Страница:
Жестокий фарс в двух действиях с прологом
----------------------------------------------------------------------------
Перевод А. Кагарлицкого (проза), Ф. Кельина (стихи)
Федерико Гарсия Лорка. Избранные произведения в двух томах.
Том первый. Стихи. Театр. Проза.
М., "Художественная литература", 1976
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Башмачница.
Соседка в красном.
Соседка в темно-фиолетовом.
Соседка в черном.
Соседка в зеленом.
Соседка в желтом.
Первая святоша.
Вторая святоша.
Пономариха.
Автор.
Башмачник.
Малыш.
Алькальд.
Дон Дроздильо.
Парень, подпоясанный кушаком. Парень в шляпе.
Соседки, святоши, попы и народ.
Появляется автор. Быстро проходит на авансцену. В руках у него письмо.
Автор. Почтеннейшая публика... (Пауза.) Впрочем, нет, не почтеннейшая,
а просто публика: не подумайте, что автор не испытывает к публике почтения,
напротив, но за этим словом кроется чуть заметная дрожь боязни, что-то вроде
просьбы к публике быть снисходительной к игре актеров и дарованию автора.
Как только поэт перешагнул через колючую изгородь страха, который в нем
всегда вызывает зрительный зал, он уже просит не благосклонности, а только
внимания. Этот нелепый страх, а также то обстоятельство, что театр часто
превращается в торговый дом, заставляют поэзию отойти от театра в поисках
иной среды, где публике не кажется странным, что дерево, например,
превращается в облако дыма, а там, где было всего три рыбы, с помощью слов и
рук вдруг появляется три миллиона, и толпа утоляет ими голод. Автор решил
сделать своей героиней простую Башмачницу с пылким нравом. Всюду живет и
дышит поэтический образ: на этот раз автор облек его в костюм Башмачницы,
придав своей пьесе характер народной побасенки или романса. Пусть не
удивляют публику вспыльчивость Башмачницы и ее дикие выходки - ведь она
вечно воюет: воюет с той действительностью, что ее окружает, и с фантазией,
когда она становится действительностью.
Слышны крики Башмачницы: "Пустите! Иду!"
Запасись терпеньем. Ведь не в платье же с длинным шлейфом и невероятными
перьями выйдешь ты на сцену, а в тряпье, слышишь? В костюме Башмачницы.
За сценой голос Башмачницы: "Пустите!"
Замолчи!
Занавес раздвигается. Сцена слабо освещена.
Вот так каждое утро занимается заря над городами, и те, что собрались сейчас
в этом зале, покидают полуреальный мир сна, чтобы идти на рынок, а ты,
волшебная Башмачница, идешь к себе домой, на сцену.
Свет становится ярче.
Начинаем! Ты выходишь со стороны улицы.
За сценой бранятся.
(Публике.) Всего хорошего. (Снимает цилиндр, который начинает светиться
изнутри зеленым светом, затем переворачивает его, и оттуда выливается струя
воды. Несколько смущенно смотрит на публику и, пятясь, идет за кулисы.
Насмешливо.) Прошу прощения. (Уходит.)
Комната Башмачника. Верстак и инструменты. Стены комнаты ослепительной
белизны. В глубине большое окно и дверь. В окно видна улица: два ряда белых
домов с серыми дверцами и оконными рамами. Справа и слева двери. Сцена
залита мягким оранжевым предзакатным светом. Весь акт должен идти весело;
оформление, вплоть до мельчайших деталей, должно быть выдержано в светлых
тонах.
С улицы входит разъяренная Башмачница и останавливается на пороге. На ней
ярко-зеленое платье. В зачесанных назад волосах две большие розы. У нее
вид дикарки, и в то же время она очень женственна.
Башмачница. Попридержи свой длинный язык, старая сплетница. Если я так
поступила... если я так поступила, то по своей доброй воле... Если б ты
вовремя не шмыгнула в дверь, я бы тебя, змея напудренная, оттаскала за
волосы... И пусть это слышат вон те, что трусливо жмутся у окон. Лучше выйти
замуж за старика, чем, как ты вышла, - за кривого. И не хочу я больше
говорить ни с тобой, ни с другими... ни с кем, ни с кем! (Входит, с силой
хлопнув дверью.) Ведь знала же я, что с этим народом нельзя разговаривать...
я, я. я сама во всем виновата... мне надо было остаться дома с моим... до
сих пор не могу привыкнуть... с моим мужем. Если б мне, блондинке с черными
глазами, - а ведь это что-нибудь да значит, - с такой талией и с таким
изумительным цветом лица, сказали, что я выйду замуж за этого... я бы себе
волосы вырвала. (Плачет.)
Стук в дверь.
Кто это?
Молчание. Стук повторяется.
(Сердито.) Кто это?
Малыш (боязливо). Мир дому сему.
Башмачница (отворяя дверь). Ах, это ты? (Умилена и растроганна.)
Малыш. Да, сеньора башмачница. Вы плакали?
Башмачница. Нет. Это комар - знаешь, который пищит: "пи-и-и-и", -
укусил меня в глаз.
Малыш. Хочешь, я подую?
Башмачница. Нет, сынок, уже прошло... (Ласкает его.) А зачем ты пришел?
Малыш. Эти лакированные туфельки стоят пять дуро; меня послали отдать
их твоему мужу в починку. Это туфли моей старшей сестры, той, у которой
нежный цвет лица и которая прикалывает к поясу то один бант, то другой, - у
нее их два.
Башмачница. Положи туфли вон туда, починим.
Малыш. Мама велела, чтобы вы с ними обращались осторожно и не так
сильно били молотком, потому что на них очень тонкий лак, и он может
потрескаться.
Башмачница. Скажи матери, что мой муж без пев знает, что ему делать;
хорошо, если б она так умела приготовить жаркое с перцем и лавровым листом,
как мой муж умеет чинить обувь.
Малыш (плаксиво). Не сердитесь на меня, я не виноват, я каждый день учу
уроки.
Башмачница (нежно). Сыночек мой! Сокровище ты мое! На тебя я не
сержусь! (Целует его.) На, возьми эту куколку, она тебе нравится? Так бери!
Малыш. Я возьму, потому что раз у вас никогда не будет детей...
Башмачница. Кто это тебе сказал?
Малыш. Моя мать вчера сказала: "У башмачницы никогда не будет детей", -
а мои сестры и кума Рафаэла засмеялись.
Башмачница (вскипела). А может, у меня еще скорей родятся дети, чем у
твоих сестер, и покрасивей, чем у них, и от законного мужа, а не то что у
твоей матери... ты вот ничего не знаешь...
Малыш. Возьмите свою куколку, она мне не нужна!
Башмачница (успокоившись). Нет-нет, возьми ее, сыночек... На тебя я
нисколько не сержусь!
В левую дверь входит Башмачник. На нем бархатный костюм с серебряными
пуговицами, короткие штаны и красный галстук.
Он направляется к верстаку.
Башмачница (Малышу). Ну, господь с тобой!
Малыш (испуганно). Будьте здоровы! До свиданья! Счастливо оставаться!
Deo gratias! (Убегает.)
Башмачница. До свиданья, деточка... Если б я сдохла раньше, чем
родилась, на меня бы не посыпалось столько бед и напастей. Ах, эти деньги,
деньги! Пусть бы отсохли руки и ослепли глаза у того, кто вас выдумал.
Башмачник (за верстаком). Жена, ты о чем?..
Башмачница. Это тебя не касается!
Башмачник. Меня ничто не касается! Я знаю, что должен все терпеть.
Башмачница. Я тоже все терплю... а ведь мне только восемнадцать лет.
Башмачник. А мне... пятьдесят три. Поэтому я молчу и не ссорюсь с
тобой... Я все понимаю!.. Пока буду работать для тебя... а там - что господь
даст...
Башмачница (все время стояла спиной к мужу, но тут она оборачивается и,
растроганная, идет к нему. С нежностью в голосе). Не надо, мой милый... не
говори так!..
Башмачник. Эх, если б мне было сорок или даже сорок пять лет!..
(Яростно бьет молотком по ботинку.)
Башмачница (вспыхнув). Тогда я была бы твоей служанкой, ты это хочешь
сказать?.. Конечно, если жена плохая... но я что ж, по-твоему, я ничего не
стою?
Башмачник. Жена!.. Успокойся!..
Башмачница. Разве моя молодость и красота не стоят всех сокровищ мира?
Башмачник. Жена!.. Соседи услышат!
Башмачница. Будь проклят тот час, будь проклят тот час, когда я
послушалась кума Мануэля!
Башмачник. Хочешь лимонной воды?
Башмачница. Дура я, дура, дура! (Бьет себя по лбу.) Какие у меня были
женихи!
Башмачник (желая угодить ей). Да, мне твои односельчане рассказывали.
Башмачница. Односельчане! Об этом все знают. Женихи у меня были как на
подбор! Но больше всех мне нравился Эмильяно... ты его знал... Он примчался
на вороном коне, убранном кистями и стекляшками, в руке ивовый прут, шпоры
медные, так и блестят. А какой плащ он носил зимой! Отвороты из синего
сукна, шнуры золотые!
Башмачник. Точно такой же был и у меня... это дорогие плащи.
Башмачница. У тебя? У тебя был такой плащ?.. Ну что ты городишь! Ни
один башмачник во сне не видал такого плаща...
Башмачник. Да что с тобой, жена?..
Башмачница (перебивает его). Сватался ко мне еще один жених...
Башмачник с силой стучит молотком.
Этот был, можно сказать, сеньорите... ему тогда минуло восемнадцать лет.
Подумать только: восемнадцать лет!
Башмачник (беспокойно ерзает на скамейке). Когда-то и мне было столько
же.
Башмачница. Тебе никогда не было восемнадцать лет, а тому правда было
восемнадцать, и какие он мне слова говорил!.. Послушай...
Башмачник (яростно стучит молотком). Да замолчишь ты наконец? Хочешь не
хочешь - ты моя жена, а я твой муж. Я подобрал тебя голодную, холодную,
раздетую. Для чего ты за меня пошла? Сумасбродка ты, сумасбродка,
сумасбродка!
Башмачница (встает). Молчи! Не выводи меня из себя и занимайся своим
делом. Какой нашелся!
Две соседки в мантильях, смеясь, проходят мимо окна.
Кто бы мог подумать, что этот старый хрыч так мне отплатит! Ну на, бей меня,
бей, огрей молотком!
Башмачник. Эх, жена... не заводи ты скандала, ведь под окном люди
ходят! Ах ты господи.
Соседки опять показываются в окне.
Башмачница. Срам-то какой! Дура я, дура, дура! Будь проклят кум
Мануэль, будь прокляты все соседки! Дура я, дура, дура! (Бьет себя по голове
и уходит.)
Башмачник (смотрит в зеркальце и считает морщины на лице). Одна, две,
три, четыре... тысяча. (Прячет зеркальце.) Да, сеньор, так вам и надо.
Зачем, спрашивается, я женился? Прочитав столько романов, я должен был
знать, что мужчинам все женщины нравятся, но не все мужчины нравятся
женщинам. А как хорошо мне жилось! Моя сестра, моя сестра, вот кто во всем
виноват! Заладила: "Останешься один на старости лет", да то, да другое! Вот
я и погиб. Чтоб ее гром разразил, упокой, господи, ее душу.
За сценой слышны голоса.
Что это?
В окне появляется воинственно настроенная Соседка в красном с двумя
дочерьми. На них тоже красные платья.
Соседка. Добрый день!
Башмачник (почесывая затылок). Добрый день!
Соседка. Позовите-ка свою жену. (Дочкам.) Перестанете вы реветь? Пусть
выйдет и скажет мне в лицо то, что она болтает за спиной.
Башмачник. Ах, дорогая соседушка, не устраивайте вы мне, ради самого
Христа, скандалов! Что я с ней могу поделать? Войдите в мое положение: я
долго не решался жениться, потому что это дело серьезное, а теперь вот -
сами видите...
Соседка. Как мне вас жалко! Уж лучше бы вы женились на своей городской!
А эти деревенские...
Башмачник. В доме у меня ад. Бог знает что!
Соседка. Душа разрывается на части. Такой почтенный человек!
Башмачник (оглядываясь, не идет ли жена). Третьего дня... разрезала
окорок, который я берег на пасху, и мы его целиком съели. А вчера весь день
пробавлялись супом с петрушкой. Так вот, за то, что я позволил себе сделать
ей замечание, она заставила меня выпить подряд три стакана сырого молока.
Соседка. Ведьма!
Башмачник. Так-то, соседушка. Я был бы вам очень благодарен, если б вы
удалились.
Соседка. Эх, была бы жива ваша сестра! Уж она...
Башмачник. Что делать... Кстати, вот ваши туфли, я их починил.
В левую дверь заглядывает Башмачница. Оставаясь незамеченной, она следит
за происходящим на сцене.
Соседка (заискивающе). Сколько ж вы с меня возьмете? Сами знаете, какое
нынче время, - день ото дня все хуже и хуже.
Башмачник. Сколько дадите... Чтоб ни мне, ни вам не обидно было...
Соседка (толкая локтями дочерей). Две песеты хватит?
Башмачник. Да уж как скажешь!
Соседка. Ну, так я дам одну...
Башмачница (разъяренная, входит в комнату). Разбойница!
Мать и дочки в испуге визжат.
Хватает у тебя совести так грабить человека? (Мужу.) А ты позволяешь, чтобы
тебя грабили? Отдай туфли. Пока не заплатишь десять песет, ты их не
получишь.
Соседка. Скряга! Скряга!
Башмачница. Ну-ну, выражайся поосторожней!
Дочери. Мама, мама, идем отсюда!
Соседка. Славную же ты себе жену нашел, вот теперь и нянчись с ней.
(Быстро уходит с дочками.)
Башмачник (закрывает окно и дверь). Послушай...
Башмачница (рассеянно). Скряга... Скряга... А? Что? Что тебе надо?
Башмачник. Слушай, доченька. Всю свою жизнь я старался избегать
скандалов. (Глотает слюну.)
Башмачница. И ты смеешь называть меня скандалисткой за то, что я
защищала твои же интересы?
Башмачник. Я тебе только сказал, что боюсь скандалов, как женщины из
Саламанки - холодной воды.
Башмачница (быстро). Саламанкские женщины? Терпеть я их не могу!
Башмачник (терпеливо). Сколько раз меня подуськивали, когда и ругнут,
но я хоть и не робкого десятка, а все, бывало, отмалчиваюсь: боюсь, как бы
не собралась толпа бездельников да разные кумушки не стали бы судачить и по
всему городу трепать мое имя. Поняла? Ну так вот, запомни, это мое последнее
слово.
Башмачница. Постой, постой, а мне-то что до этого? Я вышла за тебя
замуж, и что ж, разве у тебя в доме грязно? Разве я тебя плохо кормлю? Разве
ты когда-нибудь носил такие белоснежные воротнички и манжеты? А разве я не
завожу каждую ночь твои красивые часы с серебряной цепочкой и брелками? Чего
ж тебе еще надо? Я на все согласна - только не быть рабой! Пусть никто меня
не неволит.
Башмачник. Перестань... три месяца, как мы с тобой женаты, я с тебя
пылинки сдуваю... а ты все стараешься вывести меня из терпения... Или ты не
видишь, что я уже стар для таких шуток?
Башмачница (сразу стала серьезной, задумчиво). Пылинки сдуваешь...
(Резко.) А что мне от этого? Что мне от твоей любви?
Башмачник. Ты думаешь, я слепой, а я все вижу. Я знаю, что ты для меня
делаешь и чего не делаешь. Я сыт по горло.
Башмачница (в ярости). Мне все равно, сыт ты или не сыт, мне на тебя
наплевать, вот тебе! (Плачет.)
Башмачник. А ты не можешь потише?
Башмачница. С таким дураком закричишь на всю улицу.
Башмачник. Скоро этому придет конец. Не понимаю, как у меня еще хватает
терпения.
Башмачница. Сегодня обеда не будет... поди-ка где-нибудь пообедай.
(Уходит в бешенстве.)
Башмачник (улыбаясь). Завтра... завтра, может, и тебе придется поискать
обед. (Направляется к верстаку.)
С улицы входит Алькальд. Он в темно-синем. На плечи накинут длинный плащ. В
руке жезл с серебряным набалдашником. Говорит медленно и важно.
Алькальд. Все работаешь?
Башмачник. Работаю, сеньор алькальд.
Алькальд. Много зарабатываешь?
Башмачник. На жизнь хватает. (Продолжает работать.)
Алькальд с любопытством оглядывается по сторонам.
Алькальд. У тебя плохой вид.
Башмачник (не поднимая головы). Нет, ничего.
Алькальд. Жена?
Башмачник (утвердительно кивает головой). Жена!
Алькальд (садится). Вот что значит жениться в твои годы. В твои годы
надо уже быть вдовцом... по крайней мере, хоть одну жену похоронить. Вот я
похоронил четырех: Росу, Мануэлу, Виситасьон и последнюю - Энрикету Гомес.
Хорошие все были женщины, любили танцы и чистую воду. Все до одной не раз
попробовали этого жезла. В моем доме... в моем доме надо шить и петь.
Башмачник. А теперь послушайте, какая у меня жизнь. Моя жена... меня не
любит, только и знает, что переговариваться с мужчинами через окно. Даже с
доном Дроздильо... А у меня кровь так и кипит.
Алькальд (смеясь). Она еще ребенок, ей хочется повеселиться, в ее
возрасте это естественно.
Башмачник. Да, как же! Я уверен... я убежден, что все это она делает
для того, чтобы меня мучить; я... я уверен, что она меня ненавидит. Сперва я
надеялся на свой мягкий характер и старался задобрить ее подарками:
коралловыми ожерельями, лентами, роговыми гребнями... даже подвязки ей
купил! А она... все такая же.
Алькальд. И ты все такой же. Что за черт! Гляжу я на тебя и глазам не
верю: да такой молодец, такой мужчина, как ты, не то что с одной, с сотней
баб справится. Если твоя жена со всеми переговаривается через окошко, если
она с тобой груба, так в этом виноват ты: значит, ты не умеешь держать ее в
руках. Женщины любят, чтобы мужчина их крепко обнимал, твердо шагал да зычно
орал, а если они все-таки кричат "кукареку", тогда остается одно: палка.
Роса, Мануэла, Виситасьон и Энрикета Гомес, моя последняя жена, могут тебе
об этом рассказать с неба, если только они, паче чаяния, туда попали.
Башмачник. Видите ли, хотел бы я вам сказать одну вещь, да не решаюсь.
(Робко смотрит на Алькальда.)
Алькальд (властно). Говори.
Башмачник. Я понимаю, что это ужасно... но... я не люблю свою жену.
Алькальд. Черт возьми!
Башмачник. Да, сеньор, именно - черт возьми!
Алькальд. Зачем же ты тогда женился, старый повеса?
Башмачник. Уж так вышло. Сам не могу понять. Моя сестра... моя сестра
во всем виновата: "Останешься один", то да се, пятое да десятое. У меня
водились деньжонки, сам я был еще в соку, ну и сказал: "Что ж, я согласен!"
О блаженное одиночество, где ты? Разрази гром мою сестру, упокой, господи,
ее душу!
Алькальд. Влопался ты, нечего сказать!
Башмачник. Да, сеньор, влопался... Больше не могу. Я не знал, что такое
жена. А ведь у вас их было четыре! Нет, не по возрасту мне выносить этот ад!
Башмачница (громко поет за сценой).
У нас не жизнь, а сущий ад.
Вот только стих насмешек град -
опять начнем мы перебранку.
Башмачник. Слышите?
Алькальд. Ну и что же ты думаешь делать?
Башмачник. А вот что. (Поворачивается на голос Башмачницы и показывает
кукиш.)
Алькальд. Ты с ума сошел?
Башмачник (возбужденно). Я не могу спокойно работать. Я человек мирный.
Не люблю крика и не хочу быть притчей во языцех.
Алькальд (смеясь). Твои меры не помогут. Не валяй дурака, покажи, что
ты настоящий мужчина. Жаль только, что у тебя нет характера.
В левую дверь входит Башмачница; в руке у нее пуховка; она пудрится розовой
пудрой и приглаживает брови.
Башмачница. Здравствуйте!
Алькальд. Здравствуйте! (Башмачнику.) До чего красива, до чего красива!
Башмачник. Вы находите?
Алькальд. Какие прекрасные розы вплели вы себе в волосы и как сладко
они пахнут!
Башмачница. У вас на балконах много таких роз.
Алькальд. Да, да. Вы любите цветы?
Башмачница. Я? Он, я их обожаю. Я бы и на крышу поставила горшки с
цветами, и на пороге, и вдоль стен. Да вот он... вот этот... их не любит.
Ну, да что с него взять: всю жизнь просидел над башмаками. (Садится на
подоконник.) Здравствуйте! (Смотрит в окно и кокетничает с кем-то.)
Башмачник. Видите?
Алькальд. Грубовата... но красавица. Какая изумительная талия!
Башмачник. Вы не знаете эту женщину.
Алькальд. Тсс! (С величественным видом направляется к выходу.) До
завтра! Надеюсь, ты возьмешься за ум. Спокойной ночи, детка! (Идет, а сам
смотрит на Башмачницу.) Что за талия! Лучше не смотреть! А эти волнистые
волосы! (Уходит.)
Башмачник (поет).
У нас в стране один король,
зато четыре их в колоде:
и треф, и пик, и вот, изволь,
червей, бубен, - что нынче в моде?
Башмачница берет стул и начинает вертеть его. Башмачник берет другой стул
и вертит его в обратную сторону.
Ты знаешь, что я считаю это дурной приметой, для меня это нож острый, зачем
же ты это делаешь?
Башмачница (бросает стул). Да что я такого сделала? Ну, не права ли я
была? Ты мне шевельнуться не даешь.
Башмачник. Надоело мне объяснять... все равно бесполезно.
Башмачник идет к двери, но в это время Башмачница опять начинает вертеть
стул. Башмачник бросается к другому стулу и начинает вертеть его.
Почему ты меня не пускаешь?
Башмачница. Господи! Да я только и хочу, чтобы ты отсюда ушел!
Башмачник. Ну так пусти же меня!
Башмачница (в бешенстве). Убирайся!
За сценой слышны звуки флейты и гитары: играют старинную польку. Музыка
должна производить комическое впечатление. Башмачница качает головой в такт
музыке. Башмачник уходит в левую дверь.
Башмачница (поет). Ларан... ларан... Я всегда любила флейту... Я прямо
бредила ею... Кажется, я сейчас заплачу... Какая прелесть! Ларан, ларан...
Слушай... Мне бы хотелось, чтобы и он послушал эту музыку... (Встает и
начинает танцевать с воображаемым женихом.) Ах, Эмильяно, какие на тебе
красивые шнуры... Нет, нет... мне стыдно... Господи, разве ты не видишь, что
на нас смотрят? Возьми платочек, я боюсь, как бы ты не запачкал мне платье.
Я тебя люблю, тебя... Ах да! Мне нравится твой белый конь, приезжай завтра
на нем. (Смеется.)
Музыка смолкает.
Какая досада! Все равно что медом помазать по губам... Что это?..
В окне показывается дон Дроздильо. На нем черный фрак и черные короткие
штаны. Голос у него дрожащий; он все время кивает головой, как китайский
болванчик.
Дроздильо. Чшш-шш-шш-шш!
Башмачница (спиной к окну). Пин-пин, пио-пио, пио-пио.
Дроздильо (подходит еще ближе). Чш-шш-ш! О башмачница, о сапатерилья,
ты бела, как сердцевинка миндаля, и так же, как миндаль, горька. О
сапатерита, ярко-золотой тростник! О прекрасная сапатерита, похитительница
моего сердца!
Башмачница. Сколько вы сразу наговорили, дон Дроздильо! Я думала,
птички не умеют говорить! Но уж если прилетел сюда черный дрозд, черный и
старый... так пусть он знает, что я не могу слушать сейчас его пение...
пусть прилетит попозже... Пин-пин, пио-пио...
Дроздильо. Когда сумерки окутают мир своим легким покрывалом, когда на
улице не будет видно прохожих, я вернусь. (Нюхает табак и чихает прямо на
воротник Башмачнице.)
Башмачница (оборачивается в ярости и бьет дона Дроздильо; тот дрожит. С
отвращением). Лучше не возвращайся, дрозд тонконогий, ржавый крючок! Уходи,
уходи... Где это видано? Чихать на человека! Пошел отсюда к чертям! Тьфу!
В окне появляется Парень, подпоясанный кушаком; шляпа с низкой тульей
надвинута на лицо; вид у парня весьма скорбный.
Парень. Дышите воздухом, сапатерита?
Башмачница. Как и вы.
Парень. И всегда одна... Как жаль!
Башмачница (грубо). Почему жаль?
Парень. Женщина, у которой такие волосы и такая великолепная грудь...
Башмачница (еще более грубым тоном). Да почему жаль?
Парень. Потому что вы достойны того, чтобы вас рисовали на почтовых
открытках, а вы стоите здесь... у этой двери...
Башмачница. Ах вот как!.. Я очень люблю открытки, особенно люблю
получать их от кавалеров, когда те путешествуют...
Парень. Ах, сапатерита, я весь горю!
Продолжают беседовать.
Башмачник (входит, но, увидев эту пару, пятится к двери). Со всеми-то
она вступает в разговоры, да еще в такое время! Сейчас соседи пойдут из
церкви, что они скажут? Что скажут в клубе? Сейчас же начнут трепать мое
имя!.. В каждом доме начнут перемывать мне косточки!..
Башмачница смеется.
Ах, боже мой! Нет, надо уходить! Хотел бы я сейчас послушать пономариху. А
священники! Что скажут священники? Воображаю, что они будут говорить. (С
унылым видом уходит.)
Парень. Как бы это сказать?.. Я люблю вас, я люблю тебя, как...
Башмачница. По правде сказать, когда ты говоришь эти слова, мне
кажется, будто кто-то меня щекочет пером за ушами: "Я люблю тебя, я люблю
вас..."
Парень. Сколько семян в подсолнухе?
Башмачница. А я почем знаю?
Парень. Столько же раз в минуту я вздыхаю по вас... по тебе. (Подходит
ближе.)
Башмачница (резко). Стой смирно. Я слушаю тебя, потому что мне это
нравится, но не больше, слышишь? И не воображай!
Парень. Не может быть. Верно, у тебя другой на примете?
Башмачница. Знаешь что? Убирайся отсюда.
Парень. Я не уйду, пока ты не скажешь "да". Ах, сапатерита, скажи мне
"да"! (Хочет обнять ее.)
Башмачница (с силой захлопывает окно). Нахал, дурак!.. Обидела я тебя -
сам виноват! Как будто я подошла к окну только для того, только для того...
Неужели в этом городишке ни с кем нельзя поговорить? Должно быть, здесь
живут одни монашки да потаскушки... Ай, этого еще не хватало! (Нюхает воздух
и бежит к двери.) Жаркое подгорело! Экая я мерзавка.
На сцене постепенно темнеет. Входит Башмачник, в длинном плаще, со свертком
белья под мышкой.
Башмачник. Либо я стал другим человеком, либо я себя не узнаю. Прощай,
мой домик! Прощай, мой верстачок! Вар, гвозди, телячья кожа... Ну что ж...
(Идет к двери, но, столкнувшись на пороге с двумя святошами, отступает.)
Первая святоша. Погулять?
Вторая святоша. Вам надо отдохнуть!
Башмачник (мрачно). Будьте здоровы!
Первая святоша. Отдохните, хозяин.
Вторая святоша. Отдохните, отдохните.
Уходят.
Башмачник. Да, отдохните, отдохните... А сами подглядывали в замочную
скважину! У, сплетницы, ведьмы! Что-то уж больно сладко они мне пели! Ну да,
конечно, теперь в городе только и разговору будет что обо мне, да о ней, да
о парнях! Разрази гром мою сестру, упокой, господи, ее душу! Нет, уж лучше
уйти, а то все будут на меня пальцем показывать. (Быстро уходит оставив
дверб открытой.)
В левую дверь входит Башмачница.
Башмачница. Обед готов... Ты слышишь? (Идет к правой двери.) Ты
слышишь? Неужели этот нахал, не закончив полусапожки, ушел в кафе? Даже
дверь за собой не затворил... Ну что ж, когда придет, он меня услышит! Еще
как услышит! Все мужчины одинаковы, все - негодяи... Ну и пусть идет... Ну и
пусть... (Вздрагивает.) Свежо стало! (Зажигает свечу.)
С улицы доносится шум возвращающегося стада. Звенят бубенчиками овцы.
(Выглядывает в окно.) Какое красивое стадо! Я прямо с ума схожу по
----------------------------------------------------------------------------
Перевод А. Кагарлицкого (проза), Ф. Кельина (стихи)
Федерико Гарсия Лорка. Избранные произведения в двух томах.
Том первый. Стихи. Театр. Проза.
М., "Художественная литература", 1976
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Башмачница.
Соседка в красном.
Соседка в темно-фиолетовом.
Соседка в черном.
Соседка в зеленом.
Соседка в желтом.
Первая святоша.
Вторая святоша.
Пономариха.
Автор.
Башмачник.
Малыш.
Алькальд.
Дон Дроздильо.
Парень, подпоясанный кушаком. Парень в шляпе.
Соседки, святоши, попы и народ.
Появляется автор. Быстро проходит на авансцену. В руках у него письмо.
Автор. Почтеннейшая публика... (Пауза.) Впрочем, нет, не почтеннейшая,
а просто публика: не подумайте, что автор не испытывает к публике почтения,
напротив, но за этим словом кроется чуть заметная дрожь боязни, что-то вроде
просьбы к публике быть снисходительной к игре актеров и дарованию автора.
Как только поэт перешагнул через колючую изгородь страха, который в нем
всегда вызывает зрительный зал, он уже просит не благосклонности, а только
внимания. Этот нелепый страх, а также то обстоятельство, что театр часто
превращается в торговый дом, заставляют поэзию отойти от театра в поисках
иной среды, где публике не кажется странным, что дерево, например,
превращается в облако дыма, а там, где было всего три рыбы, с помощью слов и
рук вдруг появляется три миллиона, и толпа утоляет ими голод. Автор решил
сделать своей героиней простую Башмачницу с пылким нравом. Всюду живет и
дышит поэтический образ: на этот раз автор облек его в костюм Башмачницы,
придав своей пьесе характер народной побасенки или романса. Пусть не
удивляют публику вспыльчивость Башмачницы и ее дикие выходки - ведь она
вечно воюет: воюет с той действительностью, что ее окружает, и с фантазией,
когда она становится действительностью.
Слышны крики Башмачницы: "Пустите! Иду!"
Запасись терпеньем. Ведь не в платье же с длинным шлейфом и невероятными
перьями выйдешь ты на сцену, а в тряпье, слышишь? В костюме Башмачницы.
За сценой голос Башмачницы: "Пустите!"
Замолчи!
Занавес раздвигается. Сцена слабо освещена.
Вот так каждое утро занимается заря над городами, и те, что собрались сейчас
в этом зале, покидают полуреальный мир сна, чтобы идти на рынок, а ты,
волшебная Башмачница, идешь к себе домой, на сцену.
Свет становится ярче.
Начинаем! Ты выходишь со стороны улицы.
За сценой бранятся.
(Публике.) Всего хорошего. (Снимает цилиндр, который начинает светиться
изнутри зеленым светом, затем переворачивает его, и оттуда выливается струя
воды. Несколько смущенно смотрит на публику и, пятясь, идет за кулисы.
Насмешливо.) Прошу прощения. (Уходит.)
Комната Башмачника. Верстак и инструменты. Стены комнаты ослепительной
белизны. В глубине большое окно и дверь. В окно видна улица: два ряда белых
домов с серыми дверцами и оконными рамами. Справа и слева двери. Сцена
залита мягким оранжевым предзакатным светом. Весь акт должен идти весело;
оформление, вплоть до мельчайших деталей, должно быть выдержано в светлых
тонах.
С улицы входит разъяренная Башмачница и останавливается на пороге. На ней
ярко-зеленое платье. В зачесанных назад волосах две большие розы. У нее
вид дикарки, и в то же время она очень женственна.
Башмачница. Попридержи свой длинный язык, старая сплетница. Если я так
поступила... если я так поступила, то по своей доброй воле... Если б ты
вовремя не шмыгнула в дверь, я бы тебя, змея напудренная, оттаскала за
волосы... И пусть это слышат вон те, что трусливо жмутся у окон. Лучше выйти
замуж за старика, чем, как ты вышла, - за кривого. И не хочу я больше
говорить ни с тобой, ни с другими... ни с кем, ни с кем! (Входит, с силой
хлопнув дверью.) Ведь знала же я, что с этим народом нельзя разговаривать...
я, я. я сама во всем виновата... мне надо было остаться дома с моим... до
сих пор не могу привыкнуть... с моим мужем. Если б мне, блондинке с черными
глазами, - а ведь это что-нибудь да значит, - с такой талией и с таким
изумительным цветом лица, сказали, что я выйду замуж за этого... я бы себе
волосы вырвала. (Плачет.)
Стук в дверь.
Кто это?
Молчание. Стук повторяется.
(Сердито.) Кто это?
Малыш (боязливо). Мир дому сему.
Башмачница (отворяя дверь). Ах, это ты? (Умилена и растроганна.)
Малыш. Да, сеньора башмачница. Вы плакали?
Башмачница. Нет. Это комар - знаешь, который пищит: "пи-и-и-и", -
укусил меня в глаз.
Малыш. Хочешь, я подую?
Башмачница. Нет, сынок, уже прошло... (Ласкает его.) А зачем ты пришел?
Малыш. Эти лакированные туфельки стоят пять дуро; меня послали отдать
их твоему мужу в починку. Это туфли моей старшей сестры, той, у которой
нежный цвет лица и которая прикалывает к поясу то один бант, то другой, - у
нее их два.
Башмачница. Положи туфли вон туда, починим.
Малыш. Мама велела, чтобы вы с ними обращались осторожно и не так
сильно били молотком, потому что на них очень тонкий лак, и он может
потрескаться.
Башмачница. Скажи матери, что мой муж без пев знает, что ему делать;
хорошо, если б она так умела приготовить жаркое с перцем и лавровым листом,
как мой муж умеет чинить обувь.
Малыш (плаксиво). Не сердитесь на меня, я не виноват, я каждый день учу
уроки.
Башмачница (нежно). Сыночек мой! Сокровище ты мое! На тебя я не
сержусь! (Целует его.) На, возьми эту куколку, она тебе нравится? Так бери!
Малыш. Я возьму, потому что раз у вас никогда не будет детей...
Башмачница. Кто это тебе сказал?
Малыш. Моя мать вчера сказала: "У башмачницы никогда не будет детей", -
а мои сестры и кума Рафаэла засмеялись.
Башмачница (вскипела). А может, у меня еще скорей родятся дети, чем у
твоих сестер, и покрасивей, чем у них, и от законного мужа, а не то что у
твоей матери... ты вот ничего не знаешь...
Малыш. Возьмите свою куколку, она мне не нужна!
Башмачница (успокоившись). Нет-нет, возьми ее, сыночек... На тебя я
нисколько не сержусь!
В левую дверь входит Башмачник. На нем бархатный костюм с серебряными
пуговицами, короткие штаны и красный галстук.
Он направляется к верстаку.
Башмачница (Малышу). Ну, господь с тобой!
Малыш (испуганно). Будьте здоровы! До свиданья! Счастливо оставаться!
Deo gratias! (Убегает.)
Башмачница. До свиданья, деточка... Если б я сдохла раньше, чем
родилась, на меня бы не посыпалось столько бед и напастей. Ах, эти деньги,
деньги! Пусть бы отсохли руки и ослепли глаза у того, кто вас выдумал.
Башмачник (за верстаком). Жена, ты о чем?..
Башмачница. Это тебя не касается!
Башмачник. Меня ничто не касается! Я знаю, что должен все терпеть.
Башмачница. Я тоже все терплю... а ведь мне только восемнадцать лет.
Башмачник. А мне... пятьдесят три. Поэтому я молчу и не ссорюсь с
тобой... Я все понимаю!.. Пока буду работать для тебя... а там - что господь
даст...
Башмачница (все время стояла спиной к мужу, но тут она оборачивается и,
растроганная, идет к нему. С нежностью в голосе). Не надо, мой милый... не
говори так!..
Башмачник. Эх, если б мне было сорок или даже сорок пять лет!..
(Яростно бьет молотком по ботинку.)
Башмачница (вспыхнув). Тогда я была бы твоей служанкой, ты это хочешь
сказать?.. Конечно, если жена плохая... но я что ж, по-твоему, я ничего не
стою?
Башмачник. Жена!.. Успокойся!..
Башмачница. Разве моя молодость и красота не стоят всех сокровищ мира?
Башмачник. Жена!.. Соседи услышат!
Башмачница. Будь проклят тот час, будь проклят тот час, когда я
послушалась кума Мануэля!
Башмачник. Хочешь лимонной воды?
Башмачница. Дура я, дура, дура! (Бьет себя по лбу.) Какие у меня были
женихи!
Башмачник (желая угодить ей). Да, мне твои односельчане рассказывали.
Башмачница. Односельчане! Об этом все знают. Женихи у меня были как на
подбор! Но больше всех мне нравился Эмильяно... ты его знал... Он примчался
на вороном коне, убранном кистями и стекляшками, в руке ивовый прут, шпоры
медные, так и блестят. А какой плащ он носил зимой! Отвороты из синего
сукна, шнуры золотые!
Башмачник. Точно такой же был и у меня... это дорогие плащи.
Башмачница. У тебя? У тебя был такой плащ?.. Ну что ты городишь! Ни
один башмачник во сне не видал такого плаща...
Башмачник. Да что с тобой, жена?..
Башмачница (перебивает его). Сватался ко мне еще один жених...
Башмачник с силой стучит молотком.
Этот был, можно сказать, сеньорите... ему тогда минуло восемнадцать лет.
Подумать только: восемнадцать лет!
Башмачник (беспокойно ерзает на скамейке). Когда-то и мне было столько
же.
Башмачница. Тебе никогда не было восемнадцать лет, а тому правда было
восемнадцать, и какие он мне слова говорил!.. Послушай...
Башмачник (яростно стучит молотком). Да замолчишь ты наконец? Хочешь не
хочешь - ты моя жена, а я твой муж. Я подобрал тебя голодную, холодную,
раздетую. Для чего ты за меня пошла? Сумасбродка ты, сумасбродка,
сумасбродка!
Башмачница (встает). Молчи! Не выводи меня из себя и занимайся своим
делом. Какой нашелся!
Две соседки в мантильях, смеясь, проходят мимо окна.
Кто бы мог подумать, что этот старый хрыч так мне отплатит! Ну на, бей меня,
бей, огрей молотком!
Башмачник. Эх, жена... не заводи ты скандала, ведь под окном люди
ходят! Ах ты господи.
Соседки опять показываются в окне.
Башмачница. Срам-то какой! Дура я, дура, дура! Будь проклят кум
Мануэль, будь прокляты все соседки! Дура я, дура, дура! (Бьет себя по голове
и уходит.)
Башмачник (смотрит в зеркальце и считает морщины на лице). Одна, две,
три, четыре... тысяча. (Прячет зеркальце.) Да, сеньор, так вам и надо.
Зачем, спрашивается, я женился? Прочитав столько романов, я должен был
знать, что мужчинам все женщины нравятся, но не все мужчины нравятся
женщинам. А как хорошо мне жилось! Моя сестра, моя сестра, вот кто во всем
виноват! Заладила: "Останешься один на старости лет", да то, да другое! Вот
я и погиб. Чтоб ее гром разразил, упокой, господи, ее душу.
За сценой слышны голоса.
Что это?
В окне появляется воинственно настроенная Соседка в красном с двумя
дочерьми. На них тоже красные платья.
Соседка. Добрый день!
Башмачник (почесывая затылок). Добрый день!
Соседка. Позовите-ка свою жену. (Дочкам.) Перестанете вы реветь? Пусть
выйдет и скажет мне в лицо то, что она болтает за спиной.
Башмачник. Ах, дорогая соседушка, не устраивайте вы мне, ради самого
Христа, скандалов! Что я с ней могу поделать? Войдите в мое положение: я
долго не решался жениться, потому что это дело серьезное, а теперь вот -
сами видите...
Соседка. Как мне вас жалко! Уж лучше бы вы женились на своей городской!
А эти деревенские...
Башмачник. В доме у меня ад. Бог знает что!
Соседка. Душа разрывается на части. Такой почтенный человек!
Башмачник (оглядываясь, не идет ли жена). Третьего дня... разрезала
окорок, который я берег на пасху, и мы его целиком съели. А вчера весь день
пробавлялись супом с петрушкой. Так вот, за то, что я позволил себе сделать
ей замечание, она заставила меня выпить подряд три стакана сырого молока.
Соседка. Ведьма!
Башмачник. Так-то, соседушка. Я был бы вам очень благодарен, если б вы
удалились.
Соседка. Эх, была бы жива ваша сестра! Уж она...
Башмачник. Что делать... Кстати, вот ваши туфли, я их починил.
В левую дверь заглядывает Башмачница. Оставаясь незамеченной, она следит
за происходящим на сцене.
Соседка (заискивающе). Сколько ж вы с меня возьмете? Сами знаете, какое
нынче время, - день ото дня все хуже и хуже.
Башмачник. Сколько дадите... Чтоб ни мне, ни вам не обидно было...
Соседка (толкая локтями дочерей). Две песеты хватит?
Башмачник. Да уж как скажешь!
Соседка. Ну, так я дам одну...
Башмачница (разъяренная, входит в комнату). Разбойница!
Мать и дочки в испуге визжат.
Хватает у тебя совести так грабить человека? (Мужу.) А ты позволяешь, чтобы
тебя грабили? Отдай туфли. Пока не заплатишь десять песет, ты их не
получишь.
Соседка. Скряга! Скряга!
Башмачница. Ну-ну, выражайся поосторожней!
Дочери. Мама, мама, идем отсюда!
Соседка. Славную же ты себе жену нашел, вот теперь и нянчись с ней.
(Быстро уходит с дочками.)
Башмачник (закрывает окно и дверь). Послушай...
Башмачница (рассеянно). Скряга... Скряга... А? Что? Что тебе надо?
Башмачник. Слушай, доченька. Всю свою жизнь я старался избегать
скандалов. (Глотает слюну.)
Башмачница. И ты смеешь называть меня скандалисткой за то, что я
защищала твои же интересы?
Башмачник. Я тебе только сказал, что боюсь скандалов, как женщины из
Саламанки - холодной воды.
Башмачница (быстро). Саламанкские женщины? Терпеть я их не могу!
Башмачник (терпеливо). Сколько раз меня подуськивали, когда и ругнут,
но я хоть и не робкого десятка, а все, бывало, отмалчиваюсь: боюсь, как бы
не собралась толпа бездельников да разные кумушки не стали бы судачить и по
всему городу трепать мое имя. Поняла? Ну так вот, запомни, это мое последнее
слово.
Башмачница. Постой, постой, а мне-то что до этого? Я вышла за тебя
замуж, и что ж, разве у тебя в доме грязно? Разве я тебя плохо кормлю? Разве
ты когда-нибудь носил такие белоснежные воротнички и манжеты? А разве я не
завожу каждую ночь твои красивые часы с серебряной цепочкой и брелками? Чего
ж тебе еще надо? Я на все согласна - только не быть рабой! Пусть никто меня
не неволит.
Башмачник. Перестань... три месяца, как мы с тобой женаты, я с тебя
пылинки сдуваю... а ты все стараешься вывести меня из терпения... Или ты не
видишь, что я уже стар для таких шуток?
Башмачница (сразу стала серьезной, задумчиво). Пылинки сдуваешь...
(Резко.) А что мне от этого? Что мне от твоей любви?
Башмачник. Ты думаешь, я слепой, а я все вижу. Я знаю, что ты для меня
делаешь и чего не делаешь. Я сыт по горло.
Башмачница (в ярости). Мне все равно, сыт ты или не сыт, мне на тебя
наплевать, вот тебе! (Плачет.)
Башмачник. А ты не можешь потише?
Башмачница. С таким дураком закричишь на всю улицу.
Башмачник. Скоро этому придет конец. Не понимаю, как у меня еще хватает
терпения.
Башмачница. Сегодня обеда не будет... поди-ка где-нибудь пообедай.
(Уходит в бешенстве.)
Башмачник (улыбаясь). Завтра... завтра, может, и тебе придется поискать
обед. (Направляется к верстаку.)
С улицы входит Алькальд. Он в темно-синем. На плечи накинут длинный плащ. В
руке жезл с серебряным набалдашником. Говорит медленно и важно.
Алькальд. Все работаешь?
Башмачник. Работаю, сеньор алькальд.
Алькальд. Много зарабатываешь?
Башмачник. На жизнь хватает. (Продолжает работать.)
Алькальд с любопытством оглядывается по сторонам.
Алькальд. У тебя плохой вид.
Башмачник (не поднимая головы). Нет, ничего.
Алькальд. Жена?
Башмачник (утвердительно кивает головой). Жена!
Алькальд (садится). Вот что значит жениться в твои годы. В твои годы
надо уже быть вдовцом... по крайней мере, хоть одну жену похоронить. Вот я
похоронил четырех: Росу, Мануэлу, Виситасьон и последнюю - Энрикету Гомес.
Хорошие все были женщины, любили танцы и чистую воду. Все до одной не раз
попробовали этого жезла. В моем доме... в моем доме надо шить и петь.
Башмачник. А теперь послушайте, какая у меня жизнь. Моя жена... меня не
любит, только и знает, что переговариваться с мужчинами через окно. Даже с
доном Дроздильо... А у меня кровь так и кипит.
Алькальд (смеясь). Она еще ребенок, ей хочется повеселиться, в ее
возрасте это естественно.
Башмачник. Да, как же! Я уверен... я убежден, что все это она делает
для того, чтобы меня мучить; я... я уверен, что она меня ненавидит. Сперва я
надеялся на свой мягкий характер и старался задобрить ее подарками:
коралловыми ожерельями, лентами, роговыми гребнями... даже подвязки ей
купил! А она... все такая же.
Алькальд. И ты все такой же. Что за черт! Гляжу я на тебя и глазам не
верю: да такой молодец, такой мужчина, как ты, не то что с одной, с сотней
баб справится. Если твоя жена со всеми переговаривается через окошко, если
она с тобой груба, так в этом виноват ты: значит, ты не умеешь держать ее в
руках. Женщины любят, чтобы мужчина их крепко обнимал, твердо шагал да зычно
орал, а если они все-таки кричат "кукареку", тогда остается одно: палка.
Роса, Мануэла, Виситасьон и Энрикета Гомес, моя последняя жена, могут тебе
об этом рассказать с неба, если только они, паче чаяния, туда попали.
Башмачник. Видите ли, хотел бы я вам сказать одну вещь, да не решаюсь.
(Робко смотрит на Алькальда.)
Алькальд (властно). Говори.
Башмачник. Я понимаю, что это ужасно... но... я не люблю свою жену.
Алькальд. Черт возьми!
Башмачник. Да, сеньор, именно - черт возьми!
Алькальд. Зачем же ты тогда женился, старый повеса?
Башмачник. Уж так вышло. Сам не могу понять. Моя сестра... моя сестра
во всем виновата: "Останешься один", то да се, пятое да десятое. У меня
водились деньжонки, сам я был еще в соку, ну и сказал: "Что ж, я согласен!"
О блаженное одиночество, где ты? Разрази гром мою сестру, упокой, господи,
ее душу!
Алькальд. Влопался ты, нечего сказать!
Башмачник. Да, сеньор, влопался... Больше не могу. Я не знал, что такое
жена. А ведь у вас их было четыре! Нет, не по возрасту мне выносить этот ад!
Башмачница (громко поет за сценой).
У нас не жизнь, а сущий ад.
Вот только стих насмешек град -
опять начнем мы перебранку.
Башмачник. Слышите?
Алькальд. Ну и что же ты думаешь делать?
Башмачник. А вот что. (Поворачивается на голос Башмачницы и показывает
кукиш.)
Алькальд. Ты с ума сошел?
Башмачник (возбужденно). Я не могу спокойно работать. Я человек мирный.
Не люблю крика и не хочу быть притчей во языцех.
Алькальд (смеясь). Твои меры не помогут. Не валяй дурака, покажи, что
ты настоящий мужчина. Жаль только, что у тебя нет характера.
В левую дверь входит Башмачница; в руке у нее пуховка; она пудрится розовой
пудрой и приглаживает брови.
Башмачница. Здравствуйте!
Алькальд. Здравствуйте! (Башмачнику.) До чего красива, до чего красива!
Башмачник. Вы находите?
Алькальд. Какие прекрасные розы вплели вы себе в волосы и как сладко
они пахнут!
Башмачница. У вас на балконах много таких роз.
Алькальд. Да, да. Вы любите цветы?
Башмачница. Я? Он, я их обожаю. Я бы и на крышу поставила горшки с
цветами, и на пороге, и вдоль стен. Да вот он... вот этот... их не любит.
Ну, да что с него взять: всю жизнь просидел над башмаками. (Садится на
подоконник.) Здравствуйте! (Смотрит в окно и кокетничает с кем-то.)
Башмачник. Видите?
Алькальд. Грубовата... но красавица. Какая изумительная талия!
Башмачник. Вы не знаете эту женщину.
Алькальд. Тсс! (С величественным видом направляется к выходу.) До
завтра! Надеюсь, ты возьмешься за ум. Спокойной ночи, детка! (Идет, а сам
смотрит на Башмачницу.) Что за талия! Лучше не смотреть! А эти волнистые
волосы! (Уходит.)
Башмачник (поет).
У нас в стране один король,
зато четыре их в колоде:
и треф, и пик, и вот, изволь,
червей, бубен, - что нынче в моде?
Башмачница берет стул и начинает вертеть его. Башмачник берет другой стул
и вертит его в обратную сторону.
Ты знаешь, что я считаю это дурной приметой, для меня это нож острый, зачем
же ты это делаешь?
Башмачница (бросает стул). Да что я такого сделала? Ну, не права ли я
была? Ты мне шевельнуться не даешь.
Башмачник. Надоело мне объяснять... все равно бесполезно.
Башмачник идет к двери, но в это время Башмачница опять начинает вертеть
стул. Башмачник бросается к другому стулу и начинает вертеть его.
Почему ты меня не пускаешь?
Башмачница. Господи! Да я только и хочу, чтобы ты отсюда ушел!
Башмачник. Ну так пусти же меня!
Башмачница (в бешенстве). Убирайся!
За сценой слышны звуки флейты и гитары: играют старинную польку. Музыка
должна производить комическое впечатление. Башмачница качает головой в такт
музыке. Башмачник уходит в левую дверь.
Башмачница (поет). Ларан... ларан... Я всегда любила флейту... Я прямо
бредила ею... Кажется, я сейчас заплачу... Какая прелесть! Ларан, ларан...
Слушай... Мне бы хотелось, чтобы и он послушал эту музыку... (Встает и
начинает танцевать с воображаемым женихом.) Ах, Эмильяно, какие на тебе
красивые шнуры... Нет, нет... мне стыдно... Господи, разве ты не видишь, что
на нас смотрят? Возьми платочек, я боюсь, как бы ты не запачкал мне платье.
Я тебя люблю, тебя... Ах да! Мне нравится твой белый конь, приезжай завтра
на нем. (Смеется.)
Музыка смолкает.
Какая досада! Все равно что медом помазать по губам... Что это?..
В окне показывается дон Дроздильо. На нем черный фрак и черные короткие
штаны. Голос у него дрожащий; он все время кивает головой, как китайский
болванчик.
Дроздильо. Чшш-шш-шш-шш!
Башмачница (спиной к окну). Пин-пин, пио-пио, пио-пио.
Дроздильо (подходит еще ближе). Чш-шш-ш! О башмачница, о сапатерилья,
ты бела, как сердцевинка миндаля, и так же, как миндаль, горька. О
сапатерита, ярко-золотой тростник! О прекрасная сапатерита, похитительница
моего сердца!
Башмачница. Сколько вы сразу наговорили, дон Дроздильо! Я думала,
птички не умеют говорить! Но уж если прилетел сюда черный дрозд, черный и
старый... так пусть он знает, что я не могу слушать сейчас его пение...
пусть прилетит попозже... Пин-пин, пио-пио...
Дроздильо. Когда сумерки окутают мир своим легким покрывалом, когда на
улице не будет видно прохожих, я вернусь. (Нюхает табак и чихает прямо на
воротник Башмачнице.)
Башмачница (оборачивается в ярости и бьет дона Дроздильо; тот дрожит. С
отвращением). Лучше не возвращайся, дрозд тонконогий, ржавый крючок! Уходи,
уходи... Где это видано? Чихать на человека! Пошел отсюда к чертям! Тьфу!
В окне появляется Парень, подпоясанный кушаком; шляпа с низкой тульей
надвинута на лицо; вид у парня весьма скорбный.
Парень. Дышите воздухом, сапатерита?
Башмачница. Как и вы.
Парень. И всегда одна... Как жаль!
Башмачница (грубо). Почему жаль?
Парень. Женщина, у которой такие волосы и такая великолепная грудь...
Башмачница (еще более грубым тоном). Да почему жаль?
Парень. Потому что вы достойны того, чтобы вас рисовали на почтовых
открытках, а вы стоите здесь... у этой двери...
Башмачница. Ах вот как!.. Я очень люблю открытки, особенно люблю
получать их от кавалеров, когда те путешествуют...
Парень. Ах, сапатерита, я весь горю!
Продолжают беседовать.
Башмачник (входит, но, увидев эту пару, пятится к двери). Со всеми-то
она вступает в разговоры, да еще в такое время! Сейчас соседи пойдут из
церкви, что они скажут? Что скажут в клубе? Сейчас же начнут трепать мое
имя!.. В каждом доме начнут перемывать мне косточки!..
Башмачница смеется.
Ах, боже мой! Нет, надо уходить! Хотел бы я сейчас послушать пономариху. А
священники! Что скажут священники? Воображаю, что они будут говорить. (С
унылым видом уходит.)
Парень. Как бы это сказать?.. Я люблю вас, я люблю тебя, как...
Башмачница. По правде сказать, когда ты говоришь эти слова, мне
кажется, будто кто-то меня щекочет пером за ушами: "Я люблю тебя, я люблю
вас..."
Парень. Сколько семян в подсолнухе?
Башмачница. А я почем знаю?
Парень. Столько же раз в минуту я вздыхаю по вас... по тебе. (Подходит
ближе.)
Башмачница (резко). Стой смирно. Я слушаю тебя, потому что мне это
нравится, но не больше, слышишь? И не воображай!
Парень. Не может быть. Верно, у тебя другой на примете?
Башмачница. Знаешь что? Убирайся отсюда.
Парень. Я не уйду, пока ты не скажешь "да". Ах, сапатерита, скажи мне
"да"! (Хочет обнять ее.)
Башмачница (с силой захлопывает окно). Нахал, дурак!.. Обидела я тебя -
сам виноват! Как будто я подошла к окну только для того, только для того...
Неужели в этом городишке ни с кем нельзя поговорить? Должно быть, здесь
живут одни монашки да потаскушки... Ай, этого еще не хватало! (Нюхает воздух
и бежит к двери.) Жаркое подгорело! Экая я мерзавка.
На сцене постепенно темнеет. Входит Башмачник, в длинном плаще, со свертком
белья под мышкой.
Башмачник. Либо я стал другим человеком, либо я себя не узнаю. Прощай,
мой домик! Прощай, мой верстачок! Вар, гвозди, телячья кожа... Ну что ж...
(Идет к двери, но, столкнувшись на пороге с двумя святошами, отступает.)
Первая святоша. Погулять?
Вторая святоша. Вам надо отдохнуть!
Башмачник (мрачно). Будьте здоровы!
Первая святоша. Отдохните, хозяин.
Вторая святоша. Отдохните, отдохните.
Уходят.
Башмачник. Да, отдохните, отдохните... А сами подглядывали в замочную
скважину! У, сплетницы, ведьмы! Что-то уж больно сладко они мне пели! Ну да,
конечно, теперь в городе только и разговору будет что обо мне, да о ней, да
о парнях! Разрази гром мою сестру, упокой, господи, ее душу! Нет, уж лучше
уйти, а то все будут на меня пальцем показывать. (Быстро уходит оставив
дверб открытой.)
В левую дверь входит Башмачница.
Башмачница. Обед готов... Ты слышишь? (Идет к правой двери.) Ты
слышишь? Неужели этот нахал, не закончив полусапожки, ушел в кафе? Даже
дверь за собой не затворил... Ну что ж, когда придет, он меня услышит! Еще
как услышит! Все мужчины одинаковы, все - негодяи... Ну и пусть идет... Ну и
пусть... (Вздрагивает.) Свежо стало! (Зажигает свечу.)
С улицы доносится шум возвращающегося стада. Звенят бубенчиками овцы.
(Выглядывает в окно.) Какое красивое стадо! Я прямо с ума схожу по