Страница:
"Почему не празднуют мои дни рождения?"
Выражение лица Риханы стало очень суровым. "Выбрось такие вопросы из головы. Будь благодарна, что ты еще жива. Некоторые семьи до сих пор убивают своих дочерей. Твой отец не терпит такого даже у своих друзей. Будь благодарна за жизнь, которая есть у тебя, и выбрось из головы ту жизнь, которую ты вести не можешь."
Тихая не ответила, но еще долго после того, как ушла Рихана, девочка смотрел на знак опущенного кулака.
x x x
Она вслушивалась в то, что говорили мужчины на кухне и в саду. В те редкие моменты, когда отец приходил на женскую половину поговорить со слугами или с первой женой, Тихая тоже прислушивалась. Хотя Бог запретил имена для женщин, у всех них, даже у поломоек, были прозвища. Девочка теперь знала, что эм-эн прозвища ее матери были знаками слова Амина, что означает мир, и было именем матери Мухаммада.
Отец звал свою первую жену Рихану прозвищем Эмбер, что означало драгоценность. Это очень красивое прозвище. Тихая подслушала его как-то вечером, когда отец пришел на женскую половину, чтобы отвести Эмбер в свою спальню. Голос отца звучал искренне и тепло.
Разговаривая знаками друг с другом, женщины никогда не пользовались прозвищами. Вместо этого они употребляли свои тайные женские имена, которые были даны им матерями. Когда женщины знаками обозначали первую жену Думана, они никогда не показывали "Эмбер". Они показывали "Рихана". Даже поломоек называли знаками их тайных имен. Единственным исключением на женской половине была Тихая. У нее не было тайного имени, потому что мать еще не дала ей его и потому что ей было запрещено видеться с матерью. Ее мать была безумна.
Никто не говорил знаками о второй жене Думана, если знали, что Тихая поблизости. Мужчины не говорили о ее матери, если подозревали, что она может услышать. Но иногда, когда Онан не знал, что она прячется в темноте за плитами, Тихая кое-что слышала. Онан, или Набил, или шофер Аби говорили друг другу всякое о ее матери.
Она прислушивалась к разговорам, потому что хотела иметь свое имя. Именно подслушивая и подглядывая, она обнаружила, где держат взаперти ее мать.
"Как печально, как печально", говорил Онан всякий раз, отсылая девушку-служанку с подносом еды на третий этаж.
Как-то Рихана в своей комнате стояла на коленях и плакала. "Почему ты плачешь?", знаками спросила Тихая.
Рихана вздохнула: "Я плачу о моей со-жене Хедие. Я плачу о твоей матери. Я плачу о тебе. Я плачу о себе, потому что так скучаю по ней."
"Можно пойти и увидеть ее", сказала девочка. "Я знаю, где ее держат."
Рихана посмотрела девочке в глаза. "Дитя, никто не любит твою мать больше, чем я. Но всякий раз, когда она оказывается рядом с тобой, она делает тебе больно. Разве ты не помнишь?"
"И, все-таки, я хочу ее видеть."
"Ты скучаешь по ней?"
Девочка покачала головой. "У меня нет имени среди женщин. Его должна дать мне моя мать. Вот почему я хочу ее видеть. Я должна иметь свое имя."
"Я могу дать тебе имя."
"Нет. Твое имя дала тебе твоя мать. Моя мать получила свое имя от своей матери. Моя имя должна дать мне моя мать."
Рихана взяла ее за плечи и заглянула в глаза. Опустив руки, она сказала: "Когда-нибудь."
x x x
Тихая любила сад, хотя ей почти никогда не позволялось ходить туда. В один из редких дней, когда Рихане позволили взять девочку в сад, солнце было ярким, небо туманно-голубым. Девочка бегала между деревьев с блестящих корой от одного экзотического цветка к другому. У одного цветка был аромат, от которого кружилась голова, у другого были крошечные красные усики, шевелящиеся в теплом воздухе. Она смотрела, как Той бросал в эти усики маленьких голубых червячков, и прижала руки к лицу, когда увидела, что цветок их ест.
Они дошли до каменной скамейки и Рихана уселась, достав из сумки какой-то фрукт. "Давай, посидим здесь", показала она.
Девочка улыбнулась и вгрызлась в ярко-оранжевую и лавандовую кожу райской груши. Продолжая есть, она показала: "Откуда взялись райские груши?"
"Скрестили два растения - с родительской планеты Земля и с этого мира и получились райские груши."
"Они поженились?"
Рихана улыбнулась и кивнула.
На дорожке послышались шаги и Рихана повернула голову, чтобы посмотреть. В одно мгновение она схватила девочку, силой поставила на колени, сама встала на коленях радом и положила ей руку на плечо, нажимая его так, чтобы получились знаки: "Делай, как я. И ничего больше."
Девочка следила, и увидев, что Рихана закрыла лицо руками и склонила голову, сделала то же самое. Звуки шагов стали громче. Тихая увидела ноги мужчины. На ногах он носил золотые туфли, красиво изукрашенные серебром и еще чем-то красным. Раздались еще шаги и девочку поразил вид извивающейся массы змей и червей, покрытых черными волосками.
Она быстро показала Рихане: "Это пуховерт?"
Рука больно шлепнула ее по пальцам, их обожгло и они покраснели. Сцепив ладони и откинувшись на пятки, она сквозь слезы взглянула вверх и увидела, что человек в золотых туфлях был в красивом бело-золотом халате. На шее у него висел громадный золотой звездный крест. Он нагнулся, схватил ладони девочки и хлестнул еще раз.
"Никогда не делай этого", приказал мужчина в красивом халате. Он посмотрел на Рихану. "Женщина, не позволяй этому ребенку учить богохульный язык жестов, если не хочешь увидеть ее шею в удавке. Я знаю, есть семьи, где терпимо относятся к подобным вещам, но я напоминаю тебе, что даже если некоторые семьи терпят это, то Алилах - нет. Алилах все видит, он не забудет и не простит. Не прощу и я."
"Отец", раздался странный голос, "не лучше ли нам продолжить осматривать сад?"
Человек еще мгновение пристально смотрел на девочку, потом кивнул и отвернулся от нее. "Я извиняюсь, трейдер Айб, но вы сами видите, как в домах реформистов пренебрегают Законом."
"Закон не так легко исполнять, отец."
"Именно поэтому, трейдер Айб, именно поэтому."
Когда странное создание повело человека прочь, она двигалось по дорожке плавно, хотя ничего похожего на ноги у него не было. Шерсть создания при движении шевелилась, там и сям высовывались извивающиеся черви или змеи.
Когда они удалились из вида, Рихана встала, отряхнула одежду и усадила Тихую рядом на скамью. "Прежде чем пользоваться пальце-языком перед мужчиной, ты должна вначале узнать, как он к этому относится."
"Кто этот человек и почему он ударил меня?"
"Он очень важный священник и гость твоего отца. Он шлепнул тебя потому, что верит, что женщины, умеющие говорить пальцами, это зло."
"Если он важный священник, разве он не должен знать правду?"
"Есть другие священники, которые с ним не согласны."
Тихая потерла пальцы и фыркнула. Она повернулась к Рихане и показала: "Это был пуховерт?"
"Не называй их пуховертами, это очень невежливо. Из называют имантами."
"Она такие, как говорит Онан?"
"А что говорит Онан?"
"Он говорит, что они сделаны из меха, червей и змей."
Рихана вздохнула, качая головой и показывая: "Те штуки, которые Онан называет червями и змеями, это придатки, вроде твоих рук, ног и пальцев."
Девочка встала на каменную скамью, пытаясь бросить еще один взгляд на создание. Однако, все что она смогла увидеть, была темная масса волос, двигающаяся вдоль изгороди плечом к плечу со священником. Казалось, что одна из змей вывернулась из-под массы и помахала ей.
"Он помахал мне", знаками показала девочка. "Как эта штука могла помахать мне, когда на меня даже не смотрела?"
Рихана сняла девочку со скамьи и поставила на дорожку. "Это не штука, дитя. Это имант. Мы также называем их трейдерами. А тебя он видит, потому что у него множество глаз."
Тихая сморщилась: "Какой ужас."
"Ты когда-нибудь думала, какой сама кажешься имантам, со своей голой кожей, с неуклюжими обрубками рук и ног, и всего лишь с двумя глазами?"
Девочка беззвучно засмеялась, а Рихана оглянулась и показала ей знаками: "Нам время возвращаться. Твой отец, конечно, не позволил бы гостям быть в саду, если б знал, что на дороге окажутся женщины."
Они вернулись на женскую половину, и этой ночью Тихой снились кошмары о змеях и червях с множеством глаз и с длинными, желтыми зубами.
x x x
Казалось, что Онан никогда не помнил, что говорил прежде. Истории, что он рассказывал, разные брошенные вскользь замечания, все, что много раз говорил Тихой раньше.
С годами он так похудел, что выглядел изможденным и голодным. Нос истончился и стал громадным, большие серые глаза глядели из-под кустистых черных бровей, словно у какой-то хищной птицы. Но своим острым тесаком он продолжал править кухней и никто не оспаривал здесь его авторитета.
Возле ряда плит Онан объявлял свои решения, двигал кастрюлями, пробовал из них, швырял щепотки магических приправ, непрерывно создавая облака восхитительных запахов. На досуге он проклинал имантов и обвинял их в том, что они неверные, язычники, чужаки, и у них нет вкусовых сосочков.
Однажды, когда он помешивал суп, Тихая следила за ним из уголка. Они были одни.
"Клянусь Исусом и Бабом, чуешь эту ужасную мешанину, девочка? Чуешь?"
Она торжественно кивнула. Онану не нравился этот суп. Современные кухонные плиты полностью устраняли запахи любого рода, но когда к ним приходил дилер, Онан прогонял его презрительным взмахом руки: "Я шеф-повар, а не космический пилот". Помешав еще раз, он постучал деревянной ложкой по краю серебряной кастрюли и положил ее на подставку. Он прислонился к одной из холодных плит с сложил руки на груди.
"Думаю, запах тебе нравится."
Она кивнула, и это было правдой. Она любила солдатскую дыню Онана и его суп из метелочных стручков.
Повар покачал головой, воздел руки к Богу и сказал, объясняя Ему: "Она никогда ничего не пробовала, кроме этих отвратительных штучек и тех специй, что привозят нам пуховерты". Повар повернулся и пошел туда, где Тихая стояла возле стены. Он схватил ее за плечо.
"Пойдем со мной, девчонка."
Он повернул ее и повел по коридору для слуг рядом с женской половиной, пока они не дошли до его комнаты. Он открыл дверь и втолкнул ее внутрь. Он закрыл дверь и запер ее. Схватив ее, он посадил ее на постель.
"Ну, маленькая Ти, ты знаешь, что я хочу тебе показать?"
Она покачала головой, чувствуя во рту неприятный вкус.
Она знала, что находиться здесь неправильно. Шахар, одна из поломоек на кухне, предупреждала, чтобы она никогда не оставалась в одиночестве с мужчиной. Когда Тихая спросила почему, Шахар показала знаками, что когда она была маленькой, какой-то мужчина застал ее одну и сотворил с нею ужасное. Тихая подумала, что поломойка всего лишь пытается запугать ее, но сидя на постели повара почувствовала, как ее сердце забилось чаще.
"Прежде всего я хочу показать тебе очень специальную книгу. Закрой глаза."
Она под вуалью закрыла глаза руками. Услышав, как повар открывает шкаф, она взглянула сквозь пальцы. Он вернулся, неся в руках книгу. Это была очень старая книга. Повар сел на постель рядом с ней.
"Теперь можешь смотреть."
Когда она опустила руки на колени, Онан указал на книгу. "Ты не умеешь читать, но здесь много красивых картинок. Посмотри." Он открыл книгу и листал до тех пор, пока не нашел цветную картинку веретенообразного растения с редкими листьями и соцветиями розовых цветов.
"Из этого растения, называемого майоран, делают пряность." Он пролистал почти сотню страниц. "Смотри на все эти блюда, который я не могу приготовить, потому что в этом мире нет майорана."
Он открыл книгу на внутренней стороне переднего переплета и показал надпись, сделанную чернилами: "Здесь написано глупое женское имя - Бетани Джиска. Она привезла эту поварскую книгу на Харам. Тогда планета называлась Ангерона, когда последователи Просветителей поселились здесь больше четырехсот лет назад. Она привезла эту кулинарную книгу, но каждый рецепт в ней требует определенных специй."
Он снова воздел руку к Богу, чтобы Тот лицезрел абсурдность женщины. "Но разве она подумала о том, чтобы захватить с собой семена этих специй?" Он опустил руки и покачал головой. "Нет, не подумала."
Он листал книгу, глаза его разбегались от многочисленных рецептов, которые ему не дано было исполнить.
"И у меня нет даже представления, каким вкусом должны обладать все эти блюда." Он взглянул лукаво, словно что-то вспомнил. "Но об одной специи у меня есть маленькая мысль." Онан вдруг посмотрел ей в лицо. "Сколько тебе лет?"
Она подняла шесть пальцев.
"Хочешь понюхать немного волшебства?"
Она энергично кивнула. Онан через нее потянулся к маленькой полочке, встроенной в стену над его постелью. Он достал прозрачную бутылочку, заткнутую голубой стеклянной пробочкой. Он держал бутылочку в руке, указывая на коричневые крупинки внутри.
"Девочка, это лавровый лист. Если бы я положил один или два комочка в тот суп на кухне, он наполнил бы блаженным ароматом весь дом. Теперь слушай меня. Когда я открою бутылочку, быстро понюхай, и ты вдохнешь восхитительный запах родной Земли, который был бы у этого супа, если б Бетани Джиска оказалась достаточно сметлива, чтобы захватить семена своих специй."
Он держал перед нею бутылочку, а она высунула нос наружу. Он вытащил пробочку и как только она нюхнула, заткнул пробочку снова. "Ну, как?"
Она сморщила нос, ибо кислый запах ей кое-что напомнил. Кусочки листьев в бутылочке пахли, как садовник Той, проработавший все утро на горячем солнце. Они пахли мужским потом, грязным бельем и подмышками Тоя. Она сделала кислое лицо, нахмурилась и подняла глаза на повара.
Он столкнул ее с постели, отпер дверь и открыл ее. "Глупая девчонка! Выметайся отсюда, глупая девчонка!"
x x x
На верхнем этаже женской половины в конце узкого коридора находилась запертая дверь. Всякий раз, проходя там, Тихая пробовала запор. Всякий раз дверь была заперта. Попробовав, она прикладывала к двери ухо и слушала.
За дверью в основном стояла тишина. Однажды она услышала шаги, в другой раз на пол упала ложка или вилка. Но чаще всего она слышала постоянный шорох, словно скреблось насекомое или жучок в стене.
Как-то утром она попробовала дверь и та оказалась не заперта. Вдруг она почувствовала себя очень сконфуженной. Вплоть до этого мгновения она не представляла себе, какова же ее цель. Главное было найти дверь незапертой. Про другую сторону двери находилось нечто ей принадлежащее: ее имя.
Как только ближайшая цель была достигнута, старые страхи прокрались в ее сердце. Особа, удерживающая ее имя, безумна. Все так говорят. Она была жестокой, и единственный человек, к которому она проявляла жестокость, была она сама - ее дочь.
Очень медленно она приоткрывала дверь, не больше чем на волосок за раз. Перед окном стоял стол и над ним горбилась закутанное в черное фигура. Эта темная фигура была ее матерью, и ее мать что-то писала.
Тихая больше никогда не писала сама с тех пор, как важный священник отхлестал ее по рукам и резко выругал Рихану в саду. Отец тогда очень разозлился и приказал семейному доктору - священнику отцу Ядину - еще раз познакомить всех женщин с книгой "Шайтан".
Суставами левой ладони Тихая случайно стукнула в дверь. Не оглядываясь на нее, женщина, сидевшая за столом, внезапно повалилась на пол позади стола.
Это показалось таким безумным, что девочка испугалась и с грохотом захлопнула дверь. Дверь осталась незапертой и она затаила дыхание, услышав звуки шагов, спешащих к двери. Ручка двери повернулась, и она схватила ее и вцепилась, пытаясь удержать сумасшедшую внутри.
Ручка вырвалась из ее хватки и дверь рывком распахнулась, отчего она упала на колени внутрь комнаты. Она подняла взгляд на нависшую фигуру и ее глаза заполнил образ Жесткого Рта из ее ночных кошмаров.
Жесткий Рот протянула руку, однако девочка вскочила на ноги и выбежала из комнаты, промчалась по коридору к задней лестнице, потом вниз до кухни в свое безопасное место за плитами.
Сжавшись в комочек в своей норе, она слышала, как Набил и Онан вопят друг на друга на третьем этаже. Сумасшедшая бродит на свободе по женской половине, и каждый винит в этом другого. Голос сержанта охраны Джамила заглушил всех остальных и скоро все стало тихо, как прежде. Прячась в темноте, она чувствовала, как слезы жгут ее глаза. Она поняла, что никогда не получит своего тайного имени. У нее не будет никогда и ничего, кроме прозвища, а ей ненавистно называться Тихой.
x x x
Мужчины никогда не носят черное. Садовник Той как-то рассказал шоферу Али шутку о мужчинах, носящих черное. Из самой шутки и из ответа Али Тихая поняла, что с мужчинами, носящими черное, что-то не так. Она каким-то образом не настоящие мужчины, они какие-то другие, им чего-то не хватает. Бог их тоже ненавидит, однако не так сильно, как женщин. Она также поняла, что таких мужчин много, и что другие мужчины используют их в качестве друзей и жен.
Ее отец, конечно, никогда не носит черного. Часто он в светло-сером халате с темно-красным кушаком, или в бледно-зеленом с кушаком золотым. По особым случаям он надевает белый сатиновый костюм с бордовым кушаком, украшенным голубыми драгоценными камнями.
Ее брат Рахман, похоже, одевается как ему вздумается. Всякий раз, когда она изредка видит его, на нем надето что-нибудь другое. Его одежда всегда ярко-красная, оранжевая и желтая. Ей так сильно хочется поносить жакет того же желтого цвета, как у Рахмана.
Однажды вечером в саду она показала Рихане: "Я хочу желтую кофту".
Рихана нахмурилась, отвечая пальцами: "Я тебя не понимаю".
"Я хочу желтую кофту, как у Рахмана."
"Ты же знаешь, что женщины носят только черное. Ты же знаешь, что женщины ничем не владеют."
"Я знаю, что ненавижу черное. Я знаю, что хочу желтую кофту."
"Не глупи, дитя. Владей своей желтой кофтой глубоко в уме, но никогда не позволяй своим пальцам заговаривать об этом снова."
Не было смысла спорить, некому было жаловаться. Все это написано в "Шайтане". Женщины не владеют ничем. Тихая не владеет даже звездным крестом, что подарила ей Рихана, ибо не Рихане его давать. Крест принадлежит Думану Амину и он перешел во владение Риханы лишь по милости и по позволению мужа. Настоящее владение ей запрещено.
Она смотрит из окон женской половины на все места, запрещенные ей. Ей запрещено входить в другую часть дома. Только Рихана может входить туда, и только тогда, когда ее пригласит Думан.
Особняк окружен стеной, а за нею множество красивых садов. За этими садами стоят еще стены и расположено обширное поместье Думана Амина. За границами поместья лежит земля, о которой она может только воображать. А над всем этим небо пересекают груженые товарами суда, что направляются к звездам, которые Ти видит по ночам.
Однажды, когда она нарушила правила и ускользнула из женской половины, она забралась на верхушку северного крыла здания и увидела своего брата в громадной комнате в конце коридора. Ее глаза разбежались. Вся комната была забита игрушками, плюшевыми животными и настольными играми. В стену был встроен экран с движущимися картинками маленьких пушистых зверьков с длинными ушами и крошечными розовыми носами. На экране пели песни. Рахман сидел спиной к ней, его внимание поглощал телевизор. Она смотрела на него и его волшебную комнату, игнорируя звуки шагов сзади.
"Вот я и поймал тебя!"
Сильные руки схватили ее, заломили за спину локти, подняли вверх. "На сей раз, девчонка, я определенно научу тебя оставаться там, где положено", прорычал сержант Джамил.
Рахман повернулся, чтобы увидеть причину шума. "Что ты делаешь?", потребовал ответа брат.
"Извините, маленький хозяин", сказал сержант-охранник. "Я должен вернуть вот эту на женскую половину."
"У тебя не было бы хлопот, если б ты стерег ее хорошенько. Постарайся не беспокоить меня снова."
Джамил зажал Тихую под левой рукой и очень низко поклонился. "Как пожелаете, маленький хозяин."
"Кто она? Одна из девчонок-поломоек?"
Сержант Джамил выпрямился и ответил: "Клянусь Исусом, разве вы не знаете?"
Рахман подбоченился. "В присутствии отца ты не богохульничаешь. Не богохульничай и при мне."
"Извините, маленький хозяин. Я только удивился, что вы не узнаете собственную сестру. Ваш отец называет ее Тихая."
"Да?" Рахман подошел поближе. Его глаза сузились. "Ты уверен?"
"Совершенно уверен, маленький хозяин."
Рахман снова упер руки в боки и внимательно ее рассматривал на очень близком расстоянии. "Она не очень-то красивая."
"Ну, вы близнецы."
Мальчишка вспыхнул на охранника взглядом. "Это не слишком забавно, Джамил."
"Тысяча извинений, маленький хозяин."
Рахман повернулся спиной и подобрал книгу. "Не беспокой меня снова, Джамил, иначе я пожалуюсь отцу."
"Да, маленький хозяин. Я очень благодарен."
Тихая видела, что брат смотрит на нее, когда сержант Джамил уносил ее прочь. Как только они сошли по ступенькам и оказались за пределами слышимости, Джамил прошипел: "Клянусь Исусом, Мухаммадом, Абрахамом, Буддой и Бабом! Не богохульничай в его присутствии! И у такого отцом Думан Амин! Это все его сумасшедшая мать - дело в этом. Вот отчего такой шипеж от сына Думана и такое непослушание от тебя, девчонка! Но, клянусь благословенными яйцами Будды и ребрами Баба, на этот раз я выбью дух Магды из твоих хвостовых перышек!"
Оказавшись на женской половине, Джамил принес ее в комнату рядом с постом охраны. Хотя она и брыкалась в его руках, он уселся, положил ее на колено, задрал платье и начал шлепать. В борьбе ее вуаль упала на пол.
"Сержант Джамил!", вдруг раздался звонкий голос брата.
Сержант-охранник замер, услышав свое имя. Тихая подняла голову и увидела Рахмана, стоящего в двери. "Вы не должны находиться здесь, маленький хозяин."
"Я сам решаю, где мне находиться в собственном доме, сержант!"
"Простите меня, маленький хозяин, но это дом вашего отца. И, кроме того, я охранник вашего отца, поставленный здесь, чтобы удерживать женщин на женской половине."
Рахман шагнул в комнату и указал на Тихую. "Мой отец никогда бы не одобрил избиение моей сестры."
"Вы должны простить меня еще раз, маленький хозяин, но я не бью ее, а шлепаю."
"Мне все равно, как ты это называешь, сержант. Мой отец никогда бы не одобрил подобной жестокости."
"Маленький хозяин, у меня не только имеется разрешение шлепать эту девчонку, когда она не слушается, у меня есть разрешение Думана Амина наказывать его жен за плохое поведение."
Она смотрела, как Рахман протянул руку и опустил подол ее платья, прикрывая ее. Он сказал: "Никогда больше не бей мою сестру. Если ты когда-нибудь сделаешь такое, я придумаю о тебе ужасную ложь и нажалуюсь отцу."
Сержант-охранник захохотал. "Я не просто слуга твоего отца, паренек. Я его друг. Я был его сержантом во времена Войны Пророков и я спас ему жизнь. Он присутствовал на моей свадьбе и мой старший сын назван в его честь. Какая же ложь может бросить на это тень?"
Мальчишка хмуро посмотрел на Джамила. "Я предупреждаю. И я это сделаю."
"Возвращайся к своим игрушкам, мальчик."
Ее брат нащупал свой кушак и вынул небольшой складной нож. Открыв его, он приложил лезвие к собственной шее и сказал: "Отец, я знаю, в это трудно поверить, но Джамил кое-что сотворил со мной." Брат положил свой левую руку на чресла и добавил дрожащим голосом: "Он трогал меня здесь."
"Какая мерзость!", воскликнул Джамил, вытаращив глаза. "Думан никогда не поверит в такое..."
"Я плакал, но он держал нож у моей шеи! Посмотри на порезы там, где лезвие касалось кожи! Джамил поклялся, что убьет меня, если я расскажу хоть кому-нибудь!" Рахман надавил лезвием на свою шею чуть сильнее.
"У тебя не хватит храбрости", сказал охранник.
Капля крови потекла по шее Рахмана, а Джамил поставил девочку на ноги и одним быстрым движением отвел руку Рахмана с ножом от его шеи. Он поднялся на ноги, руки его дрожали.
"Клянусь льдом Камила, мальчишка, ты такой же сумасшедший, как твоя чертова мать!" Он толкнул Тихую в сторону Рахмана. "Вот! Забирай ее! И когда Думан Амин захочет узнать, почему на женской половине нет никакой дисциплины, я пошлю его к тебе!"
Сержант-охранник затопал к двери, но не дойдя до нее остановился и оглянулся на девочку. Он ткнул пальцем в ее сторону, лицо его теперь было совершенно красным. "Не воображай, что ты нашла спасение от руки какого-то рыцаря, девчонка. Ты надоешь ему так же, как надоедают ему все его игрушки. А я не похож на Просветителя в его льду, я всегда буду здесь." И Джамил покинул комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Рахман подобрал вуаль Тихой и набросил ей на голову. Сунув руки под вуаль, он вытер ее слезы. "Мы станем играть вместе. Это будет забавно."
Она взглянула на дверь, потом на Рахмана.
"Джамил - старый дурак", объявил мальчик. "А ты моя сестра, и отныне я хочу быть твоим патроном. Ты - сестра-близнец Рахмана и я стану твоим защитником."
Она посмотрела на крошечную струйку крови на шее брата и поняла, что наконец-то нашла защитника.
Этой ночью лицо Рахмана стояло у нее перед глазами. Он был красивый, сильный и очень храбрый. Как от противостоял сержанту Джамилу! Как смело он говорил с охранником! Были ли герои Заветов храбрее его?
Пальцами она показала во тьме: "Рахман. Мой брат Рахман, брат Тихой." Лежа в постели и позволяя вчерашним воспоминаниям о своем герое играть в голове, она учуяла дым. Вскочив с постели она подошла к окну и увидела искорки множества маленьких костерков, горящих на далеких холмах. Далеко внизу во дворе стояли все слуги и наемные работники. Они готовились бороться с горячим дыханием огненного шторма. Капли воды падали с края крыши, водяной дым туманил вид из окна.
Выражение лица Риханы стало очень суровым. "Выбрось такие вопросы из головы. Будь благодарна, что ты еще жива. Некоторые семьи до сих пор убивают своих дочерей. Твой отец не терпит такого даже у своих друзей. Будь благодарна за жизнь, которая есть у тебя, и выбрось из головы ту жизнь, которую ты вести не можешь."
Тихая не ответила, но еще долго после того, как ушла Рихана, девочка смотрел на знак опущенного кулака.
x x x
Она вслушивалась в то, что говорили мужчины на кухне и в саду. В те редкие моменты, когда отец приходил на женскую половину поговорить со слугами или с первой женой, Тихая тоже прислушивалась. Хотя Бог запретил имена для женщин, у всех них, даже у поломоек, были прозвища. Девочка теперь знала, что эм-эн прозвища ее матери были знаками слова Амина, что означает мир, и было именем матери Мухаммада.
Отец звал свою первую жену Рихану прозвищем Эмбер, что означало драгоценность. Это очень красивое прозвище. Тихая подслушала его как-то вечером, когда отец пришел на женскую половину, чтобы отвести Эмбер в свою спальню. Голос отца звучал искренне и тепло.
Разговаривая знаками друг с другом, женщины никогда не пользовались прозвищами. Вместо этого они употребляли свои тайные женские имена, которые были даны им матерями. Когда женщины знаками обозначали первую жену Думана, они никогда не показывали "Эмбер". Они показывали "Рихана". Даже поломоек называли знаками их тайных имен. Единственным исключением на женской половине была Тихая. У нее не было тайного имени, потому что мать еще не дала ей его и потому что ей было запрещено видеться с матерью. Ее мать была безумна.
Никто не говорил знаками о второй жене Думана, если знали, что Тихая поблизости. Мужчины не говорили о ее матери, если подозревали, что она может услышать. Но иногда, когда Онан не знал, что она прячется в темноте за плитами, Тихая кое-что слышала. Онан, или Набил, или шофер Аби говорили друг другу всякое о ее матери.
Она прислушивалась к разговорам, потому что хотела иметь свое имя. Именно подслушивая и подглядывая, она обнаружила, где держат взаперти ее мать.
"Как печально, как печально", говорил Онан всякий раз, отсылая девушку-служанку с подносом еды на третий этаж.
Как-то Рихана в своей комнате стояла на коленях и плакала. "Почему ты плачешь?", знаками спросила Тихая.
Рихана вздохнула: "Я плачу о моей со-жене Хедие. Я плачу о твоей матери. Я плачу о тебе. Я плачу о себе, потому что так скучаю по ней."
"Можно пойти и увидеть ее", сказала девочка. "Я знаю, где ее держат."
Рихана посмотрела девочке в глаза. "Дитя, никто не любит твою мать больше, чем я. Но всякий раз, когда она оказывается рядом с тобой, она делает тебе больно. Разве ты не помнишь?"
"И, все-таки, я хочу ее видеть."
"Ты скучаешь по ней?"
Девочка покачала головой. "У меня нет имени среди женщин. Его должна дать мне моя мать. Вот почему я хочу ее видеть. Я должна иметь свое имя."
"Я могу дать тебе имя."
"Нет. Твое имя дала тебе твоя мать. Моя мать получила свое имя от своей матери. Моя имя должна дать мне моя мать."
Рихана взяла ее за плечи и заглянула в глаза. Опустив руки, она сказала: "Когда-нибудь."
x x x
Тихая любила сад, хотя ей почти никогда не позволялось ходить туда. В один из редких дней, когда Рихане позволили взять девочку в сад, солнце было ярким, небо туманно-голубым. Девочка бегала между деревьев с блестящих корой от одного экзотического цветка к другому. У одного цветка был аромат, от которого кружилась голова, у другого были крошечные красные усики, шевелящиеся в теплом воздухе. Она смотрела, как Той бросал в эти усики маленьких голубых червячков, и прижала руки к лицу, когда увидела, что цветок их ест.
Они дошли до каменной скамейки и Рихана уселась, достав из сумки какой-то фрукт. "Давай, посидим здесь", показала она.
Девочка улыбнулась и вгрызлась в ярко-оранжевую и лавандовую кожу райской груши. Продолжая есть, она показала: "Откуда взялись райские груши?"
"Скрестили два растения - с родительской планеты Земля и с этого мира и получились райские груши."
"Они поженились?"
Рихана улыбнулась и кивнула.
На дорожке послышались шаги и Рихана повернула голову, чтобы посмотреть. В одно мгновение она схватила девочку, силой поставила на колени, сама встала на коленях радом и положила ей руку на плечо, нажимая его так, чтобы получились знаки: "Делай, как я. И ничего больше."
Девочка следила, и увидев, что Рихана закрыла лицо руками и склонила голову, сделала то же самое. Звуки шагов стали громче. Тихая увидела ноги мужчины. На ногах он носил золотые туфли, красиво изукрашенные серебром и еще чем-то красным. Раздались еще шаги и девочку поразил вид извивающейся массы змей и червей, покрытых черными волосками.
Она быстро показала Рихане: "Это пуховерт?"
Рука больно шлепнула ее по пальцам, их обожгло и они покраснели. Сцепив ладони и откинувшись на пятки, она сквозь слезы взглянула вверх и увидела, что человек в золотых туфлях был в красивом бело-золотом халате. На шее у него висел громадный золотой звездный крест. Он нагнулся, схватил ладони девочки и хлестнул еще раз.
"Никогда не делай этого", приказал мужчина в красивом халате. Он посмотрел на Рихану. "Женщина, не позволяй этому ребенку учить богохульный язык жестов, если не хочешь увидеть ее шею в удавке. Я знаю, есть семьи, где терпимо относятся к подобным вещам, но я напоминаю тебе, что даже если некоторые семьи терпят это, то Алилах - нет. Алилах все видит, он не забудет и не простит. Не прощу и я."
"Отец", раздался странный голос, "не лучше ли нам продолжить осматривать сад?"
Человек еще мгновение пристально смотрел на девочку, потом кивнул и отвернулся от нее. "Я извиняюсь, трейдер Айб, но вы сами видите, как в домах реформистов пренебрегают Законом."
"Закон не так легко исполнять, отец."
"Именно поэтому, трейдер Айб, именно поэтому."
Когда странное создание повело человека прочь, она двигалось по дорожке плавно, хотя ничего похожего на ноги у него не было. Шерсть создания при движении шевелилась, там и сям высовывались извивающиеся черви или змеи.
Когда они удалились из вида, Рихана встала, отряхнула одежду и усадила Тихую рядом на скамью. "Прежде чем пользоваться пальце-языком перед мужчиной, ты должна вначале узнать, как он к этому относится."
"Кто этот человек и почему он ударил меня?"
"Он очень важный священник и гость твоего отца. Он шлепнул тебя потому, что верит, что женщины, умеющие говорить пальцами, это зло."
"Если он важный священник, разве он не должен знать правду?"
"Есть другие священники, которые с ним не согласны."
Тихая потерла пальцы и фыркнула. Она повернулась к Рихане и показала: "Это был пуховерт?"
"Не называй их пуховертами, это очень невежливо. Из называют имантами."
"Она такие, как говорит Онан?"
"А что говорит Онан?"
"Он говорит, что они сделаны из меха, червей и змей."
Рихана вздохнула, качая головой и показывая: "Те штуки, которые Онан называет червями и змеями, это придатки, вроде твоих рук, ног и пальцев."
Девочка встала на каменную скамью, пытаясь бросить еще один взгляд на создание. Однако, все что она смогла увидеть, была темная масса волос, двигающаяся вдоль изгороди плечом к плечу со священником. Казалось, что одна из змей вывернулась из-под массы и помахала ей.
"Он помахал мне", знаками показала девочка. "Как эта штука могла помахать мне, когда на меня даже не смотрела?"
Рихана сняла девочку со скамьи и поставила на дорожку. "Это не штука, дитя. Это имант. Мы также называем их трейдерами. А тебя он видит, потому что у него множество глаз."
Тихая сморщилась: "Какой ужас."
"Ты когда-нибудь думала, какой сама кажешься имантам, со своей голой кожей, с неуклюжими обрубками рук и ног, и всего лишь с двумя глазами?"
Девочка беззвучно засмеялась, а Рихана оглянулась и показала ей знаками: "Нам время возвращаться. Твой отец, конечно, не позволил бы гостям быть в саду, если б знал, что на дороге окажутся женщины."
Они вернулись на женскую половину, и этой ночью Тихой снились кошмары о змеях и червях с множеством глаз и с длинными, желтыми зубами.
x x x
Казалось, что Онан никогда не помнил, что говорил прежде. Истории, что он рассказывал, разные брошенные вскользь замечания, все, что много раз говорил Тихой раньше.
С годами он так похудел, что выглядел изможденным и голодным. Нос истончился и стал громадным, большие серые глаза глядели из-под кустистых черных бровей, словно у какой-то хищной птицы. Но своим острым тесаком он продолжал править кухней и никто не оспаривал здесь его авторитета.
Возле ряда плит Онан объявлял свои решения, двигал кастрюлями, пробовал из них, швырял щепотки магических приправ, непрерывно создавая облака восхитительных запахов. На досуге он проклинал имантов и обвинял их в том, что они неверные, язычники, чужаки, и у них нет вкусовых сосочков.
Однажды, когда он помешивал суп, Тихая следила за ним из уголка. Они были одни.
"Клянусь Исусом и Бабом, чуешь эту ужасную мешанину, девочка? Чуешь?"
Она торжественно кивнула. Онану не нравился этот суп. Современные кухонные плиты полностью устраняли запахи любого рода, но когда к ним приходил дилер, Онан прогонял его презрительным взмахом руки: "Я шеф-повар, а не космический пилот". Помешав еще раз, он постучал деревянной ложкой по краю серебряной кастрюли и положил ее на подставку. Он прислонился к одной из холодных плит с сложил руки на груди.
"Думаю, запах тебе нравится."
Она кивнула, и это было правдой. Она любила солдатскую дыню Онана и его суп из метелочных стручков.
Повар покачал головой, воздел руки к Богу и сказал, объясняя Ему: "Она никогда ничего не пробовала, кроме этих отвратительных штучек и тех специй, что привозят нам пуховерты". Повар повернулся и пошел туда, где Тихая стояла возле стены. Он схватил ее за плечо.
"Пойдем со мной, девчонка."
Он повернул ее и повел по коридору для слуг рядом с женской половиной, пока они не дошли до его комнаты. Он открыл дверь и втолкнул ее внутрь. Он закрыл дверь и запер ее. Схватив ее, он посадил ее на постель.
"Ну, маленькая Ти, ты знаешь, что я хочу тебе показать?"
Она покачала головой, чувствуя во рту неприятный вкус.
Она знала, что находиться здесь неправильно. Шахар, одна из поломоек на кухне, предупреждала, чтобы она никогда не оставалась в одиночестве с мужчиной. Когда Тихая спросила почему, Шахар показала знаками, что когда она была маленькой, какой-то мужчина застал ее одну и сотворил с нею ужасное. Тихая подумала, что поломойка всего лишь пытается запугать ее, но сидя на постели повара почувствовала, как ее сердце забилось чаще.
"Прежде всего я хочу показать тебе очень специальную книгу. Закрой глаза."
Она под вуалью закрыла глаза руками. Услышав, как повар открывает шкаф, она взглянула сквозь пальцы. Он вернулся, неся в руках книгу. Это была очень старая книга. Повар сел на постель рядом с ней.
"Теперь можешь смотреть."
Когда она опустила руки на колени, Онан указал на книгу. "Ты не умеешь читать, но здесь много красивых картинок. Посмотри." Он открыл книгу и листал до тех пор, пока не нашел цветную картинку веретенообразного растения с редкими листьями и соцветиями розовых цветов.
"Из этого растения, называемого майоран, делают пряность." Он пролистал почти сотню страниц. "Смотри на все эти блюда, который я не могу приготовить, потому что в этом мире нет майорана."
Он открыл книгу на внутренней стороне переднего переплета и показал надпись, сделанную чернилами: "Здесь написано глупое женское имя - Бетани Джиска. Она привезла эту поварскую книгу на Харам. Тогда планета называлась Ангерона, когда последователи Просветителей поселились здесь больше четырехсот лет назад. Она привезла эту кулинарную книгу, но каждый рецепт в ней требует определенных специй."
Он снова воздел руку к Богу, чтобы Тот лицезрел абсурдность женщины. "Но разве она подумала о том, чтобы захватить с собой семена этих специй?" Он опустил руки и покачал головой. "Нет, не подумала."
Он листал книгу, глаза его разбегались от многочисленных рецептов, которые ему не дано было исполнить.
"И у меня нет даже представления, каким вкусом должны обладать все эти блюда." Он взглянул лукаво, словно что-то вспомнил. "Но об одной специи у меня есть маленькая мысль." Онан вдруг посмотрел ей в лицо. "Сколько тебе лет?"
Она подняла шесть пальцев.
"Хочешь понюхать немного волшебства?"
Она энергично кивнула. Онан через нее потянулся к маленькой полочке, встроенной в стену над его постелью. Он достал прозрачную бутылочку, заткнутую голубой стеклянной пробочкой. Он держал бутылочку в руке, указывая на коричневые крупинки внутри.
"Девочка, это лавровый лист. Если бы я положил один или два комочка в тот суп на кухне, он наполнил бы блаженным ароматом весь дом. Теперь слушай меня. Когда я открою бутылочку, быстро понюхай, и ты вдохнешь восхитительный запах родной Земли, который был бы у этого супа, если б Бетани Джиска оказалась достаточно сметлива, чтобы захватить семена своих специй."
Он держал перед нею бутылочку, а она высунула нос наружу. Он вытащил пробочку и как только она нюхнула, заткнул пробочку снова. "Ну, как?"
Она сморщила нос, ибо кислый запах ей кое-что напомнил. Кусочки листьев в бутылочке пахли, как садовник Той, проработавший все утро на горячем солнце. Они пахли мужским потом, грязным бельем и подмышками Тоя. Она сделала кислое лицо, нахмурилась и подняла глаза на повара.
Он столкнул ее с постели, отпер дверь и открыл ее. "Глупая девчонка! Выметайся отсюда, глупая девчонка!"
x x x
На верхнем этаже женской половины в конце узкого коридора находилась запертая дверь. Всякий раз, проходя там, Тихая пробовала запор. Всякий раз дверь была заперта. Попробовав, она прикладывала к двери ухо и слушала.
За дверью в основном стояла тишина. Однажды она услышала шаги, в другой раз на пол упала ложка или вилка. Но чаще всего она слышала постоянный шорох, словно скреблось насекомое или жучок в стене.
Как-то утром она попробовала дверь и та оказалась не заперта. Вдруг она почувствовала себя очень сконфуженной. Вплоть до этого мгновения она не представляла себе, какова же ее цель. Главное было найти дверь незапертой. Про другую сторону двери находилось нечто ей принадлежащее: ее имя.
Как только ближайшая цель была достигнута, старые страхи прокрались в ее сердце. Особа, удерживающая ее имя, безумна. Все так говорят. Она была жестокой, и единственный человек, к которому она проявляла жестокость, была она сама - ее дочь.
Очень медленно она приоткрывала дверь, не больше чем на волосок за раз. Перед окном стоял стол и над ним горбилась закутанное в черное фигура. Эта темная фигура была ее матерью, и ее мать что-то писала.
Тихая больше никогда не писала сама с тех пор, как важный священник отхлестал ее по рукам и резко выругал Рихану в саду. Отец тогда очень разозлился и приказал семейному доктору - священнику отцу Ядину - еще раз познакомить всех женщин с книгой "Шайтан".
Суставами левой ладони Тихая случайно стукнула в дверь. Не оглядываясь на нее, женщина, сидевшая за столом, внезапно повалилась на пол позади стола.
Это показалось таким безумным, что девочка испугалась и с грохотом захлопнула дверь. Дверь осталась незапертой и она затаила дыхание, услышав звуки шагов, спешащих к двери. Ручка двери повернулась, и она схватила ее и вцепилась, пытаясь удержать сумасшедшую внутри.
Ручка вырвалась из ее хватки и дверь рывком распахнулась, отчего она упала на колени внутрь комнаты. Она подняла взгляд на нависшую фигуру и ее глаза заполнил образ Жесткого Рта из ее ночных кошмаров.
Жесткий Рот протянула руку, однако девочка вскочила на ноги и выбежала из комнаты, промчалась по коридору к задней лестнице, потом вниз до кухни в свое безопасное место за плитами.
Сжавшись в комочек в своей норе, она слышала, как Набил и Онан вопят друг на друга на третьем этаже. Сумасшедшая бродит на свободе по женской половине, и каждый винит в этом другого. Голос сержанта охраны Джамила заглушил всех остальных и скоро все стало тихо, как прежде. Прячась в темноте, она чувствовала, как слезы жгут ее глаза. Она поняла, что никогда не получит своего тайного имени. У нее не будет никогда и ничего, кроме прозвища, а ей ненавистно называться Тихой.
x x x
Мужчины никогда не носят черное. Садовник Той как-то рассказал шоферу Али шутку о мужчинах, носящих черное. Из самой шутки и из ответа Али Тихая поняла, что с мужчинами, носящими черное, что-то не так. Она каким-то образом не настоящие мужчины, они какие-то другие, им чего-то не хватает. Бог их тоже ненавидит, однако не так сильно, как женщин. Она также поняла, что таких мужчин много, и что другие мужчины используют их в качестве друзей и жен.
Ее отец, конечно, никогда не носит черного. Часто он в светло-сером халате с темно-красным кушаком, или в бледно-зеленом с кушаком золотым. По особым случаям он надевает белый сатиновый костюм с бордовым кушаком, украшенным голубыми драгоценными камнями.
Ее брат Рахман, похоже, одевается как ему вздумается. Всякий раз, когда она изредка видит его, на нем надето что-нибудь другое. Его одежда всегда ярко-красная, оранжевая и желтая. Ей так сильно хочется поносить жакет того же желтого цвета, как у Рахмана.
Однажды вечером в саду она показала Рихане: "Я хочу желтую кофту".
Рихана нахмурилась, отвечая пальцами: "Я тебя не понимаю".
"Я хочу желтую кофту, как у Рахмана."
"Ты же знаешь, что женщины носят только черное. Ты же знаешь, что женщины ничем не владеют."
"Я знаю, что ненавижу черное. Я знаю, что хочу желтую кофту."
"Не глупи, дитя. Владей своей желтой кофтой глубоко в уме, но никогда не позволяй своим пальцам заговаривать об этом снова."
Не было смысла спорить, некому было жаловаться. Все это написано в "Шайтане". Женщины не владеют ничем. Тихая не владеет даже звездным крестом, что подарила ей Рихана, ибо не Рихане его давать. Крест принадлежит Думану Амину и он перешел во владение Риханы лишь по милости и по позволению мужа. Настоящее владение ей запрещено.
Она смотрит из окон женской половины на все места, запрещенные ей. Ей запрещено входить в другую часть дома. Только Рихана может входить туда, и только тогда, когда ее пригласит Думан.
Особняк окружен стеной, а за нею множество красивых садов. За этими садами стоят еще стены и расположено обширное поместье Думана Амина. За границами поместья лежит земля, о которой она может только воображать. А над всем этим небо пересекают груженые товарами суда, что направляются к звездам, которые Ти видит по ночам.
Однажды, когда она нарушила правила и ускользнула из женской половины, она забралась на верхушку северного крыла здания и увидела своего брата в громадной комнате в конце коридора. Ее глаза разбежались. Вся комната была забита игрушками, плюшевыми животными и настольными играми. В стену был встроен экран с движущимися картинками маленьких пушистых зверьков с длинными ушами и крошечными розовыми носами. На экране пели песни. Рахман сидел спиной к ней, его внимание поглощал телевизор. Она смотрела на него и его волшебную комнату, игнорируя звуки шагов сзади.
"Вот я и поймал тебя!"
Сильные руки схватили ее, заломили за спину локти, подняли вверх. "На сей раз, девчонка, я определенно научу тебя оставаться там, где положено", прорычал сержант Джамил.
Рахман повернулся, чтобы увидеть причину шума. "Что ты делаешь?", потребовал ответа брат.
"Извините, маленький хозяин", сказал сержант-охранник. "Я должен вернуть вот эту на женскую половину."
"У тебя не было бы хлопот, если б ты стерег ее хорошенько. Постарайся не беспокоить меня снова."
Джамил зажал Тихую под левой рукой и очень низко поклонился. "Как пожелаете, маленький хозяин."
"Кто она? Одна из девчонок-поломоек?"
Сержант Джамил выпрямился и ответил: "Клянусь Исусом, разве вы не знаете?"
Рахман подбоченился. "В присутствии отца ты не богохульничаешь. Не богохульничай и при мне."
"Извините, маленький хозяин. Я только удивился, что вы не узнаете собственную сестру. Ваш отец называет ее Тихая."
"Да?" Рахман подошел поближе. Его глаза сузились. "Ты уверен?"
"Совершенно уверен, маленький хозяин."
Рахман снова упер руки в боки и внимательно ее рассматривал на очень близком расстоянии. "Она не очень-то красивая."
"Ну, вы близнецы."
Мальчишка вспыхнул на охранника взглядом. "Это не слишком забавно, Джамил."
"Тысяча извинений, маленький хозяин."
Рахман повернулся спиной и подобрал книгу. "Не беспокой меня снова, Джамил, иначе я пожалуюсь отцу."
"Да, маленький хозяин. Я очень благодарен."
Тихая видела, что брат смотрит на нее, когда сержант Джамил уносил ее прочь. Как только они сошли по ступенькам и оказались за пределами слышимости, Джамил прошипел: "Клянусь Исусом, Мухаммадом, Абрахамом, Буддой и Бабом! Не богохульничай в его присутствии! И у такого отцом Думан Амин! Это все его сумасшедшая мать - дело в этом. Вот отчего такой шипеж от сына Думана и такое непослушание от тебя, девчонка! Но, клянусь благословенными яйцами Будды и ребрами Баба, на этот раз я выбью дух Магды из твоих хвостовых перышек!"
Оказавшись на женской половине, Джамил принес ее в комнату рядом с постом охраны. Хотя она и брыкалась в его руках, он уселся, положил ее на колено, задрал платье и начал шлепать. В борьбе ее вуаль упала на пол.
"Сержант Джамил!", вдруг раздался звонкий голос брата.
Сержант-охранник замер, услышав свое имя. Тихая подняла голову и увидела Рахмана, стоящего в двери. "Вы не должны находиться здесь, маленький хозяин."
"Я сам решаю, где мне находиться в собственном доме, сержант!"
"Простите меня, маленький хозяин, но это дом вашего отца. И, кроме того, я охранник вашего отца, поставленный здесь, чтобы удерживать женщин на женской половине."
Рахман шагнул в комнату и указал на Тихую. "Мой отец никогда бы не одобрил избиение моей сестры."
"Вы должны простить меня еще раз, маленький хозяин, но я не бью ее, а шлепаю."
"Мне все равно, как ты это называешь, сержант. Мой отец никогда бы не одобрил подобной жестокости."
"Маленький хозяин, у меня не только имеется разрешение шлепать эту девчонку, когда она не слушается, у меня есть разрешение Думана Амина наказывать его жен за плохое поведение."
Она смотрела, как Рахман протянул руку и опустил подол ее платья, прикрывая ее. Он сказал: "Никогда больше не бей мою сестру. Если ты когда-нибудь сделаешь такое, я придумаю о тебе ужасную ложь и нажалуюсь отцу."
Сержант-охранник захохотал. "Я не просто слуга твоего отца, паренек. Я его друг. Я был его сержантом во времена Войны Пророков и я спас ему жизнь. Он присутствовал на моей свадьбе и мой старший сын назван в его честь. Какая же ложь может бросить на это тень?"
Мальчишка хмуро посмотрел на Джамила. "Я предупреждаю. И я это сделаю."
"Возвращайся к своим игрушкам, мальчик."
Ее брат нащупал свой кушак и вынул небольшой складной нож. Открыв его, он приложил лезвие к собственной шее и сказал: "Отец, я знаю, в это трудно поверить, но Джамил кое-что сотворил со мной." Брат положил свой левую руку на чресла и добавил дрожащим голосом: "Он трогал меня здесь."
"Какая мерзость!", воскликнул Джамил, вытаращив глаза. "Думан никогда не поверит в такое..."
"Я плакал, но он держал нож у моей шеи! Посмотри на порезы там, где лезвие касалось кожи! Джамил поклялся, что убьет меня, если я расскажу хоть кому-нибудь!" Рахман надавил лезвием на свою шею чуть сильнее.
"У тебя не хватит храбрости", сказал охранник.
Капля крови потекла по шее Рахмана, а Джамил поставил девочку на ноги и одним быстрым движением отвел руку Рахмана с ножом от его шеи. Он поднялся на ноги, руки его дрожали.
"Клянусь льдом Камила, мальчишка, ты такой же сумасшедший, как твоя чертова мать!" Он толкнул Тихую в сторону Рахмана. "Вот! Забирай ее! И когда Думан Амин захочет узнать, почему на женской половине нет никакой дисциплины, я пошлю его к тебе!"
Сержант-охранник затопал к двери, но не дойдя до нее остановился и оглянулся на девочку. Он ткнул пальцем в ее сторону, лицо его теперь было совершенно красным. "Не воображай, что ты нашла спасение от руки какого-то рыцаря, девчонка. Ты надоешь ему так же, как надоедают ему все его игрушки. А я не похож на Просветителя в его льду, я всегда буду здесь." И Джамил покинул комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Рахман подобрал вуаль Тихой и набросил ей на голову. Сунув руки под вуаль, он вытер ее слезы. "Мы станем играть вместе. Это будет забавно."
Она взглянула на дверь, потом на Рахмана.
"Джамил - старый дурак", объявил мальчик. "А ты моя сестра, и отныне я хочу быть твоим патроном. Ты - сестра-близнец Рахмана и я стану твоим защитником."
Она посмотрела на крошечную струйку крови на шее брата и поняла, что наконец-то нашла защитника.
Этой ночью лицо Рахмана стояло у нее перед глазами. Он был красивый, сильный и очень храбрый. Как от противостоял сержанту Джамилу! Как смело он говорил с охранником! Были ли герои Заветов храбрее его?
Пальцами она показала во тьме: "Рахман. Мой брат Рахман, брат Тихой." Лежа в постели и позволяя вчерашним воспоминаниям о своем герое играть в голове, она учуяла дым. Вскочив с постели она подошла к окну и увидела искорки множества маленьких костерков, горящих на далеких холмах. Далеко внизу во дворе стояли все слуги и наемные работники. Они готовились бороться с горячим дыханием огненного шторма. Капли воды падали с края крыши, водяной дым туманил вид из окна.