К вечеру пакты у него кончились, и разведчик побрел к порту, разглядывая уже не столько архитектурные достопримечательности, сколько их хозяев. Териоты были смуглыми стройными людьми с темными волосами; большинство не доставало Блейду до плеча. Стрелков, вероятно, отбирали особо — те казались повыше и покрепче, и среди них попадалось довольно много мужчин с голубыми глазами и каштановыми локонами. Женщины всюду ходили свободно, одни или в сопровождении близких, и их вид не вызвал у Блейда разочарования. Эта раса напомнила ему испанцев: однако тут не попадалось орлиных носов — они были прямыми или даже чуть курносыми — или мрачно сведенных губ, впалых щек и пылающих фанатизмом глаз. Губы были полнее и мягче, щеки — круглее, а глаза лучились весельем и добродушием — правда, не без изрядной хитринки.
Блейд не раз был готов бежать за какой-нибудь крытой легкой материей повозкой, над резным бортиком которой виднелись прелестные женские липа, чтобы предложить свои услуги. Но а том не было необходимости. Тягловые животные — что-то среднее между небольшими лошадьми и короткошерстными крупными ламами — вели себя смирно; на просторных площадях Териута дамам явно не угрожало разбойное нападение, в море не маячили паруса пиратских галер, с гор не надвигалась армия диких кровожадных варваров. Все было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что истосковавшийся Блейд снова находился среди людей, безволосых и двуруких, и никто из них не посягал на его жизнь и свободу, плохо, потому что его таланты были тут, похоже, никому не нужны. Не задал ли он своим хадрам неразрешимую задачу?
Переполненный впечатлениями этого долгого дня, он вернулся на корабль, тихий и темный; почти все китобои пили и веселились в бесчисленных кабачках, окружавших предпортовую площадь Блейд заметил, что в город хадры не ходили и решил, что они не любят удаляться от моря. Да и что бы они делали среди мраморного великолепия Териута, среди толп ярко разодетых «хрылов», среди их женщин, благоухающих сладкими ароматами, среди цветов, фонтанов, статуй и лавок с изящными и дорогими безделушками?
Suum cuique — каждому свое.
Он поднялся на борт, прошел в свою каюту и, рухнув в койку, заснул словно убитый.
Утром Трехпалый нерешительно постучал в его дверь. Вскочив на ноги, разведчик приоткрыл невысокую дверцу; старшина марсовых шагнул через порог и уселся на предложенный табурет. Его темные глаза с интересом изучали Блейда.
— Твой вид изменился к лучшему, — наконец заметил он.
— Стараюсь, — пожал плечами экс-ассенизатор. — Чем лучше я буду выглядеть, тем большую цену дадут за меня. Грязного оборванца вообще не пустят в приличный дом.
Трехпалый кивнул и с ходу перешел к делу.
— Нашелся покупатель, — заявил он.
— Так быстро? — после вчерашней прогулки по городу у Блейда возникли сильные подозрения, что воинское искусство тут не в почете.
— Надо знать, где искать… — ухмыльнулся Трехпалый.
— Вот как? И кто заинтересовался мной?
— Совет архонтов Тери и всего Восточного Архипелага. А точнее — второй архонт, Салкас.
— Гмм… Солидное предложение? Им нужен опытный телохранитель или капитан стражи?
— Предложение солидное. Но нужен им не стражник, а первый архонт, глава Совета.
Блейд удивленно вскинул брови.
— Архонт? Да еще — первый? Это же один из правителей островов! И его покупают, как раба? Ты ничего не перепутал, Трехпалый, мой шерстистый друг?
Помощник капитана со вздохом развел передними руками.
— Знаешь, у вас, безволосых, такие странные обычаи…
Задумчиво поглаживая подбородок, на котором уже начала пробиваться щетина, Блейд произнес:
— Странное порождается обыденным. Тщеславие, гордыня, жажда власти, богатства или женщин… страх, наконец — вот скрытые источники странного. Тут какой-то подвох, приятель.
— Мудрое заключение. Носач, — кивнул Трехпалый. — Мы мало знаем о том, как живут сахралты, каковы их цели, в чем сила и слабость. Мы странствуем в океане, не любим сухой земли и не доверяем ее жителям… — с минуту он помолчал. — Слышал я, однако, что в Териуте пост главного Хозяина сопряжен с некими неприятностями.
Блейд порылся в памяти. Были народы на Земле, избиравшие божественных представителей на год или два, юношей или дев, обладавших на сей срок абсолютной властью, потом их приносили в жертву. Что-то такое он читал у Райдера Хаггарда… Да, именно у Хаггарда; и речь в том романе шла об ацтеках и их свирепых богах…
Он поднял глаза на Трехпалого.
— Что ты знаешь о религии териотов?
— Религии? Это еще что?
— Ну, вы поклоняетесь Зеленому Киту, клан Грудастой — Каракатице, а сахралты кого боготворят? Солнце, океан, небо, звезды? Предков? Великого Духа Маниту? Кстати, я не видел в городе ничего похожего на храм…
— Храм?
— Это место, где молятся богу.
— Странный обычай…
— Почему? Вы же молитесь Зеленому Киту?
Трехпалый возмущенно вскинул вверх передние конечности, задние простер перед собой и стал вдруг похож на мохнатого Шиву, правда, для полного сходства еще одной пары рук не доставало.
— Мы не молимся! Молить — это просить, а мы ничего не просим у своего прародителя! Что мы, попрошайки какие-то! Мы говорим Киту, что дети его помнят о своем предке… мы клянемся его именем… наконец, мы просто беседуем с ним, чтобы укрепить свои сердца в беде или порадовать Зеленого своими успехами. Но мы ничего не просим! Если он захочет, то даст сам.
Блейд кивнул. Видимо, у хадров общение с божеством являлось сугубо личным делом, не требующим ни шаманов-посредников, ни специального помещения вроде церкви, синагоги или мечети. Почему-то он вдруг уверился, что и у жителей суши нет ни жертвенных алтарей, ни кровожадных жрецов, слишком беззаботными и благополучными выглядели жители Териута. Но покупать себе правителя… Нет, тут что-то не так! Какие же мрачные тайны скрывались за величественным мраморным фасадом, которым он любовался вчера? Блейд был заинтригован.
— Ладно, — он кивнул головой и начал натягивать тунику. — Цену-то хоть приличную дают?
Трехпалый восхищенно закатил глаза.
— Если подойдешь — сто золотых!
— Что значит — если подойду? — проворчал Блейд, застегивая свой новый пояс и подвешивая к нему почти пустой кошель и матросский нож.
— Хотят посмотреть товар, — сообщил Трехпалый
— Где?
— Договорились на складе у купца, которому мы сдаем ворвань и шкуры Сегодня в полдень.
— Ладно. Вели, чтобы мне принесли завтрак, и пойдем.
Когда Блейд, в сопровождении четверки предводителей клана Зеленого Кита, направился к складам, разгрузка судна уже началась. Хадры выкатывали на пирс огромные бочки с ворванью и соленым мясом, сносили кипы кож и груды белых костей, весьма ценившихся за прочность; отдельно выкладывалась самая цепная часть добычи — бочонки с дельфиньим жиром, зубы акул, перламутровые раковины, жемчуг. Целый караван телег, влекомых крепкими хассами, местными скакунами, которых Блейд уже видел в городе, перевозил товары в большой каменный пакгауз, располагавшийся неподалеку. Разведчик заметил Крепыша и махнул приятелю рукой, тот расплылся в улыбке и помахал в ответ. На груди у него висел бронзовый горн, в передней лапе был зажат символ власти — конец каната, новый боцман, помощник Лысака, командовал разгрузкой.
Нарушая традиции четырехруких мореплавателей, Блейд обратился с молчаливой молитвой к Зеленому Киту, прося благословить его приятеля, странствующего среди вод и ветров Катраза. Пусть не коснется его ни зуб акулы, ни шальная волна! И пусть великий прародитель избавит его от тяги к спиртному, совершенно неподобающей новому его положению… Затем он широко зашагал к складу, торопясь нагнать капитана с помощниками.
Их уже ждали — в просторной пристройке, где, видимо, была контора купца Перед входом стоял поместительный экипаж, запряженный четверкой белоснежных хассов, рядом скучали двенадцать стрелков и смуглый мужчина неопределенного возраста с объемистой сумой в руках — явно секретарь. При виде Блейда эта чертова дюжина оживилась, с любопытством уставившись на кандидата в первые архонты. Один лучник что-то шепнул другому, и оба покатились от хохота, но тут Блейд грозно свел брови, и шутники притихли. Ничего, он еще покажет этим бездельникам, что такое воинская дисциплина!
В обшитом светлым деревом кабинете хозяина, принимавшего сейчас груз, пятерых моряков встретил старик в богато расшитом хитоне, с серебряным обручем на голове. Он был довольно высок для сахралта — загорелая макушка с венчиком седых волос маячила где-то на уровне подбородка Блейда. Разведчик быстро, но внимательно осмотрел своего будущего коллегу. Борода была на месте и выглядела весьма внушительно; хитон, золотые перстни, массивная серебряная цепь и обруч свидетельствовали о богатстве. Да и разве мог оказаться бедняком второй архонт, прибывший в роскошной карете в сопровождении взвода стрелков! Правда, сухое старческое лицо не источало особой доброты и житейской невинности, свойственной поэтам и ученым, однако оно не было и злым. Скорее, физиономия опытного купца, знающего, что почем, и готового заплатить требуемую цену. Что ж, и то неплохо…
Блейд подтолкнул Трехпалого в бок и тихо спросил:
— Как с остальным?
— Что? — не понял помощник, наблюдая, как глава клана Зеленого Кита обменивается церемонными приветствиями с вторым архонтом Восточного Архипелага.
— Ну, женщины и прочее?
— Полон дом, — ответствовал Трехпалый.
— А кухня?
Хадр только восторженно закатил глаза.
Тем временем старик приблизился к Блейду и обошел вокруг него, внимательно приглядываясь. Потом он вопросительно взглянул на капитана.
— Достопочтенный Салкас, — произнес Рыжий, слегка склонив голову в сторону архонта. — А это наш Но…
— Блейд, Ричард Блейд, — перебил его разведчик, довольно бесцеремонно дернув капитана за пояс.
— Рисарс Блейс, — с мягким выговором повторил старик. — Прекрасное имя! Откуда ты, сын мой?
— С дальних островов вблизи Нурстада, — не моргнув глазом, заявил разведчик. К его изумлению, Салкас кивнул головой и пробормотал: «Так я и думал»
Затем он огладил бороду и с некоторым смущением произнес:
— Могу я попросить, чтобы ты снял тунику?
Блейд, не говоря ни слова, стянул свое легкое одеяние и швырнул его на изящно изогнутую спинку беломраморного дельфина, высившегося на шестифутовом цилиндрическом постаменте; сия скульптура располагалась слева от хозяйского стола и, видимо, должна была напоминать об источнике благосостояния почтенного купца.
Салкас, восхищенно ахнув, снова начал кружить вокруг разведчика. Временами он бормотал себе под нос: «Какой богатырь! Превосходно! И все цело и пальцы, и уши… никакого изъяна… Великолепное сложение… рост… осанка… санур, несомненно, санур! Конечно, с севера… откуда же еще… за тысячу локтей видно… Исключительная удача!»
Прислушиваясь к этому лепету, Блейд подмигнул Трехпалому и показал на пальцах — мол, требуй больше. Помощник понял и тут же стал что-то нашептывать в ухо капитану. Рыжий слушал и одобрительно кивал, почесывая седеющую грудь, потом что-то тихо произнес и шлепнул Трехпалого по плечу.
Наконец достопочтенный Салкас перестал выписывать круги вокруг Блейда и, взглянув на капитана, поднял вверх отогнутый большой палец.
— Годится! — провозгласил он неожиданно зычным голосом — Беру!
— Достопочтенный, — елейно начал старшина марсовых, — наш Хозяин только что напомнил мне одну важную подробность…
— Что?! — вздернул голову старик. — Вы хотите отказаться от сделки?
— Ни в коем случае! — Трехпалый выставил вперед все четыре руки. — Однако наш уважаемый гость и пассажир был снят с голой и дикой скалы в океане совершенно истощенным. И нынешний его цветущий вид доказывает, сколь много забот мы уделили восстановлению его драгоценного здоровья Лучшая каюта и лучшая еда! Самый внимательный уход! Развлечения — охота, морские прогулки в шлюпке, занимательные игры! Мы делали все, чтобы поставить его на ноги и воскресить почти угасшую тягу к жизни! Клянусь Зеленым Китом!
Архонт метнул вопросительный взгляд на Блейда, и тот утвердительно кивнул, скорчив жалостливую мину.
— Я покупаю товар, а не его упаковку, — пробормотал Салкас. — Прошлые заботы о нем меня не касаются.
— По эти заботы тоже стоят денег, уважаемый! Больших денег!
Казалось, архонт колеблется; потом он сердито мотнул головой и развел руками, словно признавая свою ошибку. Купец не должен восхищаться товаром, пока не оплатил его.
— Хорошо, — буркнул он. — Сколько вы хотите?
— Двести!
— Двести! Двойную цену! — старик раздраженно потеребил цепь на груди — Вы полагаете, казна Териута бездонна? За двести золотых можно купить всю вашу лоханку!
— Преувеличиваешь, достопочтенный. Совсем новый корабль… Грот-мачта была сломана, да пара пробоин в корме… ну, как-то раз случился пожар на камбузе а так судно — словно вчера с верфи. Но мы продаем не корабль, а Носа… то есть, этого сахралта! — внезапно опомнился Трехпалый и ткнул пальцем в обнаженную грудь Блейда.
— Он не сахралт, — уверенно заявил старик, — и только поэтому я готов дать вам сто тридцать пакт и право беспошлинной торговли в этот раз.
— Такой превосходный двурукий, — продолжал нахваливать свой товар старшина марсовых. — Сильный, крепкий, умный… О, очень, очень умный! И смирный!
Салкас вдруг резко развернулся на каблуках и уставился на Трехпалого с самым свирепым видом.
— Сми-и-рный! — зловеще протянул он. — Как — смирный? Смирного мне не надо!
Помощник Рыжего в растерянности отступил назад, сообразив, что сболтнул лишнее. Архонт, внезапно разъярившись, наступал на него, вцепившись обеими руками в бороду.
— Смирный, вы только подумайте, смирный! — Повторял он. — Смирные стоят пять монет, а я-то чуть не выложил больше сотни! Старый дурак! Воистину, поверь хадру, и он обманет тебя! Нет, не выйдет! Даром не возьму!
Блейд не понимал причину его неожиданного гнева, но чувствовал, что сделка висит на волоске Не долго думая, он сгреб старца за грудки и приподнял в воздух, так что тощие ноги Салкаса в бархатных туфлях на целый фут оторвались от пола.
— Я совсем не такой смирный! — рявкнул разведчик, с силой толкнув архонта в глубокое кресло в углу комнаты. — Смотри!
Он подпрыгнул, извернулся в воздухе и обрушил страшный удар ногой на мраморного дельфина С жалобным треском каменное туловище раздалось напополам, закачалось и рухнуло на пол, постамент не шелохнулся.
— Кажется, с тобой прибыло несколько солдат? — спросил Блейд, довольно потирая руки. — Хочешь, я выйду потолковать с ними?
— Н-не надо… — на лице архонта застыло восторженно-изумленное выражение. — Даю сто пятьдесят.
— И право беспошлинной торговли на три раза, — добавил Трехпалый.
— С-согласен…
Сделка состоялась
Покачиваясь на мягком сиденье, Блейд следовал в роскошной повозке с шелковым тентом в свою новую резиденцию. На нем был голубой хитон тонкого полотна, расшитый золотой нитью, на груди — тяжелая цепь, на голове — серебряный обруч, на палец шире, чем у Салкаса. Вся эта роскошь была извлечена из объемистой сумки смуглого секретаря и предоставлена в его распоряжение, как только архонт отсчитал хадрам сто пятьдесят квадратных полновесных золотых. Сам Салкас сидел рядом и молчал.
— Должен ли я немедленно приступить к делам правления, достопочтенный? — наконец деликатно поинтересовался Блейд, любуясь на мраморное великолепие Териута.
— Они не достойны твоего высокого внимания, достопочтенный, — с той же церемонной вежливостью ответствовал Салкас. — Вообще-то делами правления занимаюсь я сам, — сообщил он, немного подумав.
— Мудрое решение, — кивнул Блейд. — Может быть, надо реорганизовать и укрепить армию острова Тери? У меня немалый опыт в таких делах.
— Армия! Пфа! — старик махнул рукой, пренебрежительно взглянув на маршировавших перед повозкой стрелков. — Это дело пятого архонта.
— А флот?
— Им занимается четвертый. Третий же ведает торговлей и казной.
Минут пять Блейд размышлял. Итак, высшие вакансии в армии и флоте заняты. Такие же сферы деятельности, как сельское хозяйство или гражданское строительство, его совсем не прельщали; к тому же, потеряв знания, накачанные в него компьютером, он не слишком много смыслил в этих вопросах.
— Могу ли я предположить, что первый архонт занимается делами особой важности? — спросил он. Повозка плавно катилась по площадям Териута на восток и возница — один из стрелков — явно не собирался останавливаться.
— Ты догадлив, достопочтенный, — Салкас приподнял седые брови. — Именно так — делами особой важности.
— Не флот, не армия, не торговля и не заботы правления… — задумчиво произнес Блейд, наблюдая за проплывающим мимо беломраморным зданием ратуши. — Тогда — международные дела, я полагаю?
— О! — старый архонт был непритворно удивлен. — У тебя быстрый разум, мой господин! Или ты что-то слышал от хадров?
— Хадров не волнуют проблемы двуруких… — недовольно пробормотал разведчик. — У меня своя голова на плечах.
Он погрузился в молчание, сообразив, что Салкас не хочет давать информацию; возможно, старик считал это преждевременным или ненужным. Тем не менее, один вопрос продолжал мучить Блейда, и он многое дал бы, чтобы получить правдивый ответ. Когда повозка пересекла городскую черту и покатила к холмам по прекрасной дороге, мощеной гранитными плитами, он решился и с нарочитой небрежностью произнес:
— Скажи мне, достопочтенный, что случилось с предыдущим первым архонтом?
— Видишь ли, мой господин, — Салкас важно погладил седую бороду, — по нашим обычаям эту должность может замещать только физически совершенный и крепкий человек без всяких телесных изъянов. Наличие таковых производит неблагоприятное впечатление на некоторых послов иных держав… — Он помолчал и со вздохом добавил; — К сожалению, твой предшественник три года назад потерял глаз…
— Неужели? Какое несчастье! — Блейд сочувственно покачал головой.
— И не только глаз. Кисть левой руки, ногу — до колена… ухо… я хотел сказать — оба уха…
— Вот это да! Он что — устраивал дипломатический прием в бассейне с акулами?
— Только с одной, мой господин, только с одной, — Салкас печально поджал губы. — Но она оказалась слишком крупной…
Внезапно он встрепенулся и, привстав с сиденья, вытянул вперед сухую смуглую руку.
— Смотри! Мы подъезжаем! Эта вилла на склоне холма — твоя загородная резиденция.
Блейд поднял голову. Изящно изогнутым серпантином дорога шла вверх, к двухэтажному вытянутому белому зданию со стрельчатыми окнами, башенками, колоннами и лоджиями, утопавшему в зелени цветущих деревьев. Перед ним простиралась площадка — мозаика из голубого, фиолетового и прозрачно-зеленоватого мрамора, изображавшая волны прибоя, которые словно накатывались стремительным потоком на белоснежные ступени невысокого крыльца. И там, радостно размахивая руками, его поджидали три юные женщины, прекрасней которых он не встречал никогда.
ГЛАВА 7
Блейд не раз был готов бежать за какой-нибудь крытой легкой материей повозкой, над резным бортиком которой виднелись прелестные женские липа, чтобы предложить свои услуги. Но а том не было необходимости. Тягловые животные — что-то среднее между небольшими лошадьми и короткошерстными крупными ламами — вели себя смирно; на просторных площадях Териута дамам явно не угрожало разбойное нападение, в море не маячили паруса пиратских галер, с гор не надвигалась армия диких кровожадных варваров. Все было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что истосковавшийся Блейд снова находился среди людей, безволосых и двуруких, и никто из них не посягал на его жизнь и свободу, плохо, потому что его таланты были тут, похоже, никому не нужны. Не задал ли он своим хадрам неразрешимую задачу?
Переполненный впечатлениями этого долгого дня, он вернулся на корабль, тихий и темный; почти все китобои пили и веселились в бесчисленных кабачках, окружавших предпортовую площадь Блейд заметил, что в город хадры не ходили и решил, что они не любят удаляться от моря. Да и что бы они делали среди мраморного великолепия Териута, среди толп ярко разодетых «хрылов», среди их женщин, благоухающих сладкими ароматами, среди цветов, фонтанов, статуй и лавок с изящными и дорогими безделушками?
Suum cuique — каждому свое.
Он поднялся на борт, прошел в свою каюту и, рухнув в койку, заснул словно убитый.
***
Утром Трехпалый нерешительно постучал в его дверь. Вскочив на ноги, разведчик приоткрыл невысокую дверцу; старшина марсовых шагнул через порог и уселся на предложенный табурет. Его темные глаза с интересом изучали Блейда.
— Твой вид изменился к лучшему, — наконец заметил он.
— Стараюсь, — пожал плечами экс-ассенизатор. — Чем лучше я буду выглядеть, тем большую цену дадут за меня. Грязного оборванца вообще не пустят в приличный дом.
Трехпалый кивнул и с ходу перешел к делу.
— Нашелся покупатель, — заявил он.
— Так быстро? — после вчерашней прогулки по городу у Блейда возникли сильные подозрения, что воинское искусство тут не в почете.
— Надо знать, где искать… — ухмыльнулся Трехпалый.
— Вот как? И кто заинтересовался мной?
— Совет архонтов Тери и всего Восточного Архипелага. А точнее — второй архонт, Салкас.
— Гмм… Солидное предложение? Им нужен опытный телохранитель или капитан стражи?
— Предложение солидное. Но нужен им не стражник, а первый архонт, глава Совета.
Блейд удивленно вскинул брови.
— Архонт? Да еще — первый? Это же один из правителей островов! И его покупают, как раба? Ты ничего не перепутал, Трехпалый, мой шерстистый друг?
Помощник капитана со вздохом развел передними руками.
— Знаешь, у вас, безволосых, такие странные обычаи…
Задумчиво поглаживая подбородок, на котором уже начала пробиваться щетина, Блейд произнес:
— Странное порождается обыденным. Тщеславие, гордыня, жажда власти, богатства или женщин… страх, наконец — вот скрытые источники странного. Тут какой-то подвох, приятель.
— Мудрое заключение. Носач, — кивнул Трехпалый. — Мы мало знаем о том, как живут сахралты, каковы их цели, в чем сила и слабость. Мы странствуем в океане, не любим сухой земли и не доверяем ее жителям… — с минуту он помолчал. — Слышал я, однако, что в Териуте пост главного Хозяина сопряжен с некими неприятностями.
Блейд порылся в памяти. Были народы на Земле, избиравшие божественных представителей на год или два, юношей или дев, обладавших на сей срок абсолютной властью, потом их приносили в жертву. Что-то такое он читал у Райдера Хаггарда… Да, именно у Хаггарда; и речь в том романе шла об ацтеках и их свирепых богах…
Он поднял глаза на Трехпалого.
— Что ты знаешь о религии териотов?
— Религии? Это еще что?
— Ну, вы поклоняетесь Зеленому Киту, клан Грудастой — Каракатице, а сахралты кого боготворят? Солнце, океан, небо, звезды? Предков? Великого Духа Маниту? Кстати, я не видел в городе ничего похожего на храм…
— Храм?
— Это место, где молятся богу.
— Странный обычай…
— Почему? Вы же молитесь Зеленому Киту?
Трехпалый возмущенно вскинул вверх передние конечности, задние простер перед собой и стал вдруг похож на мохнатого Шиву, правда, для полного сходства еще одной пары рук не доставало.
— Мы не молимся! Молить — это просить, а мы ничего не просим у своего прародителя! Что мы, попрошайки какие-то! Мы говорим Киту, что дети его помнят о своем предке… мы клянемся его именем… наконец, мы просто беседуем с ним, чтобы укрепить свои сердца в беде или порадовать Зеленого своими успехами. Но мы ничего не просим! Если он захочет, то даст сам.
Блейд кивнул. Видимо, у хадров общение с божеством являлось сугубо личным делом, не требующим ни шаманов-посредников, ни специального помещения вроде церкви, синагоги или мечети. Почему-то он вдруг уверился, что и у жителей суши нет ни жертвенных алтарей, ни кровожадных жрецов, слишком беззаботными и благополучными выглядели жители Териута. Но покупать себе правителя… Нет, тут что-то не так! Какие же мрачные тайны скрывались за величественным мраморным фасадом, которым он любовался вчера? Блейд был заинтригован.
— Ладно, — он кивнул головой и начал натягивать тунику. — Цену-то хоть приличную дают?
Трехпалый восхищенно закатил глаза.
— Если подойдешь — сто золотых!
— Что значит — если подойду? — проворчал Блейд, застегивая свой новый пояс и подвешивая к нему почти пустой кошель и матросский нож.
— Хотят посмотреть товар, — сообщил Трехпалый
— Где?
— Договорились на складе у купца, которому мы сдаем ворвань и шкуры Сегодня в полдень.
— Ладно. Вели, чтобы мне принесли завтрак, и пойдем.
Когда Блейд, в сопровождении четверки предводителей клана Зеленого Кита, направился к складам, разгрузка судна уже началась. Хадры выкатывали на пирс огромные бочки с ворванью и соленым мясом, сносили кипы кож и груды белых костей, весьма ценившихся за прочность; отдельно выкладывалась самая цепная часть добычи — бочонки с дельфиньим жиром, зубы акул, перламутровые раковины, жемчуг. Целый караван телег, влекомых крепкими хассами, местными скакунами, которых Блейд уже видел в городе, перевозил товары в большой каменный пакгауз, располагавшийся неподалеку. Разведчик заметил Крепыша и махнул приятелю рукой, тот расплылся в улыбке и помахал в ответ. На груди у него висел бронзовый горн, в передней лапе был зажат символ власти — конец каната, новый боцман, помощник Лысака, командовал разгрузкой.
Нарушая традиции четырехруких мореплавателей, Блейд обратился с молчаливой молитвой к Зеленому Киту, прося благословить его приятеля, странствующего среди вод и ветров Катраза. Пусть не коснется его ни зуб акулы, ни шальная волна! И пусть великий прародитель избавит его от тяги к спиртному, совершенно неподобающей новому его положению… Затем он широко зашагал к складу, торопясь нагнать капитана с помощниками.
Их уже ждали — в просторной пристройке, где, видимо, была контора купца Перед входом стоял поместительный экипаж, запряженный четверкой белоснежных хассов, рядом скучали двенадцать стрелков и смуглый мужчина неопределенного возраста с объемистой сумой в руках — явно секретарь. При виде Блейда эта чертова дюжина оживилась, с любопытством уставившись на кандидата в первые архонты. Один лучник что-то шепнул другому, и оба покатились от хохота, но тут Блейд грозно свел брови, и шутники притихли. Ничего, он еще покажет этим бездельникам, что такое воинская дисциплина!
В обшитом светлым деревом кабинете хозяина, принимавшего сейчас груз, пятерых моряков встретил старик в богато расшитом хитоне, с серебряным обручем на голове. Он был довольно высок для сахралта — загорелая макушка с венчиком седых волос маячила где-то на уровне подбородка Блейда. Разведчик быстро, но внимательно осмотрел своего будущего коллегу. Борода была на месте и выглядела весьма внушительно; хитон, золотые перстни, массивная серебряная цепь и обруч свидетельствовали о богатстве. Да и разве мог оказаться бедняком второй архонт, прибывший в роскошной карете в сопровождении взвода стрелков! Правда, сухое старческое лицо не источало особой доброты и житейской невинности, свойственной поэтам и ученым, однако оно не было и злым. Скорее, физиономия опытного купца, знающего, что почем, и готового заплатить требуемую цену. Что ж, и то неплохо…
Блейд подтолкнул Трехпалого в бок и тихо спросил:
— Как с остальным?
— Что? — не понял помощник, наблюдая, как глава клана Зеленого Кита обменивается церемонными приветствиями с вторым архонтом Восточного Архипелага.
— Ну, женщины и прочее?
— Полон дом, — ответствовал Трехпалый.
— А кухня?
Хадр только восторженно закатил глаза.
Тем временем старик приблизился к Блейду и обошел вокруг него, внимательно приглядываясь. Потом он вопросительно взглянул на капитана.
— Достопочтенный Салкас, — произнес Рыжий, слегка склонив голову в сторону архонта. — А это наш Но…
— Блейд, Ричард Блейд, — перебил его разведчик, довольно бесцеремонно дернув капитана за пояс.
— Рисарс Блейс, — с мягким выговором повторил старик. — Прекрасное имя! Откуда ты, сын мой?
— С дальних островов вблизи Нурстада, — не моргнув глазом, заявил разведчик. К его изумлению, Салкас кивнул головой и пробормотал: «Так я и думал»
Затем он огладил бороду и с некоторым смущением произнес:
— Могу я попросить, чтобы ты снял тунику?
Блейд, не говоря ни слова, стянул свое легкое одеяние и швырнул его на изящно изогнутую спинку беломраморного дельфина, высившегося на шестифутовом цилиндрическом постаменте; сия скульптура располагалась слева от хозяйского стола и, видимо, должна была напоминать об источнике благосостояния почтенного купца.
Салкас, восхищенно ахнув, снова начал кружить вокруг разведчика. Временами он бормотал себе под нос: «Какой богатырь! Превосходно! И все цело и пальцы, и уши… никакого изъяна… Великолепное сложение… рост… осанка… санур, несомненно, санур! Конечно, с севера… откуда же еще… за тысячу локтей видно… Исключительная удача!»
Прислушиваясь к этому лепету, Блейд подмигнул Трехпалому и показал на пальцах — мол, требуй больше. Помощник понял и тут же стал что-то нашептывать в ухо капитану. Рыжий слушал и одобрительно кивал, почесывая седеющую грудь, потом что-то тихо произнес и шлепнул Трехпалого по плечу.
Наконец достопочтенный Салкас перестал выписывать круги вокруг Блейда и, взглянув на капитана, поднял вверх отогнутый большой палец.
— Годится! — провозгласил он неожиданно зычным голосом — Беру!
— Достопочтенный, — елейно начал старшина марсовых, — наш Хозяин только что напомнил мне одну важную подробность…
— Что?! — вздернул голову старик. — Вы хотите отказаться от сделки?
— Ни в коем случае! — Трехпалый выставил вперед все четыре руки. — Однако наш уважаемый гость и пассажир был снят с голой и дикой скалы в океане совершенно истощенным. И нынешний его цветущий вид доказывает, сколь много забот мы уделили восстановлению его драгоценного здоровья Лучшая каюта и лучшая еда! Самый внимательный уход! Развлечения — охота, морские прогулки в шлюпке, занимательные игры! Мы делали все, чтобы поставить его на ноги и воскресить почти угасшую тягу к жизни! Клянусь Зеленым Китом!
Архонт метнул вопросительный взгляд на Блейда, и тот утвердительно кивнул, скорчив жалостливую мину.
— Я покупаю товар, а не его упаковку, — пробормотал Салкас. — Прошлые заботы о нем меня не касаются.
— По эти заботы тоже стоят денег, уважаемый! Больших денег!
Казалось, архонт колеблется; потом он сердито мотнул головой и развел руками, словно признавая свою ошибку. Купец не должен восхищаться товаром, пока не оплатил его.
— Хорошо, — буркнул он. — Сколько вы хотите?
— Двести!
— Двести! Двойную цену! — старик раздраженно потеребил цепь на груди — Вы полагаете, казна Териута бездонна? За двести золотых можно купить всю вашу лоханку!
— Преувеличиваешь, достопочтенный. Совсем новый корабль… Грот-мачта была сломана, да пара пробоин в корме… ну, как-то раз случился пожар на камбузе а так судно — словно вчера с верфи. Но мы продаем не корабль, а Носа… то есть, этого сахралта! — внезапно опомнился Трехпалый и ткнул пальцем в обнаженную грудь Блейда.
— Он не сахралт, — уверенно заявил старик, — и только поэтому я готов дать вам сто тридцать пакт и право беспошлинной торговли в этот раз.
— Такой превосходный двурукий, — продолжал нахваливать свой товар старшина марсовых. — Сильный, крепкий, умный… О, очень, очень умный! И смирный!
Салкас вдруг резко развернулся на каблуках и уставился на Трехпалого с самым свирепым видом.
— Сми-и-рный! — зловеще протянул он. — Как — смирный? Смирного мне не надо!
Помощник Рыжего в растерянности отступил назад, сообразив, что сболтнул лишнее. Архонт, внезапно разъярившись, наступал на него, вцепившись обеими руками в бороду.
— Смирный, вы только подумайте, смирный! — Повторял он. — Смирные стоят пять монет, а я-то чуть не выложил больше сотни! Старый дурак! Воистину, поверь хадру, и он обманет тебя! Нет, не выйдет! Даром не возьму!
Блейд не понимал причину его неожиданного гнева, но чувствовал, что сделка висит на волоске Не долго думая, он сгреб старца за грудки и приподнял в воздух, так что тощие ноги Салкаса в бархатных туфлях на целый фут оторвались от пола.
— Я совсем не такой смирный! — рявкнул разведчик, с силой толкнув архонта в глубокое кресло в углу комнаты. — Смотри!
Он подпрыгнул, извернулся в воздухе и обрушил страшный удар ногой на мраморного дельфина С жалобным треском каменное туловище раздалось напополам, закачалось и рухнуло на пол, постамент не шелохнулся.
— Кажется, с тобой прибыло несколько солдат? — спросил Блейд, довольно потирая руки. — Хочешь, я выйду потолковать с ними?
— Н-не надо… — на лице архонта застыло восторженно-изумленное выражение. — Даю сто пятьдесят.
— И право беспошлинной торговли на три раза, — добавил Трехпалый.
— С-согласен…
Сделка состоялась
***
Покачиваясь на мягком сиденье, Блейд следовал в роскошной повозке с шелковым тентом в свою новую резиденцию. На нем был голубой хитон тонкого полотна, расшитый золотой нитью, на груди — тяжелая цепь, на голове — серебряный обруч, на палец шире, чем у Салкаса. Вся эта роскошь была извлечена из объемистой сумки смуглого секретаря и предоставлена в его распоряжение, как только архонт отсчитал хадрам сто пятьдесят квадратных полновесных золотых. Сам Салкас сидел рядом и молчал.
— Должен ли я немедленно приступить к делам правления, достопочтенный? — наконец деликатно поинтересовался Блейд, любуясь на мраморное великолепие Териута.
— Они не достойны твоего высокого внимания, достопочтенный, — с той же церемонной вежливостью ответствовал Салкас. — Вообще-то делами правления занимаюсь я сам, — сообщил он, немного подумав.
— Мудрое решение, — кивнул Блейд. — Может быть, надо реорганизовать и укрепить армию острова Тери? У меня немалый опыт в таких делах.
— Армия! Пфа! — старик махнул рукой, пренебрежительно взглянув на маршировавших перед повозкой стрелков. — Это дело пятого архонта.
— А флот?
— Им занимается четвертый. Третий же ведает торговлей и казной.
Минут пять Блейд размышлял. Итак, высшие вакансии в армии и флоте заняты. Такие же сферы деятельности, как сельское хозяйство или гражданское строительство, его совсем не прельщали; к тому же, потеряв знания, накачанные в него компьютером, он не слишком много смыслил в этих вопросах.
— Могу ли я предположить, что первый архонт занимается делами особой важности? — спросил он. Повозка плавно катилась по площадям Териута на восток и возница — один из стрелков — явно не собирался останавливаться.
— Ты догадлив, достопочтенный, — Салкас приподнял седые брови. — Именно так — делами особой важности.
— Не флот, не армия, не торговля и не заботы правления… — задумчиво произнес Блейд, наблюдая за проплывающим мимо беломраморным зданием ратуши. — Тогда — международные дела, я полагаю?
— О! — старый архонт был непритворно удивлен. — У тебя быстрый разум, мой господин! Или ты что-то слышал от хадров?
— Хадров не волнуют проблемы двуруких… — недовольно пробормотал разведчик. — У меня своя голова на плечах.
Он погрузился в молчание, сообразив, что Салкас не хочет давать информацию; возможно, старик считал это преждевременным или ненужным. Тем не менее, один вопрос продолжал мучить Блейда, и он многое дал бы, чтобы получить правдивый ответ. Когда повозка пересекла городскую черту и покатила к холмам по прекрасной дороге, мощеной гранитными плитами, он решился и с нарочитой небрежностью произнес:
— Скажи мне, достопочтенный, что случилось с предыдущим первым архонтом?
— Видишь ли, мой господин, — Салкас важно погладил седую бороду, — по нашим обычаям эту должность может замещать только физически совершенный и крепкий человек без всяких телесных изъянов. Наличие таковых производит неблагоприятное впечатление на некоторых послов иных держав… — Он помолчал и со вздохом добавил; — К сожалению, твой предшественник три года назад потерял глаз…
— Неужели? Какое несчастье! — Блейд сочувственно покачал головой.
— И не только глаз. Кисть левой руки, ногу — до колена… ухо… я хотел сказать — оба уха…
— Вот это да! Он что — устраивал дипломатический прием в бассейне с акулами?
— Только с одной, мой господин, только с одной, — Салкас печально поджал губы. — Но она оказалась слишком крупной…
Внезапно он встрепенулся и, привстав с сиденья, вытянул вперед сухую смуглую руку.
— Смотри! Мы подъезжаем! Эта вилла на склоне холма — твоя загородная резиденция.
Блейд поднял голову. Изящно изогнутым серпантином дорога шла вверх, к двухэтажному вытянутому белому зданию со стрельчатыми окнами, башенками, колоннами и лоджиями, утопавшему в зелени цветущих деревьев. Перед ним простиралась площадка — мозаика из голубого, фиолетового и прозрачно-зеленоватого мрамора, изображавшая волны прибоя, которые словно накатывались стремительным потоком на белоснежные ступени невысокого крыльца. И там, радостно размахивая руками, его поджидали три юные женщины, прекрасней которых он не встречал никогда.
ГЛАВА 7
Вскрикнув, Селла еще крепче обхватила его ногами Кожа у этой девушки была необычайно нежной, и Блейду казалось, что он тонет в мягком, пушистом и ароматном облаке. Грудью он чувствовал ее затвердевшие соски, щекой — жар ее щеки, ладонями — бархатные округлости полных бедер. Селла чуть повернула лицо, и ровные зубки куснули плечо Блейда — раз, другой… Это приятно возбуждало, хотя он не нуждался в подстегивании. Затем он ощутил, как ее губы ласково щекочут шею, ухо, подбородок. Селла не была особо разговорчивой и не отличалась быстрым умом, но в постели оказалась бесподобной. Впрочем, остальные ей не уступали; каждая была хороша в своем роде.
Разыгравшись, Блейд перевернулся на спину, и теперь Седла, томно вздыхая, лежала на нем, широко раздвинув колени. Упираясь ими в постель, она продолжала мерно приподниматься и опускаться — словно всадник, которому сама плавная скачка по цветущим лугам и долинам приносит не меньшее наслаждение, чем желанная цель в конце пути. Будучи девицей здравомыслящей, Селла твердо знала, что цель эта, как и могучий жеребец, уносивший ее в райский сад заключительного блаженства, никуда не денутся от нее, и старалась растянуть удовольствие. Блейд ничего не имел против.
Уловив, что дыхание девушки становится все более жарким и прерывистым, он удвоил усилия. Неторопливая иноходь перешла в галоп; теперь Селла стонала почти непрерывно. Вдруг она выгнула спину, приподнялась на вытянутых руках, и последние аккорды любовной игры, стремительные и неистовые, подарили Блейду долгожданный экстаз. Не то всхлипнув, не то коротко засмеявшись, девушка медленно опустилась на него и замерла в сладкой истоме.
Блейд погладил шелковистые волосы, щекотавшие его губы и, отдышавшись, спросил:
— Устала, милая?
— Дааа… — она выдохнула это короткое слово будто пропев музыкальную гамму; «дааа… ааа… ааа…» зашелестело эхо под высоким потолком спальни, обежало, обогнуло, облетело круглую комнату на втором этаже башни и вынырнуло в широкое стрельчатое окно, угодив прямо в розово-серебристую физиономию наступающего рассвета. Блейд повернул голову и бросил взгляд на светлеющий горизонт. Ночное время истекало, а дел у него еще оставалось по горло.
Почувствовав его движение, Селла скатилась на постель и, протянув ладошку, погладила мощную грудь возлюбленного.
— Иди, Рисарс… Эдара ждет.
В голосе ее чувствовалось утомление.
Блейд едва заметно усмехнулся. Сегодня он начал обход опочивален своих подруг с первого этажа, с комнаты Нилаты. Она была самой юной из трех женщин и вряд ли видела больше семнадцати весен. У нее он задержался часа на полтора — еще неделю назад Нилата была девственницей и до сих пор немного стеснялась. Впрочем, раз от раза она все больше входила во вкус и, преодолевая милую застенчивость, уже была готова позволить пылкому любовнику то, что в первые их ночи казалось волнующе ужасным и невозможным.
На втором этаже круглой башенки, замыкавшей левое крыло загородного дворца, обитала Селла. Ей было около двадцати, в отличие от Нилаты, еще по-девичьи худенькой и хрупкой, Селла чаровала прелестью юной цветущей женщины. Довольно рослая для териотки, с пышной гривой смоляных волос, с огромными черными глазами и яркими полными губками, она напоминала Блейду итальянку; и темперамент у нее оказался просто огненный. Селла ни разу не была замужем, но знала толк в любовных играх, что и доказала очередной раз в эту ночь. Блейд пришел к ней во втором часу, а сейчас, пожалуй, время подходило к четырем.
Однако главный поединок был еще впереди. Эдара! Ей принадлежала спальня на третьем этаже, ибо она являлась самой старшей и, безусловно, играла роль капитана команды. Эта невысокая кареглазая двадцатичетырехлетняя женщина не обладала соблазнительной пышностью Селлы и трогательной стройностью Нилаты; однако каждая частица ее свежей и упругой плоти находилась точно в том месте, где ей и надлежало пребывать. У Блейда еще ни разу не было столь соразмерно сложенной подружки. Безусловно, она не получила бы приза на конкурсе красоты в Штатах, ибо не могла похвастать ни экстравагантной шириной бедер, ни шокирующими размерами груди, ни талией, на которой сходился бы ремешок наручных часов; но любой нормальный мужчина предпочел бы ее всем дивам, звездам и секс-бомбам Голливуда.
Она была очаровательна. Она пленяла той неброской красотой уверенной в себе женщины, за которой мужчины готовы идти на край света. И она была умна! Блейд ценил их тихие ночные беседы не меньше любовных утех, в которых, впрочем, Эдара обладала не меньшим опытом, чем Селла. В отличие от двух младших девушек, ей довелось побывать замужем — за весьма приятным молодым человеком, наследником богатого рода. Но Эдара оставила его (на этот счет у териотов царила полная свобода нравов), мужу, по ее мнению, не хватало ума и характера.
Насколько Блейд понимал, его возлюбленные принадлежали к знатнейшим семействам Архипелага и согласились стать его подругами совершенно добровольно. Видимо все три, не исключая и юной Нилаты, обладали некой авантюристической жилкой, неосознанным стремлением вырваться из пут обыденного, подтолкнувшим каждую в объятия первого архонта. Они не знали, кто станет им, было лишь известно, что на сей пост согласно обычаю избирали человека физически совершенного и мужественного. Как следовало из рассказов Эдары, обычно Архипелаг прекрасно обходился без этого официала, и только раз в три года наступал час, когда услуги первого архонта становились жизненно необходимы. Какого рода услуги, она не говорила. Блейд попробовал нажать, но добился лишь одного — расплакавшись, Эдара призналась, что достопочтенный Салкас не рекомендовал ей обсуждать с супругом подобные темы.
Разыгравшись, Блейд перевернулся на спину, и теперь Седла, томно вздыхая, лежала на нем, широко раздвинув колени. Упираясь ими в постель, она продолжала мерно приподниматься и опускаться — словно всадник, которому сама плавная скачка по цветущим лугам и долинам приносит не меньшее наслаждение, чем желанная цель в конце пути. Будучи девицей здравомыслящей, Селла твердо знала, что цель эта, как и могучий жеребец, уносивший ее в райский сад заключительного блаженства, никуда не денутся от нее, и старалась растянуть удовольствие. Блейд ничего не имел против.
Уловив, что дыхание девушки становится все более жарким и прерывистым, он удвоил усилия. Неторопливая иноходь перешла в галоп; теперь Селла стонала почти непрерывно. Вдруг она выгнула спину, приподнялась на вытянутых руках, и последние аккорды любовной игры, стремительные и неистовые, подарили Блейду долгожданный экстаз. Не то всхлипнув, не то коротко засмеявшись, девушка медленно опустилась на него и замерла в сладкой истоме.
Блейд погладил шелковистые волосы, щекотавшие его губы и, отдышавшись, спросил:
— Устала, милая?
— Дааа… — она выдохнула это короткое слово будто пропев музыкальную гамму; «дааа… ааа… ааа…» зашелестело эхо под высоким потолком спальни, обежало, обогнуло, облетело круглую комнату на втором этаже башни и вынырнуло в широкое стрельчатое окно, угодив прямо в розово-серебристую физиономию наступающего рассвета. Блейд повернул голову и бросил взгляд на светлеющий горизонт. Ночное время истекало, а дел у него еще оставалось по горло.
Почувствовав его движение, Селла скатилась на постель и, протянув ладошку, погладила мощную грудь возлюбленного.
— Иди, Рисарс… Эдара ждет.
В голосе ее чувствовалось утомление.
Блейд едва заметно усмехнулся. Сегодня он начал обход опочивален своих подруг с первого этажа, с комнаты Нилаты. Она была самой юной из трех женщин и вряд ли видела больше семнадцати весен. У нее он задержался часа на полтора — еще неделю назад Нилата была девственницей и до сих пор немного стеснялась. Впрочем, раз от раза она все больше входила во вкус и, преодолевая милую застенчивость, уже была готова позволить пылкому любовнику то, что в первые их ночи казалось волнующе ужасным и невозможным.
На втором этаже круглой башенки, замыкавшей левое крыло загородного дворца, обитала Селла. Ей было около двадцати, в отличие от Нилаты, еще по-девичьи худенькой и хрупкой, Селла чаровала прелестью юной цветущей женщины. Довольно рослая для териотки, с пышной гривой смоляных волос, с огромными черными глазами и яркими полными губками, она напоминала Блейду итальянку; и темперамент у нее оказался просто огненный. Селла ни разу не была замужем, но знала толк в любовных играх, что и доказала очередной раз в эту ночь. Блейд пришел к ней во втором часу, а сейчас, пожалуй, время подходило к четырем.
Однако главный поединок был еще впереди. Эдара! Ей принадлежала спальня на третьем этаже, ибо она являлась самой старшей и, безусловно, играла роль капитана команды. Эта невысокая кареглазая двадцатичетырехлетняя женщина не обладала соблазнительной пышностью Селлы и трогательной стройностью Нилаты; однако каждая частица ее свежей и упругой плоти находилась точно в том месте, где ей и надлежало пребывать. У Блейда еще ни разу не было столь соразмерно сложенной подружки. Безусловно, она не получила бы приза на конкурсе красоты в Штатах, ибо не могла похвастать ни экстравагантной шириной бедер, ни шокирующими размерами груди, ни талией, на которой сходился бы ремешок наручных часов; но любой нормальный мужчина предпочел бы ее всем дивам, звездам и секс-бомбам Голливуда.
Она была очаровательна. Она пленяла той неброской красотой уверенной в себе женщины, за которой мужчины готовы идти на край света. И она была умна! Блейд ценил их тихие ночные беседы не меньше любовных утех, в которых, впрочем, Эдара обладала не меньшим опытом, чем Селла. В отличие от двух младших девушек, ей довелось побывать замужем — за весьма приятным молодым человеком, наследником богатого рода. Но Эдара оставила его (на этот счет у териотов царила полная свобода нравов), мужу, по ее мнению, не хватало ума и характера.
Насколько Блейд понимал, его возлюбленные принадлежали к знатнейшим семействам Архипелага и согласились стать его подругами совершенно добровольно. Видимо все три, не исключая и юной Нилаты, обладали некой авантюристической жилкой, неосознанным стремлением вырваться из пут обыденного, подтолкнувшим каждую в объятия первого архонта. Они не знали, кто станет им, было лишь известно, что на сей пост согласно обычаю избирали человека физически совершенного и мужественного. Как следовало из рассказов Эдары, обычно Архипелаг прекрасно обходился без этого официала, и только раз в три года наступал час, когда услуги первого архонта становились жизненно необходимы. Какого рода услуги, она не говорила. Блейд попробовал нажать, но добился лишь одного — расплакавшись, Эдара призналась, что достопочтенный Салкас не рекомендовал ей обсуждать с супругом подобные темы.