Страница:
Глаза Алисии были широко раскрыты, но смотрела она внутрь себя, а не на подруг.
– Я скакала долгие, долгие часы. Началась гроза. Конь испугался и, не слушая поводьев, помчался в самую гущу леса, подступавшего к дороге.
Я ударилась головой о низко свисавшую ветвь и упала на землю... Я громко звала то Шона, то Патрика... Когда же очнулась, обнаружила себя в больнице в Ричмонде. И рядом был Шон, он обнимал меня, держал меня так крепко, словно ничто в мире не могло заставить его отпустить меня.
Карла, закоренелая реалистка, слушая рассказ о столь необычных приключениях, была полна скептицизма. Когда в конце Алисия воскликнула: «Так что же, это случилось на самом деле или это была всего лишь галлюцинация?» – Карла несколько смягчилась и снисходительно, хотя и с нотками цинизма в голосе, проговорила:
– Конечно, галлюцинация, Алисия. И вполне объяснимая. Сражение у Пьянящего Ручья ты изучала несколько недель, перед тем как отправилась в Уильямсбург. Далее, позволь тебе напомнить, что ты встретила и полюбила Шона всего лишь за неделю до отъезда. К тому же ты сильно ударилась головой. – Карла улыбнулась.
Ее улыбка имела легкий оттенок превосходства, давно и нежно любимый подругами, и Карла продолжила:
– Я понимаю, что в таких обстоятельствах сон мог вполне показаться тебе явью. Но я абсолютно убеждена, что это был только сон, галлюцинация.
Эндри, напротив, была глубоко взволнована рассказом подруги. Более того, он как-то странно на нее подействовал. И поэтому уверенности, которую выразила Карла, она не разделяла.
– Я не знаю, – тихо сказала она и, не стыдясь, утерла льющиеся по щекам слезы, другой рукой она крепко сжимала руку Алисии. – И вообще, – Добавила она более твердо, когда Карла демонстративно хмыкнула, – разве известно с определенностью, что путешествие во времени невозможно?
– Все, я сдаюсь! – Карла возмущенно закатила глаза и направилась к двери. Однако у порога она приостановилась и через плечо улыбнулась подругам. – Хорошо, что я по-настоящему люблю вас, – лукаво сказала она. – Потому что вообще-то вы обе все-таки ненормальные.
Карла ушла, и ее мягкий снисходительный смех сШе некоторое время слышался на лестнице.
Полусонная блаженная улыбка осветила лицо, едва она вспомнила смех Карлы, такой и родной. Память двигалась дальше, освещая, словно в волшебном фонаре, все новые и новые картинки. И дальнее эхо смеха Карлы превратилось в голоса Алисии и Шона, обменивающихся в то замечательное майское утро супружескими клятвами.
Девичье трио распалось, каждая пошла своим путем. Через несколько часов после брачной церемонии Алисия и Шон среди всеобщего веселья и под дождем из рисовых зерен уехали в свадебное путешествие, так и не открыв никому, куда. К концу следующей недели Эндри и Карла упаковали свои веши и закончили уборку квартиры. Едва сдерживая бушевавшие эмоции, с поплывшей от безутешных слез косметикой на физиономиях, они расстались, чтобы реализовать наконец свои давние мечты. Карла отправилась в Седону, штат Аризона, где она намеревалась создать небольшую художественную галерею, ради которой уже влезла в долги. А Эндри – домой, в Ланкастер, к тете Ирене, чтобы с нетерпением дожидаться ответа на посланный ею запрос о работе в НАСА.
Письмо, содержащее отказ, пришло из Хьюстона через неделю после того, как Эндри приехала в Ланкастер. А еще через день прибыло приглашение от тети Селии.
Оставшись не у дел, без работы и все более чувствуя себя чужой в доме Ирены, Эндри охотно приняла приглашение второй тетки и отправилась в Калифорнию. К концу первых двух недель Селия предложила Эндри продлить визит, великодушно определив его срок как неограниченный.
И вот теперь, когда лето близилось к завершению, планы Эндри претерпели коренное изменение. Она успела не только найти работу на полдня» но и поступить в аспирантуру в одном из местных колледжей! Крошечный, он тем не менее имел прекрасную репутацию.
Сон вступал в свои права, и воспоминания, съеживаясь и бледнея, отступали на задний план. И все-таки, уже окутанная нежными покрывалами полусна, Эндри вдруг ощутила острое чувство сожаления. Она столько сил отдала изучению аэронавтики, так жаждала хоть в каком-нибудь качестве работать в НАСА, там, где зреют планы будущих космических полетов!
Она тихонько вздохнула. Вся книга памяти была пролистана, осталась последняя страница. Но именно она была тем воспоминанием, которого Эндри более всего надеялась избежать. Однако надвигающийся сон и порожденная им слабость разрушили ее надежды.
Целый год жизни заключала в себе эта страница. Эндри, временами страдавшей от отсутствия мужского общества, но неспособной более доверять мужчинам, стал являться во сне идеальный возлюбленный, человек, непохожий на других, совершенный внешне и внутренне. Порой она воспринимала свои сны как реальность, и в этом было что-то сродни случившемуся с Алисией. Но Эндри никогда не допускала и мысли о том, что может встретить возлюбленного своих снов наяву.
Однако сегодня она увидела его собственными глазами, на трезвую голову убедилась в его реальности. И наконец, даже узнала его имя.
Это невозможно! С тихим стоном Эндри попыталась вырваться из мягких, туманных теней сна. Борьба окончилась не в ее пользу. Дрема, рождая свой собственный мир, вытесняла явь. И вот Эндри уже плыла на волнах грез. А вдали вдруг показалась неясная фигура человека. Он двигался навстречу беспечной походкой, широким, спокойным шагом. И по мере приближения его черты становились все отчетливей, обретая плоть и жизнь. Это был мужчина. Высокого роста и невероятно, непостижимо красивый. Он улыбнулся, и ее душа засветилась.
А когда он заговорил, его голос наполнил счастьем ее сердце:
– Привет, душенька.
Он протянул руку. Она без колебаний переплела его пальцы со своими. В мире, созданном сном, Эндри прекрасно знала его. Уже целый год они встречались каждую ночь. И всегда все было одинаково. Он появлялся силуэтом в густом тумане и подходил к ней вплотную. Затем протягивал руку, и она давала ему свою. Начало каждого сна во всех деталях повторялось каждую ночь. На сей раз оно изменилось. Он назвал ее «душенька».
Эндри отдавала себе отчет, что спит. Но вдруг неясное чувство тревоги посетило ее. Оно исходило из тех, еще воспринимающих реальность областей ее гаснущего сознания, которые позволяли отличать сон от яви. Почему он именно так обратился к ней?
А дальше все было, как и раньше. Держа ее за руку, он направился к узкой тропинке, окаймленной высокой травой.
Обращенная к реальному миру часть ее сознания продолжала тревожиться, и Эндри (впервые, насколько она помнила) почувствовала нежелание полностью отдаться сну. Он молча продолжал увлекать ее за собой туда, куда вела тропинка, и вдруг ощутил сопротивление с ее стороны. Она пыталась проснуться.
Но спящая часть Эндри обладала своей собственной волей. И, нетерпеливым движением головы откинув назад шелковистые темные волосы, Эндри крепко сжала руку мужчины, словно подтверждая его права на нее, и ступила на тропинку.
Кивнув ее покорному спящему «я», он понимающе улыбнулся другому «я», бодрствующему и потому сопротивляющемуся. А во взгляде его было что-то от непостижимой мудрости древних.
– Пойдем. Ты ведь хочешь этого, – сказал он, и голос его ласкал, нежил и убаюкивал. – Отдайся тому, чего ты так давно желала, в чем нуждалась, о чем мечтала и что так умело скрываешь.
В то время как ее спящее «эго» покорно ожидало момента, когда ему будет разрешено полностью повиноваться, земная Эндри еще хваталась за соломинку. Ей было страшно потерять контроль над собой и в то же время очень хотелось уступить и пойти за ним, отбросить все ради него и утонуть в море его обаяния. В битве участвовали, с одной стороны, безотчетные желания, а с другой – страх потерять себя.
Он прекратил этот внутренний конфликт одним-единственным словом, словом, прозвучавшим одновременно как просьба, мольба и как приказ:
– Идем же!
Не имея сил более сражаться с необузданными желаниями, Эндри отключила связь с сознанием и слилась со своим подсознательным, спящим «я». Густой туман исчез, воцарился яркий солнечный свет. Все здесь ей было давно знакомо. Она сразу же узнала холмистую, поросшую деревьями местность и тропинку, ширины которой как раз хватало, чтобы Эндри могла двигаться рядом с ним.
Они шли рука в руке, а солнце мерцало в густых ветвях над ними, то внезапно ослепляя глаза, то давая им необходимый отдых. Наконец они достигли небольшой лужайки, посреди которой росло старое дерево с искривленными ветвями. Он опустился на траву под дерево, увлекая Эндри за собой, оперся спиной о шероховатый ствол и уложил ее хрупкое тело, как в колыбели, меж своих бедер.
Со вздохом неизъяснимого удовольствия Эндри устроилась поудобнее и, впитывая тепло его тела, положила голову ему на грудь.
– Ну, что, ты теперь довольна, что согласилась? – Его дыхание коснулось волос на ее макушке.
Чувствуя, как его близость волнует ее, она ответила: – Да.
– И ты теперь счастлива? – Голос его звучал чуть насмешливо, словно ответ был известен ему заранее.
Но Эндри это не возмущало – на самом деле ей было тоже немного смешно.
– О да!
– Тогда я тоже счастлив.
Некоторое время они молчали, наслаждаясь взаимным покоем и согласием. Вдалеке шумело море. Эндри услышала и распознала этот звук еще в самом первом сне, но до сих пор, уже больше года, так и не видела, откуда лилась эта вечная песнь. Сны всегда начинались с тумана у истока тропинки, а заканчивались на этой зеленой лужайке под большим старым деревом.
И в часы бодрствования Эндри носила в тайном уголке своего сердца память об этом дереве, этой лужайке, песне далекого моря и, конечно, о нем. Здесь она узнала его душу и окончательно пришла к выводу, что он – единственный мужчина ее мечты. В этом затененном убежище они вели бесконечные разговоры, здесь же они вместе смеялись.
Она стала доверять ему еще зимой, когда сны были особенно отчетливы. Благодаря этой вере и еще потому, что сны, накапливаясь, начали казаться ей реальнее настоящего мира, она полюбила его. И неизбежно, по мере того как ее любовь росла и крепла, в снах появился дополнительный элемент – ожидание.
Его полное обладание ею стало сутью ее снов, и сознательных, и бессознательных. Днем; на работе ли, дома ли, оставаясь для всех известной им, знакомой Эндри, она на самом деле жила ради ночей, ради драгоценных минут, проведенных с ним, и тайно, с нетерпением ждала момента, когда он наконец полностью овладеет ею в мире сна.
Тем более было странно, что, хотя атмосфера снов становилась все более эротичной, а ласки его от ночи к ночи все более волнующими, он никогда не пересекал финального барьера, того самого, который составлял средоточие ее мыслей – наяву и во сне.
И вот теперь, погрузив свое сознание в глубины сна, Эндри вздохнула нетерпеливо и выжидательно.
– Эндри? – произнес он, а его длинные изящные пальцы нежно коснулись ее бедра.
– М-м? – выговорила она, одновременно всем телом отзываясь на его ласку.
– Почему ты вздыхаешь, сердце мое?
Его пальцы осторожно пробежали по ее телу, от округлого колена до плеча, а затем нащупали впадинку на шее.
Эндри улыбнулась и потерлась щекой о тыльную сторону его ладони. Он начал называть ее «сердце мое» в ночь после ее приезда в Калифорнию. В восторге от этого ласкового обращения, Эндри приблизила свои губы к его рту, первой начиная любовную игру. Он вознаградил ее за смелость тем, что шепнул те же ласковые слова прямо ей в губы. Наградит ли он ее, если она признается, чем был вызван ее вздох?
Соблазн был велик, и после секундного колебания Эндри поддалась ему.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
Его пальцы обхватили ее изогнутую шею, а голос прозвучал как далекий волшебный зов сирен:
– И любовь ко мне заставляет тебя вздыхать?
Эндри безуспешно пыталась найти способ объяснить, рассказать ему о своем тайном стремлении слиться с ним, стать его частью. В отчаянии она воскликнула:
– Я ведь даже не знаю твоего имени!
– Имя мое – любовь, – произнес он, лаская ртом ее губы, – твоя любовь.
Эндри словно просветлела. Ну конечно же! Это ведь она создала его, выткала его черты из нитей своего одиночества и жажды любви. Он принадлежит только ей. И она может им управлять.
– Моя любовь, – повторила Эндри, проверяя, как звучит его имя в ее устах.
– Да, – шепнул он, вновь лаская ее губы. – Нужно всего два слова, сердце мое. Только скажи их, и я открою двери рая перед тобой.
Голос его зазвучал совсем тихо, стал почти неслышным:
– Скажи эти слова.
Ни тени сомнения, никаких вопросов не осталось в ее душе. Теперь она знала волшебные слова. И, ни секунды не колеблясь, произнесла их, прибавив от себя еще два не менее нежных слова:
– Люби меня, моя любовь.
Не было ни смущения, ни неловкости, обычно сопутствующей раздеванию. Поскольку в мире сна не существует жестких законов мира материального, тела влюбленных мгновенно освободились от одежды. Через какую-то секунду Эндри уже лежала рядом с ним в высокой траве, остро переживая доселе неизведанное ею ощущение соприкосновения их обнаженных тел.
Ласки его тоже изменились. И эта перемена заставила чувства Эндри вспыхнуть огнем. Его руки двигались с нежностью, граничившей с благоговением. Нервные окончания, казалось, испускали искры при каждом касании, поглаживании, с каждой новой лаской И наконец их неземная нежность довела ее чувства до нестерпимой высоты.
Его рот и язык, напротив, действовали смело и решительно. Горячие, влажные поцелуи его уверенных губ несли с собой блаженство и мучение.
Дерзкий язык, погружаясь в теплую плоть в поисках все новых и новых наслаждений, заставил Эндри совершенно забыть сдержанность и взять инициативу на себя.
В страстном порыве и слиянии, сжигавшем ее женское естество, Эндри обхватила руками его бедра и приняла его тело в объятия своих ног.
Повторяя ее движение, он отнял руки от ее отвердевших грудей и положил на выгнувшиеся бедра. Затем, не отводя бездонного голубого взора от глаз Эндри, он поднял ее навстречу стремительному движению своего тела.
И Эндри вскрикнула от восторга, ощутив его внутри себя.
Проникновение. Обладание. Полное слияние.
Разделенная страсть дрожью одновременно пронзила обоих.
Они стали одним целым. Она – частью его. Он – частью ее.
Какое-то время он ждал, давая возможность взаимно насладиться прекрасными секундами единения их раздельных сущностей. Затем начал медленно двигаться. Стеная и трепеща от силы ощущений, переполнивших ее, Эндри вцепилась в его упругие бока, все сильнее сжимая пальцы, побуждая его все глубже проникать в самое сердце своей страсти.
Мощное напряжение.
Такой силы телесного напряжения Эндри никогда не испытывала. Оно ширилось, распускаясь как цветок, вбирало в себя ее мышцы, нервы, душу. Эндри молила, чтобы это скорее кончилось... и Молила, чтобы продолжалось вечно.
Когда напряжение исчезло, на Эндри обрушилась, как взрыв, целая бездна чувств и ощущений, Целый мир ярких, ослепительных красок.
Рай...
Любимый голос сдавленно выкрикнул ее имя, и оно было последнее, что она слышала.
А потом ощущение окружающего покинуло ее...
Вынырнув через неизвестное время из забытья, она вернулась в сон. Он, «ее любовь» оставался с ней, внутри ее, был частью ее. Легкий ветерок освежал их слившиеся тела, и далекое море пело серенаду влюбленным.
– Я люблю тебя, – сказала Эндри, гладя дрожащими пальцами его шелковистые, слегка влажные от пота волосы.
– Я знаю. – Он поднял голову от ее груди и улыбнулся, глядя в ее замутненные страстью глаза. – Я также знаю, что достичь совершенства можно только совместно.
– Да. – В этот момент она осознала, что только с ним ей доступен подлинный рай.
– Да. – Глаза его были полны понимания, он словно услышал ее мысли.
– Пожалуйста, – прошептала она, и в этом шепоте слышалась вся боль ее души, – люби и тыменя.
– Я люблю, – отозвался он с бесконечной нежностью. – И всегда любил.
– Всегда? – Она недоуменно улыбнулась.
– Всегда, – убежденно проговорил он. – С момента твоего создания.
Ее создания? Эндри нахмурилась.» Он, конечно же, имел в виду момент, когда она создала его в своем воображении, разве не так?
– Но... – Спокойное понимание в его глазах оборвало ее возражения, и вместо этого она спросила: – Ты моя любовь?
– Да, – шепнул он, – всегда твоя любовь. Эндри ничего не поняла, но это, собственно, не имело никакого значения. И она удовлетворенно вздохнула. А через мгновение протестующе охнула, когда он пошевелился и отъединился от нее.
– Я здесь, – сказал он, привлекая ее в свои теплые объятия. – Ты в безопасности.
Лишь до утра. Беспокойное чувство вновь посетило Эндри, едва эта мысль пришла ей в голову.
Полная поглощенность сном кончилась. Утром наступит пробуждение, а пробуждение означает, что ей придется... Она вздрогнула, когда яркое воспоминание наполнило ее мозг.
– Эндри?
Теперь она слышала его голос не только своим бессознательным «я». Пробудившееся сознание тоже восприняло его. И это был в точности голос того человека, которого она видела днем в кафе.
Вторжение переживаний из реальной жизни в мир ее грез родило новый приступ беспокойства. И ее смущение передалось ему, когда она невольно зашевелилась в его объятиях.
– Расскажи мне.
Дополнительных расспросов с его стороны не требовалось, она ясно понимала это. Двумя словами он выразил все, что требовалось.
– Я сегодня встретила твоего земного двойника. – Сказав это, Эндри повернула голову, чтобыувидеть впечатление, произведенное ее словами.
Он таинственно и нежно улыбнулся.
– И увиденное расстроило тебя? – Он, едва касаясь, провел пальцами по ее руке, от кисти до плеча.
Сильная дрожь пробежала по ее телу в ответ на его ласку, и Эндри шумно вздохнула.
– Меня... меня это потрясло, – призналась она, едва справляясь с дыханием. – Я никогда не ожидала увидеть кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на тебя. А он был словно зеркальное отражение! И каково мне было узнать, что он будет преподавателем курса, который я собиралась посещать!
– Собиралась? – Он не повысил голос и не перестал улыбаться. – Ты что же, теперь передумала?
До этого момента Эндри и не подозревала об изменении своих планов. Сейчас же она поняла, что в глубине души уже решила воздержаться от посещения курса.
– Не стоит этого делать. – В бездонной глубине его глаз мелькнула смешинка.
Эндри изумленно захлопала ресницами. Он разубеждал ее, хотя она даже не успела сообщить ему о своем решении! Он что, умеет читать мысли?
– Не... не стоит? – проговорила она срывающимся голосом.
Его глаза и улыбка были исполнены нежности.
– Да, Эндри. Тебе совершенно незачем бояться Пола Хеллка.
Он знает имя этого человека! Но откуда? Внезапно перепугавшись, Эндри вскочила на ноги и пустилась бежать по тропинке назад, в реальный мир, в повседневность.
В груди больно закололо, когда она услышала, что он окликает ее:
– Эндри!..
Эндри, резко выпрямившись, села в постели. Тетя пристроилась на краешке ее кровати и гладила ей руку, ту самую, которую недавно гладил он.
– Что... что случилось? – Горло Эндри было словно набито ватой. – Что-то произошло?
– Ничего, ничего, – успокаивающе проговорила Селия. – Все в порядке, душенька. Это был просто сон.
Просто сон! Дрожь сотрясла ее тело, пальцы напряглись и сжались в кулаки. Просто сон. «Ее любовь». Их любовь... Просто сон? Не зная, засмеяться ей или истерически зарыдать, она уставилась в добрые, полные участия глаза Селии.
– Который сейчас час? – Эндри удивилась, как ровно прозвучал ее голос, ведь душа ее была в смятении.
– Еще нет шести, – ответила Селия и, сощурившись, оглядела племянницу. – Ты уже не так бледна, как раньше. Тебе лучше?
Эндри не поняла смысла вопроса, пока не вспомнила причину, почему легла спать среди бела дня. Еще нет шести! А она вернулась домой около часа дня! Эндри пришлось сделать некоторое усилие, чтобы оценить свое физическое состояние, так как она была еще немного не в себе из-за столь быстрого перехода от сна к яви.
Она слабо улыбнулась.
– Вроде да, но я пока не вполне уверена, – сказала она и поежилась. – Я еще не совсем проснулась. – Ты, наверное, проголодалась?
Голодна ли она? Эндри недолго размышляла над этим вопросом. Ощущение пустоты в желудке подсказывало ответ.
– Ну конечно! – воскликнула она удивленно.
Селия громко и облегченно вздохнула.
– Прекрасно, – сказала она и, поднимаясь с кровати, похлопала Эндри по руке. – Обед будет готов через несколько минут.
В дверном проеме она остановилась и улыбнулась племяннице:
– У тебя есть время принять душ, если, конечно, ты хочешь.
– Хочу. – Эндри улыбнулась в ответ, причем вполне искренне. – Спасибо, тетя Селия.
Та рассмеялась.
– За что?
Глаза Эндри затуманились.
– Просто за то, что вы есть, тетя Селия, – проговорила она охрипшим голосом.
В выразительных глазах Селии, столь похожих на глаза племянницы, отразилось удовольствие, которое она испытала при этих словах.
– Иногда я чувствую себя матерью тебе, а не тетей, – сказала она с чувством. – А иногда, и гораздо чаще, я хотела бы ею быть.
Она шмыгнула носом, нетерпеливо тряхнула головой и рассмеялась:
– Значит, так. Ты отправляешься в ванную, а я заканчиваю приготовления к обеду. Наношу последние штрихи.
И, уже совсем собравшись уходить, бросила через плечо:
– Если поторопишься, успеешь помочь мне с салатом.
Спрятав волнующие остатки чудесного, хотя и тревожного сна в дальнем тайном уголке сознания, Эндри встала, заправила смятую постель и пошла в душ.
Благодаря оживленной болтовне Селии Эндри на протяжении всего обеда с успехом удавалось не вспоминать свое сновидение и его пугающую связь с явью. Но, когда они убирали со стола, ей вспомнилось вдруг нечто совершенно иное.
– Тетя Селия! – огорченно воскликнула Эндри. – Разве вы не собирались обедать с Блейном сегодня вечером?
– Да, – невозмутимо ответила Селия, не поднимая глаз и продолжая осторожно загружать грязную посуду в посудомойку. – Но мне не хотелось оставлять тебя здесь без присмотра, поэтому я позвонила и отменила встречу.
– О, зачем же вы так! – смущенно пробормотала Эндри.
Выпрямившись, Селия иронически посмотрела на племянницу.
– Не волнуйся, жизнь на этом еще не кончилась, – она лукаво усмехнулась. – Между прочим, Блейн был даже рад отмене, хотя и пытался это скрыть.
Замечание тетки показалось Эндри неправдоподобным. С первой встречи с Блейном ей стало совершенно ясно, что тот без ума от Селии Трэск.
– В самом деле? – спросила она недоверчиво.
– Да, в самом деле. Так что можешь перестать чувствовать себя виноватой, – ответила Селия безмятежной улыбкой. – Понимаешь, мой звонок Блейну совпал с приятным событием в его жизни.
Со снисходительной улыбкой Селия подошла к угловому шкафчику и достала изумрудного цвета бутылку.
– Поставь в холодильник остудиться, пожалуйста, – сказала она, протягивая ее Эндри.
– Не понимаю, – сказала Эндри, засовывая вино в холодильник. – Не могу себе представить, чтобы Блейн был доволен отменой свидания.
Вдруг нахмурившись, она удивленно перевела взгляд на тетку:
– Кстати, для чего нам остужать вино после обеда?
Приятный вечерний воздух наполнился мелодичным смехом Селии.
– Дай-ка я тебе все объясню, – сказала она, подходя к Эндри. – Блейн был рад отмене свидания потому, что в город вернулся его друг, причем совершенно неожиданно, и Блейну хотелось пообедать с ним.
Обняв Эндри за талию, она повела ее из кухни на веранду.
– А вино мы остужаем потому, что Блейн обещал навестить нас сегодня вечером. В частности, для того, чтобы познакомить друга с тобой.
Она шутливо толкнула Эндри в бок, отпустила ее и опустилась в кресло.
– Еще вопросы?
– Один, – сказала Эндри, насупленно оглядывая себя сверху донизу. Не подозревая о предстоящем визите, она оделась в сандалии, разноцветную ситцевую юбку и ярко-розовую тенниску. – Прилично ли я выгляжу?
Мгновение Селия смотрела на нее недоуменно, чуть не задохнулась от смеха.
– Прилично?! Душечка, с твоей красотой ты будешь выглядеть прилично даже в лохмотьях!
Она широким жестом обвела рукой лицо и фигуру Эндри.
– Мне остается только радоваться, что Блейн, невосприимчив к твоим прелестям... хотя, вполне очевидно, отдает им должное. Что же до его друга, – тут она пожала плечами и ухмыльнулась, – тому придется позаботиться о себе самому. Эндри почувствовала, как от удовольствия у нее зарделись щеки. Она с открытым сердцем и без всякого тщеславия благодарно приняла эту женскую оценку своей привлекательности. Впрочем, красотой своей она в немалой мере была обязана этой женщине, сидевшей сейчас перед ней с глазами, сиявшими гордостью и любовью.
– Ничего не могу сказать насчет того, второго, – сказала Эндри. – Но что касается Блейна, по-моему, его иммунитет к прелестям других женщин объясняется глубокими чувствами к вам. – Просоленный морем ветер подхватил ее мелодичный смех. – Я хочу сказать, что даже последний остолоп не может не заметить: Блейн влюблен в вас по уши.
– Гм, да, он даже не делает попыток скрыть своих чувств ко мне, – согласилась Селия задумчиво, с мечтательной ноткой в голосе. – Но, знаешь, ведь и я тоже из-за него чуточку потеряла голову.
– Я скакала долгие, долгие часы. Началась гроза. Конь испугался и, не слушая поводьев, помчался в самую гущу леса, подступавшего к дороге.
Я ударилась головой о низко свисавшую ветвь и упала на землю... Я громко звала то Шона, то Патрика... Когда же очнулась, обнаружила себя в больнице в Ричмонде. И рядом был Шон, он обнимал меня, держал меня так крепко, словно ничто в мире не могло заставить его отпустить меня.
Карла, закоренелая реалистка, слушая рассказ о столь необычных приключениях, была полна скептицизма. Когда в конце Алисия воскликнула: «Так что же, это случилось на самом деле или это была всего лишь галлюцинация?» – Карла несколько смягчилась и снисходительно, хотя и с нотками цинизма в голосе, проговорила:
– Конечно, галлюцинация, Алисия. И вполне объяснимая. Сражение у Пьянящего Ручья ты изучала несколько недель, перед тем как отправилась в Уильямсбург. Далее, позволь тебе напомнить, что ты встретила и полюбила Шона всего лишь за неделю до отъезда. К тому же ты сильно ударилась головой. – Карла улыбнулась.
Ее улыбка имела легкий оттенок превосходства, давно и нежно любимый подругами, и Карла продолжила:
– Я понимаю, что в таких обстоятельствах сон мог вполне показаться тебе явью. Но я абсолютно убеждена, что это был только сон, галлюцинация.
Эндри, напротив, была глубоко взволнована рассказом подруги. Более того, он как-то странно на нее подействовал. И поэтому уверенности, которую выразила Карла, она не разделяла.
– Я не знаю, – тихо сказала она и, не стыдясь, утерла льющиеся по щекам слезы, другой рукой она крепко сжимала руку Алисии. – И вообще, – Добавила она более твердо, когда Карла демонстративно хмыкнула, – разве известно с определенностью, что путешествие во времени невозможно?
– Все, я сдаюсь! – Карла возмущенно закатила глаза и направилась к двери. Однако у порога она приостановилась и через плечо улыбнулась подругам. – Хорошо, что я по-настоящему люблю вас, – лукаво сказала она. – Потому что вообще-то вы обе все-таки ненормальные.
Карла ушла, и ее мягкий снисходительный смех сШе некоторое время слышался на лестнице.
Полусонная блаженная улыбка осветила лицо, едва она вспомнила смех Карлы, такой и родной. Память двигалась дальше, освещая, словно в волшебном фонаре, все новые и новые картинки. И дальнее эхо смеха Карлы превратилось в голоса Алисии и Шона, обменивающихся в то замечательное майское утро супружескими клятвами.
Девичье трио распалось, каждая пошла своим путем. Через несколько часов после брачной церемонии Алисия и Шон среди всеобщего веселья и под дождем из рисовых зерен уехали в свадебное путешествие, так и не открыв никому, куда. К концу следующей недели Эндри и Карла упаковали свои веши и закончили уборку квартиры. Едва сдерживая бушевавшие эмоции, с поплывшей от безутешных слез косметикой на физиономиях, они расстались, чтобы реализовать наконец свои давние мечты. Карла отправилась в Седону, штат Аризона, где она намеревалась создать небольшую художественную галерею, ради которой уже влезла в долги. А Эндри – домой, в Ланкастер, к тете Ирене, чтобы с нетерпением дожидаться ответа на посланный ею запрос о работе в НАСА.
Письмо, содержащее отказ, пришло из Хьюстона через неделю после того, как Эндри приехала в Ланкастер. А еще через день прибыло приглашение от тети Селии.
Оставшись не у дел, без работы и все более чувствуя себя чужой в доме Ирены, Эндри охотно приняла приглашение второй тетки и отправилась в Калифорнию. К концу первых двух недель Селия предложила Эндри продлить визит, великодушно определив его срок как неограниченный.
И вот теперь, когда лето близилось к завершению, планы Эндри претерпели коренное изменение. Она успела не только найти работу на полдня» но и поступить в аспирантуру в одном из местных колледжей! Крошечный, он тем не менее имел прекрасную репутацию.
Сон вступал в свои права, и воспоминания, съеживаясь и бледнея, отступали на задний план. И все-таки, уже окутанная нежными покрывалами полусна, Эндри вдруг ощутила острое чувство сожаления. Она столько сил отдала изучению аэронавтики, так жаждала хоть в каком-нибудь качестве работать в НАСА, там, где зреют планы будущих космических полетов!
Она тихонько вздохнула. Вся книга памяти была пролистана, осталась последняя страница. Но именно она была тем воспоминанием, которого Эндри более всего надеялась избежать. Однако надвигающийся сон и порожденная им слабость разрушили ее надежды.
Целый год жизни заключала в себе эта страница. Эндри, временами страдавшей от отсутствия мужского общества, но неспособной более доверять мужчинам, стал являться во сне идеальный возлюбленный, человек, непохожий на других, совершенный внешне и внутренне. Порой она воспринимала свои сны как реальность, и в этом было что-то сродни случившемуся с Алисией. Но Эндри никогда не допускала и мысли о том, что может встретить возлюбленного своих снов наяву.
Однако сегодня она увидела его собственными глазами, на трезвую голову убедилась в его реальности. И наконец, даже узнала его имя.
Это невозможно! С тихим стоном Эндри попыталась вырваться из мягких, туманных теней сна. Борьба окончилась не в ее пользу. Дрема, рождая свой собственный мир, вытесняла явь. И вот Эндри уже плыла на волнах грез. А вдали вдруг показалась неясная фигура человека. Он двигался навстречу беспечной походкой, широким, спокойным шагом. И по мере приближения его черты становились все отчетливей, обретая плоть и жизнь. Это был мужчина. Высокого роста и невероятно, непостижимо красивый. Он улыбнулся, и ее душа засветилась.
А когда он заговорил, его голос наполнил счастьем ее сердце:
– Привет, душенька.
Он протянул руку. Она без колебаний переплела его пальцы со своими. В мире, созданном сном, Эндри прекрасно знала его. Уже целый год они встречались каждую ночь. И всегда все было одинаково. Он появлялся силуэтом в густом тумане и подходил к ней вплотную. Затем протягивал руку, и она давала ему свою. Начало каждого сна во всех деталях повторялось каждую ночь. На сей раз оно изменилось. Он назвал ее «душенька».
Эндри отдавала себе отчет, что спит. Но вдруг неясное чувство тревоги посетило ее. Оно исходило из тех, еще воспринимающих реальность областей ее гаснущего сознания, которые позволяли отличать сон от яви. Почему он именно так обратился к ней?
А дальше все было, как и раньше. Держа ее за руку, он направился к узкой тропинке, окаймленной высокой травой.
Обращенная к реальному миру часть ее сознания продолжала тревожиться, и Эндри (впервые, насколько она помнила) почувствовала нежелание полностью отдаться сну. Он молча продолжал увлекать ее за собой туда, куда вела тропинка, и вдруг ощутил сопротивление с ее стороны. Она пыталась проснуться.
Но спящая часть Эндри обладала своей собственной волей. И, нетерпеливым движением головы откинув назад шелковистые темные волосы, Эндри крепко сжала руку мужчины, словно подтверждая его права на нее, и ступила на тропинку.
Кивнув ее покорному спящему «я», он понимающе улыбнулся другому «я», бодрствующему и потому сопротивляющемуся. А во взгляде его было что-то от непостижимой мудрости древних.
– Пойдем. Ты ведь хочешь этого, – сказал он, и голос его ласкал, нежил и убаюкивал. – Отдайся тому, чего ты так давно желала, в чем нуждалась, о чем мечтала и что так умело скрываешь.
В то время как ее спящее «эго» покорно ожидало момента, когда ему будет разрешено полностью повиноваться, земная Эндри еще хваталась за соломинку. Ей было страшно потерять контроль над собой и в то же время очень хотелось уступить и пойти за ним, отбросить все ради него и утонуть в море его обаяния. В битве участвовали, с одной стороны, безотчетные желания, а с другой – страх потерять себя.
Он прекратил этот внутренний конфликт одним-единственным словом, словом, прозвучавшим одновременно как просьба, мольба и как приказ:
– Идем же!
Не имея сил более сражаться с необузданными желаниями, Эндри отключила связь с сознанием и слилась со своим подсознательным, спящим «я». Густой туман исчез, воцарился яркий солнечный свет. Все здесь ей было давно знакомо. Она сразу же узнала холмистую, поросшую деревьями местность и тропинку, ширины которой как раз хватало, чтобы Эндри могла двигаться рядом с ним.
Они шли рука в руке, а солнце мерцало в густых ветвях над ними, то внезапно ослепляя глаза, то давая им необходимый отдых. Наконец они достигли небольшой лужайки, посреди которой росло старое дерево с искривленными ветвями. Он опустился на траву под дерево, увлекая Эндри за собой, оперся спиной о шероховатый ствол и уложил ее хрупкое тело, как в колыбели, меж своих бедер.
Со вздохом неизъяснимого удовольствия Эндри устроилась поудобнее и, впитывая тепло его тела, положила голову ему на грудь.
– Ну, что, ты теперь довольна, что согласилась? – Его дыхание коснулось волос на ее макушке.
Чувствуя, как его близость волнует ее, она ответила: – Да.
– И ты теперь счастлива? – Голос его звучал чуть насмешливо, словно ответ был известен ему заранее.
Но Эндри это не возмущало – на самом деле ей было тоже немного смешно.
– О да!
– Тогда я тоже счастлив.
Некоторое время они молчали, наслаждаясь взаимным покоем и согласием. Вдалеке шумело море. Эндри услышала и распознала этот звук еще в самом первом сне, но до сих пор, уже больше года, так и не видела, откуда лилась эта вечная песнь. Сны всегда начинались с тумана у истока тропинки, а заканчивались на этой зеленой лужайке под большим старым деревом.
И в часы бодрствования Эндри носила в тайном уголке своего сердца память об этом дереве, этой лужайке, песне далекого моря и, конечно, о нем. Здесь она узнала его душу и окончательно пришла к выводу, что он – единственный мужчина ее мечты. В этом затененном убежище они вели бесконечные разговоры, здесь же они вместе смеялись.
Она стала доверять ему еще зимой, когда сны были особенно отчетливы. Благодаря этой вере и еще потому, что сны, накапливаясь, начали казаться ей реальнее настоящего мира, она полюбила его. И неизбежно, по мере того как ее любовь росла и крепла, в снах появился дополнительный элемент – ожидание.
Его полное обладание ею стало сутью ее снов, и сознательных, и бессознательных. Днем; на работе ли, дома ли, оставаясь для всех известной им, знакомой Эндри, она на самом деле жила ради ночей, ради драгоценных минут, проведенных с ним, и тайно, с нетерпением ждала момента, когда он наконец полностью овладеет ею в мире сна.
Тем более было странно, что, хотя атмосфера снов становилась все более эротичной, а ласки его от ночи к ночи все более волнующими, он никогда не пересекал финального барьера, того самого, который составлял средоточие ее мыслей – наяву и во сне.
И вот теперь, погрузив свое сознание в глубины сна, Эндри вздохнула нетерпеливо и выжидательно.
– Эндри? – произнес он, а его длинные изящные пальцы нежно коснулись ее бедра.
– М-м? – выговорила она, одновременно всем телом отзываясь на его ласку.
– Почему ты вздыхаешь, сердце мое?
Его пальцы осторожно пробежали по ее телу, от округлого колена до плеча, а затем нащупали впадинку на шее.
Эндри улыбнулась и потерлась щекой о тыльную сторону его ладони. Он начал называть ее «сердце мое» в ночь после ее приезда в Калифорнию. В восторге от этого ласкового обращения, Эндри приблизила свои губы к его рту, первой начиная любовную игру. Он вознаградил ее за смелость тем, что шепнул те же ласковые слова прямо ей в губы. Наградит ли он ее, если она признается, чем был вызван ее вздох?
Соблазн был велик, и после секундного колебания Эндри поддалась ему.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
Его пальцы обхватили ее изогнутую шею, а голос прозвучал как далекий волшебный зов сирен:
– И любовь ко мне заставляет тебя вздыхать?
Эндри безуспешно пыталась найти способ объяснить, рассказать ему о своем тайном стремлении слиться с ним, стать его частью. В отчаянии она воскликнула:
– Я ведь даже не знаю твоего имени!
– Имя мое – любовь, – произнес он, лаская ртом ее губы, – твоя любовь.
Эндри словно просветлела. Ну конечно же! Это ведь она создала его, выткала его черты из нитей своего одиночества и жажды любви. Он принадлежит только ей. И она может им управлять.
– Моя любовь, – повторила Эндри, проверяя, как звучит его имя в ее устах.
– Да, – шепнул он, вновь лаская ее губы. – Нужно всего два слова, сердце мое. Только скажи их, и я открою двери рая перед тобой.
Голос его зазвучал совсем тихо, стал почти неслышным:
– Скажи эти слова.
Ни тени сомнения, никаких вопросов не осталось в ее душе. Теперь она знала волшебные слова. И, ни секунды не колеблясь, произнесла их, прибавив от себя еще два не менее нежных слова:
– Люби меня, моя любовь.
Не было ни смущения, ни неловкости, обычно сопутствующей раздеванию. Поскольку в мире сна не существует жестких законов мира материального, тела влюбленных мгновенно освободились от одежды. Через какую-то секунду Эндри уже лежала рядом с ним в высокой траве, остро переживая доселе неизведанное ею ощущение соприкосновения их обнаженных тел.
Ласки его тоже изменились. И эта перемена заставила чувства Эндри вспыхнуть огнем. Его руки двигались с нежностью, граничившей с благоговением. Нервные окончания, казалось, испускали искры при каждом касании, поглаживании, с каждой новой лаской И наконец их неземная нежность довела ее чувства до нестерпимой высоты.
Его рот и язык, напротив, действовали смело и решительно. Горячие, влажные поцелуи его уверенных губ несли с собой блаженство и мучение.
Дерзкий язык, погружаясь в теплую плоть в поисках все новых и новых наслаждений, заставил Эндри совершенно забыть сдержанность и взять инициативу на себя.
В страстном порыве и слиянии, сжигавшем ее женское естество, Эндри обхватила руками его бедра и приняла его тело в объятия своих ног.
Повторяя ее движение, он отнял руки от ее отвердевших грудей и положил на выгнувшиеся бедра. Затем, не отводя бездонного голубого взора от глаз Эндри, он поднял ее навстречу стремительному движению своего тела.
И Эндри вскрикнула от восторга, ощутив его внутри себя.
Проникновение. Обладание. Полное слияние.
Разделенная страсть дрожью одновременно пронзила обоих.
Они стали одним целым. Она – частью его. Он – частью ее.
Какое-то время он ждал, давая возможность взаимно насладиться прекрасными секундами единения их раздельных сущностей. Затем начал медленно двигаться. Стеная и трепеща от силы ощущений, переполнивших ее, Эндри вцепилась в его упругие бока, все сильнее сжимая пальцы, побуждая его все глубже проникать в самое сердце своей страсти.
Мощное напряжение.
Такой силы телесного напряжения Эндри никогда не испытывала. Оно ширилось, распускаясь как цветок, вбирало в себя ее мышцы, нервы, душу. Эндри молила, чтобы это скорее кончилось... и Молила, чтобы продолжалось вечно.
Когда напряжение исчезло, на Эндри обрушилась, как взрыв, целая бездна чувств и ощущений, Целый мир ярких, ослепительных красок.
Рай...
Любимый голос сдавленно выкрикнул ее имя, и оно было последнее, что она слышала.
А потом ощущение окружающего покинуло ее...
Вынырнув через неизвестное время из забытья, она вернулась в сон. Он, «ее любовь» оставался с ней, внутри ее, был частью ее. Легкий ветерок освежал их слившиеся тела, и далекое море пело серенаду влюбленным.
– Я люблю тебя, – сказала Эндри, гладя дрожащими пальцами его шелковистые, слегка влажные от пота волосы.
– Я знаю. – Он поднял голову от ее груди и улыбнулся, глядя в ее замутненные страстью глаза. – Я также знаю, что достичь совершенства можно только совместно.
– Да. – В этот момент она осознала, что только с ним ей доступен подлинный рай.
– Да. – Глаза его были полны понимания, он словно услышал ее мысли.
– Пожалуйста, – прошептала она, и в этом шепоте слышалась вся боль ее души, – люби и тыменя.
– Я люблю, – отозвался он с бесконечной нежностью. – И всегда любил.
– Всегда? – Она недоуменно улыбнулась.
– Всегда, – убежденно проговорил он. – С момента твоего создания.
Ее создания? Эндри нахмурилась.» Он, конечно же, имел в виду момент, когда она создала его в своем воображении, разве не так?
– Но... – Спокойное понимание в его глазах оборвало ее возражения, и вместо этого она спросила: – Ты моя любовь?
– Да, – шепнул он, – всегда твоя любовь. Эндри ничего не поняла, но это, собственно, не имело никакого значения. И она удовлетворенно вздохнула. А через мгновение протестующе охнула, когда он пошевелился и отъединился от нее.
– Я здесь, – сказал он, привлекая ее в свои теплые объятия. – Ты в безопасности.
Лишь до утра. Беспокойное чувство вновь посетило Эндри, едва эта мысль пришла ей в голову.
Полная поглощенность сном кончилась. Утром наступит пробуждение, а пробуждение означает, что ей придется... Она вздрогнула, когда яркое воспоминание наполнило ее мозг.
– Эндри?
Теперь она слышала его голос не только своим бессознательным «я». Пробудившееся сознание тоже восприняло его. И это был в точности голос того человека, которого она видела днем в кафе.
Вторжение переживаний из реальной жизни в мир ее грез родило новый приступ беспокойства. И ее смущение передалось ему, когда она невольно зашевелилась в его объятиях.
– Расскажи мне.
Дополнительных расспросов с его стороны не требовалось, она ясно понимала это. Двумя словами он выразил все, что требовалось.
– Я сегодня встретила твоего земного двойника. – Сказав это, Эндри повернула голову, чтобыувидеть впечатление, произведенное ее словами.
Он таинственно и нежно улыбнулся.
– И увиденное расстроило тебя? – Он, едва касаясь, провел пальцами по ее руке, от кисти до плеча.
Сильная дрожь пробежала по ее телу в ответ на его ласку, и Эндри шумно вздохнула.
– Меня... меня это потрясло, – призналась она, едва справляясь с дыханием. – Я никогда не ожидала увидеть кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на тебя. А он был словно зеркальное отражение! И каково мне было узнать, что он будет преподавателем курса, который я собиралась посещать!
– Собиралась? – Он не повысил голос и не перестал улыбаться. – Ты что же, теперь передумала?
До этого момента Эндри и не подозревала об изменении своих планов. Сейчас же она поняла, что в глубине души уже решила воздержаться от посещения курса.
– Не стоит этого делать. – В бездонной глубине его глаз мелькнула смешинка.
Эндри изумленно захлопала ресницами. Он разубеждал ее, хотя она даже не успела сообщить ему о своем решении! Он что, умеет читать мысли?
– Не... не стоит? – проговорила она срывающимся голосом.
Его глаза и улыбка были исполнены нежности.
– Да, Эндри. Тебе совершенно незачем бояться Пола Хеллка.
Он знает имя этого человека! Но откуда? Внезапно перепугавшись, Эндри вскочила на ноги и пустилась бежать по тропинке назад, в реальный мир, в повседневность.
В груди больно закололо, когда она услышала, что он окликает ее:
– Эндри!..
Эндри, резко выпрямившись, села в постели. Тетя пристроилась на краешке ее кровати и гладила ей руку, ту самую, которую недавно гладил он.
– Что... что случилось? – Горло Эндри было словно набито ватой. – Что-то произошло?
– Ничего, ничего, – успокаивающе проговорила Селия. – Все в порядке, душенька. Это был просто сон.
Просто сон! Дрожь сотрясла ее тело, пальцы напряглись и сжались в кулаки. Просто сон. «Ее любовь». Их любовь... Просто сон? Не зная, засмеяться ей или истерически зарыдать, она уставилась в добрые, полные участия глаза Селии.
– Который сейчас час? – Эндри удивилась, как ровно прозвучал ее голос, ведь душа ее была в смятении.
– Еще нет шести, – ответила Селия и, сощурившись, оглядела племянницу. – Ты уже не так бледна, как раньше. Тебе лучше?
Эндри не поняла смысла вопроса, пока не вспомнила причину, почему легла спать среди бела дня. Еще нет шести! А она вернулась домой около часа дня! Эндри пришлось сделать некоторое усилие, чтобы оценить свое физическое состояние, так как она была еще немного не в себе из-за столь быстрого перехода от сна к яви.
Она слабо улыбнулась.
– Вроде да, но я пока не вполне уверена, – сказала она и поежилась. – Я еще не совсем проснулась. – Ты, наверное, проголодалась?
Голодна ли она? Эндри недолго размышляла над этим вопросом. Ощущение пустоты в желудке подсказывало ответ.
– Ну конечно! – воскликнула она удивленно.
Селия громко и облегченно вздохнула.
– Прекрасно, – сказала она и, поднимаясь с кровати, похлопала Эндри по руке. – Обед будет готов через несколько минут.
В дверном проеме она остановилась и улыбнулась племяннице:
– У тебя есть время принять душ, если, конечно, ты хочешь.
– Хочу. – Эндри улыбнулась в ответ, причем вполне искренне. – Спасибо, тетя Селия.
Та рассмеялась.
– За что?
Глаза Эндри затуманились.
– Просто за то, что вы есть, тетя Селия, – проговорила она охрипшим голосом.
В выразительных глазах Селии, столь похожих на глаза племянницы, отразилось удовольствие, которое она испытала при этих словах.
– Иногда я чувствую себя матерью тебе, а не тетей, – сказала она с чувством. – А иногда, и гораздо чаще, я хотела бы ею быть.
Она шмыгнула носом, нетерпеливо тряхнула головой и рассмеялась:
– Значит, так. Ты отправляешься в ванную, а я заканчиваю приготовления к обеду. Наношу последние штрихи.
И, уже совсем собравшись уходить, бросила через плечо:
– Если поторопишься, успеешь помочь мне с салатом.
Спрятав волнующие остатки чудесного, хотя и тревожного сна в дальнем тайном уголке сознания, Эндри встала, заправила смятую постель и пошла в душ.
Благодаря оживленной болтовне Селии Эндри на протяжении всего обеда с успехом удавалось не вспоминать свое сновидение и его пугающую связь с явью. Но, когда они убирали со стола, ей вспомнилось вдруг нечто совершенно иное.
– Тетя Селия! – огорченно воскликнула Эндри. – Разве вы не собирались обедать с Блейном сегодня вечером?
– Да, – невозмутимо ответила Селия, не поднимая глаз и продолжая осторожно загружать грязную посуду в посудомойку. – Но мне не хотелось оставлять тебя здесь без присмотра, поэтому я позвонила и отменила встречу.
– О, зачем же вы так! – смущенно пробормотала Эндри.
Выпрямившись, Селия иронически посмотрела на племянницу.
– Не волнуйся, жизнь на этом еще не кончилась, – она лукаво усмехнулась. – Между прочим, Блейн был даже рад отмене, хотя и пытался это скрыть.
Замечание тетки показалось Эндри неправдоподобным. С первой встречи с Блейном ей стало совершенно ясно, что тот без ума от Селии Трэск.
– В самом деле? – спросила она недоверчиво.
– Да, в самом деле. Так что можешь перестать чувствовать себя виноватой, – ответила Селия безмятежной улыбкой. – Понимаешь, мой звонок Блейну совпал с приятным событием в его жизни.
Со снисходительной улыбкой Селия подошла к угловому шкафчику и достала изумрудного цвета бутылку.
– Поставь в холодильник остудиться, пожалуйста, – сказала она, протягивая ее Эндри.
– Не понимаю, – сказала Эндри, засовывая вино в холодильник. – Не могу себе представить, чтобы Блейн был доволен отменой свидания.
Вдруг нахмурившись, она удивленно перевела взгляд на тетку:
– Кстати, для чего нам остужать вино после обеда?
Приятный вечерний воздух наполнился мелодичным смехом Селии.
– Дай-ка я тебе все объясню, – сказала она, подходя к Эндри. – Блейн был рад отмене свидания потому, что в город вернулся его друг, причем совершенно неожиданно, и Блейну хотелось пообедать с ним.
Обняв Эндри за талию, она повела ее из кухни на веранду.
– А вино мы остужаем потому, что Блейн обещал навестить нас сегодня вечером. В частности, для того, чтобы познакомить друга с тобой.
Она шутливо толкнула Эндри в бок, отпустила ее и опустилась в кресло.
– Еще вопросы?
– Один, – сказала Эндри, насупленно оглядывая себя сверху донизу. Не подозревая о предстоящем визите, она оделась в сандалии, разноцветную ситцевую юбку и ярко-розовую тенниску. – Прилично ли я выгляжу?
Мгновение Селия смотрела на нее недоуменно, чуть не задохнулась от смеха.
– Прилично?! Душечка, с твоей красотой ты будешь выглядеть прилично даже в лохмотьях!
Она широким жестом обвела рукой лицо и фигуру Эндри.
– Мне остается только радоваться, что Блейн, невосприимчив к твоим прелестям... хотя, вполне очевидно, отдает им должное. Что же до его друга, – тут она пожала плечами и ухмыльнулась, – тому придется позаботиться о себе самому. Эндри почувствовала, как от удовольствия у нее зарделись щеки. Она с открытым сердцем и без всякого тщеславия благодарно приняла эту женскую оценку своей привлекательности. Впрочем, красотой своей она в немалой мере была обязана этой женщине, сидевшей сейчас перед ней с глазами, сиявшими гордостью и любовью.
– Ничего не могу сказать насчет того, второго, – сказала Эндри. – Но что касается Блейна, по-моему, его иммунитет к прелестям других женщин объясняется глубокими чувствами к вам. – Просоленный морем ветер подхватил ее мелодичный смех. – Я хочу сказать, что даже последний остолоп не может не заметить: Блейн влюблен в вас по уши.
– Гм, да, он даже не делает попыток скрыть своих чувств ко мне, – согласилась Селия задумчиво, с мечтательной ноткой в голосе. – Но, знаешь, ведь и я тоже из-за него чуточку потеряла голову.