Страница:
– Не затруднит, – Джай редко сердился, но тут взбесился по-настоящему.
Даже в Шадизаре должно оставаться что-то святое, и этим святым всегда считались хранившиеся на алтаре старейшего в городе храма Бела Священные Отмычки – связка покрытых толстым слоем охристой ржавчины железяк причудливой формы, считавшихся неофициальным гербом города.
У каждого божества, как известно, имеются посвященные ему животные или предметы, являющиеся знаками его воплощения. Скажем, у Митры – рыжие кони и изображения солнечного диска, у Сета – кобра и черный коршун, у Иштар – голуби и жемчуг…
Белу, божеству грабителей, в качестве амулета как нельзя лучше подходил инструмент его поклонников, сиречь отмычки.
Их изображения, выполненные из дерева, золота, бронзы или железа, украшали каждое святилище.
Их дарили в благодарность за удачно завершенное дело или перед началом такового, порой в храмах скапливались тысячи подношений самого разнообразного вида.
Поскольку никто доподлинно не знал, как они должны выглядеть и сколько их (в легендах число Отмычек колебалось от пяти до пятнадцати), облик талисмана полностью зависел от фантазии мастеров и заказчиков.
И у какого-то мерзавца, лишенного даже капли уважения к традициям, поднимается рука на символ города, вещь, хранившуюся здесь не одно столетие!
Джейвар растолковывал историю похищенных Отмычек ученику, пока они шли к выходу и помогали молодому хранителю закрыть двери святилища на тяжеленный, цельнокованный из длинного медного бруса засов. Оба его конца утапливались в специально проделанные в стенах щели и накрепко удерживались там хитроумно сооруженными замками. Без ключей и знания некоторых секретов храм становился неприступной крепостью.
– Может, это научит их немного соображать, – злорадно сказал незнакомец, стукнув кулаком по намертво перекрытым створкам. – Кстати, в благодарность за труды… Тут неподалеку есть одно славное заведение, его владелец – мой приятель, и оно должно вот-вот открыться. Я угощаю.
Маленький постоялый двор в укромном переулке в самом деле оказался вполне приличным – тихим, чистым и немноголюдным.
Для хранителя здесь держали отдельный столик, отодвинутый в дальний угол и отгороженный легкой деревянной перегородкой. Как требовали местные правила приличия, после первой кружки назвались – сначала гости, потом пригласивший.
– Джейвар, Джай Проныра. Это – Малыш. Он в Шадизаре совсем недавно, пока не заслужил ни приличного прозвища, ни имени. Он откуда-то с Полуночи.
– Думаю, у него еще все впереди, – черноволосый качнул головой, точно соглашаясь со своими мыслями, и с коротким смешком представился: – Я Альс, полностью – Аластор. Знаю-знаю, у моих родителей были нелады с юмором. Их можно понять: я появился на свет не то, чтобы совсем неожиданно, но крайне невовремя. Потому они и подобрали мне такое имечко – Дурной Глаз.
В какой-то степени оно соответствовало истине. Вблизи замечалось, что красавчик Аластор слегка косит. Этот физический недостаток считался одним из непреложных признаков обладания «дурным глазом», приносящим несчастья не только окружающим, но и самому владельцу.
Однако Джай, узнав, как зовут их нынешнего собеседника, поперхнулся слюной и закашлялся.
– Что-о? Ты – Аластор? Тот самый?
– Тот самый, который что? – безмятежно уточнил смотритель храма, разливая вино.
– Пять лет назад – казна немедийской управы по земельным и рудным делам в Барнетте. В конце того же года – оружейная сокровищница загородного королевского замка возле Керста, – с плохо скрываемым восхищением начал перечислять Джейвар.
Конан удивленно глянул на наставника. Насколько он понял, нужно изрядно постараться, чтобы обитатели Города Мошенников начали испытывать к тебе уважение и знать твои сомнительные достижения наперечет.
– Спустя два года – прогулка по офирским торговым домам от Ианты до Хорины. Нынешняя зима – дело в Аграпуре…
– Не слишком удачное, по правде говоря, – Аластор невозмутимо пригубил из своей кружки. – Много ненужного шума и беготни. Надо отдать должное тамошней страже – меня едва не сцапали на границе Турана и Заморы. Что ж, полезно иногда возвращаться домой, узнаешь о себе много любопытного. Время потрачено не зря, мне удалось чего-то добиться.
– Тебя называют лучшим, – осторожно заметил Проныра, все еще не веря, с кем свела его судьба, и уточнил: – Лучшим за последние пять или, может, шесть лет.
– Лучшим и непревзойденным мастером минувшего десятилетия, начиная от года Красного Быка, остается покойный Бисенмейя Корноухий, – твердо возразил Аластор. – О том, что удавалось ему, я могу пока только мечтать. Утешает одно – такие подвиги не по силам и всем прочим. Что нового случилось в нашем тишайшем захолустье? Я вернулся всего луну назад и не особенно прислушивался, о чем шепчутся по углам.
Сплетничать и обмениваться слухами в Шадизаре любили все и каждый, а потому компания из трех человек засиделась почти до полуночи. Потом Аластор сослался на назначенную встречу и ушел.
Джай с сожалением посмотрел ему вслед и преувеличенно тяжко вздохнул:
– Конан, мы узрели живую легенду. Мне так его и описывали – редкостный воображала, но знающий себе цену и настоящий кудесник в том, что касается замков. Поразительно, отчего на перекрестках не треплются о том, когда он вернулся и что намеревается делать. Впрочем, он всегда держится в одиночку и его планы известны только ему. Чует мое сердце, скоро поднимется жуткий вой – каждый мало-мальски серьезный тип пожелает залучить это сокровище под свое крылышко. А мы, как всегда, останемся ни с чем.
– Почему? …
– Посмотри правде в глаза, Малыш, – Проныра трагично потряс в воздухе полной кружкой, умудрившись не пролить ни капли. – Что мы из себя представляем? Шайку более-менее процветающих неудачников. Нас не трогают, ибо мы ни с кем не ссоримся и не суемся в чужие дела. И еще потому, что старина Джай из шкуры вон лезет, пытаясь сохранить это положение дел, а вы ему всячески мешаете. Не-ет, такому человеку, как Аластор, у нас делать нечего.
– Однако ты сказал ему, где нас можно найти, – напомнил ученик.
– Что с того? Помяни мое слово – он забыл о нас, как только вышел отсюда… Но хотелось бы знать, у какого мерзавца хватило ума свистнуть старые бедные Отмычки? Они наверняка рассыпались у него в руках, так проржавели.
Джай Проныра ошибся. Аластор вскоре заглянул в «Уютную нору» – отдать дань вежливости и поболтать.
По несчастливой – или счастливой, смотря как посмотреть – случайности в этот день там сидела гадалка Феруза.
Вскоре Джейвар и его приятели с горечью убедились: легендам тоже свойственны слабости.
Аластор решил, что мир вращается вокруг госпожи иси-Мансур-ат'Джебеларик из Турана, и сделал очевидный вывод – он должен находиться там, где живет она. О своем решении он вежливо и доходчиво сообщил Ферузе. Та, несколько растерявшись, кинулась за советом к Лорне и Кэрли.
– Хватай за шкирку и держи крепче, пока не опомнился и не сбежал, – заявила практичная Кэрли и грустно подумала: – Несправедливо! Почему она, а не я?
– Или построю ему будку во дворе, или выкину вас обоих, – пригрозила хозяйка таверны. – Мне надоело, что ты витаешь в облаках, а этот тип околачивается под дверями и ноет: «Где Феруза, да где Феруза?»
– Но… – туранка выглядела донельзя смущенной. – Не могу же я сказать ему, чтобы он уходил! Я… Лорна, что мне делать?
Лорна закатила глаза, разразилась долгой (и наверняка неприличной) речью на бритунском, закончив насквозь деловым предложением:
– Коли жить без тебя не может, пусть перебирается сюда, и весь сказ. Такой человек вам пригодится. Заодно присмотришься и сообразишь, нужно тебе эдакое добро или нет.
– Если нет, я постараюсь его утешить, – медово пропела Кэрли.
Ради общества Ферузы Аластор соглашался на все. Даже на смешки за спиной и грубоватое утверждение невоспитанного Райгарха: «Нет дурака хуже, чем втюрившийся дурак».
Аластор не скрывал, что считает рыженькую туранку лучшим, что может породить этот город и эта страна, но не требовал от девушки большего, чем она могла дать.
Боги наделили его неиссякаемым запасом терпения – он спокойно ждал, не навязываясь и не пытаясь добыть желаемого силой. Когда и если Феруза примет решение, он узнает об этом первым.
По мнению жившей в «Норе» компании, гадалке, угодившей в настоящую тихую осаду, давно следовало сдаться.
Однако она тянула, не спеша с ответом.
Как-то само собой, без обсуждений и долгих споров, вышло, что Аластору досталось второе место после Джая.
Все признавали, что он умнее, сообразительнее и опытнее их сообщества, и вполне заслуживает места вожака. Сам взломщик утверждал, что ненавидит принимать решения и командовать, а посему вполне удовольствуется скромной ролью советника.
Такая точка зрения не имела ничего общего с шадизарскими порядками, ибо каждый стремился занять местечко повыше, однако Аластор всегда поступал только в согласии с собственными воззрениями. Таким уж он уродился на свет и не собирался меняться.
В общем, тип по имени Дурной Глаз относился к небольшому числу тех редко встречающихся людей, которым, как гласила местная поговорка, «удобно в их собственной шкуре».
Глава 3
Даже в Шадизаре должно оставаться что-то святое, и этим святым всегда считались хранившиеся на алтаре старейшего в городе храма Бела Священные Отмычки – связка покрытых толстым слоем охристой ржавчины железяк причудливой формы, считавшихся неофициальным гербом города.
У каждого божества, как известно, имеются посвященные ему животные или предметы, являющиеся знаками его воплощения. Скажем, у Митры – рыжие кони и изображения солнечного диска, у Сета – кобра и черный коршун, у Иштар – голуби и жемчуг…
Белу, божеству грабителей, в качестве амулета как нельзя лучше подходил инструмент его поклонников, сиречь отмычки.
Их изображения, выполненные из дерева, золота, бронзы или железа, украшали каждое святилище.
Их дарили в благодарность за удачно завершенное дело или перед началом такового, порой в храмах скапливались тысячи подношений самого разнообразного вида.
Поскольку никто доподлинно не знал, как они должны выглядеть и сколько их (в легендах число Отмычек колебалось от пяти до пятнадцати), облик талисмана полностью зависел от фантазии мастеров и заказчиков.
И у какого-то мерзавца, лишенного даже капли уважения к традициям, поднимается рука на символ города, вещь, хранившуюся здесь не одно столетие!
Джейвар растолковывал историю похищенных Отмычек ученику, пока они шли к выходу и помогали молодому хранителю закрыть двери святилища на тяжеленный, цельнокованный из длинного медного бруса засов. Оба его конца утапливались в специально проделанные в стенах щели и накрепко удерживались там хитроумно сооруженными замками. Без ключей и знания некоторых секретов храм становился неприступной крепостью.
– Может, это научит их немного соображать, – злорадно сказал незнакомец, стукнув кулаком по намертво перекрытым створкам. – Кстати, в благодарность за труды… Тут неподалеку есть одно славное заведение, его владелец – мой приятель, и оно должно вот-вот открыться. Я угощаю.
Маленький постоялый двор в укромном переулке в самом деле оказался вполне приличным – тихим, чистым и немноголюдным.
Для хранителя здесь держали отдельный столик, отодвинутый в дальний угол и отгороженный легкой деревянной перегородкой. Как требовали местные правила приличия, после первой кружки назвались – сначала гости, потом пригласивший.
– Джейвар, Джай Проныра. Это – Малыш. Он в Шадизаре совсем недавно, пока не заслужил ни приличного прозвища, ни имени. Он откуда-то с Полуночи.
– Думаю, у него еще все впереди, – черноволосый качнул головой, точно соглашаясь со своими мыслями, и с коротким смешком представился: – Я Альс, полностью – Аластор. Знаю-знаю, у моих родителей были нелады с юмором. Их можно понять: я появился на свет не то, чтобы совсем неожиданно, но крайне невовремя. Потому они и подобрали мне такое имечко – Дурной Глаз.
В какой-то степени оно соответствовало истине. Вблизи замечалось, что красавчик Аластор слегка косит. Этот физический недостаток считался одним из непреложных признаков обладания «дурным глазом», приносящим несчастья не только окружающим, но и самому владельцу.
Однако Джай, узнав, как зовут их нынешнего собеседника, поперхнулся слюной и закашлялся.
– Что-о? Ты – Аластор? Тот самый?
– Тот самый, который что? – безмятежно уточнил смотритель храма, разливая вино.
– Пять лет назад – казна немедийской управы по земельным и рудным делам в Барнетте. В конце того же года – оружейная сокровищница загородного королевского замка возле Керста, – с плохо скрываемым восхищением начал перечислять Джейвар.
Конан удивленно глянул на наставника. Насколько он понял, нужно изрядно постараться, чтобы обитатели Города Мошенников начали испытывать к тебе уважение и знать твои сомнительные достижения наперечет.
– Спустя два года – прогулка по офирским торговым домам от Ианты до Хорины. Нынешняя зима – дело в Аграпуре…
– Не слишком удачное, по правде говоря, – Аластор невозмутимо пригубил из своей кружки. – Много ненужного шума и беготни. Надо отдать должное тамошней страже – меня едва не сцапали на границе Турана и Заморы. Что ж, полезно иногда возвращаться домой, узнаешь о себе много любопытного. Время потрачено не зря, мне удалось чего-то добиться.
– Тебя называют лучшим, – осторожно заметил Проныра, все еще не веря, с кем свела его судьба, и уточнил: – Лучшим за последние пять или, может, шесть лет.
– Лучшим и непревзойденным мастером минувшего десятилетия, начиная от года Красного Быка, остается покойный Бисенмейя Корноухий, – твердо возразил Аластор. – О том, что удавалось ему, я могу пока только мечтать. Утешает одно – такие подвиги не по силам и всем прочим. Что нового случилось в нашем тишайшем захолустье? Я вернулся всего луну назад и не особенно прислушивался, о чем шепчутся по углам.
Сплетничать и обмениваться слухами в Шадизаре любили все и каждый, а потому компания из трех человек засиделась почти до полуночи. Потом Аластор сослался на назначенную встречу и ушел.
Джай с сожалением посмотрел ему вслед и преувеличенно тяжко вздохнул:
– Конан, мы узрели живую легенду. Мне так его и описывали – редкостный воображала, но знающий себе цену и настоящий кудесник в том, что касается замков. Поразительно, отчего на перекрестках не треплются о том, когда он вернулся и что намеревается делать. Впрочем, он всегда держится в одиночку и его планы известны только ему. Чует мое сердце, скоро поднимется жуткий вой – каждый мало-мальски серьезный тип пожелает залучить это сокровище под свое крылышко. А мы, как всегда, останемся ни с чем.
– Почему? …
– Посмотри правде в глаза, Малыш, – Проныра трагично потряс в воздухе полной кружкой, умудрившись не пролить ни капли. – Что мы из себя представляем? Шайку более-менее процветающих неудачников. Нас не трогают, ибо мы ни с кем не ссоримся и не суемся в чужие дела. И еще потому, что старина Джай из шкуры вон лезет, пытаясь сохранить это положение дел, а вы ему всячески мешаете. Не-ет, такому человеку, как Аластор, у нас делать нечего.
– Однако ты сказал ему, где нас можно найти, – напомнил ученик.
– Что с того? Помяни мое слово – он забыл о нас, как только вышел отсюда… Но хотелось бы знать, у какого мерзавца хватило ума свистнуть старые бедные Отмычки? Они наверняка рассыпались у него в руках, так проржавели.
Джай Проныра ошибся. Аластор вскоре заглянул в «Уютную нору» – отдать дань вежливости и поболтать.
По несчастливой – или счастливой, смотря как посмотреть – случайности в этот день там сидела гадалка Феруза.
Вскоре Джейвар и его приятели с горечью убедились: легендам тоже свойственны слабости.
Аластор решил, что мир вращается вокруг госпожи иси-Мансур-ат'Джебеларик из Турана, и сделал очевидный вывод – он должен находиться там, где живет она. О своем решении он вежливо и доходчиво сообщил Ферузе. Та, несколько растерявшись, кинулась за советом к Лорне и Кэрли.
– Хватай за шкирку и держи крепче, пока не опомнился и не сбежал, – заявила практичная Кэрли и грустно подумала: – Несправедливо! Почему она, а не я?
– Или построю ему будку во дворе, или выкину вас обоих, – пригрозила хозяйка таверны. – Мне надоело, что ты витаешь в облаках, а этот тип околачивается под дверями и ноет: «Где Феруза, да где Феруза?»
– Но… – туранка выглядела донельзя смущенной. – Не могу же я сказать ему, чтобы он уходил! Я… Лорна, что мне делать?
Лорна закатила глаза, разразилась долгой (и наверняка неприличной) речью на бритунском, закончив насквозь деловым предложением:
– Коли жить без тебя не может, пусть перебирается сюда, и весь сказ. Такой человек вам пригодится. Заодно присмотришься и сообразишь, нужно тебе эдакое добро или нет.
– Если нет, я постараюсь его утешить, – медово пропела Кэрли.
Ради общества Ферузы Аластор соглашался на все. Даже на смешки за спиной и грубоватое утверждение невоспитанного Райгарха: «Нет дурака хуже, чем втюрившийся дурак».
Аластор не скрывал, что считает рыженькую туранку лучшим, что может породить этот город и эта страна, но не требовал от девушки большего, чем она могла дать.
Боги наделили его неиссякаемым запасом терпения – он спокойно ждал, не навязываясь и не пытаясь добыть желаемого силой. Когда и если Феруза примет решение, он узнает об этом первым.
По мнению жившей в «Норе» компании, гадалке, угодившей в настоящую тихую осаду, давно следовало сдаться.
Однако она тянула, не спеша с ответом.
Как-то само собой, без обсуждений и долгих споров, вышло, что Аластору досталось второе место после Джая.
Все признавали, что он умнее, сообразительнее и опытнее их сообщества, и вполне заслуживает места вожака. Сам взломщик утверждал, что ненавидит принимать решения и командовать, а посему вполне удовольствуется скромной ролью советника.
Такая точка зрения не имела ничего общего с шадизарскими порядками, ибо каждый стремился занять местечко повыше, однако Аластор всегда поступал только в согласии с собственными воззрениями. Таким уж он уродился на свет и не собирался меняться.
В общем, тип по имени Дурной Глаз относился к небольшому числу тех редко встречающихся людей, которым, как гласила местная поговорка, «удобно в их собственной шкуре».
Глава 3
Утренние заботы
Кэрли лежала, прислушиваясь к разудалым выкрикам с заднего двора, и копила злость. Когда накопится достаточно, она встанет, отыщет двух мерзавцев – Ши и наверняка помогавшего ему Аластора – и выскажет им все, что о них думает. Бабушка Кэрли по материнской линии родилась в Асгалуне, и внучке (подлинное имя которой звучало как Кэтерлин-Нирена Бар-Азарак) передалось ее несравненное умение затевать скандалы, после которых противник долго не мог очухаться.
Ши, по мнению Кэрли, вполне заслуживал небольшой взбучки.
Только ему мог придти в голову столь пакостный замысел: прокрасться ночью в комнату бедной девушки, растянуть над кроватью простыню и заорать прямо в ухо: «Кэрли, пожар! Потолок рушится! Беги!»
Распахнув глаза, она увидела серое полотнище, медленно опускающееся прямо на нее. Спросонья Кэрли приняла его за обвалившиеся балки, и заголосила, призывая на помощь.
Ответом ей послужил дружный хохот, шлепанье убегающих ног и стук захлопнувшейся двери. Убедившись, что это обычная ткань, Кэрли начала выпутываться из складок, проклиная все на свете.
Именно в этот момент ворвались услышавшие ее крик Феруза и Джай. Туранка, поняв, что имел место очередной розыгрыш, откровенно расхохоталась и ушла.
Лицемер Джай пообещал, что непременно отыщет виновных и поинтересовался, не нужен ли пострадавшей сторож на эту ночь, дабы происшествие не повторилось. Кэрли без малейшего сожаления выставила Проныру за дверь, а дверь подперла сундуком.
Заснула она с трудом. Сначала долго прислушивалась к малейшему скрипу в коридоре и на лестницах, попутно размышляя о судьбе таинственного золотого жезла, два дня назад похороненного в нужнике. Джай и Конан затруднялись даже представить, что такое они могли прихватить в доме городского советника Намира по прозвищу Гнус. Вещица, уложенная в бархатный футляр, хранилась вместе с остальными безделушками.
Проныра счел ее вполне привлекательной, чтобы забрать, сунул в мешок, остальное компания видела сама. Феруза несмело предположила, что жезл мог оказаться пресловутой «волшебной палочкой» или предметом какого-либо культа.
Это вызвало сдержанное отвращение Конана – по неведомым причинам он недолюбливал магию и все, с ней связанное.
Сошлись во мнении, что Ши поступил верно. Тавернщица Лорна покривила губы, сказав, что лучше бы жезл бросили в огонь, но, поскольку извлечь его невозможно, пусть остается там, где есть.
Зевая, Кэрли неохотно выбралась из-под покрывала и поковыляла к умывальному тазику. Умылась, попутно напомнив себе, что надо будет нажаловаться Лорне – слуги опять ленятся менять воду по утрам.
Протянула руку к щетке для волос… и нахмурилась, заметив подозрительный выступ на резной спинке кровати, которого еще вчера не существовало. Опять чьи-то шуточки?
Не долго думая, девушка запустила в неведомо откуда взявшуюся завитушку расческой. Та издала короткий недовольный звук, сорвалась с места и, враскорячку пробежав по одеялу, запрыгнула на подоконник. Конечно, Мириана. Кто же еще? Влезла через открытое окно и устроилась ночевать.
Мириана принадлежала Райгарху.
Это была ящерица – здоровенная нахальная тварь длиной в пять или шесть ладоней. В Туране ее сородичей именуют ксилу. Они обитают в пустынях, охотятся на мелких зверьков и довольно непривлекательны на вид: в каких-то выростах, складках, морщинах, да еще с маленькими рожками на чрезвычайно самодовольной морде. Однако Райгарх полагал свою любимицу редкостной милашкой.
К сожалению, за время жизни с асиром Мириана обзавелась уймой дурных привычек содержанки – вороватостью, склонностью к подхалимству и невоздержанностью в еде и питье.
Красть она предпочитала мелкие блестящие вещицы, которые изобретательно прятала. Пищу и выпивку с милой бесцеремонностью заимствовала из тарелок постояльцев. Райгарха это забавляло, прочих раздражало. Хисс проникся к ящерице лютой ненавистью – после того, как она разбила и вылакала купленную им втридорога бутылку редкого вина – и вынашивал планы ее убийства.
Худшим из качеств Мирианы являлась способность быстро менять цвет в зависимости от окружающей местности. Стоило ей неподвижно посидеть на столе или стене – и ее не отличишь от досок или камня.
Последняя выходка Мирианы едва не привела к тому, что трактир лишился старшего повара. В поисках тени ксилу забралась в кладовку, где хранились колбасы и другие копчености, уцепилась за свободный крюк и задремала. Почтенный Гикол, явившись за припасами к ужину, снял ее оттуда и бросил в общую корзину, пребывая в полной уверенности, что имеет дело с безобидным окороком. Очутившись на разделочной доске, ящерица внезапно проявила любовь к жизни, вернулась к истинному обличью и дала деру.
Гикол клялся, что треклятая зверюга нарочно ждала, пока над ней не занесут нож и только тогда пошевелилась. Ужин в тот вечер подали после наступления темноты, ибо Лорне пришлось уговаривать разгневанного кухаря не бросать «Нору» и заверять, что подобного впредь не повторится. Райгарх в течение двух последующих дней вел себя на удивление тихо, а ксилу где-то пряталась.
– Кыш отсюда! – Кэрли замахнулась на чешуйчатое создание подушкой. Мириана прошипела нечто оскорбительное и гордо удалилась вверх по стене. Девушка выглянула в окно, подтащила поближе табурет и уселась совмещать приятное с полезным – взирать на бесплатное представление и причесываться.
Обычно на задних дворах принято разбивать огороды, строить загоны для животных или сараи для лишнего имущества. Лорна поступила в согласии со своим разумением и наперекор традициям. Невысокий каменный забор разделял двор на два участка – побольше и поменьше. Тот, что поменьше, расчистили и засыпали мелким песком. В углу возвели диковинного вида постройку из тонких брусьев, канатов и перекладин. Жильцы «Норы» частенько имели отношение к военному делу, вот бритунийка и решила создать для них место, где можно размяться и позвенеть оружием без помех и лишних глаз.
Другую часть двора занимал крохотный садик – узкие дорожки, ровно подстриженные кусты акаций, неизменный туранский жасмин и редкий в Заморе белый шиповник. Лорна потратила кучу денег, чтобы ей привезли несколько кустов аж из самой Аквилонии. Посреди рощицы виднелся легкий полосатый навес, под ним стояли вкопанные в землю стол и скамейки из бамбуковых стволов. Здесь велись переговоры, обсуждались дела и заключались сделки. Небольшой круг людей также знал, что в глубине сада прячется беседка из лиан, а в ней находится низкая и очень удобная кушетка с одним большим недостатком – она скрипела. Мужская часть постояльцев время от времени меняла разболтавшиеся пружины и чинила порванную обивку. Ши заверял, что кушетка служит отличным способом проверить, есть ли у вашей подруги чувство юмора. Если засмеется, слыша ритмичный скрип, значит, с ней можно иметь дело. Если нет – подыскивайте другую.
С утра сад пустовал, зато на песчаной площадке жизнь била ключом. Сооружение, прозванное Аластором «Костоломкой», облюбовали Хисс и Джай, но вместо того, чтобы подтягиваться, они глазели на Райгарха и Конана. Хисс заметил торчавшую в окне комнаты девушку, махнул ей рукой, указав на парочку варваров.
Кэрли не разбиралась в воинских искусствах, однако, как всякая жительница Шадизара, знала многое о приемах уличных потасовок и том, как отвадить чересчур назойливого ухажера. Насколько она понимала, Райгарх натаскивал Конана на владение именно этими уловками, вполне заслуживавшими наименования «грязных». Вдобавок асир считал необходимым сопровождать занятия потоком разнообразных указаний, перемежаемых с прямыми оскорблениями. Кэрли вначале решила, что так и полагается, но позже догадалась: столь странным образом Райгарх пытался отучить Конана от вспыльчивости и привычки по любому поводу кидаться в драку. Тот порой слишком болезненно воспринимал любые шутки и высказывания в свой адрес.
Две луны относительно спокойной жизни сделали диковатого мальчишку-варвара отчасти похожим на человека. Кэрли с сожалением размышляла, что Малыш мог бы обращать побольше внимания на тех, кто живет рядом с ним, и старалась почаще попадаться ему на дороге. Хисс, заметив её поползновения, безжалостно высмеял приятельницу, заявив, будто Малыш по причине крайней молодости и совершенно иного воспитания вряд ли понимает ее намеки. Потом добавил:
– Никак не могу определить, о чем он думает. Он впитывает все, что видит и слышит вокруг, точно сухой песок – воду, но попробуй-ка догадайся, что творится в этой лохматой черепушке!
Кэрли поневоле пришлось согласиться. Конан успешно осваивал местное наречие (этим занимались Феруза, Джай и иногда Аластор), вроде бы завел дружбу с Ши, питал уважение к Райгарху и почему-то к Лорне, но оставался такой же загадкой, как в первый день своего появления. Феруза вызнала, что до прихода в Шадизар Конан побывал в Халоге, столице далекой полуночной страны Гипербореи, и вынес оттуда не самые лучшие воспоминания. Он никогда не говорил, почему решил покинуть родину, куда направляется и что пережил по пути. Райгарх предположил, что в Халоге его ученик угодил то ли в рабы, то ли в гладиаторы поневоле, и лучше умрет, чем скажет словечко о прошлом.
Компания не настаивала – здесь, в Шадизаре, расспросы не приветствовались. Ты то, что ты есть, что о тебе думают и на что ты способен. Этот город и его люди живут нынешним днем, а не вчерашним и не завтрашним. Конан стал одним из них, все остальное не имеет значения.
– Шевелись! Моя бабушка, когда ей стукнул девятый десяток, и то скакала резвее! Да двигайся, не стой на месте! Вот напасть на мою голову… Кувырок! Разворот налево! Налево, я сказал, нечего щелкать клювом! Ты лево от право отличаешь? Пошел!..
Задумавшаяся Кэрли вздрогнула. Голос Райгарха обладал способностью разбивать вдребезги любые мечтания. Асир безостановочно гонял Конана по площадке, тот увертывался, совершая порой, по мнению зрительницы, настоящие чудеса проворства и гибкости. Ей нравилось смотреть, как движется Конан – стремительно и непредсказуемо. Звери в лесу, наверное, так ходят. Кэрли не доводилось побывать в настоящих чащобах (она надеялась, что никогда не доведется, что там интересного?), диких животных она видела только за решеткой зверинца, но, если верить рассказам… А Малыш красивый. Вернее, не столько красивый, сколько необычный. Аластор, вот кто действительно красив и сам это отлично знает. Малыш, похоже, даже не догадывается. Какие у него глаза, Кэрли ни у кого не встречала похожих – яркого светло-голубого цвета… Странный парень. Очень странный. Шкатулка с секретным замком. Пожалуй, хорошо, что Феруза привела его сюда и настояла, чтобы ему разрешили остаться.
Во дворе ничего не изменилось. Преимуществом по-прежнему владел Райгарх, старательно изображавший, будто поддается. Конан немедля атаковал, был отброшен, упрямо повторил попытку и вновь улетел шагов на пять, пробороздив песок. Джай, сидевший верхом на перекладине, азартно засвистел. Асир на миг оглянулся. Это его и сгубило.
Девушка даже рот открыла и выронила щетку. Она не подозревала, что можно вскочить, прыгнуть и нанести удар – за время, достаточное для одного толчка сердца. Конан бил ногами, и, приземляясь, потерял равновесие. В другое время он здорово поплатился бы за такую ошибку, но не сегодня.
Райгарха швырнуло в точности на Костоломку, Джейвар и Хисс еле успели спрыгнуть и отскочить в сторону. Асир с размаху врезался спиной в опорный столб – тот заметно качнулся – мешком съехал вниз и остался сидеть, ошеломленно мотая головой. Конан осторожно приблизился к нему, готовый в любой миг ретироваться, если окажется, что наставник подготовил ему ловушку.
– На сегодня достаточно, – просипел Райгарх. – Можешь идти. Давай, проваливай.
Конан озадаченно глянул на наставника, кивнул, развернулся и ушел. Джай и Хисс присели возле вышибалы и попытались его поднять. Разумеется, у них ничего не вышло – Райгарх весил больше, чем они оба, вместе взятые.
Забеспокоившись, Кэрли высунулась в окно и крикнула:
– Эй, что там?
– Ребра целы, зато самолюбие истекает кровью, – задрав голову, ответил Проныра. – Видела, как Малыш его? Хорош ударчик, правда?
– Варвары, – буркнула девушка. – Угробят когда-нибудь друг друга со своими дикарскими забавами.
Она торопливо оделась и побежала вниз. Завтрак и свежие новости – вот с чего начинает день в Шадизаре любой уважающий себя человек.
Несмотря на ранний час, в нижнем зале околачивались личности из числа постоянных гостей трактира.
Кэрли помахала знакомым и прошла в дальний, самый прохладный угол, облюбованный постояльцами «Норы».
Она рассчитывала застать там Малыша, и не ошиблась: он сидел в компании Аластора. Конан, как и положено всякому нормальному человеку, закусывал. Аластор, напустив на себя меланхоличный вид, бренчал на потрепанной виоле – под настроение он сочинял забавные песенки про Шадизар и его обитателей.
Ши неустанно подбивал приятеля сложить возвышенную балладу для Ферузы, Аластор отнекивался, утверждая, что его скромных способностей едва хватает на простенькие куплеты.
– Врешь ты все, – не верил оправданиям Ши. – Скажи лучше, почему стал не менестрелем, а взломщиком?
– Выгоднее, – хмыкал Аластор. – Нынче миром правит не слово, а золото.
Кэрли уселась, кивнула Конану и прислушалась к тихому мурлыканью:
– Дальше я пока не придумал, а Палантас где-то в Немедии, – последовало в ответ. – Доброе утро.
– Феруза еще спит? – осведомилась Кэрли, удивленно отметив, что туранки нет поблизости.
– Она меня бросила, – с насмешливым отчаянием пожаловался Аластор. – Договорилась, что сегодня утром к ней придет госпожа Как-ее-там, желающая узнать, сколько лет ей предстоит осквернять своим присутствием этот мир, и сочла неприличным принимать столь высокорожденную гостью в нашей развалюхе. Она убежала домой – развешивать паутину, начищать хрустальные шары и наводить всяческую таинственность.
Феруза в самом деле владела крохотным домом, доставшимся в наследство от родителей и расположенным выше по склону холма, на котором раскинулся квартал Нарикано. Собственность туранки отчасти смахивала на чудом не развалившуюся халупу, но Феруза упорно отказывалась с ней расстаться. Там она иногда принимала клиентов благородного сословия, мнивших, что предсказания следует выслушивать в подобающей обстановке, а не в обыденном трактире. Сама гадалка здраво полагала, что для колоды тарока не имеет значения, в каком месте ее будут раскидывать, но, как гласит пословица, покупатель всегда прав. Потому одна из комнат ее жилища являла собой «обитель вещуньи», какой ее принято представлять – поеденные молью ковры, ароматические курильницы, пугающие амулеты и настоящий человеческий череп с прилепленными изнутри свечками. Феруза от души развлекалась, наводя трепет на приходивших к ней визитеров, а затем в лицах изображая их перед своими приятелями.
К столу пробралась Рилна – тихая белокурая девчонка-прислужница лет четырнадцати, бухнула перед Кэрли поднос и убежала. Та с отвращением воззрилась на вареные овощи, мелко нарезанные яблоки и полную кружку густого травяного настоя.
– На что только не приходится идти ради поддержания фигуры, – горестно заявила девушка, цепляя ножом обрывок капустного листа и награждая его убийственным взглядом. – Вам, счастливчикам, этого не понять и не оценить!
Она сжевала лист, принялась за другой и вздохнула:
– Скоро я стану похожа на овцу.
– Если тебя не задевает подобное сравнение, ты скорее напоминаешь эдакую очаровательную резвую козочку, – подольстился Аластор и уточнил: – Особенно с пучком травы, свисающим изо рта.
Ши, по мнению Кэрли, вполне заслуживал небольшой взбучки.
Только ему мог придти в голову столь пакостный замысел: прокрасться ночью в комнату бедной девушки, растянуть над кроватью простыню и заорать прямо в ухо: «Кэрли, пожар! Потолок рушится! Беги!»
Распахнув глаза, она увидела серое полотнище, медленно опускающееся прямо на нее. Спросонья Кэрли приняла его за обвалившиеся балки, и заголосила, призывая на помощь.
Ответом ей послужил дружный хохот, шлепанье убегающих ног и стук захлопнувшейся двери. Убедившись, что это обычная ткань, Кэрли начала выпутываться из складок, проклиная все на свете.
Именно в этот момент ворвались услышавшие ее крик Феруза и Джай. Туранка, поняв, что имел место очередной розыгрыш, откровенно расхохоталась и ушла.
Лицемер Джай пообещал, что непременно отыщет виновных и поинтересовался, не нужен ли пострадавшей сторож на эту ночь, дабы происшествие не повторилось. Кэрли без малейшего сожаления выставила Проныру за дверь, а дверь подперла сундуком.
Заснула она с трудом. Сначала долго прислушивалась к малейшему скрипу в коридоре и на лестницах, попутно размышляя о судьбе таинственного золотого жезла, два дня назад похороненного в нужнике. Джай и Конан затруднялись даже представить, что такое они могли прихватить в доме городского советника Намира по прозвищу Гнус. Вещица, уложенная в бархатный футляр, хранилась вместе с остальными безделушками.
Проныра счел ее вполне привлекательной, чтобы забрать, сунул в мешок, остальное компания видела сама. Феруза несмело предположила, что жезл мог оказаться пресловутой «волшебной палочкой» или предметом какого-либо культа.
Это вызвало сдержанное отвращение Конана – по неведомым причинам он недолюбливал магию и все, с ней связанное.
Сошлись во мнении, что Ши поступил верно. Тавернщица Лорна покривила губы, сказав, что лучше бы жезл бросили в огонь, но, поскольку извлечь его невозможно, пусть остается там, где есть.
Зевая, Кэрли неохотно выбралась из-под покрывала и поковыляла к умывальному тазику. Умылась, попутно напомнив себе, что надо будет нажаловаться Лорне – слуги опять ленятся менять воду по утрам.
Протянула руку к щетке для волос… и нахмурилась, заметив подозрительный выступ на резной спинке кровати, которого еще вчера не существовало. Опять чьи-то шуточки?
Не долго думая, девушка запустила в неведомо откуда взявшуюся завитушку расческой. Та издала короткий недовольный звук, сорвалась с места и, враскорячку пробежав по одеялу, запрыгнула на подоконник. Конечно, Мириана. Кто же еще? Влезла через открытое окно и устроилась ночевать.
Мириана принадлежала Райгарху.
Это была ящерица – здоровенная нахальная тварь длиной в пять или шесть ладоней. В Туране ее сородичей именуют ксилу. Они обитают в пустынях, охотятся на мелких зверьков и довольно непривлекательны на вид: в каких-то выростах, складках, морщинах, да еще с маленькими рожками на чрезвычайно самодовольной морде. Однако Райгарх полагал свою любимицу редкостной милашкой.
К сожалению, за время жизни с асиром Мириана обзавелась уймой дурных привычек содержанки – вороватостью, склонностью к подхалимству и невоздержанностью в еде и питье.
Красть она предпочитала мелкие блестящие вещицы, которые изобретательно прятала. Пищу и выпивку с милой бесцеремонностью заимствовала из тарелок постояльцев. Райгарха это забавляло, прочих раздражало. Хисс проникся к ящерице лютой ненавистью – после того, как она разбила и вылакала купленную им втридорога бутылку редкого вина – и вынашивал планы ее убийства.
Худшим из качеств Мирианы являлась способность быстро менять цвет в зависимости от окружающей местности. Стоило ей неподвижно посидеть на столе или стене – и ее не отличишь от досок или камня.
Последняя выходка Мирианы едва не привела к тому, что трактир лишился старшего повара. В поисках тени ксилу забралась в кладовку, где хранились колбасы и другие копчености, уцепилась за свободный крюк и задремала. Почтенный Гикол, явившись за припасами к ужину, снял ее оттуда и бросил в общую корзину, пребывая в полной уверенности, что имеет дело с безобидным окороком. Очутившись на разделочной доске, ящерица внезапно проявила любовь к жизни, вернулась к истинному обличью и дала деру.
Гикол клялся, что треклятая зверюга нарочно ждала, пока над ней не занесут нож и только тогда пошевелилась. Ужин в тот вечер подали после наступления темноты, ибо Лорне пришлось уговаривать разгневанного кухаря не бросать «Нору» и заверять, что подобного впредь не повторится. Райгарх в течение двух последующих дней вел себя на удивление тихо, а ксилу где-то пряталась.
– Кыш отсюда! – Кэрли замахнулась на чешуйчатое создание подушкой. Мириана прошипела нечто оскорбительное и гордо удалилась вверх по стене. Девушка выглянула в окно, подтащила поближе табурет и уселась совмещать приятное с полезным – взирать на бесплатное представление и причесываться.
Обычно на задних дворах принято разбивать огороды, строить загоны для животных или сараи для лишнего имущества. Лорна поступила в согласии со своим разумением и наперекор традициям. Невысокий каменный забор разделял двор на два участка – побольше и поменьше. Тот, что поменьше, расчистили и засыпали мелким песком. В углу возвели диковинного вида постройку из тонких брусьев, канатов и перекладин. Жильцы «Норы» частенько имели отношение к военному делу, вот бритунийка и решила создать для них место, где можно размяться и позвенеть оружием без помех и лишних глаз.
Другую часть двора занимал крохотный садик – узкие дорожки, ровно подстриженные кусты акаций, неизменный туранский жасмин и редкий в Заморе белый шиповник. Лорна потратила кучу денег, чтобы ей привезли несколько кустов аж из самой Аквилонии. Посреди рощицы виднелся легкий полосатый навес, под ним стояли вкопанные в землю стол и скамейки из бамбуковых стволов. Здесь велись переговоры, обсуждались дела и заключались сделки. Небольшой круг людей также знал, что в глубине сада прячется беседка из лиан, а в ней находится низкая и очень удобная кушетка с одним большим недостатком – она скрипела. Мужская часть постояльцев время от времени меняла разболтавшиеся пружины и чинила порванную обивку. Ши заверял, что кушетка служит отличным способом проверить, есть ли у вашей подруги чувство юмора. Если засмеется, слыша ритмичный скрип, значит, с ней можно иметь дело. Если нет – подыскивайте другую.
С утра сад пустовал, зато на песчаной площадке жизнь била ключом. Сооружение, прозванное Аластором «Костоломкой», облюбовали Хисс и Джай, но вместо того, чтобы подтягиваться, они глазели на Райгарха и Конана. Хисс заметил торчавшую в окне комнаты девушку, махнул ей рукой, указав на парочку варваров.
Кэрли не разбиралась в воинских искусствах, однако, как всякая жительница Шадизара, знала многое о приемах уличных потасовок и том, как отвадить чересчур назойливого ухажера. Насколько она понимала, Райгарх натаскивал Конана на владение именно этими уловками, вполне заслуживавшими наименования «грязных». Вдобавок асир считал необходимым сопровождать занятия потоком разнообразных указаний, перемежаемых с прямыми оскорблениями. Кэрли вначале решила, что так и полагается, но позже догадалась: столь странным образом Райгарх пытался отучить Конана от вспыльчивости и привычки по любому поводу кидаться в драку. Тот порой слишком болезненно воспринимал любые шутки и высказывания в свой адрес.
Две луны относительно спокойной жизни сделали диковатого мальчишку-варвара отчасти похожим на человека. Кэрли с сожалением размышляла, что Малыш мог бы обращать побольше внимания на тех, кто живет рядом с ним, и старалась почаще попадаться ему на дороге. Хисс, заметив её поползновения, безжалостно высмеял приятельницу, заявив, будто Малыш по причине крайней молодости и совершенно иного воспитания вряд ли понимает ее намеки. Потом добавил:
– Никак не могу определить, о чем он думает. Он впитывает все, что видит и слышит вокруг, точно сухой песок – воду, но попробуй-ка догадайся, что творится в этой лохматой черепушке!
Кэрли поневоле пришлось согласиться. Конан успешно осваивал местное наречие (этим занимались Феруза, Джай и иногда Аластор), вроде бы завел дружбу с Ши, питал уважение к Райгарху и почему-то к Лорне, но оставался такой же загадкой, как в первый день своего появления. Феруза вызнала, что до прихода в Шадизар Конан побывал в Халоге, столице далекой полуночной страны Гипербореи, и вынес оттуда не самые лучшие воспоминания. Он никогда не говорил, почему решил покинуть родину, куда направляется и что пережил по пути. Райгарх предположил, что в Халоге его ученик угодил то ли в рабы, то ли в гладиаторы поневоле, и лучше умрет, чем скажет словечко о прошлом.
Компания не настаивала – здесь, в Шадизаре, расспросы не приветствовались. Ты то, что ты есть, что о тебе думают и на что ты способен. Этот город и его люди живут нынешним днем, а не вчерашним и не завтрашним. Конан стал одним из них, все остальное не имеет значения.
– Шевелись! Моя бабушка, когда ей стукнул девятый десяток, и то скакала резвее! Да двигайся, не стой на месте! Вот напасть на мою голову… Кувырок! Разворот налево! Налево, я сказал, нечего щелкать клювом! Ты лево от право отличаешь? Пошел!..
Задумавшаяся Кэрли вздрогнула. Голос Райгарха обладал способностью разбивать вдребезги любые мечтания. Асир безостановочно гонял Конана по площадке, тот увертывался, совершая порой, по мнению зрительницы, настоящие чудеса проворства и гибкости. Ей нравилось смотреть, как движется Конан – стремительно и непредсказуемо. Звери в лесу, наверное, так ходят. Кэрли не доводилось побывать в настоящих чащобах (она надеялась, что никогда не доведется, что там интересного?), диких животных она видела только за решеткой зверинца, но, если верить рассказам… А Малыш красивый. Вернее, не столько красивый, сколько необычный. Аластор, вот кто действительно красив и сам это отлично знает. Малыш, похоже, даже не догадывается. Какие у него глаза, Кэрли ни у кого не встречала похожих – яркого светло-голубого цвета… Странный парень. Очень странный. Шкатулка с секретным замком. Пожалуй, хорошо, что Феруза привела его сюда и настояла, чтобы ему разрешили остаться.
Во дворе ничего не изменилось. Преимуществом по-прежнему владел Райгарх, старательно изображавший, будто поддается. Конан немедля атаковал, был отброшен, упрямо повторил попытку и вновь улетел шагов на пять, пробороздив песок. Джай, сидевший верхом на перекладине, азартно засвистел. Асир на миг оглянулся. Это его и сгубило.
Девушка даже рот открыла и выронила щетку. Она не подозревала, что можно вскочить, прыгнуть и нанести удар – за время, достаточное для одного толчка сердца. Конан бил ногами, и, приземляясь, потерял равновесие. В другое время он здорово поплатился бы за такую ошибку, но не сегодня.
Райгарха швырнуло в точности на Костоломку, Джейвар и Хисс еле успели спрыгнуть и отскочить в сторону. Асир с размаху врезался спиной в опорный столб – тот заметно качнулся – мешком съехал вниз и остался сидеть, ошеломленно мотая головой. Конан осторожно приблизился к нему, готовый в любой миг ретироваться, если окажется, что наставник подготовил ему ловушку.
– На сегодня достаточно, – просипел Райгарх. – Можешь идти. Давай, проваливай.
Конан озадаченно глянул на наставника, кивнул, развернулся и ушел. Джай и Хисс присели возле вышибалы и попытались его поднять. Разумеется, у них ничего не вышло – Райгарх весил больше, чем они оба, вместе взятые.
Забеспокоившись, Кэрли высунулась в окно и крикнула:
– Эй, что там?
– Ребра целы, зато самолюбие истекает кровью, – задрав голову, ответил Проныра. – Видела, как Малыш его? Хорош ударчик, правда?
– Варвары, – буркнула девушка. – Угробят когда-нибудь друг друга со своими дикарскими забавами.
Она торопливо оделась и побежала вниз. Завтрак и свежие новости – вот с чего начинает день в Шадизаре любой уважающий себя человек.
Несмотря на ранний час, в нижнем зале околачивались личности из числа постоянных гостей трактира.
Кэрли помахала знакомым и прошла в дальний, самый прохладный угол, облюбованный постояльцами «Норы».
Она рассчитывала застать там Малыша, и не ошиблась: он сидел в компании Аластора. Конан, как и положено всякому нормальному человеку, закусывал. Аластор, напустив на себя меланхоличный вид, бренчал на потрепанной виоле – под настроение он сочинял забавные песенки про Шадизар и его обитателей.
Ши неустанно подбивал приятеля сложить возвышенную балладу для Ферузы, Аластор отнекивался, утверждая, что его скромных способностей едва хватает на простенькие куплеты.
– Врешь ты все, – не верил оправданиям Ши. – Скажи лучше, почему стал не менестрелем, а взломщиком?
– Выгоднее, – хмыкал Аластор. – Нынче миром правит не слово, а золото.
Кэрли уселась, кивнула Конану и прислушалась к тихому мурлыканью:
– Палантас – это где? – спросила Кэрли, дождавшись перерыва в мелодии. – И что случилось дальше?
По дороге, что как лента
Вьется меж холмов и гор,
Шли раз четверо поэтов –
Воин, маг, священник, вор.
Долог путь, изгибов много,
Что за каждым ждет всех нас?
Знаем лишь, ведет дорога
В славный город Палантас…
– Дальше я пока не придумал, а Палантас где-то в Немедии, – последовало в ответ. – Доброе утро.
– Феруза еще спит? – осведомилась Кэрли, удивленно отметив, что туранки нет поблизости.
– Она меня бросила, – с насмешливым отчаянием пожаловался Аластор. – Договорилась, что сегодня утром к ней придет госпожа Как-ее-там, желающая узнать, сколько лет ей предстоит осквернять своим присутствием этот мир, и сочла неприличным принимать столь высокорожденную гостью в нашей развалюхе. Она убежала домой – развешивать паутину, начищать хрустальные шары и наводить всяческую таинственность.
Феруза в самом деле владела крохотным домом, доставшимся в наследство от родителей и расположенным выше по склону холма, на котором раскинулся квартал Нарикано. Собственность туранки отчасти смахивала на чудом не развалившуюся халупу, но Феруза упорно отказывалась с ней расстаться. Там она иногда принимала клиентов благородного сословия, мнивших, что предсказания следует выслушивать в подобающей обстановке, а не в обыденном трактире. Сама гадалка здраво полагала, что для колоды тарока не имеет значения, в каком месте ее будут раскидывать, но, как гласит пословица, покупатель всегда прав. Потому одна из комнат ее жилища являла собой «обитель вещуньи», какой ее принято представлять – поеденные молью ковры, ароматические курильницы, пугающие амулеты и настоящий человеческий череп с прилепленными изнутри свечками. Феруза от души развлекалась, наводя трепет на приходивших к ней визитеров, а затем в лицах изображая их перед своими приятелями.
К столу пробралась Рилна – тихая белокурая девчонка-прислужница лет четырнадцати, бухнула перед Кэрли поднос и убежала. Та с отвращением воззрилась на вареные овощи, мелко нарезанные яблоки и полную кружку густого травяного настоя.
– На что только не приходится идти ради поддержания фигуры, – горестно заявила девушка, цепляя ножом обрывок капустного листа и награждая его убийственным взглядом. – Вам, счастливчикам, этого не понять и не оценить!
Она сжевала лист, принялась за другой и вздохнула:
– Скоро я стану похожа на овцу.
– Если тебя не задевает подобное сравнение, ты скорее напоминаешь эдакую очаровательную резвую козочку, – подольстился Аластор и уточнил: – Особенно с пучком травы, свисающим изо рта.