Страница:
добиться хоть какого-нибудь прогресса в выполнении возложенных
на вас задач.
-- Но Боже мой, сэр, нельзя ли нам узнать имя этого
мессии? -- застрекотал Магнан. -- И когда мы сможем встретиться
с ним?
-- Занятно, что вы воспользовались применительно к
Гордуну именно этим словом, -- самодовольно произнес
Гвоздуодер. -- В настоящий момент гуру удалился в горы, дабы
предаться там медитации в окружении своих чела, или учеников,
называемых на местном наречии громилями.
-- Вы сказали... Гордун? -- неуверенно переспросил
Магнан. -- Господи, надо же, какие случаются совпадения, -- его
зовут точь в точь как того мерзавца, атамана бандитской шайки,
который имел беспрецедентную наглость прислать сюда одного из
своих головорезов с угрозами в адрес Вашего Превосходительства!
Розовое лицо Гвоздуодера приобрело скучный лиловатый
оттенок, составивший резкий контраст с липовой зеленью
полунеофициального полосатого пиджачка, который он носил вместе
с манишкой во всякое время дня и года.
-- Боюсь, Магнан, -- произнес Гвоздуодер голосом, в
котором слышался шелест наезжающего на нежную плоть железного
колеса, -- что вы позволили себе роскошь обзавестись множеством
ошибочных впечатлений. Его Неистовство Духовный Лидер Гордун
действительно прислал ко мне эмиссара для согласования
некоторых вопросов, касающихся сфер влияния, однако вывести из
этого обстоятельства заключение, что я будто бы спасовал перед
недопустимым нажимом, значит совершить ничем не оправданный
спекулятивный скачок!
-- Возможно, я просто ошибочно истолковал фразеологию его
посланца, сэр, -- с кривоватой улыбочкой сказал Магнан. -- Мне
показалось, что выражения, вроде "иноземные кровососы" и
"трусливые бумагомараки", звучат как угодно, но только не
дружественно.
-- Брань на фасаде не виснет, правда, сэр? -- весело
пискнул представитель Экономического отдела, за что и был
пронзен яростным взглядом Посла.
-- Да, выражения какие-то слишком уж сильные, --
произнес, чтобы хоть чем-то нарушить наступившую тишину,
полковник Седел-Мозол. -- Но я полагаю, вы поставили этого типа
на место?
-- Ну, что до этого, то мне пришлось взвесить все pro и
contra касательно выбора наиболее корректной в рассуждении
протокола позиции по отношению к упомянутому громилю. Должен
признаться, что некоторое время я рассматривал возможность
занять позицию 804-B, усиленную: "Величавое Достоинство с
обертонами Сдержанного Гнева", -- но доводы холодного разума
возобладали.
-- А как насчет 764-й, сэр? -- спросил, надеясь вернуть
себе начальственное расположение, представитель Экономического
отдела, -- "Насмешливое Презрение с тончайшим оттенком
Перспективы Неприятного Изумления"?
-- Слишком тонко, -- проворчал полковник Седел-Мозол. --
Может быть, не мудрить и использовать старую, надежную 26-А?
-- Добрая, верная "Угроза Прекращения Переговоров",
Уилбур? Приправленная, насколько я понимаю, "Второстепенными
препирательствами Касательно Формы Стола"?
-- Джентльмены! -- призвал своих сотрудников к порядку
Гвоздуодер. -- Вы забываете, что дата выборов неуклонно
приближается! У нас не осталось времени для традиционных
маневров. Стоящая перед нами проблема чрезвычайно проста: как
нам достичь наилучших результатов в интеллектуальной дуэли с
гуру?
-- А почему бы просто не зазвать его к нам и не сказать,
что мы пропихнем его на выборах вперед при условии, что впредь
он будет, не кобенясь, плясать под нашу дудку? -- предложил
отличающийся прямотой Советник по связям с общественностью.
Повисло шокированное молчание, которое первым прервал
Гвоздуодер:
-- Насколько я понимаю, Ирвинг, вы имели в виду
предложить, чтобы мы заверили Его Неистовство в безусловной
поддержке Корпусом его усилий по достижению благосостояния
Оберона, -- разумеется, при том условии, что он завоюет доверие
избирателей, о чем должна свидетельствовать победа, одержанная
им на выборах, так?
-- Ну, в общем, что-то в этом роде, -- пробормотал
Ирвинг, осторожно опускаясь в свое кресло.
-- При всем том, -- сказал Гвоздуодер, -- остается еще
немаловажный вопрос относительно того, как лучше всего довести
мои заверения до сведения Его Неистовства, уединившегося в
горной глуши...
-- Но это не так уж и сложно, сэр, -- сказал Магнан. --
Мы просто отправим к нему посланца с приглашением на чашку чая.
Я предлагаю, что-нибудь внушительное, с золотым тиснением.
-- Насколько мне известно, этому Гордуну достаточно
свистнуть, чтобы к нему сбежалось десять тысяч кровожадных
головорезов, -- виноват, жаждущих мудрого наставления учеников,
-- снова встрял представитель Экономического отдела. --
Говорят, будто всякий, кто посмел сунуться к ним, возвращался
назад с отрезанным хвостом.
-- Невелика угроза, -- фыркнул Магнан, -- у нас, как
известно, хвостов все равно нет.
-- У меня такое ощущение, что они найдут, что отрезать,
-- резко парировал Оскар.
-- Должен ли я так понимать вас, Магнан, что вы
добровольно вызываетесь доставить мое приглашение? -- ласково
осведомился Гвоздуодер.
-- Я, сэр? -- Магнан заметно побледнел. -- Господи, я бы
с наслаждением... но я именно сейчас прохожу медицинское
обследование, сэр, в связи с подозрением на шоколадные ожоги
четвертой степени.
-- Ожоги четвертой степени? -- громко удивился полковник
Седел-Мозол. -- Интересно было бы взглянуть. Мне приходилось
слышать о первой, второй и третьей степенях, но...
-- Для непрофессионального глаза симптомы неразличимы, --
оборвал его Магнан. -- И к тому же, на большой высоте у меня
обостряется астма.
-- Вот как Бог свят, -- прошептал, обращаясь к соседу,
полковник Седел-Мозол, -- я бы с радостью ухватился за
возможность потолковать с этими парнями...
-- Тогда вам лучше надеть доспехи, -- ответил его
конфидант. -- Все сообщения сходятся в том, что они весят под
три сотни фунтов и не расстаются с шестифутовыми абордажными
саблями, причем стоит им слегка возбудиться, как они тут же
начинают ими махать. А сильнее всего они, как говорят,
возбуждаются, завидев землянина.
-- ...но долг требует, -- я как раз собирался сказать вам
об этом, -- чтобы в обозримом будущем я не вылезал из своего
кабинета, -- закончил полковник.
-- Вы сказали "абордажные сабли"? -- навострил уши
представитель Экономического отдела. -- Хмм. А здесь может
образоваться неплохой рынок для сбыта нескольких зиллионов
единиц ручного оружия, -- разумеется, исключительно для
использования полицией.
-- Весьма резонное, Депью, -- с одобрением кивнул
представитель Политотдела. -- Ничто так не выявляет врожденного
миролюбия населения, как небольшая стрельба.
-- Прошу вас, джентльмены, давайте не будем провозглашать
каких-либо антилиберальных доктрин, -- сурово произнес
Гвоздуодер. -- Давайте все-таки помнить: единственное наше
намерение состоит в том, чтобы дать освобожденному населению
возможность свыкнуться с политической реальностью, в данном
случае, с очевидной необходимостью человека с ружьем, -- или
мне следовало бы сказать "громиля с дубьем"? -- и посланник
Земли улыбнулся, утешенный причудливым каламбуром.
-- У меня вопрос, господин Посол, -- сказал Ретиф. -- Раз
уж мы находимся здесь для того, чтобы руководить свободными
выборами, то почему бы не предоставить оберонцам возможность
создать собственную политическую реальность?
На лице Гвоздуодера появилось озадаченное выражение.
-- Как, интересно, вы это себе представляете? -- поспешил
на помощь Послу встревоженный представитель Политотдела.
-- Почему бы нам не позволить им выдвинуть, кого они сами
хотят, и голосовать за того, кто им нравится? -- пояснил Ретиф.
-- Советую вам, молодой человек, избавиться от
радикальных воззрений подобного рода, -- твердо сказал
Гвоздуодер. -- Свободные выборы на этой планете будут проведены
так, как всегда проводятся свободные выборы. И далее, после
всестороннего рассмотрения нашей проблемы я пришел к
заключению, что предполагаемый визит к Его Неистовству может
обогатить вас ценным опытом. Такой визит, надо полагать,
позволит вам лучше освоиться с тонкостями дипломатического
протокола.
-- Но сэр, -- сказал Магнан. -- Господин Ретиф необходим
мне для составления Сводного донесения по сводкам о донесениях
касательно подростковой преступности и...
-- Боюсь, Магнан, вам придется управляться с ним в
одиночку. А теперь, джентльмены, назад, к разгулу демократии!
Что касается вас, Ретиф... -- и Посол пронзил последнего
кинжальным взором, -- советую вам вести себя среди громилей
сколь возможно скромнее. Мне не хотелось бы получить донесение
о каком-либо прискорбном инциденте.
-- Приму все возможные меры, сэр, чтобы подобное
донесение до вас не дошло, -- весело ответил Ретиф.
Зеленое утреннее солнце Оберона изливало теплый свет, когда
Ретиф, оседлав выносливого битня -- несколько менее крупного и
более смирного сородича свирепых топтунов, приручаемых
громилями, выехал из городских ворот. На вершинах дерев
заливались веселыми трелями желтые и синие смеюки, осторожные
струйники шебуршились в траве. Мерное посвистывание безрогих
жуков, сзывающих свой молодняк, придавало всей этой идиллии
нечто убаюкивающее.
Ретиф миновал район опрятных маленьких ферм, где
коренастые пейзане-дубусы, завидев его, разевали рты и
застывали на пашне. Дорога, виясь, стала забираться в холмы,
лес обступил ее. После полудня Ретиф спешился, стреножил битня,
присел вблизи водопада, и основательно перекусил бутербродами с
паштетом, запивая их "Черным Бахусом" из фляжки. Он как раз
доканчивал эклер со взбитыми сливками, когда над ухом его
просвистела и на шесть дюймов вонзилась в плотный синий ствол
дерева нюню, стоявшего прямо за ним, двухфутовая стрела.
Ретиф неторопливо поднялся, зевнул, потянулся, извлек из
кармана наркотическую ванильную палочку и подпалил ее, не
переставая все это время обшаривать глазами подлесок. Что-то
мелькнуло в кустах шутихи, вторая стрела пронеслась мимо, едва
не зацепив его за плечо, и с шелестом исчезла в подлеске.
Ретиф, притворясь, будто он ничего этого не заметил, лениво
шагнул в сторону дерева нюню и тут же скользнул за него. Здесь
он быстро согнул гибкую ветку, выросшую из двухфутового пня и
достававшую Ретифу до поясницы, и воткнул конец ее в мохнатую
пористую кору, использовав в качестве клина тлеющую палочку,
величиной не превосходившую спички. Затем он поспешно
ретировался, стараясь, чтобы дерево оставалось между ним и
невидимым лучником, и укрылся в густом кустарнике.
Прошла минута; треснул сучок. Неподалеку от дерева возник
здоровенный татуированный громиль, -- крупное, кряжистое тело
его обтягивали грязные шелка, кулак величиной с хороший валун
сжимал короткий, толстый, изогнутый самострел с оттянутй
тетивой и стрелой, держащейся на зарубке. Охотник за черепами
на цыпочках подобрался поближе к дереву, затем прыжком обогнул
его и, обнаружив, что добыча упорхнула, повернулся, вглядываясь
в подлесок.
В этот миг согнутая ветка, освобожденная сгоревшей
наркотической палочкой, стремительно распрямилась и долбанула
изумленного лучника по отвислому заду, обтянутому зеленым
вельветом. Лучник подскочил (стрела, смачно чавкнув, вонзилась
в сырую землю у его ног) и замер.
-- Не бейте меня больше, господин! -- печальным тенором
взмолился он. -- Это меня большие мальчишки подучили...
Ретиф неторопливо вышел из укрытия, кивком
поприветствовал громиля и вытянул самострел из его ослабелой
руки.
-- Неплохая работа, -- сказал он, разглядывая оружие. --
Это гроачи тут торговали такими?
-- Торговали? -- с оттенком гневной обиды сказал громиль.
-- Думаешь, раз твой напарник уткнул мне в спину кинжал, так ты
можешь надо мной издеваться? Я отнял его у пятиглазых в
открытом и честном бою, хочешь верь, хочешь нет.
-- Прошу прощения, -- сказал Ретиф. Он извлек из колчана
стрелу, примерил ее к самострелу и небрежно осведомился: -- А
ты, случайно, не из шайки Гордуна?
-- Вот именно, что не случайно, -- многозначительно
ответил громиль. -- Я выдержал Искус, как и другие разбойники.
-- Удачно, что мы повстречались, -- сказал Ретиф. -- Я
как раз направляюсь с визитом к Его Неистовству. Проводишь меня
к нему?
Громиль распрямил двухсотдевяностофунтовое тело.
-- Можешь сказать своему дружку, чтоб начинал меня
терзать, -- ответил он с легкой дрожью в голосе. -- Фим Глуп на
роль предателя не годится.
-- Я, собственно, не так чтобы предательство имел в виду,
-- протестующе произнес Ретиф. -- Просто намеревался
поупражняться в дипломатии.
-- Угрозами ты от меня ничего не добьешься, --
провозгласил Фим Глуп.
-- Это я уже понял, -- сказал Ретиф. -- Но какое-то
решение так или этак, а существует.
-- Ни единый чужак не войдет в становище Гордуна иначе
как пленником, -- провозгласил громиль, выкатив на Ретифа
мерцающие глаза. -- Ах, сэр, -- не могли бы вы попросить вашего
кореша, чтоб не пырялся так больно? Я опасаюсь, что он продерет
мой камзол, а ведь сей камзол -- единственная память о моей
старенькой маме, она когда-то слямзила его специально для меня.
-- Значит, говоришь, не иначе как пленником, Фим? Кстати,
я нынче один, без корешей.
-- А ежели так, -- подозрительно промолвил после
недолгого размышления Фим Глуп, -- то что там за злыдень
ковыряется ножиком у меня в сонных железах?
-- Насколько я в состоянии судить, -- чистосердечно
ответил Ретиф, -- здесь никого, кроме нас двоих, нет.
Громиль осторожно повернул голову, осмотрел себя сзади и,
недовольно фыркнув, щелчком отбросил наглый сучок.
-- Воображение у меня слишком живое, вот что,--
пророкотал он, и с сердитой миной поворотился к Ретифу. -- Ну,
а теперь...
-- Не забывай, самострел все еще у меня, -- с приятностью
напомнил Ретиф.
-- Много пользы он тебе принесет, -- прорычал,
приближаясь, Фим Глуп. -- Только истинный громиль обладает
рукой, способной натянуть его тетиву.
-- Правда? -- Ретиф наложил и легким движением оттянул
стрелу, так что железок ее оказался на луке, изогнувшемся в
крутую дугу. Еще один дюйм -- и крепкое слоистое дерево, громко
крякнув, треснуло.
-- Я понял, что ты имел в виду, -- сказал Ретиф. --
Впрочем, изделия гроачей никогда особым качеством не
отличались.
-- Ты... ты сломал его! -- полным глубокого отчаяния
голосом произнес Фим Глуп.
-- Не огорчайся, мне будет нетрудно слямзить для тебя
новый. У нас в комнате отдыха есть несколько дамских моделей, с
которыми тебе не придется особенно утруждаться.
-- Но... я считаюсь самым сильным лучником в шайке!
-- Плюнь, Фим, не расстраивайся. Лучше представь, как они
станут тебя уважать, когда ты приведешь собственноручно
плененного тобой живого землянина.
-- Как это?
-- Да так. Подумай сам, -- я тут совсем один, оружия у
меня никакого нет, где же мне сопротивляться?
-- Да... но однако ж...
-- Знаешь, все-таки лучше будет, если ты приведешь меня
пленником, чем если я сам туда заявлюсь да еще скажу, что это
ты показал мне дорогу.
-- Неужто ты решишься на столь грязный обман? --
задохнулся Фим.
-- Определенно решусь, если мы немедленно не тронемся в
путь, -- заверил его Ретиф.
-- Ну хорошо, -- вздохнул Фим. -- Похоже, деваться мне
некуда. Вернее, это тебе некуда деваться. Шагай вперед,
пленник. Остается только надеяться, что Его Неистовство нынче в
добром расположении. Иначе он вздернет тебя на дыбу и ты ему
мигом все выложишь!
Несколько дюжин здоровенных мужиков, лениво слонявшихся вокруг
общего кухонного котла или валявшихся в тени полосатого навеса,
натянутого между деревьями, с умеренным интересом взирали на
появление ехавшего на битне Ретифа и следующего за ним Фим
Глупа верхом на топтуне. Фим ел одинокого землянина глазами,
покрикивая на него, чтобы тот поторапливался.
-- Тпру, проходимец, приехали! -- проревел он. -- Слезай
и жди, пока я не получу указаний Его Неистовства сразу ли нам
тебя порешить или малость позабавиться, пока ты еще жив!
-- Эй, что это за чудище, Глуп? -- гаркнул большой,
нескладный разбойник, когда Ретиф соскочил с седла. -- Не
иначе, как чужестранец?
-- Ясное дело, не оберонец, -- высказался другой. --
Может это двуглазая разновидность пятиглазых?
-- Отвалите от него, душегубы! -- взревел Фим. -- Прочь с
дороги! Я словил этого земляка, чтобы развлечь великого Гордуна
его нахальными речами!
-- Нахальными речами, надо же! Я и твоими-то сыт по
горло, Глуп! Вот не сойти мне с этого места, если я сей минут
не зарублю эту тварь! -- и произнесший такие слова великан
рванул из-за пояса абордажную саблю, так что сталь взвизгнула,
будто по ней прошлись оселком.
-- Остановись, Зуб Жуковатый! -- взревел гороподобный
громиль, облаченный в замызганную желтую хламиду. -- Скука же у
нас в становище смертная. Может, этот уродец сначала потешит
нас каким-нибудь фокусом, а уж потом мы ему горло и перережем?
-- Что у вас тут за ор? -- прорезал общий гомон уже
знакомый Ретифу баритон. Высокий громиль, обвязанный красным
кушаком, проталкивался сквозь толпу, расступавшуюся перед ним с
недовольным ропотом. Когда взгляд его, наконец, уперлся в
Ретифа, он резко остановился.
-- Сдается мне, сударик, -- сказал он, -- что я тебя уже
где-то видел.
-- Да, приходилось встречаться, -- признал Ретиф.
-- Хотя вообще-то все вы, земели, для меня на одно
лицо... -- Дир Багрец неуверенно поскреб пальцем челюсть. --
Вроде бы на Кондитерской улице дело было...
-- Совершенно верно.
-- А-а! Вспомнил! -- Дир Багрец хлопнул Ретифа по плечу.
-- Мы же с тобой пили вместе! Ну, братва, -- обратился он к
разбойникам, -- и вмазал же мне этот земляк, что твой топтун
лягнул, хотя убейте меня, не припомню, в чем у нас там дело
было. Как, говоришь, тебя прозывают, сударик?
-- Ретиф. Рад, что у тебя такая хорошая память, Дир
Багрец, тем более, что твои соотечественники как раз обсуждали
каким способом лучше всего избавить меня от всех моих горестей.
-- Да что ты? -- Дир Багрец угрожающе поглядел вокруг,
положив руку на эфес своего ятагана. -- Никто не смеет убивать
моих собутыльников, кроме меня самого, зарубите это себе на
носу, ласковые мои!
И он вновь повернулся к Ретифу.
-- Слушай, а ты часом не мог бы еще разок угостить меня
тем же самым?
-- Я свое угощение берегу для особых случаев, -- ответил
Ретиф.
-- Да какой же тебе еще случай? Как-никак, а я отогнал от
тебя, хоть и ненадолго, этих свистунов, -- ведь они бы тебя на
куски разорвали.
-- Мы это отпразднуем несколько позже, -- сказал Ретиф.
-- А сейчас я предпочел бы коротко переговорить с Его
Неистовством.
-- Если я использую мое влияние, чтобы свести тебя с ним,
ты мне потом еще чего-нибудь покажешь?
-- Если дела пойдут обычным порядком, -- ответил Ретиф,
-- ты, я думаю, можешь на это твердо надеяться.
-- Ну, тогда пойдем, Дир Тиф. Посмотрим, что я смогу для
тебя сделать.
Развалясь в гамаке, висящем под многоцветным балдахином,
Гордун Неучтивый безразлично взирал на Ретифа, пока Дир Багрец
объяснял кто это такой. Гордун представлял собой огромного,
значительно превосходящего ростом среднего своего соплеменника
громиля, с тучных телес которого пышными складками спадало
расшитое стеклярусом одеяние. Слушая, он выбирал большие
зеленые ягоды из стоявшей у него под локтем серебряной с
волнистыми краями чаши, осыпал их, потрясая золотой солонкой,
экзотическими солями и кидал себе в рот.
-- И что же? -- наконец буркнул он, сплюнув набок
семечки. -- Чего ради ты прерываешь мои медитации подобными
пустяками? Избавься от этого существа любым способом, какой
тебя позабавит, Багрец, -- но сохрани его голову. Я насажу ее
на пику и отправлю вождю земляков -- в подарочной обертке,
разумеется.
Дир Багрец почесал у себя под ребрами и кивнул.
-- Выходит, не сварили вы с ним каши, Ретиф, -- с
оттенком слабого сожаления сказал он. -- Ну, пошли...
-- Не хотелось бы портить вам удовольствие, Ваше
Неистовство, -- сказал Ретиф, -- но Посол Гвоздуодер разрешает
отрывать своим подчиненным головы только по вторникам, на
утреннем Совещании сотрудников.
-- На Совещании сотрудников? -- громко удивился Гордун.
-- Это что же, вроде как пирушка охотников с подачей цельного
зверя на вертеле?
-- Очень на то похоже, -- согласился Ретиф. -- Время от
времени там спускают шкуру с одного-дипломатов, а затем
поджаривают их на медленном огне.
-- Хмм, -- Гордун ненадолго задумался. -- Может, и мне
стоит завести здесь такой обычай. Как-то обидно отставать от
новейших веяний, возникающих в правительственных кругах.
-- Именно в этой связи, -- произнес Ретиф, протягивая
жесткий коричневатый пакет, содержащий приглашение на прием, --
Его Превосходительство Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр
Земли просил меня передать вам наилучшие пожелания и вручить
настоящее приглашение.
-- Да? А чего это такое? -- Гордун с опаской пощупал
документ.
-- Посол Гвоздуодер просит оказать ему честь и прибыть на
церемониальный прием по случаю окончания выборов.
-- Церемониальный прием? -- Гордун нервно заерзал, отчего
гамак принялся раскачиваться, угрожая вывалить его наземь. -- И
что же у вас там за церемонии?
-- Просто небольшие полуофициальные встречи родственных
душ, позволяющие всем пощеголять нарядами и лично обменяться
завуалированными оскорблениями.
-- Фа! Это у вас турниры такие? Нет, мне подавай хорошую
рукопашную, чтобы кишки наружу, тогда я хоть каждый день готов
со всем моим удовольствием!
-- А это уже потом, -- сказал Ретиф, -- это называется
"не зайдете ли после приема ко мне домой пропустить по
рюмочке?".
-- Звучит угрозжающе, -- пробормотал Гордун. -- Возможно
ли, чтобы вы, земляки, оказались куда свирепей, нежели я
полагал?
-- Вот еще! -- вмешался Дир Багрец. -- Да я сам нынче
утром раскидал с полдюжины этих чужаков, когда они не захотели
пустить меня в деревенскую лавку за грогом.
-- Правда? -- зевнул Гордун. -- Жаль. А я уж было решил,
что подвернулось нечто занятное.
Он отодрал уголок тисненого золотом приглашения и
поковырял им в зубах, извлекая застрявшую между ними ягодную
кожицу.
-- Вот что, Багрец, валил бы ты лучше отсюда, если,
конечно, ты не претендуешь на главную роль в первом моем
Совещании сотрудников.
-- Пошли, земляк, -- пророкотал обладатель красного
кушака, протягивая руку к Ретифу. -- Я как раз припомнил из
вчерашней гулянки кое-что, до сей поры от меня ускользавшее.
-- Похоже, -- сказал Ретиф, -- настало время для той
затрещины, которую я тебе обещал.
И подступив к Дир Багрецу, он, словно сваю вколачивая,
вбил оба кулака под ребра гиганта, добавив для верности правой
в челюсть, пока Багрец, сложившись пополам, проплывал мимо него
на пол.
-- Эй, эй! -- взревел Гордун. -- Так-то ты платишь за мое
гостеприимство? -- Он уставился на своего лежащего без
признаков жизни приспешника. -- Вставай, Дир Багрец, не
отлынивай, отомсти за мою поруганную честь!
Дир Багрец застонал, дернул ногой, всхрапнул и снова
замер.
-- Мои извинения, Ваше Неистовство, -- сказал Ретиф,
извлекая из-под рубашки гроачианскую пистоль. -- Я никогда не
был силен в тонкостях дипломатического протокола. И поскольку
я, судя по всему, совершил faux pas<$F промах (фр.)>, самое
правильное для меня -- немедленно удалиться. Не подскажете, в
какую сторону лучше пойти, чтобы не стать виновником
преждевременной смерти кого-либо из бдительных часовых Вашего
Неистовства?
-- Остановись, чужестранец! Уж не собираешься ли ты
отправиться бродить по свету, распространяя слухи об этом
нелестном происшествии, каковые подорвут мой авторитет в глазах
избирателей?
-- Пара слов может, конечно, просочиться наружу, --
признал Ретиф. -- Особенно, если кто-то из ваших воителей
попробует заступить мне дорогу.
-- Лучше бы мне не родиться, чем дожить до такого позора!
-- хрипло промолвил Гордун. -- Всему Оберону ведомо, что только
громиль способен вышибить дух из громиля. -- Тут Горудна
посетила некая мысль. -- При всем при том, если, как говорится,
могильник не хочет идти к Мейеру, пускай тогда Мейер идет к
могильнику. Поскольку ты истинно сокрушил моего вассала, тебя
надлежит немедля произвести в громили, так сказать, узаконив,
происшедшее задним числом.
-- Почту за честь, Ваше Неистовство, -- благодушно сказал
Ретиф. -- Разумеется, при условии, что Ваше Неистовство
позволит мне передать Его Превосходительству, что вы милостиво
принимаете его приглашение.
Гордун помрачнел.
-- А, ладно... -- сказал он, -- посольство мы и после
разграбить успеем. Будь по твоему, земляк, то есть будущий
громиль. Договорились!
Великий вождь кое-как выбрался из гамака и пнул носком
обутой в сапог ноги Дир Багреца, отчего тот со стоном принял
сидячее положение.
-- Вставай, лежебока! -- проревел Гордун. -- Ступай,
призови сюда пару прохвостов, дабы они приодели меня для
официального действа! Да и гостю моему потребуются
соответственные одежды. -- Он смерил Ретифа взглядом. -- Но не
облачайся в них до поры, их еще надлежит разодрать и замызгать.
-- Суровые у вас ритуалы, -- заметил Ретиф.
-- Это покамест не ритуалы, -- поправил его Гордун. --
Ритуалы будут потом. Первым делом тебя ожидает Искус. Если ты
его переживешь, я прикажу моему швецу облачить тебя в одеяние,
приличествующее вице-атаману громилей.
на вас задач.
-- Но Боже мой, сэр, нельзя ли нам узнать имя этого
мессии? -- застрекотал Магнан. -- И когда мы сможем встретиться
с ним?
-- Занятно, что вы воспользовались применительно к
Гордуну именно этим словом, -- самодовольно произнес
Гвоздуодер. -- В настоящий момент гуру удалился в горы, дабы
предаться там медитации в окружении своих чела, или учеников,
называемых на местном наречии громилями.
-- Вы сказали... Гордун? -- неуверенно переспросил
Магнан. -- Господи, надо же, какие случаются совпадения, -- его
зовут точь в точь как того мерзавца, атамана бандитской шайки,
который имел беспрецедентную наглость прислать сюда одного из
своих головорезов с угрозами в адрес Вашего Превосходительства!
Розовое лицо Гвоздуодера приобрело скучный лиловатый
оттенок, составивший резкий контраст с липовой зеленью
полунеофициального полосатого пиджачка, который он носил вместе
с манишкой во всякое время дня и года.
-- Боюсь, Магнан, -- произнес Гвоздуодер голосом, в
котором слышался шелест наезжающего на нежную плоть железного
колеса, -- что вы позволили себе роскошь обзавестись множеством
ошибочных впечатлений. Его Неистовство Духовный Лидер Гордун
действительно прислал ко мне эмиссара для согласования
некоторых вопросов, касающихся сфер влияния, однако вывести из
этого обстоятельства заключение, что я будто бы спасовал перед
недопустимым нажимом, значит совершить ничем не оправданный
спекулятивный скачок!
-- Возможно, я просто ошибочно истолковал фразеологию его
посланца, сэр, -- с кривоватой улыбочкой сказал Магнан. -- Мне
показалось, что выражения, вроде "иноземные кровососы" и
"трусливые бумагомараки", звучат как угодно, но только не
дружественно.
-- Брань на фасаде не виснет, правда, сэр? -- весело
пискнул представитель Экономического отдела, за что и был
пронзен яростным взглядом Посла.
-- Да, выражения какие-то слишком уж сильные, --
произнес, чтобы хоть чем-то нарушить наступившую тишину,
полковник Седел-Мозол. -- Но я полагаю, вы поставили этого типа
на место?
-- Ну, что до этого, то мне пришлось взвесить все pro и
contra касательно выбора наиболее корректной в рассуждении
протокола позиции по отношению к упомянутому громилю. Должен
признаться, что некоторое время я рассматривал возможность
занять позицию 804-B, усиленную: "Величавое Достоинство с
обертонами Сдержанного Гнева", -- но доводы холодного разума
возобладали.
-- А как насчет 764-й, сэр? -- спросил, надеясь вернуть
себе начальственное расположение, представитель Экономического
отдела, -- "Насмешливое Презрение с тончайшим оттенком
Перспективы Неприятного Изумления"?
-- Слишком тонко, -- проворчал полковник Седел-Мозол. --
Может быть, не мудрить и использовать старую, надежную 26-А?
-- Добрая, верная "Угроза Прекращения Переговоров",
Уилбур? Приправленная, насколько я понимаю, "Второстепенными
препирательствами Касательно Формы Стола"?
-- Джентльмены! -- призвал своих сотрудников к порядку
Гвоздуодер. -- Вы забываете, что дата выборов неуклонно
приближается! У нас не осталось времени для традиционных
маневров. Стоящая перед нами проблема чрезвычайно проста: как
нам достичь наилучших результатов в интеллектуальной дуэли с
гуру?
-- А почему бы просто не зазвать его к нам и не сказать,
что мы пропихнем его на выборах вперед при условии, что впредь
он будет, не кобенясь, плясать под нашу дудку? -- предложил
отличающийся прямотой Советник по связям с общественностью.
Повисло шокированное молчание, которое первым прервал
Гвоздуодер:
-- Насколько я понимаю, Ирвинг, вы имели в виду
предложить, чтобы мы заверили Его Неистовство в безусловной
поддержке Корпусом его усилий по достижению благосостояния
Оберона, -- разумеется, при том условии, что он завоюет доверие
избирателей, о чем должна свидетельствовать победа, одержанная
им на выборах, так?
-- Ну, в общем, что-то в этом роде, -- пробормотал
Ирвинг, осторожно опускаясь в свое кресло.
-- При всем том, -- сказал Гвоздуодер, -- остается еще
немаловажный вопрос относительно того, как лучше всего довести
мои заверения до сведения Его Неистовства, уединившегося в
горной глуши...
-- Но это не так уж и сложно, сэр, -- сказал Магнан. --
Мы просто отправим к нему посланца с приглашением на чашку чая.
Я предлагаю, что-нибудь внушительное, с золотым тиснением.
-- Насколько мне известно, этому Гордуну достаточно
свистнуть, чтобы к нему сбежалось десять тысяч кровожадных
головорезов, -- виноват, жаждущих мудрого наставления учеников,
-- снова встрял представитель Экономического отдела. --
Говорят, будто всякий, кто посмел сунуться к ним, возвращался
назад с отрезанным хвостом.
-- Невелика угроза, -- фыркнул Магнан, -- у нас, как
известно, хвостов все равно нет.
-- У меня такое ощущение, что они найдут, что отрезать,
-- резко парировал Оскар.
-- Должен ли я так понимать вас, Магнан, что вы
добровольно вызываетесь доставить мое приглашение? -- ласково
осведомился Гвоздуодер.
-- Я, сэр? -- Магнан заметно побледнел. -- Господи, я бы
с наслаждением... но я именно сейчас прохожу медицинское
обследование, сэр, в связи с подозрением на шоколадные ожоги
четвертой степени.
-- Ожоги четвертой степени? -- громко удивился полковник
Седел-Мозол. -- Интересно было бы взглянуть. Мне приходилось
слышать о первой, второй и третьей степенях, но...
-- Для непрофессионального глаза симптомы неразличимы, --
оборвал его Магнан. -- И к тому же, на большой высоте у меня
обостряется астма.
-- Вот как Бог свят, -- прошептал, обращаясь к соседу,
полковник Седел-Мозол, -- я бы с радостью ухватился за
возможность потолковать с этими парнями...
-- Тогда вам лучше надеть доспехи, -- ответил его
конфидант. -- Все сообщения сходятся в том, что они весят под
три сотни фунтов и не расстаются с шестифутовыми абордажными
саблями, причем стоит им слегка возбудиться, как они тут же
начинают ими махать. А сильнее всего они, как говорят,
возбуждаются, завидев землянина.
-- ...но долг требует, -- я как раз собирался сказать вам
об этом, -- чтобы в обозримом будущем я не вылезал из своего
кабинета, -- закончил полковник.
-- Вы сказали "абордажные сабли"? -- навострил уши
представитель Экономического отдела. -- Хмм. А здесь может
образоваться неплохой рынок для сбыта нескольких зиллионов
единиц ручного оружия, -- разумеется, исключительно для
использования полицией.
-- Весьма резонное, Депью, -- с одобрением кивнул
представитель Политотдела. -- Ничто так не выявляет врожденного
миролюбия населения, как небольшая стрельба.
-- Прошу вас, джентльмены, давайте не будем провозглашать
каких-либо антилиберальных доктрин, -- сурово произнес
Гвоздуодер. -- Давайте все-таки помнить: единственное наше
намерение состоит в том, чтобы дать освобожденному населению
возможность свыкнуться с политической реальностью, в данном
случае, с очевидной необходимостью человека с ружьем, -- или
мне следовало бы сказать "громиля с дубьем"? -- и посланник
Земли улыбнулся, утешенный причудливым каламбуром.
-- У меня вопрос, господин Посол, -- сказал Ретиф. -- Раз
уж мы находимся здесь для того, чтобы руководить свободными
выборами, то почему бы не предоставить оберонцам возможность
создать собственную политическую реальность?
На лице Гвоздуодера появилось озадаченное выражение.
-- Как, интересно, вы это себе представляете? -- поспешил
на помощь Послу встревоженный представитель Политотдела.
-- Почему бы нам не позволить им выдвинуть, кого они сами
хотят, и голосовать за того, кто им нравится? -- пояснил Ретиф.
-- Советую вам, молодой человек, избавиться от
радикальных воззрений подобного рода, -- твердо сказал
Гвоздуодер. -- Свободные выборы на этой планете будут проведены
так, как всегда проводятся свободные выборы. И далее, после
всестороннего рассмотрения нашей проблемы я пришел к
заключению, что предполагаемый визит к Его Неистовству может
обогатить вас ценным опытом. Такой визит, надо полагать,
позволит вам лучше освоиться с тонкостями дипломатического
протокола.
-- Но сэр, -- сказал Магнан. -- Господин Ретиф необходим
мне для составления Сводного донесения по сводкам о донесениях
касательно подростковой преступности и...
-- Боюсь, Магнан, вам придется управляться с ним в
одиночку. А теперь, джентльмены, назад, к разгулу демократии!
Что касается вас, Ретиф... -- и Посол пронзил последнего
кинжальным взором, -- советую вам вести себя среди громилей
сколь возможно скромнее. Мне не хотелось бы получить донесение
о каком-либо прискорбном инциденте.
-- Приму все возможные меры, сэр, чтобы подобное
донесение до вас не дошло, -- весело ответил Ретиф.
Зеленое утреннее солнце Оберона изливало теплый свет, когда
Ретиф, оседлав выносливого битня -- несколько менее крупного и
более смирного сородича свирепых топтунов, приручаемых
громилями, выехал из городских ворот. На вершинах дерев
заливались веселыми трелями желтые и синие смеюки, осторожные
струйники шебуршились в траве. Мерное посвистывание безрогих
жуков, сзывающих свой молодняк, придавало всей этой идиллии
нечто убаюкивающее.
Ретиф миновал район опрятных маленьких ферм, где
коренастые пейзане-дубусы, завидев его, разевали рты и
застывали на пашне. Дорога, виясь, стала забираться в холмы,
лес обступил ее. После полудня Ретиф спешился, стреножил битня,
присел вблизи водопада, и основательно перекусил бутербродами с
паштетом, запивая их "Черным Бахусом" из фляжки. Он как раз
доканчивал эклер со взбитыми сливками, когда над ухом его
просвистела и на шесть дюймов вонзилась в плотный синий ствол
дерева нюню, стоявшего прямо за ним, двухфутовая стрела.
Ретиф неторопливо поднялся, зевнул, потянулся, извлек из
кармана наркотическую ванильную палочку и подпалил ее, не
переставая все это время обшаривать глазами подлесок. Что-то
мелькнуло в кустах шутихи, вторая стрела пронеслась мимо, едва
не зацепив его за плечо, и с шелестом исчезла в подлеске.
Ретиф, притворясь, будто он ничего этого не заметил, лениво
шагнул в сторону дерева нюню и тут же скользнул за него. Здесь
он быстро согнул гибкую ветку, выросшую из двухфутового пня и
достававшую Ретифу до поясницы, и воткнул конец ее в мохнатую
пористую кору, использовав в качестве клина тлеющую палочку,
величиной не превосходившую спички. Затем он поспешно
ретировался, стараясь, чтобы дерево оставалось между ним и
невидимым лучником, и укрылся в густом кустарнике.
Прошла минута; треснул сучок. Неподалеку от дерева возник
здоровенный татуированный громиль, -- крупное, кряжистое тело
его обтягивали грязные шелка, кулак величиной с хороший валун
сжимал короткий, толстый, изогнутый самострел с оттянутй
тетивой и стрелой, держащейся на зарубке. Охотник за черепами
на цыпочках подобрался поближе к дереву, затем прыжком обогнул
его и, обнаружив, что добыча упорхнула, повернулся, вглядываясь
в подлесок.
В этот миг согнутая ветка, освобожденная сгоревшей
наркотической палочкой, стремительно распрямилась и долбанула
изумленного лучника по отвислому заду, обтянутому зеленым
вельветом. Лучник подскочил (стрела, смачно чавкнув, вонзилась
в сырую землю у его ног) и замер.
-- Не бейте меня больше, господин! -- печальным тенором
взмолился он. -- Это меня большие мальчишки подучили...
Ретиф неторопливо вышел из укрытия, кивком
поприветствовал громиля и вытянул самострел из его ослабелой
руки.
-- Неплохая работа, -- сказал он, разглядывая оружие. --
Это гроачи тут торговали такими?
-- Торговали? -- с оттенком гневной обиды сказал громиль.
-- Думаешь, раз твой напарник уткнул мне в спину кинжал, так ты
можешь надо мной издеваться? Я отнял его у пятиглазых в
открытом и честном бою, хочешь верь, хочешь нет.
-- Прошу прощения, -- сказал Ретиф. Он извлек из колчана
стрелу, примерил ее к самострелу и небрежно осведомился: -- А
ты, случайно, не из шайки Гордуна?
-- Вот именно, что не случайно, -- многозначительно
ответил громиль. -- Я выдержал Искус, как и другие разбойники.
-- Удачно, что мы повстречались, -- сказал Ретиф. -- Я
как раз направляюсь с визитом к Его Неистовству. Проводишь меня
к нему?
Громиль распрямил двухсотдевяностофунтовое тело.
-- Можешь сказать своему дружку, чтоб начинал меня
терзать, -- ответил он с легкой дрожью в голосе. -- Фим Глуп на
роль предателя не годится.
-- Я, собственно, не так чтобы предательство имел в виду,
-- протестующе произнес Ретиф. -- Просто намеревался
поупражняться в дипломатии.
-- Угрозами ты от меня ничего не добьешься, --
провозгласил Фим Глуп.
-- Это я уже понял, -- сказал Ретиф. -- Но какое-то
решение так или этак, а существует.
-- Ни единый чужак не войдет в становище Гордуна иначе
как пленником, -- провозгласил громиль, выкатив на Ретифа
мерцающие глаза. -- Ах, сэр, -- не могли бы вы попросить вашего
кореша, чтоб не пырялся так больно? Я опасаюсь, что он продерет
мой камзол, а ведь сей камзол -- единственная память о моей
старенькой маме, она когда-то слямзила его специально для меня.
-- Значит, говоришь, не иначе как пленником, Фим? Кстати,
я нынче один, без корешей.
-- А ежели так, -- подозрительно промолвил после
недолгого размышления Фим Глуп, -- то что там за злыдень
ковыряется ножиком у меня в сонных железах?
-- Насколько я в состоянии судить, -- чистосердечно
ответил Ретиф, -- здесь никого, кроме нас двоих, нет.
Громиль осторожно повернул голову, осмотрел себя сзади и,
недовольно фыркнув, щелчком отбросил наглый сучок.
-- Воображение у меня слишком живое, вот что,--
пророкотал он, и с сердитой миной поворотился к Ретифу. -- Ну,
а теперь...
-- Не забывай, самострел все еще у меня, -- с приятностью
напомнил Ретиф.
-- Много пользы он тебе принесет, -- прорычал,
приближаясь, Фим Глуп. -- Только истинный громиль обладает
рукой, способной натянуть его тетиву.
-- Правда? -- Ретиф наложил и легким движением оттянул
стрелу, так что железок ее оказался на луке, изогнувшемся в
крутую дугу. Еще один дюйм -- и крепкое слоистое дерево, громко
крякнув, треснуло.
-- Я понял, что ты имел в виду, -- сказал Ретиф. --
Впрочем, изделия гроачей никогда особым качеством не
отличались.
-- Ты... ты сломал его! -- полным глубокого отчаяния
голосом произнес Фим Глуп.
-- Не огорчайся, мне будет нетрудно слямзить для тебя
новый. У нас в комнате отдыха есть несколько дамских моделей, с
которыми тебе не придется особенно утруждаться.
-- Но... я считаюсь самым сильным лучником в шайке!
-- Плюнь, Фим, не расстраивайся. Лучше представь, как они
станут тебя уважать, когда ты приведешь собственноручно
плененного тобой живого землянина.
-- Как это?
-- Да так. Подумай сам, -- я тут совсем один, оружия у
меня никакого нет, где же мне сопротивляться?
-- Да... но однако ж...
-- Знаешь, все-таки лучше будет, если ты приведешь меня
пленником, чем если я сам туда заявлюсь да еще скажу, что это
ты показал мне дорогу.
-- Неужто ты решишься на столь грязный обман? --
задохнулся Фим.
-- Определенно решусь, если мы немедленно не тронемся в
путь, -- заверил его Ретиф.
-- Ну хорошо, -- вздохнул Фим. -- Похоже, деваться мне
некуда. Вернее, это тебе некуда деваться. Шагай вперед,
пленник. Остается только надеяться, что Его Неистовство нынче в
добром расположении. Иначе он вздернет тебя на дыбу и ты ему
мигом все выложишь!
Несколько дюжин здоровенных мужиков, лениво слонявшихся вокруг
общего кухонного котла или валявшихся в тени полосатого навеса,
натянутого между деревьями, с умеренным интересом взирали на
появление ехавшего на битне Ретифа и следующего за ним Фим
Глупа верхом на топтуне. Фим ел одинокого землянина глазами,
покрикивая на него, чтобы тот поторапливался.
-- Тпру, проходимец, приехали! -- проревел он. -- Слезай
и жди, пока я не получу указаний Его Неистовства сразу ли нам
тебя порешить или малость позабавиться, пока ты еще жив!
-- Эй, что это за чудище, Глуп? -- гаркнул большой,
нескладный разбойник, когда Ретиф соскочил с седла. -- Не
иначе, как чужестранец?
-- Ясное дело, не оберонец, -- высказался другой. --
Может это двуглазая разновидность пятиглазых?
-- Отвалите от него, душегубы! -- взревел Фим. -- Прочь с
дороги! Я словил этого земляка, чтобы развлечь великого Гордуна
его нахальными речами!
-- Нахальными речами, надо же! Я и твоими-то сыт по
горло, Глуп! Вот не сойти мне с этого места, если я сей минут
не зарублю эту тварь! -- и произнесший такие слова великан
рванул из-за пояса абордажную саблю, так что сталь взвизгнула,
будто по ней прошлись оселком.
-- Остановись, Зуб Жуковатый! -- взревел гороподобный
громиль, облаченный в замызганную желтую хламиду. -- Скука же у
нас в становище смертная. Может, этот уродец сначала потешит
нас каким-нибудь фокусом, а уж потом мы ему горло и перережем?
-- Что у вас тут за ор? -- прорезал общий гомон уже
знакомый Ретифу баритон. Высокий громиль, обвязанный красным
кушаком, проталкивался сквозь толпу, расступавшуюся перед ним с
недовольным ропотом. Когда взгляд его, наконец, уперлся в
Ретифа, он резко остановился.
-- Сдается мне, сударик, -- сказал он, -- что я тебя уже
где-то видел.
-- Да, приходилось встречаться, -- признал Ретиф.
-- Хотя вообще-то все вы, земели, для меня на одно
лицо... -- Дир Багрец неуверенно поскреб пальцем челюсть. --
Вроде бы на Кондитерской улице дело было...
-- Совершенно верно.
-- А-а! Вспомнил! -- Дир Багрец хлопнул Ретифа по плечу.
-- Мы же с тобой пили вместе! Ну, братва, -- обратился он к
разбойникам, -- и вмазал же мне этот земляк, что твой топтун
лягнул, хотя убейте меня, не припомню, в чем у нас там дело
было. Как, говоришь, тебя прозывают, сударик?
-- Ретиф. Рад, что у тебя такая хорошая память, Дир
Багрец, тем более, что твои соотечественники как раз обсуждали
каким способом лучше всего избавить меня от всех моих горестей.
-- Да что ты? -- Дир Багрец угрожающе поглядел вокруг,
положив руку на эфес своего ятагана. -- Никто не смеет убивать
моих собутыльников, кроме меня самого, зарубите это себе на
носу, ласковые мои!
И он вновь повернулся к Ретифу.
-- Слушай, а ты часом не мог бы еще разок угостить меня
тем же самым?
-- Я свое угощение берегу для особых случаев, -- ответил
Ретиф.
-- Да какой же тебе еще случай? Как-никак, а я отогнал от
тебя, хоть и ненадолго, этих свистунов, -- ведь они бы тебя на
куски разорвали.
-- Мы это отпразднуем несколько позже, -- сказал Ретиф.
-- А сейчас я предпочел бы коротко переговорить с Его
Неистовством.
-- Если я использую мое влияние, чтобы свести тебя с ним,
ты мне потом еще чего-нибудь покажешь?
-- Если дела пойдут обычным порядком, -- ответил Ретиф,
-- ты, я думаю, можешь на это твердо надеяться.
-- Ну, тогда пойдем, Дир Тиф. Посмотрим, что я смогу для
тебя сделать.
Развалясь в гамаке, висящем под многоцветным балдахином,
Гордун Неучтивый безразлично взирал на Ретифа, пока Дир Багрец
объяснял кто это такой. Гордун представлял собой огромного,
значительно превосходящего ростом среднего своего соплеменника
громиля, с тучных телес которого пышными складками спадало
расшитое стеклярусом одеяние. Слушая, он выбирал большие
зеленые ягоды из стоявшей у него под локтем серебряной с
волнистыми краями чаши, осыпал их, потрясая золотой солонкой,
экзотическими солями и кидал себе в рот.
-- И что же? -- наконец буркнул он, сплюнув набок
семечки. -- Чего ради ты прерываешь мои медитации подобными
пустяками? Избавься от этого существа любым способом, какой
тебя позабавит, Багрец, -- но сохрани его голову. Я насажу ее
на пику и отправлю вождю земляков -- в подарочной обертке,
разумеется.
Дир Багрец почесал у себя под ребрами и кивнул.
-- Выходит, не сварили вы с ним каши, Ретиф, -- с
оттенком слабого сожаления сказал он. -- Ну, пошли...
-- Не хотелось бы портить вам удовольствие, Ваше
Неистовство, -- сказал Ретиф, -- но Посол Гвоздуодер разрешает
отрывать своим подчиненным головы только по вторникам, на
утреннем Совещании сотрудников.
-- На Совещании сотрудников? -- громко удивился Гордун.
-- Это что же, вроде как пирушка охотников с подачей цельного
зверя на вертеле?
-- Очень на то похоже, -- согласился Ретиф. -- Время от
времени там спускают шкуру с одного-дипломатов, а затем
поджаривают их на медленном огне.
-- Хмм, -- Гордун ненадолго задумался. -- Может, и мне
стоит завести здесь такой обычай. Как-то обидно отставать от
новейших веяний, возникающих в правительственных кругах.
-- Именно в этой связи, -- произнес Ретиф, протягивая
жесткий коричневатый пакет, содержащий приглашение на прием, --
Его Превосходительство Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр
Земли просил меня передать вам наилучшие пожелания и вручить
настоящее приглашение.
-- Да? А чего это такое? -- Гордун с опаской пощупал
документ.
-- Посол Гвоздуодер просит оказать ему честь и прибыть на
церемониальный прием по случаю окончания выборов.
-- Церемониальный прием? -- Гордун нервно заерзал, отчего
гамак принялся раскачиваться, угрожая вывалить его наземь. -- И
что же у вас там за церемонии?
-- Просто небольшие полуофициальные встречи родственных
душ, позволяющие всем пощеголять нарядами и лично обменяться
завуалированными оскорблениями.
-- Фа! Это у вас турниры такие? Нет, мне подавай хорошую
рукопашную, чтобы кишки наружу, тогда я хоть каждый день готов
со всем моим удовольствием!
-- А это уже потом, -- сказал Ретиф, -- это называется
"не зайдете ли после приема ко мне домой пропустить по
рюмочке?".
-- Звучит угрозжающе, -- пробормотал Гордун. -- Возможно
ли, чтобы вы, земляки, оказались куда свирепей, нежели я
полагал?
-- Вот еще! -- вмешался Дир Багрец. -- Да я сам нынче
утром раскидал с полдюжины этих чужаков, когда они не захотели
пустить меня в деревенскую лавку за грогом.
-- Правда? -- зевнул Гордун. -- Жаль. А я уж было решил,
что подвернулось нечто занятное.
Он отодрал уголок тисненого золотом приглашения и
поковырял им в зубах, извлекая застрявшую между ними ягодную
кожицу.
-- Вот что, Багрец, валил бы ты лучше отсюда, если,
конечно, ты не претендуешь на главную роль в первом моем
Совещании сотрудников.
-- Пошли, земляк, -- пророкотал обладатель красного
кушака, протягивая руку к Ретифу. -- Я как раз припомнил из
вчерашней гулянки кое-что, до сей поры от меня ускользавшее.
-- Похоже, -- сказал Ретиф, -- настало время для той
затрещины, которую я тебе обещал.
И подступив к Дир Багрецу, он, словно сваю вколачивая,
вбил оба кулака под ребра гиганта, добавив для верности правой
в челюсть, пока Багрец, сложившись пополам, проплывал мимо него
на пол.
-- Эй, эй! -- взревел Гордун. -- Так-то ты платишь за мое
гостеприимство? -- Он уставился на своего лежащего без
признаков жизни приспешника. -- Вставай, Дир Багрец, не
отлынивай, отомсти за мою поруганную честь!
Дир Багрец застонал, дернул ногой, всхрапнул и снова
замер.
-- Мои извинения, Ваше Неистовство, -- сказал Ретиф,
извлекая из-под рубашки гроачианскую пистоль. -- Я никогда не
был силен в тонкостях дипломатического протокола. И поскольку
я, судя по всему, совершил faux pas<$F промах (фр.)>, самое
правильное для меня -- немедленно удалиться. Не подскажете, в
какую сторону лучше пойти, чтобы не стать виновником
преждевременной смерти кого-либо из бдительных часовых Вашего
Неистовства?
-- Остановись, чужестранец! Уж не собираешься ли ты
отправиться бродить по свету, распространяя слухи об этом
нелестном происшествии, каковые подорвут мой авторитет в глазах
избирателей?
-- Пара слов может, конечно, просочиться наружу, --
признал Ретиф. -- Особенно, если кто-то из ваших воителей
попробует заступить мне дорогу.
-- Лучше бы мне не родиться, чем дожить до такого позора!
-- хрипло промолвил Гордун. -- Всему Оберону ведомо, что только
громиль способен вышибить дух из громиля. -- Тут Горудна
посетила некая мысль. -- При всем при том, если, как говорится,
могильник не хочет идти к Мейеру, пускай тогда Мейер идет к
могильнику. Поскольку ты истинно сокрушил моего вассала, тебя
надлежит немедля произвести в громили, так сказать, узаконив,
происшедшее задним числом.
-- Почту за честь, Ваше Неистовство, -- благодушно сказал
Ретиф. -- Разумеется, при условии, что Ваше Неистовство
позволит мне передать Его Превосходительству, что вы милостиво
принимаете его приглашение.
Гордун помрачнел.
-- А, ладно... -- сказал он, -- посольство мы и после
разграбить успеем. Будь по твоему, земляк, то есть будущий
громиль. Договорились!
Великий вождь кое-как выбрался из гамака и пнул носком
обутой в сапог ноги Дир Багреца, отчего тот со стоном принял
сидячее положение.
-- Вставай, лежебока! -- проревел Гордун. -- Ступай,
призови сюда пару прохвостов, дабы они приодели меня для
официального действа! Да и гостю моему потребуются
соответственные одежды. -- Он смерил Ретифа взглядом. -- Но не
облачайся в них до поры, их еще надлежит разодрать и замызгать.
-- Суровые у вас ритуалы, -- заметил Ретиф.
-- Это покамест не ритуалы, -- поправил его Гордун. --
Ритуалы будут потом. Первым делом тебя ожидает Искус. Если ты
его переживешь, я прикажу моему швецу облачить тебя в одеяние,
приличествующее вице-атаману громилей.