Страница:
Но ничего. Тени справятся с Тилосом без особого труда. В конце концов, какая разница, умрет подсыл до допроса или после?
Огромный военный лагерь окутывала тяжелая предгрозовая тишина. Влажный холодный воздух покрывалом опустился на наспех собранные укрепления, заглушая звуки. Необычно плотная тьма слепила глаза дозорных, и те пугливо скрывались в кустах, тщетно вглядываясь в ночь. Ни единая звезда не проглядывала сквозь плотные тучи, завесившие небо и грозящие затяжной моросью.
Дзергаш зябко повел плечами и сплюнул. Пора возвращаться в шатер. Его давно утомили бесконечные переливания из пустого в порожнее. Нечестивые южане многочисленны, как бы не многочисленней северян, но они привыкли налетать малыми конными бандами и так же быстро улепетывать с награбленным. Они не умеют вести правильный бой, тем более на чужой незнакомой местности. Южан много, судя по донесениям лазутчиков, чуть ли не больше, чем своих, но численность им не поможет. Не только трактирные шулера умеют играть фальшивыми костями. Завтра ростки молодой травы Сухого Лога обильно напитаются горячей южной кровью! Князь еще раз сплюнул и вошел внутрь.
Тойма что-то негромко бубнил себе под нос, тыкая пальцем в расстеленную на столе карту. Кажется, кроме Таралена, никто не вслушивался в его бормотание. Перевет с Кумбаленом тихо переговаривались, Настоятели Храмов раскачивались в углу на молитвенных ковриках. При взгляде на них в Дзергаше поднялось обычное раздражение. Он понимал, что верному сыну Храма негоже испытывать такие чувства к своим духовным наставникам, но уж больно надоедает их показушное благочестие…
Тойма замолк и повернулся в Дзергашу. Перевет с Кумбаленом тоже взглянули на вошедшего, только Тарален продолжал сосредоточенно разглядывать карту. Что он там не видел за последние два дня? Дзергаш недовольно поморщился и уселся на кривой трехногий табурет без спинки, облокотившись о столешницу.
– Ну, что? - угрюмо спросил Тойма.
– Заносит потихоньку, - сообщил князь Типека. - Как бы завтра обложной дождь не зарядил.
– Хорошо бы, - вздохнул Кумбален. Дзергаш взглянул на выскочку-воеводу с неприязнью. - Дикарские кони в грязюке завязнут, не разгонятся как следует.
– Эт точно! - хохотнул Перевет. - Гоняться за дикарями по грязи сподручнее. Ох, и потеха же пойдет!
– Сподручнее-то сподручнее, - буркнул Дзергаш, - да только шваль моя пехотная, необстрелянная, носами шмыгать зачнет да на сторону поглядывать. Да и мне неохота в мокрой кольчуге трястись - мои кони, небось, тоже завязнут. Ладно, Пророк вытащит.
– Не поминай его всуе! - грозно пробасил за спиной брат Семлемен, и Дзергаш со свистом втянул в себя воздух. Его бесил жирный монах, возомнивший себя воителем. Благочестие благочестием, а править народом должен не поп, а князь. И в бой вести воев - тем более. Туда же - кольчугу под рясу напялил! Или он не для боя ее напялил, а еще чего боится? - К Пророку можно обращаться только в молитве да в сердце своем!
– Прошу прощения, святой брат… - сквозь зубы проскрежетал князь. - Надеюсь, ты уже решил, где твое войско встретит врага? Или все еще колеблешься? Пора бы и на место выдвигаться, как думаешь?
– Отец-Солнце знает, что нужно его верным детям! - напыщенно сообщил ему Настоятель. - Он подскажет моему сердцу, откуда лучше нанести удар по неверным. Думаю, - добавил он обычным тоном, - встану на Плешивом холме, как обговаривали. Место зело удобное.
Дзергаш пожал плечами. Плешивый холм так Плешивый холм, не все ли равно? Лишь бы его вояки не побежали раньше времени, оттягивая на себя южан, а уж его дружина преподнесет дикарям подарочек. Интересно, понимает ли поп, что ему, за воинским неумением, определили самую опасную роль - приманки?
– Хорошо, - безразлично сказал он. Нет, все-таки сказать нужно. Вдруг да не повезет ему завтра? - Вот что, други, хочу я вам об одном человеке поведать. Не знаю, нужно ли забивать вам головы перед смертным боем, ну да сами решайте, прав я аль нет.
– Что за человек? - полюбопытствовал Тойма. - Чем так важен?
– Поведал мне о нем один… - Дзергаш спохватился, что чуть не упомянул Клатта. Рано. Всему свое время. Он повернулся так, чтобы видеть лица всех присутствующих. - Один доносчик. Умный парень и хитрый, что твой лис, всюду свой нос сует, все разнюхивает. Вот и разнюхал, что бродит по миру странный парень, не боярин и не вой, не смерд и не холоп, а так, незнамо кто. Бродит и странными вещами занимается - тут боярину мешок золота отсыплет, там со смердами дружит, а иногда и с разбойничками лесными якшается. Купцы для него вести носят, а в городах его люди живут, когда верные, а когда и не очень. Для чего ходит, зачем ходит - неведомо, да вот не только у меня в Тапаре он шастает, а вроде и по остальным княжествам. Боюсь я, как бы бунтовать он против власти не вздумал. Времена сейчас ох какие неспокойные…
– Приметы особые у того человека имеются? - с интересом осведомился Тарален. - Шрамы там, хромота? Мои люди ловки в сыскарском деле, им только коготком кого зацепить, а там уж не уйдет. Принесем его тебе, сосед, в мешке, пикнуть не успеет.
Дзергаш хмыкнул. Деловитость каменоостровского воеводы ему понравилась. А вдруг и в самом деле зацепят да в мешке принесут? Вот ошалеет громила-тролль…
– Нет, особых примет вроде нету. Росту среднего, возрасту среднего, волосы черные, кожа смуглая по-тапарски, худощав. Вот разве что бороду и усы не носит, на южный манер, как купец.
– Ну, разве ж то приметы… - разочарованно протянул воевода. - Таких десять на дюжину, не меньше. Ты, княже, мне вот что скажи - есть у тебя человечек, что его живьем видел? У меня и рисовальщик знатный имеется, со слов портреты малюет, да так, ровно всю жизнь с тем бок о бок прожил. Главное - картинку нарисовать, а там и сыскарей на след ставить можно.
– Нет у меня живых свидетелей, - нахмурился князь. Не предъявлять же им, в самом деле, тролля, да еще и какого-то там ихнего вождя! Завтра, конечно, союз Типека и троллей перестанет быть тайной, но лишь завтра. А сегодня еще рано. - Но, говорят, что раз увидишь - до смерти не забудешь. Глазами так и зыркает! А еще вроде бы колдун он. Кличут его то Филькой, то Шураем, а то и Тилосом…
Брат Семлемен дернулся, словно его хлестнули плетью. Прашт и Викен недоуменно поворотились к нему.
– Ворожею да не оставляй в живых! - прохрипел Настоятель, хватая ртом воздух и стремительно багровея. - Что же ты молчал раньше, князь? Я пущу за ним всех своих сыскарей, всех дознатчиков! Колдун-заговорщик - мерзость, противная Отцу-Солнцу нашему, его надо схватить! Нет, не схватить - убить как собаку!…
– Ну-ну, брат, - осуждающе заметил ему брат Комексий. - Нельзя его убивать, пока все его связи не выпытаем. А вдруг не один он такой колдун? Вершки вырвем, а корешки оставим? Негоже так.
– Он не человек, но дух злобный! - Настоятель тапарского храма багровел все сильнее, приобретая синюшный оттенок. - Его четвертовать мало…
Дзергаш насторожился.
– Ты тоже его знаешь? - переспросил он, вглядываясь в лицо Настоятеля. - Что же раньше молчал?
– Я… его… не… знаю… - Настоятель словно клещами вытаскивал из себя слова. - Но мне… доносили… что…
– Не ври, брат Семлемен! - осуждающе высказался брат Викен, которому всегда не хватало такта. - Думаешь ли ты о том же Тилосе, что и я?
– Да… да! - почти крикнул понемногу успокаивающийся Семлемен. - Да, это он! Чудовище в облике человечьем, что Пророк упоминал в своих проповедях! "И отверзнутся глубины моря, и выйдут оттуда духи злобные с прельстивыми речами на устах ядовитых…"
– Мы все знаем Заповеди! - оборвал его брат Прашт. - Так, значит, не только нас он охмурял! Вот… - он произнес несколько слов, которые совершенно не подобали его сану. - Спасибо тебе, князь Дзергаш, что вовремя вспомнил о… об ублюдке. Воистину сам Пророк вещал твоими устами. Твои слова надо как следует обмозговать…
Князья переглянулись. В их взглядах читались одинаковое недоумение и настороженность.
– О чем ты, брат Прашт? - вкрадчиво поинтересовался Тойма. - Может, расскажешь и нам, убогим, кто же он такой, что вы его пуще огня боитесь? И почему мы до сих пор ничего не знали?
– Не сейчас. Не сегодня, - брат Прашт решительно провел перед собой открытой ладонью. - Сейчас нам нужно завершить молитвенное бдение перед битвой. А брату Семлемену пора выводить свои дружины на нужное место, правда, брат Семлемен?
Саламирский Настоятель тупо кивнул.
– Значит, вои, до завтра, - кивнул брат Прашт и поспешно вышел, подталкивая перед собой Семлемена. Братья Викен и Комексий потянулись за ними. В мгновение ока князья с воеводами остались одни.
Тойма с лязгом захлопнул отвисшую нижнюю челюсть.
– Как соли им в жопу насыпали… - пробормотал он. - Да что же такое, други? Что духовники такого скрыть хотят, что так быстро побежали? Дзергаш, может, и ты что-то скрываешь?
– Завтра, все завтра… - пробормотал князь Типека. Разговор стоило срочно осмыслить как следует. - Много чего, чую, храмовники от нас таят. Откуда, хотел бы я знать, они сундуки золота взяли, чтобы со всеми дружинами разом за два месяца расплатиться? Но не время гадать да раскол сеять. Потом все выясним. На рассвете еще свидимся, а пока, други, пошел я. Нужно еще часовых проверить, тысяцким да сотникам пару ласковых сказать, все такое. Опять же, сигнальщиков лишний раз вздрючить неплохо, чтобы в решительный момент мотивы не перепутали…
Он нервно поклонился и выскочил из шатра. Четверо оставшихся мужчин недоуменно посмотрели друг на друга.
– Помяните мое слово - нечисто здесь, ох, нечисто… - пробормотал, наконец, Кумбален. - Завтра после драки нужно взять святош за жабры и как следует потрясти, пока соловьями не запоют. Колдун, что заговоры плетет? Чушь какая-то. Не верю. Колдуны разве что злым духам служат, а тем заговоры без надобности. Им невинные сердца подавай, а не власть над человеками. Что-то здесь другое, точно говорю.
– Ну, может духи решили, что колдун у власти принесет им больше сердец, - хмыкнул Перевет. - Жаль, Каралет так неудачно помер. У него на такие вещи нюх имелся, заговоры за версту чуял, а колдунов - тем паче. Ладно, вы как хотите, а мне недосуг пустые разговоры вести. Прав Дзергаш - нужно войско проверить. А еще я намерен сегодня ночью хотя бы пару часов вздремнуть, чтобы завтра сонной мухой не ползать. А между тем, - он достал из-за пазухи свою гордость - украшенные самоцветами карманные часы величиной не более двух кулаков с имперским гербом на задней крышке - и вгляделся в циферблаты, - а между тем время к полуночи идет. Пошли, Кумбален, стрелки на месте не стоят. - Князь поклонился Тойме с Тараленом и вышел вместе со своим воеводой.
Тойма хмыкнул.
– Ну что, Тарален, пойдем и мы шороху наводить, - раздумчиво сказал он. - А ты все же про разговор нонешний не забывай. Мало ли кто завтра на кровавом поле останется, а упускать пронырливого колдуна никак нельзя. И золото для дружин, как Дзергаш упомянул - тоже зело подозрительно. Прав Кумбален - после завтрашней драчки нужно наших чернорясных потрясти как следует. Ну, пошли, что ли? Да, и флягу захвати. Пить хочется от толковищ - спасу нет.
– Тарона должна выжить. Любой ценой.
Тилос присел на корточки и обхватил затылок руками. Элиза вздрогнула. Это была поза отчаяния. Девушка еще ни разу не видела своего наставника в таком настроении. Она открыла рот, но так ничего и не сказала - а что можно сказать?
– Тарона должна выжить! - Тилос поднял голову. Он запретил разжигать костры, и на фоне последних лучей заката виднелся только его профиль. Небо стремительно заносило тучами. - Запомни, Эла: что бы ни случилось завтра, пусть даже Демиурги живьем сойдут на планету, Тарона должна остаться в живых. Иначе половина планов пойдет прахом.
Элиза сжалась в комок, кутаясь в одеяло. На ее коже пупырышки от холодного воздуха мешались с мурашками страха. Она не понимала, зачем Тилос говорит такое.
– А что могу сделать я? - тихо спросила она. - У Тароны много бойцов, они защитят ее…
– Возможно, защитят. Возможно, нет. Эла, я не знаю, что случится завтра. Если меня… если вдруг со мной произойдет что-то неожиданное, ты не пропадешь. Ты сильная девочка, ты выживешь. Я не хочу указывать тебе путь. Раньше я полагал, что ты останешься с Тароной - как телохранительница и как наставница, а потом, возможно, как претендент на королевский трон тарсаков. Но я больше не вижу будущего. Слишком много случайных величин затесалось в систему. Я слишком хорошо поработал на обеих сторонах, и теперь ни у одной нет преимущества. Южан больше и они прирожденные воины, но северяне дерутся на своей земле, защищают свой дом. Прогнозировать исход завтрашней схватки невозможно. Похоже, я переиграл сам себя…
– Ну и что? - Элизе страшно хотелось спать. - Ты справишься, я знаю. После боя ты разберешься, что делать. Разве не так?
– Боюсь, что у меня нет никакого "после боя". Эла, за мной идут охотники. Я определенно зафиксировал их присутствие четыре дня назад. Случился характерный для плазменной вспышки всплеск излучения в нескольких десятках верст отсюда. Куда ближе, чем хотелось бы… Теперь я чувствую слежку постоянно. Я не могу скрыться от них - мое тело слишком сильно излучает на определенных частотах, а как заблокировать излучение - я не знаю. К счастью, они приближаются не слишком быстро. Однако завтра нам придется оставаться на одном месте, а потому меня настигнут. Боюсь, Эла, скоро мы расстанемся навсегда.
Сон слетел с Элизы, словно осенний лист с дерева.
– Тогда нужно бежать! - выпалила она, вскакивая на ноги и лихорадочно оглядываясь по сторонам, пытаясь разглядеть в темноте свой заплечный мешок. - Тилос, не сиди на месте! А ты сказал Хлашу?
– Я не собираюсь бежать, - усмехнулся Тилос. - Завтра - ключевой момент в местной истории, и я собираюсь вылепить его по своему усмотрению. Или хотя бы попытаться. Да и не могу я бегать от них все время, сама понимаешь. - Он мгновенно, как умел, оказался возле девушки и, надавив ей на плечи, заставил присесть на корточки. Элизу колотила крупная дрожь, и Тилос, подобрав с земли сброшенной одеяло, снова укутал ее плечи. Девушка всхлипнула и прижалась к нему. Она уже потеряла отца и мать. Теперь она теряет еще и Тилоса…
– Не надо, Эла, - прошептал Серый Князь ей в ухо. - Не надо. - Он осторожно отстранился. - Знаешь, я тысячи раз отправлял людей на смерть, повторяя, как заклинание: делай что должно - и будь что будет. Но хорошо говорить красивые слова, когда сам не рискуешь жизнью. Пришла пора выяснить, действительно ли я верю в собственную красивую чушь.
– Но ты не можешь умереть! - выкрикнула Элиза. - Ты не должен! Так несправедливо! Людей тысячи, а ты…
– А я - один, - закончил Тилос. - Ты не представляешь, девочка моя, как я устал от одиночества. Как устал переживать друзей и любимых! Как устал от праха и тлена, в который превращаются все мои начинания! Так нельзя. Я родился человеком и, даже превратившись в то, что я есть сейчас, пытался им оставаться. Но это невозможно. Я умею любить, но давно запретил себе это делать, чтобы не страдать, когда любимая умирает от болезней и времени. Я умею ненавидеть, но давно выжег в себе это чувство - ненависть мешает трезво мыслить. Я нуждаюсь в друзьях - и отталкиваю их от себя, чтобы привязанность не мешала эффективно их использовать. Я устал, Эла, очень устал. Мне нужно отдохнуть…
Элиза всхлипнула.
– Да не оплакивай ты меня, как мертвого! - внезапно рассердился Тилос. -Демиурги меня не убьют. Вот забрать с планеты или усыпить в хрустальном гробу - пожалуйста. Это не смерть, Пророк меня разрази!
Девушка уткнулась носом в его плечо и зарыдала.
– Я не хочу без тебя! - невнятно пробормотала она. - Мама, папа, Белка, Крысеныш… Все всегда умирают, а я остаюсь одна…
Тилос вздохнул и погладил ее по голове.
– Эла, сейчас я уйду вместе с троллями. Один из них останется охранять тебя. Его зовут Старан, ты уже его видела.
– Зачем? - девушка выпрямилась. - Я хочу с тобой!
– Нет! - отрезал наставник. - Эла, это не обсуждается. Тебе незачем… видеть, что произойдет. Никому из людей незачем. Мы вернемся еще до рассвета. Постарайся поспать, ты и так вымотана. Думаешь, Хлаш захочет снова тащить тебя на себе? - Он ободряюще улыбнулся ей и поцеловал в лоб. - Пока, котенок.
Прежде, чем Элиза успела сказать хоть слово, Тилос растаял во тьме.
– Тилос! - отчаянно крикнула девушка, но ее голос заглох в начинающем накрапывать дожде. - Тилос…
– Я снова прошу прощения за то, что вам предстоит сделать! - Тилос говорил на ритуальном. - Забудьте про солнечный свет и морской ветер. Перед вами только Путь. Вы не можете свернуть с него, не предав себя, вы не можете следовать ему, не предав себя. Я лишь прошу вас делать, что должно.
Ритуальные формулы падали в пространство, и лишь шелест ветвей служил им фоном. Кромешная тьма окутывала небольшое плато. Тройной ряд сидящих на пятках троллей окружал Тилоса полукругом - головы склонены, на коленях тоскалы и палицы. Сразу за ними начиналась небольшая пропасть, отвесный обрыв, преодолеть который не смог бы никто, кроме троллей-скалолазов.
– Тысячелетиями Народ карал междоусобицы изгнанием и смертью, - Тилос перешел на общий. - Сегодня особый случай. Сегодня вам придется убивать соплеменников. Вам пришлось делать выбор между заветами предков и долгом, и ваш выбор нелегок. Я в неоплатном долгу перед вами. - С точностью до миллисекунды выверенная пауза. - Не бросайтесь вперед сломя голову. Я не хочу, чтобы на мне лежала еще и ваша кровь. Я иду впереди, ваше дело - добивать выживших. И помните - полная тишина, пока возможно. Никто из них не должен уйти, никто не должен рассказать о сегодняшней ночи. И еще - я хочу, чтобы вы еще раз обдумали как следует предстоящее нам. Если вы не чувствуете в себе силы преступить черту, лучше останьтесь здесь. Я даю вам время Та для последнего решения.
Секунды текли почти осязаемо, вязко. Таймер внутри тикал словно бы медленнее, чем обычно. Никто из них не откажется, я знаю, но, по крайней мере, моя совесть останется чиста хоть здесь. Вам еще не приходилось работать палачами, ребята, и это ощущение вы не забудете никогда. Прав ли я, что устраиваю такое? Не знаю. Я давно уже не различаю добро и зло, свет и тьму. Я просто использую любые средства для достижения видимой только мне цели. Да полно, видимой ли? Я помню, каким был триста с лишним лет тому назад - мальчишкой по имени Семен, веселым увлеченным студентом, студиозусом, любящим от нечего делать поразмышлять о вечном. Потом я стал - меня сделали! - Хранителем, потом - киборгом, совершенным, почти идеальным, но - киборгом. Что после всех превращений осталось во мне от того, прежнего человека? Я знаю, что получил взамен, и никогда не отказался бы от таких приобретений, если бы мне предложили выбирать свой путь заново. Но что я потерял? Жалость? Милосердие? Умение просто жить, любить, умирать? Не знаю. Та цель, что маячит в тусклой мгле передо мной, недостижима, и я это знаю. Но у меня нет необходимости рассчитывать жалкие крохи времени, что Вечность брезгливо дарит людям. Я не могу умереть, а потому планирую путь на десятилетия и столетия вперед.
Но кто сказал, что мои планы нужны кому-то, кроме меня самого? Может быть, я - как тот кагурл: паразитирую на обществе и пытаюсь не допустить в него конкурентов. Но кагурлу, чтобы выжить, приходится питаться соками хозяина, мне же нет необходимости и в том. Я просто не вижу другого способа существовать, другой цели в жизни, как не видят их Демиурги со своими играми. Неужто я ничем не отличаюсь от них?…
– Время Та истекло! - голос Хлаша прозвучал сухо и торжественно. - Все приняли решение. Я иду за тобой, Хол-аз-Гуштым, в смерть и унижение.
– Я иду за тобой, - тихо откликнулся хор. - В смерть и вечность, в величие и унижение, я иду за тобой с открытыми глазами. Веди нас, Хол-аз-Гуштым.
– Спасибо, ребята, - вздохнул Тилос. - Тогда двинулись, и да ведет вас Путь!
Небо на востоке начало сереть, когда из темноты возникли две темные фигуры - высокая и низкая. Элиза заметила их только после резкого движения Старана, кажется, просидевшего всю ночь неподвижно. Сама она, несмотря на слова Тилоса, заснуть так и не смогла. Она высунула нос из-под насквозь промокшего одеяла и тихо чихнула.
– А вот простужаться не надо! - сообщил ей знакомый голос.
– Тилос… - прошептала девушка. - Я думала, что вы никогда не вернетесь… что что-то случилось…
– С нами все в порядке, котенок, - хмыкнул Тилос. - Хлаш?
– Старан, - откликнулся голос матхи, - место общего сбора - как и намечено. Спасибо за помощь.
– Да, учитель, - откликнулся охранник. - Прямого тебе Пути.
Тролль сделал движение в сторону и бесшумно канул в предутренние сумерки.
– Вот и все, старый друг, - произнес невидимый во тьме Тилос. - Вот и все, котенок. Эла, пора прощаться. Хлаш проводит тебя…
– Что значит - прощаться? - удивился матха. - С какой радости? Твои дела еще не закончены, и я не собираюсь бросать тебя одного.
– Мы договорились, - с досадой ответил Тилос. - Хлаш, не усложняй ситуацию. Если бы ты мог помочь хоть чем-то…
– А я и могу помочь. Тебе понадобится прикрытие, чтобы какой-нибудь мародер на свалился на голову в самый неподходящий момент.
– Не свалится. А ты должен охранять не меня, а…
– Я смогу защитить вас обоих, - хмыкнул Хлаш. - Да и Элиза не лягушонок, чтобы держать ее в кувшине за пазухой. Я решил.
– Упрямый болван! - с досадой сказал Тилос. Хлаш коротко рассмеялся.
– Не трать зря время, друг. Опасность грозит тебе, не мне. В крайнем случае мы с нашей подружкой юркнем в кусты, и пусть попробуют нас догнать! Верно, Эла?
– Я не брошу Тилоса! - горячо выкрикнула девушка. - Пусть придут охотники! Мы им покажем!
– Показала одна такая… - фыркнул Тилос. - Ладно. Нет у меня времени на пререкания. Хлаш, раз уж ты увязался за мной, могу я попросить тебя поднести футляр? Я пуст, нужно накапливать энергию.
– Не вопрос. Дотащил я твое железо сюда, дотащу и до места. Но, кажется, пора выходить. Путь по местным буреломам нелегок, особенно для…
– Я не отстану! - заявила Элиза. - Сейчас…
Она подхватила заплечный мешок и начала лихорадочно запихивать в него одеяло. Мокрая кое-как свернутая ткань упорно не хотела влезать в узкую горловину. Кто-то - судя по прикосновению грубой кожи, Хлаш - отобрал у нее и то, и другое.
– Я донесу, - сказал тролль тоном, не допускающим возражений. - Пойдемте, а то ночное зелье начинает выдыхаться. В третий раз за ночь настой пить я не стану, и не просите.
– Навязались вы на мою голову… - пробурчал Тилос. - Детский сад, да и только. Эла, держись за мою руку и постарайся не запинаться.
Тысячелетия назад тут не существовало никакого лога. Лишь одна из бесчисленных речек, которой много позже люди дали имя Светлая, несла свои не слишком обильные воды почти точно с севера на юг. Но именно здесь скрытая под огромными отложениями осадочных пород горная гряда почти выходила на поверхность. Если севернее и южнее воды реки могли свободно разливаться по глинистой равнине, то здесь поток протискивался по довольно узкой лощине между двумя чудовищными гранитными глыбами, пологой на западе и отвесной на востоке. Долгие годы вода промывала себе путь, вынося рыхлую породу и обнажая камень, смещая свое русло все дальше к востоку, к крутой скале, пока, наконец, не уперлась в остановивший ее твердый склон.
Результатом ее вековечных трудов стала долина верст девять-десять шириной, плавно понижающаяся с запада на восток, посреди которой уныло торчал голый каменистый холм, который люди назвали Плешивым. Если остальная часть долины со временем снова стала плодородной благодаря весенним речным разливам, то на этом голом куске камня рос только мох.
Дальше к югу начинались неглубокие овраги с пологими склонами. Речка петляла между ними и в них, разбиваясь на десятки звенящих мелких ручьев, и резко поворачивала на восток, к не слишком далекому океану. Дальше к югу начинались заросшие ковылем степи.
Господствующие в здешних краях ветры задерживались поднимающимися на востоке холмами, где и выпадали основные осадки. Тут же дождей почти не бывало, и, слегка заболоченная весной, уже к началу лета она превращалась едва ли не в каменистую пустыню. Именно поэтому пришедшие сюда люди нарекли долину Сухим Логом.
К восходу от Сухого Лога на полторы сотни верст, почти до самого океана, простирались гряды поросших соснами обрывистых каменистых холмов, проходимых для человека, но не для лошадей. К закату простирались глухие смешанные леса, заболоченные и заваленные буреломом. И то и другое не слишком подходило для конских копыт, а потому образовывало идущий почти строго с запада на восток естественный рубеж обороны против набегов южных кочевников. Во времена могущественной Приморской Империи северяне обрабатывали землю к югу отсюда, собирая богатые урожаи в теплом климате. Но постоянных селений там не возникло. С северного отрога долину прикрывала старая имперская крепость, где в свое время стоял небольшой гарнизон, но после смерти Империи запустела и обветшала и она. У тапарских князей так и не хватило ни людей, ни средств, чтобы поддерживать рубеж. Нельзя сказать, что местность вымерла полностью - отчаянные свободные землепашцы рисковали пахать землю в порубежье и по сей день, но основные границы Тапара проходили далеко к северу. Легкие дома, которые можно бросить при первой же опасности, торные дороги, которыми урожай вывозился на север - вот и все, что наличествовало в окрестностях Сухого Лога. Периодические налеты кочевников из Граша наносили не так много ущерба, если не считать уведенных в рабство.
Огромный военный лагерь окутывала тяжелая предгрозовая тишина. Влажный холодный воздух покрывалом опустился на наспех собранные укрепления, заглушая звуки. Необычно плотная тьма слепила глаза дозорных, и те пугливо скрывались в кустах, тщетно вглядываясь в ночь. Ни единая звезда не проглядывала сквозь плотные тучи, завесившие небо и грозящие затяжной моросью.
Дзергаш зябко повел плечами и сплюнул. Пора возвращаться в шатер. Его давно утомили бесконечные переливания из пустого в порожнее. Нечестивые южане многочисленны, как бы не многочисленней северян, но они привыкли налетать малыми конными бандами и так же быстро улепетывать с награбленным. Они не умеют вести правильный бой, тем более на чужой незнакомой местности. Южан много, судя по донесениям лазутчиков, чуть ли не больше, чем своих, но численность им не поможет. Не только трактирные шулера умеют играть фальшивыми костями. Завтра ростки молодой травы Сухого Лога обильно напитаются горячей южной кровью! Князь еще раз сплюнул и вошел внутрь.
Тойма что-то негромко бубнил себе под нос, тыкая пальцем в расстеленную на столе карту. Кажется, кроме Таралена, никто не вслушивался в его бормотание. Перевет с Кумбаленом тихо переговаривались, Настоятели Храмов раскачивались в углу на молитвенных ковриках. При взгляде на них в Дзергаше поднялось обычное раздражение. Он понимал, что верному сыну Храма негоже испытывать такие чувства к своим духовным наставникам, но уж больно надоедает их показушное благочестие…
Тойма замолк и повернулся в Дзергашу. Перевет с Кумбаленом тоже взглянули на вошедшего, только Тарален продолжал сосредоточенно разглядывать карту. Что он там не видел за последние два дня? Дзергаш недовольно поморщился и уселся на кривой трехногий табурет без спинки, облокотившись о столешницу.
– Ну, что? - угрюмо спросил Тойма.
– Заносит потихоньку, - сообщил князь Типека. - Как бы завтра обложной дождь не зарядил.
– Хорошо бы, - вздохнул Кумбален. Дзергаш взглянул на выскочку-воеводу с неприязнью. - Дикарские кони в грязюке завязнут, не разгонятся как следует.
– Эт точно! - хохотнул Перевет. - Гоняться за дикарями по грязи сподручнее. Ох, и потеха же пойдет!
– Сподручнее-то сподручнее, - буркнул Дзергаш, - да только шваль моя пехотная, необстрелянная, носами шмыгать зачнет да на сторону поглядывать. Да и мне неохота в мокрой кольчуге трястись - мои кони, небось, тоже завязнут. Ладно, Пророк вытащит.
– Не поминай его всуе! - грозно пробасил за спиной брат Семлемен, и Дзергаш со свистом втянул в себя воздух. Его бесил жирный монах, возомнивший себя воителем. Благочестие благочестием, а править народом должен не поп, а князь. И в бой вести воев - тем более. Туда же - кольчугу под рясу напялил! Или он не для боя ее напялил, а еще чего боится? - К Пророку можно обращаться только в молитве да в сердце своем!
– Прошу прощения, святой брат… - сквозь зубы проскрежетал князь. - Надеюсь, ты уже решил, где твое войско встретит врага? Или все еще колеблешься? Пора бы и на место выдвигаться, как думаешь?
– Отец-Солнце знает, что нужно его верным детям! - напыщенно сообщил ему Настоятель. - Он подскажет моему сердцу, откуда лучше нанести удар по неверным. Думаю, - добавил он обычным тоном, - встану на Плешивом холме, как обговаривали. Место зело удобное.
Дзергаш пожал плечами. Плешивый холм так Плешивый холм, не все ли равно? Лишь бы его вояки не побежали раньше времени, оттягивая на себя южан, а уж его дружина преподнесет дикарям подарочек. Интересно, понимает ли поп, что ему, за воинским неумением, определили самую опасную роль - приманки?
– Хорошо, - безразлично сказал он. Нет, все-таки сказать нужно. Вдруг да не повезет ему завтра? - Вот что, други, хочу я вам об одном человеке поведать. Не знаю, нужно ли забивать вам головы перед смертным боем, ну да сами решайте, прав я аль нет.
– Что за человек? - полюбопытствовал Тойма. - Чем так важен?
– Поведал мне о нем один… - Дзергаш спохватился, что чуть не упомянул Клатта. Рано. Всему свое время. Он повернулся так, чтобы видеть лица всех присутствующих. - Один доносчик. Умный парень и хитрый, что твой лис, всюду свой нос сует, все разнюхивает. Вот и разнюхал, что бродит по миру странный парень, не боярин и не вой, не смерд и не холоп, а так, незнамо кто. Бродит и странными вещами занимается - тут боярину мешок золота отсыплет, там со смердами дружит, а иногда и с разбойничками лесными якшается. Купцы для него вести носят, а в городах его люди живут, когда верные, а когда и не очень. Для чего ходит, зачем ходит - неведомо, да вот не только у меня в Тапаре он шастает, а вроде и по остальным княжествам. Боюсь я, как бы бунтовать он против власти не вздумал. Времена сейчас ох какие неспокойные…
– Приметы особые у того человека имеются? - с интересом осведомился Тарален. - Шрамы там, хромота? Мои люди ловки в сыскарском деле, им только коготком кого зацепить, а там уж не уйдет. Принесем его тебе, сосед, в мешке, пикнуть не успеет.
Дзергаш хмыкнул. Деловитость каменоостровского воеводы ему понравилась. А вдруг и в самом деле зацепят да в мешке принесут? Вот ошалеет громила-тролль…
– Нет, особых примет вроде нету. Росту среднего, возрасту среднего, волосы черные, кожа смуглая по-тапарски, худощав. Вот разве что бороду и усы не носит, на южный манер, как купец.
– Ну, разве ж то приметы… - разочарованно протянул воевода. - Таких десять на дюжину, не меньше. Ты, княже, мне вот что скажи - есть у тебя человечек, что его живьем видел? У меня и рисовальщик знатный имеется, со слов портреты малюет, да так, ровно всю жизнь с тем бок о бок прожил. Главное - картинку нарисовать, а там и сыскарей на след ставить можно.
– Нет у меня живых свидетелей, - нахмурился князь. Не предъявлять же им, в самом деле, тролля, да еще и какого-то там ихнего вождя! Завтра, конечно, союз Типека и троллей перестанет быть тайной, но лишь завтра. А сегодня еще рано. - Но, говорят, что раз увидишь - до смерти не забудешь. Глазами так и зыркает! А еще вроде бы колдун он. Кличут его то Филькой, то Шураем, а то и Тилосом…
Брат Семлемен дернулся, словно его хлестнули плетью. Прашт и Викен недоуменно поворотились к нему.
– Ворожею да не оставляй в живых! - прохрипел Настоятель, хватая ртом воздух и стремительно багровея. - Что же ты молчал раньше, князь? Я пущу за ним всех своих сыскарей, всех дознатчиков! Колдун-заговорщик - мерзость, противная Отцу-Солнцу нашему, его надо схватить! Нет, не схватить - убить как собаку!…
– Ну-ну, брат, - осуждающе заметил ему брат Комексий. - Нельзя его убивать, пока все его связи не выпытаем. А вдруг не один он такой колдун? Вершки вырвем, а корешки оставим? Негоже так.
– Он не человек, но дух злобный! - Настоятель тапарского храма багровел все сильнее, приобретая синюшный оттенок. - Его четвертовать мало…
Дзергаш насторожился.
– Ты тоже его знаешь? - переспросил он, вглядываясь в лицо Настоятеля. - Что же раньше молчал?
– Я… его… не… знаю… - Настоятель словно клещами вытаскивал из себя слова. - Но мне… доносили… что…
– Не ври, брат Семлемен! - осуждающе высказался брат Викен, которому всегда не хватало такта. - Думаешь ли ты о том же Тилосе, что и я?
– Да… да! - почти крикнул понемногу успокаивающийся Семлемен. - Да, это он! Чудовище в облике человечьем, что Пророк упоминал в своих проповедях! "И отверзнутся глубины моря, и выйдут оттуда духи злобные с прельстивыми речами на устах ядовитых…"
– Мы все знаем Заповеди! - оборвал его брат Прашт. - Так, значит, не только нас он охмурял! Вот… - он произнес несколько слов, которые совершенно не подобали его сану. - Спасибо тебе, князь Дзергаш, что вовремя вспомнил о… об ублюдке. Воистину сам Пророк вещал твоими устами. Твои слова надо как следует обмозговать…
Князья переглянулись. В их взглядах читались одинаковое недоумение и настороженность.
– О чем ты, брат Прашт? - вкрадчиво поинтересовался Тойма. - Может, расскажешь и нам, убогим, кто же он такой, что вы его пуще огня боитесь? И почему мы до сих пор ничего не знали?
– Не сейчас. Не сегодня, - брат Прашт решительно провел перед собой открытой ладонью. - Сейчас нам нужно завершить молитвенное бдение перед битвой. А брату Семлемену пора выводить свои дружины на нужное место, правда, брат Семлемен?
Саламирский Настоятель тупо кивнул.
– Значит, вои, до завтра, - кивнул брат Прашт и поспешно вышел, подталкивая перед собой Семлемена. Братья Викен и Комексий потянулись за ними. В мгновение ока князья с воеводами остались одни.
Тойма с лязгом захлопнул отвисшую нижнюю челюсть.
– Как соли им в жопу насыпали… - пробормотал он. - Да что же такое, други? Что духовники такого скрыть хотят, что так быстро побежали? Дзергаш, может, и ты что-то скрываешь?
– Завтра, все завтра… - пробормотал князь Типека. Разговор стоило срочно осмыслить как следует. - Много чего, чую, храмовники от нас таят. Откуда, хотел бы я знать, они сундуки золота взяли, чтобы со всеми дружинами разом за два месяца расплатиться? Но не время гадать да раскол сеять. Потом все выясним. На рассвете еще свидимся, а пока, други, пошел я. Нужно еще часовых проверить, тысяцким да сотникам пару ласковых сказать, все такое. Опять же, сигнальщиков лишний раз вздрючить неплохо, чтобы в решительный момент мотивы не перепутали…
Он нервно поклонился и выскочил из шатра. Четверо оставшихся мужчин недоуменно посмотрели друг на друга.
– Помяните мое слово - нечисто здесь, ох, нечисто… - пробормотал, наконец, Кумбален. - Завтра после драки нужно взять святош за жабры и как следует потрясти, пока соловьями не запоют. Колдун, что заговоры плетет? Чушь какая-то. Не верю. Колдуны разве что злым духам служат, а тем заговоры без надобности. Им невинные сердца подавай, а не власть над человеками. Что-то здесь другое, точно говорю.
– Ну, может духи решили, что колдун у власти принесет им больше сердец, - хмыкнул Перевет. - Жаль, Каралет так неудачно помер. У него на такие вещи нюх имелся, заговоры за версту чуял, а колдунов - тем паче. Ладно, вы как хотите, а мне недосуг пустые разговоры вести. Прав Дзергаш - нужно войско проверить. А еще я намерен сегодня ночью хотя бы пару часов вздремнуть, чтобы завтра сонной мухой не ползать. А между тем, - он достал из-за пазухи свою гордость - украшенные самоцветами карманные часы величиной не более двух кулаков с имперским гербом на задней крышке - и вгляделся в циферблаты, - а между тем время к полуночи идет. Пошли, Кумбален, стрелки на месте не стоят. - Князь поклонился Тойме с Тараленом и вышел вместе со своим воеводой.
Тойма хмыкнул.
– Ну что, Тарален, пойдем и мы шороху наводить, - раздумчиво сказал он. - А ты все же про разговор нонешний не забывай. Мало ли кто завтра на кровавом поле останется, а упускать пронырливого колдуна никак нельзя. И золото для дружин, как Дзергаш упомянул - тоже зело подозрительно. Прав Кумбален - после завтрашней драчки нужно наших чернорясных потрясти как следует. Ну, пошли, что ли? Да, и флягу захвати. Пить хочется от толковищ - спасу нет.
– Тарона должна выжить. Любой ценой.
Тилос присел на корточки и обхватил затылок руками. Элиза вздрогнула. Это была поза отчаяния. Девушка еще ни разу не видела своего наставника в таком настроении. Она открыла рот, но так ничего и не сказала - а что можно сказать?
– Тарона должна выжить! - Тилос поднял голову. Он запретил разжигать костры, и на фоне последних лучей заката виднелся только его профиль. Небо стремительно заносило тучами. - Запомни, Эла: что бы ни случилось завтра, пусть даже Демиурги живьем сойдут на планету, Тарона должна остаться в живых. Иначе половина планов пойдет прахом.
Элиза сжалась в комок, кутаясь в одеяло. На ее коже пупырышки от холодного воздуха мешались с мурашками страха. Она не понимала, зачем Тилос говорит такое.
– А что могу сделать я? - тихо спросила она. - У Тароны много бойцов, они защитят ее…
– Возможно, защитят. Возможно, нет. Эла, я не знаю, что случится завтра. Если меня… если вдруг со мной произойдет что-то неожиданное, ты не пропадешь. Ты сильная девочка, ты выживешь. Я не хочу указывать тебе путь. Раньше я полагал, что ты останешься с Тароной - как телохранительница и как наставница, а потом, возможно, как претендент на королевский трон тарсаков. Но я больше не вижу будущего. Слишком много случайных величин затесалось в систему. Я слишком хорошо поработал на обеих сторонах, и теперь ни у одной нет преимущества. Южан больше и они прирожденные воины, но северяне дерутся на своей земле, защищают свой дом. Прогнозировать исход завтрашней схватки невозможно. Похоже, я переиграл сам себя…
– Ну и что? - Элизе страшно хотелось спать. - Ты справишься, я знаю. После боя ты разберешься, что делать. Разве не так?
– Боюсь, что у меня нет никакого "после боя". Эла, за мной идут охотники. Я определенно зафиксировал их присутствие четыре дня назад. Случился характерный для плазменной вспышки всплеск излучения в нескольких десятках верст отсюда. Куда ближе, чем хотелось бы… Теперь я чувствую слежку постоянно. Я не могу скрыться от них - мое тело слишком сильно излучает на определенных частотах, а как заблокировать излучение - я не знаю. К счастью, они приближаются не слишком быстро. Однако завтра нам придется оставаться на одном месте, а потому меня настигнут. Боюсь, Эла, скоро мы расстанемся навсегда.
Сон слетел с Элизы, словно осенний лист с дерева.
– Тогда нужно бежать! - выпалила она, вскакивая на ноги и лихорадочно оглядываясь по сторонам, пытаясь разглядеть в темноте свой заплечный мешок. - Тилос, не сиди на месте! А ты сказал Хлашу?
– Я не собираюсь бежать, - усмехнулся Тилос. - Завтра - ключевой момент в местной истории, и я собираюсь вылепить его по своему усмотрению. Или хотя бы попытаться. Да и не могу я бегать от них все время, сама понимаешь. - Он мгновенно, как умел, оказался возле девушки и, надавив ей на плечи, заставил присесть на корточки. Элизу колотила крупная дрожь, и Тилос, подобрав с земли сброшенной одеяло, снова укутал ее плечи. Девушка всхлипнула и прижалась к нему. Она уже потеряла отца и мать. Теперь она теряет еще и Тилоса…
– Не надо, Эла, - прошептал Серый Князь ей в ухо. - Не надо. - Он осторожно отстранился. - Знаешь, я тысячи раз отправлял людей на смерть, повторяя, как заклинание: делай что должно - и будь что будет. Но хорошо говорить красивые слова, когда сам не рискуешь жизнью. Пришла пора выяснить, действительно ли я верю в собственную красивую чушь.
– Но ты не можешь умереть! - выкрикнула Элиза. - Ты не должен! Так несправедливо! Людей тысячи, а ты…
– А я - один, - закончил Тилос. - Ты не представляешь, девочка моя, как я устал от одиночества. Как устал переживать друзей и любимых! Как устал от праха и тлена, в который превращаются все мои начинания! Так нельзя. Я родился человеком и, даже превратившись в то, что я есть сейчас, пытался им оставаться. Но это невозможно. Я умею любить, но давно запретил себе это делать, чтобы не страдать, когда любимая умирает от болезней и времени. Я умею ненавидеть, но давно выжег в себе это чувство - ненависть мешает трезво мыслить. Я нуждаюсь в друзьях - и отталкиваю их от себя, чтобы привязанность не мешала эффективно их использовать. Я устал, Эла, очень устал. Мне нужно отдохнуть…
Элиза всхлипнула.
– Да не оплакивай ты меня, как мертвого! - внезапно рассердился Тилос. -Демиурги меня не убьют. Вот забрать с планеты или усыпить в хрустальном гробу - пожалуйста. Это не смерть, Пророк меня разрази!
Девушка уткнулась носом в его плечо и зарыдала.
– Я не хочу без тебя! - невнятно пробормотала она. - Мама, папа, Белка, Крысеныш… Все всегда умирают, а я остаюсь одна…
Тилос вздохнул и погладил ее по голове.
– Эла, сейчас я уйду вместе с троллями. Один из них останется охранять тебя. Его зовут Старан, ты уже его видела.
– Зачем? - девушка выпрямилась. - Я хочу с тобой!
– Нет! - отрезал наставник. - Эла, это не обсуждается. Тебе незачем… видеть, что произойдет. Никому из людей незачем. Мы вернемся еще до рассвета. Постарайся поспать, ты и так вымотана. Думаешь, Хлаш захочет снова тащить тебя на себе? - Он ободряюще улыбнулся ей и поцеловал в лоб. - Пока, котенок.
Прежде, чем Элиза успела сказать хоть слово, Тилос растаял во тьме.
– Тилос! - отчаянно крикнула девушка, но ее голос заглох в начинающем накрапывать дожде. - Тилос…
– Я снова прошу прощения за то, что вам предстоит сделать! - Тилос говорил на ритуальном. - Забудьте про солнечный свет и морской ветер. Перед вами только Путь. Вы не можете свернуть с него, не предав себя, вы не можете следовать ему, не предав себя. Я лишь прошу вас делать, что должно.
Ритуальные формулы падали в пространство, и лишь шелест ветвей служил им фоном. Кромешная тьма окутывала небольшое плато. Тройной ряд сидящих на пятках троллей окружал Тилоса полукругом - головы склонены, на коленях тоскалы и палицы. Сразу за ними начиналась небольшая пропасть, отвесный обрыв, преодолеть который не смог бы никто, кроме троллей-скалолазов.
– Тысячелетиями Народ карал междоусобицы изгнанием и смертью, - Тилос перешел на общий. - Сегодня особый случай. Сегодня вам придется убивать соплеменников. Вам пришлось делать выбор между заветами предков и долгом, и ваш выбор нелегок. Я в неоплатном долгу перед вами. - С точностью до миллисекунды выверенная пауза. - Не бросайтесь вперед сломя голову. Я не хочу, чтобы на мне лежала еще и ваша кровь. Я иду впереди, ваше дело - добивать выживших. И помните - полная тишина, пока возможно. Никто из них не должен уйти, никто не должен рассказать о сегодняшней ночи. И еще - я хочу, чтобы вы еще раз обдумали как следует предстоящее нам. Если вы не чувствуете в себе силы преступить черту, лучше останьтесь здесь. Я даю вам время Та для последнего решения.
Секунды текли почти осязаемо, вязко. Таймер внутри тикал словно бы медленнее, чем обычно. Никто из них не откажется, я знаю, но, по крайней мере, моя совесть останется чиста хоть здесь. Вам еще не приходилось работать палачами, ребята, и это ощущение вы не забудете никогда. Прав ли я, что устраиваю такое? Не знаю. Я давно уже не различаю добро и зло, свет и тьму. Я просто использую любые средства для достижения видимой только мне цели. Да полно, видимой ли? Я помню, каким был триста с лишним лет тому назад - мальчишкой по имени Семен, веселым увлеченным студентом, студиозусом, любящим от нечего делать поразмышлять о вечном. Потом я стал - меня сделали! - Хранителем, потом - киборгом, совершенным, почти идеальным, но - киборгом. Что после всех превращений осталось во мне от того, прежнего человека? Я знаю, что получил взамен, и никогда не отказался бы от таких приобретений, если бы мне предложили выбирать свой путь заново. Но что я потерял? Жалость? Милосердие? Умение просто жить, любить, умирать? Не знаю. Та цель, что маячит в тусклой мгле передо мной, недостижима, и я это знаю. Но у меня нет необходимости рассчитывать жалкие крохи времени, что Вечность брезгливо дарит людям. Я не могу умереть, а потому планирую путь на десятилетия и столетия вперед.
Но кто сказал, что мои планы нужны кому-то, кроме меня самого? Может быть, я - как тот кагурл: паразитирую на обществе и пытаюсь не допустить в него конкурентов. Но кагурлу, чтобы выжить, приходится питаться соками хозяина, мне же нет необходимости и в том. Я просто не вижу другого способа существовать, другой цели в жизни, как не видят их Демиурги со своими играми. Неужто я ничем не отличаюсь от них?…
– Время Та истекло! - голос Хлаша прозвучал сухо и торжественно. - Все приняли решение. Я иду за тобой, Хол-аз-Гуштым, в смерть и унижение.
– Я иду за тобой, - тихо откликнулся хор. - В смерть и вечность, в величие и унижение, я иду за тобой с открытыми глазами. Веди нас, Хол-аз-Гуштым.
– Спасибо, ребята, - вздохнул Тилос. - Тогда двинулись, и да ведет вас Путь!
Небо на востоке начало сереть, когда из темноты возникли две темные фигуры - высокая и низкая. Элиза заметила их только после резкого движения Старана, кажется, просидевшего всю ночь неподвижно. Сама она, несмотря на слова Тилоса, заснуть так и не смогла. Она высунула нос из-под насквозь промокшего одеяла и тихо чихнула.
– А вот простужаться не надо! - сообщил ей знакомый голос.
– Тилос… - прошептала девушка. - Я думала, что вы никогда не вернетесь… что что-то случилось…
– С нами все в порядке, котенок, - хмыкнул Тилос. - Хлаш?
– Старан, - откликнулся голос матхи, - место общего сбора - как и намечено. Спасибо за помощь.
– Да, учитель, - откликнулся охранник. - Прямого тебе Пути.
Тролль сделал движение в сторону и бесшумно канул в предутренние сумерки.
– Вот и все, старый друг, - произнес невидимый во тьме Тилос. - Вот и все, котенок. Эла, пора прощаться. Хлаш проводит тебя…
– Что значит - прощаться? - удивился матха. - С какой радости? Твои дела еще не закончены, и я не собираюсь бросать тебя одного.
– Мы договорились, - с досадой ответил Тилос. - Хлаш, не усложняй ситуацию. Если бы ты мог помочь хоть чем-то…
– А я и могу помочь. Тебе понадобится прикрытие, чтобы какой-нибудь мародер на свалился на голову в самый неподходящий момент.
– Не свалится. А ты должен охранять не меня, а…
– Я смогу защитить вас обоих, - хмыкнул Хлаш. - Да и Элиза не лягушонок, чтобы держать ее в кувшине за пазухой. Я решил.
– Упрямый болван! - с досадой сказал Тилос. Хлаш коротко рассмеялся.
– Не трать зря время, друг. Опасность грозит тебе, не мне. В крайнем случае мы с нашей подружкой юркнем в кусты, и пусть попробуют нас догнать! Верно, Эла?
– Я не брошу Тилоса! - горячо выкрикнула девушка. - Пусть придут охотники! Мы им покажем!
– Показала одна такая… - фыркнул Тилос. - Ладно. Нет у меня времени на пререкания. Хлаш, раз уж ты увязался за мной, могу я попросить тебя поднести футляр? Я пуст, нужно накапливать энергию.
– Не вопрос. Дотащил я твое железо сюда, дотащу и до места. Но, кажется, пора выходить. Путь по местным буреломам нелегок, особенно для…
– Я не отстану! - заявила Элиза. - Сейчас…
Она подхватила заплечный мешок и начала лихорадочно запихивать в него одеяло. Мокрая кое-как свернутая ткань упорно не хотела влезать в узкую горловину. Кто-то - судя по прикосновению грубой кожи, Хлаш - отобрал у нее и то, и другое.
– Я донесу, - сказал тролль тоном, не допускающим возражений. - Пойдемте, а то ночное зелье начинает выдыхаться. В третий раз за ночь настой пить я не стану, и не просите.
– Навязались вы на мою голову… - пробурчал Тилос. - Детский сад, да и только. Эла, держись за мою руку и постарайся не запинаться.
Тысячелетия назад тут не существовало никакого лога. Лишь одна из бесчисленных речек, которой много позже люди дали имя Светлая, несла свои не слишком обильные воды почти точно с севера на юг. Но именно здесь скрытая под огромными отложениями осадочных пород горная гряда почти выходила на поверхность. Если севернее и южнее воды реки могли свободно разливаться по глинистой равнине, то здесь поток протискивался по довольно узкой лощине между двумя чудовищными гранитными глыбами, пологой на западе и отвесной на востоке. Долгие годы вода промывала себе путь, вынося рыхлую породу и обнажая камень, смещая свое русло все дальше к востоку, к крутой скале, пока, наконец, не уперлась в остановивший ее твердый склон.
Результатом ее вековечных трудов стала долина верст девять-десять шириной, плавно понижающаяся с запада на восток, посреди которой уныло торчал голый каменистый холм, который люди назвали Плешивым. Если остальная часть долины со временем снова стала плодородной благодаря весенним речным разливам, то на этом голом куске камня рос только мох.
Дальше к югу начинались неглубокие овраги с пологими склонами. Речка петляла между ними и в них, разбиваясь на десятки звенящих мелких ручьев, и резко поворачивала на восток, к не слишком далекому океану. Дальше к югу начинались заросшие ковылем степи.
Господствующие в здешних краях ветры задерживались поднимающимися на востоке холмами, где и выпадали основные осадки. Тут же дождей почти не бывало, и, слегка заболоченная весной, уже к началу лета она превращалась едва ли не в каменистую пустыню. Именно поэтому пришедшие сюда люди нарекли долину Сухим Логом.
К восходу от Сухого Лога на полторы сотни верст, почти до самого океана, простирались гряды поросших соснами обрывистых каменистых холмов, проходимых для человека, но не для лошадей. К закату простирались глухие смешанные леса, заболоченные и заваленные буреломом. И то и другое не слишком подходило для конских копыт, а потому образовывало идущий почти строго с запада на восток естественный рубеж обороны против набегов южных кочевников. Во времена могущественной Приморской Империи северяне обрабатывали землю к югу отсюда, собирая богатые урожаи в теплом климате. Но постоянных селений там не возникло. С северного отрога долину прикрывала старая имперская крепость, где в свое время стоял небольшой гарнизон, но после смерти Империи запустела и обветшала и она. У тапарских князей так и не хватило ни людей, ни средств, чтобы поддерживать рубеж. Нельзя сказать, что местность вымерла полностью - отчаянные свободные землепашцы рисковали пахать землю в порубежье и по сей день, но основные границы Тапара проходили далеко к северу. Легкие дома, которые можно бросить при первой же опасности, торные дороги, которыми урожай вывозился на север - вот и все, что наличествовало в окрестностях Сухого Лога. Периодические налеты кочевников из Граша наносили не так много ущерба, если не считать уведенных в рабство.