– Это правда, Великий Камера. В уплату Куулис получит четверть всех сборов.
– И полагаю, зазывала, Хамид, кем бы он ни был, ищет клоунов, да?
– Цирк – самое подходящее место для клоуна, Великий Камера. Разве я не прав?
Камера кивнул. Много лет назад он выступал в цирке – очень убогом, на одной из последних на Момусе ярмарок. Это был прекрасный, почти духовный опыт.
– Я хорошо… нет, великолепно зарабатываю, выступая один, сам по себе, на площадях Тарзака. Сколько заплатил бы этот Хамид, если бы я снизошел одолжить свое имя и талант для его программы?
Зазывала ухмыльнулся и покачал головой:
– Великий Камера не понимает. Поскольку ты мастер-клоун Момуса, Великий Хамид предоставит тебе рекламу всего за тысячу мовиллов.
– Я должен заплатить, чтобы выступить?
–Да.
– Что за ерунда? Ты сам сказал, что я мастер-клоун Момуса!
– Верно, верно, Великий Камера. – Зазывала потер руки. – Но ведущий клоун Большого Аттракциона Хамида будет мастером-клоуном Момуса.
Камера кивнул:
– Ясно. Куулиса убедили подобной же логикой?
– Великий Куулис также получает четверть сборов. Ты, Великий Камера, получишь полпроцента за свои медяки.
– А Куулис получит двадцать пять, заплатив десять?
– У Куулиса есть еще и Арена.
– Хм-м. – Камера потянулся под стол, вытащил из-под него кошелек и бросил перед зазывалой. – Прежде чем ты возьмешь эти медяки, ответь на один вопрос.
– Если смогу, Великий Камера.
– Цирки на Момусе умерли из-за отсутствия зрителей. Этот Хамид нашел решение?
Зазывала пожал плечами:
– Великий Камера, когда я задал этот же вопрос Великому Хамиду, его ответ был загадочен.
– Он же не рассчитывает на солдат, а? Алленби не пустит их на планету.
– Великий Камера, он только посмотрел вверх и сказал: «Зрители обеспечены».
Куулис посмотрел на старика, сидящего на низком каменном барьере, окружающем Большую Арену. Хамид смотрел на манеж. Инспектор Арены оглянулся на Джеду и Даввика, пожал плечами и попытался еще раз.
– Хамид, я говорил не только с Дисусом, но и с самим Великим Алленби. Он не растрогался; солдаты останутся на спутниках.
Хамид шевельнул губами:
– Алленби видел парад-алле?
Куулис вздохнул:
– Это не имеет значения.
– Если бы Алленби видел парад, он не смог бы отказывать цирку в жизни.
– Хамид, Алленби заботится обо всей планете Момус. В отличие от нас, цирк для него не весь мир.
– Нас?
Куулис, казалось, обиделся.
– Да, нас.
– Если цирк умрет, Куулис, у тебя все равно останется Большая Арена. У нас не останется ничего.
Куулис плюнул в опилки.
– Хамид, ты не понимаешь. Ради твоего цирка я разорил семью.
– За четверть сборов.
– Без зрителей это двадцать пять процентов от нуля. – Куулис хлопнул руками по ногам. – Без солдат твой цирк – и моя Арена – пропадут. Это и мой мир, Хамид!
Старик поднял голову и кивнул:
– Я должен извиниться перед тобой, Куулис. – Он потянулся за кошельком, потом пожал плечами. – Но я стольким людям должен за очень многое.
Куулис улыбнулся и сел рядом со старым наездником, потрепав его по колену.
– Я запишу это на твой счет.
Джеда поднял руку, потом опустил ее:
– У нас нет медяков, отец. Я не вижу иного выхода.
Старик повернулся к лесорубу:
– Что ж, Даввик, будь по-твоему. Кони… твои.
Даввик посмотрел вниз и покачал головой:
– Это не то, чего я хочу, Хамид. Поверь, я бы предпочел, чтобы ты сохранил их. – Он кивнул на больших ящеров, дрессируемых на дальней стороне Арены, потом наверх, где униформисты устанавливали опорные стойки для проволоки и трапеции. – Но ни мои желания, ни твоя воля не накормят артистов и животных.
Хамид кивнул:
– Заботься о них, Даввик.
Джеда подошел к Хамиду и ласково положил руку на плечо старика:
– Я буду там, отец. И присмотрю за ними.
Старик посмотрел сыну в лицо:
– Ты пойдешь с Даввиком?
Джеда кивнул:
– Я наездник, а… в твоем цирке нет коней.
– Я буду хорошо платить ему, Хамид. – Даввик обнял Джеду за плечи. – А если твой цирк все-таки заработает, я продам тебе коней обратно.
– Спасибо, Даввик.
Лесоруб кивнул, потом повернулся к Джеде:
– Нам надо идти.
– До свидания, отец.
Хамид, закрыв глаза, накрыл руку сына своей и сжал ее. Потом он услышал удаляющиеся шаги. Куулис покачал головой:
– После того, как мы отсыплем немного мовиллов кредиторам, мы сможем прожить на медяки Даввика еще месяц, – возможно, меньше. А потом?
– У меня в голове пусто, как в кошельке, Куулис… – Старик поднял голову и увидел, как на платформе, установленной на мачте, униформист изображает, будто оступается с проволоки. Он споткнулся, но быстро схватился за стойку позади платформы. Куулис вскочил и поднес к губам сложенные рупором руки.
– Сломаешь шею, дурак, и сам потом оплачивай свои похороны!
Куулис повернулся и увидел, что Хамид ковыляет на костылях прочь.
– Быстро, Куулис! Собери труппу. Торопись!
Старший сержант Левек осмотрел индикаторы и отрегулировал настройку, едва касаясь кнопок. Когда огромный механизм пережевывает сине-зеленую сульфидную жилу, лишняя капля масла, упавшая в дробилки, может рассеять легкую пенную массу.
– Ты должен следить за этим, Бейлис. Избыток пены может по-настоящему застопорить все работы.
– Прошу прощения, сержант. – Бейлис оторвал руку от пульта и потянулся за кошельком под бело-лиловой мантией жонглера.
– Не отрывайся от пульта! – Рука жонглера торопливо вернулась к управляющим кнопкам. Левек покачал головой. – Послушай, Бейлис, я думал, мы договорились: ты не платишь мне каждый раз, когда совершаешь ошибку. Просто больше так не делаешь.
– Да, сержант. Я сбился.
Левек погладил стену кабины, на которую опирался, и похлопал по ней.
– Ты насобачишься. Еще пару недель, и Горные Егеря вернутся на спутники, а вы, ребята, будете разрабатывать карьер сами.
Бейлис оглядел ручки настройки, индикаторы и подающую ленту:
– Мы вышли на финишную прямую, сержант.
– Хорошо. Можешь запустить автоматику.
Бейлис щелкнул переключателем, откинулся в кресле и вздохнул.
– Столькому научиться за две недели – многовато.
– Потруднее, чем подбрасывать мячики, а, Бейлис? – Жонглер улыбнулся, полез за пазуху и вытащил четыре красных шарика. Левек взял их и отступил к задней стене кабины, чтобы было побольше места. Решительно сжав челюсти, сержант встал поустойчивее, сосредоточил взгляд на воображаемой высшей точке траектории и начал подбрасывать мячи Его руки двигались в ровном ритме, так что в воздухе было не меньше двух мячиков одновременно.
– Теперь одной рукой, сержант! – Левек подбросил три полных цикла одной рукой, потом сбился с ритма и уронил шарики. Бейлис засмеялся. – Ты насобачишься.
Левек собрал шарики и подал Бейлису:
– Вот.
– Оставь себе, сержант. Я принес их для тебя.
Левек кивнул:
– Конечно, только чтобы оплатить извинения.
– Конечно. – Бейлис улыбнулся. – Мне будет не хватать тебя, когда Егеря вернутся на спутники.
Левек открыл рабочую сумку и убрал шарики. Выпрямившись, он кивнул жонглеру.
– Что ж, Егерь должен выполнять приказы. – Левек хлопнул Бейлиса по плечу. – Но это не означает, что мы никогда больше не увидимся. Каждые несколько недель сюда будет спускаться команда техобслуживания.
– Однако…
– Мы отвлеклись. Тебе лучше проверить индикаторы. – Левек повернулся и посмотрел на карьер через пыльный бортовой иллюминатор.
Километр в поперечнике и восемьсот метров в глубину в самой нижней точке, карьер походил на огромную ступенчатую чашу. На каждой ступени вереницы огромных механизмов, с подведенными к ним энергетическими кабелями и трубами с водой и цементным раствором, грызли стенки чаши, расширяя ее и добывая медь, серебро, железо и мышьяк для оборонительных спутниковых линий и орбитальных баз военной миссии.
Его взгляд привлекло движение в карьере, и Левек, дотянувшись до пульта перед Бейлисом, хлопнул по оранжевой клавише. Подача энергии к механизмам прекратилась.
– Что случилось, сержант?
– Что-то в карьере. Звони. – Пока Бейлис связывался по радио с контрольным центром карьера, Левек открыл боковую дверь и вышел на узкий мостик. Далеко справа по ступеням карьера прыгало огромное зеленое животное. За считанные секунды оно достигло дна и нырнуло в дурно пахнущую лужу жидкой глины.
– Бейлис, иди сюда и принеси монокуляр. – Когда Бейлис подошел, Левек взял монокуляр и сфокусировал на животном в луже. – Ты только погляди! Бейлис, клянусь, можешь забрать мои нашивки, если я когда-либо видел нечто подобное!
Бейлис прищурился от бьющего в глаза солнца:
– Это большой аркадский ящер, сержант. Никогда не видел их здесь, в пустыне, так близко к Куумику.
– Он что-то тащит. – Левек проследил через монокуляр путь, проделанный ящером. – Похоже на трос или веревку. Посмотри-ка. Наверху справа.
Бейлис взял монокуляр и навел резкость. За ящером наблюдала уже целая толпа. Веревка, похоже, была прикреплена к высокому столбу на краю карьера. Бейлис повернулся. По другую сторону карьера собралась еще одна толпа. Ящер, переплыв лужу жидкой глины, прыгнул на ступени слева, по-прежнему таща веревку. Когда животное исчезло за противоположным краем карьера, провисшая веревка натянулась. Левек взял монокуляр и увидел, что веревку закрепляют на другом высоком столбе. На столб вскарабкался человек и встал на верхушке, помахав толпе. Левек даже расслышал приветственные крики. Человеку подали длинный, белый шест. Балансируя шестом, человек пошел по веревке над карьером. Через несколько мгновений только воздух был между узкой раскачивающейся тропой и верной смертью. Левек переключился на более сильную линзу и увидел, что это мужчина, старик.
– Бейлис, кто это?
– Сержант, это Великий Тара из канатоходцев Риеттов. Дух захватывает.
– Он так стар…
Бейлис наблюдал за Левеком: сержант Егерей буквально шел по веревке вместе с Великим Тарой. Когда тот достиг середины пути, над карьером поднялся ветер и подхватил желтую мантию старика. Левек затаил дыхание. Старик сел на веревке и наклонил шест навстречу ветру. Ветер стих. Старик сделал на веревке кувырок назад снова оказался на ногах. На мгновение он зашатался, потом пошел дальше. Несколько жизней спустя Великий Тара стоял на вершине столба на противоположной стороне карьера. По обеим сторонам веревки раздавались приветственные крики, и взвились плакаты, на каждом по букве, гласящие: «БОЛЬШОЙ АТТРАКЦИОН ХАМИДА – ТАРЗАК». Толпа разошлась.
Левек озадаченно посмотрел на Бейлиса:
– На этот цирк собрались все.
–Да.
– Но Егерей и стажеров в карьере не может быть больше двадцати человек.
– Верно, сержант, но я слыхал, что вчера Тара выступил на микроволновой ретрансляционной станции, поднявшись по одной из проволочных оттяжек, поддерживающих радиоантенну. На станции было всего восемь солдат.
Левек покачал головой:
– Я мало знаю о рекламе, Бейлис, но, по-моему, они выбрали неверный путь. Солдат не пустят на планету. – Левек посмотрел в монокуляр на раскачивающуюся на ветру веревку. – Но мне, конечно, очень хотелось бы увидеть этот аттракцион.
Бейлис улыбнулся и вернулся в кабину. Там он вытащил из-под мантии несколько билетов. И быстро запихнул их в рабочую сумку Левека.
Капитан Бостани знала, что пот, текущий по спине, лишь плод воображения, но, стоя по стойке «смирно» перед генералом Кааном, кружащим по маленькому пятачку командного пункта с устрашающего вида стеком, она готова была поклясться, что в ботинках уже хлюпает.
Каан швырнул стек на пульт, скрестил руки и поджал губы.
– Давайте попробуем еще раз, капитан, ладно?
– Я… я жду соизволения генерала.
Каан нажал клавишу на пульте, отчего переборка позади него раздвинулась, открыв активированный голографический командный считыватель.
– Полагаю, вы знаете, что это такое?
– Так точно, сэр. Каан улыбнулся:
– Это сбережет время. Как видите, капитан, у Девятого Квадранта Федерации на орбите Момуса достаточно «железа», чтобы полностью уничтожить любые войска, которые Десятому Квадранту вздумается послать против нас… – Генерал поднял палец. – Если, повторяю, если все функционирует штатно. Согласны?
– Да, сэр.
Каан взял со стола пачку бумаг:
– Это протоколы дисциплинарного суда, капитан. Как офицеру социологической службы миссии вам будет небезынтересно знать, что у военной миссии на Момусе худший уровень дисциплины в Квадранте.
– Так точно, сэр.
– Капитан, здесь учтены и базы Квадранта вокруг всех штрафных колоний!
– Так точно, сэр.
– Капитан, мужчины и женщины, которыми укомплектована эта миссия, – Горные Егеря, самые профессиональные и дисциплинированные солдаты в войсках Квадранта. Так продолжаться не может. Во-первых, я хочу, чтобы вы сказали мне, в чем дело. Далее, я хочу знать, что вы намерены предпринять.
– Так точно, сэр. Определенные социо…
– Ей-богу, капитан, если вы снова начнете говорить о социологических параметрах, обратных биологических связях или негативных воздействиях, я вам голову отверну!
– Ну, генерал, здесь имеет место сочетание различных факторов… то есть если говорить о причинах проблем с дисциплиной. Исследование только что завершено…
– Пропустите это и переходите к сути.
– Э-э, так точно, сэр. Ну, сэр, чрезмерно упростить…
– Невозможно.
– Так точно, сэр. Ну, сэр, это то, что мы называем острым осознанием окружающей среды.
– Это вы так называете; как бы назвал это я?
– Синдром каюты? Повышенная раздражительность, вызванная длительным пребыванием в одиночестве или взаперти.
– Продолжайте.
– Ну, сэр, дело в том, что изоляция от поверхности планеты начинает негативно возде… э-э, ну, сэр, это начинает раздражать людей.
– Итак, капитан, мы пришли к тому, к чему могли бы прийти еще час назад. Значит, синдром каюты, да?
– Так точно, сэр.
– Я могу, не задумываясь, назвать около двадцати военных миссий, подобным же образом изолированные по политическим причинам, условиям окружающей среды и массе других причин. – Генерал помахал пачкой бумаг. – И нигде эта проблема не возникает.
– Так точно, сэр, то есть никак нет, сэр. На данный момент все провинившиеся подверглись обследованию для определения соци… э-э, на предмет наличия общей причины. Используя эту информацию, мой отдел провел дополнительные исследования и обнаружил, что эта модель поведения распространяется также на иждивенцев и гражданских служащих.
– И?..
– Ну, сэр, вероятно, все это сложнее, чем может показаться. Доктор Грейвер, главный психоаналитик, говорит, что, возможно, это символизирует…
– Что «это», капитан?
– Сэр, э-э… личный состав, они… хотят пойти в цирк.
– Цирк.
– Так точно… сэр.
Каан пристально смотрел в пустоту, пока капитан Бостани не поняла, что ей придется либо нарушить тишину, либо с пронзительным визгом сбежать из отсека.
– Сэр, мы проследили информацию о цирке до экипажей ретрансляционных станций и открытых разработок…
– На Момусе нет цирка.
Бостани залезла в папку и положила перед генералом какие-то бумажки.
– Мы получили это от сменных экипажей, побывавших на планете.
Казн внимательно рассмотрел билеты и покачал головой:
– Капитан, пожалуйста, объясните мне, почему мужчины, женщины и дети, в распоряжении которых множество самых изощренных способов развлечений, известных современной науке, хотят в цирк?
– Есть, сэр. – Бостани улыбнулась и вытащила из папки пачку сколотых листов. – Я пишу статью об этом…
– Почему, капитан?
–Так точно, сэр. Исключая занятия спортом, все наши развлечения – телеметрические. Именно их нереальность оставляет некоторые потребности неудовлетворенными.
– Нереальность? Капитан, вы когда-нибудь пользовались виртуализатором? При желании можно совершить восхождение на Эверест и даже обморозиться.
– Так точно, сэр. Но до и после опыта вы знаете, что опыта на самом деле не было и что никакого испытания не существовало. Доктор Грейвер согласен со мной, что фактически этот феномен есть тяга к реальности.
Казн взял билет с изображением огромного ящера в розовом трико с кисточками, одной лапой поднимающего высоко над головой маленького мальчика в чалме.
– Вы называете это реальностью?
– Похоже, именно так представляется личному составу.
Каан посмотрел на билет и кивнул:
– Думаю, для Момуса так оно и есть. – Он поднял голову. – Ваши рекомендации?
– Генерал, нам надо позволить личному составу проводить время на планете на регулярной основе: сходить в цирк, в турпоход или просто погулять по округе и подышать свежим воздухом.
– У вас есть другой план? Алленби зарубит это на корню, и вы знаете почему.
– Никакой другой план неосуществим. Либо позволить им бывать на планете, либо заменить весь личный состав. Мы провели социологический анализ; посещение планеты на основе ротации не должно иметь отрицательных последствий. Воздействие, которого боится лорд Алленби, возможно только при существовании планетарных баз.
– Значит, ваш отдел подтвердил заявление предсказательницы?
– Так точно, сэр, и ее точность невероятна, за исключением этого. Она рекомендовала полное разделение. Странно, что она могла быть так точна в одном и так промахнуться в другом. Но она-то, в конце концов, не компьютер.
Каан коротко хохотнул.
– Предсказательницу Тайлу, в отличие от вашего компьютера, Алленби слушает. – Каан протянул руку к вмонтированному в пульт коммуникатору. – Найдите мне посла Хэмфриса. – Он снова повернулся к Бостани. – Подготовьтесь как можно лучше, капитан, подберите самые яркие случаи. Вам предстоит встреча с уволенным бывшим послом и нынешним Государственником Момуса Великим Алленби, фокусником и рассказчиком. – Каан пожал плечами. – Часть реальности, к которой нас, видимо, тянет.
Пока капитан Бостани объясняла таблицы, графики и диаграммы социологических последовательностей, Алленби смотрел на людей, сидящих на подушках вокруг стола. Посол Хэмфрис, как обычно, раздраженно хмурился. Сидевший рядом с послом генерал Каан оставался совершенно невозмутимым. Хамид из наездников Мийры, сидящий напротив Алленби, невидящим взглядом смотрел в центр стола. Рядом с Хамидом сидела предсказательница Таила, из-под полуприкрытых век наблюдающая за выступлением Бостани.
Капитан собрала бумаги и заключила:
– Следовательно, лорд Алленби, хотя полное разделение и защищает Момус от нежелательного социовоздействия, оно имеет нежелательное воздействие на военную миссию. Как я уже говорила, по расчетам моего отдела, негативное воздействие не будет результатом ограниченного взаимодействия между…
– Нет! – Таила подняла руки ладонями к Алленби. – Я видела, что будет и что может быть, Великий Алленби. Я заявляю, что солдаты должны оставаться в небе.
Алленби пожал плечами:
– Тогда, посол Хэмфрис, это мой ответ. Личный состав миссии остается на орбите.
–Лорд Алленби, будьте благоразумны, приятель. Капитан Бостани более чем компетентна, чтобы определить, возникнут или нет проблемы от ограниченного контакта. В ее распоряжении новейший инструментарий для компьютерных исследований. А вы противопоставляете этому слово спиритуалиста?
– Хэмфрис, с самого рождения Тайлу обучали впитывать информацию, анализировать ее, взвешивать вероятности и проецировать последствия, произведенные некоей совокупностью обстоятельств. В этом нет ничего сверхъестественного, никакого спиритуализма. Она не смогла бы рассказать, как пришла к отдельному заключению, но скажу вам: заключения эти точны. Думаю, генерал подтвердит мои слова.
Каан кивнул:
– Я видел, как Таила изучила наш первоначальный план оккупации и защиты Момуса, а потом по пунктам перечислила социологические результаты. Капитан Бостани подтвердила их… то есть, кроме необходимости полного разделения, как она, по-моему, показала.
Алленби обратился к Бостани:
– Капитан, я не сомневаюсь в вашей компетентности. Однако опытная предсказательница может сделать все, что делают ваши компьютеры, и гораздо быстрее. Кроме того, Таила знает Момус. Может существовать некий фактор, какая-нибудь незначительная на первый взгляд мелочь, которую вы не учли. Персонал миссии не спустится на планету.
– Великий Алленби! – Он обернулся. Хамид смотрел на него выцветшими голубыми глазами. Лицо старого наездника было смертельно уставшим. – Великий Алленби, прошу тебя. Если солдаты не придут, цирк погибнет. Мы проработали всего три дня, и трибуны Большой Арены уже заполнены наполовину. Главные номера не могут продолжаться без солдат.
– Ты слышал слова Тайлы. Разве могу я пожертвовать образом жизни целой планеты ради нескольких номеров?
–Я хотел бы задать Великой Тайле вопрос. – Хамид повернулся к предсказательнице. – Великая Таила, как могут несколько солдат, пришедших в мой цирк, уничтожить нас, когда предки Момуса, артисты старого цирка, веками путешествовали среди чужих миров?
Таила закрыла глаза:
– Я вижу то, что вижу. Алленби встал:
– Итак, если других вопросов нет…
Хамид тащился на своих костылях, пока не увидел огни Большой Арены. Он стоял перед входом для зрителей и не мог заставить себя войти. Стоя один в темноте, старик слушал играющую на Арене музыку. Он видел, как прискорбно мало посетителей расхаживают по главной улице, заглядывая в ларь ки и палатки, читая надписи и слушая зазывал. Придорожные номера тоже приходят в упадок. «Но, – подумал Хамид, – для них это пустяки. Когда цирк умрет, они, как и раньше будут выступать на площадях и у огней. Но для нас…» Он подошел к входу и мгновение смотрел на Тессию и ее партнеров, парящих высоко над манежем. Отвернулся. Для них не будет завтра. Когда с Арены донеслись приветственные крики и аплодисменты, Хамид поднял голову. И увидел палатку предсказательницы. Внутри женщина в голубой мантии раскладывала пасьянс, не обращая внимания на шум и музыку. Хамид задумался, покачал головой и снова задумался. Все было так просто. Причмокнув губами, он перехватил костыли поудобнее и вскоре исчез в темноте.
– Великая Таила. – Хамид склонил голову.
Старая предсказательница прищурилась на него со своего места у стола, потом кивнула.
– Входи, Хамид. Присаживайся. – Старик проковылял в темную комнату, прислонил костыли к стене и опустился на единственную подушку перед столом Тайлы. На столе стояла масляная лампа, единственный источник света в комнате. – Что привело тебя?
– Меня привело твое всесилие.
Она прочитала взгляд старика, и увиденное ей не понравилось.
– Говори яснее, старый наездник.
Хамид кивнул:
– Капитан-предсказательница не понимает. И я не понимал.
–Что?
– Алленби был прав, когда говорил, что ты можешь все, что могут делать машины капитана, и к тому же быстрее. – Хамид ухмыльнулся. – Но наш Государственник недооценил тебя.
– Выкладывай, зачем пришел, Хамид.
– Великая Таила, ты можешь то, чего не могут машины капитана.
– То есть?
– Ты можешь лгать.
Лицо Тайлы застыло.
– Я сказала то, что видела. Если бы все эти солдаты и прочие пришли на Момус, они бы поглотили нас. Нам, нашему образу жизни, пришел бы конец. Это правда!
Хамид кивнул:
– Частично. Но все эти солдаты находятся на орбитальных базах и станциях. Нашему образу жизни они не угрожают.
– Нет! – Таила покачала головой. – Они должны оставаться там. Мы будем в безопасности, только если они не будут посещать Момус – никто из них.
Хамид потер подбородок:
– Таила, каким ты увидела цирк, если солдаты будут посещать нас? Ты увидела, что цирк возродится, не так ли?
Таила закрыла глаза:
– Я устала, Хамид. Оставь меня.
– Ты увидела, что он возродится.
– Да! – Это прозвучало так громко, что Таила сама вздрогнула. – Да, но только среди многого другого…
– Ты увидела наездников, канатоходцев, воздушных гимнастов, номера с крупными животными и хищниками, такими, какими они не были уже много лет: звезды манежа, гвозди программы…
– Хамид, не только это.
– Да, ты увидела не только это, Таила. Ты увидела, как предсказатели прячутся в палаточках в стороне от главной улицы: второстепенные номера. Гадать по руке и картам, говорить деревенщине то, что они хотят услышать.
На глазах старухи замерцали слезы.
– Старик, Алленби будет слушать только меня.
– А что, если я пойду к твоей дочери Салине? Ее уважают. Что увидит она? Что, если я обращусь ко всем великим предсказателям Момуса? Алленби не поверит капитану, но поверит он десяти, пятидесяти, ста предсказателям?
– Они увидят то же, что и я.
Старик пожал плечами:
– Может, и нет. Они моложе. Возможно, они увидят больше второстепенного номера.
Таила засмеялась:
– Ну и что же, по-твоему, они увидят, старый наездник?
– Думаю, они увидят, что со времен заселения Момуса предсказательство изменилось. Наездники, воздушные гимнасты, дрессировщики – мы те же, какими были. Но предсказатели изменились. Они выросли. Богатые предприниматели, мужчины и женщины, приходят к твоему столу, чтобы узнать будущее и составить планы. Вы переросли цирк. Думаю, они увидят это.
– И полагаю, зазывала, Хамид, кем бы он ни был, ищет клоунов, да?
– Цирк – самое подходящее место для клоуна, Великий Камера. Разве я не прав?
Камера кивнул. Много лет назад он выступал в цирке – очень убогом, на одной из последних на Момусе ярмарок. Это был прекрасный, почти духовный опыт.
– Я хорошо… нет, великолепно зарабатываю, выступая один, сам по себе, на площадях Тарзака. Сколько заплатил бы этот Хамид, если бы я снизошел одолжить свое имя и талант для его программы?
Зазывала ухмыльнулся и покачал головой:
– Великий Камера не понимает. Поскольку ты мастер-клоун Момуса, Великий Хамид предоставит тебе рекламу всего за тысячу мовиллов.
– Я должен заплатить, чтобы выступить?
–Да.
– Что за ерунда? Ты сам сказал, что я мастер-клоун Момуса!
– Верно, верно, Великий Камера. – Зазывала потер руки. – Но ведущий клоун Большого Аттракциона Хамида будет мастером-клоуном Момуса.
Камера кивнул:
– Ясно. Куулиса убедили подобной же логикой?
– Великий Куулис также получает четверть сборов. Ты, Великий Камера, получишь полпроцента за свои медяки.
– А Куулис получит двадцать пять, заплатив десять?
– У Куулиса есть еще и Арена.
– Хм-м. – Камера потянулся под стол, вытащил из-под него кошелек и бросил перед зазывалой. – Прежде чем ты возьмешь эти медяки, ответь на один вопрос.
– Если смогу, Великий Камера.
– Цирки на Момусе умерли из-за отсутствия зрителей. Этот Хамид нашел решение?
Зазывала пожал плечами:
– Великий Камера, когда я задал этот же вопрос Великому Хамиду, его ответ был загадочен.
– Он же не рассчитывает на солдат, а? Алленби не пустит их на планету.
– Великий Камера, он только посмотрел вверх и сказал: «Зрители обеспечены».
Куулис посмотрел на старика, сидящего на низком каменном барьере, окружающем Большую Арену. Хамид смотрел на манеж. Инспектор Арены оглянулся на Джеду и Даввика, пожал плечами и попытался еще раз.
– Хамид, я говорил не только с Дисусом, но и с самим Великим Алленби. Он не растрогался; солдаты останутся на спутниках.
Хамид шевельнул губами:
– Алленби видел парад-алле?
Куулис вздохнул:
– Это не имеет значения.
– Если бы Алленби видел парад, он не смог бы отказывать цирку в жизни.
– Хамид, Алленби заботится обо всей планете Момус. В отличие от нас, цирк для него не весь мир.
– Нас?
Куулис, казалось, обиделся.
– Да, нас.
– Если цирк умрет, Куулис, у тебя все равно останется Большая Арена. У нас не останется ничего.
Куулис плюнул в опилки.
– Хамид, ты не понимаешь. Ради твоего цирка я разорил семью.
– За четверть сборов.
– Без зрителей это двадцать пять процентов от нуля. – Куулис хлопнул руками по ногам. – Без солдат твой цирк – и моя Арена – пропадут. Это и мой мир, Хамид!
Старик поднял голову и кивнул:
– Я должен извиниться перед тобой, Куулис. – Он потянулся за кошельком, потом пожал плечами. – Но я стольким людям должен за очень многое.
Куулис улыбнулся и сел рядом со старым наездником, потрепав его по колену.
– Я запишу это на твой счет.
Джеда поднял руку, потом опустил ее:
– У нас нет медяков, отец. Я не вижу иного выхода.
Старик повернулся к лесорубу:
– Что ж, Даввик, будь по-твоему. Кони… твои.
Даввик посмотрел вниз и покачал головой:
– Это не то, чего я хочу, Хамид. Поверь, я бы предпочел, чтобы ты сохранил их. – Он кивнул на больших ящеров, дрессируемых на дальней стороне Арены, потом наверх, где униформисты устанавливали опорные стойки для проволоки и трапеции. – Но ни мои желания, ни твоя воля не накормят артистов и животных.
Хамид кивнул:
– Заботься о них, Даввик.
Джеда подошел к Хамиду и ласково положил руку на плечо старика:
– Я буду там, отец. И присмотрю за ними.
Старик посмотрел сыну в лицо:
– Ты пойдешь с Даввиком?
Джеда кивнул:
– Я наездник, а… в твоем цирке нет коней.
– Я буду хорошо платить ему, Хамид. – Даввик обнял Джеду за плечи. – А если твой цирк все-таки заработает, я продам тебе коней обратно.
– Спасибо, Даввик.
Лесоруб кивнул, потом повернулся к Джеде:
– Нам надо идти.
– До свидания, отец.
Хамид, закрыв глаза, накрыл руку сына своей и сжал ее. Потом он услышал удаляющиеся шаги. Куулис покачал головой:
– После того, как мы отсыплем немного мовиллов кредиторам, мы сможем прожить на медяки Даввика еще месяц, – возможно, меньше. А потом?
– У меня в голове пусто, как в кошельке, Куулис… – Старик поднял голову и увидел, как на платформе, установленной на мачте, униформист изображает, будто оступается с проволоки. Он споткнулся, но быстро схватился за стойку позади платформы. Куулис вскочил и поднес к губам сложенные рупором руки.
– Сломаешь шею, дурак, и сам потом оплачивай свои похороны!
Куулис повернулся и увидел, что Хамид ковыляет на костылях прочь.
– Быстро, Куулис! Собери труппу. Торопись!
Старший сержант Левек осмотрел индикаторы и отрегулировал настройку, едва касаясь кнопок. Когда огромный механизм пережевывает сине-зеленую сульфидную жилу, лишняя капля масла, упавшая в дробилки, может рассеять легкую пенную массу.
– Ты должен следить за этим, Бейлис. Избыток пены может по-настоящему застопорить все работы.
– Прошу прощения, сержант. – Бейлис оторвал руку от пульта и потянулся за кошельком под бело-лиловой мантией жонглера.
– Не отрывайся от пульта! – Рука жонглера торопливо вернулась к управляющим кнопкам. Левек покачал головой. – Послушай, Бейлис, я думал, мы договорились: ты не платишь мне каждый раз, когда совершаешь ошибку. Просто больше так не делаешь.
– Да, сержант. Я сбился.
Левек погладил стену кабины, на которую опирался, и похлопал по ней.
– Ты насобачишься. Еще пару недель, и Горные Егеря вернутся на спутники, а вы, ребята, будете разрабатывать карьер сами.
Бейлис оглядел ручки настройки, индикаторы и подающую ленту:
– Мы вышли на финишную прямую, сержант.
– Хорошо. Можешь запустить автоматику.
Бейлис щелкнул переключателем, откинулся в кресле и вздохнул.
– Столькому научиться за две недели – многовато.
– Потруднее, чем подбрасывать мячики, а, Бейлис? – Жонглер улыбнулся, полез за пазуху и вытащил четыре красных шарика. Левек взял их и отступил к задней стене кабины, чтобы было побольше места. Решительно сжав челюсти, сержант встал поустойчивее, сосредоточил взгляд на воображаемой высшей точке траектории и начал подбрасывать мячи Его руки двигались в ровном ритме, так что в воздухе было не меньше двух мячиков одновременно.
– Теперь одной рукой, сержант! – Левек подбросил три полных цикла одной рукой, потом сбился с ритма и уронил шарики. Бейлис засмеялся. – Ты насобачишься.
Левек собрал шарики и подал Бейлису:
– Вот.
– Оставь себе, сержант. Я принес их для тебя.
Левек кивнул:
– Конечно, только чтобы оплатить извинения.
– Конечно. – Бейлис улыбнулся. – Мне будет не хватать тебя, когда Егеря вернутся на спутники.
Левек открыл рабочую сумку и убрал шарики. Выпрямившись, он кивнул жонглеру.
– Что ж, Егерь должен выполнять приказы. – Левек хлопнул Бейлиса по плечу. – Но это не означает, что мы никогда больше не увидимся. Каждые несколько недель сюда будет спускаться команда техобслуживания.
– Однако…
– Мы отвлеклись. Тебе лучше проверить индикаторы. – Левек повернулся и посмотрел на карьер через пыльный бортовой иллюминатор.
Километр в поперечнике и восемьсот метров в глубину в самой нижней точке, карьер походил на огромную ступенчатую чашу. На каждой ступени вереницы огромных механизмов, с подведенными к ним энергетическими кабелями и трубами с водой и цементным раствором, грызли стенки чаши, расширяя ее и добывая медь, серебро, железо и мышьяк для оборонительных спутниковых линий и орбитальных баз военной миссии.
Его взгляд привлекло движение в карьере, и Левек, дотянувшись до пульта перед Бейлисом, хлопнул по оранжевой клавише. Подача энергии к механизмам прекратилась.
– Что случилось, сержант?
– Что-то в карьере. Звони. – Пока Бейлис связывался по радио с контрольным центром карьера, Левек открыл боковую дверь и вышел на узкий мостик. Далеко справа по ступеням карьера прыгало огромное зеленое животное. За считанные секунды оно достигло дна и нырнуло в дурно пахнущую лужу жидкой глины.
– Бейлис, иди сюда и принеси монокуляр. – Когда Бейлис подошел, Левек взял монокуляр и сфокусировал на животном в луже. – Ты только погляди! Бейлис, клянусь, можешь забрать мои нашивки, если я когда-либо видел нечто подобное!
Бейлис прищурился от бьющего в глаза солнца:
– Это большой аркадский ящер, сержант. Никогда не видел их здесь, в пустыне, так близко к Куумику.
– Он что-то тащит. – Левек проследил через монокуляр путь, проделанный ящером. – Похоже на трос или веревку. Посмотри-ка. Наверху справа.
Бейлис взял монокуляр и навел резкость. За ящером наблюдала уже целая толпа. Веревка, похоже, была прикреплена к высокому столбу на краю карьера. Бейлис повернулся. По другую сторону карьера собралась еще одна толпа. Ящер, переплыв лужу жидкой глины, прыгнул на ступени слева, по-прежнему таща веревку. Когда животное исчезло за противоположным краем карьера, провисшая веревка натянулась. Левек взял монокуляр и увидел, что веревку закрепляют на другом высоком столбе. На столб вскарабкался человек и встал на верхушке, помахав толпе. Левек даже расслышал приветственные крики. Человеку подали длинный, белый шест. Балансируя шестом, человек пошел по веревке над карьером. Через несколько мгновений только воздух был между узкой раскачивающейся тропой и верной смертью. Левек переключился на более сильную линзу и увидел, что это мужчина, старик.
– Бейлис, кто это?
– Сержант, это Великий Тара из канатоходцев Риеттов. Дух захватывает.
– Он так стар…
Бейлис наблюдал за Левеком: сержант Егерей буквально шел по веревке вместе с Великим Тарой. Когда тот достиг середины пути, над карьером поднялся ветер и подхватил желтую мантию старика. Левек затаил дыхание. Старик сел на веревке и наклонил шест навстречу ветру. Ветер стих. Старик сделал на веревке кувырок назад снова оказался на ногах. На мгновение он зашатался, потом пошел дальше. Несколько жизней спустя Великий Тара стоял на вершине столба на противоположной стороне карьера. По обеим сторонам веревки раздавались приветственные крики, и взвились плакаты, на каждом по букве, гласящие: «БОЛЬШОЙ АТТРАКЦИОН ХАМИДА – ТАРЗАК». Толпа разошлась.
Левек озадаченно посмотрел на Бейлиса:
– На этот цирк собрались все.
–Да.
– Но Егерей и стажеров в карьере не может быть больше двадцати человек.
– Верно, сержант, но я слыхал, что вчера Тара выступил на микроволновой ретрансляционной станции, поднявшись по одной из проволочных оттяжек, поддерживающих радиоантенну. На станции было всего восемь солдат.
Левек покачал головой:
– Я мало знаю о рекламе, Бейлис, но, по-моему, они выбрали неверный путь. Солдат не пустят на планету. – Левек посмотрел в монокуляр на раскачивающуюся на ветру веревку. – Но мне, конечно, очень хотелось бы увидеть этот аттракцион.
Бейлис улыбнулся и вернулся в кабину. Там он вытащил из-под мантии несколько билетов. И быстро запихнул их в рабочую сумку Левека.
Капитан Бостани знала, что пот, текущий по спине, лишь плод воображения, но, стоя по стойке «смирно» перед генералом Кааном, кружащим по маленькому пятачку командного пункта с устрашающего вида стеком, она готова была поклясться, что в ботинках уже хлюпает.
Каан швырнул стек на пульт, скрестил руки и поджал губы.
– Давайте попробуем еще раз, капитан, ладно?
– Я… я жду соизволения генерала.
Каан нажал клавишу на пульте, отчего переборка позади него раздвинулась, открыв активированный голографический командный считыватель.
– Полагаю, вы знаете, что это такое?
– Так точно, сэр. Каан улыбнулся:
– Это сбережет время. Как видите, капитан, у Девятого Квадранта Федерации на орбите Момуса достаточно «железа», чтобы полностью уничтожить любые войска, которые Десятому Квадранту вздумается послать против нас… – Генерал поднял палец. – Если, повторяю, если все функционирует штатно. Согласны?
– Да, сэр.
Каан взял со стола пачку бумаг:
– Это протоколы дисциплинарного суда, капитан. Как офицеру социологической службы миссии вам будет небезынтересно знать, что у военной миссии на Момусе худший уровень дисциплины в Квадранте.
– Так точно, сэр.
– Капитан, здесь учтены и базы Квадранта вокруг всех штрафных колоний!
– Так точно, сэр.
– Капитан, мужчины и женщины, которыми укомплектована эта миссия, – Горные Егеря, самые профессиональные и дисциплинированные солдаты в войсках Квадранта. Так продолжаться не может. Во-первых, я хочу, чтобы вы сказали мне, в чем дело. Далее, я хочу знать, что вы намерены предпринять.
– Так точно, сэр. Определенные социо…
– Ей-богу, капитан, если вы снова начнете говорить о социологических параметрах, обратных биологических связях или негативных воздействиях, я вам голову отверну!
– Ну, генерал, здесь имеет место сочетание различных факторов… то есть если говорить о причинах проблем с дисциплиной. Исследование только что завершено…
– Пропустите это и переходите к сути.
– Э-э, так точно, сэр. Ну, сэр, чрезмерно упростить…
– Невозможно.
– Так точно, сэр. Ну, сэр, это то, что мы называем острым осознанием окружающей среды.
– Это вы так называете; как бы назвал это я?
– Синдром каюты? Повышенная раздражительность, вызванная длительным пребыванием в одиночестве или взаперти.
– Продолжайте.
– Ну, сэр, дело в том, что изоляция от поверхности планеты начинает негативно возде… э-э, ну, сэр, это начинает раздражать людей.
– Итак, капитан, мы пришли к тому, к чему могли бы прийти еще час назад. Значит, синдром каюты, да?
– Так точно, сэр.
– Я могу, не задумываясь, назвать около двадцати военных миссий, подобным же образом изолированные по политическим причинам, условиям окружающей среды и массе других причин. – Генерал помахал пачкой бумаг. – И нигде эта проблема не возникает.
– Так точно, сэр, то есть никак нет, сэр. На данный момент все провинившиеся подверглись обследованию для определения соци… э-э, на предмет наличия общей причины. Используя эту информацию, мой отдел провел дополнительные исследования и обнаружил, что эта модель поведения распространяется также на иждивенцев и гражданских служащих.
– И?..
– Ну, сэр, вероятно, все это сложнее, чем может показаться. Доктор Грейвер, главный психоаналитик, говорит, что, возможно, это символизирует…
– Что «это», капитан?
– Сэр, э-э… личный состав, они… хотят пойти в цирк.
– Цирк.
– Так точно… сэр.
Каан пристально смотрел в пустоту, пока капитан Бостани не поняла, что ей придется либо нарушить тишину, либо с пронзительным визгом сбежать из отсека.
– Сэр, мы проследили информацию о цирке до экипажей ретрансляционных станций и открытых разработок…
– На Момусе нет цирка.
Бостани залезла в папку и положила перед генералом какие-то бумажки.
– Мы получили это от сменных экипажей, побывавших на планете.
Казн внимательно рассмотрел билеты и покачал головой:
– Капитан, пожалуйста, объясните мне, почему мужчины, женщины и дети, в распоряжении которых множество самых изощренных способов развлечений, известных современной науке, хотят в цирк?
– Есть, сэр. – Бостани улыбнулась и вытащила из папки пачку сколотых листов. – Я пишу статью об этом…
– Почему, капитан?
–Так точно, сэр. Исключая занятия спортом, все наши развлечения – телеметрические. Именно их нереальность оставляет некоторые потребности неудовлетворенными.
– Нереальность? Капитан, вы когда-нибудь пользовались виртуализатором? При желании можно совершить восхождение на Эверест и даже обморозиться.
– Так точно, сэр. Но до и после опыта вы знаете, что опыта на самом деле не было и что никакого испытания не существовало. Доктор Грейвер согласен со мной, что фактически этот феномен есть тяга к реальности.
Казн взял билет с изображением огромного ящера в розовом трико с кисточками, одной лапой поднимающего высоко над головой маленького мальчика в чалме.
– Вы называете это реальностью?
– Похоже, именно так представляется личному составу.
Каан посмотрел на билет и кивнул:
– Думаю, для Момуса так оно и есть. – Он поднял голову. – Ваши рекомендации?
– Генерал, нам надо позволить личному составу проводить время на планете на регулярной основе: сходить в цирк, в турпоход или просто погулять по округе и подышать свежим воздухом.
– У вас есть другой план? Алленби зарубит это на корню, и вы знаете почему.
– Никакой другой план неосуществим. Либо позволить им бывать на планете, либо заменить весь личный состав. Мы провели социологический анализ; посещение планеты на основе ротации не должно иметь отрицательных последствий. Воздействие, которого боится лорд Алленби, возможно только при существовании планетарных баз.
– Значит, ваш отдел подтвердил заявление предсказательницы?
– Так точно, сэр, и ее точность невероятна, за исключением этого. Она рекомендовала полное разделение. Странно, что она могла быть так точна в одном и так промахнуться в другом. Но она-то, в конце концов, не компьютер.
Каан коротко хохотнул.
– Предсказательницу Тайлу, в отличие от вашего компьютера, Алленби слушает. – Каан протянул руку к вмонтированному в пульт коммуникатору. – Найдите мне посла Хэмфриса. – Он снова повернулся к Бостани. – Подготовьтесь как можно лучше, капитан, подберите самые яркие случаи. Вам предстоит встреча с уволенным бывшим послом и нынешним Государственником Момуса Великим Алленби, фокусником и рассказчиком. – Каан пожал плечами. – Часть реальности, к которой нас, видимо, тянет.
Пока капитан Бостани объясняла таблицы, графики и диаграммы социологических последовательностей, Алленби смотрел на людей, сидящих на подушках вокруг стола. Посол Хэмфрис, как обычно, раздраженно хмурился. Сидевший рядом с послом генерал Каан оставался совершенно невозмутимым. Хамид из наездников Мийры, сидящий напротив Алленби, невидящим взглядом смотрел в центр стола. Рядом с Хамидом сидела предсказательница Таила, из-под полуприкрытых век наблюдающая за выступлением Бостани.
Капитан собрала бумаги и заключила:
– Следовательно, лорд Алленби, хотя полное разделение и защищает Момус от нежелательного социовоздействия, оно имеет нежелательное воздействие на военную миссию. Как я уже говорила, по расчетам моего отдела, негативное воздействие не будет результатом ограниченного взаимодействия между…
– Нет! – Таила подняла руки ладонями к Алленби. – Я видела, что будет и что может быть, Великий Алленби. Я заявляю, что солдаты должны оставаться в небе.
Алленби пожал плечами:
– Тогда, посол Хэмфрис, это мой ответ. Личный состав миссии остается на орбите.
–Лорд Алленби, будьте благоразумны, приятель. Капитан Бостани более чем компетентна, чтобы определить, возникнут или нет проблемы от ограниченного контакта. В ее распоряжении новейший инструментарий для компьютерных исследований. А вы противопоставляете этому слово спиритуалиста?
– Хэмфрис, с самого рождения Тайлу обучали впитывать информацию, анализировать ее, взвешивать вероятности и проецировать последствия, произведенные некоей совокупностью обстоятельств. В этом нет ничего сверхъестественного, никакого спиритуализма. Она не смогла бы рассказать, как пришла к отдельному заключению, но скажу вам: заключения эти точны. Думаю, генерал подтвердит мои слова.
Каан кивнул:
– Я видел, как Таила изучила наш первоначальный план оккупации и защиты Момуса, а потом по пунктам перечислила социологические результаты. Капитан Бостани подтвердила их… то есть, кроме необходимости полного разделения, как она, по-моему, показала.
Алленби обратился к Бостани:
– Капитан, я не сомневаюсь в вашей компетентности. Однако опытная предсказательница может сделать все, что делают ваши компьютеры, и гораздо быстрее. Кроме того, Таила знает Момус. Может существовать некий фактор, какая-нибудь незначительная на первый взгляд мелочь, которую вы не учли. Персонал миссии не спустится на планету.
– Великий Алленби! – Он обернулся. Хамид смотрел на него выцветшими голубыми глазами. Лицо старого наездника было смертельно уставшим. – Великий Алленби, прошу тебя. Если солдаты не придут, цирк погибнет. Мы проработали всего три дня, и трибуны Большой Арены уже заполнены наполовину. Главные номера не могут продолжаться без солдат.
– Ты слышал слова Тайлы. Разве могу я пожертвовать образом жизни целой планеты ради нескольких номеров?
–Я хотел бы задать Великой Тайле вопрос. – Хамид повернулся к предсказательнице. – Великая Таила, как могут несколько солдат, пришедших в мой цирк, уничтожить нас, когда предки Момуса, артисты старого цирка, веками путешествовали среди чужих миров?
Таила закрыла глаза:
– Я вижу то, что вижу. Алленби встал:
– Итак, если других вопросов нет…
Хамид тащился на своих костылях, пока не увидел огни Большой Арены. Он стоял перед входом для зрителей и не мог заставить себя войти. Стоя один в темноте, старик слушал играющую на Арене музыку. Он видел, как прискорбно мало посетителей расхаживают по главной улице, заглядывая в ларь ки и палатки, читая надписи и слушая зазывал. Придорожные номера тоже приходят в упадок. «Но, – подумал Хамид, – для них это пустяки. Когда цирк умрет, они, как и раньше будут выступать на площадях и у огней. Но для нас…» Он подошел к входу и мгновение смотрел на Тессию и ее партнеров, парящих высоко над манежем. Отвернулся. Для них не будет завтра. Когда с Арены донеслись приветственные крики и аплодисменты, Хамид поднял голову. И увидел палатку предсказательницы. Внутри женщина в голубой мантии раскладывала пасьянс, не обращая внимания на шум и музыку. Хамид задумался, покачал головой и снова задумался. Все было так просто. Причмокнув губами, он перехватил костыли поудобнее и вскоре исчез в темноте.
– Великая Таила. – Хамид склонил голову.
Старая предсказательница прищурилась на него со своего места у стола, потом кивнула.
– Входи, Хамид. Присаживайся. – Старик проковылял в темную комнату, прислонил костыли к стене и опустился на единственную подушку перед столом Тайлы. На столе стояла масляная лампа, единственный источник света в комнате. – Что привело тебя?
– Меня привело твое всесилие.
Она прочитала взгляд старика, и увиденное ей не понравилось.
– Говори яснее, старый наездник.
Хамид кивнул:
– Капитан-предсказательница не понимает. И я не понимал.
–Что?
– Алленби был прав, когда говорил, что ты можешь все, что могут делать машины капитана, и к тому же быстрее. – Хамид ухмыльнулся. – Но наш Государственник недооценил тебя.
– Выкладывай, зачем пришел, Хамид.
– Великая Таила, ты можешь то, чего не могут машины капитана.
– То есть?
– Ты можешь лгать.
Лицо Тайлы застыло.
– Я сказала то, что видела. Если бы все эти солдаты и прочие пришли на Момус, они бы поглотили нас. Нам, нашему образу жизни, пришел бы конец. Это правда!
Хамид кивнул:
– Частично. Но все эти солдаты находятся на орбитальных базах и станциях. Нашему образу жизни они не угрожают.
– Нет! – Таила покачала головой. – Они должны оставаться там. Мы будем в безопасности, только если они не будут посещать Момус – никто из них.
Хамид потер подбородок:
– Таила, каким ты увидела цирк, если солдаты будут посещать нас? Ты увидела, что цирк возродится, не так ли?
Таила закрыла глаза:
– Я устала, Хамид. Оставь меня.
– Ты увидела, что он возродится.
– Да! – Это прозвучало так громко, что Таила сама вздрогнула. – Да, но только среди многого другого…
– Ты увидела наездников, канатоходцев, воздушных гимнастов, номера с крупными животными и хищниками, такими, какими они не были уже много лет: звезды манежа, гвозди программы…
– Хамид, не только это.
– Да, ты увидела не только это, Таила. Ты увидела, как предсказатели прячутся в палаточках в стороне от главной улицы: второстепенные номера. Гадать по руке и картам, говорить деревенщине то, что они хотят услышать.
На глазах старухи замерцали слезы.
– Старик, Алленби будет слушать только меня.
– А что, если я пойду к твоей дочери Салине? Ее уважают. Что увидит она? Что, если я обращусь ко всем великим предсказателям Момуса? Алленби не поверит капитану, но поверит он десяти, пятидесяти, ста предсказателям?
– Они увидят то же, что и я.
Старик пожал плечами:
– Может, и нет. Они моложе. Возможно, они увидят больше второстепенного номера.
Таила засмеялась:
– Ну и что же, по-твоему, они увидят, старый наездник?
– Думаю, они увидят, что со времен заселения Момуса предсказательство изменилось. Наездники, воздушные гимнасты, дрессировщики – мы те же, какими были. Но предсказатели изменились. Они выросли. Богатые предприниматели, мужчины и женщины, приходят к твоему столу, чтобы узнать будущее и составить планы. Вы переросли цирк. Думаю, они увидят это.