– Кто закончил этот роман, он или вы?
   – Я. Сказала ему об этом еще до того, как отправилась к вам в тот день. Поэтому он и был так возбужден…
   Луиз замолчала, поняв, что у него может сложиться впечатление, будто разрыв с Дэвидом имеет прямое отношение к нему, и быстро добавила:
   – Этот разрыв никак не связан с вами. Просто совпадение, что в тот день он поехал за мной.
   – Хмм… – произнес Закари, – звучит неубедительно. Вам когда-нибудь казалось, что вы любите его?
   Она молча покачала головой. Закари пристально наблюдал за ней.
   – Вы когда-нибудь кого-нибудь любили?
   – Конечно! А вы как думаете? Когда я была подростком, то каждый месяц влюблялась.
   – А с тех пор?
   На это она ничего не ответила.
   – За вас говорят ваши глаза, – пробормотал он и криво усмехнулся.
   Луиз не собиралась спрашивать, что значат его последние слова, и сидела молча. Закари продолжал:
   – Тогда почему вы боитесь, что нас увидят вместе? Могут заподозрить, что мы находимся в сговоре по поводу дачи свидетельских показаний?
   – Нет, конечно нет! Но… мой отец… Я никогда не говорила ему, что знаю вас.
   Он с огромным удивлением посмотрел на нее.
   – Ничего не говорили… Значит, это не его идея…
   Закари замолчал. А она, нахмурившись, соображала, как же он собирался закончить предложение.
   – Его идея по поводу чего? Вдруг ее осенило, что он имеет в виду, и она со злостью воскликнула:
   – Нет! Нет! Это не его идея! Отец не знает, что мы встречаемся. Я никогда не говорила ни ему, ни кому бы то ни было другому о том, что вы рассказали мне о девушке в саду!
   Повисла пауза, после которой Закари поглядел на нее с улыбкой и произнес:
   – Ну что же, пора идти. Мы уже потратили час на разные споры и опоздаем, если сейчас же не выйдем из дома.
   Итак, он поверил ей! Почувствовав огромное облегчение, Луиз глубоко вздохнула.
   – Дорога до Уинбери займет у нас более получаса. Мы не должны опаздывать. И к счастью, время еще есть.
   – Вы очень предусмотрительны. – В голосе Закари прозвучали нотки одобрения.
   Луиз знала, что он подтрунивает над ней, но промолчала. Ее очень волновало, как обернется дело и что станет с отцом…
   В машине Закари откинулся на сиденье.
   – В моем саду еще лежит снег, – сказал он. – Но скоро придет весна. Все это тоже случилось весной. Прошлой весной. Ни один год не тянулся для меня так долго, как этот!
   Она уставилась перед собой, чувствуя, как холодок пробежал по ее спине. Закари все еще не оправился после аварии, но она не могла винить его за это. После несчастного случая вся его жизнь перевернулась.
   – Наконец-то я опять рисую, – сказал он, и в его голосе послышалось воодушевление. – Вы не представляете, какое это счастье – вернуться опять к работе, с нетерпением ждать утра, когда можно снова войти в студию и видеть, что ты написал накануне, и знать, что твои работы ждут!
   – Я никогда не рисовала, но догадываюсь, как это ужасно не иметь возможности заниматься тем, чему тебя так долго учили и от чего ты получаешь больше всего радости, – сказала Луиз.
   Он метнул взгляд в ее сторону.
   – А вы бы стали скучать по вашей работе, если бы ее пришлось бросить?
   – Да, очень. В своем деле я разбираюсь неплохо и получаю особое удовольствие, когда уверена, что все выполняю хорошо.
   – Да, вы хорошая медсестра, – пробормотал Закари. – Я это сразу понял, хотя и провел в вашем отделении совсем немного времени. Очень хорошо помню, как вы наклонились над моей койкой, похожая на холодного ангела в накрахмаленной белой шапочке и с невозмутимым лицом. Мне было так больно, и я думал, что скоро умру, а вы были абсолютно спокойны и уверены в себе. Мне хотелось накричать на вас.
   – Вы так и сделали. Закари тяжело вздохнул.
   – Что? Правда? Извините меня за это. Теперь я совершенно уверен, что вы сделали для меня все, что могли. И было глупо так себя вести.
   – Ерунда. Мы привыкли к этому. Когда люди испытывают боль, нечего ждать от них, что они будут вести себя, как святые.
   – Вы очень терпеливы. Да у вас вообще целая куча достоинств. Вы добры, сострадательны, жизнерадостны, многое прощаете… Стоп!
   Луиз вздрогнула: его внезапный крик сбил ее с толку.
   – Остановитесь! – заорал Закари. Она посмотрела в зеркало. Ни одной машины сзади и ни одной спереди. Отъехав к обочине, Луиз затормозила.
   – В чем дело? – спросила она, но Закари не отвечал, как будто забыв о ее существовании.
   Он пулей выскочил из машины и помчался назад по дороге… Может быть, он что-нибудь заметил? Луиз была совершенно уверена, что никого не переехала. Случалось, что в зимнее время какой-нибудь глупый фазан или заяц неожиданно появлялся на дороге прямо перед машиной, и приходилось резко выруливать, чтобы его не сбить. А если навстречу шли другие – машины, то не всегда удавалось удачно свернуть или притормозить, и это порой приводило к серьезным авариям. Для Луиз было немыслимо убить какое-либо живое существо. Еще хуже, если она сбивала зверя, а тот успевал скрыться, и она не смогла его отыскать, чтобы отвезти к ветеринару. Когда такое происходило, она долго мучилась воспоминаниями о несчастном животном…
   Нехотя Луиз вылезла из машины и пошла к Закари, который стоял, словно каменное изваяние.
   Она оглядела проезжую часть, но ничего не заметила.
   – Что такое? Что случилось? – спросила она, обратив внимание на бледность его лица и растерянность в глазах.
   – Это было здесь!
   – Что? Птица?
   – Птица? Нет! – закричал он. – Той ночью… Это было здесь!..
   Теперь Луиз поняла, в чем дело.
   – Хотите сказать, что несчастный случай произошел именно здесь? Нет, Закари, вы ошибаетесь, это было гораздо дальше.
   Она точно знала то место. За последние месяцы ей приходилось несколько раз проезжать мимо, и каждый раз ее кожа покрывалась мурашками, а во рту пересыхало. Ведь Закари мог погибнуть так же, как и ее отец.
   – Да нет, не несчастный случай. Как вы не понимаете! Здесь я увидел ее… Луиз похолодела.
   – Здесь? Вы видели девушку здесь? Его взгляд был устремлен на противоположную сторону дороги, где маячила унылая изгородь из голого боярышника. А прошлой весной тут все благоухало – цвели нарциссы и фиалки, и несколько ранних колокольчиков пробивалось из-под земли.
   – Изгородь… Я видел ее гуляющей за этой изгородью в этом саду. Дом… Вы видите белый дом, выглядывающий из-за деревьев… Это, должно быть, ее дом…
   Его голос прерывался, слова были трудно различимы. Луиз слышала, как тяжело он дышит.
   – Возможно, она и сейчас там. Она может выйти в любую минуту.
   Луиз побледнела. Сквозь неприветливый зимний сад она смотрела так же завороженно, как и Закари, на далекий дом.
   – Вы уверены, что это то самое место? – прошептала она, напряженно ожидая его ответа.
   – Конечно! Я никогда не смогу забыть его. Вы же видели мою картину, разве вы его не узнали?
   – Нет, – сказала Луиз медленно. – Сады так похожи друг на друга, а дом был не очень ясно выписан.
   – Вы знаете этот дом? Девушку? Кто она? Как ее зовут?
   Луиз не отвечала. Ее темно-синие глаза сияли, на них выступили слезы радости. Он посмотрел на нее, потрясенный.
   – Это был день моего рождения, – сказала Луиз спокойно. – Я всегда проводила его с отцом. И хотя он обещал, что мы будем вместе, но забыл и уехал с моей мачехой. Я приехала сюда, в мой старый дом, который вы видите сквозь деревья. Здесь прошла большая часть моей жизни, пока отец не женился. Я думала, что папа будет ждать меня, купила себе новое платье – белое, с длинными рукавами, с кружевами вокруг шеи, несколько старомодное и романтичное.
   Она ждала, что он скажет, но Закари не проронил ни слова. Тогда Луиз продолжила:
   – Когда я сюда приехала и увидела, что отца нет, то очень огорчилась. Настроение у меня испортилось. Я набрала номер квартиры, где была вечеринка, и спросила отца, как он мог забыть про мой день рождения. Это было глупо, по-детски, мне надо было быть более благоразумной. Поужинать в одиночестве или позвонить моему другу – короче, вести себя иначе, а не как маленький ребенок.
   Закари усмехнулся.
   – Вы не вели себя, как маленький ребенок. Она с улыбкой взглянула на него.
   – Вы меня не знаете.
   – Я начинаю вас узнавать, – сказал Закари. У нее перехватило дыхание.
   – Отец расстроился, – продолжала она еле слышно. – Сказал, что сейчас же приедет, и просил подождать его. Я вышла в сад – была прекрасная весенняя ночь – встретить отца.
   – У вас были распущены волосы, – прошептал Закари. – Как у девочки. Они развевались на ветру, когда вы шли в своем белом платье, похожая на средневековую деву, ожидающую единорога в сумеречном саду. Вы были спокойны и загадочны, как лунный свет.
   Луиз рассмеялась.
   – Вы очень романтичны, хотя по вашему внешнему виду этого не скажешь.
   – Как же я выгляжу? – Его голос опять стал жестким. – Ладно, не надо отвечать. Сам знаю, что похож на пугало, которым стращают детей на празднике Хэллоуин.
   – Да что вы! Несмотря ни на что, вы весьма привлекательный мужчина. Простите меня, Закари. Это по моей вине отец ехал так быстро, это я виновница ваших страданий!
   Он внимательно разглядывал ее лицо – огромные темно-синие глаза, прекрасная кожа, трепетный рот. Его взгляд стал мягче, и Закари улыбнулся ей.
   – Может быть, именно эту цену я должен был заплатить, чтобы найти тебя. Ничего просто так не дается.
   У нее екнуло сердце.
   – Я многое понял в себе за те месяцы, когда стало ясно, что я остался жив. Может быть, теперь я буду рисовать лучше, по-новому. Раньше я писал только пейзажи и сейчас понял почему: изображение природы меня ни к чему не обязывало. И когда в конце концов под моей рукой на холсте возникла женщина, то это была та, о которой я мечтал столько ночей. Она… Ты… Это была ты, Луиз. Ты заставила меня бороться за жизнь!
   Она была так растрогана, что у нее перехватило дыхание. Перед глазами стояла та первая ночь, которую он провел в ее палате, находясь между жизнью и смертью. Несколько раз подходила она к его постели, смотрела на него, лежащего в забытьи… Как могла она знать, что в это время он грезит о ней.
   Закари обнял ее и повел через дорогу, в тень огромного дерева, ветки которого свешивались через ограду. Он обхватил лицо Луиз руками, его взгляд медленно скользил по ее глазам, носу, губам, волосам.
   – Обещай мне, что всегда будешь ходить дома с распущенными волосами, – попросил Закари и стал вынимать шпильки из ее прически. – Разве ты не понимаешь, что так выглядишь моложе?
   Она засмеялась.
   – А ты разве не догадался, почему я ношу пучок? Когда я стала работать в больнице, пациенты посмеивались надо мной, а врачи мне нисколечко не доверяли, потому что я выглядела как девочка. Вот я и стала причесываться так, чтобы выглядеть старше.
   – Больше не делай этого, – сказал Закари, гладя ее по волосам. – Они как черный шелк. Я не могу дождаться той минуты, когда увижу тебя обнаженной с распущенными волосами. – Он подмигнул ей. – Ты видишь, какой я терпеливый, любовь моя. Мы знаем друг друга почти год. В наши дни это очень долгий срок.
   Она молчала, ее щеки покрылись краской смущения.
   – Ты опять краснеешь, – улыбнулся Закари. – Я должен был уже давно кое-что понять, видя твой румянец. Это не имеет ничего общего с образом сестры Гилби – айсберга в строгой униформе. В моем сознании возник облик девочки, в которую я влюбился с первой же минуты, как увидел ее, идущую в сумеречном свете по саду. Но я должен был знать, что можно обмануться, особенно в это время суток. Сдержанная медсестра, которая склонялась надо мной, как ангел в ночи, и была той самой девочкой, о которой я мечтал.
   У Луиз опять перехватило дыхание.
   – Так как же ты разберешься в своих чувствах?
   – Нет, Луиз, – сказал он мягко. – Проблема не в моих чувствах, а в рассудке. По твоему поведению мне казалось, что ты ко мне достаточно равнодушна. Но это ведь не так? Правда? Я злился на тебя потому, что ты ассоциировалась у меня с болью, хотя на самом деле ты делала все, чтобы облегчить ее. Но в то же самое время я был покорен тобой, и меня смущало, что ночью я мечтаю об одной, а когда просыпаюсь, хочу поцеловать другую. И поскольку два женских образа как бы сливались в один, я думал, что с моей головой не все в порядке. Нельзя любить двух женщин одновременно, поэтому-то я даже собрался обратиться за помощью к психиатрам. В тот день, когда ты увидела на моих рисунках твое лицо и тело вроде бы другой женщины, я наблюдал за тобой и должен был понять, что такое не могло произойти случайно. Уже одно это должно было навести меня на размышления.
   – Надеюсь, это значит, что ты стал больше обращать внимания на меня, а ту, другую, стал забывать? – лукаво спросила Луиз, и Закари резко выдохнул.
   – Дорогая! Я люблю тебя! А ты?
   – Разве ты не знаешь? Я схожу по тебе с ума. Влюбилась в тот же день, как тебя положили в мою палату, такого беспомощного и страдающего.
   Он печально посмотрел на нее.
   – Но будешь ли ты продолжать любить меня теперь, раз я уже больше не нуждаюсь ни в чьей помощи?
   Он обнял ее, и их губы слились в долгом поцелуе. Затем Закари, тяжело дыша, поднял голову.
   – У меня все плывет перед глазами. Неужели это наяву, дорогая? И ты – реальна и действительно рядом со мной?
   Он слегка ущипнул ее за щеку, и Луиз ответила ему улыбкой. Вдруг, увидев часы у него на запястье, она воскликнула:
   – Посмотри, сколько времени! Мы опаздываем в суд!
   Луиз бросилась к машине, Закари следом за ней.
   – У нас еще достаточно времени, чтобы не опоздать, целых сорок пять минут, – успокоил ее он, когда она завела мотор.
   Прежде чем выйти из машины у здания суда, Закари наклонился, пытаясь ее поцеловать.
   – Иди, иди, тебе нельзя опаздывать! – предупредила Луиз, пытаясь отстранить его рукой, но губы их встретились.
   Потом Луиз понадобилось много усилий, чтобы найти место для стоянки.
   Когда она вошла в зал, заседание уже началось. Она села на скамью для публики. Ее тревожный взгляд метался от отца к Закари, а потом переходил на судей и адвокатов.
   Зимнее солнце освещало зал. В его лучах отец выглядел старше. Холодный резкий свет не щадил и Закари, его изуродованное лицо выглядело жестким. Луиз вздрагивала, ловя устремленные на него взгляды. Он, стиснув зубы, уставился в пол.
   У нее болело сердце за этих двоих людей, которых она любила. Злой рок свел их вместе таким образом, что они оказались противниками. Луиз очень боялась исхода суда. Если дело решат в пользу Закари, то жизнь отца будет разбита. И как ей потом объяснить ему, что она любит человека, виновного в этом?
   Процесс тянулся медленно. Что-то говорили адвокаты, задавали вопросы судьи. Давали показания отец, потом Закари, полицейский, врач “скорой помощи”, который первым прибыл на место происшествия.
   Гарри Гилби был ошеломлен, когда Закари Уэст признался, что был рассеян той ночью, думал о самых разных вещах и, возможно, при других обстоятельствах вовремя увидел бы машину, идущую навстречу, и сумел свернуть в сторону, чтобы избежать столкновения.
   Отец посмотрел на него скептически, но с благодарностью.
   Время шло. И Луиз становилось все трудней и трудней сидеть в зале суда, несмотря на беспокойство и желание узнать, чем все закончится. Ночью она дежурила и ни одной минуты не спала. Слава Богу, ей не надо было сегодня вечером работать. Но в душном зале она стала клевать носом, выслушивая скучные показания.
   Решение суда, когда оно наконец было вынесено, не явилось ни для кого неожиданностью. Большая часть вины за случившееся была возложена на Гарри Гилби. А это означало, что ему придется выплатить Закари Уэсту определенную сумму в возмещение причиненного ущерба. Размер суммы должен был быть назначен в другой день.
   Все начали вставать с мест. Луиз, спотыкаясь, вышла из зала суда. Глаза у нее слипались, мысли путались.
   Отец был вместе с Ноэль и со своим поверенным, когда дочь подошла к нему, чтобы поцеловать.
   – Как ты себя чувствуешь, папа?
   – Рад, что все уже позади, – сказал он.
   – Но они же не назначали размер компенсации.
   – Очевидно, этот вопрос будет рассматриваться отдельно. Уэсту надо будет представить медицинское заключение, подтверждающее степень потери трудоспособности.
   – Он может потребовать вдвое больше, чем вначале! – воскликнула взбешенная Ноэль.
   В этот момент к ним подошел Закари. Гарри Гилби робко протянул ему руку.
   – Мистер Уэст, я очень виноват перед вами. Спасибо за все, что вы сказали на суде. Вы были честны и великодушны.
   Закари пожал его руку и улыбнулся.
   – Все, что я сказал, правда. Но есть и еще одна причина, по которой я поступил так, а не иначе.
   Гарри Гилби взглянул на него настороженно.
   – Что такое?
   Закари обнял Луиз за талию.
   – Я хочу жениться на вашей дочери, – сказал он, и у отца буквально отвисла челюсть.
   Но еще больше была потрясена Луиз, чуть не потерявшая сознание от неожиданности.
   – Я опять слишком нетерпелив, дорогая? спросил Закари.
   – Луиз? – растерянно спросил отец. – Ты же ничего мне не рассказывала. Я понятия не имел, что вы знакомы.
   Ноэль была настолько ошеломлена, что не могла произнести ни звука. Она переводила недоверчивый взгляд с Луиз на Закари и обратно.
   – Нет, на этот раз нет, – сказала Луиз, беззаботно рассмеявшись и отбросив всякие нормы этикета. – Я могу выйти за тебя замуж хоть завтра. Но не стоит ли нам сначала обсудить детали?
   – Предусмотрительна и практична, как всегда, – сказал Закари с очевидным удовлетворением. – Да, ты права. Я просто думал, что стоит ввести твоего отца в курс дела и дать понять, что мои намерения абсолютно серьезны.
   – Луиз, – умоляюще произнес отец, – я не понимаю… Ты же не обмолвилась ни словом… Вы что, встречались? Почему я ничего об этом не знаю?
   – Мы… Видишь ли… Это было трудно… – Она запнулась.
   И тут уверенно и твердо заговорил Закари:
   – Мне кажется, что всем нам стоит сейчас поехать к вам, Гарри… Можно мне звать вас Гарри? Хорошо? И мы с Луиз вам все расскажем. И, кстати, забудьте о компенсации – я не собираюсь начинать супружескую жизнь с вымогательства каких-либо денег у моего тестя.
   Отец поперхнулся.
   – Ммм… Но… вы… это говорите серьезно?
   – Конечно, серьезно, – быстро произнесла Ноэль, хмуро посмотрев на мужа. Потом она обратилась к Закари со сладкой улыбкой:
   – Это очень благородно с вашей стороны, Закари, и очень мудро теперь, когда вы становитесь членом нашей семьи.
   – Спасибо, Ноэль, – сказал он в некотором замешательстве.
   Но Луиз перехватила усмешку в его глазах. Хотя Ноэль и очень красива, ей не удастся обвести Уэста вокруг пальца, как она сумела это сделать с отцом.
   Закари еще крепче обнял Луиз за талию. И глаза девушки, устремленные на него, сказали ему о многом.
   – Ну что? – подмигнул он. – Нам нужно столько объяснить твоему отцу и твоей мачехе!
   Луиз согласно кивнула, но подумала, что им никогда не рассказать всего, что случилось. Возможно, когда-нибудь то, что с ними произошло, найдет отражение в творчестве Закари Уэста, и тогда весь мир узнает об их любви.