Лонгиер Барри. Тихая

   В коридоре раздавались встревоженные голоса, она услышала, как кричит Набил: "Это Магда! Худшее за пятьдесят лет! Если не справимся, то потеряем дом!"
   Страх бросил Тихую к двери. Она распахнула ее и увидела спину Набила, бежавшего по коридору к лестнице. Забыв про вуаль, девочка выскользнула в коридор, добежала до комнаты Риханы и открыла дверь. В комнате было темно, но Рихана стояла у окна, глядя на огни пожара. Она повернулась и увидела знаки девочки: "Можно мне остаться с тобой? Я боюсь!"
   Рихана кивнула и забралась в свою постель. Девочка залезла рядом и, обняв в темноте первую жену Думана, пальцами написала на коже ее руки: "Что происходит? Кто такая Магда?"
   Рихана обхватила ребенка рукой и написала пальцами на руке девочки: "Это всего лишь огненный шторм. Очень горячий ветер, он может раздуть много пожаров."
   "Почему его называют Магдой? И почему Джамил говорит, что во мне есть дух Магды? Кто такая Магда?"
   "Магда - это женщина, которая триста лет назад сотворила зло."
   "Какое зло?"
   Прошло много времени, прежде чем Рихана ответила. Она написала: "Магда подожгла мир и навлекла на женщин молчание."
   x x x
   Исак был одним из охранников у двери женской половины. Тихая знала, что Исак ненавидит ее, потому что сержант Джамил бранил из-за нее Исака и обзывал чудовищными именами. Она сбежала с женской половины в другую часть дома в дежурство Исака. Когда бы она не встретила Исака, тот хмурился, корчил страшные рожи и проводил большим пальцем по шее.
   Вместе с сержантом Джамилом и Исаком был еще третий охранник, его звали Маджнун. Он был очень ленив. Он съедал фрукты и сладости, что держал рядом с постом, а потом засыпал в комнатушке рядом с постом охраны у входа на женскую половину. Она знала, что может покинуть женское крыло, если слышала раздающееся из комнаты тихое посапывание. Потом она могла исследовать здание или играть с Рахманом час-другой и успеть вернуться, прежде чем пробудится Маджнун.
   Ей нравился Маджнун. Он шутил и рассказывал веселые истории. Иногда он рассказывал Тихой о собственной дочери. Ее прозвище было Азиза, и когда бы не заговаривал о ней Маджнун, лицо его всегда почти светилось. Тихая думала, что, наверное, быть дочерью Маджнуна это самое чудесное дело в мире. Иногда, стараясь делать вид, что он совершает что-то особенно вредное, он давал девочке одну из своих конфеток.
   В тот день она стащила одну конфетку Маджнуна и положила в глубокий карман платья, прежде чем в очередной раз прокрасться мимо звуков сопенья охранника. Двигаясь тихо, но стремительно, она мчалась стрелой, прячась за мебелью и пытаясь остаться незамеченной, исследуя особняк с его бесчисленным множеством комнат.
   Проходя мимо большой столовой, она увидела, что слуги накрывают стол для громадного банкета. Главный слуга Набил спорил с Онаном-поваром, а одетые в черное девушки-служанки молча полировали и расставляли серебро.
   Повар и главный слуга стояли возле места, приготовленного для очень важного иманта. Онан говорил, что отца должен посетить один из пуховертов. Создание носило имя Харут Айб, он был самым важным трейдером на Ангероне. Торговец Айб представлял всех торговцев-имантов в этом мире. Хотя повар твердо говорил, что пуховерты едят маленьких девочек, сдобренных грязью из канавы, она видела, что на Онана произвела глубокое впечатление честь, оказанная его хозяину. Она отошла от двери и, двигаясь по коридорам и лестницам, позволила своим пальцам приласкать полированное дерево панелей.
   Проскальзывая по вестибюлю главного входа в особняк, она почувствовала прикосновение к плечу. Она мгновенно замерла. Здесь никого не было, она точно знала. Прежде чем войти, она целую минуту изучала каждый уголок вестибюля. Там никого не было. Она медленно повернула голову и вытаращила глаза, когда увидела, что дотронулось до нее. Это было похоже на длинную змею, покрытую черными волосами. За змеей высилась колонна извивающихся, покрытых шерстью змей. Это был имант. Ти закрыла лицо ладонями и поклонилась созданию.
   "Ты дочь Думана Амина? Та, что зовут Тихая?", спросил имант. Голос был странно успокаивающий, и, казалось, создание скользит, двигаясь вокруг нее. Глубоко в шкуре Харута виднелись крошечные, блестящие червячки, отражающие свет. Девочка подумала, что это, должно быть, и есть его глаза. Что-то притронулось к ее волосам, и она, представив одну из этих волосатых змей в своей прическе, едва сдержала содрогание.
   "Ты не помнишь меня, дитя, не так ли?"
   Она покачала головой.
   "Много месяцев назад я помахал тебе в саду. Я был там с очень важным священником. Теперь вспомнила?"
   Она кивнула и со стыдом опустила глаза на свои ладони. Очень важный священник тогда отшлепал их.
   "Ты знаешь, что я присутствовал в родильном доме, когда ты родилась?"
   Она уставилась на Харута Айба. И медленно покачала головой.
   "Я был одним из немногих удостоенных подобной чести министром Амином. Это было почти семь лет назад. День рождение твоего брата-близнеца будет скоро отмечаться, не так ли?"
   Она кивнула. Создание еще раз скользнуло вокруг нее и остановилось прямо перед ней.
   "Мой народ празднует дни рождений как мужчин, так и женщин. Я хотел бы сделать тебе подарок, но тебе не позволено владеть ничем."
   Она печально улыбнулась и покачала головой. Этот имант оказался не таким уж страшным.
   "Ты владеешь пальцевым языком могам?"
   Ее лицо окаменело и она задержала дыхание. И оглянулась в поисках пути возможного побега.
   "Не пугайся, дитя. Запрещать женщинам читать и писать не в обычаях имантов. Я спросил потому, что интересуюсь, сможешь ли ты прочесть вот это?"
   Спереди создания проклюнулись крошечные розовые червячки. Они быстро сложились в центральную линию с буквами могам. Она увидела буквы ги, эн, потом айх, ци и ар.
   "Это подарок, который я могу тебе дать так, что никто не заберет его у тебя. Это твое имя на языке имантов. Оно произносится йен-ха-каар." Червячки скрылись под шкурой создания и строка могам исчезла.
   "Это значит Тихая?", показала она.
   "Нет. Это значит - Свет Звезды, или Звездный Свет."
   Она подняла руки и показала: "Спасибо."
   Одна из змеек коснулась ее правой ладони. Она была теплой и легкой. Змейка завернулась вокруг ее запястья и кончик ее притронулся к тыльной стороне ладони. Ощущение легкого покалывания быстро прошло. Змейка высвободила ладонь и она взглянула на нее. Небольшая краснота исчезала на глазах. Она нахмурилась и подняла глаза на создание. "Зачем вы это сделали?", показала она.
   "Это еще один подарок тебе, Йен Ха-каар. Если ты когда-нибудь захочешь увидеть меня, тебе надо только показать свою ладонь любому иманту. И если ты это сделаешь, то либо тебя проведут ко мне, либо я приду к тебе сам."
   Она секунду смотрела на ладонь, потом показала: "Почему вы это сделали для меня?"
   "Вначале я должен задать тебе вопрос. Ты знаешь, кто были Абрахам, Мозес, Соломон, Иисус, Мухаммад, Баб и Просветитель?"
   "Это были Посланцы. Они донесли до людей слова Алилаха."
   "У имантов тоже есть свои Посланцы. Во своих путешествиях я побывал во многих мирах и знаю множество разных рас. Под многими именами все они знают Алилаха, и у всех них есть свои Посланцы. Это удивляет тебя?"
   Тихая кивнула.
   "Ты не думала, что сама можешь оказаться таким Посланцем?"
   Лицо Тихой залилось краской и она покачала головой. Потом показала: "Все эти люди были добры. Их благословил Бог. Они были мужчины. А я женщина. Я есть зло. Так говорится в "Шайтане"."
   "Шайтан" - глава из "Книги Мира" - было первым, что прошептали ей в ухо при рождении, и будет последним, что прошепчут в ухо, когда она умрет. Так сказала ей Рихана. Отец Ядин пропоет эту главу тихим голосом над ее истощенным телом так же, как пел он над худыми останками матери Думана. Это случилось очень давно, но она еще помнит древнюю женщину, которая на похоронах так плакала, что ей приходилось снова и снова вытирать свой покрасневший нос. Это была сестра умершей.
   Очень странно, но имант начал читать из "Шайтана".
   "В Ночь Смерти и Видения", запел Харут Айб, "всем Основателям снится один и тот же сон, и этот сон о Просветителе. Наш Основатель прошептал имя Камил Марнин, а потом умер. Правоверные харамиты семь долгих лет искали древнюю планету отцов, и в последний день седьмого года, в день рождения Камила Марнина, они нашли ее..."
   Имант знал слова лучше, чем знала их она, и она удивилась, почему у кого-то, кто не женщина, кто даже не с Ангероны, такие интересы...
   "...Камил показал на звезды и вымолвил открывшиеся слова Бога: "Постройте двенадцать больших кораблей и соберите на них правоверных харамитов. Держите курс на центр Галактики, и там, где группа звезд Ядра образует зрачок Глаза Ночи, вы найдете Харам, планету, где запрещена война..."
   Отец Ядин говорил, что эта история должна быть последней, которую слышит умирающая женщина, если желает избежать адского огня, однако последнее, что слышала умирающая мать Думана Амина, был звук ее хриплого дыхания в то время, как рак пожирал ее тело.
   И все-таки священник говорил, что даже лепесток с цветущего дерева не падает без мановения десницы Бога, и разве Алилах не пустит мать Думана на небеса только потому, что она не выслушала историю, которую сам Бог не дал ей выслушать?
   "Древние останки Камила Марнина", продолжал имант, "сохраняются в поддерживающем льду, из которого он никогда не пробудится, однако дух его исследует звезды, пока Алилах не направит его к миру, где Он воссоздаст Эдем и снова поместит человечество в Рай..."
   Создание сделало паузу и склонилось в ее сторону: "Я правильно говорю, дитя?"
   Она кивнула и показала: "Очень хорошо."
   "Тогда слушай дальше." Голос Харута Айба продолжил: "Новообретенный рай Харама был пожран пожарами Войны Женщин. Исполненная духами "Шайтана", Магда Харам Марнин, правнучка Просветителя, повела женщин Харама но войну против Бога и мужчины..."
   "Харут Айб?"
   Раздавшийся негромкий голос наполнил ее сердце страхом. Она под вуалью закрыла лицо ладонями, опустилась на колени и поклонилась своему отцу.
   "Мейакаб ати, министр торговли Амин", приветствовал его имант. "С любезной помощью вашей дочери я провожу время ожидания, упражняясь в "Шайтане"."
   Тихая украдкой взглянула между пальцами. Отец, сложив спереди руки, смотрел вниз на нее. "Она знает, что ей нельзя здесь находиться." Он расцепил ладони и дотронулся до красного кушака. Это значило, что отец вызывает Джамила. Сержант прибудет мигом. На сей раз битья ей не избежать. Наступило неудобное молчание, нарушаемое лишь быстрыми шагами появившегося Джамила. Стражник вошел в вестибюль, остановился, поклонился и, прежде чем успел что-то сказать, увидел Тихую, коленопреклоненную на полу. Лицо его пошло красными пятнами.
   Вмешался имант: "Министр, приношу извинение за свое невежество касательно ваших обычаев, но мысль о вторжении в распорядок жизни вашего дома никогда не приходила мне в голову. Тем не менее, единственный, кто здесь допустил оплошность - это я. Именно я попросил ребенка остаться и послушать мое чтение. Я буду в высшей степени расстроен узнать, что из-за моего невежества она будет наказана."
   Тонкая улыбка появилась на губах Думана Амина. "Ее проступок не в том, что она слушала вас, трейдер. Ее проступок в том, что она оказалась здесь, где вы попросили ее послушать."
   Тихая подняла глаза на отца. Она подумала, что лицо у него очень красивое, отчего оно еще больше пугало, когда он был зол.
   Отец поднял брови, кивнул Джамилу. "Не бойтесь, Харут Айб. Она всего лишь там, где ей не положено быть. Сержант проследит, чтобы она нашла дорогу назад в женское крыло." Он взглянул на девочку. "Дочка, попрощайся с трейдером."
   Не задумываясь, она поклонилась, сложила ладони и протянула руки перед собой. Она почувствовала, как змееподобные придатки иманта завернулись вокруг ее пальцев. Они были шерстистые и теплые. Имант заговорил странными словами. В словах, что она услышала, кроме последних двух, ее нового имени, не было смысла. Но что-то странное произошло с девочкой. Казалось, что одно ухо различало непонятные слова прощания иманта, а другое слышало: "Я еще увижу, куда приведет тебя судьба, Звездный Свет."
   Шерстистые придатки отпустили ее пальцы, и отец кивнул Джамилу. Охранник повел ее к дверям в главный холл, а оттуда по коридору, ведущему в женское крыло. Оказавшись не на виду у Думана и его гостя, охранник схватил ее сильными руками и прошипел: "Исус плачет по тебе, девчонка! Клянусь бородой Пророка, что я сейчас сделаю с тобой! Как только трейдер покинет дом твоего отца, можешь быть уверена, что Думан вытрясет из меня всю душу. Если он уволит меня без рекомендаций, что станет делать моя бедная семья? Почему ты не повинуешься мне, дитя? Почему ты не повинуешься своему отцу? В тебе присутствует дух Магды, маленькая шайтанка, и это не ложь. Я вижу зло в твоих глазах. Ты думаешь, что можешь скрыть его, и, наверное, от некоторых и можешь, но от меня ты его не спрячешь. Я вижу твое сердце, и оно страшнее, чем огненный шторм."
   Он остановился у двери на женскую половину. Подождал секунду. Когда никто не отозвался, он поднял глаза на сенсор и начал нетерпеливо притоптывать ногой. "Понятно, почему тебе удался такой хитрый побег." Он хохотнул и лягнул дверь ногой. "Какая светлая мысль. Какая отвага."
   Дверь приоткрылась на щелочку, потом чуть шире. Показалось заспанное лицо Маджнуна. "Сержант, это вы?"
   "Конечно я, дурак!"
   Маджнун взглянул вниз на девочку и нахмурился: "Ти, а ты что тут делаешь?"
   Таща ее за собой, Джамил протолкнулся мимо Маджнуна и закрыл дверь. "Она прошла прямо мимо тебя, когда ты спал, ленивый дурак!" Маджнун посмотрел на нее с болью в глазах. "Если б здесь был Муджтахидун, тебя бы расстреляли..."
   Она вырвалась из хватки сержанта и побежала в жилые комнаты женщин, пока Джамил вопил проклятия Маджнуну. Ей было очень жалко Маджнуна и она понимала, что отныне Маджнун тоже будет ненавидеть ее.
   Она сунула руку в карман платья за украденной конфеткой, думая, что если вернуть ее Маджнуну, то он станет меньше гневаться на нее. Рядом с конфетой пальцы нащупали острые края чего-то незнакомого. Она чуть-чуть вытащила предмет из кармана, взглянула и засунула назад. Это был еще один, третий, подарок торговца: крошечная синяя книга
   "Вчера в школе я научился еще одной новой штуке", объявил Рахман на следующий день Тихой, когда она прошмыгнула в игровую комнату брата. На телеэкране в мультфильме клыкастый имант преследовал маленького мальчика. "Только очень грубой. Меня научил мой хороший друг, Акил Нумайр."
   Тихая скорчилась на полу рядом с Рахманом и глядела сверху вниз ему в лицо обожающими глазами. Ей безразличен риск побега с женской половины, раз только она может побыть рядом со своим братом. "Что такое школа?", знаками спросила она.
   Мальчик усмехнулся и дернул головой, выражая полное равнодушие к вопросу и нажимая кнопку уменьшения звука на телеэкране. Рисованный мальчик спрятался за деревом, а рисованный имант листал маленькую синюю книжку, чтобы попробовать найти мальчишку. Все лесные жители считали имантов очень глупыми, потому что они все время смотрели в книгу, вместо того чтобы просто заглянуть за дерево.
   "Что такое школа?", повторил вопрос Рахман. "Это место, где я вынужден проводить шесть дней в неделю, чтобы учить прорву такого, что, похоже, мне никогда больше не понадобиться. Я завидую, что тебе не надо ходить в школу."
   "Мне бы нравилось ходить в школу, если б я могла учиться."
   "Это запрещено. Кроме того, ты не захотела бы ходить, если это было обязанностью. Поверь мне. Школа смертельно скучна, а учителя ужасно плохи. Но погляди-ка, чему научил меня мой друг Акил."
   Брови Рахмана насупились и он стал заглатывать воздух, словно рыба, вытащенная из воды. Он заглатывал и заглатывал, потом на мгновение замер. Тишина взорвалась рыганием такой силы, что превосходила испускание газов Маджнуном. Рахман сделал это еще раз и громко захохотал, когда увидел, как беззвучно, но сильно смеется Тихая.
   "Уф", проговорил он наконец. "Мне надо перестать смеяться, если я хочу показать тебе, чему еще меня научил Акил." Он глубоко вздохнул, снова засмеялся, потом сделал еще один глубокий вздох. Когда он успокоился, то заглотал еще воздуха, снова рыгнул, но на этот раз испустил изо рта слово. "Джамил!", прорычал он.
   Оба она засмеялись этому звуку, а когда успокоились, Тихая показала знаками брату: "Научи меня рыгать. Это так смешно. Покажи мне, как. Пожалуйста."
   "Не знаю, сможешь ли ты научиться. У меня это заняло кучу времени."
   "Ну, пожалуйста."
   Рахман снова пожал плечами. "Вначале надо заглотать побольше воздуха и удержать его. Делай так." Рахман заглотнул немного воздуха и слабо рыгнул.
   Тихая попробовала несколько раз, но так и не смогла научиться. "Наверное, женщины этого не могут."
   "Могут, могут", сказал Рахман. "Акил Нумайр научил рыгать одну из своих сестер и она делает это даже лучше, чем он сам." Рахман нахмурился и надолго задумался.
   "Братец, покажи мне еще раз."
   "Нет." Он медленно покачал головой и внимательно посмотрел на сестру. "Акил научил сестру. Она рыганием даже выговаривала слово. Но кто-то поймал их. Сестру побили за учение, а Акила - за то, что он ее учил. Я не думаю, что этого хочет Бог." Он покачал головой и посмотрел сердито. "Наверное, лучше обо всем этот забыть."
   Тихая в это время смотрела на экран, где у клыкастого иманта над головой появился яркий свет. Он спрятал свою маленькую синюю книжечку и наклонился, чтобы посмотреть под скалу, где все, включая самого мальчишку, знали, что там ему не спрятаться. Имант дернул своими придатками, вытащив мальчишку за воротник из-за скалы. Мальчишку звали Коко. Имя иманта было Пушок.
   x x x
   "Онан, ветер меняется к худшему", серьезным голосом проговорил Набил. Он сидел за кухонным столом, потягивая чашу абануша. "Помяни мои слова. Дело немногих дней - и мы все обнаружим, что вымаливаем объедки у работающих на фабрике женщин."
   "Вах!", отвечал повар из глубины проверяемой гигантской кастрюли. Посудомойка Джойна чинно стояла неподалеку с опущенным взглядом, уважительно ожидая приговора Онана. Ти улыбнулась гулкому звуку голоса повара. С головой внутри кастрюли, голос его звучал басовито и мощно. Именно таким она воображала себе голос Алилаха звучащим много тысяч лет назад, когда Он сказал Ною, что разрушит планету-прародительницу.
   Онан вытащил голову из кастрюли, с удовлетворением кивнул посудомойке и передал ей тяжелую кастрюлю, чтобы та повесила ее вместо с остальными, пока Тихая пробиралась между плитами к своему безопасному уголку.
   "Набил", начал повар, "судя по тому, о чем ты беспокоишься, просто удивительно, что священники не посадили тебя в холодную и не вмазали несколько сотен вольт. Клянусь Основателем, после этого ты увидел бы тот еще свет."
   Тихая прислонилась к стене, сбросила вуаль и сунула руку в карман. Достав крошечную синюю книжечку, она открыла ее и загляделась на странные знаки на первой странице.
   Харут Айб читал из "Шайтана". Наверное, эта книжечка есть его экземпляр "Книги Мира". Но тогда зачем же Пушок, имант из мультика, смотрел в свою маленькую синюю книжечку, чтобы найти Коко? А когда он нашел Коко, почему мальчишка оказался в таком месте, где никто его не ожидал увидеть, включая самого Коко?
   В заголовке первой страницы стояла отдельная группа знаков. Неверное, эти знаки составляют слово "Шайтан", написанное мужскими письменами.
   Тяжелая руку со стуком поставила чашку на кухонный стол. "Насмехайся надо мной, если желаешь, Онан, но я слежу за новостями. Я слышу то, что говориться между слов."
   "И что же ты услышал?", засмеялся повар, наливая себе чашку сдобренного маслом чая и усаживаясь за стол. "Или мне лучше спросить, что ты думаешь по поводу того, что услышал?"
   Пока повар и старший слуга разговаривали, Тихая рассматривала группу знаков в центре первой страницы. В ней было тринадцать запрещенных ей письменных знаков. Если это слово "Шайтан", то знаков слишком много.
   Голос Набила стал громче: "Смейся, если хочешь, Онан, но пошевели-ка мозгами. Доксы набрали достаточно поддержки, чтобы сделать коалицию возможной..."
   "Этого никогда не случиться", прервал его повар.
   "Если они получат контроль над правительством, Джорам не захочет присоединяться к мировому конгрессу. А если не вступим мы, то никто не вступит, а если никто не вступит, то никто и не разоружится. В таком случае дело лишь времени, когда мы еще раз станем искать пророков, за которыми последуем по лужам крови."
   "Я думаю точно так же, Набил. Никто не хочет войны, поэтому никто не захочет повернуться к ортодоксам. Так в чем же здесь угроза?"
   "Угроза находится прямо здесь, в Джораме, Онан. Ведь сейчас реформисты удерживают власть только потому, что Микаэль Ючель продолжает обещать луну с неба разъединенным партиям, луну, которую не сможет им добыть. И если эти партии охладеют к Ючелю, то Тахир Ранон и его докси станут все держать в своей чертовой удавке."
   "Слушай, что ты такое болтаешь. Реформисты не проигрывали выборов больше двенадцати лет."
   "Это было до того, как армия Джорама спуталась с бахаистами", напомнил Набил.
   "И что же это меняет?"
   "Это все меняет, мой самовлюбленный друг, сидящий в тиши и безопасности свое малюсенькой кухни. Что, если люди Джорама будут убеждены, что скоро начнется война? Они же дважды подумают, прежде чем допустить реформистов в правительство. Когда доходит до драки, люди чувствуют большую безопасность, когда делами занимаются докси. Только партия ортодоксов знает, как вести джихад."
   "Клянусь Христом, Набил, брось-ка эту тему, пока шары твои не лопнули. Что так вытаращился?"
   "Ну, мы еще поглядим, поглядим."
   Оба замолчали, а девочка продолжала изучать незнакомые знаки. Вперед, назад, по одному за раз, они не имели смысла без объяснения. В мужском письме чересчур много букв. Одна мысль изводила ее: что если вдруг книжечка написана вовсе не мужским письмом? Что если она на языке имантов?
   "Джихад", сплюнул Онан. "Что ж, докси просто обожают это древнее проклятие."
   "Это верно."
   "Не могу себе представить, что люди снова купятся на это. Последняя священная война докси была просто чертовой кровавой кашей. Разве ты сам не помнишь? В каждой семье носили траур."
   "Верно."
   "И многие другие тоже вспомнят, друг мой. Докси кончены. Считай, это просто записано на скрижалях."
   "Считай, записано", передразнил Набил. "Почитай-ка мне из своей гадательной книжечки, пуховерт."
   "Набил, я видел ужас джихада только на экранах. А мой отец сам побывал на войне и рассказал мне кое-что гораздо похуже того, что дошло до экранов новостей. Своих проклятых муджахединов докси заставляли совершать жестокость за жестокостью, пока сама армия не восстала, не атаковала фанатиков и тем положила конец войне. Думан Амин тоже был там. Он тебе расскажет. Или спроси Джамила. Он был сержантом Думана."
   "Многие не помнят эту войну, Онан. Только это я и говорю. Выросло целое новое поколение."
   "А как же история, Набил? Как же память?"
   "История мертва для тех, кто не прожил ее, а в политике аккуратная память не является инструментом получения дохода. Наоборот, это орудие соглашательства, шантажа и выгоды. Тьма народу вообще ничего не помнит, а другая тьма помнить не желает. Именно ими воняет в воздухе. Именно они на днях приведут Тахира Ранона к власти."
   "Набил, ты беспокоишься больше, чем какая-нибудь старуха о продовольственных карточках."
   "А как насчет того муллы с хлюпающим носом, кто был на кафедре в прошлый праздник Адонаи?"
   "А при чем тут он?"
   Набил захохотал: "Ты опять пропустил службу? Будь осторожнее, а не то окажешься в один какой-нибудь особенно прекрасный день перед судом священников."
   "Муллы слишком заняты грызней друг с другом и обкрадыванием нищих, чтобы заниматься еще и мной. А что сделал этот мулла?"
   "Ни много ни мало, сказал Думану Амину и членам всех других старых семейств, что реформисты тащат мир в адский огонь Магды..."
   "Это же храм реформистов! Он не имел права говорить там такие вещи." Искреннее потрясение слышалось в голосе Онана. "Почему же даже фанатик пошел на такой риск? И перед всеми прихожанами? Да еще в этом храме?"
   "Как я сказал, мой друг, что-то от докси носится в воздухе."
   "Вах! Набил, тебе надо отрастить шерсть и сосиски, стать пуховертом и подсмотреть будущее в маленькой синей книжечке."
   Во тьме за плитами Тихая задумалась над замечанием Онана о маленькой синей книжечке, вынимая из стены треснувший кирпич и засовывая в отверстие крошечную книжицу. Прежде чем заложить кирпич, она взглянула на синий переплет. Женщинам не позволялось владеть собственностью и имант должен был знать об этом законе. Зачем же пуховерт дал ей книжку? И как может кто-то "подсмотреть будущее" с помощью такой книги? И если бы она это смогла, какое будущее она попытается воплотить в жизнь?
   Она тихонько заложила кирпич на место. Все эти вопросы бессмысленны без ключа к словам книги. Она поглядела в щелочку между плитами. Онан сгорбился на своем стуле, сложив руки, вытянув ноги и скрестив их, опустив подбородок на грудь. Он поднял голову и сказал Набилу: "Если в воздухе пахнет тем, что ты думаешь, мой друг, нам лучше молиться Алилаху, чтобы Джорам и Бахаи вдвоем перевесили докси."