Страница:
114. А то, что во времена патриархов правом наследника считалась не власть, а только большая доля имущества, очевидно из Быт. 21, 10, ибо Сара, считая Исаака наследником, говорит: "Выгони эту рабыню и сына её, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком", а это могло означать только то, что тот не должен претендовать на равную часть имущества своего отца после его смерти, а должен сразу получить свою долю и уйти. Соответственно мы читаем (Быт. 25, 5, 6): "И отдал Авраам все, что было у него, Исааку (сыну своему), а сынам наложниц, которые были у Авраама, дал Авраам подарки и отослал их от Исаака, сына своего, ещё при жизни своей". То есть Авраам раздал часть имущества всем своим другим сыновьям и отослал их, а то, что он сохранил, большую часть его состояния, Исаак, как наследник, получил после его смерти; но хотя он и был наследником, он не имел права быть господином над своими братьями, ибо, если бы он имел, зачем было Саре желать лишить его одного из его подданных или уменьшить число его рабов, приказав отослать Измаила?
115. Таким образом, по закону привилегия первородства состояла лишь в получении двойной доли наследства, так что мы видим, что до Моисея, во времена патриархов, откуда наш автор якобы берет свой образец, и не знали [c.224] и не думали, что первородство дает кому-либо правление или империю, отцовскую или королевскую власть над братьями. И если это не достаточно ясно из истории Исаака и Измаила, посмотрите в I Пар. 5. 1, 2 - там можно прочесть следующие слова: "Рувим - первенец; но, когда осквернил он постель отца своего, первенство его отдано сыновьям Иосифа, сына Израилева, с тем, однако же, чтобы не писаться им первородными; потому что Иуда был сильнейшим из братьев своих и вождь от него, но первенство перенесено на Иосифа"; а в чем состояло это первенство. нам рассказывает Иаков, благословляя Иосифа (Быт. 48, 22), в следующих словах: "Я даю тебе, преимущественно перед братьями твоими, один участок, который я взял из рук Амореев мечом моим и луком моим". Отсюда не только становится абсолютно ясно, что первенство было не чем иным, как двойной долей наследства, но и сам текст книги Паралиноменон определенно выступает против утверждения нашего автора и показывает, что власть не была частью первородства. Ведь он говорит нам о том, что у Иосифа было первородство, но власть принадлежала Иуде. Можно подумать, что наш автор очень любит само слово первородство, когда он приводит этот пример Иакова и Исава для доказательства того, что власть над братьями принадлежит наследнику.
116. 1. Потому что доказывать, что власть по велению бога принадлежала старшему сыну, на основе того, что в данном случае она принадлежала самому младшему, Иакову, каким бы путем он её ни получил, значит приводить неудачный пример. Ведь если он и доказывает что-то, то лишь только то, что вопреки мнению нашего автора "предназначение власти старшему осуществляется не благодаря божественному установлению", и тогда изменить это положение уже будет нельзя. Ибо, если по закону бога или природы абсолютная власть и империя принадлежат старшему сыну и его наследникам, так что они являются верховными монархами, а все остальные их братья рабами, тогда наш автор дает нам основание сомневаться, имеет ли старший сын полномочия расстаться с чей в ущерб своим потомкам, ибо он говорит нам (3., с. 158), что "в отношении даров и пожалований, источником которых являются бог или природа, никакая низшая власть человека не может ни ограничить их, ни устанавливать какой-либо запретительный закон, направленный против них". [c.225]
117. 2. Потому что это место (Быт. 27, 29), приведенное нашим автором, вовсе не касается власти одного брата над другим, ни подчинения Исава Иакову. Ибо из истории ясно, что Исав никогда не был подданным Иакова, а жил отдельно в земле Сеир, где он основал отдельный народ и государство, в котором сам был государем в такой же мере, в какой Иаков был в своей собственной семье. Если рассмотреть сам текст, то его никак нельзя понять в том смысле, что он относится к Исаву или к личной власти Иакова над ним, ибо слова "братья" и "сыны матери твоей" не могли быть использованы в буквальном смысле Исааком, который знал, что у Иакова только один брат; и эти слова не только далеки от того, чтобы быть верными в буквальном смысле, и не только не устанавливают какую либо власть Иакова над Исавом, а напротив, в истории мы находим прямо противоположное, ибо Иаков несколько раз называет Исава господином, а себя его рабом (Быт. 32): и он "поклонился Исаву до земли семь раз, подходя к Исаву" (Быт. 33). Оставляю читателю самому судить. был ли тогда Исав подданным и вассалом, более того (как говорит нам наш автор, все подданные - рабы), рабом Иакова, а Иаков его верховным властителем по праву первородства; и пусть сам читатель, если сможет, поверит тому, что слова Исаака: "Будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей" подтверждают верховную власть Иакова над Исавом в силу того первородства, которое он получил от него.
118. Кто прочтет историю Иакова и Исава, узнает, что после смерти их отца ни один из них не имел никакой юрисдикции или власти над другим; они жили в дружбе и равенстве, как подобает братьям, ни господин, ни раб своему брату, но независимо друг от друга, оба были главами своих самостоятельных семейств, где они не получали никаких законов друг от друга, но жили отдельно и были теми корнями, от которых пошли два отдельных народа, управлявшиеся двумя самостоятельными правительствами. Следовательно, то благословение Исаака, на котором наш автор строит власть старшего брата, означает лишь то, что бог сказал Ревекке (Быт. 25, 23): "Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему". И так Иаков благословил Иуду (Быт. 49) и отдал ему скипетр и власть; отсюда наш автор мог бы с таким же успехом доказывать, что юрисдикция и власть над братьями принадлежат третьему сыну, с каким [c.226] на основе упомянутого благословения Исаака он доказывает, что она принадлежала Иакову. В обоих случаях это были только предсказания того, что много лет спустя случится с их потомками, а отнюдь не объявление права наследовать власть в том или другом случае. И вот перед нами два достойнейших и единственных довода нашего автора, имеющие целью доказать, что "наследники являются господами над своими братьями".
1. Поскольку бог говорит Каину (Быт. 4), что, как бы грех ни влек его к себе, он должен или может господствовать над ним. Ведь самые ученые толкователи понимают это так, что речь идет о грехе, а не об Авеле, и выдвигают в подтверждение этого столь основательные причины, что из такого неопределенного текста нельзя сделать никакого сколько-нибудь убедительного вывода, отвечающего цели нашего автора.
2. Поскольку в Быт. 27 Исаак предсказывает, что сыны Израилевы, потомки Иакова, будут господствовать над жителями Едома, потомками Исава. Следовательно, утверждает наш автор, "наследники являются господами над своими братьями". Я предоставляю всякому самому судить об этом заключении.
119. А теперь мы видим, как наш автор обеспечил переход к потомкам и передачу по наследству монархической власти, или отцовского господства Адама: его преемником должен быть его наследник, который получает всю власть своего отца и становится после его смерти таким же господином, каким был его отец, "не только над своими собственными детьми, но и над своими братьями", и все переходит к нему от его отца и так далее in ifinitum41. Но, однако ж, он ни разу не говорит нам, кто этот наследник; а единственное указание, которое мы получаем от него в этом основополагающем вопросе, содержится только в приводимом им случае с Иаковом; обозначая словом "первородство" то, что перешло от Исава к Иакову, он оставляет нам догадываться, что под наследником он понимает старшего сына, хотя я не помню, чтобы он где-либо прямо упоминал право перворожденного, но на протяжении всего трактата он укрывается под защитой неопределенного выражения "наследник". Но пусть даже мы примем его толкование, т. е. что наследником является старший сын (ибо если старший сын не наследник, тогда не будет никаких отговорок в отношении того, почему бы всем сыновьям в равной мере не быть наследниками) и тем самым по праву первородства имеет господство над своими [c.227] братьями; это всего лишь один шаг к установлению престолонаследия, и пока он не покажет нам, кто может быть прямым наследником во всех тех случаях, когда может произойти так, что у нынешнего обладателя титула нет сына, по-прежнему останутся все те же трудности, какие были и раньше. Но это он обходит молчанием и, пожалуй, поступает мудро; ибо после того, как утверждаешь, что "лицо, обладающее этой властью, так же как власть и форма правления - веленне бога и божественное установление" (З, с. 254, 12), что может быть мудрее, чем осторожность, дабы не поднимать относительно этого лица какой-либо вопрос, решение которого непременно привело бы его к признанию в том, что бог и природа ничего о нем не определили. А если наш автор не в состоянии показать, кто по праву природы или ясному безусловному закону бога имеет прямое право наследовать власть этого природного монарха, о котором он так подробно распространялся, когда тот умер, не оставив сына, то он может никак не утруждать себя и в отношении всего остального; поскольку для того, чтобы устюкоить умы людей и определить, кому они должны подчиняться и сохранять верность, более необходимо показать им, кто на основе первоначального права, превосходящего волю и любые действия людей и предшествующего им, правомочен получить эту отцовскую юрисдикциию, чем показать, что по природе такая юрисдикция существует; ибо мне бесполезно знать, что существует такая отцовская власть, которой я обязан и готов повиноваться, если при наличии многих претендентов я не знаю также то лицо, которое по справедливости наделено и облечено ею.
120. Ведь главный вопрос в этом деле касается долга моего повиновения и обязательства совести, которым я связан, по отношению к тому, кто по праву является моим господином и правителем, и поэтому я должен знать то лицо, которое наделено этим правом отцовской власти и тем самым приобретает право требовать от меня повиновения. Ибо пусть даже будет справедливым его утверждение (с. 12), что "гражданская власть не только вообще определяется божественным установлением, но и предназначается она специально старейшим родителям" (З, с. 254) и что "не только власть и право править, но и форма правящей власти и лицо, обладающее этой властью, все определяются велением бога"; все же если он не покажет нам во всех случаях, кто это лицо, предопределенное богом, кто этот старейший родитель, все его абстрактные [c.228] понятия монархической власти, когда они должны будут применяться на практике, а люди сознательно оказывать повиновение, не будут означать ровным счетом ничего. Ибо отцовская юрисдикция не есть нечто такое, чему нужно повиноваться, так как она не может повелевать, а представляет собой лишь то, что дает одному человеку такое право, какого нет у другого; и если оно переходит по наследству к другому человеку, который не может иметь отцовской юрисдикции, чтобы повелевать и заставить себе повиноваться, то, когда я повинуюсь тому, кому отцовская власть не дает права на мое повиновение, нелепо говорить, что я оказываю повиновение отцовской власти; ибо тот, кто не может показать свое божественное право на власть распоряжаться мною, а также то, что такая власть существует в мире на основании божественного права, не может иметь никакого божественного права на мое повиновение.
121. И отсюда, будучи не в состоянии доказать право какого бы то ни было государя на правление как наследника Адама, которое, следовательно, совершенно бесполезно и лучше бы его оставить в покое, он готов разрешить все на основе современного владения и делает гражданское повиновение обязательным как узурпатору, так и законному монарху и тем самым право узурпатора столь же законным. Он говорит следующее (3., с. 253), и его слова заслуживают того, чтобы их запомнили: "Если узурпатор лишает трона истинного наследника, повиновение подданного отцовской власти должно продолжаться и ждать божьего провидения". Однако я оставлю пока его толкование права узурпаторов и рассмотрю его позже, в должном месте, и хочу, чтобы мой здравомыслящий читатель подумал, насколько благодарны должны быть государи такой политической доктрине, как эта, которая допускает, что отцовская власть i. е. право на правление может находиться в руках какого-нибудь Кэда или Кромвеля42 и, следовательно, раз отцовской власти должно оказывать все повиновение, им будут оказывать повиновение подданные на основе того же самого права и на таких же основаниях, как и законным государям; все же это учение, настолько опасное, должно необходимо вытекать из того, что вся политическая власть объявляется не чем иным, как отцовской властью Адама по праву и божественному установлению, передаваемой от него по наследству, хотя автор и не в состоянии показать, кому она передается или кто её наследует. [c.229]
122. Для того чтобы установить правление и мире и чтобы обязательство повиноваться вошло в сознание каждого человека, так же необходимо убедить его в том, кто имеет право на эту власть (если предположить вместе с нашим автором, что вся власть есть не что иное, как обладание отцовством Адама), это отцовство, когда обладатель её умирает, не оставив сыновей, которые могли бы непосредственно унаследовать её, как необходимо было сказать ему, что после смерти отца право на неё имеет старший сын. Ибо необходимо по-прежнему помнить, что главный вопрос (тот, о котором, можно было бы полагать, наш автор рассуждает, если бы он иногда не забывал о нем) состоит не в том, существует ли в мире власть, которую следует называть "отцовской", не зная, кто является её носителем, а в том, какие лица имеют право требовать повиновения себе, ибо если есть какая-то власть, i. е. право управлять, то не имеет значения, называется ли она "отцовской" или "королевской", "естественной" или "приобретенной", "высшим отцовством" или "высшим братством", при условии, что мы знаем, кто ею обладает.
123. Затем я хочу спросить: при наследовании этой отцовской власти, этого высшего отцовства, имеет ли внук от дочери преимущественное право перед племянником от брата? Или внук от старшего сына, ещё дитя, перед младшим сыном, взрослым мужчиной в расцвете сил? Или дочь перед дядей или любым другим мужчиной, потомком по мужской линии? Или внук от младшей дочери перед внучкой от старшей дочери? Или старший сын от наложницы перед младшим сыном жены? Здесь также возникнет множество вопросов о законности наследников, и какое различие по природе существует между женой и наложницей? Ведь муниципальные или положительные законы людей здесь ничего не могут значить. Далее можно ещё спросить, унаследует ли эту отцовскую власть старший сын - идиот, а не младший сын - мудрый человек? И какой должна быть степень глупости, чтобы исключить старшего? И кто будет об этом судить? Или сын идиота, отстраненного от наследства за свое безрассудство, а не сын его мудрого брата, который царствовал? Кто обладает отцовской властью, если вдовствующая королева ждет ребенка от умершего короля и никто не знает, будет ли это сын или дочь? Кто из двух близнецов мужского пола, появившихся на свет с помощью кесарева сечения чрева матери, будет наследником? Получит ли сестра по отцу предпочтение перед дочерью единокровного брата? [c.230]
124. В отношении прав на престолонаследие и права наследования можно высказать и упомянутые выше, и ещё гораздо больше подобных им сомнений, и все это не пустые рассуждения, а такие, которые, как показывает нам история, касаются наследования корон и королевств; и если нам недостает их, то за известными примерами этого нам не нужно ходить далеко не дальше другого королевства, расположенного на этом самом острове, о чем мне нет надобности говорить что-либо еще, поскольку искусный и ученый автор "Patriarcha non Monarcha" весьма полно об этом рассказал43. Пока наш автор не разрешил все сомнения относительно прямого наследника, которые могут возникнуть, и не показал, что они явно определяются законом природы или данным в Откровении законом бога, все его предположения о монархической, абсолютной, верховной, отцовской власти Адама и переходе этой власти к его наследникам не принесут ни малейшей пользы для установления власти или утверждения права хотя бы одного государя, живущего ныне на земле, а скорее все расстроят и поставят под сомнение. Ибо пусть наш автор говорит нам сколько ему угодно долго и пусть также все люди верят тому, что Адам обладал отцовской и в силу этого монархической властью, что она (единственная власть в мире) перешла к его наследникам и что в мире нет никакой другой власти, кроме этой, - пусть все это будет таким же ясным доказательством, каким является на самом деле заблуждением, все же, если не будут устранены сомнения в отношении того, кому эта отцовская власть передана по наследству и кому она теперь принадлежит, никто не может быть обязан повиноваться, если только кто-нибудь не скажет, что я обязан оказывать повиновение отцовской власти человека, который облечен этой отцовской властью не в большой мере, чем я сам; а это равносильно тому, чтобы сказать, что я подчиняюсь человеку потому, что у него есть право управлять, и, если меня спросят, откуда я знаю, что у него есть право управлять, я должен ответить, что узнать, есть ли у него вообще такое право, невозможно: ибо основанием моего повиновения не может быть то, что, как я знаю, таковым не является; и в ещё меньшей степени основанием моего повиновения может быть то, о чем вообще никто не может знать, является ли оно таковым.
125. И поэтому весь этот шум об отцовстве Адама, величии его власти и необходимости предположить её существование никак не способствует установлению власти тех, кто правит, и не определяет повиновения подданных, [c.231] которые должны повиноваться, если они не могут сказать, кому они должны повиноваться, или если нельзя узнать, кто должен править, а кто повиноваться. В том состоянии, в каком находится сейчас мир, не знающий и никогда уже не узнающий, кто есть наследник Адама, это отцовство, эта монархическая власть Адама, переходящая к его наследникам, была бы не более полезна для управления человечеством, чем заверения нашего автора (если бы он их дал) в том, что для успокоения умов людей или сохранения их здоровья Адам обладал даром прощать грехи и вылечивать болезни, который по божественному установлению перешел к его наследнику, - пока этого наследника невозможно узнать. И разве не столь же разумно поступил бы тот, кто на основе этих заверений нашего автора пошел бы и покаялся в своих грехах и ожидал бы полного отпущения грехов или же с целью поправить здоровье принял бы лекарство от любого, кто назвался священником или врачом или обманом присвоил себе эти занятия, заявляя: "И получаю отпущение грехов благодаря способности, перешедшей по наследству от Адама" или "Я буду вылечен целительной силой, перешедшей по наследству от Адама", как и тот, кто говорит: "Я подчиняюсь и повинуюсь отцовской власти, перешедшей по наследству от Адама", когда признается, что все эти полномочия и способности переходят по наследству только к его единственному наследнику и что этот наследник неизвестен?
126. Правда, знатоки гражданского права претендуют на то, что они решили некоторые из этих дел, касающихся престолонаследия государей; но с точки зрения принципов нашего автора они вмешались в такое дело, которое к ним не относится. Ибо, если вся политическая власть должна вести свое происхождение только от Адама и быть передана только его последовательно сменяющим друг друга наследникам, по велению бога и божественному установлению, это есть верный и высший предшественник всякого правления; и следовательно, положительные человеческие законы не могут определять то, что само является основой всякого закона и правления и должно получить свои установления только от закона бога и природы. И поскольку в данном случае оно хранит молчание, я склонен полагать. что не существует такого права, которое должно передаваться этим путем; я уверен, что, если бы оно существовало, оно было бы бесполезно и люди пребывали бы в состоянии большей растерянности в отношении правления и подчинения правителям, чем если бы такого права вообще [c.232] не было; поскольку благодаря действующим законам и согласию, которые божественное, установление (если бы оно было) исключает, можно уверенно принять меры против всех этих бесконечных неразрешимых сомнений, но никогда нельзя понять, каким образом божественное естественное право, к тому же имеющее такое значение, как весь порядок и покой в мире, должно быть передано потомкам без какого-либо ясного, естественного или божественного правила, касающегося его. И наступил бы конец всякому гражданскому правлению, если бы гражданская власть назначалась наследнику божественным установлением и вместе с тем этим же божественным установлением личность этого наследника не могла бы стать известной. Поскольку по божественному праву эта отцовская монархическая власть принадлежит только ему, ни человеческое благоразумие, ни согласие не получают возможность облечь ею кого-либо еще; ибо, если только один человек имеет божественное право на повиновение людей, никто не может претендовать на это повиновение, а лишь только тот, кто может продемонстрировать это право; и умы людей не могут ни под каким другим предлогом быть принуждены к этому. А тем самым это учение подрезает под корень всякое правление.
127. Таким образом, мы видим, как наш автор, выдвигая в качестве твердой основы утверждение о том, что то самое лицо, которое должно править, и есть веление бога и определяется божественным, установлением, говорит нам в основном только то, что это лицо и есть наследник, но, кто этот наследник, мы должны догадаться сами; и тем самым это божественное установление, назначившее эту власть лицу, для узнавания которого у нас нет никакого правила, поступило так же, как если бы вообще никому не было назначения. Но чтобы ни предпринимал наш автор, божественное установление не делает таких нелепых назначений; нельзя предположить также, чтобы бог установил священный закон, что одно определенное лицо должно иметь право на что либо, и, однако, не дал правил, по которым можно было бы выделить и узнать это лицо, или давал наследнику божественное право на власть и вместе с тем не указывал, кто этот наследник. Скорее следовало бы полагать, что наследник не имел такого нрава но божественному установлению, чем считать, что бог дал бы такое право наследнику, но оставил неясным и неразрешимым вопрос о том, кто этот наследник. [c.233]
128. Если бы бог дал землю Ханаанскую Аврааму и в самих общих выражениях кому-то после него, не назвав его семени, благодаря чему можно было бы узнать, кто был этот "кто-то", то определить право на землю Ханаанскую было бы заданием столь же достойным и полезным, как определить право корон, дать империю Адаму и его наследникам, последовательно правившим после него, не сказав, кто его наследник. Ибо слово "наследник", если нет правила, как узнать, кто он, означает только кого-то, я не знаю кого, и ничего больше. Бог, делая божественным установлением правило, что люди не должны сочетаться браком с близкими родственниками, считает недостаточным сказать: "Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу"44, но, сверх того, дает правила, чтобы знать, кто эти близкие родственники, запрещенные божественным установлением, ибо в противном случае этот закон был бы бесполезен, поскольку бессмысленно вводить ограничения или давать привилегии людям в таких общих выражениях, что по ним нельзя узнать конкретного человека, которого они касаются. Но поскольку бог нигде не сказал, что прямой наследник получит в наследство все состояние или владение своего отца, то нам не следует удивляться, что он нигде не указал, кто должен быть этим наследником; ибо мы не можем ожидать того, чтобы он, никогда не замышляя нечто такое, никогда не предполагая никакого наследника в этом смысле, должен был где-то назвать или назначить какое-либо лицо на это место, - как мы могли бы ожидать, если бы дело обстояло по-другому. И поэтому, хотя в Писании встречается слово "наследник", там нет такого наследника, как понимает его наш автор, того, кто по праву природы должен был наследовать все, что имел его отец, отстранив своих братьев. Отсюда Сарра предполагает, что, если бы Измаил остался в доме и участвовал в дележе имущества Авраама после его смерти, этот сын рабыни мог бы быть наследником вместе с Исааком, и поэтому она говорит: "Выгони эту рабыню и сына её, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком"45. Но это не может оправдать нашего автора, который, сказав нам, что в каждом собрании людей есть один, который является истинным и прямым наследником Адама, должен был бы нам сказать, каковы законы наследования. Поскольку он дал нам весьма скудные наставления относительно правил, но которым можно узнать, кто является наследником, давайте теперь посмотрим, что сообщает нам по этому необходимому [c.234] и основополагающему вопросу рассказанная им история из Писания, на которой он пытается целиком построить свое учение о правлении.
115. Таким образом, по закону привилегия первородства состояла лишь в получении двойной доли наследства, так что мы видим, что до Моисея, во времена патриархов, откуда наш автор якобы берет свой образец, и не знали [c.224] и не думали, что первородство дает кому-либо правление или империю, отцовскую или королевскую власть над братьями. И если это не достаточно ясно из истории Исаака и Измаила, посмотрите в I Пар. 5. 1, 2 - там можно прочесть следующие слова: "Рувим - первенец; но, когда осквернил он постель отца своего, первенство его отдано сыновьям Иосифа, сына Израилева, с тем, однако же, чтобы не писаться им первородными; потому что Иуда был сильнейшим из братьев своих и вождь от него, но первенство перенесено на Иосифа"; а в чем состояло это первенство. нам рассказывает Иаков, благословляя Иосифа (Быт. 48, 22), в следующих словах: "Я даю тебе, преимущественно перед братьями твоими, один участок, который я взял из рук Амореев мечом моим и луком моим". Отсюда не только становится абсолютно ясно, что первенство было не чем иным, как двойной долей наследства, но и сам текст книги Паралиноменон определенно выступает против утверждения нашего автора и показывает, что власть не была частью первородства. Ведь он говорит нам о том, что у Иосифа было первородство, но власть принадлежала Иуде. Можно подумать, что наш автор очень любит само слово первородство, когда он приводит этот пример Иакова и Исава для доказательства того, что власть над братьями принадлежит наследнику.
116. 1. Потому что доказывать, что власть по велению бога принадлежала старшему сыну, на основе того, что в данном случае она принадлежала самому младшему, Иакову, каким бы путем он её ни получил, значит приводить неудачный пример. Ведь если он и доказывает что-то, то лишь только то, что вопреки мнению нашего автора "предназначение власти старшему осуществляется не благодаря божественному установлению", и тогда изменить это положение уже будет нельзя. Ибо, если по закону бога или природы абсолютная власть и империя принадлежат старшему сыну и его наследникам, так что они являются верховными монархами, а все остальные их братья рабами, тогда наш автор дает нам основание сомневаться, имеет ли старший сын полномочия расстаться с чей в ущерб своим потомкам, ибо он говорит нам (3., с. 158), что "в отношении даров и пожалований, источником которых являются бог или природа, никакая низшая власть человека не может ни ограничить их, ни устанавливать какой-либо запретительный закон, направленный против них". [c.225]
117. 2. Потому что это место (Быт. 27, 29), приведенное нашим автором, вовсе не касается власти одного брата над другим, ни подчинения Исава Иакову. Ибо из истории ясно, что Исав никогда не был подданным Иакова, а жил отдельно в земле Сеир, где он основал отдельный народ и государство, в котором сам был государем в такой же мере, в какой Иаков был в своей собственной семье. Если рассмотреть сам текст, то его никак нельзя понять в том смысле, что он относится к Исаву или к личной власти Иакова над ним, ибо слова "братья" и "сыны матери твоей" не могли быть использованы в буквальном смысле Исааком, который знал, что у Иакова только один брат; и эти слова не только далеки от того, чтобы быть верными в буквальном смысле, и не только не устанавливают какую либо власть Иакова над Исавом, а напротив, в истории мы находим прямо противоположное, ибо Иаков несколько раз называет Исава господином, а себя его рабом (Быт. 32): и он "поклонился Исаву до земли семь раз, подходя к Исаву" (Быт. 33). Оставляю читателю самому судить. был ли тогда Исав подданным и вассалом, более того (как говорит нам наш автор, все подданные - рабы), рабом Иакова, а Иаков его верховным властителем по праву первородства; и пусть сам читатель, если сможет, поверит тому, что слова Исаака: "Будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей" подтверждают верховную власть Иакова над Исавом в силу того первородства, которое он получил от него.
118. Кто прочтет историю Иакова и Исава, узнает, что после смерти их отца ни один из них не имел никакой юрисдикции или власти над другим; они жили в дружбе и равенстве, как подобает братьям, ни господин, ни раб своему брату, но независимо друг от друга, оба были главами своих самостоятельных семейств, где они не получали никаких законов друг от друга, но жили отдельно и были теми корнями, от которых пошли два отдельных народа, управлявшиеся двумя самостоятельными правительствами. Следовательно, то благословение Исаака, на котором наш автор строит власть старшего брата, означает лишь то, что бог сказал Ревекке (Быт. 25, 23): "Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему". И так Иаков благословил Иуду (Быт. 49) и отдал ему скипетр и власть; отсюда наш автор мог бы с таким же успехом доказывать, что юрисдикция и власть над братьями принадлежат третьему сыну, с каким [c.226] на основе упомянутого благословения Исаака он доказывает, что она принадлежала Иакову. В обоих случаях это были только предсказания того, что много лет спустя случится с их потомками, а отнюдь не объявление права наследовать власть в том или другом случае. И вот перед нами два достойнейших и единственных довода нашего автора, имеющие целью доказать, что "наследники являются господами над своими братьями".
1. Поскольку бог говорит Каину (Быт. 4), что, как бы грех ни влек его к себе, он должен или может господствовать над ним. Ведь самые ученые толкователи понимают это так, что речь идет о грехе, а не об Авеле, и выдвигают в подтверждение этого столь основательные причины, что из такого неопределенного текста нельзя сделать никакого сколько-нибудь убедительного вывода, отвечающего цели нашего автора.
2. Поскольку в Быт. 27 Исаак предсказывает, что сыны Израилевы, потомки Иакова, будут господствовать над жителями Едома, потомками Исава. Следовательно, утверждает наш автор, "наследники являются господами над своими братьями". Я предоставляю всякому самому судить об этом заключении.
119. А теперь мы видим, как наш автор обеспечил переход к потомкам и передачу по наследству монархической власти, или отцовского господства Адама: его преемником должен быть его наследник, который получает всю власть своего отца и становится после его смерти таким же господином, каким был его отец, "не только над своими собственными детьми, но и над своими братьями", и все переходит к нему от его отца и так далее in ifinitum41. Но, однако ж, он ни разу не говорит нам, кто этот наследник; а единственное указание, которое мы получаем от него в этом основополагающем вопросе, содержится только в приводимом им случае с Иаковом; обозначая словом "первородство" то, что перешло от Исава к Иакову, он оставляет нам догадываться, что под наследником он понимает старшего сына, хотя я не помню, чтобы он где-либо прямо упоминал право перворожденного, но на протяжении всего трактата он укрывается под защитой неопределенного выражения "наследник". Но пусть даже мы примем его толкование, т. е. что наследником является старший сын (ибо если старший сын не наследник, тогда не будет никаких отговорок в отношении того, почему бы всем сыновьям в равной мере не быть наследниками) и тем самым по праву первородства имеет господство над своими [c.227] братьями; это всего лишь один шаг к установлению престолонаследия, и пока он не покажет нам, кто может быть прямым наследником во всех тех случаях, когда может произойти так, что у нынешнего обладателя титула нет сына, по-прежнему останутся все те же трудности, какие были и раньше. Но это он обходит молчанием и, пожалуй, поступает мудро; ибо после того, как утверждаешь, что "лицо, обладающее этой властью, так же как власть и форма правления - веленне бога и божественное установление" (З, с. 254, 12), что может быть мудрее, чем осторожность, дабы не поднимать относительно этого лица какой-либо вопрос, решение которого непременно привело бы его к признанию в том, что бог и природа ничего о нем не определили. А если наш автор не в состоянии показать, кто по праву природы или ясному безусловному закону бога имеет прямое право наследовать власть этого природного монарха, о котором он так подробно распространялся, когда тот умер, не оставив сына, то он может никак не утруждать себя и в отношении всего остального; поскольку для того, чтобы устюкоить умы людей и определить, кому они должны подчиняться и сохранять верность, более необходимо показать им, кто на основе первоначального права, превосходящего волю и любые действия людей и предшествующего им, правомочен получить эту отцовскую юрисдикциию, чем показать, что по природе такая юрисдикция существует; ибо мне бесполезно знать, что существует такая отцовская власть, которой я обязан и готов повиноваться, если при наличии многих претендентов я не знаю также то лицо, которое по справедливости наделено и облечено ею.
120. Ведь главный вопрос в этом деле касается долга моего повиновения и обязательства совести, которым я связан, по отношению к тому, кто по праву является моим господином и правителем, и поэтому я должен знать то лицо, которое наделено этим правом отцовской власти и тем самым приобретает право требовать от меня повиновения. Ибо пусть даже будет справедливым его утверждение (с. 12), что "гражданская власть не только вообще определяется божественным установлением, но и предназначается она специально старейшим родителям" (З, с. 254) и что "не только власть и право править, но и форма правящей власти и лицо, обладающее этой властью, все определяются велением бога"; все же если он не покажет нам во всех случаях, кто это лицо, предопределенное богом, кто этот старейший родитель, все его абстрактные [c.228] понятия монархической власти, когда они должны будут применяться на практике, а люди сознательно оказывать повиновение, не будут означать ровным счетом ничего. Ибо отцовская юрисдикция не есть нечто такое, чему нужно повиноваться, так как она не может повелевать, а представляет собой лишь то, что дает одному человеку такое право, какого нет у другого; и если оно переходит по наследству к другому человеку, который не может иметь отцовской юрисдикции, чтобы повелевать и заставить себе повиноваться, то, когда я повинуюсь тому, кому отцовская власть не дает права на мое повиновение, нелепо говорить, что я оказываю повиновение отцовской власти; ибо тот, кто не может показать свое божественное право на власть распоряжаться мною, а также то, что такая власть существует в мире на основании божественного права, не может иметь никакого божественного права на мое повиновение.
121. И отсюда, будучи не в состоянии доказать право какого бы то ни было государя на правление как наследника Адама, которое, следовательно, совершенно бесполезно и лучше бы его оставить в покое, он готов разрешить все на основе современного владения и делает гражданское повиновение обязательным как узурпатору, так и законному монарху и тем самым право узурпатора столь же законным. Он говорит следующее (3., с. 253), и его слова заслуживают того, чтобы их запомнили: "Если узурпатор лишает трона истинного наследника, повиновение подданного отцовской власти должно продолжаться и ждать божьего провидения". Однако я оставлю пока его толкование права узурпаторов и рассмотрю его позже, в должном месте, и хочу, чтобы мой здравомыслящий читатель подумал, насколько благодарны должны быть государи такой политической доктрине, как эта, которая допускает, что отцовская власть i. е. право на правление может находиться в руках какого-нибудь Кэда или Кромвеля42 и, следовательно, раз отцовской власти должно оказывать все повиновение, им будут оказывать повиновение подданные на основе того же самого права и на таких же основаниях, как и законным государям; все же это учение, настолько опасное, должно необходимо вытекать из того, что вся политическая власть объявляется не чем иным, как отцовской властью Адама по праву и божественному установлению, передаваемой от него по наследству, хотя автор и не в состоянии показать, кому она передается или кто её наследует. [c.229]
122. Для того чтобы установить правление и мире и чтобы обязательство повиноваться вошло в сознание каждого человека, так же необходимо убедить его в том, кто имеет право на эту власть (если предположить вместе с нашим автором, что вся власть есть не что иное, как обладание отцовством Адама), это отцовство, когда обладатель её умирает, не оставив сыновей, которые могли бы непосредственно унаследовать её, как необходимо было сказать ему, что после смерти отца право на неё имеет старший сын. Ибо необходимо по-прежнему помнить, что главный вопрос (тот, о котором, можно было бы полагать, наш автор рассуждает, если бы он иногда не забывал о нем) состоит не в том, существует ли в мире власть, которую следует называть "отцовской", не зная, кто является её носителем, а в том, какие лица имеют право требовать повиновения себе, ибо если есть какая-то власть, i. е. право управлять, то не имеет значения, называется ли она "отцовской" или "королевской", "естественной" или "приобретенной", "высшим отцовством" или "высшим братством", при условии, что мы знаем, кто ею обладает.
123. Затем я хочу спросить: при наследовании этой отцовской власти, этого высшего отцовства, имеет ли внук от дочери преимущественное право перед племянником от брата? Или внук от старшего сына, ещё дитя, перед младшим сыном, взрослым мужчиной в расцвете сил? Или дочь перед дядей или любым другим мужчиной, потомком по мужской линии? Или внук от младшей дочери перед внучкой от старшей дочери? Или старший сын от наложницы перед младшим сыном жены? Здесь также возникнет множество вопросов о законности наследников, и какое различие по природе существует между женой и наложницей? Ведь муниципальные или положительные законы людей здесь ничего не могут значить. Далее можно ещё спросить, унаследует ли эту отцовскую власть старший сын - идиот, а не младший сын - мудрый человек? И какой должна быть степень глупости, чтобы исключить старшего? И кто будет об этом судить? Или сын идиота, отстраненного от наследства за свое безрассудство, а не сын его мудрого брата, который царствовал? Кто обладает отцовской властью, если вдовствующая королева ждет ребенка от умершего короля и никто не знает, будет ли это сын или дочь? Кто из двух близнецов мужского пола, появившихся на свет с помощью кесарева сечения чрева матери, будет наследником? Получит ли сестра по отцу предпочтение перед дочерью единокровного брата? [c.230]
124. В отношении прав на престолонаследие и права наследования можно высказать и упомянутые выше, и ещё гораздо больше подобных им сомнений, и все это не пустые рассуждения, а такие, которые, как показывает нам история, касаются наследования корон и королевств; и если нам недостает их, то за известными примерами этого нам не нужно ходить далеко не дальше другого королевства, расположенного на этом самом острове, о чем мне нет надобности говорить что-либо еще, поскольку искусный и ученый автор "Patriarcha non Monarcha" весьма полно об этом рассказал43. Пока наш автор не разрешил все сомнения относительно прямого наследника, которые могут возникнуть, и не показал, что они явно определяются законом природы или данным в Откровении законом бога, все его предположения о монархической, абсолютной, верховной, отцовской власти Адама и переходе этой власти к его наследникам не принесут ни малейшей пользы для установления власти или утверждения права хотя бы одного государя, живущего ныне на земле, а скорее все расстроят и поставят под сомнение. Ибо пусть наш автор говорит нам сколько ему угодно долго и пусть также все люди верят тому, что Адам обладал отцовской и в силу этого монархической властью, что она (единственная власть в мире) перешла к его наследникам и что в мире нет никакой другой власти, кроме этой, - пусть все это будет таким же ясным доказательством, каким является на самом деле заблуждением, все же, если не будут устранены сомнения в отношении того, кому эта отцовская власть передана по наследству и кому она теперь принадлежит, никто не может быть обязан повиноваться, если только кто-нибудь не скажет, что я обязан оказывать повиновение отцовской власти человека, который облечен этой отцовской властью не в большой мере, чем я сам; а это равносильно тому, чтобы сказать, что я подчиняюсь человеку потому, что у него есть право управлять, и, если меня спросят, откуда я знаю, что у него есть право управлять, я должен ответить, что узнать, есть ли у него вообще такое право, невозможно: ибо основанием моего повиновения не может быть то, что, как я знаю, таковым не является; и в ещё меньшей степени основанием моего повиновения может быть то, о чем вообще никто не может знать, является ли оно таковым.
125. И поэтому весь этот шум об отцовстве Адама, величии его власти и необходимости предположить её существование никак не способствует установлению власти тех, кто правит, и не определяет повиновения подданных, [c.231] которые должны повиноваться, если они не могут сказать, кому они должны повиноваться, или если нельзя узнать, кто должен править, а кто повиноваться. В том состоянии, в каком находится сейчас мир, не знающий и никогда уже не узнающий, кто есть наследник Адама, это отцовство, эта монархическая власть Адама, переходящая к его наследникам, была бы не более полезна для управления человечеством, чем заверения нашего автора (если бы он их дал) в том, что для успокоения умов людей или сохранения их здоровья Адам обладал даром прощать грехи и вылечивать болезни, который по божественному установлению перешел к его наследнику, - пока этого наследника невозможно узнать. И разве не столь же разумно поступил бы тот, кто на основе этих заверений нашего автора пошел бы и покаялся в своих грехах и ожидал бы полного отпущения грехов или же с целью поправить здоровье принял бы лекарство от любого, кто назвался священником или врачом или обманом присвоил себе эти занятия, заявляя: "И получаю отпущение грехов благодаря способности, перешедшей по наследству от Адама" или "Я буду вылечен целительной силой, перешедшей по наследству от Адама", как и тот, кто говорит: "Я подчиняюсь и повинуюсь отцовской власти, перешедшей по наследству от Адама", когда признается, что все эти полномочия и способности переходят по наследству только к его единственному наследнику и что этот наследник неизвестен?
126. Правда, знатоки гражданского права претендуют на то, что они решили некоторые из этих дел, касающихся престолонаследия государей; но с точки зрения принципов нашего автора они вмешались в такое дело, которое к ним не относится. Ибо, если вся политическая власть должна вести свое происхождение только от Адама и быть передана только его последовательно сменяющим друг друга наследникам, по велению бога и божественному установлению, это есть верный и высший предшественник всякого правления; и следовательно, положительные человеческие законы не могут определять то, что само является основой всякого закона и правления и должно получить свои установления только от закона бога и природы. И поскольку в данном случае оно хранит молчание, я склонен полагать. что не существует такого права, которое должно передаваться этим путем; я уверен, что, если бы оно существовало, оно было бы бесполезно и люди пребывали бы в состоянии большей растерянности в отношении правления и подчинения правителям, чем если бы такого права вообще [c.232] не было; поскольку благодаря действующим законам и согласию, которые божественное, установление (если бы оно было) исключает, можно уверенно принять меры против всех этих бесконечных неразрешимых сомнений, но никогда нельзя понять, каким образом божественное естественное право, к тому же имеющее такое значение, как весь порядок и покой в мире, должно быть передано потомкам без какого-либо ясного, естественного или божественного правила, касающегося его. И наступил бы конец всякому гражданскому правлению, если бы гражданская власть назначалась наследнику божественным установлением и вместе с тем этим же божественным установлением личность этого наследника не могла бы стать известной. Поскольку по божественному праву эта отцовская монархическая власть принадлежит только ему, ни человеческое благоразумие, ни согласие не получают возможность облечь ею кого-либо еще; ибо, если только один человек имеет божественное право на повиновение людей, никто не может претендовать на это повиновение, а лишь только тот, кто может продемонстрировать это право; и умы людей не могут ни под каким другим предлогом быть принуждены к этому. А тем самым это учение подрезает под корень всякое правление.
127. Таким образом, мы видим, как наш автор, выдвигая в качестве твердой основы утверждение о том, что то самое лицо, которое должно править, и есть веление бога и определяется божественным, установлением, говорит нам в основном только то, что это лицо и есть наследник, но, кто этот наследник, мы должны догадаться сами; и тем самым это божественное установление, назначившее эту власть лицу, для узнавания которого у нас нет никакого правила, поступило так же, как если бы вообще никому не было назначения. Но чтобы ни предпринимал наш автор, божественное установление не делает таких нелепых назначений; нельзя предположить также, чтобы бог установил священный закон, что одно определенное лицо должно иметь право на что либо, и, однако, не дал правил, по которым можно было бы выделить и узнать это лицо, или давал наследнику божественное право на власть и вместе с тем не указывал, кто этот наследник. Скорее следовало бы полагать, что наследник не имел такого нрава но божественному установлению, чем считать, что бог дал бы такое право наследнику, но оставил неясным и неразрешимым вопрос о том, кто этот наследник. [c.233]
128. Если бы бог дал землю Ханаанскую Аврааму и в самих общих выражениях кому-то после него, не назвав его семени, благодаря чему можно было бы узнать, кто был этот "кто-то", то определить право на землю Ханаанскую было бы заданием столь же достойным и полезным, как определить право корон, дать империю Адаму и его наследникам, последовательно правившим после него, не сказав, кто его наследник. Ибо слово "наследник", если нет правила, как узнать, кто он, означает только кого-то, я не знаю кого, и ничего больше. Бог, делая божественным установлением правило, что люди не должны сочетаться браком с близкими родственниками, считает недостаточным сказать: "Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу"44, но, сверх того, дает правила, чтобы знать, кто эти близкие родственники, запрещенные божественным установлением, ибо в противном случае этот закон был бы бесполезен, поскольку бессмысленно вводить ограничения или давать привилегии людям в таких общих выражениях, что по ним нельзя узнать конкретного человека, которого они касаются. Но поскольку бог нигде не сказал, что прямой наследник получит в наследство все состояние или владение своего отца, то нам не следует удивляться, что он нигде не указал, кто должен быть этим наследником; ибо мы не можем ожидать того, чтобы он, никогда не замышляя нечто такое, никогда не предполагая никакого наследника в этом смысле, должен был где-то назвать или назначить какое-либо лицо на это место, - как мы могли бы ожидать, если бы дело обстояло по-другому. И поэтому, хотя в Писании встречается слово "наследник", там нет такого наследника, как понимает его наш автор, того, кто по праву природы должен был наследовать все, что имел его отец, отстранив своих братьев. Отсюда Сарра предполагает, что, если бы Измаил остался в доме и участвовал в дележе имущества Авраама после его смерти, этот сын рабыни мог бы быть наследником вместе с Исааком, и поэтому она говорит: "Выгони эту рабыню и сына её, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком"45. Но это не может оправдать нашего автора, который, сказав нам, что в каждом собрании людей есть один, который является истинным и прямым наследником Адама, должен был бы нам сказать, каковы законы наследования. Поскольку он дал нам весьма скудные наставления относительно правил, но которым можно узнать, кто является наследником, давайте теперь посмотрим, что сообщает нам по этому необходимому [c.234] и основополагающему вопросу рассказанная им история из Писания, на которой он пытается целиком построить свое учение о правлении.