Локнит Олаф Бьорн. Конан и повелитель молний

   Грохот расколотого стола послужил отличным сигналом к подъему. На галерею немедленно выскочили Лорна и Райгарх (Ши успел отметить, что хозяйка и вышибала появились из-за одной двери и сделал надлежащий вывод), вслед за ними возникнул Проныра.
   Свесившись через хлипкие перила, он громко и раздраженно осведомился:
   – И что сие означает?
   – Демоны вас всех раздери! – яростно завопила Лорна, заметив покалеченный стол. – Кто мне за это заплатит?
   Альбрих поднял голову, выискивая Джая. Теперь в нем не оставалось ничего от желчного, но в общем-то миролюбивого существа, заходившего в трактир недавним вечером. Старый гном в точности напоминал персонажа сказок о злобных подземных карликах.
   – Где? – проскрежетал он. – Где они? Я знаю, что вы их украли! Только посмейте начать отпираться! Я даже знаю, кто это сделал – он! – узловатый кривой палец Альбриха ткнул в сторону Конана. – Тот, что прячется за своим дружком-громилой! Где они?
   Конан покосился через плечо, вполголоса спросив:
   – Ши, что он несет? Или ты в самом деле что-то у него увел?
   – Ничего, Белом клянусь! – заверещал Ши, сделав крохотный шажок назад.
   – Врет! – гном аж позеленел от злости. – А если не ты – значит, кто-то из вас! Если понадобится, мы перевернем этот свинарник вверх дном, но найдем их!
   – Поосторожнее с угрозами, коротышка, – Лорна добралась до стойки, наклонилась, рывком открывая спрятанный шкафчик. Ей в руки, разворачиваясь, упал длинный промасленный сверток из холстины, внутри которого хранились не так часто используемые мечи – ее и Райгарха. Тяжелый широкий клинок принадлежал асиру, два более легких и слегка изогнутых на конце в подражание туранским саблям – хозяйке трактира. Сегодня Лорна ничуть не возражала слегка подраться. На ее родине всегда недолюбливали подгорное племя, а кроме того, она считала, что никому не позволено безнаказанно портить ее собственность.
   – Хватайте его! – оглушительно для столь небольшого создания взревел Альбрих, и в «Уютной норе» забушевал ураган.
   Мгновенно выяснились два печальных обстоятельства. Разность в росте людей и гномов не позволяла схватиться всерьез, к тому же представителям человеческой расы приходилось то и дело вскакивать на столы или стойку, чтобы не остаться без ног. Вдобавок каждый из жителей Шадизара невольно вспоминал затверженное с детства правило: тронешь одного из Чамгана – будешь иметь дело с десятком его соплеменников. Потому люди только защищались, пытаясь оттеснить плотно сбитую группку гномов к дверям и вытолкать во двор. Карликов же не волновали никакие условности – они хотели вернуть обратно то, чего лишились, и неважно, какой ценой.
   Правда, они представления не имели, что встретят здесь человека с очень похожим образом мыслей. Конан совершенно не задумывался о том, что может погибнуть. Он азартно метался по всей таверне, размахивал мечом, наводил страх и даже сумел хорошим пинком отправить одного из нападавших в очаг – к счастью, не горевший – но его подвели самоуверенность и хрустнувшая под ногой скамейка.
   Конан оступился и оказался зажат в углу парочкой весьма решительно настроенных гномов. Когда им не удалось вынудить упрямого человека бросить оружие, они просто-напросто опрокинули на него тяжеленный стол. Не удержавшись на ногах, Конан получил по затылку обухом топора и выбыл из общего веселья.
   Ши приплясывал на месте, подбадривая своих азартными воплями, однако сунуться в зал не решался. Свой поступок он мысленно оправдал необходимостью позаботиться о Ферузе и Рилне, а также тем, что гномы требовали выдать на расправу именно его, Ши Шелама, Чем он им досадил?
   Метавшийся на галерее Джай удачно спрыгнул вниз, приземлившись прямо на шею кому-то из сородичей Альбриха, и тоже встрял в драку. Не владея мечом, он отлично знал, как превратить в оружие любой предмет домашней утвари и как заставить противника побегать за тобой, выскальзывая прямо у него из-под носа. Лорна и Райгарх, судя по их виду, вспомнили молодые годы и развлекались вовсю. Гномов шаг за шагом теснили назад, к выходу, и вот-вот грозил наступить перелом в пользу людей.
   Ши мельком подумал, что снаружи, должно быть, здание таверны выглядит шатающимся из стороны в сторону, и ухмыльнулся. Ухмылка сменилась гримасой растерянности. За плечом Ши испуганно ахнула Феруза и захныкала Рилна.
   Дверь трактира распахнулась настежь, впустив позабытую всеми Кэрли.
   После развеселой вечеринки, окончившейся незадолго до рассвета, девушка пребывала в отличном настроении и слегка навеселе: тщательно уложенная прическа растрепалась, подол длинной юбки заткнут за пояс, чтобы не мешался под заплетающимися ногами, за ухом покачивается легкомысленного вида розочка.
   Кэрли остолбенела на пороге, до смешного напоминая раскрашенную куклу с глазами-пуговками и навсегда приоткрытым ртом. Оказавшийся поблизости Альбрих схватил ее за руку и рывком втянул внутрь, поставив перед собой. Девушка недоуменно пискнула, не в силах уразуметь, сон это или явь. Однако, заметив в опасной близости поблескивающее лезвие топора, мигом очнулась и попыталась вырваться.
   – Не дергайся! – Альбрих дернул пленницу за запястье, едва не вывернув кисть. Кэрли взвыла, с легкостью заглушив наполнявшие трактир звуки.
   Визг подействовал не хуже холодной воды, выплеснутой на раскаленные угли.
   – Так-то лучше, – с расстановкой произнес Альбрих, глядя на людей и своих сородичей, замерших в довольно нелепых позах. В углу, под грудой досок, заворочался оглушенный Конан. – А теперь, если вы дорожите этой…
   Короткий и толстый арбалетный болт с глухим цоканьем вонзился в деревянную панель стены как раз над головой гнома, выбив парочку острых щепок.
   – Отпусти мою девушку! – на узком балконе появился странно перекошенный на один бок Хисс с маленьким самострелом в руках. – Иначе очень скоро угодишь на обед червям. Ну!
   – Первый разумный поступок за целое утро, – во всеуслышание заметил Райгарх. Альбрих с величайшей неохотой выпустил руку Кэрли, та шарахнулась в сторону, спотыкаясь о валявшиеся на полу обломки мебели.
   Имея преимущество в лице засевшего наверху стрелка, обитатели «Норы» осмелели, а подгорные жители несколько растеряли прежний задор.
   – В чем, собственно, дело? – повторил свой давешний вопрос Джай, потихоньку отступая поближе к занявшим круговую оборону Лорне и Райгарху. – Помнится, вчера мы разошлись вполне довольные друг другом. Не проще ли объясниться по-человечески, прежде чем затевать скандал с мордобитием?
   – Он украл мой талисман, – с леденящей холодностью неподкупного немедийского судебного заседателя повторил Альбрих.
   Проныра глянул на осторожно высунувшегося в зал приятеля:
   – Это верно?
   – Провалиться мне на этом месте… – завел набившую оскомину песенку Ши, выкраивая настолько честное выражение лица, что становилось противно.
   – Какой именно талисман? – уточнил Райгарх. – Как он выглядел?
   – Медное кольцо с висящими на нем ключами, – отчеканил гном. – Семейная реликвия, хранится в нашей семье уже пятую сотню лет. У вас, людей, нет ничего святого!
   Ши подавился воздухом. Так вот оно что! Вчера он действительно вытянул у старого сморчка некую привлекательную вещицу, но даже не успел толком рассмотреть трофей, как тот перешел в руки Кодо.
   Неужели эта штучка настолько ценная, что ради нее недомерки из Чамгана готовы влезать в склоку с презираемыми ими людьми? И что ответить? Послать Альбриха к Кодо, пусть сами разбираются? Кодо удавится, но игрушку не отдаст. Разве за хороший выкуп.
   Воришка открыл рот, дабы произнести последнюю мысль вслух, но старый гном, вероятно, счел его доброе намерение предвестием нового потока заверений в невиновности.
   – Слушать вас – только время терять, – зло скрипнул он и полез за пазуху. На свет явилось нечто округлое, ярко блестящее. Альбрих с размаху швырнул предмет на уцелевший стол. – Сегодня к закату мы вернемся. Если талисман не будет лежать здесь, мы сравняем ваш клоповник с землей. И можете распроститься со своим дружком, тем, у которого длинный язык и не в меру ловкие ручонки.
   Он повернулся и вышел, подчеркнуто не обращая внимания на людей. Гномы потянулись за ним. Одного пришлось поддерживать – того, что по милости Конана навестил очаг, другой прихрамывал – этому досталось от Джая, третий держался за голову – Райгарх заехал ему плашмя лезвием меча по макушке.
   – Опять разгром, – горько сказала Лорна, отдышавшись и оглядевшись. – Вы что, собрались пустить меня по миру?
   Хисс, ругаясь и цепляясь за перила, заковылял вниз, к присевшей возле стойки и потрясенно хлопавшей глазами Кэрли. Из своего укрытия выбралась Феруза, подняла брошенное карликом украшение и вдруг коротко вскрикнула.
   Ей не понадобилось долго объяснять, чем она встревожена – требовалось лишь показать оглянувшейся на крик компании принесенную вещь. С небольшим запозданием ее узнали. Широкий серебряный браслет, напоминавший свернутую в кольцо молнию. Браслет Аластора, откованный по особому заказу.
   – Альс в Чамгане? – ошарашено проговорил Джай. – Что происходит? Ши?!
   – Я знаю не больше твоего, – огрызнулся воришка. – Да, я стянул у лысого недомерка какую-то побрякушку с ключами, но ее у меня забрал Кодо. Вы сами видели! Я понятия не имею, какие у Альса дела с гномами! Феруза, ну скажи ты им!
   – Когда мы вчера, то есть уже сегодня ночью разошлись, Аластор убежал вслед за Кодо, – слегка запинающимся голосом произнесла туранка. – Хотел о чем-то с ним поговорить, обещал быстро вернуться и не пришел… – она задрожала, выронив браслет. Лорна молча обняла девушку за плечи, хмуро глянув поверх ее рыжеватых локонов на Джая и совершенно потерявшегося Ши.
   Конан наконец выкарабкался из-под рухнувшего на него стола и поднялся на ноги. Вид его не предвещал возможным врагам ничего хорошего, но сражаться было не с кем – в трактире остались только его жильцы, удрученно смотревшие друг на друга.

Взгляд в прошлое: Подземелье

   Если вы решили сделать себе имя в ремесле, которое обходительно именуется «ночным промыслом», то придется привыкнуть, что порой вам суждено приходить в себя в незнакомом месте, с несколько отрывистыми воспоминаниями и ноющей головой. Главное в такие моменты – не орать, сохранять спокойствие и как можно скорее начинать соображать, продолжая старательно прикидываться телом в бессознательном состоянии.
   Били по затылку, и били от души – то ли начиненной свинцом дубинкой, то ли мешочком с песком. Аластор с отвращением ощущал последствия этого удара: липкую холодную жидкость, засохшую на волосах и воротнике рубашки. Кому он умудрился насолить в последнее время? И что вообще случилось, если вспоминать по порядку? Хотя нет, предыдущие события сейчас не слишком важны. Главное – куда он угодил?
   Сосредоточились, напряглись, осторожно приоткрываем глаза. Радужные вспышки в темноте – последствия близкого знакомства с мостовыми Шадизара, скоро пройдет. Ага, кое-что уже различается. По физиономии со злости лупили, что ли, иначе почему так скулы сводит?
   Первые впечатления – темно и холодно. Вскоре добавляется боль в ребрах и вонь подгнившей соломы.
   Осторожно перемещаемся из лежачего положения в сидячее и осматриваемся. Хорошо обладать способностью видеть при слабом освещении – откуда-то проникает дрожащий оранжевый блеск. Факелы, это по запаху понятно: жженое дерево, горящие тряпки, вымоченные в масле.
   Постепенно вырисовывается помещение высотой чуть ниже человеческого роста, имеющее в длину и ширину шагов пять. Стены и потолок сложены из тщательно пригнанных друг к другу гранитных блоков, швы между ними почти незаметны. Окон нет. Дверной проем очень низкий, в два с половиной – три локтя, снаружи перегорожен частой железной решеткой, утопленной в пол. Замков и засовов не видно. Невеселые дела. Однако он твердо верил – сбежать можно из любой тюрьмы, главное выбрать подходящий момент и способ.
   Перейдем к изучению собственной драгоценной персоны и выяснению тяжести нанесенных повреждений. Надо бы узнать, что там с многострадальным затылком. Поднять руку…
   Рука не двигается. На мгновение Аластора прошибает жутчайшая догадка: кто-то решил полностью устранить любую возможность побега пленника и для этого лишил его самой величайшей ценности – рук. Можно обладать сколь угодно изворотливым умом, но что ты сделаешь, если твоих пальцев, умеющих творить чудеса, больше не существует?
   Несколько мгновений он расширившимся глазами всматривается в темноту, проводя языком по пересохшим губам. Затем медленно опускает взгляд, изучая лежащее на коленях громоздкое сооружение.
   Они в самом деле постарались все предусмотреть. Это ручные колодки – тяжеленные, деревянные, обшитые полосками меди, крепко, до содранной кожи, охватывающие запястья, и замкнутые на четыре висячих замка. Там, где положено находиться кистям, торчат железные шары размером чуть больше кулака. Его ладони внутри этих шаров, можно даже слегка пошевелить пальцами, убедившись, что они целы, но совершенно бесполезны. Умно придумано. Умно и жутковато. Холодное железо заодно лишает способности побаловаться с небольшим числом магических трюков, что имеются в запасе.
   Аластор ерзает на месте, выясняя, что еще приготовили для него неведомые тюремщики.
   Сапоги исчезли, на ногах – цепи. Просто замечательно. Какая-то посторонняя железяка вокруг пояса, к ней тоже наверняка приделана цепь, прикрепленная к стене. А это что? Ошейник? Точно, кожаный ошейник и тянущиеся от него звенья. Позаботились о госте, нечего сказать. Обмотали, как каплуна для продажи.
   – Влип, – произнес он вслух, не удивившись дрожи в голосе.
   Боязливо зашевелились воспоминания.
   «Нора», гном Альбрих, договор. Склад торговцев шерстью, странноватый коридор, пустующий дворец, принадлежащий неизвестно кому… Он уже тогда забеспокоился, но решил не ударяться в панику раньше времени.
   Они благополучно делали свое дело, пока не появилась эта девица и Ши не приспичило угодить своим плотским желаниям.
   И пусть бы угождал на здоровье, но, уходя, заткнул ей рот или хотя бы запер в комнате.
   Оскорбленная особа, вереща во всю глотку и зовя на помощь, помчалась им вслед, горя желанием отомстить. Дальше началось что-то жуткое: стоявшая смирно бронзовая пантера зашевелилась и бросилась на воров. Конан сцепился с ней, давая остальным возможность удрать. Он по скудоумию и склонности к острым ощущениям помчался выручать этого идиота-варвара. Зачем, спрашивается? Потом… Потом Конан вроде бы выдернул его прямо из-под морды собравшейся закусить статуи и они юркнули в подземный ход. Джай наорал на Альбриха, обвиняя того во всех неприятностях мира. Гном безмолвно проглотил оскорбления, предложил удвоить плату и намекнул, что ему нужны люди, готовые не задавать вопросов и встревать с авантюры. Джай точного ответа не дал, они рассчитались с гномом и направились к дому.
   Помнится, по дороге он и Хисс пытались рассказать Джаю о своих подозрениях насчет пропавшей неведомо куда шайки Ларка Белой Гончей, но Джай пребывал в столь скверном настроении, что не желал ничего слушать. А дома, в «Норе», их ждало новое веселье…
   Цеплявшиеся друг за друга события обрывались здесь. Он припомнил сцену в таверне, отчаянные попытки Хисса оправдаться, сбор денег – а после все погружалось в туман. Он поговорил с Ферузой, выскочил во двор, добежал по Обманному переулку до Старой лестницы, спускавшейся по склону холма. Что дальше?..
   Со злости на собственную недогадливость Аластор яростно ударил скованными руками по коленям. Ну конечно! Как он не сообразил с самого начала! Теперь все встает на свои места! Альбриху требовались люди, готовые выполнить рискованное задание, причем такие, исчезновения которых никто не заметит. Встревожился ли кто-нибудь, когда пропал Ларк? Никто, ни одна живая душа, даже приятели Гончей, ибо все привыкли, что в этом городе человек может запросто исчезнуть, не оставив ни малейшего следа.
   Однако Альбрих наткнулся на нежданный подарок судьбы – на Аластора. Вряд ли гном ожидал встретить давнего неприятеля, но, увидев и узнав, тут же начал действовать. Незачем ломать голову над вопросом, с чего затеяна такая охота. «От прошлого не убежишь и не спрячешься, – изрек бы в таком случае Конан. – Оно идет по следу лучше всякой ищейки».
   Осторожно наклонив голову, Аластор попытался заглянуть в зарешеченный дверной проем. Бесполезно, из-за прутьев ничего не разглядеть. Можно подать голос, кто-нибудь да придет. Только явятся не гости, а судьи. Роль обвиняемого, вне всяких сомнений, отведена ему.
   Гномы, конечно, злопамятный народец, однако он даже не подозревал, насколько злопамятный. Попробуем догадаться, что его ожидает. Убить не убьют, от мертвого обидчика никакой пользы. Наверное, потребуют, чтобы он вернул похищенное. Или просто оставят в подвалах на десяток-другой годков. Вот, мол, что случается с теми, кто осмеливается посягать на кладовые гномов! Забудут – и все. Кто знает, вдруг пока он пребывал в царстве грез, дверь в камеру замуровали? Факелы погаснут, и он останется тут навсегда… Получится замечательный прикованный скелет, как в легендах. Бр-р. Нет, он куда полезнее в живом виде, нежели в мертвом. У гномов всегда на первом месте выгода, месть – на втором.
   Аластор сел поудобнее, насколько позволяли колодки и звенья цепей. Его не слишком пугало теперешнее положение, но, как всякий угодивший в серьезный переплет, он испытывал страх перед грядущей неизвестностью. Он вновь станет самим собой – ехидным, неунывающим и изобретательным типом по прозвищу Дурной Гдаз – как только его судьба приобретет некую определенность.
   – Столько шуму из-за какой-то безделицы, – недовольно заявил он сводчатому потолку. – Вдобавок позаимствованной не здесь, в Шадизаре. Это несправедливо! Они сами виноваты – сначала хвастаются повсюду, а потом возмущаются, что их ограбили!
   Говоря по правде, похищенное некогда ожерелье вовсе не заслуживало названия «безделицы». Описывавшие его слухи единодушно утверждали – создавая эту вещь, подземные мастера превзошли сами себя. Драгоценность имела собственное имя, Умхийд, в переводе с языка гномов – Сияние Глубин. Поговаривали, что, как всякое удачное творение гномов, Умхийд наделен магическими свойствами и укрыт так, что до него не добраться никакому вору.
   – Приплюснутый народец превзошел сам себя? – спросил Аластор, когда россказни о несравненном ожерелье стали навязчивей зубной боли. – Отлично, я тоже превзойду самого себя!
   Он отправился в Кезанкийские горы – сплетники твердили, что сокровище пребывает именно там. К сожалению, он вынужденно нарушил собственные заповеди, и на сверкающих драгоценных камнях осталась кровь его защитников. Аластор не помнил в точности, скольких пришлось убить – четверых или пятерых, но случившееся его изрядно огорчило. Он всегда предпочитал обходиться без ненужных жертв и обладание прославленным Умхийдом не доставило ему особенного удовольствия.
   Изделие подгорных ювелиров стоило всех сложенных о нем легенд, оно блистало, как утренняя роса, изумруды переплетались с сапфирами и редчайшими голубыми алмазами, но похититель, глядя на добычу, не испытывал радости.
   Вскоре Аластор без малейшего сожаления расстался с ожерельем. Подарил его женщине, благосклонности которой давно добивался, здраво рассудив: если она откажется от подарка, значит, он наткнулся на чудо вроде голубой розы – воистину добродетельную особу. К счастью, Умхийд не подвел. Красавица, открыв бархатный футляр, мгновенно позабыла о неприступности.
   Как помнилось Аластору, его подружка отличалась изрядной бережливостью, граничащей с мелочной скупостью и ханжеством. Последнее стало причиной быстрого завершения их романа. Прекрасная дама ничуть не возражала против дорогих безделушек, но всякий раз, узнав об их происхождении, кривилась и заводила долгие нравоучительные беседы о пагубности воровства.
   В один прекрасный день Аластор не выдержал и смылся. Ожерелье осталось у бывшей симпатии и наверняка по сей день пребывает среди ее драгоценностей. Теперь бы еще узнать, где обитает былая привязанность…
   С мысли о давних знакомых он незаметно перешел к нынешним, в очередной раз задав безответный вопрос: как его угораздило потерять голову от ничем не примечательной девушки-туранки? Феруза хорошенькая, но в городе полно красивых женщин. Красивых и доступных, в отличие от девчонки, за которой он безответно таскается уже вторую – или третью? – луну. Коли он не вернется в ближайшие два-три дня, Феруза заподозрит неладное и вынудит остальных начать поиски. Правда, что они смогут поделать? Чамган – город в городе, людей сюда не впускают, а проникнуть в поселение гномов труднее, чем в королевскую казну Офира.
   Вдалеке лязгнула открывающаяся дверь, и затопали, спускаясь по лестнице, приближающиеся шаги. Аластор вскинул голову, прислушиваясь, затем сделал вид, что дремлет, исподлобья наблюдая за происходящим. Шаги стихли, тусклый отблеск померк в золотистом свете масляного фонаря. Он разглядел неясные тени, услышал щелканье отпираемых замков и увидел, как решетка беззвучно отъехала в сторону.
   Вошли двое. Один со скрежетом бухнул что-то на каменный пол и застыл возле смутного пятна входа. Второй подошел поближе, раздраженно пыхтя. Аластор не шевелился, выжидая, хотя онемевшие кисти настоятельно требовали хоть крохотного движения.
   – Хватит прикидываться, – знакомый скрипучий голос принадлежал Альбриху. Пленник зашевелился, вызывающе зевнул и осведомился:
   – Ради чего меня разбудили? Где кипящее масло, раскаленные клещи, дыба и все такое?
   – Коли ты не понимаешь иного языка, кроме угроз, будем беседовать именно на нем, – саркастично отозвался гном и, подтверждая угрозу делом, расчетливо и жестко пнул кованым сапогом человека в бедро, угодив точно в косточку. Взломщик не удержался, приглушенно взвыв.
   – Думаю, пока ты к подобному разговору не готов, – заключил Альбрих. – Я вообще-то хотел убедиться, что ты осознаешь свое положение.
   – Отлично сознаю, – Аластор с усилием приподнял руки в колодках. – И нахожу прославленное гномское гостеприимство обременительным. Носить столько цепей – дурной вкус.
   – Остришь? – презрительно хмыкнул Альбрих. – Ну-ну. Единственное, что тебе удается, ибо для этого не требуется большого ума.
   Взломщик попробовал на языке готовый язвительный ответ, подумал и решил, что молчание недаром называется «золотом».
   – Быстро учишься, – одобрил гном. – Вот еще повод для размышления: неужели ты решил, что уйдешь безнаказанным? Где Умхийд?
   – Я расплатился вашей безвкусной поделкой с девицей Имикой по прозвищу Ноги Настежь, что околачивается на мосту Тысячи Львов в Тарантии, – ухмыляясь, сообщил Аластор. – Подозреваю, она выковыряла камешки и сплавила их ростовщику либо очередному дружку. Кстати, они точно были не фальшивыми?
   Тут же взломщик пожалел о сказанном. Альбрих с неожиданным проворством метнулся вперед, сгреб человека за волосы и с еле сдерживаемой яростью несколько раз приложил затылком о камни. Аластор попытался увернуться, вместо этого натянул цепь, крепившуюся к ошейнику, и едва не задохнулся. Гном с откровенным удовольствием наблюдал, как пленник отчаянно пытается сесть и хрипит.
   – Ты подумай, – мягко, даже ласково произнес Альбрих. – Это ведь только начало. Отсюда не под силу сбежать даже тебе. И кстати, – он нагнулся и соболезнующе-едким шепотом посоветовал: – Не слишком надейся на помощь своих дружков. Людская память недолговечна, вдобавок у них полно хлопот. Зря они стащили мой талисман и имели глупость его потерять. Можешь поблагодарить их за эту услугу – теперь нам придется тратить время на то, чтобы увезти тебя отсюда в Кезанкию. Думаю, тебе там понравится. Что молчишь? Давай, потреплись, доставь мне такое развлечение, – гном слегка пнул человека в бок, и тот болезненно дернулся.
   – Ты ошибаешься, если думаешь, что сможешь удержать меня, – каким-то чужим, звенящим голосом медленно проговорил Аластор.
   – А ты забываешь, что всегда остается возможность освободить мир от присутствия такой мерзости, как ты, – отрезал подгорный житель. – И знаешь что? Будет даже лучше, если ты решишь прикинуться героем и держать язык за зубами. У нас уже давным-давно не устраивали публичной казни пойманного вора. Мы все равно возвратим Умхийд, но тебе не доведется узреть мгновение нашей славы…
   – Ваш народ сгубит пристрастие к высокопарности и мстительности, – буркнул человек. – Ищите, ищите, – он опять не удержался и съязвил: – Кстати, отгадай загадку. Что такое: всю жизнь копается в грязи, но не свинья; квакает, но не жаба; тупое, но не…
   Договорить ему не удалось.
   …Альбрих и его молчаливый спутник задвинули за собой решетку и заперли ее на необычной формы замок. Старый гном поднял фонарь, осветив внутренность камеры. Прыгающее пятно фонаря выхватило обмякшую человеческую фигуру, привалившуюся к стене. Голова человека бессильно свесилась вперед, из приоткрытого рта, напоминавшего черный провал, на некогда белую рубашку капали вязкие сгустки крови. Гном довольно кивнул:
   – Два, самое большее три месяца. Он не выдержит всего, что мы в состоянии ему устроить – постоянную темноту, жизнь в подземелье, непреходящий страх… Либо заговорит, либо сдохнет. Полагаю, у него хватит ума догадаться, насколько невелик выбор.