйти из Периода, а Икьян потеряла интерес ещё раньше. Он прекрасно понимал, что умрёт от силы дней через двести. Но странное дело – Тьяса почти перестал страшится смерти. Ветер ворвался в его душу, принеся холод, но взвихрив застоявшийся воздух. Никогда ещё Тьяса не задумывался над тем, правильно ли устроена жизнь. Но сейчас, покидая её, он видел, что жизнь – это кошмар. В этот кошмар освежающим ветром ворвался Крылатый, он принёс с собой странное чувство. Тьяса давно забыл слово, обозначающее «свободу», но смутно понимал, что с ним происходит нечто странное. Старый зорг целыми днями сидел у входа в пещеру, кутаясь в подарок богов, и смотрел, как по небу бегут бесконечные тучи. Он научился поддерживать костёр, и это давало ему смысл в жизни – ведь он был полезен племени…
   «Куда они летят?» – думал Тьяса, поглаживая спящего бога, и наблюдая за тучами.
   «Что там, куда они летят? Может, там лучше? Может, там нет Ветра, холода, дьяквов… Может, там нет Господ?..»
   – Тьясса… – тихий голос его сына заставил старика повернуть голову. Маленький и стройный центрий подбежал к нему.
   – Отец… Как ты?
   – Мне хорошо, сынок. Мне очень хорошо… – улыбнулся зорг. Он с болью подумал, что его сын так красив… Так красив, что Господин нипочём не даст ему Знак. Он убьёт его сына, и возьмёт кожу. От боли и тоски Тьяса заплакал, но без слёз. Их не осталось – он был слишком стар.
   – Почему ты плачешь, Тьяса? – тонкий голос Ветра заставил старика опустить взгляд.
   – О, Крылатый, не беспокойся обо мне. Я просто думаю.
   – Но ты же плачешь, Тьяса – настаивал бог.
   – Да, Ветер, я плачу.
   – Почему?
   – Потому что мне жаль моего сына, Крылатый. Бог повернул золотые глаза к молоденькому зоргу, и непонимающе спросил:
   – Но ведь с ним всё в порядке?
   – Вот именно, Крылатый. С ним совсем всё в порядке.
   – Не понимаю… – жалобно сказал Ветер. Тьяса закрыл внешние веки, и долго молчал.
   – Ты ещё мал, о Ветер. Ты вырастешь, и вернешься к богам. Они будут тебя ласкать, они будут тебя любить… Как мы. Но боги никогда не спрашивают других, что им делать. А мы не боги, Ветер. Мы только жалкие зорги. Нас никто не спрашивает.
   – Всё равно не понимаю! – упрямо заявил Ветер.
   – Ну как тебе объяснить, Крылатый… Есть мы, зорги. Есть вы, боги. И ещё есть Господа. Они выше нас, но ниже вас. Вы не спрашиваете никого. Они не спрашивают нас. Мы спрашиваем всех.
   – Ну и что?
   – Мой сын очень красивый зорг. У него прекрасная, нежная кожа. Господа любят такую кожу. Они убьют его, снимут кожу, и возьмут себе. Поэтому я и плачу.
   Ветер подскочил, и расправил крылья на всю ширину. Он уже был почти с Тьясу размером, и старик тихо засмеялся от радости, что видит такое чудо.
   – Как это? Они что, на вас охотятся? Как я на мситри?! Тьяса кивнул.
   – Да. Они тоже хищники, Ветер, как и ты. Но для них добыча – это мы. А твою добычу я не знаю. Ты ещё мал, Крылатый.
   – Но почему?! Вы ведь добрые, ласковые… Говорите, песни поёте! Вы не мситри! Вы зорги!
   – А разве у мситри не может быть своего языка, своих песен? – тихо спросил старик, и Ветер ошеломлённо замолчал. Зорг продолжал.
   – Так устроена жизнь, Крылытый. Так её сделали вы, боги. Есть те, кто ест – и те, кого едят. Те, кто ест – всегда сильные, красивые, умные. Они вызывают восторг. Те, кого едят – не всегда. Но дело не в этом, Ветер. Ты стоишь на самой вершине скалы. Ты ешь всех, кого захочешь. Тебя не ест никто. На одну ступеньку ниже стоят Господа. Их можешь съесть только ты, а они могут – всех, кроме тебя. Почти совсем внизу стоим мы. Нас едят почти все, а мы – только пауков и червей. Ниже нас стоят мситри, ибо их можем съесть даже мы. Скала простирается до бесконечности вниз, но вершина одна. И там стоишь ты, Крылатый, и ловишь своими крыльями ветры со всего мира. Ты – вершина скалы. Мы – основание. Теперь понимаешь? – Тьяса улыбнулся, посмотрев на ошеломлённого бога.
   Ветер надолго замолчал, и зорг видел, что в его ещё детском разуме кипит огромная работа по осмыслению странных слов зорга. Наконец, Крылатый посмотрел в глаза своему учителю, и несмело спросил:
   – Так… Так значит, и я могу охотится на вас?
   – Можешь. – кивнул Тьяса. – ты можешь охотится на всех, Ветер. Но ты – на вершине. У тебя самый большой выбор среди всех. Ты можешь выбирать, на кого охотится, сам. Ты… – зорг замялся, подыскивая слово. – Я почти забыл это слово… ты свободен, Ветер.
   – Что значит – «свободен»? – спросил бог после долгой паузы.
   – Это значит, что ты никого не должен спрашивать, что делать.
   – Но ведь я спрашиваю тебя, Тьяса?
   – Да, но ведь ты можешь и не спросить. Ты сам выбираешь, спросить или нет. Это и значит, что ты свободен.
   Крылатый замолчал, и положил голову на колени старого Тьясы. Тот коснулся бога, и из глаз старика показались слёзы.
   – Ты свободен, Ветер… Ты свободен. И поэтому ты – бог. Запомни это, Крылатый. Не давай никому взять у тебя свободу…

ГЛАВА 7

   Они пришли ночью. Свет залил вход в пещеру, и громовой голос с неба произнёс:
   – Зорги, на выход!
   Тьяса вскочил, и в ужасе посмотрел на залитую мёртвенным светом площадку. Рядом проснулись Ньяка и Икьян, поднял сонную голову Ветер. Зорги жались в кучу, дрожали, и выли от ужаса. В глазах у Тьясы помутилось.
   «Они узнали!!! Они узнали!!! Нет, нет, нет, нет…»
   – Ветер, быстро! Спрячься в эту щель! – зорг упал на колени перед богом, и умоляюще протянул к нему руки. – Молю тебя, Крылатый, послушай старого Тьясу!
   – Но почему? Ты же говорил…
   – Да, да, я говорил… Но они не знают, что ты бог! Они подумают, ты неправильный зорг… такие иногда рождаются… и они убьют тебя! А потом придёт конец всему миру! Спаси нас, Ветер, молю!
   – Но… но… – Крылатый растерянно смотрел на ползающих в ужасе зоргов. Наконец, под взглядом Тьясы, он кивнул, и забрался в узкую трещину. Старик подполз к нему, волоча парализованную ногу, и принялся лихорадочно навешивать сверху паутину. При этом он шептал:
   – Запомни, Ветер, если я не вернусь… а я не вернусь… то найди молодого Ньяму, он станет твоим новым жрецом! Скажи ему, что старый Тьяса молил о помощи… И помни мои слова, Крылатый! Не дай отобрать свободу! Прощай… – зорг запнулся, но всё же нашёл в себе сил добавить – …сынок.
   – Тьяса? Почему ты не вернешься?! Стой, Тьяса!
   – Жди, жди меня, малыш… бормотал старик, ползя к выходу. Подбежала Икьян, он с трудом встал, и опёршись об её костлявое плечо, заковылял навстречу смерти, морщась от боли в ноге.
 
 

***

   Их построили в шеренгу, и под вой ледяного ветра бичи сняли свою жатву боли. Тьяса стоял, из-за всех сил стараясь держатся прямо. В его голове билась мысль:
   «А вдруг?…А вдруг не заметят?… Вдруг они не убьют его?!»
   Но он прекрасно знал, сколь смешна надежда. Пришла ежесезонная Облава, когда Господа проводили отстрел старых и больных зоргов, а также заготовляли шкурки наиболее выдающихся молодых. Тьяса не знал, конечно, что дамские сумки из кожи зорга стоили бешенных денег на многих планетах, а в метрополии за такую можно было купить дом.
   «Только бы они не пошли в пещеру! Только не надо проверять!» – молил он, более не призывая Крылатых. Он не смел делать этого, боясь, что его мольбу услышит Ветер, и прибежит на помощь…
 
   – Встать! Встать ровно, говорят! – Господин шёл вдоль трясущегося ряда зоргов, сжимая одной рукой Свет Бога, а второй – бич. Раздвоенный конец бича был соткан из нежнейших органических жил, и никакой удар не мог попортить ценный товар. Но боль от сильного удара мгновенно убивала зорга, ведь они были весьма хрупкими созданиями.
   – Родригес! Все здесь?
   – Да, Идальго.
   – Что за мерзость! – Господин с презрением осмотрел дрожащих зоргов. Взгляд его упал на сына Тьясы, и немного оживился
   – Неплохо… Хуан! Вот этот.
   Молодой центрий в ужасе упал на колени, но страшный удар моментально оборвал его жизнь, и Господин забросил зорга в божественный летающий дом. Тьяса застонал, из глаз полились слёзы. Его сын… Икьян дрожала, и он сжал её плечо. Скоро придёт и их очередь, скоро…
   Господа шли вдоль ряда трясущихся зоргов, и время от времени раздавался страшный голос: