Страница:
Потом она открыла глаза, медленно повернула голову в мою сторону. Взгляд ее был безмятежно-спокойным, быть может, чуть удивленным. Затем глаза ее вновь закрылись. Она уснула.
Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел из палатки. Было жарко, с дюн дул сухой ветер. Где-то в миле к югу на берегу копошились небольшие ящерицы. Я оделся, спустился к воде и побрел вдоль линии прибоя, наблюдая за маленькими существами, которые с такой отчаянной настойчивостью суетились на мелководье.
Когда я вернулся в палатку, солнце уже садилось, а Меллия была занята приготовлением ужина из имевшихся у нас запасов. Всю ее одежду составляла ночная рубашка, по которой струились распущенные волосы. Когда я вошел, она кинула в мою сторону не то недоверчивый, не то озорной взгляд. Она выглядела такой молодой, до боли молодой…
— Я никогда не пожалею, даже если… — сказал я и осекся.
— Даже если… что?
— Даже если мы доказали ошибочность теории…
Она пристально смотрела на меня; внезапно глаза ее расширились.
— Я забыла… Я совершенно об этом забыла…
Я почувствовал, как на моем лице расползается глупая улыбка.
— Я тоже — до этого момента.
Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже расхохотался. И вдруг она заплакала. Руки ее обвились вокруг меня, словно пытались удержать, она все рыдала и рыдала, а я гладил ее волосы и шептал что-то утешительное.
Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел из палатки. Было жарко, с дюн дул сухой ветер. Где-то в миле к югу на берегу копошились небольшие ящерицы. Я оделся, спустился к воде и побрел вдоль линии прибоя, наблюдая за маленькими существами, которые с такой отчаянной настойчивостью суетились на мелководье.
Когда я вернулся в палатку, солнце уже садилось, а Меллия была занята приготовлением ужина из имевшихся у нас запасов. Всю ее одежду составляла ночная рубашка, по которой струились распущенные волосы. Когда я вошел, она кинула в мою сторону не то недоверчивый, не то озорной взгляд. Она выглядела такой молодой, до боли молодой…
— Я никогда не пожалею, даже если… — сказал я и осекся.
— Даже если… что?
— Даже если мы доказали ошибочность теории…
Она пристально смотрела на меня; внезапно глаза ее расширились.
— Я забыла… Я совершенно об этом забыла…
Я почувствовал, как на моем лице расползается глупая улыбка.
— Я тоже — до этого момента.
Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже расхохотался. И вдруг она заплакала. Руки ее обвились вокруг меня, словно пытались удержать, она все рыдала и рыдала, а я гладил ее волосы и шептал что-то утешительное.
18
— На этот раз я не забуду, — шепнула она мне на ухо, успокаиваясь.
В темноте, в полной запахов темноте маленького домика…
— Не рассчитывай, что я тебе напомню, — ответил я.
— Ты очень любил… любишь… свою Лайзу?
— Очень.
— А как вы познакомились?
— В общественной библиотеке — оба искали одну и ту же книгу.
— А нашли друг друга.
— Я думал, что это случайность… или чудо… Я пробыл на месте всего несколько дней. Ровно столько, чтобы войти в роль и понять, какой одинокой была жизнь в те далекие времена. Далекие, но являющиеся моим настоящим, моей единственной реальностью. Как обычно, во время исполнения долгосрочного задания одним из условий моего внедрения было полное слияние с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, занимала девяносто девять процентов моего самосознания. Оставшийся один процент, представлявший понимание моей подлинной функции в качестве агента Центра, практически не проявлял себя: слабое, но настойчивое понимание того, что ты существуешь на уровне, превышающем окружающую жизненную среду древнего Буффало; лишь намек на призрачную роль, которую я играл в большой игре.
Когда же я повстречал Лайзу, принялся ухаживать и завоевал ее, то не осознавал отчетливо, что войду в ее жизнь лишь на время — случайный путник, бредущий сквозь темную варварскую эпоху. Женившись, я сделал это с намерением прожить с ней всю свою жизнь в радости или горе, в бедности или богатстве, пока смерть не разлучит нес.
Но нас разлучило нечто более неотвратимое, чем смерть. И по мере того, как приближался конец, понимание своей настоящей роли медленно овладело мной, а конфронтация с каргом поставила точку.
— Возможно, это действительно было случайностью, — сказала Меллия. — Даже если она была… мной… то вполне могла находиться там по другой причине, не имея ничего общего с твоей работой. Она не знала…
— Ты не обязана защищать ее, Меллия. Я ни в чем ее не виню.
— Хотела бы я знать, что она сделала, когда ты… не вернулся.
— Если бы я вернулся, то не застал бы ее там — она бы уже вернулась на базу. Задание выполнено…
— Нет! Любовь к тебе не была частью ее задания. Так не могло быть!
— Она просто увлеклась. Так же, как и я. На все были свои причины, я в этом не сомневаюсь. Им там, в Центре, видней…
— Замолчи! — мягко приказала она, закрыв мне рот поцелуем.
Стройное обнаженное тело повлекло меня за собой в темноту.
— Я ревную к ней, — шептала она. — И все же она — это я.
— Я хочу тебя, Меллия. Каждой своей клеточкой. Я просто не могу вспоминать.
Она то ли всхлипнула, то ли засмеялась.
— Ты занимаешься любовью со мной — и думаешь о ней. Ты чувствуешь, что изменяешь ей — со мной…
Она умолкла, чтобы вновь остановить меня, когда я пытался заговорить.
— Нет, нет, не пытайся объяснить, Рэвел. Ты не можешь ничего изменить, ничем не можешь помочь. Но хочешь меня… хочешь. Я знаю…
Но на этот раз, когда мы вознеслись на вершину страсти, мир взорвался и швырнул нас обоих вдоль длинного туннеля через темноту и тишину…
В темноте, в полной запахов темноте маленького домика…
— Не рассчитывай, что я тебе напомню, — ответил я.
— Ты очень любил… любишь… свою Лайзу?
— Очень.
— А как вы познакомились?
— В общественной библиотеке — оба искали одну и ту же книгу.
— А нашли друг друга.
— Я думал, что это случайность… или чудо… Я пробыл на месте всего несколько дней. Ровно столько, чтобы войти в роль и понять, какой одинокой была жизнь в те далекие времена. Далекие, но являющиеся моим настоящим, моей единственной реальностью. Как обычно, во время исполнения долгосрочного задания одним из условий моего внедрения было полное слияние с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, занимала девяносто девять процентов моего самосознания. Оставшийся один процент, представлявший понимание моей подлинной функции в качестве агента Центра, практически не проявлял себя: слабое, но настойчивое понимание того, что ты существуешь на уровне, превышающем окружающую жизненную среду древнего Буффало; лишь намек на призрачную роль, которую я играл в большой игре.
Когда же я повстречал Лайзу, принялся ухаживать и завоевал ее, то не осознавал отчетливо, что войду в ее жизнь лишь на время — случайный путник, бредущий сквозь темную варварскую эпоху. Женившись, я сделал это с намерением прожить с ней всю свою жизнь в радости или горе, в бедности или богатстве, пока смерть не разлучит нес.
Но нас разлучило нечто более неотвратимое, чем смерть. И по мере того, как приближался конец, понимание своей настоящей роли медленно овладело мной, а конфронтация с каргом поставила точку.
— Возможно, это действительно было случайностью, — сказала Меллия. — Даже если она была… мной… то вполне могла находиться там по другой причине, не имея ничего общего с твоей работой. Она не знала…
— Ты не обязана защищать ее, Меллия. Я ни в чем ее не виню.
— Хотела бы я знать, что она сделала, когда ты… не вернулся.
— Если бы я вернулся, то не застал бы ее там — она бы уже вернулась на базу. Задание выполнено…
— Нет! Любовь к тебе не была частью ее задания. Так не могло быть!
— Она просто увлеклась. Так же, как и я. На все были свои причины, я в этом не сомневаюсь. Им там, в Центре, видней…
— Замолчи! — мягко приказала она, закрыв мне рот поцелуем.
Стройное обнаженное тело повлекло меня за собой в темноту.
— Я ревную к ней, — шептала она. — И все же она — это я.
— Я хочу тебя, Меллия. Каждой своей клеточкой. Я просто не могу вспоминать.
Она то ли всхлипнула, то ли засмеялась.
— Ты занимаешься любовью со мной — и думаешь о ней. Ты чувствуешь, что изменяешь ей — со мной…
Она умолкла, чтобы вновь остановить меня, когда я пытался заговорить.
— Нет, нет, не пытайся объяснить, Рэвел. Ты не можешь ничего изменить, ничем не можешь помочь. Но хочешь меня… хочешь. Я знаю…
Но на этот раз, когда мы вознеслись на вершину страсти, мир взорвался и швырнул нас обоих вдоль длинного туннеля через темноту и тишину…
19
Мы купались в свете и звуках; мягко дышала система циркуляции воздуха. Обнаженные, мы лежали прямо на полу в операционном зале темпоральной некс-станции.
— Как все просто, — сказала Меллия. — Почти примитивно.
Она поднялась на ноги, бесшумно подошла у пульту внутренней связи и щелкнула переключателем.
— Есть здесь кто-нибудь? — эхом пронесся ее голос по коридорам.
Никого. И не было необходимости осматривать станцию — ощущение пустоты висело в воздухе.
Меллия направилась к щиту внешней связи; я смотрел как она набирает общий для всех станций код аварийного вызова. Вспыхнула лампочка, показывая, что сигнал записан и сжат в один микросекундный писк, который будет повторяться каждый час, распространяясь на миллион лет контролируемого времени. Потом она прошла к дисплею, включила его и принялась просматривать последние записи; лицо ее в тусклом свете экрана выглядело напряженным.
Следя за ее грациозными движениями, понимая, что она совершенно не осознает своей наготы, я чувствовал, как просыпается во мне желание. Усилием воли отбросив эти мысли, я подошел и встал рядом.
Запись в бортовом журнале представляла собой обыкновенную стенограмму отчета, датированного девятым июля шестьдесят шестого года по станционному времени с шифром Берега Динозавров и кодом Нела Джарда в нижнем углу.
— Запись сделана за день до моего доклада, — сказал я. — Думаю, у него просто не было времени вносить какие-либо подробности во время нападения.
— По крайней мере, он успел перебросить всех людей, — произнесла Меллия.
— Всех, кроме себя, — добавил я.
— Но ты не нашел ни его, ни признаков его присутствия, когда был на станции в первый раз.
— Ты хочешь сказать, что не нашел его труп? Нет. Может быть, он воспользовался кабинкой. А может, подошел к краю и…
— Да. Я думаю, мне надо что-нибудь надеть, — сказала она внезапно. — Не то чтобы мне не нравилась наша игра в Адама и Еву… Напротив, мне она очень по душе. Но все-таки…
В комнатах для прибывающих на станцию мы обнаружили много форменной одежды. Я наслаждался ощущением прохладной гладкой ткани на своем теле. Одним из главных неудобств при выполнении задания в тысяча девятьсот тридцать шестом году была необходимость ношения накрахмаленных воротничков и костюмов из грубой шерсти, вызывавшей неприятные ощущения. Воспоминание об этом возродило к жизни мои мысли о…
Я отогнал их. Лайза (или Меллия) стояла в нескольких футах от меня, натягивая облегающий костюм работника станции. Заметив мой взгляд, она помедлила секунду, прежде чем застегнуть на груди змейку, улыбнулась.
Улыбнувшись в ответ, я направился к выходу, чтобы выглянуть наружу, хотя прекрасно знал, что увижу там — резко обрывавшийся край в десяти шагах от выхода, клубившийся вокруг туман.
Я закричал — никакого эха в ответ. Поднял камень и швырнул его в пустоту. Он пролетел около шести футов, затем замедлился и поплыл в сторону, словно потеряв всякий интерес к закону гравитации. Я всматривался в сумрак, надеясь обнаружить в нем просвет, сквозь который мог открыться хоть какой-нибудь вид, но за туманом плыл туман и только туман.
— Как жутко, — произнесла рядом Меллия.
— Да, — отозвался я. — Идем назад, на станцию. Надо поспать. Может быть, все это исчезнет, когда мы проснемся…
Она ничего не сказала.
Ночью Меллия спала в моих объятиях. Мне ничего не снилось, кроме того, что просыпаюсь и вижу ее рядом — лучший из снов.
— Как все просто, — сказала Меллия. — Почти примитивно.
Она поднялась на ноги, бесшумно подошла у пульту внутренней связи и щелкнула переключателем.
— Есть здесь кто-нибудь? — эхом пронесся ее голос по коридорам.
Никого. И не было необходимости осматривать станцию — ощущение пустоты висело в воздухе.
Меллия направилась к щиту внешней связи; я смотрел как она набирает общий для всех станций код аварийного вызова. Вспыхнула лампочка, показывая, что сигнал записан и сжат в один микросекундный писк, который будет повторяться каждый час, распространяясь на миллион лет контролируемого времени. Потом она прошла к дисплею, включила его и принялась просматривать последние записи; лицо ее в тусклом свете экрана выглядело напряженным.
Следя за ее грациозными движениями, понимая, что она совершенно не осознает своей наготы, я чувствовал, как просыпается во мне желание. Усилием воли отбросив эти мысли, я подошел и встал рядом.
Запись в бортовом журнале представляла собой обыкновенную стенограмму отчета, датированного девятым июля шестьдесят шестого года по станционному времени с шифром Берега Динозавров и кодом Нела Джарда в нижнем углу.
— Запись сделана за день до моего доклада, — сказал я. — Думаю, у него просто не было времени вносить какие-либо подробности во время нападения.
— По крайней мере, он успел перебросить всех людей, — произнесла Меллия.
— Всех, кроме себя, — добавил я.
— Но ты не нашел ни его, ни признаков его присутствия, когда был на станции в первый раз.
— Ты хочешь сказать, что не нашел его труп? Нет. Может быть, он воспользовался кабинкой. А может, подошел к краю и…
— Да. Я думаю, мне надо что-нибудь надеть, — сказала она внезапно. — Не то чтобы мне не нравилась наша игра в Адама и Еву… Напротив, мне она очень по душе. Но все-таки…
В комнатах для прибывающих на станцию мы обнаружили много форменной одежды. Я наслаждался ощущением прохладной гладкой ткани на своем теле. Одним из главных неудобств при выполнении задания в тысяча девятьсот тридцать шестом году была необходимость ношения накрахмаленных воротничков и костюмов из грубой шерсти, вызывавшей неприятные ощущения. Воспоминание об этом возродило к жизни мои мысли о…
Я отогнал их. Лайза (или Меллия) стояла в нескольких футах от меня, натягивая облегающий костюм работника станции. Заметив мой взгляд, она помедлила секунду, прежде чем застегнуть на груди змейку, улыбнулась.
Улыбнувшись в ответ, я направился к выходу, чтобы выглянуть наружу, хотя прекрасно знал, что увижу там — резко обрывавшийся край в десяти шагах от выхода, клубившийся вокруг туман.
Я закричал — никакого эха в ответ. Поднял камень и швырнул его в пустоту. Он пролетел около шести футов, затем замедлился и поплыл в сторону, словно потеряв всякий интерес к закону гравитации. Я всматривался в сумрак, надеясь обнаружить в нем просвет, сквозь который мог открыться хоть какой-нибудь вид, но за туманом плыл туман и только туман.
— Как жутко, — произнесла рядом Меллия.
— Да, — отозвался я. — Идем назад, на станцию. Надо поспать. Может быть, все это исчезнет, когда мы проснемся…
Она ничего не сказала.
Ночью Меллия спала в моих объятиях. Мне ничего не снилось, кроме того, что просыпаюсь и вижу ее рядом — лучший из снов.
20
За завтраком вилки стучали о тарелки несколько громче, чем следовало бы. Еда была замечательной. Казенное довольствие некс-станций разрабатывалось с целью хоть частично восполнить пробел, возникавший в жизни оперативных агентов из-за отсутствия тех человеческих отношений и ценностей, которые обычно делают жизнь стоящей того, чтобы жить. Мы, оперативники, отдали свои души, отказавшись от семейного очага, жен и детей во имя спасения человеческой расы. Но сделка того стоила. Это должно быть очевидно каждому.
Но лицо Лайзы стояло перед моими глазами, между мною и тем чрезвычайным положением, в котором я оказался, отодвигая куда-то опасность, нависшую над Чисткой Времени.
— Ну и что мы собираемся делать, Рэвел? — спросила Меллия.
Лицо ее было холодным, спокойным; взгляд ни о чем не говорил. Может быть, это было вызвано знакомой официальной обстановкой. Игры закончились. Отныне — только дело.
— Первое, что мы должны сделать, — это хорошенько проанализировать данные в компьютере и попробовать вытянуть из них какие-нибудь выводы, — сказал я, чувствуя себя самоуверенным идиотом.
— Отлично. Некоторые данные, которыми мы располагаем, могут дать нам кое-какие идеи относительно параметров сложившейся ситуации.
Четко, по-научному кратко. Глаза смотрят уверенно, не моргая.
Хороший вы агент, мисс Гейл. Но где же та девушка, которая рыдала прошлой ночью в моих объятиях?
— Отлично, повторил я. — Пункт первый: я завершил обычное задание, вернулся в точку подбора, послал код вызова и был переброшен на станцию. Пока все в порядке?
Я посмотрел на нее, ожидая ответа. Она коротко кивнула.
— На следующий день станцию атаковали вооруженные силы третьей эры или еще кого-то, замаскированного под войска третьей эры. Если отбросить предположение о промахе со стороны службы безопасности, который, впрочем, маловероятен, в этом также не наблюдается отклонений от нормы. Однако твоя линия жизни включает станцию на Береге Динозавров в нетронутом состоянии при локальном времени на одиннадцать столетий позже.
— Правильно. И, кроме того, насколько мне известно, в станционных архивах нет упоминания о каком-либо нападении, имевшем место за тысячу лет до того, как я была призвана, или в какое-нибудь другое время. Думаю, я бы знала об этом, потому что поставила себе задачу ознакомиться с историей станции, как только получила на нее назначение.
— А тебе случайно не попадалась на глаза запись о пропаже без вести оперативного агента по имени Рэвел?
— Если и попадалась, я не обратила внимания… Это имя ничего для меня не значило… в то время.
Она опустила глаза.
— Итак, речь идет о девиации первого класса. Либо твое, либо мое прошлое исторгнуто. Возникает вопрос: какое из них является частью подлинного временного ствола?
— Не хватает данных.
— Ладно. Переходим к следующему пункту. Нел Джард воспользовался неизвестной мне системой аварийного спасения и выбросил станцию из энтропического контекста, поместив ее в то, что может быть описано как ахроническая вакуоль. Я не вполне понимаю, что это значит.
— Ты исходишь из того, что перемещение совершил Джард, — вмешалась Меллия. — Но вполне возможно, что это не так. Какая-то другая сила воздействовала именно в тот момент, чтобы усложнить либо свести на нет все его действия. Он говорил о том, что собирается делать?
Окинув взглядом комнату, в которой мы сидели, она кивнула в сторону призрачной пустоты снаружи.
— Он сказал что-то о нуль-времени, но я не помню, что именно. Мне казалось, что он просто хочет уничтожить станцию, как это делали в старые времена, «чтобы не досталось врагу».
— Как бы там ни было, она оказалась здесь.
Я кивнул.
— Когда я воспользовался личным приводом аварийного темпорального скачка, то попал к себе домой, как того и следовало ожидать. Я был настроен на частоту станции, а ее оборудование предназначалось для возврата агента из любой пространственно-временной точки.
— Ты нашел станцию пустой… Точно такой, как теперь?
— Ага. Интересно только… — Я огляделся. — Интересно, когда произошел мой последний визит — до нашего или после?
— По крайней мере, не одновременно. Ты ведь не встретился сам с собой.
— Это, должно быть, можно уточнить, — медленно произнес я. — Локальный энтропийный поток, кажется, в норме, местное время движется…
Я встал и прошелся по комнате, ища какое-нибудь свидетельство своего пребывания здесь. Я повернулся к столу, за которым сидела Меллия и… увидел его.
— Подносы! Они были здесь, на столе!
Она посмотрела на них, потом на меня. Взгляд был немного испуганным. Именно так и действует анахронизм.
— Те же два места, — сказал я. — Оставшаяся еда выглядела не слишком свежей, но еще не разложилась.
— Значит, ты можешь оказаться здесь в любое время?
— Во всяком случае, несколько часов у нас есть. Еда на тарелках была засохшей. — Я заговорщически улыбнулся. — Мы могли бы подождать немного и встретить меня.
— Нет! — резко произнесла она. — Нет. Мы не должны вызывать никаких аномалий.
— Но если мы остановим меня, не дадим мне вернуться в предыдущее задание…
— Ты несешь какую-то чепуху, Рэвел. Ну, кто же из нас на самом деле забыл, на что направлены усилия Чистки Времени? Накладывание заплат на заплаты ни к чему хорошему не приведет. Все прошло благополучно — ты здесь. Глупо рисковать этим из-за…
— Из-за надежды спасти операцию?
Ее взгляд встретился с моим.
— Мы не должны усложнить все еще больше. Ты отправился назад, пусть так и будет. Вопрос вот в чем: как нам теперь действовать?
Я сел.
— На чем мы остановились?
— Ты застал станцию пустой, но со следами нашего теперешнего визита.
— И сделал единственное, что пришло мне в голову — воспользовался станционной кабиной для скачка, который как я надеялся, перебросит меня в Центр. Но ничего не вышло. Из-за отсутствия заданной цели я отправился назад вдоль собственной временной линии и оказался на десять лет раньше в своем субъективном прошлом. Параномалия класса А, не указанная ни в одной инструкции.
— Инструкция не предусматривает подобной ситуации, — заметила Меллия.
— Ты ведь не контролировал события. Ты просто делал то, что казалось наилучшим.
— И в результате уничтожил успешно завершенную работу, отчет о которой в закодированной форме десять лет хранится в центральном архиве. В связи с этим выплывает любопытная деталь: карг, которого я должен был убрать из того времени — тот же самый, которого я обезвредил в Буффало. Из чего следует, что события в Буффало последовали, скорее, из второй версии.
— Или из того, что ты называешь альтернативным вариантом. Может, это вовсе не так. Возможно, твое свидание с самим собой в прошлом оставили в пересмотренной схеме как жизнеспособный элемент.
— В таком случае, ты права в том, что нам не следует ждать моего появления здесь. Но если ты ошибаешься…
— Мы должны найти отправную точку. В каком-то времени, в каком-то месте… Продолжим. Ты прыгнул назад на Берег, и мы встретились. Вопрос: почему мы оба, та и я, оказались в одном и том же месте и времени?
— Ничего не могу сказать.
— Рэвел, мы черт знает как запутываем временные линии.
— Ничем нельзя помочь. Если только ты не считаешь, что нам следует изображать из себя камикадзе.
— Не говори ерунды. Мы должны сделать то, что можем. Это значит — изучить факты и, следуя логике, спланировать следующий шаг.
— Следуя логике? Хорошо бы, агент Гейл. Только когда эта логика имела хоть что-нибудь общее с Чисткой Времени?
— И все же мы немного продвинулись в наших рассуждениях, — произнесла она сдержанно, не желая ввязываться в спор. — Мы знаем, что должны снова отправиться в путь, и чем скорей, тем лучше.
— Хорошо, этот пункт я принимаю. И это дает нам на выбор два пути. Во-первых, мы можем воспользоваться транспортной кабиной станции.
— И завершить скачок в какой-то точке нашего прошлого, еще больше усложнив ситуацию?
— Все может быть. Или мы перезарядим наши личные приводы и прыгнем
— Не имея никакого представления о том, куда это нас приведет?
Она передернула плечами и покачала головой; грациозное движение подбородка невольно напомнило о другом времени, другом месте, другой девушке.
Нет, черт возьми, это была не другая!
— Мы также можем отправиться… вместе, — прошептала она, — как сделали это раньше…
— Это ничего не изменит, Меллия. Все равно мы выбросимся во временной поток без цели. И можем кончить тем, что будем кувыркаться в тумане, вроде того, что за дверью, если не хуже.
— По крайней мере… — начала она, но вдруг замолчала.
«По крайней мере, мы были бы вместе…» — я почти расслышал эти слова.
— По крайней мере, мы не будем сидеть здесь, ничего не делая, в то время как Вселенная вокруг нас распадается на куски, — закончила она.
— Итак, что ты предпочитаешь?
Последовало долгое молчание. Она смотрела в сторону, затем взглянула на меня и, поколебавшись, произнесла:
— Кабина.
— Вместе или по одному?
— А поле может перебросить нас двоих одновременно?
— Думаю, да.
— Значит, вместе. Разве что тебе известна причина, по которой нам следует расстаться.
— Таких причин нет, Меллия.
— Тогда решено.
— Отлично. Тогда заканчивай завтракать. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем нам доведется снова сесть за стол.
Последним пунктом в моих сборах был небольшой кратерный пистолет из станционного арсенала. Я закрепил его на запястье под рукавом. Мы прошли через экранированную шлюзовую камеру к транспортировочной кабине. Все показания были в порядке — кабина к действию готова. При обычных условиях пассажира безболезненно и мгновенно вывели бы из временного потока в экстратемпоральную среду, а затем снова ввели в нормальное пространство-время в главной кабине приема Центра Некса. Вопрос о том, что случится на этот раз, оставался открытым. Может, мы снова полетим назад вдоль моей временной линии и на борту тонущего корабля окажется два человека; а может, отправимся в прошлое Меллии Гейл, где нас не было раньше, и тем самым усугубим катастрофу, обрушившуюся на нас. А может, выйдем из скачка где-нибудь посередине. Или вообще нигде…
— Следующая остановка — Центр Некса, — объявил я, подталкивая Меллию в кабину, и втиснулся следом. — Голову?
Она кивнула.
Я нажал кнопку переброса.
Взрыв разорвал нас на некогда составлявшие наши тела атомы.
Но лицо Лайзы стояло перед моими глазами, между мною и тем чрезвычайным положением, в котором я оказался, отодвигая куда-то опасность, нависшую над Чисткой Времени.
— Ну и что мы собираемся делать, Рэвел? — спросила Меллия.
Лицо ее было холодным, спокойным; взгляд ни о чем не говорил. Может быть, это было вызвано знакомой официальной обстановкой. Игры закончились. Отныне — только дело.
— Первое, что мы должны сделать, — это хорошенько проанализировать данные в компьютере и попробовать вытянуть из них какие-нибудь выводы, — сказал я, чувствуя себя самоуверенным идиотом.
— Отлично. Некоторые данные, которыми мы располагаем, могут дать нам кое-какие идеи относительно параметров сложившейся ситуации.
Четко, по-научному кратко. Глаза смотрят уверенно, не моргая.
Хороший вы агент, мисс Гейл. Но где же та девушка, которая рыдала прошлой ночью в моих объятиях?
— Отлично, повторил я. — Пункт первый: я завершил обычное задание, вернулся в точку подбора, послал код вызова и был переброшен на станцию. Пока все в порядке?
Я посмотрел на нее, ожидая ответа. Она коротко кивнула.
— На следующий день станцию атаковали вооруженные силы третьей эры или еще кого-то, замаскированного под войска третьей эры. Если отбросить предположение о промахе со стороны службы безопасности, который, впрочем, маловероятен, в этом также не наблюдается отклонений от нормы. Однако твоя линия жизни включает станцию на Береге Динозавров в нетронутом состоянии при локальном времени на одиннадцать столетий позже.
— Правильно. И, кроме того, насколько мне известно, в станционных архивах нет упоминания о каком-либо нападении, имевшем место за тысячу лет до того, как я была призвана, или в какое-нибудь другое время. Думаю, я бы знала об этом, потому что поставила себе задачу ознакомиться с историей станции, как только получила на нее назначение.
— А тебе случайно не попадалась на глаза запись о пропаже без вести оперативного агента по имени Рэвел?
— Если и попадалась, я не обратила внимания… Это имя ничего для меня не значило… в то время.
Она опустила глаза.
— Итак, речь идет о девиации первого класса. Либо твое, либо мое прошлое исторгнуто. Возникает вопрос: какое из них является частью подлинного временного ствола?
— Не хватает данных.
— Ладно. Переходим к следующему пункту. Нел Джард воспользовался неизвестной мне системой аварийного спасения и выбросил станцию из энтропического контекста, поместив ее в то, что может быть описано как ахроническая вакуоль. Я не вполне понимаю, что это значит.
— Ты исходишь из того, что перемещение совершил Джард, — вмешалась Меллия. — Но вполне возможно, что это не так. Какая-то другая сила воздействовала именно в тот момент, чтобы усложнить либо свести на нет все его действия. Он говорил о том, что собирается делать?
Окинув взглядом комнату, в которой мы сидели, она кивнула в сторону призрачной пустоты снаружи.
— Он сказал что-то о нуль-времени, но я не помню, что именно. Мне казалось, что он просто хочет уничтожить станцию, как это делали в старые времена, «чтобы не досталось врагу».
— Как бы там ни было, она оказалась здесь.
Я кивнул.
— Когда я воспользовался личным приводом аварийного темпорального скачка, то попал к себе домой, как того и следовало ожидать. Я был настроен на частоту станции, а ее оборудование предназначалось для возврата агента из любой пространственно-временной точки.
— Ты нашел станцию пустой… Точно такой, как теперь?
— Ага. Интересно только… — Я огляделся. — Интересно, когда произошел мой последний визит — до нашего или после?
— По крайней мере, не одновременно. Ты ведь не встретился сам с собой.
— Это, должно быть, можно уточнить, — медленно произнес я. — Локальный энтропийный поток, кажется, в норме, местное время движется…
Я встал и прошелся по комнате, ища какое-нибудь свидетельство своего пребывания здесь. Я повернулся к столу, за которым сидела Меллия и… увидел его.
— Подносы! Они были здесь, на столе!
Она посмотрела на них, потом на меня. Взгляд был немного испуганным. Именно так и действует анахронизм.
— Те же два места, — сказал я. — Оставшаяся еда выглядела не слишком свежей, но еще не разложилась.
— Значит, ты можешь оказаться здесь в любое время?
— Во всяком случае, несколько часов у нас есть. Еда на тарелках была засохшей. — Я заговорщически улыбнулся. — Мы могли бы подождать немного и встретить меня.
— Нет! — резко произнесла она. — Нет. Мы не должны вызывать никаких аномалий.
— Но если мы остановим меня, не дадим мне вернуться в предыдущее задание…
— Ты несешь какую-то чепуху, Рэвел. Ну, кто же из нас на самом деле забыл, на что направлены усилия Чистки Времени? Накладывание заплат на заплаты ни к чему хорошему не приведет. Все прошло благополучно — ты здесь. Глупо рисковать этим из-за…
— Из-за надежды спасти операцию?
Ее взгляд встретился с моим.
— Мы не должны усложнить все еще больше. Ты отправился назад, пусть так и будет. Вопрос вот в чем: как нам теперь действовать?
Я сел.
— На чем мы остановились?
— Ты застал станцию пустой, но со следами нашего теперешнего визита.
— И сделал единственное, что пришло мне в голову — воспользовался станционной кабиной для скачка, который как я надеялся, перебросит меня в Центр. Но ничего не вышло. Из-за отсутствия заданной цели я отправился назад вдоль собственной временной линии и оказался на десять лет раньше в своем субъективном прошлом. Параномалия класса А, не указанная ни в одной инструкции.
— Инструкция не предусматривает подобной ситуации, — заметила Меллия.
— Ты ведь не контролировал события. Ты просто делал то, что казалось наилучшим.
— И в результате уничтожил успешно завершенную работу, отчет о которой в закодированной форме десять лет хранится в центральном архиве. В связи с этим выплывает любопытная деталь: карг, которого я должен был убрать из того времени — тот же самый, которого я обезвредил в Буффало. Из чего следует, что события в Буффало последовали, скорее, из второй версии.
— Или из того, что ты называешь альтернативным вариантом. Может, это вовсе не так. Возможно, твое свидание с самим собой в прошлом оставили в пересмотренной схеме как жизнеспособный элемент.
— В таком случае, ты права в том, что нам не следует ждать моего появления здесь. Но если ты ошибаешься…
— Мы должны найти отправную точку. В каком-то времени, в каком-то месте… Продолжим. Ты прыгнул назад на Берег, и мы встретились. Вопрос: почему мы оба, та и я, оказались в одном и том же месте и времени?
— Ничего не могу сказать.
— Рэвел, мы черт знает как запутываем временные линии.
— Ничем нельзя помочь. Если только ты не считаешь, что нам следует изображать из себя камикадзе.
— Не говори ерунды. Мы должны сделать то, что можем. Это значит — изучить факты и, следуя логике, спланировать следующий шаг.
— Следуя логике? Хорошо бы, агент Гейл. Только когда эта логика имела хоть что-нибудь общее с Чисткой Времени?
— И все же мы немного продвинулись в наших рассуждениях, — произнесла она сдержанно, не желая ввязываться в спор. — Мы знаем, что должны снова отправиться в путь, и чем скорей, тем лучше.
— Хорошо, этот пункт я принимаю. И это дает нам на выбор два пути. Во-первых, мы можем воспользоваться транспортной кабиной станции.
— И завершить скачок в какой-то точке нашего прошлого, еще больше усложнив ситуацию?
— Все может быть. Или мы перезарядим наши личные приводы и прыгнем
— Не имея никакого представления о том, куда это нас приведет?
Она передернула плечами и покачала головой; грациозное движение подбородка невольно напомнило о другом времени, другом месте, другой девушке.
Нет, черт возьми, это была не другая!
— Мы также можем отправиться… вместе, — прошептала она, — как сделали это раньше…
— Это ничего не изменит, Меллия. Все равно мы выбросимся во временной поток без цели. И можем кончить тем, что будем кувыркаться в тумане, вроде того, что за дверью, если не хуже.
— По крайней мере… — начала она, но вдруг замолчала.
«По крайней мере, мы были бы вместе…» — я почти расслышал эти слова.
— По крайней мере, мы не будем сидеть здесь, ничего не делая, в то время как Вселенная вокруг нас распадается на куски, — закончила она.
— Итак, что ты предпочитаешь?
Последовало долгое молчание. Она смотрела в сторону, затем взглянула на меня и, поколебавшись, произнесла:
— Кабина.
— Вместе или по одному?
— А поле может перебросить нас двоих одновременно?
— Думаю, да.
— Значит, вместе. Разве что тебе известна причина, по которой нам следует расстаться.
— Таких причин нет, Меллия.
— Тогда решено.
— Отлично. Тогда заканчивай завтракать. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем нам доведется снова сесть за стол.
Последним пунктом в моих сборах был небольшой кратерный пистолет из станционного арсенала. Я закрепил его на запястье под рукавом. Мы прошли через экранированную шлюзовую камеру к транспортировочной кабине. Все показания были в порядке — кабина к действию готова. При обычных условиях пассажира безболезненно и мгновенно вывели бы из временного потока в экстратемпоральную среду, а затем снова ввели в нормальное пространство-время в главной кабине приема Центра Некса. Вопрос о том, что случится на этот раз, оставался открытым. Может, мы снова полетим назад вдоль моей временной линии и на борту тонущего корабля окажется два человека; а может, отправимся в прошлое Меллии Гейл, где нас не было раньше, и тем самым усугубим катастрофу, обрушившуюся на нас. А может, выйдем из скачка где-нибудь посередине. Или вообще нигде…
— Следующая остановка — Центр Некса, — объявил я, подталкивая Меллию в кабину, и втиснулся следом. — Голову?
Она кивнула.
Я нажал кнопку переброса.
Взрыв разорвал нас на некогда составлявшие наши тела атомы.
21
— А может, и нет, — услышал я чей-то хрип и через секунду узнал голос: он принадлежал мне, звучал слабо, но вполне различимо. — Ужас, — продолжил я. — Похоже на похмелье.
— По-научному это называется транстемпоральный шок, если не ошибаюсь,
— произнесла где-то рядом Лайза.
Глаза мои резко открылись; ну, не слишком резко — ресницы расклеились, моргнули, и я различил лицо. Славное личико в форме сердечка с большими темными глазами и самой милой улыбкой на свете.
Но это была не Лайза.
— Ты в порядке? — спросила Меллия.
— Если что-то и не так, то месяц в блоке с интенсивным лечением — и все как рукой снимет, — ответил я, приподнявшись на локте, и осмотрелся.
Мы находились в просторной комнате, длинной и высокой, как банкетный зал, с гладким серым полом и бледно-серыми стенами, покрытыми бесконечными рядами приборов. В центре стояло высокое кресло, повернутое к ряду кнопок и многочисленным экранам дисплея — пульту управления. В дальнем конце сквозь стеклянную стену виднелось открытое небо.
— Где мы?
— Не знаю. Похоже на научно-исследовательскую лабораторию. Ты не узнаешь ее?
Я покачал головой; даже если я и бывал здесь в прошлом, память об этом начисто стерли.
— Как долго я находился без сознания?
— Я сама проснулась только час назад.
Я потряс головой в надежде, что мысли прояснятся, но лишь вызвал жгучую головную боль, как будто мне в виски вогнали раскаленные кинжалы.
— Какой тяжелый прыжок, — пробормотал я и поднялся на ноги.
Меня подташнивало, голова кружилась, как будто я объелся мороженого, катаясь на карусели.
— Я осмотрела кое-какое оборудование, — сказала Меллия. — Это приводы темпорального переброса. Но они не похожи на те, что я видела раньше.
По ее голосу я понял: она имеет в виду что-то очень важное и напряг свой мозг, пытаясь определить, что именно.
— О! — это было все, что пришло мне в голову.
— Я могу предположить назначение некоторых приборов, — продолжала она. — Но остальные совершенно озадачили меня.
— Может быть, это оборудование третьей эры?
— Тогда я узнала бы.
— Хорошо. Пошли посмотрим.
Я направился к креслу, стараясь казаться более здоровым, чем был. Что же касается Меллии, то, если прыжок и подействовал на нее, она не подавала виду.
На пульте управления было полно кнопок, лаконично обозначенных непонятной аббревиатурой. Экраны дисплеев имели обычную матовую поверхность и были помещены в противоотражающие рамки.
— Это, конечно, обычные считывающие устройства аналого-потенциального типа, — сказала Меллия. — Но на пульте есть два дополнительных блока контроля, а это предполагает, что чувствительность дискретных цепей по крайней мере на порядок выше.
— В самом деле?
— Конечно.
Ее тоненький пальчик быстро набрал на разноцветных клавишах код. Экран мигнул и засветился.
— Поле подбора находится в активной фазе. Или, по крайней мере, должно находиться, — сказала она. — Но нет никаких ключевых данных. А я боюсь играть с пультом темпоральных перебросок, в котором ничего не понимаю.
— В этом я полный профан, — признался я. — В жизни ничего подобного не видел. А что тут еще есть?
— Там аппаратные, — указала она в конец зала напротив стеклянной стены. — Силовая установка и прочее.
— Похоже на обычную темпостанцию.
— Почти, — кивнула она.
— Ну, в несколько ином масштабе, — прокомментировал я. — Пойдем посмотрим.
Мы прошли через помещения, набитые оборудованием, столь же таинственным для меня, как электросхема I-М Хотеп. Одно из устройств представляло собой три высоких, в рост человека, зеркала; мы увидели в них двух несчастного вида незнакомцев. Ничто не указывало на то, что здесь недавно кто-то жил. Просто мертвое здание, эхом отвечавшее на наши шаги.
Мы пересекли огромный зал и отыскали выход, который, кружа, привел нас на широкую каменную террасу, откуда открывался вид на знакомый пляж. Изгиб морского побережья оставался таким же, каким я видел его в последний раз, только джунгли казались более густыми и непроходимыми.
— Добрый старый Берег Динозавров, — произнес я — Он не сильно изменился, не так ли?
— Время, — сказала Меллия. — Много времени прошло.
— Я видел проекты застройки. Там не было ничего похожего. Есть какие-нибудь соображения?
— Нет.
— Понимаю твои чувства, — проговорил я и придержал дверь, пропуская ее. — Между прочим, я никогда не слушал об аналого-потенциале. Это что, какое-то новое блюдо?
— А-П теория — основа всей программы Чистки Времени, — ответила Меллия, выразительно глянув на меня. — Каждый агент Центра Некса должен ее знать.
— Может и должен — возразил я, — но лекции, которые я слушал в институте, были посвящены детерминистике: динамике актуализации и уровням фиксации.
— Вся эта ерунда дискредитировала себя как фаталистическая теория.
— Успокойтесь, мисс Гейл. Не смотрите на меня так, словно застукали в отсеке управления с бомбой в руках. Признаюсь, сегодня я соображаю немного медленно, но остался все тем же милым, замечательным парнем, которого вы выудили из пруда. И я настолько же человек Центра, как и вы, хотя нечто вроде грязного подозрения начинает овладевать мной.
— А именно?
— Да просто пришло в голову, что Центр Некса, на который работала ты, и тот, который знаю я, — не одно и то же.
— Глупость какая. Вся деятельность Центра основана на постоянстве единой базовой линии…
— Конечно, конечно. Такова концепция. Только это не первая концепция, которую пришлось видоизменить с учетом приобретенного опыта.
Меллия слегка побледнела.
— Ты понимаешь, что это означает?
— Понимаю, крошка. Мы с тобой так все перепутали…
То, что мы — представители двух взаимоисключающих временных потоков — стоим здесь, лицом к лицу, означает, что дела наши гораздо хуже, чем мы думали…
Она смотрела на меня широко открытыми глазами.
— Но с нами еще не кончено, — бодро произнес я. — Мы все еще оперативные агенты со специальной подготовкой, все еще способны к действию. Мы сделаем все, что в наших силах…
— Но ведь не в этом дело!
— Ах, так? А в чем же?
— Мы должны проделать определенную работу, как ты сам сказал, а именно: уничтожения хроноаномалии, которую сами же бездумно породили.
— Согласен.
— Очень хорошо. Но к какой схеме мы будем стремиться, Рэвел? Твоей или моей? Что мы собираемся восстанавливать — детерминистический или аналого-потенциальный континуум?
Я открыл было рот, чтобы дать ей ободряющий ответ, но слова застряли в горле.
— Мы можем решить этот вопрос позже.
— Как? Каждый наш шаг с этого момента должен быть правильнейшим образом высчитан. Все это оборудование сложнее, чем то, что мне доводилось видеть. Но мы должны воспользоваться им надлежащим образом.
— По-научному это называется транстемпоральный шок, если не ошибаюсь,
— произнесла где-то рядом Лайза.
Глаза мои резко открылись; ну, не слишком резко — ресницы расклеились, моргнули, и я различил лицо. Славное личико в форме сердечка с большими темными глазами и самой милой улыбкой на свете.
Но это была не Лайза.
— Ты в порядке? — спросила Меллия.
— Если что-то и не так, то месяц в блоке с интенсивным лечением — и все как рукой снимет, — ответил я, приподнявшись на локте, и осмотрелся.
Мы находились в просторной комнате, длинной и высокой, как банкетный зал, с гладким серым полом и бледно-серыми стенами, покрытыми бесконечными рядами приборов. В центре стояло высокое кресло, повернутое к ряду кнопок и многочисленным экранам дисплея — пульту управления. В дальнем конце сквозь стеклянную стену виднелось открытое небо.
— Где мы?
— Не знаю. Похоже на научно-исследовательскую лабораторию. Ты не узнаешь ее?
Я покачал головой; даже если я и бывал здесь в прошлом, память об этом начисто стерли.
— Как долго я находился без сознания?
— Я сама проснулась только час назад.
Я потряс головой в надежде, что мысли прояснятся, но лишь вызвал жгучую головную боль, как будто мне в виски вогнали раскаленные кинжалы.
— Какой тяжелый прыжок, — пробормотал я и поднялся на ноги.
Меня подташнивало, голова кружилась, как будто я объелся мороженого, катаясь на карусели.
— Я осмотрела кое-какое оборудование, — сказала Меллия. — Это приводы темпорального переброса. Но они не похожи на те, что я видела раньше.
По ее голосу я понял: она имеет в виду что-то очень важное и напряг свой мозг, пытаясь определить, что именно.
— О! — это было все, что пришло мне в голову.
— Я могу предположить назначение некоторых приборов, — продолжала она. — Но остальные совершенно озадачили меня.
— Может быть, это оборудование третьей эры?
— Тогда я узнала бы.
— Хорошо. Пошли посмотрим.
Я направился к креслу, стараясь казаться более здоровым, чем был. Что же касается Меллии, то, если прыжок и подействовал на нее, она не подавала виду.
На пульте управления было полно кнопок, лаконично обозначенных непонятной аббревиатурой. Экраны дисплеев имели обычную матовую поверхность и были помещены в противоотражающие рамки.
— Это, конечно, обычные считывающие устройства аналого-потенциального типа, — сказала Меллия. — Но на пульте есть два дополнительных блока контроля, а это предполагает, что чувствительность дискретных цепей по крайней мере на порядок выше.
— В самом деле?
— Конечно.
Ее тоненький пальчик быстро набрал на разноцветных клавишах код. Экран мигнул и засветился.
— Поле подбора находится в активной фазе. Или, по крайней мере, должно находиться, — сказала она. — Но нет никаких ключевых данных. А я боюсь играть с пультом темпоральных перебросок, в котором ничего не понимаю.
— В этом я полный профан, — признался я. — В жизни ничего подобного не видел. А что тут еще есть?
— Там аппаратные, — указала она в конец зала напротив стеклянной стены. — Силовая установка и прочее.
— Похоже на обычную темпостанцию.
— Почти, — кивнула она.
— Ну, в несколько ином масштабе, — прокомментировал я. — Пойдем посмотрим.
Мы прошли через помещения, набитые оборудованием, столь же таинственным для меня, как электросхема I-М Хотеп. Одно из устройств представляло собой три высоких, в рост человека, зеркала; мы увидели в них двух несчастного вида незнакомцев. Ничто не указывало на то, что здесь недавно кто-то жил. Просто мертвое здание, эхом отвечавшее на наши шаги.
Мы пересекли огромный зал и отыскали выход, который, кружа, привел нас на широкую каменную террасу, откуда открывался вид на знакомый пляж. Изгиб морского побережья оставался таким же, каким я видел его в последний раз, только джунгли казались более густыми и непроходимыми.
— Добрый старый Берег Динозавров, — произнес я — Он не сильно изменился, не так ли?
— Время, — сказала Меллия. — Много времени прошло.
— Я видел проекты застройки. Там не было ничего похожего. Есть какие-нибудь соображения?
— Нет.
— Понимаю твои чувства, — проговорил я и придержал дверь, пропуская ее. — Между прочим, я никогда не слушал об аналого-потенциале. Это что, какое-то новое блюдо?
— А-П теория — основа всей программы Чистки Времени, — ответила Меллия, выразительно глянув на меня. — Каждый агент Центра Некса должен ее знать.
— Может и должен — возразил я, — но лекции, которые я слушал в институте, были посвящены детерминистике: динамике актуализации и уровням фиксации.
— Вся эта ерунда дискредитировала себя как фаталистическая теория.
— Успокойтесь, мисс Гейл. Не смотрите на меня так, словно застукали в отсеке управления с бомбой в руках. Признаюсь, сегодня я соображаю немного медленно, но остался все тем же милым, замечательным парнем, которого вы выудили из пруда. И я настолько же человек Центра, как и вы, хотя нечто вроде грязного подозрения начинает овладевать мной.
— А именно?
— Да просто пришло в голову, что Центр Некса, на который работала ты, и тот, который знаю я, — не одно и то же.
— Глупость какая. Вся деятельность Центра основана на постоянстве единой базовой линии…
— Конечно, конечно. Такова концепция. Только это не первая концепция, которую пришлось видоизменить с учетом приобретенного опыта.
Меллия слегка побледнела.
— Ты понимаешь, что это означает?
— Понимаю, крошка. Мы с тобой так все перепутали…
То, что мы — представители двух взаимоисключающих временных потоков — стоим здесь, лицом к лицу, означает, что дела наши гораздо хуже, чем мы думали…
Она смотрела на меня широко открытыми глазами.
— Но с нами еще не кончено, — бодро произнес я. — Мы все еще оперативные агенты со специальной подготовкой, все еще способны к действию. Мы сделаем все, что в наших силах…
— Но ведь не в этом дело!
— Ах, так? А в чем же?
— Мы должны проделать определенную работу, как ты сам сказал, а именно: уничтожения хроноаномалии, которую сами же бездумно породили.
— Согласен.
— Очень хорошо. Но к какой схеме мы будем стремиться, Рэвел? Твоей или моей? Что мы собираемся восстанавливать — детерминистический или аналого-потенциальный континуум?
Я открыл было рот, чтобы дать ей ободряющий ответ, но слова застряли в горле.
— Мы можем решить этот вопрос позже.
— Как? Каждый наш шаг с этого момента должен быть правильнейшим образом высчитан. Все это оборудование сложнее, чем то, что мне доводилось видеть. Но мы должны воспользоваться им надлежащим образом.